Вторая половина XIX в. стала для всей Японии периодом бурных политических событий. Последние десятилетия правления дома Токугава проходили в условиях все ширившихся крестьянских восстаний и глубоких антисёгунских настроений в среде крупного феодального дворянства. Насильственное открытие страны в 1853–1854 гг. стало дополнительным стимулом к обострению общей ситуации в стране, к открытым антисёгунским выступлениям. В этих условиях Осака — личное владение сёгуна, резиденция множества сёгунских чиновников — подвергся длительным и опустошительным осаде и разгрому.

Неделями чадящим пламенем горели разграбленные кварталы южной части города, почти начисто сгорел обширный парк Тэннодзи. Огонь уничтожил в парке значительную часть храмовых построек. Не меньший урон понесла и северная часть — Дотомбори: целые кварталы складских помещений, еще недавно представлявшие сокровищницу этого богатого города, превратились в поля смрадных пожарищ.

Дольше всего держались крепостные укрепления Осакского замка. Лишенный двух основных линий обороны, замок тем не менее в течение немалого времени выдерживал и осаду, и все ужесточавшиеся атаки войск антисёгунской коалиции. Когда наконец сопротивление было сломлено — знаменитая опора средневекового Осака, когда-то неприступная фортификационная твердыня представляла печальное зрелище, — была сожжена и вырублена большая часть примыкавшего к замку зеленого массива. Из всей системы укреплений осталась лишь одна центральная башня Тэнсюкаку — ее мощный, многометровой высоты каменный цоколь, так же как и прочную кладку остова, наступавшим просто не удалось взорвать. Все деревянные поэтажные перекрытия Тэнсюкаку, а также комплекс жилых павильонов, сохранившихся или восстановленных после двух штурмов токугавских войск в начале XVII в., старая архитектура, декорированная дорогим привозным деревом, интерьеры, наполненные предметами, служившими украшением быта семейства Хидэёси и Токугава, стали добычей грабежа и огненного смерча.

В течение длительного времени разрушенная крепость являла собой картину полного запустения. Лишь в 1931 г. Осакский замок был вновь восстановлен. На пожертвования жителей Осака и других городов Японии была осуществлена обширная, скрупулезная реставрация. Над серым, во многих местах замшелым цоколем поднялись оштукатуренные стены сложного по своей конфигурации пятиярусного железобетонного сооружения. В этой массивной, но в то же время удивительно легкой башне ритмическое чередование ярусов крыш, треугольных фронтонов, четырехугольных объемов этажей, постепенно уменьшающихся кверху, гармонически дополняется изобилием цвета. Белоснежные стены, украшенные четким и разнообразным рисунком окон — небольших квадратных амбразур, заштрихованных деревянными решетками больших и малых прямоугольных проемов, — голубые черепичные скаты крыш, декоративно изогнутые, приподнятые на концах, золотые решетки фронтонов, масса золотых и бронзовых украшений — все рождает торжественно-нарядный облик этого сооружения, одного из самых колоритных в городе.

Сейчас в замке (внутренний объем его разделен на семь этажей) создан небольшой Музей истории Осака. В его отделах экспонируются документы и предметы, связанные со строительством города, крепостного укрепления, с восстановительными работами, проводимыми после очередных осад и пожаров, с жизнью феодальных династий Хидэёси и Токугава. На самом верхнем ярусе — смотровая площадка. Отсюда открывается вид не только на весь город, но и на бухту и на уходящие вдаль просторы Сэто Найкай.

Любят жители Осака и призамковый тенистый парк, восстановленный и даже значительно расширенный за счет уничтоженных во время неоднократных осад фортификационных укреплений. Здесь аллеи с шарообразными подстриженными кустами, лужайки и газоны сменяются густым массивом хвойных деревьев с темными четкими стволами криптомерий. И как когда-то в средневековье, ранней весной на холмы и берег ЁДО, огибающей белую громаду башни, приходят тысячи людей. Замок снова обрел былую славу одного из лучших мест любования цветущей сакурой.

