И сказал им Удод, радость в сердце питая: «Ваша речь мне по сердцу, о падшая стая! Если нам небосвод обещает подмогу, Если все вы готовы в такую дорогу, Я готов, сколько рвения есть у меня, Сколько сил и умения есть у меня, 445 Быть всегда вместе с вами в великом и в малом И вести вас по всем перепутьям-привалам. Будет трудно в пути — я подмогой вам буду, И утехой в печалях дорогой вам буду. Если вы на пути попадете в беду, Вас избавить от горя я средство найду. Что ни встретите — радость ли, злую судьбину, На мгновение даже я вас не покину. В перелетах беречь вас надежно я буду, На ночлегах вам стражей надежною буду». 450 И когда он у птиц их решенье узнал, Много высказал им он великих похвал. И на сборище, к высшим свершеньям готовом, Обратился ко всем он с восторженным словом: «Вы взыскуете тайны познанья вселенной! Сам ваш облик глаголет о тайне бесценной. Где началом природы был рай осиян, Не об этом ли вечность слагала дастан? [73] К тайнам шаха отныне причастны вы стали, Меж собою в той тайне согласны вы стали. 455 Ваши песни поются в его прославленье, И дастаны — величья его восхваленье. Речь его—ваша пища, и мысль — ваша снедь, А без речи и мысли его вам не петь! Он внушил вам все сущее, дал все, что надо, Но сокрыл этот светоч от вашего взгляда». И когда в птичьем сборище вспыхнула смута, Каждый был словно странник, лишенный приюта. К сокровенному саду был путь им закрыт, И заветный их помысел был позабыт. 460 В сад вселенной дорогу им сделал открытой Тот, кто бренную землю им сделал защитой. «В этой бренной обители так уж случилось, Что не тешат сердец ваших благость и милость, Если ж бог доведет, вам помочь я смогу, И с желанным свести вас воочью смогу. Это странствие бедами будет чревато, Но за них вам сердец очищенье — отплата. Одолеете путь — и победа приспела. Будут чистыми души, а с ними и тело. 465 Светоч счастья возблещет, куда ни взгляни, И настанут для вас единения дни. А познаете шаха дерзанием смелым — И для душ ваших вечность да будет уделом. Вы спознаетесь в странствиях с трудной судьбою, Но увидите шаха в единстве с собою». [74]

«Попугай сладкогласный, ты песню пропой нам Рассудительной речью, напевом достойным. О взыскующий шаха! В зеленом халате Будь ты Хызром в пути для заблудших собратий. [75] 470 Поначалу о родине нам расскажи, Нас порадуй, потешься и сам, — расскажи! Ты сроднился с отчизной своей — Индустаном, — С шахским садом, прекрасным в цветенье багряном. [76] Любо жить тебе баловнем в сладостных кущах, Сладок звук твоих песен, о неге поющих. Удостоен сидеть ты на шахской руке, Отзвук шахских речей — на твоем языке. Ты с чужбины к далекому саду сбирайся, В дальнем доле изведать усладу сбирайся».

475 «Покажи нам, Павлин, свой цветник сокровенный, Ты яви нам свой блеск— изумленье вселенной! Над твоей головою — корона главенства, Красота твоих перьев — само совершенство. Ты великой красы в оперенье достиг, Описать твою прелесть — немеет язык. Твоему существу подобает величье, Твоему естеству — совершенство в обличье. Но забыл ты приют свой в отчизне далекой, Блещет шахский цветник в красоте одинокой. 480 Но смотри, тот прекрасный цветник не забудь, Прутья гнусной темницы сумей разомкнуть. И о пиршествах шахских напевы слагая, Воспари к цветникам сокровенного края!»

«Соловей! О певец, вдохновляемый страстью! Звонкой песней залейся, внушаемой страстью. О любви запоешь ты заливистым ладом — Все безгласные внемлют звучащим усладам. Шахский сад опьяняет тебя красотой, И вкушаешь ты страсти пьянящий настой. 485 Лишь оденутся розы пылающим цветом, В твоих перьях то пламя зардеет отсветом. А вдали от садов твоя песнь онемела, Стало пеплом от жара разлуки все тело. В голубых небесах к дальним странам лети, В даль к возлюбленным розам багряным лети. Сотни роз в цветнике рдеют пламенем ярым, Рдеют тысячи искр в твоем сердце пожаром».

