Глава 1

Москва. Киевский вокзал.

Моросил мелкий дождь. Я стояла на остановке, дожидаясь автобуса на Калугу. Ещё час назад светило солнце, а сейчас небо заволокло чёрными тучами, и закапал дождь. Ветер забирался под плащ и продувал до костей.

— Да, погода подстать настроению, такая же пасмурная, — подумала я.

К горлу подступил противный комок, было очень жаль себя, хотелось расплакаться, к тому же, голодный желудок издавал противное урчание. Спрашивается, зачем мне всё это? Так ведь Леонора, моя самая близкая подруга, всё равно не отстанет, а ей нужно, чтоб мои романы не лежали в столе макулатурой. Или она открыто говорит то, о чём я сама сказать не решаюсь? А мечтаю я стать писательницей, да ещё известной. Мечты, мечты! Кто знает, суждено им когда-нибудь воплотиться в реальной жизни? По твёрдому убеждению моей дорогой подруги, так и будет. А пока что я стою под дождём, как облезлая мокрая курица, и мечтаю о горячем душе и бутерброде. Сегодня уже второй раз ездила в редакцию со своими романами; опять вежливо отказали. Я на них не в обиде, сколько нас таких ходит, и, наверняка, все считают себя талантами.

— В следующий раз мне обязательно улыбнётся удача, я оптимистка по натуре и твердо верю в успех, — как заклинание повторяла я про себя, чтоб окончательно не разрыдаться на глазах товарищей по несчастью, так же как и я мокших под дождем в ожидании транспорта.

— Вам куда ехать?

Мои мысли были так далеки от реальности, что я не заметила, как возле меня припарковался серебристый «Мерседес», из окна выглядывал весьма привлекательный мужчина.

— Это Вы мне? — я оглянулась по сторонам.

— Вам, — кивнул он.

— А почему Вас это интересует? — ответила я вопросом на вопрос, старясь придать голосу твёрдость.

— Я наблюдаю за Вами минут сорок, Вы нервничаете, постоянно смотрите на часы, похоже, куда-то торопитесь.

— Домой. А автобуса, как назло, нет да ещё в такую погоду, — буркнула я.

— Если скажете, где находится Ваш дом, постараюсь помочь.

— В Калуге. Но я не богачка, чтоб на такси раскатывать. Не по карману мне такие удовольствия, езжайте своей дорогой, — устало бесцветным голосом промямлила я. Мужчина не обиделся, его лицо выражало понимание и сочувствие.

— Милости прошу в машину, а то, глядя на Вас, мурашки по телу бегут, Вы совсем промокли. Да и денег мне Ваших не надо, так подвезу. Нам по пути.

Предложенная помощь удивила, но мне, признаться, было уже всё равно, хотелось убраться подальше от Москвы. И если бы он предложил не машину, а велосипед, я бы тоже согласилась. Сняла намокший плащ и быстро юркнула на переднее сиденье автомобиля. Машина мягко тронулась с места, я закрыла глаза и откинула голову на спинку.

— Гм…. А Вы рисковая женщина, не побоялись сесть к незнакомцу.

— Надо заранее предупреждать, что Вы маньяк, и Вас стоит опасаться, — не открывая глаз, тихо прошептала я.

— А Вы встречали маньяка, который вот так сразу в этом признается? Чудеса…. Можете успокоиться, я не убийца, а всего лишь обычный мужчина, хотя не известно, кто опаснее. Красивым женщинам всегда надо быть начеку, из-за таких как Вы много соблазнов, как говорят в народе: «Все беды из-за баб».

— Остановите машину, я выйду, а Вы от греха подальше катитесь ко всем чертям.

* * *

Холодок страха предательски пробежал по моей мгновенно повлажневшей спине: влипла! И надо же быть такой дурой! На лице попыталась изобразить подобие улыбки, главное — не показать, что боишься. Мужчина засмеялся и прибавил скорость. Но не прошло и десяти минут, как автомобиль притормозил, съехал на обочину, и остановился возле небольшого, но на вид приличного кафе.

— Я чертовски голоден, с утра ничего не ел, и, пока не поем сам и Вас не накормлю, не сдвинусь с места.

— А кто против? Я только за!

Мой бедный желудок так свело от голода, что он прилип к позвоночнику и издавал урчание, которое, очевидно, действовало на нервы моему водителю, вот он и решил, что пора положить этому конец.

В кафе было уютно: разноцветные свежие скатерти на столах, в вазочках стояли хоть и искусственные, но неплохо подобранные цветы. Я села за первый попавшийся свободный столик.

— Народу много, значит, кормят неплохо, — пронеслось у меня в голове. Я устроилась на стуле удобней и с интересом стала наблюдать за своим попутчиком. Он был выше среднего роста, примерно сто восемьдесят или чуть больше, на вид не старше сорока, шатен, чуть поседевшие виски не старили, а придавали некоторый шарм. Голубая трикотажная рубашка расстегнута наполовину и приоткрывает волосатую грудь. Но самое удивительное — это глаза цвета шоколада!

— Чёрт побери, — пробормотала я, — этот дьявол сам кого угодно введёт в искушение, а всё туда же — женщин обвиняет во всех смертных грехах.

Волосы мужчины слегка блестели от дождевых капель и немного курчавились, улыбка обольстителя сияла на лице, когда он разговаривал с официанткой, невооружённым глазом было видно, как она из кожи вон лезла, стараясь ему угодить. Лёгкой пружинистой походкой он пересек зал и приземлился напротив меня. Многие женщины провожали его взглядами, четверть из которых в эту минуту завидовала мне, ведь на моём лбу не написано, что столь эффектный мужской экземпляр едва знаком со мной. Как ни странно, я на мгновенье была просто по-бабьи счастлива. Это было за пределами разумного, но чувство, что мы знакомы лет эдак сто, не проходило. Рядом с ним я почувствовала себя желанной женщиной, слегка бесшабашной и очень молодой, чего со мной не случалось уже много лет.

— Сейчас принесут обед, — его улыбка была живительным бальзамом для моего исстрадавшегося без мужского внимания сердца. Но внешне, хотелось бы надеяться, этого заметно не было.

— Спасибо. Вы со всеми женщинами такой душка? — не преминула съязвить я.

— Только когда это необходимо.

— Ну конечно, и как это я сама не догадалась.

— Пока Вы вновь не стали меня допрашивать, может, в перерыве успеем познакомиться? Меня зовут Сергей. А Вас?

— Марина, — мне стало немного стыдно, веду себя, как ревнивая баба. Я убрала за спину ещё влажные волосы и замолчала.

— Красивое имя, оно Вам очень подходит. А если скажете, что не замужем, буду считать, что мне крупно повезло, не придётся вызывать соперника на дуэль. Пожить ещё чуток хочется, — его губы расплылись в обворожительной улыбке, но на миг мне показалось, что в глазах промелькнула смертельная тоска.

— Со стороны мужа Вам ничто не угрожает, его просто нет, но защитник имеется. Молодой, сильный и очень красивый.

Официантка принесла первое блюдо, невольно прервав наш разговор. Демонстративно не замечая моего присутствия, проворковала (другого слова и не придумаешь), что сию же минуту принесет всё остальное. Надо отдать ей должное, всё остальное появилось, действительно, очень быстро и кстати, так как мой желудок неприлично выказал своё нетерпение. На какое-то время мы оба замолчали, усиленно работая ложками и вилками, с набитым ртом не очень-то поговоришь. Покончив с обедом, мы ещё какое-то время посидели молча, с интересом рассматривая друг друга. Посчитав, видимо, что пауза была достаточной, Сергей продолжил разговор. А я, сытая и довольная, готова была хоть всю оставшуюся жизнь отвечать на его вопросы.

— Вы с таким восторгом говорили о молодом человеке, что невольно возникает вопрос, кто этот счастливчик, покоривший ваше сердце? Если, конечно, это не секрет.

— Это мой сын, ему в декабре исполнится восемнадцать, прекрасный парень, умница и хороший помощник во всём. Не знаю, что бы делала без него.

Как всякая любящая мать я могла часами рассказывать о своём чаде, но вовремя остановилась. Сидя напротив красивого мужчины, только умалишенная будет твердить, как она любит своего ребёнка, что и так ясно, вместо того, чтобы попытаться хоть как-то понравиться.

— Глядя на Вас, не подумаешь, что имеется взрослый сын, Вы очень молодо выглядите.

Невозможно было понять, говорит он правду или таким способом пытается обольстить, или, как выражается молодёжь, просто вешает лапшу на уши. Как бы там ни было, мне стало приятно.

— Спасибо за комплимент, и всё же, мне тридцать пять лет, я не скрываю своего возраста и не считаю, как принято, что женщине столько лет, на сколько она выглядит. Хотя полжизни, увы, уже прожито. Что мы все обо мне да обо мне, а у Вас есть семья, дети?

— К сожалению, нет. Я был когда-то женат, но недолго. А вот детей не завел, как-то не повезло.

Мы допили кофе, вкуса которого, если честно, я не разобрала, Сергей заплатил по счёту и помог мне надеть плащ.

— Спасибо за обед, — запоздало поблагодарила я, устраиваясь на сиденье, — вот, возьмите, моя доля, — достала из сумочки деньги и положила на панель.

— На здоровье! А деньги уберите, могу и обидеться. Пригласил Вас я, значит, и плачу сам.

Сергей завел мотор, и мы тронулись в путь. Первые сорок минут из-за пробок на дороге (была пятница, и москвичи ринулись за город) выбирались на Киевскую трассу. Пока мой водитель лавировал в потоке машин, я с интересом рассматривала город. Внутри шевелился любопытный бес, который не собирался успокаиваться, пока не получит ответа на свой вопрос. Я решительно открыла рот, но меня опередили.

— Странный вы все-таки народ, женщины.

— Это почему же? — от удивления я даже подпрыгнула на месте.

— Вас с самого начала пути интересует, почему я решил подвезти Вас, но Вы упорно избегаете этой темы. Неужели не любопытно?

— Вы часом не экстрасенс, — не на шутку разволновалась я, — умеете мысли? Так удовлетворите, наконец, любопытство бедной женщины. Вы действительно ехали в Калугу? Ведь не моя же «КРАСОТА», в конце концов, заставила вас изменить маршрут.

В его глазах плясали смешинки, он явно подтрунивал надо мной.

— Избавлю вас от неизвестности, — смилостивился он, — мы с приятелем должны были встретиться, но он не пришёл, причину я выясню позже. До Калуги путь неблизкий, не люблю ездить в одиночестве, а Вы нуждались в помощи. Почему не совместить приятное с полезным? Я помогу Вам, а Вы — мне скоротать дорогу. До банального просто.

В салоне было тепло, из динамиков лилась негромкая успокаивающая музыка, а погода окончательно разгулялась: в лобовое стекло били тяжёлые капли дождя, и дворники активно трудились, очищая его.

— Вы в Москве были в гостях или по делам? — неожиданно раздался вопрос.

— По делам, — безжизненным, как мне показалось, голосом ответила я, чуть не расплакавшись от обиды. И не знаю почему, мне вдруг захотелось рассказать совершенно незнакомому человеку о своих переживаниях.

— Я написала несколько женских романов, но в редакции их не приняли, то ли опыта не хватает, а, может, связи для этого нужны, кто его знает. Или я бездарность полная…

— Так, всё интересней. Никогда не общался так близко с писательницей, Вы все-таки удивительная женщина. А о чём Ваши романы?

— О любви, конечно. Они поэтому и называются женские. А я никакая не писательница, а видно так, недоразумение. Да если бы не моя настырная подруга, которая практически силой заставила меня поехать в редакцию, давно опустила бы руки и послала бы всё к чертям. Но разве она успокоится, зная, что мне это, как воздух, необходимо. Эх! Рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Я, конечно, не психолог, но женщина пишет романы о любви, когда влюблена, или наоборот, потеряла свою половину. К какой категории Вы относите себя?

— Конечно, как любая женщина, я мечтаю встретить единственного и неповторимого на всю оставшуюся жизнь. Вам, наверное, кажется всё это смешным, вы — мужчины не так сентиментальны, как мы — женщины.

— Ни в коем случае, я не собираюсь смеяться над Вами, просто интересно знать, надеюсь, Вы простите меня за любопытство и не обидитесь… Вы были замужем?

Я кивнула головой, мол, да, была.

— Любовь прошла, и Вы стали с ним несчастливы. Я начал, а Вы продолжайте….

— Мне кажется, Вы пытаетесь сделать из меня загадочную незнакомку, как в кино или книгах, а в жизни всё намного проще. Не боитесь разочароваться? Правда обычно бывает сурова.

— Я знаю, какой она может быть. Дорога дальняя, Вам станет легче, когда душа освободится от тяжкого груза, который Вы носите в себе. Проверено на собственном опыте, можете не сомневаться. Иногда излить душу совершенно незнакомому человеку намного проще, чем поделиться с друзьями.

 

Глава 2

На пороге шестнадцатилетия я, как любая нормальная девчонка, любила танцы, наряды и ни о чём серьёзном в своей жизни не задумывалась. Все эти бредни, как я считала, только в голове у взрослых, то есть у моей мамы и ее ровесников. А мне, Марине Казаровой, это ни к чему.

Мы с подругой Леонорой, в действительности которую звали просто Лена с боевой фамилией Стрельцова, собирались на очередную вечеринку. Лена дожидалась меня в другой комнате, от нечего делать листая журнал «Крокодил» и слушая популярных Битлов.

— Ты скоро, наконец, соберешься, замучилась тебя ждать! — в который раз спрашивала она.

— Готова.

Настроение у меня было прекрасное. Белая кофточка подчёркивала ещё небольшую упругую грудь, чёрная юбочка едва скрывала то, что было ниже талии, завершали панораму стройные загорелые ноги. У меня были светлые волосы ниже плеч, я зачесала их на одну сторону и закрепила заколкой, которую накануне вечером мне подарила мама. Косметикой я почти не пользовалась, только слегка подкрасила тушью ресницы, чтоб глаза были выразительнее.

— Тогда пошли, — подруга поднялась и решительно направилась к выходу, не забыв, как обычно, высказать мне, что я зря надела туфли на низком каблуке, и что меня можно спрятать подмышкой.

Лена высокая стройная девушка, всегда спокойная и рассудительная не по годам, и, хотя разница между нами всего год, мама всегда ставила мне её в пример. А окружающие не могли взять в толк, как совершенно два разных по характеру человека могут дружить. Но так уж вышло, забегая вперёд, скажу, что наша дружба длится больше двадцати лет. Я импульсивная, несдержанная, могу нагрубить, это моя тёмная сторона натуры, а светлая — улыбка до ушей и жизнерадостность. Лену уважали за дипломатичность и умение при любых обстоятельствах держать себя в руках, многие её побаивались из-за неприступного вида. Но кому, как не мне, было знать, насколько она ранима. Вывести ее из себя было сложно, но я не завидую тому, кто на это решится. Лена по гороскопу львица, рождённые под этим знаком зодиака, как правило, необузданны в гневе.

Была середина мая, в это время года в Узбекистане вовсю припекало солнце, жара стояла градусов 30 в тени, трава уже пожелтела. Зато ухоженные заботливыми руками фруктовые деревья на приусадебных участках буйно цвели. Аромат роз всевозможных сортов опьянял наши молодые, не в меру горячие головы. Весна в природе, весна в наших сердцах и поступках. Даже теперь, по прошествии стольких лет, я не всегда могу рассуждать здраво, правдиво дать оценку своему иногда неадекватному поведению, что тогда говорить о том возрасте — шестнадцать лет?!

До коттеджа Лёшки Смирнова мы с Леной добрались без проблем, хотя протопать пришлось полмикрорайона. Не слишком безопасная прогулка для двух молоденьких очень привлекательных девчонок. Двухэтажный коттедж со всех сторон был увит виноградником, который, как правило, держался на металлических конструкциях.

* * *

Молодая зелёная листва винограда уже почти закрывала солнечный свет. В этой благодатной тени мы с Леной немного перевели дух, вытерли с лиц пот и бодро шагнули на веранду. Дверь открыл сам хозяин вечеринки, и мы с радостью окунулись в прохладу дома, обеспеченную кондиционером. Все гости уже были в сборе, оглядываясь, я заметила незнакомого парня.

— Кофе хочешь? — обратился он ко мне, преграждая дорогу.

— Большое спасибо, не хочу, — постаралась как можно вежливее ответить я и пошла искать знакомых девчонок, чтобы поздороваться. Нас приняли по всем законам узбекского гостеприимства, усадили за стол, подали традиционный плов, всевозможные салаты и закуски. Но, вот наказание, этот незнакомый парень уселся за столом напротив меня и весь вечер донимал своими колкостями. Мне это в конце концов надоело, и после очередной его шутки я разозлилась окончательно и натуральным образом зашипела на него.

— Послушай, тебе что, больше заняться нечем, или издеваться надо мной доставляет тебе удовольствие?

— О…. Наша маленькая кошечка наконец-то выпустила коготки.

— И еще какие острые, не желаешь испробовать на своём нахальном лице на что они способны?

— Попозже, сладкая моя, сейчас ещё не время, народу многовато, но вот когда останемся одни, то….

— Не дождешься! Остаток вечера я проведу с кем угодно, но точно не с тобой.

— Как знать, поживем, увидим.

Этот парень определённо нарывался на неприятности. Как назло, Лены не оказалось рядом. Она порвала подол платья и отправилась на поиски иголки с ниткой. Девчата разбрелись по комнатам со своими кавалерами, а я осталась одна, без пары. Двое ребят одновременно пригласили меня на танец, пока я размышляла, кого выбрать, третьим возле меня, оттеснив всех, оказался тот, которого ни видеть, ни слышать у меня желания не было. Даже не взглянув в его сторону, я подала руку Лёшке, и мы пошли танцевать.

— Я наблюдаю за вами весь вечер и не могу понять, что за кошка пробежала между вами, почему он тебя так донимает? Что вообще происходит? Или он как всегда уверен, что ему всё можно? — хозяин был озадачен поведением гостей.

Ясно, эти двое недолюбливают друг друга, а я невольно оказазалась между молотом и наковальней.

— Я провожу тебя домой после вечера, — предложил Алексей. Но мне было не до него, я решительно отказала, мы с Леной и сами в состоянии найти дорогу обратно. Музыка закончилась, но добраться до дивана я так и не успела, дорогу мне преградил этот несносный парень, имени которого до сих пор не знала.

— Слушай, ты за каким дьяволом сюда припёрлась? Недотрога, твою мать! Если танцевать, то, будь добра, не выделывайся, всё поняла? — он грубо схватил меня за локоть, глаза его бешено горели.

— Отпусти! — дёрнулась я, — я тебе не уличная девка, кто тебе дал право так со мной разговаривать?

— Тогда не веди себя так, недотрога чёртова! Строишь из себя неизвестно кого!

Резко оттолкнув меня, он зашагал прочь. А я прямо затряслась от обиды на него и злости на себя, потому что не сумела дать должного отпора, и последнее слово осталось за ним. Лена появилась как нельзя кстати, даже не спрашивая ни о чём, моя дорогая подружка всё поняла, обняла за плечи и притянула к себе.

— Я хочу домой, — всхлипнула я, и слёзы потекли в три ручья. Лена, не долго думая, попрощалась со всеми, и мы покинули вечеринку. По дороге домой, заливаясь слезами от обиды, я всё, как обычно, рассказала подруге. Все мои недруги быстро становились и её врагами, поэтому она не пожалела красноречивых слов в адрес моего обидчика и ругала его до тех пор, пока я окончательно не успокоилась.

 

Глава 3

Рано утром меня разбудил звонок. Протирая заспанные, чуть припухшие от вчерашних слёз глаза, я подошла к телефону, на ходу соображая, кто может звонить в такую рань, сняла с аппарата трубку и сонным голосом ответила: «Слушаю!».

— Прости, что разбудил, — мой сон как ветром сдуло: наглость неслыханная!

— Ты узнала, кто я?

— Чем обязана столь раннему звонку? — резко спросила я, часы показывали ровно восемь утра.

— Хочу извиниться за вчерашнее поведение, это на меня не похоже, обычно, я не бываю груб с девушками, но ты, надо признать, меня достала.

— Ничего себе номер, значит, это я виновата, что со мной так обошлись. Прикольно! В каких ещё смертных грехах ты обвинишь меня, ну, давай, выкладывай да быстрей, спать хочется.

— Да не сердись ты, я поздравляю тебя с днём рождения!

Удивительно, голос его был настолько нежным, приятно ласкал слух, его хотелось слушать и слушать.

— Спасибо…. Но откуда ты узнал? — моему удивлению не было предела.

— Я многое про тебя знаю, — загадочно ответил он, — давай встретимся и отметим твой праздник. Через час жду тебя возле твоего дома.

Мотоцикл рычал, как живое существо. Обгоняя машины, мы неслись, словно ветер, по раскалённому солнцем асфальту. Я сидела сзади, обхватив Серёжку за талию. Когда он приехал за мной, мы познакомились. Вернее будет сказать, что я узнала его имя, он-то моё ещё вчера знал. Сергей Молчанов, высокий парень, с длинными слегка вьющимися волосами, в синих джинсах и жёлтой, в крупную клетку, рубашке.

— Подвинься ближе, я не кусаюсь, не дай Бог свалишься, — повернув голову ко мне, прокричал он. Я придвинулась ближе к нему и ощутила на своей груди жар его разгорячённого тела. То ли от страха, то ли от удовольствия, сейчас и не вспомню, я закрыла глаза.

— Боишься? — спросил меня Серёжка.

— Немного. Я уверенней чувствую себя за рулём.

— Поведёшь сама?

— Нет, не стоит, я не знаю твоего мотоцикла, ещё разобьёмся.

Мотоциклы были моей страстью, с пяти лет папа доверял мне управление, посадив впереди себя. До переключения скоростей ноги не доставали, он сам их переключал, часто прищемляя мне руку при сцеплении. Но рулить у меня получалось, так, во всяком случае, мне казалось. Со временем, когда подросла, я самостоятельно водила мотоцикл. Больше всего меня привлекала «Ява», а вот мотороллеры вызывали стойкое отвращение. Мне казалось, что ноги едут отдельно от моего туловища, и я не способна контролировать руль.

— Не беда, если погибнем, зато вместе. Здорово!!! — и прибавил газу.

— Сумасшедший!!! Прекрати немедленно!!! — закричала я и стукнула его кулаком по спине.

До озера Чаман мы добрались минут через пятнадцать. От Ангрена километров десять или чуть больше. Ангрен — это город в Ташкентской области. В ресторан под тем же названием, что и озеро, мы заходить не стали, а расположились на берегу недалеко от воды. Народу было немного, в основном дети. Палящий зной заставил большинство попрятаться в тень многочисленных кустарников и деревьев, которые росли по всему периметру озера. Я сидела на покрывале, подставив лицо обжигающим солнечным лучам.

— Горе ты моё, ведь обгоришь! — Сергей накинул мне на плечи свою рубашку.

— Поздно-поздно, я уже краснее рака после варки.

— Не удивительно, с твоей белой кожей да на солнце, ох и помучаешься.

— Зато ты черный, на тебя солнце не влияет что ли?

— Я же электрик, по столбам круглый год лазаю. Вот и загораю с первыми весенними лучами. Смотри, у тебя нос уже начал облезать, — и нежно провёл по нему пальцем.

— Почему ты живёшь у тётки? — поинтересовалась я, — у тебя есть родители?

— Есть. Мама и сестрёнка. Они в Андижане. А я перед армией решил поработать. Техникум бросил.

— Были причины?

— Да. У меня была девушка, когда уехал учиться, она вскоре вышла замуж, и что самое неприятное, за моего лучшего друга.

— Ты до сих пор её любишь?

— Да нет, может, и любви никакой не было, а так, юношеская влюблённость. Тяжелее было потерять друга, мы с ним со школы дружили, вместе занимались боксом. Пока он был в армии, два года переписывались, я, как дурак, доверял ему все свои секреты. Он дембельнулся в октябре, меня в Андижане уже не было, я в Ташкенте учился. Да о чём говорить, переспал он с ней, она залетела. Так и кончилась любовь, а вместе с ней и дружба.

— Ты говорил, что у тебя тоже скоро день рождения, в каком месяце?

— В июне, 19.

— Близнец!

— Не понял, — что ты имеешь в виду, у меня нет брата-близнеца.

— Да по гороскопу. А ещё все близнецы по гороскопу левши, моя бабушка всё делала левой рукой, говорила, что так удобнее. А ты вроде правша, неужели врут гороскопы?

— Я ни гаданиям, ни гороскопам не верю, но то, что левша — это точно. Бью левой, но пишу и держу ложку правой. Решила дипломатично сменить тему разговора? — усмехнулся Сережка, разглядывая меня через свои черные очки.

— Хочешь продолжить?

— Да нет, не стоят они этого, с тобой мне интереснее, чем с воспоминаниями.

Он растянулся во весь рост возле меня, положил голову мне на колени, — горячий как печка, — подумала я.

— Сними очки, я не вижу твои глаза, — попыталась я отнять их, но Сергей ловко вывернулся, а я оказалась под ним.

— Мне нравятся твои глаза, и я хочу их видеть, знаешь, они похожи на жжёный сахар. О таких говорят: «Томные».

— Неужели? А вот твои непонятно какого цвета, вчера были голубыми, сегодня серо-зелёные, какими будут завтра? — он наклонил голову, слегка прикоснулся тёплыми губами и нежно поцеловал. Через секунду поцелуй стал более настойчивым и нетерпеливым.

— Девочка моя, какая ты сладкая, — шептали его губы, между поцелуями.

Сердце моё билась так, что думала, оно разорвется на мелкие кусочки, воздуха не хватало, я находилась в состоянии близком к обмороку. Я обнимала его, наши разгорячённые тела слились воедино, мои глаза заволокло туманом. Если честно, я вообще перестала что-либо соображать.

— Нет, Марина, так дело не пойдёт. Если не остановимся, я за себя не ручаюсь, возьму тебя прямо сейчас, на глазах у любопытных мальчишек, — прошептал он мне на ухо.

— Ой! — пискнула я, быстро натягивая на себя рубашку, пытаясь прикрыть обнажённые груди. Я и не заметила, как Сергей освободил их от лифчика. Теперь они торчали под рубашкой, как два холмика, соски почему-то до боли напряглись, а внутри живота поднимался непонятный жар…. Лицо пылало.

— Успокойся, они ничего не успели заметить, я вовремя их обнаружил, — видя, что я сильно испугалась, успокаивал он меня.

— Но от греха подальше нам лучше пойти искупаться, иначе, боюсь, мне просто так не остыть.

Смысл его слов не сразу дошёл до меня, но когда глаза случайно опустились на его плавки, то увиденная картина произвела эффект разорвавшейся бомбы. Можете представить моё состояние? Конечно, я не была совершенно наивна, много раз слушала рассказы более опытных девчонок о возбуждении парней, но я-то с таким столкнулась впервые. По-видимому, моё испуганно-глупое выражение лица очень его развеселило, не дав мне опомниться, он подхватил меня на руки и понёс к воде.

Домой возвращаться не хотелось, ведь рядом не будет ЕГО, самого дорогого и любимого. Даже не верилось, что ещё вчера я его совершенно не знала и даже ненавидела за наглое отношение ко мне. Но, видимо, верно, что от ненависти до любви один шаг.

