Чуть минуешь долину Исканий, и сразу Дол Любви тебя примет, открывшийся глазу. Знай: любовь—это светоч над миром нетленный! Нет, не светоч, а пламень над всею вселенной! 2565 Люб в любви не любому, кто любит, огонь, Лишь одну саламандру не губит огонь! Отрешенность — вот признак любви настоящей! Нужно стать саламандрою, в жаре горящей! Одержимым любовью даруется пламя, Им дано над свечою порхать мотыльками. А красавицам мудрый обет незнаком: Недоступно для бабочки стать мотыльком. Пестрым бабочкам любо меж роз красоваться, И красой перед взором детей похваляться. 2570 Любо ль им, как дервишам, в одежде посконной Мотыльками лететь на светильник зажженный! Хоть и ярок их крыльев наряд, все равно Мотыльками гореть им в огне не дано! Соловьем может зваться не каждая птица, Не любая в пылании страсти спалится! Кто в любви не горит, значит, он — не влюбленный, Тот не любит, в ком нету души опаленной. Для влюбленного радость — в любви себя сжечь, Но любви не обучит и мудрая речь. 2575 Зданье сердца — спаленное страстью жилище, Ведь дракон лишь дохнет и — кругом пепелище. Сердце любящих чадом стенаний томимо, — Где молельня огня — там кружение дыма. Пламя молний любви все сжигает кругом, Низвергая с небес опаляющий гром. Кто любовью горит — до предела сгорает: Как от молнии стог, его тело сгорает. Души любящих страстью горят неподдельной, — Страсть их сделала пламенной огнемолельней. [185] 2580 Если кто-нибудь в огнемолельню попал, Как ему не сгореть среди огненных жал! [186] Пламя страсти зажглось—не дано не спалиться,— Что в огонь попадет, то в огонь превратится. Шаг направишь к любви — и сгоришь в той округе: Все сжигается пламенем в огненном круге. Для скитальца любовь — не игра, не обман, Это — в теле его огневой ураган. И в любви пламенеть нужно снова и снова, — Кто в огне — тот горит, нет исхода иного. 2585 Если с высей любви пламя молнии грянет, Душу огненным валом захлестывать станет, — Это пламя всю плоть твою бренную жжет, Да не только ее— всю вселенную жжет! Умереть — для влюбленных обычное дело, Ради друга погибнуть — привычное дело.

Асмаи брел паломником к божьей угоде И увидел кусты на одном переходе. [187] Там в кустах, между порослью роз молодою, Был источник, журчавший живою водою, — 2590 Словно душу влюбленный в ту рощу принес, И родник преисполнился струями слез. Асмаи сел у речки в благом этом доле, Чтобы сердце отмыть от печали и боли. Отдохнув у источника, в благости светел, Он поодаль приставленный камень заметил. Там написано было: «Хиджазец, ответь,— Как заветною тайной надежно владеть? [188] От любви изнемогшим и хилым — что делать? Если нет в них пристанища силам — что делать?» 2595 Асмаи тут же вынул перо и чернила, И рука его быстро ответ настрочила: «Кто в сей бездне взыскует чистейший исток, Да не явит он миру бесстыдства порок!» Написавши на камне те речи, пошел он, Со стоянки своей в путь далече пошел он. А назавтра, бредя той же самой тропою, Он опять тот же камень узрел пред собою. Видит — к надписи, сделанной им лишь вчера, Вновь приписан ответ тем же бегом пера: 2600 «Если этот влюбленный, бедою убитый, Непорочен, но страсть свою держит сокрытой. Если страсть и любовь его мучат сурово, Если сила терпенья иссякнуть готова, Но жива в нем мечта единенья, — как быть? Если нет от беды избавленья, — как быть?» [189] Асмаи удивлен был той гибельной речью И тотчас навострил он перо к красноречью. ' Он писал: «О горящий любовным обетом, , Я тебе уж давал наставленье об этом. 2605 Если слушать совет тебе страсть не дает, В жаре страсти умри, вот и делу исход!» Злой ответ написав, бессердечный советчик Стал подальше ходить от злокозненных речек. Целый день он скитался далеко оттуда, А наутро пригнал туда снова верблюда, — Дай, мол, я от страдальца ответ посмотрю, Дал ответ мне бедняк или нет, — посмотрю! Видит — близ родника распростерся несчастный, Бездыханный от пыток любви своей страстной. 2610 Он недвижно распластан и немощен телом, И следа нет румянца в лице помертвелом. Разрывается сердце от вида его, Знать, сгубили и страсть и обида его! Так с размаху о камень ударился лбом он, Что и лоб был разбит, да и камень проломан! Он повис над водой головою разбитой, Был окрашен родник его кровью пролитой. Вот какой был написан страдальцу наказ: Лишь прочел он слова — и погиб в тот же час! 2615 Он сберег свою душу от тягот разлуки, Но любовь привела его к гибельной муке. Как узрел Асмаи тяжкий рок сей юдоли, Сто шипов его сердце пронзило до боли. И одежды порвал он, и сбросил чалму, И за. злобный совет было стыдно ему. Не случалось с ним более тяжкого горя, Горько-горько рыдал он, стенаньями вторя. И печаль ему сердце на части разбила, И его погребла под землею могила. 2620 Словно в битве за веру, сразил его рок И в кровавый халат, будто в саван, облек. О Фани, вот таков путь любви отрешенный, — Если жить невтерпеж, то умри присмиренный. За кончину, что послана промыслом бога, Дать и сто тысяч жизней в отплату — не много!