События 1867–1868 гг. привели к крушению господствовавшего в стране в течение двух с половиной веков режима военно-феодального дворянства и восстановлению императорской власти. Япония вступила на путь капиталистического развития. Реформы, осуществленные пришедшим к власти буржуазно-феодальным правительством, предполагали уничтожение тех феодальных пут, которые сковывали развитие новых производительных сил. Среди многих правительственных мероприятий того периода была отмена системы феодальных кланов и создание новых административных единиц — префектур. В 1868 г. была создана Осакская префектура, представляющая самую срединную часть большого района (современный Кинки, или Кансай), похожего на карте на широкий пояс, перехватывающий центральную часть основного японского острова Хонсю. Эта территория, издавна известная своими торговыми центрами, теперь стала и зоной активного развития промышленности.

Новые промышленные предприятия притягивали население из соседних мелких городков. Разоренные крестьянские семьи спешили в Осака, чтобы начать там новую жизнь. Население префектуры стремительно росло, увеличиваясь примерно вдвое за каждые последующие тридцать лет. В период создания Осакской префектуры в 1868 г. в ней проживало менее миллиона человек, в 1905 г. — уже более двух миллионов, а еще через тридцать лет статистика зафиксировала возрастание до четырех миллионов трехсот тысяч человек. Быстро росло и население самого Осака. К 1920 г. оно насчитывало один миллион триста тысяч, в 1930 г. составило два миллиона четыреста пятьдесят три тысячи, а в 1940 г. — три миллиона двести пятьдесят две тысячи человек.

В то же время город, несмотря на рост населения и разительные изменения в общей физической структуре, во многом сохранял свою феодальную специфику. Фактически до послевоенного периода вся огромная торгово-ремесленная часть Осака с ее блоками-кварталами из двухэтажных деревянных домов представляла собой старый, традиционный мир феодального города с его давними обычаями, веками существовавшим порядком жизни. По-прежнему здесь действовала соседская община тёнай кай — организация взаимопомощи и моральной поддержки жителей. В то же время она оказывала постоянную легальную помощь местным властям, контролируя каждого члена своего сообщества. В конечном счете это был надзор над всем городским населением. В середине 30-х годов в Осака наблюдались проявления внутрисемейных и соседских связей большой феодальной семьи иэ, разнообразных чисто феодальных институтов, предполагавших соблюдение жестко регламентированных норм жизни. Одним из ярких проявлений этого является существование институтов Горёхан и Оэхан, ярко отражающих дух средневекового торгового центра, «душу Сэмба», как пишет Ямасаки Тоёко, и всего Осака — дайдокоро.

В переводе с японского Горёхан значит «территория», «комната, в которой живет невестка». Разница между Горёхан и Оэхан заключается в том, что в первом случае молодая хозяйка живет в семье вместе со свекровью, во втором — старшее поколение по тем или иным причинам в доме отсутствует. Однако и в том и в другом случае институт Горёхан и Оэхан свидетельствовал о специфическом положении японской женщины в семье, где она занимала значительное и ответственное положение, — руководила всеми хозяйственными делами по дому, полностью отвечала за дом и выступала как полновластная его хозяйка. Это включало не только чисто бытовую сферу — заботы о питании семьи, поддержание дома и участка, включая ремонт и строительство жилых и подсобных помещений, установление обязанностей членов семейства и распорядка дня, но и, что гораздо важнее, предполагало полную экономическую самостоятельность в решении всех многочисленных и разнообразных вопросов жизненной практики обширного, как правило, семейства.