Всё было бы прекрасно, если бы не моё бедное тело, оно получило обширный и достаточно ощутимый ожог, всё покраснело и сильно болело. Мама, увидав такое безобразие, принесла мне сметаны и велела обмазаться с головы до пяток. К её большому удивлению, они, как и всё остальное, были малинового цвета.

— Совсем девка голову потеряла, раз решила загара нахвататься, — ворчала она, качая головой. А я от счастья готова была кричать на весь белый свет о своей любви. Но на мою беду в комнату ворвалась Лена и набросилась на меня с вопросами: где я была, хотя по моему жалкому виду это было понятно без всяких слов, да с кем.

— Загорала, — вяло отвечала я, пытаясь тем временем намазать часть спины.

— Вижу, ещё не слепая! Ишь, как постаралась, — фыркнула она, — ладно, давай помогу, а то смотреть жалко, что тебе приходиться выделывать, чтобы намазаться. Лена отобрала у меня баночку со сметаной и легонько стала втирать содержимое мне в кожу. Каждое прикосновение доставляло немалые муки.

— Ты не прикидывайся бедной овечкой, всё равно не поверю, лучше рассказывай, как докатилась до жизни такой. Надо же было такое учудить, поехать неизвестно куда, да ещё скем? И не смотри на меня, как побитый щенок, мне уже рассказали, с кем ты укатила ни свет ни заря. Совсем рехнулась? Он переедет тебя и не заметит, что ты там где-то маячила в его жизни. Мне про него всё рассказала Зинка, позвонила и давай меня просвещать по поводу твоего кавалера.

Я молча слушала, всё равно, пока Лена не выскажется, мне слова в свою защиту не дадут.

— Он у нас совсем недавно, но очень много девчонок потеряло из-за него голову (уму непостижимо, как это ему удаётся). Ты видела его глаза?

Странный, однако, вопрос задаёт подруга, мне ли не видеть, когда я целый день провела в его объятиях.

— Да у него же взгляд бабника. Когда он смотрит, не хочешь, а разденешься. И поверь, не тебе, личности наивной и неискушённой, с ним связываться.

— Интересно, когда ты успела заглянуть ему в глаза и всё так хорошо разглядеть в них, — в глубине души противная лапка ревности выпустила свои коготки и больно царапнула, хотя я никогда в жизни не испытывала такого чувства, тем более по отношению к своей единственной подруге.

— Мне одного взгляда на этого парня хватило, чтоб понять, что он собой представляет. Да ещё на вечеринке девчата все уши про него прожужжали. Оля Исанова так вообще из-за него извелась вся.

— Эка невидаль, подумаешь, Ольга и так слишком часто от парней голову теряет, что теперь из-за этого панику поднимать. Я же не отбивала его у неё. А ты, Леонора, рассуждаешь как бабка старая, можно подумать, что тебе не семнадцать лет, а все шестьдесят. Ты всего на год старше меня, но это не даёт тебе право поучать меня как несмышленое дитя.

— Нет, ты только полюбуйся на себя, о чём ты говоришь? — не унималась она, а потом, резко присев на стул, выпалила, как из пулемёта, — Господи, да ты, видно, втюрилась, бедолага. Как ещё оправдать весь тот бред, который ты тут несёшь?

Подруга угодила в самую точку, и мне ничего не оставалось делать, как угрюмо отмалчиваться и сопеть в тряпочку, чтоб окончательно не выдать себя.

— Значит, я права. Смотри, как бы потом локти не пришлось кусать, их ведь не достанешь. Интересно, а он соизволил предупредить тебя о своём отъезде или слегка забыл?

— Уезжает? Когда? — в голове у меня всё перемешалось, я сползла с кровати и приземлилась мягким местом на пол.

Наверное, вид у меня был затравленный, так как Лена резко сменила разгневанный тон на ласковый. Пристроилась рядом со мной на полу, вздохнула и погладила по голове.

— Через неделю. У него билет в кармане, — устало проговорила она, как будто целый день мешки ворочала, — очнись! Он заморочит тебе голову и бросит.

— Я тебе не верю, не верю!!! Уходи!!!

Возможно, в глубине души я и осознавала правоту подруги, но от этого становилось ещё хуже, слёзы градом покатились из глаз, и я, чуть не сбив с ног маму, которая некстати появилась на пути моего бегства, вылетела из комнаты.

— Что это на неё нашло, никак солнечный удар в придачу к ожогам получила? Значит, есть не будет, а я пирожков напекла. Пошли, Леночка, мы с тобой чайку попьём, а горе-купальщица наша пусть успокоится.

В эту ночь я так и не уснула, в голову лезли разные мысли, то одно, то другое, но путного ничего не пришло. Измученная, я решила: чему быть, того не миновать.

— Здравствуй, родная! Я так по тебе соскучился! — его голос из телефонной трубки, звучал, как политый на рану бальзам. Боже! Неужели такое возможно? Влюбиться, как сумасшедшая! Сидеть, будто привязанная к телефону, а ночами просыпаться от того, что в ушах раздаётся его ласковый убаюкивающий голос.

— Ты откуда?

— С работы. Знаешь, тётка уехала на выходные в Андижан, мы можем встретиться у меня дома. Ты согласна?

— Ну, не знаю… Соседи увидят, разговоров не оберешься.

— Трусиха!!! Да на работе все. Договорились? — было страшно, но соблазн остаться с ним наедине без посторонних любопытных глаз пересилил всё, и я согласилась. Через секунду в трубке раздались короткие гудки.

— Что делаю? Совсем от любви крыша поехала. Что скажет мама? А если узнает Ленуля, головы мне не сносить. Чёрт! Чёрт! — уже одеваясь, твёрдо себе сказала, чтоб не передумать в последнюю минуту, — решено!

Как и с какой скоростью я влетела на третий этаж, лучше не вспоминать, отдышалась только тогда, когда за мной закрылась дверь его квартиры.

— Ну вот, а ты боялась! Трусиха ты моя, — Сергей обнял меня, и крепко прижал к себе, — проходи в комнату.

Для тех лет сплошного дефицита обстановка была дорогая. Цветной телевизор — тогда ещё редкость; пианино; два огромных кресла и стеклянный журнальный столик, на котором лежали журналы, занимали почти всю стену. Огромный диван углом придавал уют. В комнате было прохладно.

— Красиво.

— Тебе нравится? Пойдем, я покажу свою комнату. Она не такая шикарная, но меня вполне устраивает.

Перегороженная на две части веранда, это и была комната. Обстановка спартанская: разложенный диван и тумбочка. Серёжка по-хозяйски развалился на диване и потянул меня к себе, усадил на колени и стал целовать, едва прикасаясь к шее губами. Моя кожа покрылась мурашками, а дышать стало трудно.

— Ты боишься? Меня? Или….. того, что может произойти между нами?

— Нет. Не знаю, — бормотала я.

— Разденься. Прошу тебя. Я хочу видеть тебя всю.

— Но, Сергей, мы не должны этого делать, — остатки разума ещё не окончательно покинули меня, и я попыталась сопротивляться, не физически, конечно, а несвязным бормотанием.

— Почему? — его голос завораживал, а губы нежно терзали мочку уха. Тёплая рука проникла под футболку и ласкала груди.

— Почему, почему? Откуда мне знать почему, когда я уже ничего не соображаю?! Голова отдельно от моего тела пыталась думать, а тело решило не слушаться разума, его трясло, как в лихорадке, уже не от страха, а от возбуждения. Футболка, джинсы отлетели в сторону, остальное последовало за ними.

— У тебя был до меня кто-нибудь? — услышала я охрипший голос и замотала головой, — нет, никого не было.

— Спасибо!!!

— За что? — удивилась я.

— За такой подарок, — и прижал меня к дивану всем телом.

 

Глава 4

Сергей уехал, а через неделю мне стало совсем плохо. Пища не задерживалась надолго в желудке, обоняние обострилось и стало как у собаки, которая за версту чует зарытую косточку. Мама всерьез испугалась.

— Отравление — это не шутки, — твердила она, когда силком притащила меня к терапевту.

Лечащий врач посмотрела на меня, послушала, зачем-то заставила показать ей язык, и вынесла диагноз — здорова.

Предела маминому возмущению не было, всю дорогу до дома она костерила врача, которая ничего не смыслит в медицине, а учились в институте за неё бараны. В переводе на нормальный язык означает, что диплом был куплен. Теперь за моё лечение мама возьмётся сама. Прежде всего, чтоб избавить организм от заразы, меня напоили двумя литрами марганцовки, от одного запаха которой я сидела в обнимку с унитазом. После полного промывания желудка (в нем и так давненько ничего не было) меня напоили молоком почему-то с мёдом, как от простуды, и на неделю прописали постельный режим. Мама — «врач» строго следила за моей диетой, взяла отпуск за свой счёт и каждые полчаса справлялась о самочувствии. Несколько дней такой опеки настолько достали, что я согласна была на преждевременную кончину по молодости. Именно по молодости, я не оговорилась, ибо при таком раскладе старость мне просто не грозила. Вероятно, мои мучения продолжались бы до бесконечности, но у брата, он был в командировке, случился приступ аппендицита, его госпитализировали. Наша милая сердобольная мамуля собрала чемодан и быстрее ветра унеслась в город Пермь, так как теперь сыночек находился в большей опасности, чем я. Вы даже себе не представляете, как я была счастлива. Меня оставили в полном одиночестве. Я лежала с закрытыми глазами, а моё воображение живо рисовало образ Серёжки. За день до своего отъезда, он, как всегда, позвонил мне, чтоб пожелать доброго утра и договориться о встрече. Сказал, что взял у друга ключи от дачи и с нетерпением ждёт вечера, когда опять обнимет меня и крепко-крепко поцелует. Я писала стихи, коротая время до нашей встречи.

— Давай я придумаю первую строчку, а ты продолжишь, — предложил он.

— А ведь это идея, давай попробуем.

— Хочу поехать на рыбалку!

— Ничего себе поворот событий! — воскликнула я, обидевшись, — и когда ты собрался мне об этом сказать? До или после свидания? — когда Серёга понял, о чём я подумала, долго смеялся, даже обидно стало.

— Ты моя самая главная рыбалка, вот тебя я и буду сегодня ловить. А это первое предложение нашего совместного творчества. И так, я весь внимание.

— Хорошо. Только дай мне пять минут, — я задумалась, — бедная бумага стерпит всё, да и я не Анна Ахматова, цензор свой человек, не слишком будет критиковать. Готово!

— Читай, — милостиво согласился он.

— Слушай, а ведь здорово получилось, честно признаюсь, не ожидал. Ты заведи-ка тетрадку и все стихи записывай. Чем чёрт не шутит, когда Бог спит, станешь знаменитой поэтессой, а я всем буду рассказывать, что лично с тобой знаком.

Мама вернулась через неделю, уставшая, но вполне довольная собой. Материнский долг на этот период выполнен, и она вышла на работу, потому что не известно, какие ещё сюрпризы могут в скором времени преподнести ее деточки.

Ох, как она оказалась права. Это я насчёт сюрпризов. Месяца через два я поняла, какая хворь ко мне прицепилась. Я одновременно плакала и смеялась, вспоминая, как меня лечили от отравления.

— Я так и знала, так и знала, что добром ваши встречи не закончатся, — Леонора металась из угла в угол, размахивая руками, иногда грозя кулаком невидимому Серёге.

— Хорош гусь, ничего не скажешь. А ты! Ты как могла на такое решиться, голову-то что, дома под подушкой оставляла, когда на свиданку бегала? А? Чего молчишь? Воспользовалась моментом, когда я на тебя обиженная ходила, вот и натворила бед. Да и я сама хороша, нечего было дуться, когда подруга в беде. Дура я, надо было тебя запереть покрепче, пока этот не уедет. Да тёте Полине наказать, чтобы глаз с тебя не спускала.

— И долго теперь после драки кулаками махать будешь? — успела я вставить словечко, пока подруга сделала небольшой перерыв перед очередной взбучкой. Что теперь делать, я и сама не представляла.

— Теперь наши городские кумушки от души повеселятся, надолго хватит темы для сплетен, сама-то я всё переживу, маму жалко. Пока всем рты закроет, со всем женским населением поругается. Вот только ума не приложу, как ей об этом сказать? А вдруг сердце не выдержит.

— Да…, натворила ты дел. Убить бы тебя, но мало того, что поздно, ещё и очень жалко. Где я потом ещё такую дурочку найду, от которой сплошные неприятности. Но рассказать всё равно придётся, животик, как голову, под подушкой не оставишь, придётся с собой брать, выгуливать и лелеять.

— Мне и так несладко, ещё ты прикалываешься, — я разрыдалась.

Леонора пристроилась рядышком, и теперь мы причитали обе на разные голоса. Мы так увлеклись, что не сразу заметили маму, которая была близка к потере не только сознания, но и голоса. Минут пять она пребывала в шоке от услышанного, а потом безуспешно пыталась активизировать свои голосовые связки. Когда ей это наконец-то удалось, на нас с Леной от испуга икота напала. Со стороны сценка была ещё та. На полу две зареванные девицы, икающие на разные тональности, нависшая над ними разгневанная тётка с квадратными глазами и орущая, как будто обнаружила мышь у себя в кармане. В довершение картины в комнату с топором в руке ввалился мой старший брат Толик. Бедолага спросонья подумал, что забрались грабители, решившие не оставлять свидетелей живыми. Это он нам потом рассказал, когда вся эта заварушка закончилась. Размахивая во все стороны топором, он, как индеец, вышедший на тропу войны, издал боевой клич:

— Убью!!!

Маму чуть удар не хватил, а мы с подругой, как по команде, перестали икать, пережив вторичный испуг. «Клин клином вышибают», — говорят в народе. Помогло. Мама, милая моя мамуля, которая только что готова была стереть меня в порошок, а потом развеять по ветру, приобрела второе дыхание (откуда силы-то взялись?), выхватила у сына топор и зашвырнула под кровать. Раскрыв руки, как будто собиралась взлететь, она накинулась на Толяна, выталкивая его из комнаты.

— Ишь, ирод, чего удумал! Я тебе помахаю топорищем-то. Ты вначале своих нарожай, а я погляжу, как ты их со свету сживать станешь. Ну, нагуляла девка, не досмотрела я, так что её — горемычную теперь совсем прихлопнуть. Так ведь она, чай, не муха, а родная сестра тебе. Ты бы, чем топором махать, нашёл этого паршивца да жениться заставил. А то ведь после такого позора сестра в девках останется, кому она с дитем нужна?

После всего пережитого мы с Ленкой не только плакать, даже говорить не могли. Наш годами накопленный словарный запас улетучился, зато небывало активизировался у мамы. Было уже не понятно, то ли она все ещё брата разносит, то ли мою горькую судьбу брошенки оплакивает. Оторопевший Толик тихонько вошёл в мою комнату и пристроился рядом снами на полу.

— Мариша, растолкуй мне недоспавшему, что это было? Я не въеду, кто на ком должен жениться и когда я успел забеременеть? Да и вообще кого это я нарожать должен? Из нас кто-то явно спятил.

Лена первая обрела дар речи, ей-то бояться нечего. Если кто из нас двоих сегодня останется в живых, то точно не я. А кандидату в покойники слова никто не давал. Вот я и помалкивала.

— Ты, Толечка, только не волнуйся, а то неровен час, родишь на свет нездоровенького, — у подруги проснулось чувство юмора, значит, оправилась после пережитого.

— Полегче на поворотах, а то ведь не посмотрю, что девица, так врежу по шее, мало не покажется, — одернул он.

Братец мой не робкого десятка, рост 184 сантиметра, под девяносто килограммов. Натуральный блондин с васильковыми глазами. Длинные ресницы и красивые, изогнутые дугой брови. Ему бы не водителем баранку крутить, а на подиум манекенщиком. Сверху бицепсы, накачанный торс, а ниже бёдер упругие ноги, состоящие из одних мышц. Он у нас каждое утро бегает по десять километров, а зимой ледяной водой обливается. Не курит. Представили, какой экземплярчик получается. И вот с этой грудой мышц мне предстояло иметь откровенный разговор. Благо, мозгами природа его тоже не обделила.

— Рассказывай да поподробнее, — велел мне старший брат, а Леоноре предложил помалкивать — без адвокатов разберётся. Мама все-таки несколько раз заглядывала в комнату, но войны не на жизнь, а на смерть не наблюдалось. Мы так и сидели втроём на полу. Я прижималась к Лене, возле неё было не так опасно находиться, а брат напротив меня, как раз перегородив пути к отступлению, вернее к бегству, если потребуется. Я оглянулась по сторонам: хорошо, что окно не успела закрыть, можно в него сигануть при случае, первый этаж — не расшибусь. Если только коленки об розы расцарапаю. Но это сущие пустяки.

Не задав ни одного лишнего вопроса, Толик внимательно выслушал всё, что я, глотая слёзы, рассказала. Но когда моя исповедь подошла к концу, мой братец поднялся на ноги, потянулся так, что кости захрустели, и вынес приговор.

Меня, малолетнюю искательницу приключений на свою задницу, пока оставляет в живых, но только по одной-единственной причине: в моём пока ещё маленьком животике находится его любименький, розовенький, голосистенький племянничек, которого он, представьте себе, уже полюбил и ждёт — не дождется, когда тот появится. Я не осмелилась, пока буря не утихнет совсем, сказать Толику, что вполне даже может появиться вместо мальчика очаровательная девочка, которая, когда вырастет, может также влюбиться, как её мама. Но жить-то хочется, вот и промолчала. Хотя уже прекрасно поняла: родственники от шока отошли и новость переварили. Возмутительницу спокойствия примерно наказали словесно, страху за содеянное нагнали, чтоб не повадно было. А ежели чего, мамуля самолично обещала достать из чулана широкий отцовский ремень, да так отходить по мягкому месту, что буду до конца своей никчёмной жизни, по стойке смирно стоять, сесть больно будет. А совратителя любимой доченьки надобно наказать серьезно. Я чуть со стула не свалилась. Италия здесь что ли, вендетту устраивать. А решили мои родственнички так: к ребенку на пушечный выстрел не подпустят, если окаянный на пороге объявится. С протянутой рукой не ходим, живём не хуже других, одного дитятку как-нибудь прокормим. Так мама сказала. А Толик пробасил, что ребенка надо не как-нибудь кормить, а самым лучшим образом, и чтоб слов таких в адрес его любимого племянника он не слышал. Потом в один голос заявили, что ребёнку (вы не думайте, что это обо мне говорилось) необходим свежий воздух, витамины и сказки на ночь.

— Единственная, кому необходима психушка, это я. Если я не выползу на свежий воздух, то прямиком туда и загремлю. От твоих родственников можно спятить, даже предположить трудно, что они выкинут в следующую минуту. Теперь за тебя можно не беспокоиться, — покачала головой Ленка.

— Да ладно тебе, — миролюбиво ответила я и добавила, — после этого случая с Серёгой я считала себя белой вороной в семье. Оказывается, это наследственное. Семейка-то у нас с прибабахом. Все без исключения.

 

Глава 5

— Лена, быстро просыпайся. С Маришей что-то произошло! Полина прибежала ни свет, ни заря. Галина Николаевна, мама Лены, пыталась разбудить дочь. Девушка только пришла со свидания, спать хотелось до одурения, но она пулей выскочила из-под тёплого одеяла. Халат на одну руку успела одеть, тапочка, единственная, которая нашлась, слетела по пути к двери.

— Что случилось? Мариша жива? — перепуганная словами матери Лена забыла даже поздороваться.

— А что ей сделается? Слава Богу, у нас в семье после родов никто не помирал. Внучок у меня родился, четыре двести. И где только поместился, живота-то ведь практически не было. Несу Маришечке молочка свеженького, прямо из-под коровки, дочка пить захотела. Радость-то какая, вот я прибежала тебе рассказать!

— Во сколько, тётя Полина?

— В шесть часов утра. Побежала я, а то некогда.

Кормить Сашу принесли только на второй день, не стану описывать появление на свет моего сынишки, только скажу, что дело это совсем не из легких. Тот, кто однажды это испытал на себе, поймет меня. Счастье приходит позже, когда все мучения остаются позади, а сопящее розовое личико смешно кривит маленькие губки, надеясь отыскать сосок для кормежки. И поверьте, посещает такое блаженство, когда крохотный живой комочек начинает поглощение молока. С появлением сына пришло осознание того, что я не одинока, появился смысл жизни, который было потерялся с отъездом любимого человека. Уже к концу первого года жизни нашего ненаглядного дитяти мы всем семейством пришли к выводу, что спокойной жизни нам не видать, как собственных ушей. Этот проказник получал, видимо, большое удовольствие, когда поливал сонного дядьку из кружки холодной водой. Перепуганный Толик всегда кричал одно и тоже: что тонет, кубарем скатывался с кровати, а маленький чертёнок лихо забирался на него и вопил от восторга громче сигнальной сирены. На кухне он умудрялся высыпать на пол содержимое всех бабушкиных припасов, перемешивая горох с рисом и гречкой, при этом пыхтел, как будто выполнял тяжёлую работу. Доставалось всем, в том числе и мне, маленький сорванец решил, видимо, что для меня он исключения делать не станет. Если вовремя не проснулась, считай, что раскраска клоуна на заспанной физиономии обеспечена. И не всегда только я раскрашена, обои на стенах пестрели всеми цветами радуги. Пикассо бы умер от зависти, глядя на такую гамму красок.

Когда в декабре мы «пропивали» Лену, на улице дождь лил, как из ведра. Такая погода для Средней Азии не редкость. Если в России идёт снег, а сугробы выше крыши, то это и есть зима по-русски. А в Узбекистане — не зима, а природное недоразумение, то солнышко припекает, то вода с неба капает. Ливень свадьбу не испортил, было весело, под гармошку мы лихо отплясывали барыню и пели частушки. Муж Лены, Олег, вначале был серьезным (это ему как будущему главе семьи полагалось так вести себя), но потом не выдержал, стал всех просить, чтобы «горько» чаще кричали. Он, видите ли, ещё не нацеловался когда холостым бегал.

Время идет так быстро, что мы иногда за ним не поспеваем. Только отгремели свадебные праздники, как уже и год пролетел. Только успели забрать Лену из роддома, где она произвела на свет двух очаровательных мальчиков-близнецов, как смотришь, они уже бегать начали. Вот так за домашними заботами и проходит жизнь.

Работа телефонисток нам нравилась, но всегда хочется чего-то большего, тем более что профессии мы так и не приобрели. Слишком рано обзавелись семьёй и детьми. Но дети имеют свойство подрастать, немного развязывая руки матерям. Мы с Ленкой поступили в Ташкентский политехникум связи, нас перевели станционными техниками. А когда заканчивали второй курс, в моей жизни, и жизни подруги произошли колоссальные изменения. Но прежде, хочу немного окунуться в прошлое.

Мой брат Анатолий и Закир Файззулин были однополчанами. Ну, не на фронте, а в мирной жизни, вместе служили в городе Горьком. Всех призывников из ближайших районов Ташкента и других областей собирали в военкоматах, а когда являлся покупатель, партиями развозили по пунктам назначения. И по сей день процедура осталась прежней. Так вот и попали они вместе, вначале в учебку, в Федулово Ковровского района, это под Владимиром. Кто-то видно решил подшутить над нашими мальчиками и определил их в танкисты. Отучившись полгода, как и положено, служить отправились в Горький. Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть, как эти верзилы в танке помещались. Наверняка, головы из люка торчали, а может, они их в шлемофонах на коленки укладывали? Комбат у них был капитан Астахов, зверь-мужик, но надо отдать должное, справедливый. Росту невысокого, лысый и плотный, как колобок. Если с вечера хватит лишка, то вся казарма держись, ночью житья не даст. Всё выстроить всех пытается, вернее выровнять. А то все солдатики почему-то в одночасье шататься начинают, когда команда смирно была. Но, как положено по закону жанра — есть плохой мент и хороший, в батальоне был «дядя Женя», так его за глаза звали, замполит майор Краснопольский. Вот этот дядя Женя и был нашим мальчикам и папой, и мамой, скрашивал немного нелегкое солдатское житье. Так наши братцы-акробатцы и несли нелёгкую армейскую службу. Толик и Закир везде вместе ходили, им хохмить очень нравилось. Сочетание для такого коктейля было умопомрачительным. Брат светлый, голубоглазый, а Закир черный, как смертный грех. Они, как две половинки, сложенные вместе, дополняли друг друга. Толик — по жизни хохмач и бабник, Закир — более уравновешенный и не такой балагур, как мой братец. Но когда они были вместе, начиналась цепная реакция: Закир менялся на глазах, болтал без умолку, придумывал разные шуточки. Да вот одна из их невинных затей. Идут молча, даже не улыбаются, потом один из них как заорёт: «Смотрите, смотрите, да он что, спятил, сейчас ведь упадёт!», второй не отстаёт: «Точно, грохнется!», — и далее в том же духе. Вокруг них толпа зевак собирается, по сторонам головами вертят, пытаясь обнаружить бедолагу, который в скором времени должен упасть. А они преспокойно из толпы выбираются и, айда, своей дорогой. Или вот ещё, их конёк был: опять физиономии серьёзные, ни на кого внимания не обращают, идут себе потихоньку. Один бросает мелочь на тротуар, она с грохотом разлетается. В толпе паника возникает, все начинают свои карманы проверять. Другие думают, что это у них деньги выпали, расталкивая друг друга, наличность под ногами отыскивают. А эти двое — ничего, дальше пошли. Пусть народ потешится. Всё это мне хорошо известно, так как мы с мамой не раз навещали брата. И на присяге были, и потом несколько раз ездили в армию для поднятия солдатского духа. Хоть я тогда под стол пешком бегала, как брат выражался, но Закира помнила хорошо. Два года пролетели, наступил дембель, они разъехались по своим домам. Толик в Ангрен, Закир в Самарканд. Много лет не виделись, пока судьба, вновь не свела их вместе. Оба, как по заказу, поступили в техникум. Это я, на свою голову, заставила брата учиться. Куда поступать, ему было всё равно. Так что пошёл туда, где я ему могла контрольные писать, в техникум связи. Повозиться, конечно, пришлось изрядно, пока он диплом этот получил. Он ведь дальнобойщиком работал, к связи никакого отношения не имел, при каждом удобном случае сто причин находил, чтоб не учиться, бросить. Единственное, что было в техникуме ему по душе, это сессии, когда бабы в общежитие жить приезжали. Он-то холостой, что ему сделается, ну разобьёт пару-тройку женских сердец и до следующей сессии отдыхает.

Вот так и встретились наши голубки, это я имею в виду свою подругу Лену и Закира, дьявол бы его побрал. Наверняка, Ленкины ангелы-хранители в отпуске или в запое были, иначе, почему не предупредили, чем это знакомство закончится. Но не стану забегать вперёд, всё должно идти свои чередом. Мы с Леонорой подходили к техникуму, когда мой братец со свом дружком, собирались домой отчалить. Нос к носу возле ворот столкнулись. У них установочная сессия была.

— Ба, какая встреча! Что, малолетка, — это он ко мне обращается по-домашнему, — науку грызть прикатила? А вчера вечером где была, я весь телефон оборвал, не мог дозвониться.

— Пошёл бы ты, старшенький, в баньку, в тазике мыться. Я тебе не девочка, докладывать, с кем в куклы играла. Мне двадцать с хвостиком. Забыл что ли? Или переучился так, что память отшибло? — старший брат рассмеялся, поцеловал в лобик и упокоился. Он свою роль воспитателя отработал сполна.