«Спой нам песню, о Горлица сада вселенной, Дай услышать в ней отзвуки лада вселенной! 490 Пусть пернатые стаи в смущении смолкнут, И в бессилье, услышав то пение, смолкнут. Пестрый венчик на шейке твоей — амулет, Рассказать о нем — слов восхищения нет. Ты в любом цветнике — удивление птахам, Твои перья окрашены кровью и прахом. Запоешь ты — и стоном тоскливым застонешь, И безумно влюбленным призывом застонешь. А припомнишь любви очарованный сад, — Голос твой словно трепетной негой объят. 495 Не зачахни в печалях, порадуй нас вестью, Что летишь к дальним кущам, вспарив к поднебесью».

«Куропатка из дальней нагорной долины! От печали глаза твои — будто рубины. Как Фархад среди гор, ты в труде неустанна, Ты, не зная покоя, спешишь непрестанно. [77] Красный клюв твой — пылающий жаром тюльпан, Он от крови страданий, наверно, багрян. Каф-горою близ горних высот ты бродила, Не о ней ли в сей дали ты стонешь уныло? 500 То не хохотом взвились высокие звуки,— Это крик твоей ядом напитанной муки. К Каф-горе ты спешишь, путь далекий открыт, Пусть наДежда свиданья тебя веселит. Близок час единения, — ввысь, на свободу! Через скалы разлуки стремись на свободу».

«О Фазан пестроперый, изяществом славный, Кипарис — твой слуга в своей доле неравной! Весь цветник — это дар твоего совершенства, Розы меркнут от чар твоего совершенства. 505 Блеск твой видели горы и в долах сады, Красотой твоей горы и долы горды. Люб ты живности всякой в полянах веселых, Мил ты тварям, живущим в заброшенных долах. И хотя совершенство твое несравненно, А краса — несравнимо ни с чем совершенна, Ты красою своей никогда не гордись, Красотой, как она ни горда, не гордись. Вспомни ту красоту, что не знает порока, В край пылающих роз устремляйся высоко».

510 «Эй, послушай, Турач, ты изящен и строен, Словно птица души, ты любви удостоен. Лес в наряд свой одет красотою твоею. Дан лугам яркий цвет красотою твоею. Твой пьянящий напев так чарующе мил, Что у внемлющих сердце лишается сил. Вид твой — чудо чудес, оперенье красиво, Облик дивно прекрасен, а речь — словно диво. И с таким совершенством, с повадкой такою, Да и с речью пленительно-сладкой такою 515 Ты по вольному должен обычаю жить Или шаху достойной добычею быть. Мчится шах на охоту — добычею падай, И за жертву твою будет вечность наградой».

«Взмой, о Голубь, биением крыл в поднебесье, Спой нам песню о том, как парил в поднебесье. Разве в темном жилище томиться приятней? Ты ослепнешь навеки, томясь в голубятне. Вспомни небо над шахским чертогом, вспари, В горнем небе летай от зари до зари. 520 Иль забыл ты, как сердце в паренье пологом Замирает и бьется над шахским чертогом? Видно, ты поотвык быть с султанами рядом, Ворковать разучился торжественным ладом? Полетай в те края и над крышей пари, И над высью времен, даже выше, пари. Пусть изловят тебя — это жребий приметный: Ты дорогу найдешь к голубятне заветной».

«Добрый путь тебе, Сокол, на шаха похожий, Бесподобна краса твоей стати пригожей. 525 Бог возвысил тебя над крылатою ратью, Наделил красотой и изысканной статью. Ты от века на шахской деснице сидел, Есть с державной руки — твой высокий удел. Шах ласкал тебя, гладил по крыльям и перьям, Трогал клюв и к когтям прикасался с доверьем. Небосвод обернулся судьбой вероломной, — Ты от шахской руки вдалеке — как бездомный. Ты попался, измена накинула сеть, И привык ты разлуку в неволе терпеть. 530 Стань же пленником шаха, будь снова с ним вместе, — Руку шаха лобзать удостоишься чести».

«Здравствуй, Кречет могучий, подоблачный житель, Волей шаха в высокую взят ты обитель. Венценосец, ты сам — словно шах красотою: Шах короной тебя одарил золотою. Ты меж птиц венценосных владыкою стал, Шах дарить тебе дружбу великую стал. И на пиршествах шаха ты принят с почетом, Нет и счета к тебе обращенным заботам. 535 Не сравнится с тобой птиц и целый десяток — В десять раз больше всех дан тебе и достаток, Шах свое уваженье тебе подарил, Жемчуга и каменья тебе подарил. Ты далек от него, но забудь про чужбину, Прямо в руки лети к своему властелину».