Такая ситуация не противоречила общему бесправному положению женщины в Японии, а была отражением исторической специфики этой страны и своеобразным пережитком в XX в. давнего законодательно обусловленного в средневековье главенствующего ее места в семье. В феодальных междоусобицах XIV–XV вв. в семьях феодалов и крестьян, если их главы покидали дом на длительное время или умирали, вся забота о семье ложилась на плечи женщины. Сама жизнь в подобных случаях передавала «бразды правления» в ее руки, и сёгунские указы того периода, официально подтверждающие эти права и обязанности, были фактически фиксацией уже сложившейся практики. При этом власть и авторитет такой женщины, стоящей во главе феодального княжества, были настолько велики и неоспоримы, что она могла в отдельных случаях не подчиняться даже требованиям сёгуна, если считала их противоречащими интересам семьи.

В купеческих семьях, в больших торговых домах подобная ситуация в чистом виде встречалась гораздо реже. Однако отражение ее, обусловленное сословным, экономическим существованием торговых кругов, нашло место в разделении сферы жизненных функций между супругами: дела, связанные с торговлей, вел муж, не менее обширная сфера дома принадлежала жене. Сэмба 30-х годов давала яркую иллюстрацию строго регламентированного сосуществования двух миров. По свидетельству Ямасаки Тоёко, торговый дом, где лавку от жилья отделяло всего несколько шагов, в действительности был местом, где проходила строжайше соблюдаемая граница. Ни одно из лиц, возглавляющих соседние «державы», не имело права вмешиваться в дела другого.

Однако при этом сфера, которую возглавляла женщина, выявляла явную тенденцию к расширению. В довоенном Осака представительница торгового мира Сэмба Горёхан более строго, чем за питанием, домом и прилегающей к нему территорией, обязана была следить за одеждой мужского и женского состава семьи, занимающегося различными делами, связанными с торговлей и обслуживанием дома. Это распространялось не только на самый верхний слой торгового дома, но и на приказчиков, учеников, слуг и служанок и даже на мальчика на побегушках.

Существовали строгие регламентации как на покрой платья, так и на качество материала и его фирменную принадлежность. Ученик в лавке и мальчик-рассыльный носили одежду фабрики Ацути со специальной цветной полосой. Материал фабрики Итоири Симануки использовался для шитья формы только низших представителей торгового дома, в том числе учеников, помогавших у прилавка. Хлопок фабрики Кавати шел на особого покроя униформу приказчиков, продавцов торговых складов и лавок. Только продавец в фирменном магазине мог позволить себе носить официальный костюм хаори. Существовал определенный перечень фирм, поставляющих шелк и хлопковые ткани, в которые одевали горничных, женщин, занимающихся черной работой, дворников, садовников и прочих лиц, стоящих на самых нижних ступеньках социальной иерархии торгового дома.

Горёхан обязана была не только знать ассортимент фирменных товаров, идущих на одежду нередко значительного количества членов семьи и работающих на нее, но и предусматривать заранее исключение всевозможных нарушений. Если же такое случалось — например, ученик являлся на рабочее место в хлопковом костюме фирмы, которая обычно поставляет материал для одежды тэдай (подручного продавца) или банто (продавца), то это влекло за собой самые серьезные последствия. Торговая фирма становилась объектом всеобщего обсуждения и осуждения, что, как правило, вело, несмотря на немедленное увольнение провинившегося, к подрыву репутации и, следовательно, урону в коммерческих делах.

Поэтому деятельность Горёхан не исчерпывалась причастностью к сугубо домашним делам — фактически женщина торгового мира Сэмба в немалой степени делила с мужем ответственность и за дела фирмы.

Своеобразный мир Осака — дайдокоро с его многовековыми традициями кварталов Сэмба дожил до предвоенного периода. В послевоенной Японии широкое строительство в центральном районе города «затопило» огромными многоэтажными сооружениями прежнюю Сэмба. Даже границы старой Сэмба, очерченной руслом Хорикава, исчезли — реку осушили, засыпали и на созданной таким путем территории возвели новый коммерческий центр с высотными универмагами. Вместо длинных торговых рядов — на узких улицах деревянной Сэмба — теперь расположились многоэтажные гиганты, вместо колоритной, декоративной пестроты норэнов — холодное сияние стекла и стали, гладкая поверхность стен.