— Так это что, она? — тыча в меня пальцем, провозгласил чернявый, который столбом стоял рядом с Толиком.

— Ага, выросла-повзрослела, вот теперь и сдачи даёт. Слова не скажи, в ответ сто наготове имеет.

— Да, языкатая она у тебя.

— Эй, ребятки, я что-то не въеду, вы это о ком? Обо мне что ли? — повернулась я к чернявому, — не сверли меня пальцем, дырку проделаешь. Тоже мне, дрель пальчиковая.

— Ну, видал?

— А я про что?

— Да остынь ты, вот разошлась! Это же Закир, дурёха, неужели не признала?

— Закир? Какой ещё Закир? Слушай, Толик, не морочь мне голову!

Моё терпение иссякло. Они что, пивка с утречка хватанули или и вправду переучились? В голове вдруг щёлкнуло, лента памяти перекрутилась на несколько лет назад, и бац, я вспомнила. Даже завизжала от радости, вернее сказать, от переизбытка чувств, и прыгнула Закиру на шею. Хорошо мужик неслабый оказался, а то бы мы встречу на асфальте отмечали.

В этот день наши приятели, по домам разъезжаться не собирались, я увязалась за ними. Лене ничего не оставалось, как присоединиться к нашей компании. Решили оставить сумки у завхоза по общежитию, симпатичной блондинки лет тридцати. Так, конечно, не положено, но Закир ей что-то шепнул на ушко, она расцвела, смягчилась и заверила, что всё останется в целости и сохранности.

От техникума пешком мы поднялись вверх на одну остановку до гостиницы Ленинград. Там на первом этаже находился бар. Встречу отметили, вспомнили прошлое, ну, всё, как полагается в таких случаях. Болтали мы втроём, Лена молча слушала нашу белиберду и в разговор не встревала. Как ни странно, они с Закиром в этот вечер вообще не общались. Так и расстались, не сказав друг другу ни единого слова.

 

Глава 6

Самое интересное началось гораздо позже. Через месяц после сессии Закир пригласил нас в гости в Самарканд. Мы, не долго думая, собрались и на выходные поехали. Как сейчас помню, его дом стоял напротив инфекционной больницы. Я ещё подумала, как местные жители заразы не боятся, но Закир засмеялся и сказал, что привыкли, никто из них туда не попадал. Двор был небольшим, но достаточно вместительным. Под окнами Закира разместился огромный топчан, росло несколько деревьев и виноград. Двор был окружён несколькими домами и получился в центре. Он был общий, так как двери домов родителей и брата выходили в него.

Из Ташкента мы добирались маленьким самолётом АН-24, летели минут сорок. Меня немного укачало при болтанке, самолёт часто попадал в воздушные ямы. Мне дали час на отдых, так как программа была обширной, и нам много где надо побывать.

Закир как радушный хозяин согласился быть гидом и повёз показывать достопримечательности города.

Самарканд считается одним из самых старинных городов Узбекистана и очень красив. Особенно та часть, где находиться площадь Регистан. Огромные мечети, фасады которых выложены мазайкой, маленькие кельи, где жили ученики, посещавшие медресе. Всё овеяно стариной, а красота — творение рук человеческих вызывала восхищение. Можно было только поражаться, как вообще в старину возводились такие прекрасные строения. Как без башенных кранов зодчим удавалось создавать такое великолепие. Реставрационные леса, возведенные в наши дни, не в состоянии были испортить величавость мечетей, особый дух которых витал над их куполами. Посещение обсерватории Улугбека вызвало небольшой шок. Я не ожидала, что выдающийся астроном совершал свои гениальные открытия в обыкновенной большой яме, вырытой в земле. Ну, как говорится, не мне судить. Улугбеку было видней.

Специально для привлечения туристов и гостей города была воссоздана часть старого Самарканда. Маленькие улочки между глиняными дувалами, где ютился бедный люд. Баи и имамы предпочитали дома побольше, во многом напоминающие копии дворцов. Бойкие лоточники прямо на улицах продавали лепёшки, манты, самсы. А плов в огромных казанах издавал потрясающий запах, от которого текли слюнки, и в животе начинало урчать. В мангалах дымился шашлык. Вообще, в Узбекистане очень вкусно готовят национальные блюда, а повара исключительно мужчины.

На разостланных ковриках, прямо на земле, продавали всякую утварь: от иголок до чапанов и тюбетеек, вышитых вручную золотой и серебряной нитью. Если не знаете, поясняю, это национальная одежда. Стопкой лежали курпачи — небольшие матрацы, которые стелют на полу по всей комнате. Гончары возле мастерских выставляли свою работу — глиняные кувшины, кассы, пиалы, чайники.

Ощущение, действительно, было такое, что ты попал в сказку и сейчас встретишь Аладдина с лампой, или глашатай закричит, чтоб все падали ниц — царица Будур вышла на прогулку.

Современный Самарканд уже ничем не отличается от всех наших городов эпохи социализма. Пяти- девятиэтажные дома, серые и безликие, как везде, потерявшие свою индивидуальность благодаря типовой архитектуре. Кафе, рестораны, бары, гостиницы — всё, как в Союзе в то время, с той лишь разницей, что здесь не пропадал даром ни один клочок земли, обрабатывался с любовью. Много солнца, цветов, деревьев, ухоженные парки и газоны, кругом приветливые, улыбающиеся лица. Это сейчас в Средней Азии осталось очень мало русских, а в те девяностые годы русскоязычного населения было достаточно много. И что политикам не сиделось спокойно? Так нет, проснулся же один утром, видать, с похмелья и решил, что всё, пора Союз разваливать. Пусть народец помучается, а то зажрался совсем, даже повальный дефицит и малюсенькая зарплата на него не действует. Так дело не пойдёт, покажу-ка я им кузькину мать. А сам покуражусь да посмеюсь, глядя, как они бегать будут с места на место.

К вечеру мы изрядно утомились, но молодой организм требовал продолжения. А что, имеем право после трудовой недели посидеть в ресторанчике и расслабиться. Так мы и поступили. От дома Закира решили идти пешком, полюбоваться ночным городом, прогуляться по еврейской алее, кто и почему её так назвал, не известно. Дошли до ресторана Табасум, но внутрь заходить не стали, на улице прохладней. В летнее время года, когда в помещении душно, и даже кондиционеры не спасают, организуют второй зал на огромной веранде. Желающих разместиться на улице гораздо больше, чем поставленных столиков. Нам повезло, мы заняли свои места и наслаждались музыкой в предвкушении прекрасного вечера.

Принесли салаты и плов под водочку. С шашлычком произошла небольшая заминка, так как готовился он исключительно на заказ, а желающих отведать его было предостаточно. Но торопиться нам было некуда, закуски и так предостаточно. Мои мужчины расслаблялись запотевшей водкой, а мне, как менее опытной в этом деле, разрешалось только шампанское. Спорить не стала, это ведь мой любимый напиток. Напротив нас веселилась компания, они соединили вместе три столика. Всё было хорошо, пока к ним не присоединилось ещё четыре человека. Три стула нашлись, а вот четвёртого не было. Нас за столиком было трое, один стул, соответственно, лишний.

— Можно стульчик забрать, я вижу, он вам не пригодился?

— Да, пожалуйста, — сказала я.

— Нет, он занят, на нём сидят! — скороговоркой произнёс Закир, и мёртвой хваткой вцепился в спинку стула. Я подпрыгнула от удивления, а потом мы с Толиком переглянусь, с трудом переваривая то, что услышали. Вид Закира не предвещал ничего хорошего, битва за стул могла перейти в потасовку. Со стороны тех, кто требовал — много, а тех, кто не отдавал — двое. Себя я в расчет не принимала. Хорошо, что в этом ресторане знакомые Закира работали, они и погасили конфликт в самом зародыше. Отвоеванный им стул так и остался стоять с ним рядом. Другой стороне принесли стул из зала, благо, там свободные места были.

— Ты чего стул не отдал? — вскипела я, как самовар, — а если бы вам тут физиономии расквасили, носы поразбивали, вот бы денёк классно закончился.

— Ты ничего не понимаешь, Мариша! Здесь, на этом самом стуле, сейчас вместе с нами сидит Лена.

— Нет, ты или перепил, или сбрендил.

— Ни то, ни другое. А, в общем, чёрт его знает, может, ты и права. Дай мне помечтать, что она со мной рядом. Сам не понимаю, что со мной происходит, как наваждение. Представляешь, дорогу к любовнице забыл. Только Лена в голове, все мысли о ней. Что с собой ни делал, не могу забыть ее, хоть тресни. Помоги, Марина, поговори с ней, век не забуду.

— Ну и ну! По-моему, пора помощь вызывать: у тебя, явно, сдвиг по фазе начался, Как, ты думаешь, я должна всё это ей выложить? У тебя двое детей, у неё тоже. А я что, при вас сутенёром подрабатывать буду? Пойми ты, наконец, она счастлива со своим мужем. Олег обожает Лену, они прекрасная пара. И поверь мне на слово, на других мужчин она и не смотрит. Господи, да ты же один раз её только и видел. Вы и парой слов с ней не перекинулись. Я не понимаю! — на одном дыхании выпалила я, а когда мои доводы иссякли, строго посмотрела на брата.

— А я вообще первый раз об этом слышу. И нечего испепелять меня взглядом, — пошёл в атаку Анатолий.

— Все вы, мужики, одним миром мазаные. Вот и выбираете своей защитой нападение. Так не честно, вас двое, а я одна. Стыдно должно быть, раскричался на бедную женщину, — с обидой заявила я.

— Ага, бедняжкой прикидывается. Да ты сама кого угодно в могилу загонишь, ишь, несчастная выискалась. Рта никому не дает открыть.

— О, понеслось. Все, ребята, баста! Так мы сейчас только разругаемся, а я, между прочим, отдохнуть приехала. И потанцевать очень хочется. Есть тут у нас мужчины? Или перевелись все?

— Да где же им взяться-то, ночь на дворе, — съехидничал мой братец.

Закиру ничего не оставалось, как пригласить даму, то есть меня, на танец и не на один.

Вволю покуролесив, мы добрались до дома часам к двум ночи. Ноги мои так гудели от высоких каблуков, что Закиру пришлось большую часть пути тащить меня на руках. Толик наотрез отказался. Сказал, что я ещё в детстве ему надоела, постоянно на руки просилась, и он из-за этого пупок надорвал.

Не успела я утром открыть глаза, как мои мужчины, ладно хоть завтраком накормили, повезли меня на голубые озёра. И даже головы у них не болели, мне же было плоховато. Хотя, по сравнению с ними, я выпила чайную ложку. Вчера все вокруг были изрядно под шафе, а им хоть бы что, как огурчики. Как будто только что за стол сели.

В Ташкент мы с Толиком возвращались на ночном поезде и проспали (вечер отъезда был на редкость бурным). Хорошо, что состав не успели отправить на запасной путь, проводница вовремя нас обнаружила. У нее хватило одного комплекта белья. Спали мы вдвоем на одной полке, слава Богу, нижней. Верхнюю полку мы уступили мамаше с двумя детьми (им троим на одной было не разместиться). Вспомнили детство, легли на один бок, Толик к стенке, я с краю, он меня обнял покрепче, чтоб не упала, так и провалились в глубокий сон. Проводница шла по вагону в поисках пропажи, так и обнаружила нас, мирно посапывающими. Собрались, как солдаты по тревоге, за считанные секунды. Из вагона, правда, на ходу выпрыгивали, поезд успел тронуться.

Подругу я не видела до следующих выходных, только пару раз по телефону перебросились ничего не значащими фразами.

— Как съездили?

— Нормально, при встрече расскажу. Как дети?

— Хорошо, — вот и весь разговор.

Однообразная рутина домашних дел, как трясина, засасывает женщину. Отупевшие от беготни по магазинам в поисках съестных припасов, отстоявшие по нескольку часов в очередях, а потом с огромными сумками едва добравшиеся до дома, где чумазые, сопливые ребятишки, да голодный муж, что, позвольте спросить, видят наши женщины? Да ничего! Парикмахерскую по великим праздникам посещают. Дома кастрюли, пелёнки, до одурения надоевшая плита, на которой варится бульон, да котлеты подгорают, если вовремя забудешь перевернуть. Это сейчас прилавки магазинов ломятся и стиральные машинки автоматические. Это сейчас дети не понимают, как можно жить без компьютеров и сотовых телефонов. А все, кто помнит жизнь при социализме, знают: тогда нам казалась всё это из мира фантастики. Видеомагнитофон — извините, роскошь, не каждому по-карману. Поэтому не станем осуждать наших баб, если где-то в глубине души вдруг вспыхнет маленький уголёк любви, а женщина вспомнит, что она ещё довольно привлекательна, а не кошелка, доверху набитая продуктами и домашними заботами.

Вся эта прелюдия к тому, что эта участь не обошла и мою подругу. Поэтому, когда я рассказала ей, какой бред нёс Закир в ресторане, она порозовела от удовольствия. А кому не станет приятно, когда ты, уже махнувшая на себя рукой, еще, оказывается, заставляешь биться чьё-то сердце?

Может, вполне разумно будет вместо всех огромных рекламных щитов, написать: «Ау… Бабоньки! Вперёд! На штурм и завоевание мужских сердец. Долой кастрюли, ложки, поварёшки. Все в салоны красоты и самые дорогие магазины, за модной одеждой. Бегом на шейпинг и покорение горных вершин». Вот тогда бы мужики у нас поплясали, вмиг вспомнив, что жёнам нужно уделять внимание, а не телевизору. Да и как не вспомнить, денежки-то в основном они зарабатывают. Вдруг и без того скудный капиталец начнёт таять, как первый выпавший снег. Зато женщины, все без исключения, от директоров до судомоек превратились бы в красавиц. Как в день 8-го марта! Представьте картину, кругом красивые женщины, аромат французских духов, цветы и женские улыбки.

— Ну, помечтала, голубушка, и хватит. Пора и место знать, брысь на кухню пироги печь. На худой конец, заштопай сыну рубашку и пуговицу пришить не забудь, который день собираешься, — это я себе, любимой, а то, ишь, размечталась. Салоны ей подавай. Сама прическу сделаешь, глазки подмалюешь, и, айда, на работу. Дай нам — бабам волю, мы ведь от мужиков камня на камне не оставим, и землю — матушку с ног на голову перевернём. Одним словом, мы — женщины совершенно не предсказуемый и не понятный народец.

Смотрю, вид у Ленки таинственный, взгляд загадочно сияет, глазки блестят. Ну, думаю, что-то здесь не чисто. Или третьего надумала рожать, или…. Или что? Влюбилась? Но на работе все на виду, посмотреть-то не на кого. Кто женат, а кто — по росту ей в пупок дышит, значит, не подходят. Да…. Уравнение с несколькими неизвестными. Сижу как-то за коммутатором, телефонистка на обед отлучилась, слышу, знакомый голос…

— Здравствуйте, девушка! Мне бы вашего техника услышать.

— Это я.

Голос в наушнике заглох, прокашлялся, раздалось сопение, — мне другого техника.

— Говорите. Смена моя, я за станцию отвечаю.

Опять молчание. Моему терпению приходит конец. Прямые абоненты уже по телефонам стучат, лампочки на коммутаторе, как светомузыка, сверкают. Где лампочка красная, там начальство. Зелёная — менее значимые, а жёлтая — прямые городские и входящие абонентские. Представили иллюминацию? Закрыла я ключ с непонятным абонентом, раскидала остальных и опять за старое.

— Так кого Вам надо? — а сама уже просекла, кто томится там, на другом конце провода. Вот и решила поиздеваться.

— Марина! — вдруг рявкнула трубка, даже в ушах зазвенело.

— Конечно. А ты думал, что у тебя Кремль на проводе?

— Лена где? — уже спокойнее проговорил Закир.

— Где-где, в Караганде. Дома она сегодня, после ночной отдыхает. А вот ты какими судьбами нарисовался?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — изрёк он избитую фразу, — к Толику в гости приехал, ясно?

— Оно, конечно, что тут неясного, а Леонора при чём? На счёт погоды хочешь поинтересоваться?

— Ага, угадала.

— Так ты в окошечко высунь голову, так сразу и определишься, что там, на дворе, зима или лето.

— Ох, и умная же ты, спасибо, что просветила, а то бы сам не догадался.

— Всегда рада помочь другу. Ну, в общем, дело ясное, что дело тёмное, — вздохнула я пару раз с чувством и дала номер Ленкиного телефона. А в голове закрутилось: и блеск глаз теперь понятен, и охи-вздохи в тишине. И что за чушь лезет в голову? Может, человек просто так, ради уважения позвонить собирается. А я сразу набросилась, в чёрных мыслях упрекаю. Но чего мне стоило заставить себя сидеть на месте, а не пойти в ЛАЗ, чтобы припасть к гром-полосе и немножко послушать разговор. Не знаю, есть ли сейчас ещё координатные телефонные станции, на которой мы с Леной работали. Так вот, поясняю, на станции был небольшой приборчик на колёсиках, ИП-60 назывался. Вот с помощью этого приборчика можно было узнать, что творится на линии: замыкание, обрыв, земля, или трубка на аппарат не положена, а так же подключиться по гром-полосе к линии любого абонента для прослушивания разговора. Но так как при поступлении на работу у всех работников связи берётся подписка о неразглашении переговоров, мы и не разглашали. А узнать, о чём беседуют мои друзья, страсть как хотелось. Что поделаешь, природное женское любопытство. Но коммутатор не бросишь: абоненты, пообедав, приступили к работе, так что я еле успевала штекерами работать. Штекер, это опросной шнур, их на коммутаторе двадцать четыре пары, по два в каждой. Одним отвечаешь, другим вызываешь того, кого просят. Работа связиста, хоть и хлопотная, но довольно интересная. Работая в связи, никогда не чувствуешь себя одиноким, как, например, клерк в кабинете. Постоянное общение с абонентами заставляет думать, расширять свой кругозор, отрабатывать манеру речи. Первое правило связиста: не нагруби, не злись, отвечай чётко и соединяй в считанные секунды. Так мы и работали.

У мужчин, видимо, в запасе имеется миллион способов обольщения женщин. Вот и Закир начал атаку на мою подругу издалека. Семь месяцев он приучал её к своему голосу по телефону. Дошло до того, что она вздрагивала каждый раз от звонка в надежде, что это он. Дарил цветы, подарки, говорил ласковые, нежные слова. Как известно, женщина любит ушами, вот и не выдержало истомившееся по ласке сердце. Это ведь только в романах любовь до гроба, а в семейной жизни она сильно идет на убыль с окончанием медового месяца. Когда начинаются семейные будни, почему-то становится не до нежностей. Заботы о доме, как прокормить, обуть, одеть, где уж тут вспомнить, что жена нуждается в заботе и ласке. Придёт уставший муж с работы, поест, быстренько исполнит супружеские обязанности и спать. И не потому, что он устал на работе, а потому, что так принято. Раз женщина замужем, она больше не нуждается в подтверждении любви словами. И так понятно, раз он на ней женился, значит, любит, чего зря болтать. А кто, интересно мне знать, выдумал такие понятия? Наверняка, тот, кто больше заботился о своём спокойствии и выгоде, чем о женщине. Вот на этой почве и возникают любовные треугольники. Можете представить, что жена прижмётся к мужу и скажет, что ей хочется заняться любовью не стандартным бутербродом, а скажем, как-то иначе. У несчастного вначале глаза полезут из орбит, а потом он заявит, что она, точно, ему изменяет. И, наверняка, это тот, другой, научил её такому. Скандала не избежать. Вот и довольствуются наши женщины тем, что предложит сам мужчина.

Ну, так вот, продолжу, а то от темы отклонилась. Закир стал частым гостем в моём доме. Приедет, я звоню Лене и линяю из квартиры. А что делать? Так моё жилище превратилось в любовное гнёздышко. Подруга сияла от счастья, ощущение было такое, что у нее за спиной выросли крылья. И по дому всё успевала, и контрольные делала, и за собой стала следить так, что все поражались. Женщина расцвела, появилось второе дыхание, как у бегуна на длинных дистанциях.

 

Глава 7

Но, как известно, счастье не бывает долгим, на горизонте влюблённой дурочки, которой всё казалось в розовом цвете, замаячили первые тучки. Однажды во время сессии мне кое-что поведали о нашем Донжуане. В группе назначался староста, у нас это была женщина сорока лет, приятной наружности, звали её Людмилой. Так вот, мы с Леной старались держаться от неё подальше. Это сейчас курят все, не прячась, а в дни нашей молодости мы старались скрывать свои пагубные привычки. Но наша староста, как приклеенная, ходила за нами. Я временами даже злилась, так хотелось курить, но при ней было не удобно. К чему я всё это рассказываю, сейчас поймёте. Приезжаем на преддипломную сессию, в вестибюле общежития нас встречает Людмила и радостно так сообщает, что заняла для нас комнату на троих и даже успела навести там порядок. Шок, который мы пережили, словами не передать. Можете представить наше настроение, ведь жить с ней бок о бок нам предстояло ни много — ни мало три месяца. После сессии — защита диплома, на написание которого отводилось два месяца. А что делать, не обижать же человека только за то, что она проявила заботу о ближнем. Пришли в комнату, побросали вещи и думаем, как быть дальше. Наша неугомонная староста не отстаёт ни на минуту, всё бегает и щебечет.

— А вы знаете, девочки, что я тут без вас вчера делала?

— Догадываемся, — отвечаем мы, — блеск наводила, всё вылизала, чисто, как в больнице.

— Да, конечно, а ещё что? — не унималась она.

— Рассказывай уж, не томи, — мы сели и приготовились внимательно слушать, ведь всё равно, пока не выскажется, не отстанет.

— Курила!!! Представляете? Почти десять сигарет выкурила.

— Ты? Чего делала? — хотелось бы посмотреть со стороны на наши изумлённые физиономии. Было чему удивляться! В подтверждение своих слов она встала, закрыла двери на ключ и взяла сигарету. Даже я, курящая довольно давно, поразилась, как Людмила пускала дым, что называется из всех дыр. Для человека, который впервые закурил, она затягивалась с опытом бывалого курильщика. Может, она из-за этого и пыталась свести с нами более тесное знакомство? Итак, нашего полку прибыло, кроме того, в лице старосты мы обрели прекрасного шпиона. Нет, она не за нами следила, а приносила сплетни про Закира. Она уже видела нас в его компании, когда он приезжал на мой день рождения, да и просто так, навестить Лену. Оказывается, наш дорогой приятель каждую сессию знакомился с очередной женщиной и, естественно, приятно проводил время. Вот и сейчас в общежитии находилась его прежняя пассия. Высокая кореянка, довольно эксцентричная, по имени Любовь. Она со своей подружкой поселилась за три комнаты от нас, корпус был выстроен в форме буквы П., и наши окна смотрели друг на друга. Июнь, жара, окна нараспашку, слышимость прекрасная, и всё, что говорит один, может слышать вся общага.

Месяц пролетел быстро, потом второй, и вот мой братец и Закир пожаловали на учёбу. Лена обрадовалась, она так ждала, когда сможет подолгу общаться с предметом своих воздыханий. Надо быть справедливой, если они были вместе, он никогда не обращал внимания на других женщин, показывая тем самым, что только Лена для него и есть свет в окошке. Но не тут-то было! Любочка упорно не желала признавать, что Закир не с ней. Хотя Толик мне по секрету рассказал, мол, Закир ясно дал понять, что его женщина будет защищать диплом, и прежней подружке ничего не светит. Отвергнутая Любочка закатывала такие истерики, что мы в своей комнате уши затыкали. Просила свою подругу позвать Закира, а когда он не шёл, заливалась слезами отчаяния. До сих пор не могу взять в толк, как можно было так унижаться. Она старалась перехватить где-нибудь наших приятелей и, когда удавалось, смотрела на нас с Леной победительницей. Даже смешно было. Однажды возвращались из бара, на остановке в троллейбус села Люба с несколькими однокашниками, и концерт начался. Увидев Закира, она на весь троллейбус стала звать его к себе, а когда поняла, что он даже головы не поворачивает в её сторону, оскорбилась.

— Что, боишься на минуту её оставить, да? Думаешь, украдут? Конечно, стоит ей пальчиком пошевелить, как ты летишь, а мне хоть умирай!

Все оборачивались на пьяные выходки девицы, а ему хоть бы что. Лена отвернулась к окну, а так как народу было много, Закир кольцом своих рук ограждал её от напиравшей толпы. Мы все делали вид, что не знакомы со скандалисткой, было стыдно. Как нарочно, троллейбусные рога соскочили с проводов, и он остановился, как вкопанный, будто натолкнулся на некую преграду. Все пассажиры покинули душный транспорт, и кто пешком отправился до следующей ближайшей остановки, а кто стал ловить такси. Мы встали кучкой, Толик поднял руку, но все машины проходили полные. Любочка вышла вперёд, приподняла подол юбки, выставила ногу и, покачивая бёдрами, стала останавливать все проезжающие машины. Со стороны выглядело, будто она не такси ловит, а себя предлагает, зрелище не для слабонервных водителей. И как аварии не произошло, не знаю.

— Интересно, а что бы ты делал, если бы я себя вела, как эта твоя подружка? — поинтересовалась у Закира Лена.

— Ещё чего не хватало! Я бы тебя схватил в охапку и, не глядя на зрителей, отшлёпал бы по мягкому месту. А эта, как ты выразилась, вовсе не моя подружка, и, если мы с ней пару раз выпили в компании, то для меня это ничего не значит. Мало ли где и с кем я пью, что теперь, за всех отвечать? Если у девицы не все дома, я-то при чём? Мало ли что взбредёт ей в голову? — обнимая Лену за талию и прижимая к себе, проговорил он, совершенно не замечая Любочку, демонстрирующую свои прелести, как мне показалось, именно для него. Ей в конце концов удалось тормознуть машину. Повернувшись к нам, но обращаясь непосредственно к Закиру, она предложила поехать вместе с ней. Он сделал равнодушное лицо и проигнорировал её слова. Любе ничего не оставалось, как сесть в машину со своими приятелями и громко хлопнуть дверцей. Нам тоже повезло, Толик остановил частника, и мы без проблем доехали до техникума.

Благодаря Любочке скучать нам не приходилось, она всячески пыталась напомнить о своём существовании. Лена жила, как на атомной бомбе, готовая в любую секунду нажать на кнопку, чтобы произошёл взрыв. До сих пор не понимаю, как она это выдержала. После того, как мы закончили писать дипломный проект, времени у нас было предостаточно, и, пока наши мужчины были на занятиях, мы ходили по магазинам и на рынок за продуктами. Закупив всё для приготовления плова, мы с подругой остановились перекусить в чайхане. Возле речушки Салары, под ивами, на открытом воздухе стояли столики, мы заказали напитки, мороженное и только устроились вкусить все эти лакомства, как к нашему столику подкатила Любочка. Если честно, у нас даже аппетит пропал.

— Привет, девочки, а я вижу знакомые лица, вот и решила составить вам компанию. Мы ведь так и не познакомились.

— А стоит? — угрюмо прошипела я. Настроение хуже некуда, достала пачку сигарет и закурила. Лена упорно молчала, делая вид, что ей всё равно: останется та или уйдёт. Открыла сумочку, поковырялась в ней, вытащила зачем-то губную помаду, покрутила в руке и забросила обратно. Я чувствовала, что подруга на взводе, и не дай Бог, терпение её лопнет. Тогда держись! Я сразу вспыхиваю, когда мне что-то не нравится, и эмоции мои выплескиваются через край, она же спокойно всё взвешивает. Ну, а когда взвесит, то остановить её может только танк. Она и на этот раз молчала, только, когда разминала сигарету, пальцы еле заметно подрагивали.

