Пеструшка высиживала цыплят. Она устала, но не оставляла гнезда.

— Нет еще? — спросила как-то Хохлатка, заскочив в курятник.

— Нет, — вздохнула Пеструшка.

— Ну и брось ты их! Пойдем погуляем. Ничего с ними не сделается.

— Что-ты, что-ты, что-ты! — закудахтала Пеструшка. — Да как же их бросить! Они вот-вот выведутся.

— А Галька? — воскликнула Хохлатка.

— Что Галька?

— Галька-то положила яички за трубу, а сама бегает. Даже дома не ночует, вчерась у Петровны ночевала. А птенцы ее сами по себе выводятся! За трубой, как в инкубаторе!

— И вывелись?

— Пока нет, но скоро выведутся. А тебе надо прогуляться. Ты на себя не похожа — исхудала вся.

— Да нет уж, буду я сидеть до конца, а ты иди гуляй.

И только сказала это Пеструшка, как почувствовала, будто одно яичко под ней шевельнулось. Она замерла, прислушиваясь. Слушает и не поймет, то ли это сердце у нее бьется, то ли кто-то в яичке по скорлупе постукивает. И тут — крак! — треснула скорлупа. И тут — пи-пи! — вывалился из нее цыпленок!

Хохлатка выскочила и закудахтала на весь двор:

— Ах, ах! Куд-кудах! Ко-ко-ко!

— Что такое? — подскочил к ней петух Петя.

А Хохлатка все свое:

— Ах-ах! Куд-кудах!

К Хохлатке Белушка подбежала и тоже давай кудахтать. Вот глупые куры!

Заскочил тогда Петя в курятник, слышит, цыпленок пикает. Вылетел Петя во двор и закукарекал во все горло.

А щенок, который до этого только тявкал, вдруг гавкнул: “Гав-гав!” Гавкнул и себе не поверил. Попробовал еще раз — получается. Тогда он залился веселым тоненьким лаем. Обрадовался Люкс и тоже залаял. Это ведь событие — Черныш научился лаять!

На этот шум выбежала из дома бабушка. Слушает и ничего понять не может.

— Ах, чтоб вас дождиком замочило! — рассердилась бабушка.

А потом догадалась, что неспроста шум-переполох. Заглянула бабушка в курятник, а там желтенький цыпленок. Крикнула бабушка Гале, чтобы принесла она сито. Посадила в сито цыпленка и понесла его через двор в избу.

Когда петух Петя накукарекался, курицы накудахтались, а первый цыпленок обсох в сите и стал пушистым и красивым, Галя побежала в летнюю кухню посмотреть, не вывелся ли ее собственный цыпленок. Она осторожно достала из-за трубы Андрюшкину счастливую рыбацкую кепку и стала слушать, не проклевывается ли цыпленок. За этим занятием ее и застал Андрей.

— Отдавай мою кепку! — закричал он. — Я ее ищу, ищу, а она в нее яички складывает!

Напрасно Галя объясняла, что она не складывает в кепку яички, а выводит в ней цыплят, Андрей кепку отобрал.

— Нашла тоже инкубатор, — сказал он, — Вот пойдешь в школу, там узнаешь, что в кепке цыплята не выводятся.

Так и не вывела Галя своих цыплят. Зато у Пеструшки в тот же день проклюнулся еще один цыпленок, а потом еще один.

— Сколько же теперь у нас цыплят! — думал Петя. Считать он мог только до двух. Когда из скорлупы выбрался второй цыпленок, Петя всем объявил, что цыплят теперь двое. Но появился еще один, и Петя со счету сбился. Побежал он к Люксу, но и старый пес дальше двух считать не умел.

— Спроси у Егора, он городской, — посоветовал пес.

Разыскал Петя Егора, потоптался возле него и спрашивает:

— Сколько будет два да еще один?

Подумал Егор, пожмурился, повилял хвостом и ответил:

— Много!

— Много, — обрадовался Петя. — Теперь у нас много цыплят!

К вечеру, когда Пеструшка вывела еще одного цыпленка, Петя, уже не раздумывая, побежал к Егору.

— А теперь сколько?

Долго думал Егор, чесал лапой затылок: “Сначала Пеструшка вывела два цыпленка да теперь еще два, сколько же это!?” Считал Егор, считал, а сосчитать не мог.

— Эх, телефончик бы мне, — сказал он наконец. — Позвонил бы я куда-нибудь, нам бы и сосчитали.

— Может, сто! — сказал воробей, который слышал этот разговор и очень сочувствовал друзьям.

— Может, и сто, — согласился Егор. — Было много, а теперь, может, и сто…

Люкс тоже считал про себя: “Один да один, будет два. Два да один — много. Много да один, наверно, очень много!”

— Я так думаю, — сказал он после долгих раздумий. — Было много, а теперь — очень много!

И все обрадовались — наконец-то сосчитали! Все-таки умная голова у Люкса.

А ночью Пеструшка высидела последнего цыпленка и уже утром повела их гулять.

Галя по этому случаю надела то самое платье с цветочками и мячиками. Егор хорошенько прилизался. Петух Петя отгонял от Пеструшки Хохлатку и Белушку. Когда Черныш сунулся понюхать цыплят, Петя клюнул его в мохнатую спину. Щенок завизжал и больше к цыплятам не подходил.

Коту петух сказал:

— Егор, ты мне друг, но надеюсь, ты меня понял.

Егор понял и поглядывал на цыплят только со стороны.

А Пеструшка суетилась вокруг своих детей, разгребала землю, что-то там находила и звала цыплят:

— Ко-ко мне!

И цыплята, семеня тоненькими ножками, как пушистые желтые мячики, катились на ее зов.

Галя опять где-то нашла песенку, на этот раз про цыплят, и распевала ее на весь двор:

“А может, их и правда пять”, — думал петух Петя.

Плохо, ох, плохо быть неграмотным.