Нелегкими путями шло формирование и развитие японской национальной архитектуры. Это нетрудно проследить на истории архитектуры Осака. Обратимся к середине XIX в… В то время на японские острова буквально обрушился поток буржуазной культуры Запада и отозвался в японской архитектуре длительным периодом подражания иноземным образцам. Средневековый город с его феодальными резиденциями и замками, узкими улочками, заполненными двухэтажными деревянными домами, совмещающими жилье и ремесленное или торговое помещение, уже не соответствовал новым идеалам страны, вступившей на путь капиталистического развития.

Правящая феодально-буржуазная группировка торопилась наверстать упущенное, и крупные города, включая столицу и Осака, стали быстро обрастать промышленными предприятиями. В Осака были снесены кварталы деревянных домишек на окраинах и в районе порта. За короткое время в городе выросли целые массивы четырех-пятиэтажных фабричных зданий из красного кирпича. Текстильные, шелкомотальные, шелкоткацкие, прядильные, хлопкоочистительные и хлопкоткацкие фабрики, предприятия тяжелой промышленности сомкнулись в плотную шеренгу, окаймляющую край городской застройки, а затем двинулись в наступление дальше, к центру города, кольцом сжимая традиционную часть с торгово-увеселительными кварталами и деловым районом. Их становилось все больше и больше, недаром уже в первом десятилетии XX в. Осака с его многочисленными заводскими трубами стали называть «городом дыма». Над Осака нависли черные облака, пропитанные дымом и чадом. В 1931 г. был принят закон «О засорении дымом». Так благодаря Осака началась борьба с засорением воздуха.

Строительство фабрик и особняков для новой буржуазной знати, зданий фирм и обширных торговых помещений осуществлялось в те годы в основном архитекторами западных стран — англичанами, французами и немцами. Английским инженером Уотерсом была построена первая в Японии кирпичная фабрика, поставлявшая новый строительный материал для многоэтажных зданий и в столицу, и в Осака, и в Иокогаму, новый город — поставщик шелка за границу.

И кирпичные фабричные корпуса, так же как и особняки с мощными каменными стенами, бронзовыми колоннами, увенчанными пышными капителями, были явлением, по существу, чуждым, ранее несвойственным японскому городу. Здания с неподвижными громоздкими стенами и узкими проемами окон в корне отличались от деревянных традиционных построек с каркасной, легко пружинящей конструкцией, наиболее целесообразной при постоянных подземных толчках и влажности.

Архитектурная школа Японии вступила в длительную полосу поиска. Перед архитекторами стояла нелегкая задача — найти новый облик города, совместить, казалось бы, несовместимое — дерево и бетон, бумагу и стекло, привычку и тяготение к традиционным помещениям и признание новых требований — обширных общественных объемов, свойственных капиталистическому городу.

Старые провинциальные города, в том числе и главный историко-культурный центр всей Японии, бывшая столица Киото, долго сохраняли свой традиционный облик. Зато самые крупные города страны, такие, как Токио и Осака, быстро восприняли новое и претерпевали разительные перемены. Так, в северной части Осака, в Кита, сносились квартал за кварталом старые рисовые склады, а на их месте вырастал деловой центр города — офисы промышленных компаний, различные конторы, многоэтажные здания банков, представительные помещения коммерческих фирм. В конце XIX в. главная улица Токио оделась в кирпич и стала «кирпичной Гиндзой».

То же самое произошло и в Осака — магистраль Мидосудзи, соединяющая северную, деловую часть города с южной, торговым и увеселительным центром прежнего феодального города, первой откликнулась на поток новшеств. Пяти-шестиэтажные здания из кирпича и камня составляли теперь ее новую красу и гордость. Подобное строительство широко захватило и другие районы. Так, в Минами (южной части города) вырастали особняки новой знати, купцов, разбогатевших на государственных поставках и ростовщических операциях, промышленников, строивших многочисленные весьма прибыльные предприятия.