— Ты куришь? — удивлённо спросила Люба, тоже закуривая.

— А что, только тебе можно? — огрызнулась Ленка, делая глубокие затяжки, признак того, что она не в своей тарелке.

— Да нет, я не про то. Просто, по словам Закира, ты — само совершенство. А ты вон какая, вполне нормальная.

— Меня не интересует ни твоё мнение обо мне, ни ваши разговоры с Закиром. Мне это просто не интересно.

— Ну конечно, ведь ты и так держишь его на коротком поводке, и чем только взяла? Ходит за тобой, как хвостик.

— Может, своим поведением? Я не бегаю за ним и не уговариваю, чтобы пришёл ко мне. И тем более, никогда не привязывала его к себе. Он не мой муж, и с кем ему заводить шашни решает сам, мне нет до этого никакого дела. Он вполне взрослый мальчик и в узде не нуждается. Запомни, я не собираюсь выяснять отношения из-за мужиков, как бы дороги они мне ни были, так что зря стараешься. Я не держу его, и если он хочет, пусть остаётся с тобой, я переживу.

— Конечно, ты так говоришь только потому, что знаешь: он никуда от тебя не денется. Я думала, он шутил, когда говорил, что на этой сессии я должна держаться от него подальше и ни в коем случае даже на пушечный выстрел не приближаться к нему.

— Я, кажется, тебе уже говорила, что ваши с ним отношения меня не интересуют, так что оставь свои выводы при себе. Если хочешь просто присоединиться к нам и съесть мороженое, садись, место не куплено. А если подошла выяснять отношения, извини, ни времени, ни желания у меня для этого нет.

Они разговаривали, а мне вспомнился один эпизод, когда мы отмечали седьмое ноября. Олег колдовал возле мангала, переворачивал шампуры и заливал пламя, если оно разгоралось сильнее, чем нужно. Я, Толик и Лена сидели за столом во дворе. В это время года ещё светило солнышко и было до 20 градусов тепла. Толик нам что-то рассказывал, а потом вспомнил, как гостил у Закира в Самарканде, и они задумали слинять из дома, пока жена не пришла. Только вышли из ворот, в гости к Закировой любовнице собрались, как их застукала жена и решила пойти вместе с ними.

— Интересно, а я тогда кто? — удивлённо спросила Лена, так что Толик поперхнулся, сообразив, что сболтнул лишнего. Больше, как мы его ни раскручивали, он не произнёс по этому поводу ни единого слова. Молчал, как партизан. А мы с подругой пришли к выводу, что Закир — бабник, каких поискать надо. Так что появление на горизонте Любочки, для Лены не стало большим откровением. В глубине души мы обе подозревали об этом. Толик не раз говорил, что Закир очень хорошо относится к моей подруге, она в его жизни занимает большое место, но лучше ей порвать эти отношения. А я про себя определила, что Лена для него как НЗ, в прямом смысле этого слова. Держит как неприкосновенный запас. Другие женщины, как в калейдоскопе, меняются быстро, не оставляя в душе следа, а Лена — для всех случаев жизни — как говорится, и в горе, и в радости. Возможно, Люба рассчитывала, что ревность сыграет ей на руку, и Лена с Закиром, вконец разругавшись, расстанутся. Значит, место будет свободно, и она приложит все усилия, чтобы вернуть к себе его былое расположение, но просчиталась. Соперница стойко выдержала экзамен на прочность: ни тебе истерик, ни слёз. Даже не опустилась до обычных мелочных бабьих разборок, когда считается, что отстаиваешь свою собственность, на которую покушается другая.

— Знаешь, честное слово, поражаюсь я тебе. И… начинаю понимать, почему он предпочитает оставаться с тобой. Могу сказать тебе одно, это не тебе повезло, что ты отхватила такого мужика, а ему с тобой. Я бы давно такой скандал закатила, что всем чертям тошно бы стало, а ты, как невозмутимая статуя, просто стоишь и наблюдаешь за происходящим.

— Предоставь мне судить, в чём и кому повезло. Мы и без советчиков разберёмся в своих отношениях, — гордо заявила Лена и запила мороженое тёплой и практически ставшей без газа пепси-колой. Когда, наконец, Любочка удалилась, так и не доев своего растаявшего мороженого, мы вздохнули с облегчением.

— Вот достала, стерва! И как таких свет терпит? — высказала я, наконец, то, что всё время крутилось на языке.

— Согласна. Как говорится, сама птица, но таких лебедей, как эта, не видела.

Мы пришли домой, сварили на ужин плов, а так как времени до окончания занятий было предостаточно, отправились в сауну. Баня была метрах в ста от общежития, и мы часто ходили туда. Часа через два, когда распаренные и довольные зашли в комнату, наша староста Людмила, сообщила, что проголодалась, дожидаясь нас.

— Всё готово, плов на столе, в полотенце завёрнут, кушай, а мы мужичков подождём.

— Ага, ждите, они вон там, в комнате напротив прохлаждаются. Слышите, как громко гогочут, или после бани у вас уши заложило?

Я прислушалась: точно, они! Вот, думаю, заразы какие. Сейчас я им устрою, и собралась было уже встать на тропу войны.

— Я сама, сиди, — окликнула меня Лена и решительно вышла в коридор. Мы сидели притихшие, ожидая, что сейчас начнётся побоище. Я была как на иголках, в любую минуту готовая вскочить и бежать на помощь подруге. Но как мы ни прислушивались, кроме голосов тех, кто находился в комнате, ничего слышно не было. Ни криков, ни тебе визгов.

Лена с присущей ей выдержкой прошла мимо комнаты Любы в туалет. Когда шла обратно, дверь комнаты уже была открыта, только занавеска закрывала тех, кто там находился, а сигаретный дым стоял голубым столбом. Постучав, она приоткрыла штору и, даже не поздоровавшись, хотя её пригласили к столу, строго, как учительница, произнесла:

— Жду пять минут, ужин на столе, если не появитесь, можете не утруждать нас больше своим присутствием, — и удалилась.

Лена вернулась в комнату, руки её дрожали, а глаз дёргался от нервного тика. Она молча нарезала помидоры, зелень, и не успели мы опомниться, как Толик и Закир появились на пороге.

— Мы пришли, а вас не было, — начали оправдываться они, — дверь закрыта, мы посидели немного у себя в комнате и опять спустились на ваш этаж.

— Тут вас и выцепила Люба да ещё, видать, силком затащила к себе, — съехидничала я, — а вы, бедненькие, так сопротивлялись, да где уж вам справиться с ней, она же куда сильнее вас.

— Не дерзи, девочка, а то и по ушам схлопочешь! — ее выдержал мой братец. Лена хранила гробовое молчание, накрывая на стол, — почти так и было.

— Давайте, в конце концов, ужинать, у меня всё готово, — нарезая хлеб, обратилась к нам Лена. Мы молча сели. Плов получился изумительно вкусным, и она услышала много похвал от мужчин по этому поводу.

Защищать диплом нам с Леной пришлось не со своей группой. Руководитель группы Сабитов Ринат Раисович решил, что в первую очередь надо пропустить тех, кто плохо подготовлен. А в нас он не сомневается. Конечно, ему сказать легко, но мы-то в себе не были так уверены. На защите, к нашему несчастью, присутствовал Министр связи, но, слава Богу, мы не опозорились, сдали, хотя получили только твёрдые четвёрки. Те, кто слышал наши ответы, не могли понять, почему четвёрки, когда в других группах многих вытаскивали буквально за уши и поставили отлично. Нам, если честно, было всё равно, главное, что всё осталось позади. Отмечать отправились в бар, под названием «Заравшан», выбрали погребок. Почему погребок? Да там просто было два бара. Один вверху, на втором этаже гостиницы «Заравшан», другой внизу. Мы были в обоих, погребок приглянулся больше, мы там праздновали мой день рождения. Кто хотел просто напиться, шли наверх, а кто отдохнуть — вниз. Там и музыка была живая, и танцы.

 

Глава 8

Годом раньше.

Гостиница «Узбекистан» сверкала огромными окнами, в которых отражались солнечные зайчики. Мы с Леной сняли номер на десять дней, так как нас заранее предупредили, что в общежитии к началу сессии ремонт еще не закончится. Найти квартиру сложно. В гостиницу попасть просто так тоже было невозможно, тем более такого уровня как «Узбекистан», где в основном селились иностранные туристы. Но связистам в те времена многое было доступно. Директор асфальтно-бетонного завода Джумаев Расул Джумаевич был так добр, что по своим каналам решил наш вопрос. В Ташкенте у него было много высокопоставленных друзей, и после его звонка нам забронировали номер на двоих. Так мы попали в гостиницу. Оформили документы и поехали на занятия.

После душной аудитории техникума решили отдохнуть в сквере на площади Ленина, неподалеку от здания ЦК Компартии Узбекистана. Проехав три остановки от техникума, вышли и медленно, вдыхая аромат цветов, пошли искать свободную скамейку. Дошли почти до кинотеатра, пока не отыскали, где можно приземлиться. Фонтаны каскадом разбрасывали брызги, дети с гиканьем и восторженными воплями бегали под ними, нисколько не переживая, что становятся мокрыми с головы до ног, вода стекала по аллеям.

— Почему ты думаешь, что он приедет? — спросила я у Лены, вытягивая уставшие от каблуков ноги, — вот бы сейчас, как те дети, залезть под фонтан.

— Ага, и в милицию загреметь. Подумают, что напилась, ещё в вытрезвитель отправят, — вздохнула устало Лена, так же как я, вытянув ноги.

— Какая же ты у меня серьёзная, шуток не понимаешь, я же так, от переизбытка жары мечтаю. Так ты не ответила мне, почему считаешь, что Закир приедет.

— Да так, уверена и всё. Он тебя, как сестру, обожает и не пропустит случая поздравить с днём рождения. Да и Толик здесь будет, а погулять у них очень хорошо получается, ты же знаешь.

— Хорошо, если так. Ох, подруга, я очень хочу, чтоб ты была счастлива с тем, кого любишь.

— И я бы не отказалась, но…. Это, к сожалению, не реально. Может, несколько месяцев назад, когда он предлагал выйти за него замуж, у нас могло что-то получиться, но я струсила. Теперь это невозможно.

— Почему? Только потому, что у вас дети? Да? Но разве ради детей нужно отказываться от своего счастья с тем, кто тебе дорог? — как всегда, не подумав, брякнула я, — хотя, чего болтаю, ради детей любая мать пойдёт на что угодно, и мы с тобой не исключение. Но он же любит тебя, — не унималась я, — и разве ваша вина, что встретились поздно, когда оба уже были семейными? Это ваша беда!

— Да, конечно, я с тобой согласна. Но ты не знаешь всей правды: у Закира жена третьего собралась рожать.

— Да ты что? Вот паразит, а говорит, что только ты ему нужна…. Какие же они все, мужики!..

— Мариша, какая же ты наивная иногда бываешь, жуть берёт. Мы же не девочка и мальчик, которые живут с мамой и папой. Естественно, что он спит со своей женой, так же как и я со своим мужем.

— Ты — другое дело, твой Олег души в тебе не чает, грех обижать такого мужика.

— Ну, ты даёшь, дорогая! А жена Закира что, не живая что ли? Ох, Маринка, не могу простить себе, что стала встречаться с ним, что всё у меня с тех пор пошло не так в жизни. Что я натворила?!

— Не кори себя, в жизни всё не так, как мы бы того хотели. Он не только тебя, он и меня удивил своим поведением, когда отстаивал тот несчастный стул в ресторане. А как ухаживал, загляденье. О таком мужчине любая женщина мечтает, да не каждой удаётся найти такого, как Закир.

— Ты преувеличиваешь, Мариша, тебе бы романы писать, а не на связиста учиться. Знаешь, мать, меняй профессию.

— Смейся, смейся, а всё же я права.

Закир прилетел рано утром с букетом цветов. Мы даже на занятия не пошли, встречали его в аэропорту.

— Это Ленуле, Маришка, не обижайся, тебя твой подарок в баре ожидает вместе с поздравлениями. Хотя нет, — он поцеловал вначале Лену, а потом меня, — поздравляю с дём рождения!

К шести часам вечера мы, вдоволь нагулявшись по Ташкенту, подошли к «Заравшану». Подарок действительно ожидал меня возле входной двери в лице моего ненаглядного брата. В руках он держал коробку и букет цветов. Народу в баре было много, играла музыка, и ансамбль исполнял песню за песней, не позволяя расслабиться после очередного быстрого танца. Мы изрядно притомились, сели за столик и Закир произнёс тост.

— Дорогая наша Мариночка, мы все тебя очень любим и желаем, чтобы ты была такой же красивой и счастливой, как сегодня. А так же желаем тебе, чтоб в скором времени ты встретила замечательного парня и вышла замуж, — после этого протянул коробку, которая так и лежала на столе, — это тебе от нас с Леной.

— Что это?

— Часы. Ты повесишь их на стене, и с каждым прошедшим часом они будут напоминать тебе об этом дне. Забыть нас не дадут, пока стрелки двигаются. Вот так, подруга! — продолжила тост Лена.

— Я и так буду помнить. Дороже вас у меня нет друзей, а может, и не будет.

— Так давайте и выпьем за тебя, именинница, и за дружбу, — Закир заказал шампанское и открыл бутылку коньяка. Мы и не догадывались, что разлука близка, а пророчества Закира, так быстро сбудутся.

К маминой подруге в гости приехал племянник, и женщины решили, что парень холостой, а я такая славная, что лучшей жены ему не отыскать. Так нас и сосватали. Виктор пришёл ко мне в гости, а Ленка прибежала посмотреть на него. Самое удивительное, что с первой секунды они не понравились друг другу, и потом каждый говорил, что рядом с ним (с ней) мне находиться не следует. Когда Лена пришла домой и рассказала новость про то, что я собираюсь замуж, а делать мне этого не следует, они с Олегом крупно поругались. Муж запретил ей вмешиваться не в своё дело и приказал оставить меня в покое. Но Лена приказов не принимала и сильно разозлилась. Заявила, что моя судьба Олегу безразлична, а ей нет. И если так, то она уходит жить к своей маме, а он, пусть катится ко всем чертям. Она подаёт на развод, и точка. Детей тоже забирает с собой. Хлопнула дверью и ушла.

— Знаешь, меня в данный момент твоя судьба волнует не меньше, чем моя собственная. Ты бы подумала, прежде чем выходить замуж за Виктора. Не обижайся, подруга, но не пара он тебе. Если честно, все его повадки не вызывают у меня никакого доверия. Скользкий он какой-то.

— Тебе легко рассуждать, у тебя муж есть, да и любовник имеется. А я соломенная вдова. Пацан растёт без отца, скоро от рук отобьется, что тогда делать буду.

— Ты старше его на четыре года, но даже не в этом дело, он в армию попал мальчишкой, затем дисбат. Что он видел, кроме казармы, да лесоповала, а?

— Он мне нравится. И хватит меня учить, всё равно сделаю по-своему.

А через два дня после ЗАГСа я лежала на диване, избитая и опустошенная. Через месяц муж настоял на переезде, так как опасался, что если тронет меня пальцем хоть ещё раз, Толик зароет его где-нибудь в пустыне, а Лена натравит всю милицию Ангрена и Ташкента в придачу. Я бросила квартиру, родителей, подругу и отправилась в Сибирь за мужем. Три месяца он истязал меня, а сынишка боялся одного его взгляда. Моя жизнь висела на волоске. Да и разве это можно было назвать жизнью. Его ревность и злоба были страшными, денег на пропитание не хватало, перебивались, как могли. Первое время, когда я продавала с себя золото и вещи, могли покупать хлеб и молоко, а потом, когда продавать стало нечего, по нескольку дней голодали. На себя мне было наплевать, но при взгляде на голодного сына душа кровью обливалась. Стоило мне об этом заикнуться, как Виктор хлопал дверью и уходил из дома. Часто являлся пьяный и избивал, потом забирался ко мне в постель, требуя ласки. Я была так напугана, что боялась слова поперёк сказать. Несколько раз даже хотела покончить собой, но в последнюю минуту мысль о ребёнке останавливала меня. Сколько бы я выдержала такую пытку не знаю. На моё счастье, приехали мама с Толиком и, как только перешагнули порог и взглянули на меня и Сашку, сразу всё поняли. Толик схватил полено, и не повисни мы с мамой на нём, точно остался бы Виктор без головы.

— Ради Бога, сынок, эта мразь хотя и заслуживает живодёрни, но сидеть за такую гниду, я тебе не позволю. Собирай вещи, дочка, ни минуты больше здесь тебя не оставим. А до чего внучка моего довёл, изверг поганый!

Похудевшая и бледная, забывшая про прическу и косметику, я приходила в себя в родительском доме.

— Нет, подруга, так дело не пойдёт, посмотри, на кого стала похожа: краше в гроб кладут! Немедленно едем в парикмахерскую и приводим тебя в надлежащий вид. Уперев руки в бока, разглядывала меня со всех сторон Лена.

— Сдаюсь, сдаюсь, делай что хочешь. Я и сама вижу, что похожа на пугало огородное, — я смеялась сквозь слезы. Меня окружали дорогие моему сердцу люди, которые любили меня просто за то, что я есть.

 

Глава 9

Я поехала в Ташкент на рынок купить одежду сыну, да и самой надо было подновить гардероб. Так как брат и Закир были на сессии, я заехала по пути их навестить. Лучше бы я этого не делала. Чёрт меня дёрнул явиться к вечеру в общежитие. Только подошла к корпусу, увидела Закира. Вот, думаю, повезло, с ним и пройду мимо вахтёра. Да только язык к нёбу прилип, и я в кусты нырнула, чтобы не засветиться, когда следом за ним выпорхнула молоденькая девица, и они, взявшись за руки, направились куда-то. Когда парочка скрылась из вида, я грохнулась на ближайшую от кустов скамейку и закурила. Соображала что делать: домой возвращаться было поздно, последний автобус до Ангрена ушёл десять минут назад, а как здесь появиться, ума не могла приложить. Не на улице же ночевать? Хорошо, что захватила с собой студенческий билет. После того, как мы окончили техникум, оставила его у себя, как знала, что пригодится. Людей в общаге было много, на днях был новый заезд, и я надеялась, что вахтёрша не признает во мне чужака. Так и вышло. Я издалека показала ей корочку, быстро прошмыгнула в коридор, поднялась на третий этаж и постучала в комнату, где жили Толик и Закир. К моей великой радости, брат был на месте, и, как ни странно писал дипломный проект.

— О, сестрёнка, привет, родная, какими судьбами?

Я показала набитую вещами сумку.

— А Закир где? — спросила я, будто не видела его.

— Понятия не имею.

— Как так? Вы же всегда вместе.

— Были, — буркнул Толик, — теперь ему не до меня. Я видишь, сижу и пишу, а за него другие работают.

— Не поняла, объясни по человечески.

— За него девица работу выполняет, а он за это…. Да-ну, что пристала, лучше помоги.

— Это та, что с косой? Да?

— А ты откуда знаешь? — подозрительно уставился на меня брат.

— Так сейчас случайно их увидела, окликать не стала, — я села на кровать и насупилась, — он с ней роман крутит, так надо понимать?

— Откуда я знаю, что ты ко мне прицепилась, как пиявка? Сама у него спроси, когда придёт.

— И спрошу. Только что к Лене приезжал, а теперь — на тебе, другой обзавёлся. Как же у него всё быстро получается, одна здесь, другая там, третья, вероятно, в Самарканде! Это я не жену имею в виду. Да что же это такое, в самом деле?! Тогда на сессии, когда Любочка бегала за ним, он же нас уверял, что у него ничего с ней не было. Она втюрилась в него, как дура, а ему только Ленуля нужна. Вот зараза, а я-то поверила.

— Ну чего разошлась, успокойся. И не лезь в чужие дела! Ты меня поняла? Сами разберутся.

— Ага, сейчас, размечтался. Всё Лене расскажу, открою, наконец, ей глаза, какой на самом деле ее ненаглядный, — дверь открылась, и на пороге возник Закир в обнимку с девицей, да так и застыл в проходе, увидев меня. Рука его сползла вниз, а растерянный вид говорил сам за себя. Он не ожидал, что я, как немой укор, появлюсь так не кстати.

— Привет. Это не то, что ты подумала, так что не смотри на меня так, как будто я делаю что-то противозаконное.

— А откуда ты знаешь, о чём я думаю? А? На воре и шапка горит, так что не оправдывайся! Я всё прекрасно поняла, и не держи меня за дурочку.

— Что ты поняла? — пытался отвлечь меня Закир.

Девица стояла, не зная, кто я и почему налетела на Закира, но в разговор не вмешивалась. И попробовала бы вмешаться, я не Лена, могу и вписать промеж глаз. Это за себя я не смогу кому-то физиономию набить, а за подругу — всегда, пожалуйста.

— Не вздумай Лене этот свой бред доложить, между нами ничего нет, она просто мне помогает дипломную работу писать, вот и всё.

— Да нет, дипломные работы в обнимку не пишут, так ходят, когда спят вместе. Я расскажу всё, что видела.

Лена пришла ко мне и осталась ночевать. Разговор у нас был не из приятных. Всю ночь она проплакала, я не мешала. Со слезами горе легче переносится, не так сильно давит. Утром с заплаканными глазами подруга выглядела ужасно, но бессонная ночь не прошла для неё даром, она приняла решение, которое далось ей, похоже, нелегко.

— Всё когда-то кончается, вот и наша связь подошла к своему завершению. Ничего, подруга, переживём. И не такое бывало, а мы до сих пор живы и здоровы, значит, так тому и быть.

У меня внутри все кипело. Ну, чему теперь радоваться? Вся жизнь наперекос. Спрашивается, зачем надо было влюбляться? Жила бы себе спокойненько, деток воспитывала. Ан нет, туда же — любви, как в романах, ей захотелось. Ну что, получила свою порцию адреналина, хлебнула по полной программе, а теперь что? Да ничего, пустота. Вот теперь собирай осколки своего счастья, позаимствованного у другой женщины. Проклятый любовный треугольник, куда ни кинь, сплошь одни разбитые сердца. И надо же, только женские (я поковырялась в этой куче, ни одного мужского не нашла). Они что, паразиты, его с собой уносят, чтоб ничего лишнего после себя не оставлять? Конечно, уходя налегке, без воспоминаний, охов и ахов при расставании, чего ж не захватить этот маленький предмет, совершенно не тяжёлый, да и ноша своя не тянет. Вот и глумятся над женскими слезами, которыми и впрямь горю нельзя помочь. Я бы всех этих кобелей-однодневок так за одно место и подвесила. Мне так за подругу обидно стало: ходит несчастная, как побитая собачонка, и тоска в глазах; посмотришь — жутко становится. Мне ли не знать, как это тяжело. Говорят, что время лучший лекарь, с годами рана затягивается, а там, глядишь, и совсем заживёт. Чёрта с два! Эта рана только корочкой покрывается, а слегка задень воспоминаниями, тотчас же кровоточить начинает, да ещё как дёргает, спасу нет! Хоть волком вой на луну, хоть на стену лезь. А еще лучше в «жёлтый дом» попроситься, пока не полегчает, там стены голые, не поранишься. А если что, то и врачи тут же, под боком, с укольчиком, как со шпагой, наперевес.

Закир позвонил Лене и очень разозлился на меня за то, что я ей всё рассказала. Но, как обычно, оправдывался, мол, все не так, и я всё неправильно поняла. Но на этот раз подруга поверила мне, а не Закиру. Они расстались, хотя он иногда звонил, интересовался здоровьем её и детей, спрашивал, всё ли в порядке дома и на работе. Не знаю, может, у него и правда было к ней настоящее чувство, если он так и не смог забыть её…

 

Глава 10

В стране началась неразбериха, республики одна за другой стали отделяться от Союза. Русскоязычное население вынужденно было покидать насиженные места и уезжать в Россию. Наши семьи, моя и Лены, перебрались на постоянное место жительства в Калугу. Всех приезжих считали чужаками и относились к нам с недоверием. Часто можно было услышать в свой адрес, мол, понаехали тут всякие, не сиделось вам на месте, и без вас тут обойдёмся. Но разве докажешь всем, что жить становилось с каждым днём всё труднее и страшнее. Детей боялись из дома выпускать. Когда в Фергане начались разборки между узбеками и турками-месхитинцами, всю Республику трясло, как в лихорадке. Нет, я не хочу сказать, что все узбеки были настроены против нас враждебно, в основном, это были молодые люди, которые с удовольствием становились под зелёные мусульманские знамена. Аксакалы и те, кому за сорок, уговаривали не покидать пределы Узбекистана, опасаясь, что он превратится в байское государство. События в Фергане заставили нас усомниться в нашей безопасности. Там творились чудовищные вещи, о которых в то время не писали в газетах.

Нина Полякова (наша сотрудница связи, поехала к родителям под Фергану в гости, рожать третьего ребёнка, естественно, взяла с собой и двух других детей) попала в самую гущу кровавых событий. В тот злосчастный день ей и приспичило рожать. Пока скорая везла её и ещё нескольких женщин в роддом, машину несколько раз останавливали, проверяя, не находится ли там кто-то из турков-месхитинцев. Когда, наконец, Нину положили на родильный стол, на соседнем насиловали роженицу. Нина родила третью дочь, и не успела оправиться после родов, как её и нескольких мамаш с детьми солдаты погрузили в бронетранспортёры и повезли в горы. Она потом с ужасом вспоминала, как грудных детей разрывали на две половинки и выбрасывали в окна. Ей повезло, русских не трогали. Она не знала, что с другими двумя её дочками, которые остались с родителями. Родители жили в Махале, в своём доме, и раньше никогда не задавались вопросами, кто какой национальности. В ворота сильно стучали, и отец Нины пошёл открывать их, пока не слетели с петель, спрятав предварительно внучек в сарае, засыпав их зерном и строго-настрого приказав не шевелиться, что бы ни произошло. Испуганные девочки сидели ни живы — ни мертвы. Стучал в ворота сосед по дому, турок-месхитинец с семьёй, умолял спрятать их от разъярённой толпы. Но Нинин отец не мог рисковать детьми, о чём прямо так и сказал. Едва они ушли, как во двор ворвалась вооружённая толпа и потребовала выдать турков, если таковые у него прячутся. Степан Андреевич клятвенно заявил, что никого постороннего в доме нет, но его оттолкнули и стали искать везде, где посчитали нужным. Только чудо спасло детей, они сидели тихо, как мышки. И не дай Бог, если бы хоть одна чихнула или пошевелилась, вооружённые налётчики не стали бы разбираться кто там, а открыли бы огонь на поражение. После этого случая Степан Андреевич на нервной почве потерял голос, который вернулся только через несколько месяцев.