Особняки буржуазии поднимали над низкорослой японской улицей свои массивные белые стены, отягощенные резными фризами, барельефами, лепными медальонами и бронзовыми украшениями. От немощеных улиц, от пестрого, шумного традиционного окружения японского города каменными стенами был отгорожен совсем необычный для японца мир — европейские интерьеры с мраморными лестницами и статуями, с золоченой мебелью, зеркалами, каминами, пышным, торжественным декором. «Зеленое ожерелье» — английские парки, японские сады окружали особняки. Нередко на обширных территориях старых феодальных дворцов размещались сугубо европейские здания. Так в те годы поступило одно из богатейших семейств в Осака — Сумитомо, построив на своей старой, принадлежавшей им со времен средневековья территории в окружении огромного пейзажного сада богатый дворец в западном стиле.

Наряду со строительством промышленных предприятий, новых особняков в послемейдзийском Осака начинается формирование совершенно нового типа жилья — многоквартирного доходного дома. Квартиры западного типа были рассчитаны на верхние чиновничьи слои, богатейших представителей коммерческого мира Осака, могущих позволить себе «диковинку» — западный интерьер.

Домовладение — сдача квартиры внаем — стало выгодной статьей дохода. Сокращение общественных функций жилища привело к повышению общего уровня его комфортабельности. Отопление, канализация, электричество стали непременными атрибутами доходной квартиры. Ее пространство отражало процесс дифференциации и специализации. Разделенная на две части, такая квартира как бы объединяла два мира — западный и традиционный — в западном интерьере. Выделялась деловая и гостевая зоны (кабинет и гостиная с мебелью в западном стиле). Размеры комнат явно отражали традиционное отношение к пространству в доме, где объемы, выделявшиеся раздвижными перегородками, никогда не были значительными. Но если пустой, свободный от предметов японский интерьер даже при незначительной площади имеет цельность облика, то комнаты западного стиля поражали отсутствием единого ансамбля и были перегружены большим количеством разнородных предметов. Само же пространство кабинетов, особенно гостиных, распадалось на множество зон, где механически объединялись предметы, разнообразные, но явно чуждые для глаза и вкуса японца.

Диваны и буфеты, массивные кресла-качалки, пуфы, столы, столики, шкафы, этажерки группировались здесь в «уютные» уголки. Мягкая, стеганая обивка диванов и кресел, украшенные кистями и бахромой бархатные и шелковые шторы, драпирующие окна, люстры с бронзовыми завитками в стиле барокко создавали впечатление пышного, «богатого интерьера».

Японцы были знакомы с предметами и оформлением западного интерьера. Японская часть квартиры включала кухню с деревянным полом, японскую ванну фуро и комнату с покрытием татами. Интерьер квартиры доходного дома, несмотря на большую по сравнению с традиционным домом комфортабельность, отличался явной эклектичностью, отсутствием единства в его художественной системе.

Однако в общем массиве городской застройки даже в 20–30-е годы XX в. кварталы доходных домов в западном стиле занимали незначительную часть центрального района. Окраина по-прежнему застраивалась традиционными деревянными двухэтажными домами.

В центральной части города перед второй мировой войной шло кирпично-бетонное строительство массивных, в основном административных зданий. Одним из многих примеров, представляющих подобную практику, было здание, выстроенное архитектором Фумихико Маки в 1927 г.,- многоэтажная бетонная коробка с узкими, глубоко врезанными прямоугольниками окон, с тяжелым декоративным оформлением верхнего этажа. Сегодня это здание принадлежит Центральной телекомпании Осака. Для Осака тех лет стало обычным явлением, что наряду с активным строительством каменного делового центра и строений из кирпича и бетона на Мидосудзи в разных частях города поднимались отдельные многоэтажные здания, долгое время остававшиеся не связанными с примыкающим к ним окружением — деревянными домами.