По чьему-то приказу на все ворота домов, где проживали турки-месхитинцы, вывешивались тряпки как опознавательные знаки. В Фергане на рынке в мясных рядах, вместо мяса на крюках подвешивались головы, а под ними надпись — «МЯСО ТУРКА». Озверевшая толпа дошла до Самарканда, где их и остановили солдаты. Видимо, после взятия города, они собирались идти на Карши. Тогда уже Президент Республики Узбекистан Каримов приказал безжалостно расправляться с нарушителями закона, и мятеж понемногу успокоился. Райкомам и Горкомам были даны строгие указания на корню пресекать межнациональные конфликты. По телевидению прошла реклама телефонов КГБ, куда можно было обратиться в случае, если вам угрожают. Не помогали даже такие меры. Всю рабочую неделю постоянно ходили слухи о том, что в выходные будут вырезать и русских. Вывешивались плакаты: «РУССКИЕ — В РЯЗАНЬ, ТАТАРЫ — В КАЗАНЬ», или на такую тему, «РУССКИЕ ОСТАВАЙТЕСЬ. НАМ НУЖНЫ РАБЫ». Но в нашем городке случаев вырезания русских семей не было. Как я думаю, это была просто психологическая атака, которая прекрасно сработала. Всё русскоязычное население, не дожидаясь, пока с ними что-то сделают, рвануло с насиженных мест, за копейки продавая дома и имущество. Лишь бы хватило на билеты да зимние вещи, которых у большинства не было. Муж Нины, Саша, неделю не знал, что с семьёй, живы они или уже нет. Голова молодого мужчины поседела за эти дни ожидания.

Пусть те, кто сможет осудить нас после всего этого, вначале поставят себя на наше место и попробуют представить, можно ли было оставаться жить в таких условиях, а потом уже бросают камень в наш огород. Не по своей воле мы стали вынужденными переселенцами и беженцами.

Первое время после переезда было очень трудно, но нам повезло. Мы устроились на завод, нам дали временное жильё — небольшие комнатки в общежитии. Горячая и холодная вода — это уже во многом упрощает и облегчает жизнь. Ну а то, что общие кухня и туалет с душем — ерунда. Жили же раньше, да и сейчас ещё в коммуналках, никто не умер. И мы со временем привыкли. Слава Богу, ещё и с соседями повезло, буйных не было, а небольшие неурядицы всегда быстро заканчивались перемирием. До мордобоя и размахивания сковородками на кухне дело не доходило. Так мы и прожили десять долгих лет, пока нам как беженцам не предоставили квартиры. Я с сыном Сашкой получила двухкомнатную в районе третьей больницы, Лена с семьёй — в Турынино, в новом девятиэтажном доме. Мама с Толиком купили небольшой дом на Грабцевском шоссе, но после того, как они получили квартиру в районе Силикатного. Эту квартиру они продали, добавили несколько тысяч долларов и перебрались в свой дом. Мы с сыном смеялись, что нам на троих положено больше метров, так как третьим членом нашей семьи была немецкая овчарка Джерик. Но, как известно, на животных лишняя жилплощадь не полагается, и нам предстояло размещаться на той, которую дали. И за это огромное спасибо! Бесплатное жильё в наше время — это, поистине, подарок судьбы. Квартиру, как я уже сообщила, мы получили на двоих с сыном, но лет за семь до этого, я умудрилась опять выйти замуж. И снова неудачно. Нет, на этот раз муж меня не бил, и руки у него росли, откуда положено, но любил прикладываться к бутылочке, что и погубило, естественно, наш брак. Иногда мне кажется, что у меня на роду предначертано быть одной. Ну, никак мне не везёт с мужчинами, хоть тресни. И баба я неплохая, работящая, и в доме чистота, и вкусно приготовить могу, чего им не хватает. Я, если честно, вначале переживала, что не могу найти спутника жизни, а теперь махнула на это рукой. По большому счёту, что я теряю? Ничего! Живу себе спокойно, и не надо мне грязные носки и чьи-то рубашки настирывать. Куда захотела, туда и пошла, отчёт держу только перед собой, ну и, конечно, перед сынулей, он всегда интересуется, куда его мама «намылилась». Но свободное время надо было чем-то заполнять, вот я и вспомнила, как Леонора предлагала мне романы писать. Задумалась я: а что, вдруг получится, и приступила. Вначале один получился, потом второй, третий. Только читали их мои близкие — подруга да мама. Мужское наше население руками и ногами отбивались от меня, когда просила, чтоб хоть страничку прочли да дельный совет дали. Да где уж им понять, как это для меня важно. Я бы бросила всю эту затею, но подруга от меня не отставала, говорила, что сдаваться нельзя, надо твёрдо идти к намеченной цели, вот тогда задуманное и получится. Послушалась, на свою голову, вот и оказалась на Киевском вокзале насквозь промокшая и голодная. А тут ещё какой-то мужик в Мерсе прицепился, и что ему надо от уставшей злой женщины?..

 

Глава 11

Сергей смотрел на спящую женщину, уютно расположившуюся на сиденье автомобиля. После своего рассказа она откинула голову, прикрыв устало глаза, и спустя несколько минут уснула. Он не стал тревожить её сон. Тугие струи дождя били о лобовое стекло; видимость на дороге была нулевая: буквально на расстоянии метра невозможно стало различить движущиеся машины; он свернул на обочину и заглушил мотор. Марину он узнал сразу же, как только увидел, хотя прошло столько лет, но образ той юной девушки всегда хранился где-то в глубине души. Подойти так просто как старый знакомый не решился, не зная, как она отреагирует на его внезапное появление. Вот и придумал неплохой выход, подвезти до дома, а за одно узнать, где она живёт, что с ней произошло за те долгие годы, что они не виделись. Сергею повезло, она его не узнала, видимо, время обошлось с ним гораздо круче, чем он того ожидал. Уму не постижимо: у него был сын! Сын, которого он никогда не видел и даже не подозревал о его существовании! Ирония судьбы… Он влюбился в неё с первого взгляда, как только увидел тогда, на вечеринке. Умудрился соблазнить это юное чистое создание. Да, надо признать, жизнь преподносит иногда такие сюрпризы, что просто диву даёшься. Встретиться через столько лет! Он всегда с нежностью вспоминал об их первой ночи, вернее дня, их близости. Видимо, Сергей слишком пристально смотрел на неё, Марина вздрогнула, зашевелилась и открыла глаза.

— Мы стоим, почему?

— Дороги не видно, ливень. Я не стал рисковать, вот и остановился.

— Похоже, надолго застряли. Ну, и чем теперь станете развлекать меня Вы, я уже о себе всё рассказала.

— Да вот думаю.

— О чём, если не секрет?

— Хотите, я помогу Вам издать Ваши романы в Америке? А? Как Вам такая идея? Стану Вашим менеджером.

— Вы что, шутите? Конечно, можно и посмеяться над провинциальной дурочкй, которая мало того, что уселась в машину к незнакомцу, да ещё и всю жизнь свою выболтала. От чего бы не поморочить мне голову, зная, что никогда в жизни больше не увидите.

— А вот здесь Вы сильно ошибаетесь. Я бизнесмен и привык отвечать не только за свои поступки, но и за слова. И в последние лет десять ни разу не нарушил данного мной обещания. Без честности в нашем деле нельзя, иногда сделки перед заключением контракта осуществляются под одно только честное слово и пожатие рук. Ну же, соглашайтесь.

— Я подумаю.

— Пока Вы решаетесь, принять моё предложение или нет, я запишу Ваш телефон, и если позволите, адрес. Хочу познакомиться с Вашим сыном, если Вы не против.

— Не могу взять в толк, зачем Вам всё это надо? Зачем…

— Моё дело.

— Странно всё это. Может, я сплю, и мне это снится…. И сейчас я вообще не здесь, не с Вами в машине, а у себя дома, в кровати….

Сергей провёл пальцем по моей щеке, отчего по всему телу прошла дрожь, а кожа покрылась мелкими мурашками.

— Ну, теперь Вы ощущаете, что я Вам не приснился, а вполне реальный, из плоти и крови, — Сергей наклонился и медленно, как будто пробуя мои губы на вкус, поцеловал. И с трудом оторвавшись от них, прошептал, — продолжим или на этом остановимся?

Поцелуй выбил меня из равновесия, подняв из глубин памяти забытые ощущения. Только один человек много-много лет назад вызывал во мне такие эмоции. Сердце сжалось от тоски и боли по тем прошедшим временам.

— Не смейте больше ко мне прикасаться! Слышите, никогда!

— Поживём, увидим…. Время терпит. Как говорилось в одном фильме: «И дождь смывает все следы». Мы находимся в тесном замкнутом пространстве, и, надо признаться, на меня это странным образом действует.

— А Вы нахал, как я погляжу! — задыхаясь больше, вероятно, от злости на себя, так как его поцелуй заставил организм отреагировать против моей воли, прошипела я.

— Марина, Вы часто разочаровывались, и я понимаю, что после этого так же попадаю в число тех, кому нельзя верить. Но прошу Вас довериться мне, и я постараюсь доказать, что на самом деле есть нормальные мужчины, которые могут оценить Вас как женщину привлекательную и желанную.

— Чем Вы лучше остальных, которые встречались на моём пути? Я уже большая девочка и в сказки не верю. Предпочитаю им реальность бытия.

— Надеюсь, я всё же лучше. И в ближайшее время Вы поймёте почему.

Таким взглядом, каким он смотрел на меня, можно растопить не только женское сердце, а, пожалуй, и весь ледяной запас Арктики. Руки мои не могли найти места, где можно было бы скрыть их подрагивание, а пульс заметно участился, с каждой минутой повышая кровяное давление. Я чувствовала себя кроликом под гипнотическим взглядом удава. И когда его рука расстегнула пуговицы на моей блузке, проникла под бюстгальтер, а пальцы стали нежно поглаживать соски, ни о каком сопротивлении я уже думать не могла. Его язык раздвинул мои губы и проник внутрь, исследуя лагуну рта. Сиденья мягко откинулись назад, позволив тем самым ещё ближе почувствовать друг друга. Его восставшая плоть упиралась мне в бедро, не давая сосредоточиться на том, что вообще происходит между нами.

— Как ты прекрасна! — выдохнул он, пытаясь стянуть с меня джинсы. Мне даже стыдно не было, когда я сама, сняла всё, что ему мешало, и, вдобавок, начала расстегивать его ремень, а пуговки на рубашке и вовсе чуть не оторвала.

— Тихо, тихо, не так быстро, а то я перестану себя контролировать.

Жизнь не пожалела меня, многое пришлось вынести, но, наверное, во искупление оставила неплохую фигуру. Моё стройное тело не потеряло гибкости, а кожа осталась эластичной. На лице не было ни одной морщинки, не знавшие меня люди больше двадцати семи — тридцати лет не давали. Иногда девушки сына принимали меня за старшую по возрасту его подружку и нередко устраивали ему скандал. Саша всегда смеялся, рассказывая об этом.

У меня даже мысли не возникло, что я отдалась незнакомому мужчине, настолько невероятно тепло и приятно было в его объятиях. Сердце радостно пело и ликовало, так хорошо мне не было уже страшно вспомнить сколько лет.

— Расскажи мне о своём сыне, какой он? — крепче прижимая меня к себе, попросил Сергей.

— О сыне? — поразилась я такой просьбе, но всё вылетело из головы, когда он опять начал меня целовать. Самое странное, что его поцелуи полностью поглощали мою волю к сопротивлению. И я, как последняя идиотка, ждала продолжения ласк, не думая ни о чём, тем более о последствиях, ведь я совершенно не знала того, кому так страстно отдавалась в машине. Когда мы закончили заниматься любовью, другим словом то, что происходило между нами, язык не поворачивался назвать, он вновь вернулся к вопросу о сыне.

— Не могу понять, почему он тебя так заинтересовал, ну ладно, слушай. Он очень хороший мальчик, я им довольна. Хоть и воспитывается без отца, но сдачи, если потребуется, даст. За себя да и за меня постоять сумеет. Высокий, красивый и безумно обаятельный.

— Знаешь, у меня появилась идея, может мне забрать его с собой в Штаты, будет там учиться, а?

— Куда? Я не поняла. Ты разве оттуда?

— Ты так произнесла «оттуда», как будто я шпион какой-то. Да, я живу в Америке, но, как видишь, вполне нормальный человек, и у меня не две головы, а так же как у тебя, одна. Я уехал туда много лет назад и, при случае, обещаю всё тебе рассказать.

— При случае? А ты думаешь, что он когда-нибудь будет, такой случай?

— Не думаю, а уверен в этом. И не рассчитывай, это наша первая и последняя встреча.

— Не пойму я тебя, Сергей. Ты впервые увидел меня сегодня на вокзале, чёрт знает почему, решил подвезти промокшую женщину, ну и всё. Мы невероятным образом оказались близки, но поверь, это ни к чему тебя не обязывает. Так что ты вовсе не обязан проявлять заботу ни обомне, ни, тем паче, о моём сыне. Я обыкновенная русская женщина, таких, как я, в Америке твоей пруд пруди. А здесь, в России, и того больше.

— Я частично с тобой согласен, насчёт России. Но в Америке таких, как ты, наших русских красавиц очень мало. Ты самая лучшая, самая привлекательная и самая сексуальная.

— Скажешь тоже…. Хотя, за комплимент спасибо. Давненько не слышала такого в свой адрес. И, если честно, думала, что уже никогда и не дождусь. Старовата я для игр в любовь.

— Сама сейчас придумала, или кто-то надоумил?

— Сама. И не придумала, а говорю то, что есть.

— Интересно! А как тогда объяснить всё то, что ты со мной здесь только что вытворяла? И после этого ты хочешь убедить меня, что фригидна?

— К сожалению, так оно и есть. Ты верно подметил — фригидна. Может, поэтому мне и не везло с мужчинами.

— Да я чуть не умер от блаженства…. Никакая американка не сравнится с тобой! А если ты прежде не была в постели активной, не твоя вина, а беда твоих партнёров. Извини, но они, вероятно, просто не способны были завести тебя!

У меня после таких слов не только щёки, но и уши стали малинового цвета. Я и сама удивлялась, что оказалась способна на такие вещи, о которых не то что вспомнить, даже подумать страшно. Но факт остаётся фактом: этот мужчина смог разбудить во мне нечто…. Ещё вчера, если бы что-то подобное пришло мне в голову, я бы долго смеялась, убеждая себя, что так не бывает.

Дождь понемногу стихал, небо просветлело, и Сергей завёл машину. Оказывается, мы были совсем близко от поста ГАИ, всего в двенадцати километрах от Калуги. И через пятнадцать-двадцать минут должны были расстаться навсегда. Если честно, я не надеялась, что он сдержит слово и когда-нибудь ещё появится в моей жизни. Проехали под мостом и выехали на улицу, ведущую к шестой школе.

— Показывай дорогу, женщина, а то я увезу тебя обратно, куда-нибудь подальше от любопытных глаз, и тогда…

— Прекрати, пожалуйста. Теперь сворачивай налево, до конца по улице. Так, до парка Циолковского, теперь направо. Вот и мой дом.

Сергей притормозил, но когда я открыла дверцу, не дал сразу выйти. Притянул к себе и поцеловал.

— Прощай, и спасибо за всё! — я пулей выскочила из машины.

— Не прощай, а до свидания. Я тебе сказал, что так просто ты от меня не отделаешься, я очень упрямый. И подумай на досуге насчёт романов. Сегодня я позволяю тебе отдохнуть, а завтра…. Завтра жди меня в гости!

На прощание помахав рукой, я заскочила в подъезд, как будто за мной гналась целая толпа обезумевших поклонников. На лестнице перевела дух и уже спокойно стала подниматься на свой третий этаж. Ключ имел обыкновение теряться в сумочке, так что пришлось основательно порыться, прежде чем выудить его. Вообще, иногда у меня складывалось впечатление, что, если в сумочку что-то попадало, то исчезало, как в Бермудском треугольнике, пока не вытрясешь всё до основания, найти нужную вещь невозможно. В потёмках отыскала на ощупь замочную скважину и вставила ключ. Замок щёлкнул пару раз, и я открыла дверь. Тихо прошла в прихожую и не услышала знакомого клацанья когтей о линолеум. Обычно Джерик, мой любимый пёс, всегда встречал у порога. Но вот из кухни появилась его заспанная мордочка, а затем огромные торчащие уши. Когда пёс наконец-то понял, что явилась хозяйка, завилял хвостом, начал отчаянно повизгивать. Видно, решил, пусть с опозданием, отдать дань вежливости, а уже через секунду его огромные лапы были у меня на груди. Когда он так прыгает, можно и свалиться, при этом он тычется носом и всегда пытается лизнуть. Язык Джерика мягкий, и, когда лижет руки, становится очень щекотно. Пёс очень нежный и ласковый, как котёнок. Когда ему хочется, чтобы на него обратили внимания, он подсовывает свою мордочку под руку и толкает ее, пока не начнут гладить. Если собираешься куда-то без него, то слово «гулять», вслух лучше не произносить, иначе такое начинается, что соседи на ушах стоят. Визг, крик, гавканье и беготня по комнатам: это он ищет свой поводок, ошейник и такой ненавистный для него намордник. Всё это Джерик, естественно, отыскивает, гулять-то хочется. Только, не донося до меня, бросает, садится и вертит головой, смешно шевеля при этом ушами. Наверняка считает, что свою задачу выполнил — причиндалы нашёл, а вот поднять и нацепить всё это на него — дело хозяйское, и к нему — родимому никакого отношения не имеет, он бы и без них преспокойненько выгулялся.

— Интересно получается, пёс спал, сын не встречает… Саша, ты дома? — но ответом мне была тишина, нарушаемая только повизгиванием Джерика, который отчаянно звал меня на кухню.

— Что, малыш, голодный, Сашок забыл тебя покормить, да? Ну, пошли, пошли, псина ты моя ненасытная. Даже воды у тебя нет, бедолага ты мой! — так я разговаривала с Джериком, пока вытаскивала из холодильника кастрюлю с его кашей, добавила из общего казана супа, иначе есть не будет, только кусочки мяса вытащит. А кашу, мол, сама кушай. Я пристроилась на диване и включила телевизор, от скуки перебирая каналы, не зная, на каком остановиться. На ОРТ шёл фильм «Москва слезам не верит», давно хотелось его посмотреть, но всё как-то не получалось. Шла вторая серия, и я с удовольствием её досмотрела. Было уже два часа ночи, а моего чада ещё не было. И когда только научится приходить домой вовремя, чтоб я не волновалась. Да где уж им, молодым, понять, как нам порой бывает за них страшно. Надо обязательно скопить на мобильник, чтоб знать, что жив и с ним всё в порядке. Под утро сон всё же ненадолго сморил меня, но только услышала, что открылась дверь, была уже на ногах.

— Саша, ты?

— Я, мамуля, что опять не спишь? Привет!

— Здравствуй, родной, — я поцеловала сына в щёку, его настроение мне не понравилось, — что случилось?

— Кроме проблем с девушкой, все нормально. Ты ведь знаешь, Ольга временами бывает невыносима.

— Понятно, опять поругались!

— А-а, разберёмся, первый раз что ли. А ты опять меня ждала, сколько раз говорил тебе, — спи, что со мной может случиться? Посмотри на себя, глаза красные.

— Легко сказать — спи. Будут свои дети, тогда не раз меня вспомнишь. А глаза красные — просто устала немного. Роман не взяли. Да, знаешь, сынок, вчера познакомилась с одним интересным человеком. Представляешь, русский американец.

— Это как? Или русский, или американец, а то какой-то коктейль получается.

— Русский, но живёт в Америке, ясно теперь?

— Теперь ясно. И что дальше? Где ты с ним познакомилась, в редакции?

— Нет. На вокзале, он меня до Калуги на машине подвёз.

— Мать, ты совсем сума сошла? Села к незнакомому человеку, а вдруг это убийца какой! Нет, совсем ничего не думаешь! А ещё меня ругаешь.

— Но я же живая, значит, и он нормальный. Он обещал помочь мои романы издать, но не здесь, а в Америке. Как думаешь, поможет?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Кстати, обещал в гости прийти сегодня вечером. С тобой хотел познакомиться. Ты не подведи меня, ладно, побудь дома хотя бы сегодня.

— Так-так, мамуля, что это с тобой, а? Неужели этот американец вскружил тебе голову, посмотри-ка, глазки то сияют…

— Заметно, да?

— Очень.

— Кто это тебе понравился, а ну выкладывай! И что это у вас двери не закрыты, заходи — не хочу? — в дверях стояла Лена и оглядывала нас с большим подозрением, — только два дня не виделись, и на тебе — какие-то тайные поклонники, почему не знаю?

— О, это не ко мне, я тоже мало чего знаю. У нашей мамули появилось пристрастие, разъезжать на машинах с незнакомцами, по-моему, она решила на свою голову найти приключения.

— Цыц, ребёнок, не встревай, когда тётя Лена разбирается.

— Ладно, девочки, вы без меня разбирайтесь. Я на боковую, глаза слипаются.

— Иди-иди, я разрешаю. А ты, подруга, всё, как на духу, выкладывай, не томи.

— Уговорила. Пошли на кухню, чай будем пить, там и поболтаем.

Я рассказала всё: как встретились, познакомились, и откуда он. Только то, что переспала с ним, сказать язык не повернулся. Иначе подруга подумает, что у меня не все дома, раз отдалась первому встречному.

— И когда это американское чудо появится? Хотелось бы и мне на него посмотреть, уж больно красочно ты его описала, такие мужики только в книжках встречаются, а тут, на грешной земле, их раз-два и обчёлся. Опять твои фантазии, да?

— Нет, подруга, он реальный, даже самой не верится. И знаешь, мне плевать, поможет он мне с книгой или нет. Лишь бы пришёл.

— Да, кажется, ты всерьёз на него запала. Посмотрим, посмотрим, кто он такой. Я такого не пропущу, у меня-то ведь мозги на месте, и если что, в миг его раскушу. А вдруг он какой-нибудь вор, вынесет всё, пока тебя дома не будет.

— Лена, какой вор, да и что у меня красть? Посмотри вокруг, я что, миллионер, даже телевизора порядочного нет.

— Сама виновата, почему от помощи Толика отказываешься?

— Он и так всё для Сашки покупает, что тот только захочет. Сам пусть на ноги встаёт, ему деньги тоже нужны. Ты же знаешь, весь его капитал в деле крутится, пока развернётся. Да ещё маму кормит: пенсия-то у неё маленькая. Я пока перебьюсь.

— Вот всегда ты так, о себе совсем не думаешь. Ох, пожалуюсь твоему американцу.

— Ты что, не вздумай!

— Да ладно, шучу я, не бери в голову.

 

Глава 12

Если честно признаться, я не очень-то надеялась, что Сергей вновь появится в моей жизни. Подумаешь, обещал заехать, но ведь может и забыть или просто выбросить из головы маленькое дорожное приключение. Трахнул бабу и ладно, да ведь я сама не очень-то сопротивлялась. Так что обижаться не на кого. Хотя в душе теплилась малюсенькая надежда, что он не такой, как все, другой, за которым чувствуешь себя, словно за каменной стеной. Я сбегала в магазин, купила на последние деньги продукты. Набрала два огромных пакета, еле доволокла на свой этаж. Сегодня в меню у меня плов, салат «Невский», нарезанные дольками помидоры, посыпанные сыром и зеленью, копчёная колбаса и курица гриль. Так, истратила половину зарплаты; ладно, придётся у Толика занимать, он не откажет, да и до получки всего ничего, какие-то две недели. Потерпим. Гости не каждый день приходят.

— Ого! Ты что, мамуля, пир решила затеять? Сколько денег-то потратила! — Сашок проснулся, взлохмаченный и голодный.

— Я есть хочу. Мама, дай бедному дитяти что-нибудь пожевать, а то помру.

— Сейчас, подожди минутку, суп разогрею.

Я вытащила из холодильника кастрюлю и поставила на плиту.

— Так, быстро отойди от стола, и зачем колбасу ломаешь, забыл, где ножи лежат? Дай сюда, горе моё, сама тебе бутерброд сделаю.

— Ага, сыра побольше и яичницу с колбасой и помидорами.

— Суп поешь, совсем без горячего нельзя, так и гастрит недолго заработать.

— Не хочу, я вчера ел, хочу яичницу с колбасой. А супчик Джерику вылей, вон, сидит, облизывается. Что, псина, мать зажала колбасу, не даёт нам с тобой? Проси, проси. Джерик хорошо усвоил, как можно меня разжалобить, смотрит молящими глазами, не моргая, и лапой выпрашивает угощение.

— На уж, голодающий, — я отрезала кусочек колбаски и сказала, — тихо бери, — а то, если забудешь его предупредить, полруки вместе с колбасой отхватит. А так нежно берёт, одними губами.

— Хватит смотреть на меня, тебе и палки колбасы мало будет, ты ведь даже не поймёшь, что съел, проглотишь и всё тут.

Но Джерик не отставал от меня ни на шаг, хвостом мотаясь за мной по кухне.

— Уйдёшь ты, наконец, я когда-нибудь грохнусь, и так на кухне не повернуться! Пёс виновато поджал уши и нехотя залез под стол, уходить совсем он и не собирался, как обычно выжидая момента, когда я начну резать мясо, чтобы повторить попытку вымогательства. И ведь знает негодник, что я не выдержу. Да что там говорить, бутерброд или печенье никогда до конца сама не доедаю, делюсь с ним по-братски.

Сашка от души смолотил сковородку яичницы, три бутерброда с сыром, запил кружкой молока и довольный вытянулся на диване возле телевизора.

— Ты что, на работу сегодня не собираешься? Время-то двенадцать часов.

— Нет. У меня смена завтра. Мам, да ты что, совсем всё забыла на радостях?

— Не дерзи, а то ремень возьму!

Сын рассмеялся, видимо, представив, как я — метр шестьдесят бегаю с ремнём за каланчой под метр восемьдесят с копейками. Да, силёнок на него у меня уже давно не хватает. Он меня, как игрушку, поднимает, здоровый вымахал, а как на отца похож…

— О, Господи!.. Сергей?.. Нет, быть такого не может! Но… Разве бывает такое сходство?! Кажется, я схожу с ума. Они так похожи… Бред какой-то, этого не может быть, просто совпадение. Дура я… а если он, зачем я его пригласила, да ещё про сына всё выболтала?.. Идиотка несчастная! — мысли метались, опережая одна другую. — Стоп. Что это на меня нашло? Даже если и так, он же не посмеет забрать Сашку. Сын уже не ребёнок, сам решит, с кем ему оставаться. А может у него тоже есть дети, и Саша ему не будет нужен. Так-так, вспомнила, он говорил что-то насчёт жены… Господи! Он вдовец, и детей у него нет. Всё-всё-всё, хватит, надо взять себя в руки, иначе натворю бед. Может он и не вспомнит, что я это я. Поживем, увидим. Только Сашке я ничего не скажу. Пока не скажу. Может, все-таки я ошибаюсь? Даже не знаю, то ли плакать, то ли смеяться, — мой лоб покрылся мелкими бисеринками пота, голова кружилась, и немного знобило, — наверняка, нервы, — единственное, что пришло мне в голову.

— Надо успокоиться, — приказала я себе, — надо и точка. Если Сергей всё же появится, сделаю вид, что не узнала его, в том смысле, что до вчерашнего дня никогда прежде его не встречала.

Промыв курицу, я натёрла её специями и поставила в духовку. Плов занял гораздо больше времени: надо было нашинковать морковь, лук и нарезать кусками мясо. Рис я мою непосредственно перед засыпкой в казан. Ах, да, чуть горох не забыла, он уже хорошо размок и увеличился в размерах. Чеснок и зиру достала, пора начинать. Обжарила мясо, лук и морковку, залила на пять минут водой и стала мыть рис. В голове полный кавардак, как бы чего не забыть. Соль, совсем из головы вылетело. Лена пришла, когда я уже заканчивала салат.

— Чем помочь? — подруга критически осмотрела кавардак на моей кухне, вздохнула и взялась за уборку.

— Ты садись, отдыхай, сама помою, вот только помидоры нарежу и всё уберу.

— Слушай, что-то видок мне твой не нравится. Колись, в чём дело? — Лена быстро вымыла посуду, горой возвышавшуюся в раковине, и взялась за веник, — чего молчишь? У тебя на полу больше продуктов, чем в казане.

— На душе неспокойно, как-то внутри всё дёргается, — пробурчала я и взвизгнула — из пальца закапала кровь.

— Всё, дай нож, сама дорежу, иначе не только палец, всю руку отхватишь. Слушай, у тебя температуры нет случайно, ты, как рак, красная.

— Наверно, от плиты просто. Дорезала? Сыр в холодильнике, тёрка знаешь где, я пойду, хоть ванну приму, со вчерашнего дня не мылась.

Горячая ванна и успокаивающая пена сделали своё дело, я немного расслабилась. Высушила феном волосы и подкрасилась.

— Ну вот, дело другое, а то какая-то ты растрепанная сегодня. Сашка где?

— Джерика выгуливает.

— А я-то думаю, почему визга не было при моём появлении. Сергей — Серёга… Слышь, Мариша, я вот спросить хочу, тебя что, на Серёгах клинит?

— Ты о чём? — не поняла я и застыла посреди кухни с кружкой кофе.

— Просто я такой тебя видела только однажды, когда ты бегала на свидание с тем Серёгой, Сашкиным отцом. Когда он уехал, больше ни один мужик не вызывал в тебе такой бури эмоций. Есть и ладно, надо же с кем-то жить. А сейчас ты, как в молодости, горишь вся, глаза аж сияют. Так, или мне показалось?

Подругу не проведёшь, она меня как облупленную знает. И не мудрено — сколько лет вместе. Меня всегда удивляет: она по моему выражению лица может определить, что у меня на душе. Когда я спрашиваю, откуда она узнала, говорит: «Всё на лице написано». Может так оно и есть, спорить не буду. Вот и сейчас в самую точку попала. Если и она признает его, тогда дело пахнет керосином.

— Может и клинит, пока сама не разобралась, — про себя же подумала, что, видимо, только на одном зациклилась, другие же Сергеи меня не интересуют, мало ли их встречала в жизни. Пришёл с прогулки Саша, и Джерик с громким лаем кинулся приветствовать Лену, пытаясь лизнуть и вертясь возле неё волчком.

— Всё, успокойся, я тоже рада тебя видеть. На, мой хороший, колбаску, только тихо…

— Лена, хватит портить собаку, он и так кашу не ест, только вкусненькое ему подавай, совсем от рук отбился. Марш в комнату, я кому сказала!

Джерик опустил уши и хвост, покосился на меня, но, как ни странно, послушался. Пошёл в комнату, улегся возле дивана и стал отчаянно вздыхать, выражая обиду.

— И не вздыхай, не поможет. Саша, ты бы хоть джинсы переодел и футболку — на смени.

— Мам, может мне и костюмчик надеть ради такого случая?

— Какого случая? — я чуть не растянулась, споткнувшись о дорожку, — что ты мелешь! Я просто прошу, чтоб ты поменял грязную одежду на чистую. Вот и всё.

— Я же не в шахте работал, только вчера всё это надел.

Мой хмурый взгляд остудил воинственный пыл отпрыска, и он, ворча под нос, пошёл в ванную переодеваться.

— И побриться не забудь, оброс, как леший, — крикнула я вдогонку.

 

Глава 13

Ровно в семь часов вечера в дверь позвонили. Я с бьющимся сердцем быстро побежала в прихожую. Джерик впереди с громким лаем.

— Надо же, какой пунктуальный, — поразилась Лена.

— Наверное, очень кушать хочет, — добавил сын, забирая собаку.

— Получишь ты у меня, — проговорила тихо я, открывая двери. На пороге стоял Сергей с огромным букетом красных роз и пакетом.

— Здравствуй, — он поцеловал меня в губы быстрым, но нежным прикосновением. И мгновенно отстранился, увидав за моей спиной Сашку с Леной. Они, как нарочно, выползли из кухни, чтобы испортить мне момент встречи. Оба скрестили руки на груди и без зазрения совести рассматривали гостя. А я стояла, как приклеенная к порогу, и слова не могла вымолвить.

— Прости, я не вовремя?

— Извини, заходи, — я отодвинулась от двери, приглашая его войти.

— Это тебе… — и протянул букет, такой большой, что он полностью прикрыл моё пылающее лицо. Я искоса поглядела на Лену, глаза её были, что два блюдца, а растерянный вид подруги чуть не рассмешил меня. Значит — он, я не ошиблась.

— Здравствуйте, — он протянул руку Саше, — Сергей.

Сын крепко пожал протянутую руку и довольно хмыкнул (значит, ему понравился). Лене гость галантно поцеловал ручку.

— Не знал, что встречусь с двумя очаровательными женщинами. Вы, как я понимаю, Лена?

— Правильно понимаете.

Подруга пребывала в растерянности, впервые не зная, как вести себя. Видимо, размышляла, то ли сразу дать ему по физиономии, то ли подождать, что будет дальше. Я тихонько втиснулась между ними, ткнув легонько Лену в бок, что, как оказалось, на неё не подействовало. Сашка отошёл в сторонку и делал вид, что гость его не интересует, хотя время от времени загадочно улыбался.

— Мы раньше нигде не встречались, что-то лицо мне ваше знакомо.

— Может быть, земля круглая.

— Всё, — категорически объявила я, — давайте за стол, всё стынет. Ещё успеете вспомнить, кто кого и в какой жизни встречал. Лена, не следует держать гостя на пороге, проходи…те, Сергей. Да не смотрите Вы так на пса, мы его уже покормили, так что опасности достаться ему на закуску нет. Просто понюхает и успокоится.

Джерик так и сделал. Обнюхал гостя, слегка помахивая хвостом, понял, что опасности для нас нет, прошёл в комнату и улёгся под стол.

— Марина, разбери, пожалуйста, пакет, — Сергей прошёл за мной на кухню, и, оглянувшись и удостоверившись, что никого нет, привлёк меня к себе, — как ты вкусно пахнешь, — потянул носом воздух и вздохнул всей грудью, — я соскучился…

— Неужели?

— Не веришь? Посмотри…

Я проследила за его метнувшимся вниз взглядом, и щёки мои запылали. Сергей резко отвернулся к раковине и стал с большим усердием мыть руки. Лена вошла и подозрительно спросила:

— Вы долго будете здесь прятаться? Как дети, право, а то у нас глаз и ушей нет.

Сергей закашлялся, я усердно стала натирать и без того сухую тарелку, случайно подвернувшуюся под руки.

— Теперь пошли, я в порядке, — засмеялся он и потянул меня из кухни, — пока опять поздно не стало, — шепнул на ходу мне на ухо.

Ужин, как ни странно, прошёл в приятной, дружеской атмосфере, как бы выразились газетчики, описывая застолье. Я мыла посуду, а Саша приносил её, убирая со стола. Лена и Сергей отправились на лоджию курить.

— А ты не изменился, всё такой же: поёшь, как соловей. Опять собрался разбить ей сердце и слинять?

— Лена, прежде чем нападать, надо хотя бы узнать, почему я был не с ними.

— И почему же?

— Долгая история…

— А я не спешу.

— Я ведь только вчера узнал про Сашу. Я и понятия не имел, что у меня такой замечательный сын растёт. Марина тоже поняла, кто я?

— Не знаю, — Лена открыто смотрела в глаза Сергею, — честно, не знаю. Во всяком случае, мне она ничего не сказала. Но если за последние несколько часов она вдруг почему-то не ослепла, то думаю, теперь это для неё не тайна. Ее сын сильно на тебя похож. Да что там говорить, вы — как две капли воды. Даже Саша с удивлением смотрит на тебя, у вас ведь и жесты, и мимика одинаковые. Что ты собираешься делать? Сергей, если у тебя ничего серьёзного к Марине нет, уезжай. Уезжай сразу, сегодня же. Ты и представить себе не можешь, как она страдала, чего ей стоило без мужа воспитать Сашу.

— Я всё знаю. Думаешь, мне было легко, когда вернулся из армии, а она, как мне сказал один наш общий знакомый, замуж вышла. Я с коляской её увидел, чуть богу душу не отдал.

— Но, ведь…

— Да, теперь мне это известно. Давай не будем больше о грустном, ладно. Сегодня я хочу радоваться жизни, впервые за многие годы. Наверное, там — наверху так решили: для того, чтобы быть вместе, надо расстаться и понять, что мы значим друг для друга.

— И о чём, интересно, вы здесь шепчетесь, меня возьмёте в компанию?

— Возьмём, — Лена была слишком серьёзной, да и Сергей был подстать её мрачному виду.

— Что тут у вас происходит? Вы оба, словно лимона объелись.

— Всё нормально, вспоминали с Леной, в какой жизни могли наши дорожки пересекаться.

— Ну, и…. Разобрались? — всё внутри меня колотилось, сердце готово было выскочить из грудной клетки.

— Да вроде. Ты что, подруга, а? Лицо-то найди, белая, как стенка. Всё нормально, я просто обозналась, бывает такое. Обман зрения, м-м-м, я же говорю, обозналась.

В моей голове гудели трубы, состояние было такое, что вот-вот упаду.

— Сергей, давай-ка отведём её на диван.

Сашка, увидев меня в таком состоянии, перепугался больше остальных.

— Мамуля, ты чего? Давайте положим её. Воды принести? Тётя Лена, что делать то? Может, врача?

Не могу объяснить, что я тогда пережила, но перед моими глазами так чётко, как наяву, пронеслась картина: Сергей навсегда увозит Сашу от меня, а я стою и рыдаю в голос, но они меня даже не слышат. И так жутко стало, что хоть на самом деле рыдать начинай. Я схватила Сашину руку, прижала её к себе и… заплакала.

— Да что с ней сегодня такое?

— Ты не бросишь меня, сынок, скажи, не бросишь? — слёзы градом текли по моим щекам. Между всхлипываниями я повторяла, как заведенная, одно и тоже, — только не бросай меня, умоляю, не бросай. Я больше не смогу жить без вас обоих.

— Тётя Лена, скорую вызываем? По-моему, у мамы крыша поехала.

— Прости, сынок, я сразу тебе не сказала, прости. Это, это твой… — больше я ничего не помню, голова моя оторвалась от туловища и стала так вращаться, что в глазах потемнело.

— О чём это она? Может мне кто-нибудь объяснить, что сегодня у нас происходит?

— Успокойся, Саша, просто мама хотела тебе сказать, что я — твой отец, — пока Лена вызывала неотложку, Сергей признался сыну, кто он на самом деле.

— Ну дела — кино! И фильмы смотреть не обязательно, у самого дома мыльная опера. Это что, шутка?

— Нет, это правда. Когда маме станет легче, мы сядем и обо всём поговорим. Ты как, не против?

— Пока не знаю.

— Хорошо, подождём, — Сергей приподнял мою голову и подложил подушку. Я, словно издалека, всё слышала, только разговаривать сил небыло.

Доктор посмотрел меня, послушал, измерил температуру. Медбрат по указанию врача сделал мне пару уколов. Один в ягодицу, другой в руку. А через десять минут внутривенно. Через полчаса мне полегчало, только пот прошиб до основания, как будто я ванну в одежде приняла. Врач сказал Лене, что мне необходимо переодеться и несколько дней соблюдать постельный режим.

— Я не дам отвезти маму в психушку, — когда врач поднялся со стула, Саша преградил ему дорогу.

— А с чего ты взял, что твоя мама в ней нуждается? Могу тебя уверить, в этом смысле у неё всё в порядке, — он похлопал сына по плечу, — а теперь, молодой человек, с вашего разрешения я помою руки.

— Да, конечно, извините. Тогда что с ней? Она так странно себя стала вести.

— Это не удивительно. При такой температуре обычно так и бывает: больной начинает бредить. Ничего страшного, мы сделали твоей маме укольчик, — он посмотрел на часы, — через десять — пятнадцать минут температура спадёт, и она снова будет, как новенькая.

Сергей отнёс меня в спальню и положил на кровать, Лена достала чистые вещи, и я с её помощью переоделась. Надо же, простуда, но даже горло не болит, странно.

— Это не простуда, а грипп. Такой вот он сейчас коварный. Ни тебе насморка, ничего, только высокая температура. Если не будете соблюдать постельный режим, может начаться пневмония. Пока у вас в лёгких хрипов нет, но антибиотики всё же попить придётся. А ещё лучше уколы поделать. Сможете? — повернулся он к моим домочадцам.

— Да, я умею, — проговорил молчавший до сих пор Сергей, — и обещаю вам, доктор, с постели она у меня не поднимется. Сам прослежу за этим.

Глаза его выражали совсем другое, хорошо, что доктор не понял или сделал вид, как и все остальные.

 

Глава 14

Шумиха от моего внезапного «помешательства» наконец-то утихла. Оно закончилось, когда спала температура, и меня оставили отдыхать одну, погасив свет и прикрыв двери. Из кухни доносились приглушенные голоса, но слов я не разбирала. Глаза мои закрылись, и я провалилась в глубокий сон.

— Наверное, сделали успокоительное, — успела подумать я на последок.

Сергей проводил врача и негромко, чтобы не услышали другие, спросил:

— Скажите, а если мы, ну, как бы Вам это объяснить…. Ну, в общем, ей не повредит, если…

Доктор рассмеялся, когда до него наконец-то дошло, что имеет в виду Сергей.

— Это не только можно, но и нужно. Так что не беспокойтесь, Вашей жене нисколько не помешает такая забота.

— Спасибо, доктор, Вы меня спасли.

Он закрыл двери, а в подъезде ещё некоторое время раздавался смех врача, спускавшегося по лестнице. Сергей довольный отправился на кухню, где его ожидали сын и Лена.

— Ну что, теперь давайте поговорим, — Саша сел за стол и жестом пригласил отца. Лена заварила чай и поставила на стол торт, который принёс Сергей. Разлила напиток по чашкам и тихонько примостилась рядом с Сашей.

— Давай. Хочу предупредить тебя сразу: о том, что ты родился, я и понятия не имел. Нет, не так. Что Марина родила сына, я знал, но не знал, что от меня. Мне сказали, что твоя мама замужем, и ты — плод любви её и мужа. Я пока ясно излагаю?

— Угу.

Лена в разговор не встревала.

— То, что ты мой сын, я узнал только вчера от твоей мамы. Я узнал её сразу, как только увидел, вот и…, остальное ты знаешь.

— У тебя есть жена, дети, я имею в виду — ещё, кроме меня, — поправился он.

— Ни жены, ни детей, кроме тебя, у меня нет. Кроме вас, у меня никого нет. Правда, у тебя есть бабушка — моя мама, и тётя — моя сестра.

— Так, нашего полку прибыло. Будем считать, что переговоры прошли мирно, без кровопролития. Добро пожаловать, в нашу семью…. Целоваться, надеюсь, не будем, не кисейные барышни.

— А обнять-то тебя можно?

Саша встал, Сергей тоже. Они обнялись и несколько минут стояли молча. Сергей резко сел и отвернулся к стене, Саша сидел, уставившись в одну точку, не мигая. Лена вышла, вытирая глаза. Она оставила мужчин наедине, понимая, что те еле сдерживают слёзы. Открыла двери спальни и, убедившись, что я сплю, тихо прикрыла их снова.

Все пять дней, пока я болела, Сергей ухаживал за мной, как заправская нянька. Если я не хотела принимать лекарства, он, как маленького ребёнка, уговаривал меня, что это необходимо, иначе я не поправлюсь. Сам делал мне уколы и кормил с ложечки, приговаривая, — за маму, за Сашу, за Сережу, вот умничка, теперь за Джерика, — пока я не съедала всё до последней капельки. Мне, если честно, даже выздоравливать не хотелось, так приятно было сознавать, что тебе уделяют столько внимания. А когда Сашки не было дома, мы вовсю кувыркались в кровати.

— Это для разминки, чтоб в теле застоя не было, так нам доктор прописал, — говарил Серёжка, нежно целуя, раздевая меня и забираясь следом в постель.

— Ты разве никуда не должен ехать? — в который раз спрашивала я его, — у тебя, наверняка, уйма дел, а ты со мной возишься.

— Избавиться от меня норовишь, не выйдет?! Самое срочное дело сейчас — это ты, — целуя меня в макушку, отвечал Сергей, — а всё остальное может и подождать. А пока, дорогая, дай-ка мне твои романы, я их просмотрю.

— Там, в книжном шкафу, на верхней полке, справа. Нашёл?

— Да. Эти?

— Угу, — упавшим голосом промямлила я, заметив, как от удивления у Сергея поползла вверх левая бровь, и он уставился на меня, перелистывая страницы.

— Да-а… И вот это ты носила в редакцию? — улыбаясь, спросил он, — прости, дорогая, но не мудрено, что их у тебя не приняли. Ну надо же быть такой… наивной, а!

— Дурой, ты хотел сказать! Ты, конечно, прав, я не Толстой и не Тургенев, и даже не Донцова, может, и писательница из меня никудышная, но, не прочитав ни строчки, ты не имеешь права смеяться надо мной! — обиделась вконец я, отворачиваясь к окну, — выбрось всё это в мусорное ведро, и на этом покончим.

Сергей хмыкнул у меня за спиной, и вскоре я услышала, как хлопнула входная дверь. Слёзы, которые от обиды полились из глаз после его реплики, превратились в ручей, и я заплакала навзрыд. Я хоть и сказала, чтоб Сергей выбросил всё на помойку, но не думала, что он так и поступит. Ох, уж эти мужчины, всё понимают в буквальном смысле. Ему даже в голову не пришло, что я просто так, в сердцах брякнула. В эти минуты мне так было жаль себя, что даже передать не могу своего состояния.

У меня уже и слёзы давно высохли, и обида прошла, а Сергея всё не было. Уже больше двух часов минуло с тех пор, как он ушёл выкидывать мою писанину и пропал.

— Он что, в Америку на мусорку отправился? Может, у нас в округе все мусорные контейнеры переполнены? — бубнила я под нос, всё больше и больше накручивая себя, — конечно, легче всего критиковать других, когда сам ни строчки не написал. Думает это легко, сел и нацарапал то, что в голову взбрело. Пусть бы попробовал, тогда и поучал, умник нашёлся.

Так я лежала и жалела себя, бедную и несчастную, несправедливо обиженную, как мне казалось, пока дверь спальне с шумом не отворилась. На пороге с огромной коробкой в руках появился улыбающийся во весь рот Сергей. При виде его довольной физиономии я даже забыла, что собиралась высказать всё, что о нём думала все три часа ожидания.

— Что это ты притащил? — поинтересовалась я, — на помойке распределение лишних вещёй производили, да? Или с тобой наши местные бомжи спальным местом поделились? — всё же не удержалась и съехидничала я, решив показать, что обижена его долгим отсутствием.

— Как ты угадала? Иду себе возле мусорки, а там, представляешь, ноутбуки раздают. Ну вот и решил один прихватить, а вдруг в хозяйстве сгодится. Будем на нём, вместо разделочной доски, капусту шинковать. Молодец я, правда? Видишь, какой хозяин появился, всё в дом тащит, каждую мелочь, — приговаривал Сергей, открывая коробку, которую пытался разместить рядом со мной на кровати. Так как места было маловато, а я не двигалась, он одной рукой поддерживал её, другой открывал.

— Ты так и будешь мне мешать? Могла бы и отодвинуться, видишь, мучаюсь, — я нехотя освободила пространство и присела. Когда он наконец-то извлёк содержимое коробки, у меня пропал дар речи. Это действительно был самый настоящий ноутбук. Я только в рекламе по телевизору их видела. Так как денег на его приобретение не было, я даже просто так, из любопытства, не заглядывала в магазины с компьютерной техникой. Что толку себя расстраивать. «На нет и суда нет» — был мой девиз многие годы. Я всегда старалась придерживаться правила, что приобретать надо те вещи, которые действительно необходимы на данный момент. И только в расчёте на те средства, что имеются в моём кошельке, так как в долг взять, конечно, можно, но его и возвращать из чего-то надо. А лишних денег у меня никогда не было. И можете представить моё состояние, что вот это чудо техники появилось сейчас в моей квартире. У меня от страха челюсти свело: мне и за пять лет за него не расплатиться, при моей-то зарплате. Да и кушать тоже иногда хочется.

— Это тебе, дорогая моя.

— З-з-зачем? — заикаясь, прошептала я, когда голос прорезался. — Не надо. Вещь дорогая, не по карману мне.

— Надо-надо, — заявил Сергей. — Как ты думаешь, почему у тебя в редакции не приняли рукопись?

— Негодная, вот и не взяли. Чего ты мне соль на рану сыплешь? Конечно, считаешь меня провинциальной дурочкой, которая навыдумывала себе не весть что.

— Ты не права, Мариша, я так не считаю. Ты у меня самая умная и талантливая женщина на всём белом свете.

— Поиздеваться решил? Ну, давай — давай.

— Дай мне хоть слово вставить.

— А я и не мешаю, можешь и дальше продолжать.

— Всё, солнце моё, помолчи хоть пять минут, ладно! Иначе рот придётся тебе на время скотчем заклеить.

— Садист, — крикнула я и быстро закрыла рот ладошкой, так как Сергей действительно оторвал от рулона с этой липкой лентой кусочек и направился в мою сторону. — Всё, молчу, молчу! — выставила я руки впереди себя.

— Хорошо. Вот так и сиди, не шевелясь и не раскрывая свой милый ротик, пока я не выскажусь, — я закивала головой, подтверждая, что буду молчать, как рыба.

— Редакция берёт только то, что отпечатано на машинке или на компьютере. У нас, например, можно послать и по электронной почте. Да и здесь, думаю, также. Милая, неужели тебе никто не посоветовал так сделать? — я замотала головой, мол, нет. — Даже в редакции? — я снова кивнула. — Странно. У меня лишь одно объяснение этому: они даже не представляли себе, что ты этого не знаешь. Похоже, так оно и было.

— Погоди-погоди, — решилась я вставить слово, — ты хочешь сказать, что если я всё отпечатаю, тогда возьмут? Так что ли?

— Обязательно возьмут. Вот только напечатают или нет — вопрос.

— Тогда я не хочу, чтобы ты там, в своей Америке, пробовал их издать, дома лучше. Может, если здесь совсем уж ничего не получится, я и отправлю их тебе когда-нибудь.

— Патриотка, значит?

— Представь себе, да. Только… я не знаю, как с этой штуковиной обращаться. Да и денег, выплатить тебе долг за него, у меня нет. Так что прости, ты зря беспокоился.

— Да, видимо, зря, — покачал он удручённо головой. — Так что теперь будем с ним делать? Может, в окно выбросим? А? Как думаешь, меня за это не посадят?

— Ты что, спятил? — испугалась я и обеими руками схватилась за ноутбук, едва Сергей открыл окно и сделал пару шагов к кровати, — зачем выбрасывать, можно ещё в магазин вернуть, им ведь даже ни разу не пользовались. Скажешь, что ошибочка вышла.

— Дать бы тебе по мягкому месту за такие слова! Разве я хоть слово сказал, что ты за него расплачиваться должна? Или я что-то запамятовал?

— Ну, не говорил. Я разве спорю?

— Хотя….. Знаешь, ты подала мне отличную идею. Точно! Ты должна, нет, просто обязана за него расплатиться.

Я во все глаза таращилась на Сергея, понимая, что вынуждена буду умереть голодной смертью, так как всю зарплату съест этот электронный монстр. А деньги сына пойдут только на то, чтоб и он не протянул ноги с голоду. Всё, аут, закончилась моя жизненная эпопея. Только привыкну не есть, как ишак Ходжи Насреддина, как тут же и околею.

Сергей медленно стал расстёгивать рубашку, дойдя по последней пуговки, снял и бросил через плечо. Его руки заскользили вниз, пальцы расстегнули замок на джинсах и, как заправский стриптизер, он медленно стал их стягивать. Оставшись в одних плавках, заиграл накаченными мускулами и ещё медленнее, просунув два пальца под резинку, снял и их. Оставшись в костюме Адама, правда, листочка фигового не хватало, приблизился ко мне. От всего увиденного последняя извилина, похоже, распрямилась в моем мозгу, так как соображала я уже совсем плохо. Только во все глаза смотрела на обнажённого Сергея и облизывала пересохшие губы. Сердце колотилось где-то под коленками, а внизу живота кипел и извергался Везувий.

— Да брось ты уже его, — Сергей забрал из моих рук ноутбук и откинул в сторону.

— Сломаешь, — прошептала я одними губами.

— Да и чёрт с ним, другой куплю, — прохрипел он, подминая меня под себя, — ты мне дороже во сто крат, чем он. Я хочу тебя, так хочу!

— И я, — это единственное, что я успела произнести перед тем, как он закрыл мой рот жарким поцелуем, от которого перехватило дыхание, и по всему телу разлилась волна неописуемого восторга и нежности. Под его руками я таяла, истекая мёдом. Разве можно было хоть за что-либо сердиться на него?!

 

Глава 15

— Серёжа?

— Да, родная!

— Я вот что хотела узнать.

— Если ты опять про этот проклятый ноутбук, я взорвусь. Пойми, Мариша, у меня достаточно денег, чтобы позволить себе сделать подарок любимой женщине. Я за ужином в ресторане могу потратить гораздо больше. Так что считай единственным, что с тебя причитается, это накормить меня замечательным пловом, но только когда поправишься.

— И мантами, — вставила я.

— Договорились. У меня слюнки уже текут, как представлю…. Ух, вкуснотища! Спрашивай, — милостиво разрешил он, устраиваясь удобнее на подушке.

— Про меня ты всё знаешь, а вот как жил ты, мне неизвестно. Расскажи, пожалуйста. Мне так интересно знать, что было с тобой.

Он прислонил мою голову себе на плечо, покрепче обнял и начал повествование о своей жизни.

— Когда уехал в Андижан, меня по повестке забрали в армию. Мне, как и многим, не повезло, а может, наоборот, сейчас уже не возьмусь судить. Нас три месяца продержали в Термезе, там мы и присягу принимали, а потом в Кушку, ещё через месяц вертушками в Афган. Там и служили до дембеля, если можно выживание назвать службой. Я выжил благодаря тебе.

— Мне? Что-то не пойму, ты не писал, я понятия не имела, где ты находишься. Спросила у твоей тёти адрес, она нехотя буркнула несколько цифр какого-то почтового ящика и всё. Сколько я ни писала на него, ответа не было. То ли она перепутала, или я неправильно записала.

— Я тоже писал тебе, каждую свободную минутку. Когда отдыхали до или после боя.

— Не получала, клянусь, ни одного письма не получала!

— Знаю, родная. Через много лет тётка призналась, что уговорила свою подругу, которая на почте работала, наши письма уничтожать. Она решила, что ты мне не пара. А меня почему-то никто не спросил, пара ты мне или нет.

— Мерзко!

— Я тебя понимаю. У меня после разговора с тётей Верой, такой же осадок остался. Ладно, Бог ей судья. О покойниках или хорошее, или вообще ничего не говорят. Твоя фотография до сих пор у меня в бумажнике, всегда возле сердца ношу. Посмотрю на тебя и жить хочется, и тогда, и потом, пока вновь не встретились. Хотя какая там жизнь была. Мы в аул приходим, чтобы простых мирных жителей освободить, а они все за дувалами прячутся. Носа не кажут. Зато их малолетние дети с калашами наперевес из ворот выскочат, и давай по нам стрелять. Скольких ребят так положили, не сосчитать. До сих пор не могу понять, кого от кого защищали, одному Кремлю известно. Перед самым отъездом в Союз, как положено, зачитали приказ, что утром следующего дня десять человек возвращаются на Родину. Мы и обрадоваться толком не успели, как следом второй зачитывают: в обед надо брать тюрьму в Кандагаре. После штурма только двое дембелей уцелело, остальные в цинке ушли. Со мной в роте служили два брата-близнеца. Мать их обоих получила грузом 200, одного в начале недели убило, второго — за несколько часов до вылета домой. — Сергей вытер мне слёзы, обнял покрепче и продолжил.

— Вышел я в Ташкенте из поезда, очумел от радости, что живым остался (там и думать об этом некогда было). Свобода! Надышаться не мог. Думал, мечтал, как приеду в Ангрен, заведу свой мотоцикл и подкачу к твоему дому. Украду, увезу подальше от всех, зацелую, залюблю!

— И что же не приехал? Я так ждала!

— На вокзале встретил Лёшку Смирнова. Помнишь такого? — я утвердительно кивнула головой. — Обнялись с ним, как братья родные, все ссоры в прошлом оставили. В тот момент наша неприязнь друг к другу смешной казалась, детской. Он и поведал, что моя зеленоглазая уже давно меня не ждёт. Как только платочек от слёз высох после моего отъезда, замуж выскочила и сына родила. Всё по полочкам разложил, растолковал, попрощался и был таков. На поезд опаздывал, поганец. Меня как обухом по голове огрели, час в себя приходил.

— И ты поверил?

— В словах усомнился, а своим глазам как не поверить?

— Не поняла…

— Я в Ангрен приехал, возле твоего дома, как в засаде, по кустам прятался. Ты вышла с коляской.

— Ну конечно, это же был твой сын, твой, понимаешь!..

— Я же этого не знал.

— А подойти что, слабо было? Даже просто так, поинтересоваться, почему я, такая-сякая тебя не дождалась?

— Честно?

— ………

— Испугался я. Там никогда не думал, что могу так сдрейфить. Боялся, что прогонишь, видеть не захочешь. Да бред один в голове был. Пока до Андижана ехал, всех чертей тебе на голову собрал, чего только не желал тебе и твоему мужу. До маминых дверей еле дополз, вертикальное положение никак удержать не получалось. Ни милиция, ни военный патруль не забрали. Как увидят, что «оттуда», — под козырёк, по плечу похлопают и отпускают. Они же не знали, что я не от радости, что живой остался, а с горя, что выжил, так наклюкался.

— Не говори так.

— В Андижане долго не задержался, попойки доконали, думал чертей ловить начну. Мать отправила в Ленинабад, там и очухался. Работал слесарем на ковровом заводе. Смертушка и там от меня сбежала. После землетрясения полоса по всему заводу прошла, половина цехов под землю провалилась, как будто их и не было никогда. Картина не для слабонервных. Людей из-под завалов доставали, многие погибли. А кого и вовсе не нашли: тела всмятку, не опознать, смотреть жутко было. Когда меня откопали, оказалось, что я отделался сломанными рёбрами да ключицей. У меня тогда американская журналистка интервью брала, как у пострадавшего. Каким ветром её занесло, так и не спросил. Потом она ещё два раза приезжала, так и познакомились. Через год расписались, а потом десять месяцев пороги по инстанциям обивали, добывали разрешение на выезд к жене. Марго старше меня на восемь лет была. Вот и не верили, что брак не фиктивный.

В Америке не торопятся семьями обзаводиться, карьера на первом месте. В свои тридцать два Марго добилась многого, была известным журналистом в «Нью-Йорк Таймс». Вначале я злился, работу найти не мог, сидел у жены на шее, да ещё командировки её сводили меня с ума. На манер русского мужика доказывал, что место женщины возле мужа, рожать детей и вести хозяйство. Она улыбалась, но никак не могла взять в толк, зачем это надо. У нас и так всё есть: дом, машина, работа, друзья. Её дом, её работа, её друзья…. Нет, она не была эгоисткой, просто их образ жизни значительно отличается от нашего. Как только выучил язык, устроился на работу, уборщиком на заправке. Потом повысили до заправщика машин. Маргоша уговорила своего брата взять меня к нему в фирму. Он имел свой маленький бизнес, автосервис. Я с детства к машинам неравнодушен, постоянно в гараже у отца толкался, помогал с мотором заниматься. Вначале меня и близко к машинам не подпускали, только чёрную работу доверяли. Запчасти мыл, инструмент подавал. Когда научился в их технике разбираться, фору даже спецам давал, но получал все равно копейки. Подрабатывал по вечерам на автомойке, когда жены дома не было. Работа — не бей лежачего, особенно, когда клиентов мало. Однажды часов в десять вечера, я уже закрываться хотел, подъехал старик. Это тогда для меня, двадцатишестилетнего, все, кому за пятьдесят с хвостиком, динозаврами Юрского периода казались. Молод был, не думал, что и сам когда-то стариком стану.

— Да ладно, старик выискался. Ты у меня ещё хоть куда, всем женщинам на загляденье! — я потёрлась носом об его щёку, — колешься….

— Всё, бриться иду. Это же ты меня из кровати не выпускаешь…. - пошутил он, медленно перекатываясь на край.

— Стоп! Обойдусь тобой и небритым. Дальше рассказывай.

— Тогда не жалуйся, если что…. Ну вот, с мысли сбила.

— Ты про старика говорил.

— А, ну да. Прямо перед самой мойкой лимузин динозавра и заглох. Старик кругами возле него ходит, видимо, капот пытается отыскать. У меня ещё язык чесался сказать, чтобы пошевеливался. Смена заканчивалась, а до дома прилично топать. К семи утра в автосервисе надо быть, клиент приедет. Целый день на ногах, спать хотелось жутко. Смотрел — смотрел, жалко мне его стало, человек всё-таки пожилой. Поражаюсь я американцам. Машина сломалась — беда, кофемолка полетела — катастрофа, а если электричество хоть ненадолго вырубилось, считай, конец света настал. Всё компьютеризировано. А мы в Союзе счётами да зубилом с пассатижами обходились и, ничего, выжили.

— Когда это было-то, Сережа, и у нас прогресс налицо. Даже я теперь компьютер заимела, благодаря тебе.

— Это сейчас, дорогая. А вспомни, как лет двадцать назад жили. Да что двадцать, пять лет назад толком ничего не было.

Ну, через пару минут я его машину завёл, помыл и передал сверкающую чистотой из рук в руки. Майкл, так его звали (пока машиной занимался, познакомились), очень благодарил. Старик отвалил большие для меня тогда деньги — пятьдесят баксов. Я ещё удивился, почему так много. Так он, представь себе, разложил всё по полочкам и объяснил, что вызов эвакуатора, ремонт машины, а ещё такси до дома обойдётся раза в три дороже. Предприимчивый американец, привыкший считать деньги, еще и сэкономил на мне. Дал свою визитку, поинтересовался, работаю я постоянно здесь или ещё где-то, крепко пожал мне руку, чего я не ожидал, и отбыл восвояси. В течение года судьба неоднократно сталкивала нас. Доходило до смешного: как только Майкл оказывался без водителя и сам садился за руль, машина обязательно ломалась. Он сменил несколько марок автомобилей, итог тот же. Он её бедную бросает, ищет ближайший таксофон, так как сотовые в то время были довольно дорогим удовольствием даже для обеспеченных, требовал у моего шефа, чтобы я срочно забрал его тачку и его самого. Майкл стал нашим постоянным клиентом, поэтому шеф по первому зову прибегал, запыхавшись, ко мне, совал в руку нацарапанный адресок и орал во всё горло, что стряслась беда. Это потом мы привыкли, а первый раз перепугались не на шутку, особенно я. Думал, что с Маргошей несчастье случилось. Когда он мне растолковал, в чём проблема, я его чуть в бараний рог не скрутил. Шеф потом долго возмущался, что все русские — ненормальные, если что — сразу морду бьют. А ведь если клиент богатый, хорошо и вовремя платит, значит вправе требовать от нас помощи, даже если всемирный потоп начнётся. Да разве же я против? Но не таким же способом, чтоб до инфаркта доводить….. Ладно, отвлёкся. Вот и ездил каждый раз по первому требованию. Причины поломок всегда были небольшими: то свеча отошла, то по неизвестной причине от аккумулятора провод отскочил. Мелочи всё…. Но это ему изрядно надоело, он уволил водителя и предложил мне занять его место.

— Я не штрейкбрехер, — обиделся поначалу я. А когда Майкл назвал сумму моего жалования, устоять не смог, согласился. Работать на «дядю» оказалось куда выгоднее, чем на брата Марго. Такие деньги мне даже и не снились. В автосервисе — весь в мазуте, не разгибая спины, — получал по пятьдесят баксов в неделю, а тут работа не пыльная, в костюмчике, и пятьсот в неделю. Машина у меня как часы работала, ни разу не подвела. Одно было плохо: я на работе, жена дома; только я выберусь; её, как назло, в командировку посылают. Хоть волком вой. Поверишь, на полчасика приезжал, чтоб с собственной женой любовью заняться. Звоню домой, в трубку шепчу, чтоб готова была, то есть в постели, через порог перебегаю, брюки на ходу расстегиваю, рубашку скидываю, и к ней. Иногда в месяц всего раза три-четыре получалось. Она смеялась, говорила, что мы, как любовники, быстро-быстро и — в разные стороны, чтоб не застукали. Привязался я к ней, она как ураган была, приезжала внезапно из командировок на пару часов буквально, снимала номер в отеле и звонила мне. Налетит, растормошит и опять унесётся. Вот и в ту, свою последнюю, командировку собиралась второпях, покидав в сумку смену белья, туалетные принадлежности и запасную пару кроссовок. Надо же такому было случиться, что в её день рождения некая африканская республика решила устроить у себя маленький переворот. А моя жена, естественно, не могла усидеть дома, как же там без неё обойдутся….. Так и понеслась сломя голову за очередным сенсационным репортажем. По телефону сообщила, что самолёт через три часа, времени в обрез, а надо ещё заскочить в редакцию, получить командировочные. Я её в аэропорту успел перехватить, за полчаса до регистрации билетов. На сердце было неспокойно, я впервые так настойчиво уговаривал ее не ехать, но в ответ на мои опасения она только рассмеялась, поцеловала и заверила, что всё это мои предрассудки. Вспомнила, что ещё в Узбекистане цыганка ей нагадала счастливую жизнь. Вот только та цыганка забыла сказать, что недолгую счастливую жизнь. А может, расстраивать не хотела, только как-то странно посмотрела на неё тогда и посоветовала работу сменить…

Зазвонил телефон, я нехотя оторвалась от груди Сергея и сняла трубку, а он резко поднялся с кровати, взял сигарету и вышел из комнаты. Звонил Саша.

— Привет, маман, как настроение? Очень кушать хочется…. - быстро выпалил он, не дав мне рта открыть. — Есть дома что пожевать?

— Здравствуй, родной, конечно есть. А ты, как всегда, умчался с утра и забыл ужин с собой прихватить, сколько раз я тебе говорила…

— Всё-всё, мамуля, понял. Не начинай снова, сама же мне вчера не собрала.

В этом он весь: если мама не приготовила, значит, она и виновата, что чадо голодным останется. И не подумал ведь, что болею…. Вот она — молодёжь наша нынешняя: подай, приготовь, погладь, только что жуют сами да глотают. И ведь не от вредности сын такой, знаю, что любит. О Господи, и чего разошлась…. Можно подумать, если всё ему сейчас выскажу, то он сразу же изменится. Да ничего подобного! Только посмеётся и заявит, что мать в очередной раз решила воспитательной работой заняться. А следовательно, пора мне с постели вставать, иначе от скуки свихнусь и превращусь в самодельного Макаренко, только женского роду-племени. Это, видимо, я злюсь, что от рассказа Сережиного оторвал, вот на ребёнке срываюсь…

— Мамуля, у тебя там всё в порядке, тебе что, плохо? А отец где?

— На балконе, курит. Прости, солнышко, всё нормально. Конечно, отец привезёт тебе покушать, не дадим умереть голодной смертью.

— Точно всё в порядке? Голос у тебя какой-то странный…

— Да, не обращай внимания, это я так… Отец жизнь свою рассказывал, вот я и разнюнилась…

— Понятно. Только чего-нибудь вкусненького пусть привезет. Всё мам, пора объект проверять, зовут. Пока….

Я не успела спросить, что именно вкусненького, сын отключился, и телефон выдавал короткие отбойные гудки. Сергей вошёл, взял из рук трубку и положил на аппарат.

— Твой сын готов съесть слона, но при условии, что он будет обложен всякой вкуснятиной, какой именно — уточнить не успела.

— Нет проблем, что-нибудь придумаем. Как думаешь, мозги мартышки — это вкуснятина?

— Не знаю, но мартышку жалко. Пусть живёт, ладно?

— Ладно, — милостиво согласился Сергей, — пойду в магазин…

— Зачем? У нас и так благодаря тебе припасов в холодильнике на целую роту хватит и ещё останется.

— Вкуснятину скупать, ох, и не догадливая ты у меня…

— Потом Серёжа, всё потом…. Что произошло с Марго?

— С Марго?… Оппозиция не рассчитала свои силы, правительственные войска при поддержке НАТО начали жестоко расправляться с повстанцами, те не могли устоять против натиска и решили продолжить войну, соединившись с партизанскими отрядами. Голодные, гонимые всё дальше в джунгли, они окончательно отчаялись и сбивали не только летающие, но и ползающие цели. Марго со своей съёмочной группой летела в вертолёте Красного Креста, который должен был доставить врачей и медикаменты партизанам. Но что-то пошло не так, и при заходе вертушки на посадку по ним открыли огонь. Вертушка взорвалась, разлетевшись на мелкие кусочки. Не знаю, как смог всё это пережить… Она вела свой репортаж в прямом эфире, оператор наводил камеру то на неё, то на верхушки деревьев, между которыми едва виднелись какие-то сооружения. Марго как раз объясняла, что пилот связался по рации с командиром отряда, спрашивал, куда лучше приземлиться. Ответа они не услышали из-за грохота. Марго кричала в камеру, что их обстреливают, последними её словами были: «Прощайте, горим…», и взрыв. Оператор до последней секунды жизни не выпускал камеру из рук. Я даже вначале не мог сообразить, что всё кончено, диктор на телевидении прокомментировала, что передача внезапно прервалась, события, к их сожалению, развернулись трагически, все искренне соболезнуют родным и близким погибших…. На экране стали появляться улыбающиеся лица Марго и остальных погибших. Как будто знали, чем всё закончится, и заранее приготовили их фотографии. Она не заслужила этого. Понимаешь?

— Да, родной…

— Даже могилы нет. Вернее, могила-то есть, я место выкупил и мемориальную доску установил, но её там нет. Нам останки тел не выдали, объяснив, что их по джунглям разбросало, а там всё ещё неспокойно. Пока договаривались, звери ждать не стали — даже косточек не нашли. Так власти и заявили нам, что тем, кто погиб, уже всё равно. Им-то, может, и нет разницы, но каково нам, живым, знать, что их прах не предан земле. Я до сих пор, хотя прошло столько лет, в день её рождения приношу на могилу цветы. Рассказываю ей, каких успехов добился, иногда спрашиваю совета…. Хоть и не верю, что такое может быть, но, как ни странно, всегда после этого внезапно приходит решение, встаю утром и точно знаю, что надо делать. А может, она там, наверху, мне помогает и, когда у меня всё получается, рада за меня.

Сергей, сидевший на краю кровати, протянул ко мне руки, и, когда я подвинулась к нему и обняла, тихо прошептал, уткнувшись мне в шею, — Ты не обижайся, что говорить о Маргоше мне тяжело, она — частичка меня и моей прошлой жизни. И никуда мне от этого не деться.

— Что ты! У меня и в мыслях небыло обижаться…. - я только чуточку покривила душой. Если честно, то просто завидовала той, которой нет…. Уже нет. Ведь в трудные для него дни она была рядом с ним. А что сказать о моих трудных временах? Его со мной рядом не было…. Хотя и вины его в этом тоже не было.

 

Глава 16

Всё приятное рано или поздно заканчивается, и вот Сергей после моего выздоровления отвёз нас на дачу, а сам уехал в Москву. Мы выгрузили пожитки и принялись за генеральную уборку помещения. Без нас полными хозяевами дачи становились мыши, а они, как правило, оставляют после себя запах и помёт. Пришлось проветривать комнаты и вымывать следы их пребывания мыльным раствором. У Лены аллергия на мышей, её организм даже их запаха не переносит, не то что близкого контакта, поэтому я выставила подругу, а сама взялась за тряпку и веник. Через пару часов дача засияла чистотой и приобрела жилой вид. Пока Олег и Лена наводили порядок во дворе, я заправила кровати свежим постельным бельём, расстелила коврики и сменила на столе скатерть. Вымытые стекла и чистые занавески придали даче домашний уют. Лена и Олег отправились в посёлок за покупками (дачи находятся в километре, а может и того меньше, от него). Нет ни света, ни воды, но в этом и заключается прелесть первобытного бытия, когда хочется отдохнуть от цивилизации. Наедине с природой, почти как в каменном веке, и чтобы не звонил беспрестанно телефон, то домашний, то мобильный. Да, Сергей подарил мне и Сашке по крутому мобильнику. То, что эти телефоны крутые, мне популярно объяснил сын, да ещё добавил, что круче не бывает. И телевизор надоел со всеми мыльными операми да «Ментами» по всем каналам, а ужастики на ночь и вовсе доконали. Насмотришься такого, потом кошмары мучают.

А здесь, на даче, в лесу свежий воздух, с мая до конца июня соловьи поют, белки по двору прыгают. На чердаке домика ласка живёт, как начинает охоту за грызунами, кажется, табун лошадей скачет по потолку, и ощущение, что он в любую минуту под таким натиском рухнет на голову. Но, к счастью, это не грозит, ведь все нарушители спокойствия маленькие и лёгкие. Хорошо на земле! Навозом с соседних дач попахивает, как в деревне. Совсем недалеко от Лениной дачи — святой источник. Да, забыла сказать, что дача не моя, а, как вы поняли, моей подруги. Олег как поехал в Москву на заработки, так через полгода настоял на приобретении «Домика в деревне»: ему нравится покопаться иногда в земле, да и нам, бледным, необходим свежий воздух. Город наш — не мегаполис, но загазованности хватает с избытком. Хоть и говорим, что жить стало труднее, а машин на улицах Калуги с каждым днём становится больше. Да и как залезешь в свой многоэтажный курятник, так лишний раз нос на улицу высовывать не хочется.

Так вот, как я уже говорила, дача находится неподалёку от источника. Там лет двести пятьдесят назад жил в дупле дерева отшельник Тихон, рядом с деревом прямо из земли бил источник. Люди Тихона святым называть стали, а водичка целебной оказалась. На этом святом месте построили церковь, небольшую, но довольно красивую. Две деревянные купальни, где можно три раза окунуться (больше не выдержать — вода зимой и летом ледяная) и поговорить с Господом. Рассказать ему, что тебя мучает, покаяться в содеянных грехах и попросить за это прощения. Раньше, лет десять-пятнадцать назад, на этом месте почти ничего не было, только старенькая, разваливающаяся купальня, а сейчас ворота поставили, охрана ходит. Не понятно, кого охраняют-то: то ли Бога от нас, то ли нас от чего-то.

Святой источник в селе Льва Толстого Дзержинского района Калужской области пользуется огромной популярностью. В Крещенье, не взирая на морозы, машины выстраиваются почти до центральной дороги. Ощущение такое, что, конечно, не вся Москва, но часть её сюда за водичкой приехала. И не только в праздники на Святом источнике много народа бывает: утверждают, что вода эта помогает при некоторых заболеваниях, а уж красоте этого места и говорить не приходится, люди приезжают просто полюбоваться.

Участок Лениной дачи — соток восемь-десять, домик, расположенный под огромными деревьями, деревянный, небольшой, всего тридцать четыре квадратных метра, в одну большую комнату и пристроенную веранду. В комнате, сразу возле входа, железная печка-буржуйка, только большая квадратная и обложена кирпичом. Две кровати, диван, два кресла эпохи «возьми меня, не позорься и выбрось», шифоньер — атрибут наших бабушек — вот и вся нехитрая обстановка да ещё на подоконнике керосиновая лампа под стеклянным обажурчиком, немного отколотым с боку. На веранде стол, стулья, полки для банок и продуктов и вешалка для одежды. В общем всё, чтобы можно было не чувствовать себя как на необитаемом острове. Приезжаем мы сюда только для того, чтобы отдохнуть, развеяться, шашлычков покушать, да вечерком возле костра послушать песни под гитару, которые нам Олег поёт, и неплохо. Самим огородом нам, естественно, заниматься некогда, да, если честно, и нет желания. Лень-матушка раньше нас родилась, так что чуть зазеваешься, вовремя травку не скосишь, от калитки до дома пробираешься, как по джунглям. Да и комары в этих зарослях такие, что ничем не отличаются от мухи Цеце, разве только размерами.

Так вот, ушли друзья за покупками, а я решила печку-буржуйку эту растопить, благо, что Олег заранее дров нарубил. Наложила я поленьев в печку, под самое не хочу, поставила на плиту (она такая же железная, только наверху две конфорки со съемными кольцами) чайник. Наполнила кастрюлю водой из ведра, чтобы было чем посуду мыть, также водрузила на плиту и стала разводить огонь. А печка никак не разгорается. Это потом мне Олег сказал, что я лучинки и газетку под поленья не положила. Лучинки эти для растопки, оказывается, возле печки в сторонке лежали, но кто же знал-то. Я же печку не каждый день растапливаю. Дома-то газ, центральное отопление и никаких тебе буржуек. Ну не горят поленья, и всё тут. А я размечталась, что вот придут мои сейчас из магазина, а тут их чаёк горячий ожидает…

— Лимончик купили? Ах, забыли? Ну, знаете ли, это совсем не годится, я тут для вас расстаралась, а вы про такую мелочь не вспомнили.

А печь-то как не горела, так и не горит. Тьфу, чтоб её, железную! Села я перед ней на корточки и начала уговаривать, а она, печка, ни в какую, чуть подымит, пока я сверху газетку положу, и опять за своё — гаснет. Нет, думаю, всё равно тебя раскочегарю. Вспомнила, как Олег во дворе костер запаливал, полил горку керосином и никаких проблем. Помчалась я в сарай, там для керосиновой лампы всегда бутылочка с этой жидкостью стоит, вот и сейчас мои надежды оправдались. Я не совсем разбираюсь в запахах, но содержимое сосуда понюхала, смесь пахла не совсем приятно, в нос ударил резкий запах, да и чего было ожидать, ведь не Шанель № 5 там была налита. Довольная находкой, я поспешила в домик к печке.

— Вот, дорогая, сейчас я тебя подпою немножко, ты у меня как миленькая загоришься.

Кто бы меня послушал, с печкой разговариваю, так ведь больше никого и нет, а поговорить страсть как хочется. Плеснула я в чёрную пасть керосина, не поскупилась, чуть больше пол бутылки осталось, и довольная, наклонилась, чтоб разжечь. Только я просунула руку с зажжённой бумажкой в топку, как раздался оглушительный «БУМ», из топки вылетело пламя, отшвырнуло дверцу, которую я даже прикрыть не успела, а затем меня ударной волной впечатало всем корпусом в противоположную стенку. Сползла я по ней и приземлилась на заднее место. Всё произошло в считанные секунды, я даже испугаться не успела. Это уже потом страх атаковал. Я, когда видела в фильмах, как люди после взрыва разлетаются в разные стороны, думала, что это спецэффекты для красочности эпизода. Оказывается, нет. Зато моя мучительница горела так, что в считанные секунды плита раскраснелась, и ощущение было такое, что вот-вот взлетит на воздух. Кирпичи от боковых стенок отлетели, а по всему шву, где была сварка, печка, лопнула, и в образовавшуюся щель вылетало пламя.

— Ох, и попадёт мне от Олега, — пронеслось в моей голове. Хотела подняться, но жара стояла такая, голову не поднять. В парилке на верхней полке и то прохладнее будет. Можете представить моё состояние: на улице + 25, не меньше; дом деревянный, сухой до невозможности; вода в ручье, метрах в пятидесяти; дома только ведро, и то не полное, а в комнате градусов 150. Я встала на четвереньки, с горем пополам закрыла печную дверцу, и тем же манером стала выползать на улицу. Встать на ноги даже на веранде ума со страху не хватило. Вот так, на четырёх костях я и проковыляла до самой скамейки, которая находилась во дворе дома. Трясло меня, словно в лихорадке, обожжённая рука покраснела и болела, хоть плачь. Вначале я услышала голоса, потом хлопнула калитка, и топот ног возвестил мне о приходе хозяев дачи. Дышали они тяжело, видно от быстрого бега запыхались.

— Что тут у тебя происходит? — проревел Олег, подбежав ко мне, Лена остановилась неподалёку, молча, разглядывая меня с ног до головы.

— Что — что? Вот, печку растопила, не видно что ли, дым из трубы идёт.

— В том то и дело, что уж слишком видно, мы с полпути бежим, думали пожар. Дым из трубы, как из паровозной топки, валит вперемежку с искрами. И что это тебе, позволь поинтересоваться, взбрело в голову кочегаром заделаться, а?

— Что — что? — как заезженная пластинка повторяла я. — Чаю вам нагреть хотела, доброе дело сделать…. - и тут меня прорвало: слёзы обиды, а больше всего, страха за чужую собственность потекли в три ручья.

— Да ладно тебе пугать человека, — засмеялась Лена, — она и так на грани истерики…, хотя нет, уже в самом эпицентре, — наклонилась ко мне и погладила, как маленькую напуганную девочку, по голове. — Господи! Что у тебя с рукой?

— Что-что? — опять повторила я, — болит.

— Да у неё ожог! Олег, быстро тащи сырое яйцо, а то волдыри будут. О…, да от тебя несёт, как от палёной кошки. Ну так и есть, волосы спалила. Ну-ка, ну-ка, так, ещё одной брови не досчитываюсь, и ресниц как не бывало… Ну, солнышко, не плачь, до свадьбы всё отрастёт, будешь как новенькая, — успокаивала меня подруга, вытирая мою чумазую, как у негра, физиономию полотенцем, которое вместе с яйцом принёс Олег. Размазывая взбитое в пену яйцо по моей руке, Лена периодически дула на неё, так как я постоянно вскрикивала и охала.

— Готово, — наконец выпрямилась она, когда вся моя рука была обмазана и замотана, — вот и ладненько.

Но не тут то было: из дачи весь красный, в поту, от нервного удара, наверное, вылетел Олег, держа в руке злополучную бутылку с моей зажигательной смесью, да как заорёт нечеловеческим голосом:

— Твою мать! Ты что, этим печку растапливала? Нет, Ленуля, ты только глянь! Она, видимо, решила из дачи космодром устроить, а печка как раз ракетой бы сработала. Нет, ты только полюбуйся на эту идиотку, она авиационный керосин залила! Да ты хоть соображаешь, — повернулся он ко мне, — что лишь по чистой случайности живой осталась?!

— Ага, — шмыгнула я носом, — мои ангелы-хранители сегодня на работу не опоздали, — вновь всхлипнула я.

— Ещё поиздеваться решила, ну и ну?! Да пойми ты, голова садовая, если бы печку разнесло, ты бы и вякнуть не успела, как вместе с дачей сгорела заживо.

— Ага! — опять зациклило меня, — тебе что, дачу свою дурацкую жалко стало, да? А меня что, можно в расчет не принимать, да?! Подумаешь, лишние головешки пришлось бы выгребать!

— Нет, уму не постижимо! Ты только послушай её! Совсем, кажется, баба свихнулась. Да далась мне эта чёртова дача, груда досок и только! Новую скорее бы отстроил. Да ты-то — не дача, тебя заново не выстроишь!

До моих всклокоченных пережитым ужасом мозгов постепенно стало доходить, что весь шум, оказывается, не из-за того, что дом чуть не взлетел на воздух, а меня — дуру жалко. За меня испугались, что я могла в одночасье к праотцам отправиться. С опозданием мне стало жутковато, об этом я как-то не подумала.

— Ну вот что, поджигатель, в следующий раз, когда захочешь поразвлечься, не вздумай ещё и в пожарника поиграть. Вон, видишь, за калиткой брёвнышко лежит? Видишь? — я повернула голову и посмотрела туда, куда Олег настойчиво тыкал пальцем, — так вот, — продолжил он, — дом подпалила и быстренько, не дожидаясь, пока он со всем содержимым сгорит (я тебя имею в виду), — сделал он ударение именно на этом слове, — беги и садись на это самое брёвнышко. И слышишь, без самодеятельности насчёт пожаротушения, спокойно дожидайся кого-нибудь из нас. Всё поняла? Повтори! — строго произнёс он учительским тоном, так как, похоже, весь мой вид говорил о том, что я не совсем в своей тарелке. Я кивнула головой и, как примерная ученица, стала за ним повторять….

— Калиточка, брёвнышко…. Да ты что, Олег, издеваешься? Ну, нормально: дом горит, а я на пенёчке. Картина Репина «Приплыли» называется. Да я в жизни своей больше никогда, ни за какие коврижки к печке этой не подойду. Она же мне войну по всем фронтам объявила, когда я решила приступом её взять. Всё, баста! Больше печником не работаю. Увольняюсь!

— Слава Богу! Теперь за тебя можно не беспокоиться, — вставила словечко Лена после того, как мы с Олегом всласть наорались. Вернее больше-то Олег кричал, а я так, подвывала немного в своё оправдание.

Джерик постоянно сопровождает нас во всех поездках на дачу, природу он любит не меньше нашего. Ему не столько свежий воздух дорог, сколько возможность свободно побегать без поводка и намордника, а заодно и сторожем большого хозяйства себя почувствовать. Мой пёс понять не мог, почему его любимая мамочка вдруг стала меньше ростом, а увидев меня на четвереньках, решил, что я его манеру ходьбы осваиваю, и даже обрадовался. Потом, когда Олег стал размахивать во все стороны руками и кричать, Джерику показалось это странным. Он занял позу защитника: шерсть дыбом, пасть оскалена, и держал возле скамейки, где я рыдала, круговую оборону — рычал на Олега, в то же время усилено махая хвостом. Наверно, хотел сказать: «Ты, брат, думай, что делаешь. Я хоть и уважаю тебя как мужика, но на хозяйку брось рычать, не помилую».

Мы потом, когда все пришли в себя, долго смеялись, вспоминая, что Олег-то, оказывается, близко ко мне подойти боялся. И если бы не Джерик, «по кумполу» я бы точно схлопотала. Всегда ласковый, как котёнок, пёс, просто маскировался под добренького и безобидного, на самом же деле, оказался вполне нормальным защитником. Даже приятно стало, что есть на свете такая душа, готовая за тебя и жизнь отдать. Но это я так, к слову. Скорее, это я за него в огонь и в воду пойду, чтобы спасти. И теперь всегда говорю, что при пожаре следует первым спасать Джерика, а потом всё остальное. Ведь животное, которое берёшь на воспитание, становиться неотъемлемой частью нашей жизни, полноправным членом семьи. Джерик, по сути, стал вторым моим ребёнком. Хотя по собачьим меркам уже довольно большой дяденька, ему семь лет.

Лето выдалось на удивление жарким, без машины ни на речку, ни, тем более, на дачу ехать не хотелось. Духота в автобусах убивала, все обливались потом, как в парилке, пить хотелось до одурения. Олег приехал на выходные, выглядел сияющим, как начищенный самовар. Мы с Леной как раз приготовились варить манты и резали помидоры на салат.

— Всем привет! — Олег расцеловал нас в щёки, побросал на пол пакеты и сумку с вещами.

— Жена, пакеты разобрать, вещи постирать, слетать за пузырьком, а я в ванну, — мы так и встали с открытыми ртами, ничего себе, заявочки. Ни тебе — как жизнь, здоровье, чем занимаемся…. Быстро за бутылочкой!.. Нормальный ход…

— Ну, чего стоишь, — пришла я в себя, — тебе что муж приказал сделать?

— Думаю я…

— О чём?

— Может, в ванну зайти да утопить его? Или просто грязные вещи на голову опрокинуть вместе с сумкой…. Как думаешь, что лучше? — Лена подняла с пола сумку и вертела в руках.

— Только не убивай, за это посадят. Я предупреждаю заранее: сухари носить не буду.

— Спасибо, подруга, так приятно это услышать. Сухарей пожалела, ну ладно.

— Да нет, не сухарей, тебя жалко. Зачем ему выпить понадобилось, жарко ведь, может лучше пивка холодненького! Спроси, а?

Минут через пятнадцать Олег появился чистенький, выбритый и благоухающий туалетной водой.

— Ну, девочки, что на закуску? — оглянулся по сторонам, потёр руки и уставился на пустующий стол. — Так, не понял…. Где?

— Что где? — Ленуля встала перед мужем и подбоченилась.

— Водка где, спрашиваю в последний раз, а потом буду всех бить, очень долго и очень больно.

— Так мы и напугались, смотри, коленки у обеих трясутся.

Олег и мухи не обидит, не то, что руку на жену поднимать. Это он так шутит, хозяин ведь приехал, кормилец.

— Пока не увижу бутылку на столе, рта больше не раскрою. Я на вас обиделся.

— Может всё-таки пивка холодненького? — пропищала я из угла, где сидела на кухонном диванчике, поджав ноги.

— И пивка тоже, — милостиво согласился Олег. — Ладно, сам схожу, а вы к моему приходу стол облагородьте, чтоб всё по-праздничному было. Я сказал! — помахал нам ручкой, хлопнул дверью и быстро побежал вниз по ступенькам.

Ленина квартира находится на седьмом этаже, уже три года, как вселились, а лифт до сих пор не работает. Мы ведь не от вредности в магазин не захотели идти, что нам для мужика водки жалко? Но как представили, что назад подниматься надо, все благие намерения улетучились. И ведь сколько ни пишут всем домом в ЖЭК и городскому Голове, и даже губернатору — никаких сдвигов нет, лифт так и не работает. Заставить бы их каждый день по несколько раз на девятый этаж с сумками подниматься, вот тогда, может, и зашевелились бы. Я выложила из пакета фрукты и конфеты. Разложила в вазочки и поставила на стол. Лена тем временем выкладывала на ляган (большое блюдо) горкой горячие ароматные манты.

— Разлей окрошку, она в холодильнике.

К приходу Олега стол был накрыт, а мы сидели и ждали его возвращения. Через полчаса он появился, весело оглядел стол, потянул носом воздух, похвалил, что пахнет очень вкусно.

— Теперь и обмыть можно.

— А что обмываем? Мы что-нибудь купили? — удивилась Лена.

— А как же, выгляни в окошко… — мы бросились к окну и, мешая друг дружке, вытянули шеи, — видите?

— Ничего не видим…

— Машину видите…

— Видим. Их там много стоит, что, все ты купил? — пошутили мы.

— Нет, только одну, вон ту, синюю «Ауди».

— Ты серьёзно? — Лена не верила своим ушам, и я, если честно, тоже. — Нет, правда, ты не шутишь?

— Правда! — гордо выпятив вперёд грудь, торжественно заявил Олег. Мы бросились к нему и по очереди стали трясти, выказывая радость. Да, машина была мечтой не только Олега, но и всех остальных членов семейства, да и нашей с Сашкой тоже.

— Близнецы знают? — спросила я.

— Ещё нет, я их не видел.

— Вот радости-то будет, представляю…. Ну, за это точно надо выпить, что молчал-то, а то: «Где пузырь…Я хозяин….». Надо с порога было сказать, мы бы и сами на радостях в магазин слетали. Даже не смотря на жару и седьмой этаж!

Не успели мы сесть за стол, как прибежали голодные близнецы и мой сын, они целый день пропадали на речке, и теперь готовы были съесть слона. Когда Олег поднял рюмку и произнёс тост, чтоб машина ездила долго и не ломалась, мальчишки переглянулись и, поняв о чём речь, долго галдели, напрочь забыв о еде. Потом побросали ложки и умчались во двор посмотреть на автомобиль.

Весь вечер мы проболтали, обмыли покупку, а когда Олег ушёл спать, убрали со стола, вымыли посуду, и уставшие уселись в кухне в ожидании мальчишек. Они уговорили Олега, чтоб он дал им прокатиться на машине.

С утра мы побросали вещи в багажник, и Олег повёз нас на рыбалку. Маска да пистолет (он самодельный деревянный, стрела на верёвочке, а к спусковому крючку приделана чёрная резинка от велосипедной камеры) были обязательным атрибутом. Как говорит Олег, нырять с таким снаряжением одно удовольствие. Ну а где рыба клюёт лучше? Естественно, на реке в корягах. Водитель из Олега, конечно, не асс, но потихоньку мы из города выбрались, проехали трассу и свернули на просёлочную, ведущую к реке дорогу. Рытвина на бугре сидит и ямой погоняет, и это ещё мягко сказано. Но мытарства наши, оказывается, ещё и не начинались. Не доехав до речки и половины пути, наша ласточка пару раз чихнула, дёрнулась и заглохла. Мы втроём — Олег, Лена и я недоумённо переглянулись.

— Что с машиной? — удивлённо произнёс Олег. Мы нехотя вышли, делать-то всё равно было нечего. Открыли капот, стоим. Все трое нагнулись, извините за выражение, одни пятые точки торчат, и смотрим. Олег потрогал провода, открыл радиатор и заглянул в дырочку. Сделал заключение, что, видимо, перегрелась. А что, вполне могла: на улице жара, сам на солнце закипаешь, а это всё-таки мотор. Сидим пять минут, десять, двадцать уже прошло, пора заводить. По идее, обязана была остыть. Пробуем — не заводится. Олег, как и положено, за рулём, значит, нам с Леной придётся поработать толкачами. В роли Жаботинского мне ещё выступать не приходилось, а куда денешься?… До речки не рукой подать, пешком по жаре тащиться не охота. Толкаем с Леной изо всех наших силёнок, и что вы думаете, опять два раза чихнула, дёрнулась, пока с горки съезжала, потом всё. Встала на якорь и ни с места. Как мы её ни уговаривали, и девочкой сладкой называли, и солнышком, и красавицей, и ещё Бог знает чем — ни в какую. Не хочет заводиться, и все тут! Хоть лопни, хоть тресни.

— Может, бензин кончился? — спросили мы у Олега.

— Да быть такого не может, я только вчера полный бак залил. Ведь не мог же он за ночь испариться? Не мог, — резонно объяснил он нам.

Мы с Ленулей вздохнули.

— Ещё как мог….- пронеслось у меня, да и у подруги, похоже, в голове. Пока после ужина с обмыванием Олег спокойно почивал, наши ненаглядные отпрыски производили обкатку машины. Вернулись часам к шести утра, и всё шито-крыто. Для Олега, конечно. Ведь он им машину дал пару кругов по микрорайону проехать, а не всю ночь её — бедняжку эксплуатировать. А мы с Леной всю ночь от одного окошка к другому бегали, теперь же молчали, как партизаны на допросе. Хотя Олегу и в голову не пришло допрашивать нас на эту тему.

— Может, всё-таки бензинчика надо? — робко предложила Лена, — а вдруг поедет?

— И где я тебе бензинчика найду в поле-то?

— А до заправки далеко?

— Не дотолкаем. Если только к утру. Можно попробовать, конечно…. Ну, что, девочки вперёд, я за руль, вы сзади.

— Это та заправка, что на Угре?

— Угу.

— Ты что, спятил? — окрысились мы на Олега.

— Тогда и говорить не о чем. Располагайтесь, здесь загорать будем. Тащи, Ленок, провизию. Канистры нет, а бензин в клювике не принесёшь. Так что, бабоньки, чует моё сердце, мы здесь надолго застряли.

— Так на работу же завтра, ты что, забыл, что сегодня воскресенье?

— Не-а. Я решил вам отпуск устроить на недельку-другую.

— Ты что, мужик, а продукты где возьмём?

— Рыбу будем ловить, тем и питаться станем.

— Ага, понятно. Тогда сейчас и сети по кустам расставим, чтоб побольше наловить. На суше-то рыбка покруче речной будет. Да, Олежек, а акулы у нас в кустах не водятся?

— Ладно уж, раскудахтались, — Олег полез в багажник, вытащил пятилитровую канистру с питьевой водой и вылил её на землю. — Пойду с ней, может, нальют.

Олег отправился на поиски топлива, а мы с Леной так перенервничали, что решили расположиться возле машины перекусить. Да и позагорать заодно, пока солнышко светит. Радоваться нам пришлось недолго, не успели мы закончить трапезу, как закапал дождь. Ну, это он только вначале закапал, мы едва успели запихнуть всё в багажник, а сами забраться в салон, как небо разверзлось, и начался ливень. Не даром столько дней парило, пекло стояло — не продохнуть. Но, к нашему счастью, дождь лил недолго, иначе мы бы и до второго пришествия отсюда не выбрались, размой он дорогу. Когда в кустах замаячила голова Олега, мы подпрыгнули от счастья. Но, как в плохом анекдоте, рано радовались: Олег босой, кроссовки и пустую бутыль нёсет в руках, джинсы закатаны до колен, весь мокрый, грязный, идёт и ржёт, иначе не скажешь.

— Представляете? — это он нам, — дохожу почти до заправки, решил деньги вытащить из кармана, а их — тю-тю, нету нигде. Потерял. Всю обратную дорогу искал.

— Нашёл?

— Нет. А чего бы я назад пустой припёрся. Денег дайте! — и смех, и грех.

Денег дали, и Олег по протоптанной дорожке исчез ещё на полтора часа. Когда он вернулся, на этот раз с бензином, мы нашу девочку заправили, она, больше не чихая и не кашляя, завелась с пол-оборота.

— Надо же, оказывается, и правда бензин кончился. Чудеса…

— А мы что тебе говорили, заправься! — заорали мы в два голоса. Выходной насмарку!

— А я — что? Я — ничего. Кто же знал, что она так бензин жрёт… — оправдывался Олег.

Милый, добрейший Олежек, да не ты виноват, что бензин закончился, но мы не расколемся, хоть и знаем, куда он делся. Как и просили наши детки.

Это мы с Леной наивно полагали, что выходной испорчен, а наш единственный мужчина, напротив, думал, что всё удачно сложилось. Так как ближе к вечеру рыба лучше клюёт. Вот только в воде темновато, плохая видимость…. А то бы он нам такую рыбину поймал…. Домой добрались, когда уже смеркалось.

 

Глава 17

Сто раз убеждалась, что после белой полосы в жизни человека обязательно наступает чёрная. Два месяца назад наш завод обанкротился, и нас всех уволили, предварительно выдав зарплату за последний месяц. Нет, не сократили, как положено, ведь тогда бы пришлось платить сотрудникам в течение трех месяцев, а так — просто предложили уволиться по собственному желанию (добровольно-принудительно). Это потом мы узнали, что могли бороться с администрацией, подать в суд, но кто же будет всем этим заниматься. Хотя ходят слухи среди рабочих, что наш бывший заводской профком ведёт тяжбу с директором, но кто окажется победителем одному Богу известно. Я стою на бирже труда, но, к сожалению, всё, что мне предлагают, это работа дворника, судомойки или санитарки в больнице. Да-да, я понимаю, что и этим надо кому-то заниматься, но никак не могу решиться. Тех двух тысяч, которые получает Саша, катастрофически мало, а моего пособия по безработице в размере восьмисот рублей только на оплату коммунальных счетов и хватает. Мама бы обязательно на это сказала, что уж точно не обошлось без сглаза, или куда хуже — порчу навели. Пока она два с половиной месяца отдыхала в санатории, я не хотела беспокоить её своими проблемами, но вчера она вернулась, и теперь от разговора никуда не скрыться. Хотя очень хочется. Как представлю, что буду несколько часов подряд выслушивать нравоучения, какая я непрактичная, так последнее желание жить пропадает окончательно. Но, что делать, мама есть мама, родителей мы не выбираем. Вот чёрт, а может и Сашка так же думает обо мне, ведь я постоянно учу его уму-разуму?

Дверь мне открыла мадам, отдалённо напоминающая мою родительницу, только гораздо моложе, одетая в брючный костюм. Моя мама в жизни никогда брюк не носила. И вот эта весьма эффектная дамочка с прекрасно наложенной косметикой, модной стрижкой и шикарной грудью, на которую даже я, женщина, обратила внимание, целует меня в щёчку и…. голосом моей мамы предлагает войти, так как я застыла на пороге. Я молча прошла за ней в кухню, да так и стояла, просто открывая и закрывая рот без всякого звука, как рыба.

— Мариша! — опять маминым голосом…. - ты что, родная, аршин проглотила? Да я это, я — твоя мама.

— Шутите? — я с трудом отлепила язык от нёба и пролепетала, — это что, розыгрыш какой-то, да? Вы скорее похожи на мою старшую сестру, но, точно, не на маму. Признавайтесь немедленно, что тут происходит, и где моя родительница…. Иначе я вызываю милицию, и Вас привлекут за мошенничество. Надо же, даже голос умудрились подделать!

— Значит, внук прав: мой настоящий вид — высший класс.

Я во все глаза таращилась, стараясь хоть что-нибудь понять: или я спятила, или меня кто-то очень сильно хочет в этом убедить. Вот только зачем — не понятно.

— Ох, и темнота ты у меня… Мариша, ты что, никогда не слышала о пластической хирургии?

— Слышала…

— Ну и?

— Ну и что? — я плохо соображала, какая связь между пластической хирургией и моей мамой. Женщине, у которой двое взрослых детей, внук, да и вообще… Моей маме, между прочим, шестьдесят три года, это же бред!.. Зачем ей нужно менять внешность, да тем более, выглядеть чуть постарше меня?

— Вот когда доживёшь до моих лет, тогда и поймёшь, зачем это надо. Я всю жизнь прожила ради вас и вашего отца. Его уже десять лет нет, я состарилась, и кому, позволь тебя спросить, нужна сейчас?

— Нам нужна. Наша мама нужна нам, — поправилась я, так как всё ещё не могла свыкнуться с мыслью, что эта молодая женщина и есть моя мама.

— Ага. Только меня-то кто-нибудь спрашивает, чего я хочу? Мне надоело сидеть дома старой бабулей, просто надоело, и всё тут. Я по телевизору видела, какими красивыми становятся женщины. Все актеры пластические операции делают! Вот Гурченко, например! Она намного меня старше, а как выглядит!

— Господи, мама, — я наконец-то смогла выговорить это привычное с детства, родное слово, — она же актриса, понимаешь, ей имидж свой необходимо поддерживать.

— Ну и что… Я тоже решила свой имидж поменять. Мне надоело быть просто домохозяйкой и старенькой бабулей. Ты даже представить себе не можешь, я ведь и чувствую себя на столько же, на сколько выгляжу! — мама обиделась, что я не разделяю ее оптимизма и радости по поводу новой внешности.

— Прости меня. Просто я должна привыкнуть к тебе такой, какой ты стала. Я думала, что ты в санатории, а ты вон как преобразилась. Могла бы и мне сказать, я что, враг тебе что ли.

— Нет, ты не враг, ты консерватор…

— Надо же, это ты там таких слов нахваталась? Консерватор, придумала ведь…

— Ты вцепилась двумя руками в прошлое и не желаешь перемен в своей жизни.

— Мама, каких перемен, о чём ты говоришь? Я думаю, как нам с Сашкой выжить во всей этой кутерьме, названной несколько лет назад перестройкой. Так перестроились, что теперь сами не могут разобраться, что натворили.

— Привет, сестрёнка! Ну, и как наша обновлённая маман? — Толик сиял от гордости, ведь это благодаря брату я получила подобный сюрприз. В тёмном костюме с галстуком выглядел он презентабельно, как большой важный начальник. Моя скромная персона рядом с ними проигрывала основательно. Я-то одеваюсь исключительно с рынка, выбирая наиболее дешёвые, в основном, китайские вещи.

— Слов нет, — я развела руки в стороны, — а если она скажет, что и мужа себе присмотрела, я ничему не удивлюсь, чтобы вновь консерваторшой не обозвали.

— Это кто тебя так?

— Отгадай с трёх раз.

— А что, разве я не права? Скажи ей, Толик, о то сама скажу.

— Мариша, а ведь мама права, ну посмотри на себя, как ты живёшь? С работы уволили, пацана одними бич-пакетами кормишь. Что смотришь? Знаю я всё.

— Сашка наябедничал?

— Не жаловался он. Сам видел, когда на прошлой неделе, а потом вчера забегал к вам. Холодильник открыл, так у тебя там мышь сдохла.

— Какая мышь, ты в своём уме? У меня дома грызуны не водятся!

— Я в том смысле, что он пустой. Жрать в твоём доме нечего, и мой племянник заваривает на обед одноразовые пакетики. Что ты хочешь доказать, а главное, кому? От помощи Сергея отказываешься, а он, между прочим, отец твоего сына, и вправе заботится о вас. Почему парня не отпускаешь учиться в Америку или в Англию…. Закончит колледж, будет человеком.

— А без колледжа, значит, уже и человеком не станет? Надо же, как заговорил. И здесь можно учиться. Подумаешь, пуп земли, заграницы ему подавай! Роди своего, потом хоть куда сплавляй.

— Чего ты боишься, что он не вернётся?

— Ничего я не боюсь. Он сам не хочет ехать.

— Да что ты говоришь? Тебя-дуру он слишком любит, вот и боится сказать, чтобы не огорчать! Он думает, что, если поедет к отцу, ты его предателем будешь считать, так как одна растила, а когда богатенький родитель отыскался, он тебя и променял. Не ломай парню жизнь, пусть мир посмотрит! Если сама, как куколка, в кокон спряталась, то дай хоть сыну крылья расправить. Ты же мёртвой хваткой в него вцепилась и сама не понимаешь, что своей любовью только вредишь ему. Люди стараются из нищеты выбраться всеми правдами и неправдами, а ты….

— Ну, скажи, что я?

— Ты мученицу из себя строишь: мы бедные, но гордые, и ваша заграничная подачка нам без надобности. Вот Серёга и бьётся, как рыба об лёд. Ещё четыре месяца назад купил четырёхкомнатную квартиру, в доме за шестой школой, так ведь зашугала мужика, сказать тебе об этом боится!

— Какую квартиру, кто купил, кого я запугала? Вы что сегодня с цепи сорвались, во всех смертных грехах меня решили обвинить?

— Глупенькой-то не прикидывайся! Я понятно говорю: твой ненаглядный хату для тебя приобрёл. Мебель завёз, всё по высшему классу, даже камин тебе в зале поставил.

— Настоящий? — прошептала я, так как камин был моей мечтой.

— Нет, только декоративный. Но смотрится как взаправдашний.

— Это тот дом, который напротив пятой поликлиники?

— Да, тот самый.

— Но это же очень дорогой дом. Ты слышал, сколько там квадратный метр жилой площади стоит? Уму не постижимо! Мне такие деньги даже и не снились.

— Вот и ответ на твой вопрос. Дорого ведь. Да тебе, Мариша, вообще никакие деньги не снятся. Ты не одним рогом, а сразу двумя упёрлась и копытами землю роешь: не подходите, не трогайте, не дайте мне хорошо жить, уж лучше я так, в валенках на босу ногу, зато с принципами. Вон, подруга твоя, сразу смекнула, что надо как-то разворачиваться, что на одну, даже как у Олега вроде бы не плохую зарплату, не прожить.

— А при чём здесь Лена, она также осталась без работы. И я, между прочим, в валенках не хожу, сапоги имеются.

— Не придирайся к словам, ты прекрасно поняла, что я имел в виду. А Лена через пару месяцев у тебя под носом открывает фитнес-клуб.

— Что ты имеешь против моей подруги? Что хочет, то и открывает.

— Я не осуждаю её, а напротив, говорю: молодчина. Взяла в банке ссуду, выкупила помещение, отремонтировала, теперь в скором времени оборудование закупит, и вперёд.

— Ссуду? Когда? А как отдавать будет? Боже, куда она вляпалась? — у меня от страха по всему телу побежали мурашки. — А рэкетиры? Да на корню задушат, Господи, вот сумасшедшая!

— Да-а, по-моему, тебе лечиться надо. Что раскудахталась? Всё будет нормально. Я почву прозондировал, в крайнем случае, на меня сошлётся. Рисковая она баба. А вот ты у меня самый настоящий трус. Как страус, спрятала голову в песок, отдалилась в своих фантазиях от действительности и рада, что тебя никто не достаёт. Ты подумала, почему твоя самая близкая подруга, с которой вы не один пуд соли вместе съели, решила до поры до времени не раскрывать своих планов.

— Честно?

— Разумеется.

— Понятия не имею.

— А вот я могу тебе сказать, почему. Да потому, дорогая, что ты в последнее время паникуешь много. Нет, когда дело касается тебя, то ты можешь выдержать всё, даже очередное ледниковое нашествие или всемирный потоп. Когда же касается твоих близких, тебе в голову приходят самые бредовые мысли. И дай мне высказаться, не смотри волком, я не Красная Шапочка, не боюсь. Ты все время чего-то опасаешься: то вдруг Сашка тебя бросит; то вдруг Серёга обманет, и опять ты останешься одна; то мне долги надо будет отдавать, а с деньгами всегда туго. Вот только никак понять не могу, как ты до этого додумалась?

— До чего?

— До своих мнимых долгов мне и Серёге.

Я стиснула зубы и забарабанила пальцами по столу.

— Что опять? И про ноутбук знаю. Нет, сестрёнка, если честно страшно мне за тебя. Мам, — Толик выглянул в коридор и громко позвал маму.

— Что такое? Что за крик?

— Ты не помнишь, Маришу в детстве на голову не роняли?

— Да вроде нет, а что? — она подошла ко мне, осмотрела со всех сторон, укоризненно посмотрела на брата, покачала головой и покрутила возле виска пальцем.

— Так почему мне Лена ничего не сказала про кредит?

— Да всё потому, что наибольшую сумму, ей Серёга дал.

— Что?

— Да то. И тебе о своём деле не мешает подумать. Тебе, между прочим, в отличие от подруги, ни с банком связываться не придётся, ни в долг брать у друзей. Я же помню, как ты раньше, когда сюда приехали, всё мечтала свой парикмахерский салон открыть.

Вот и давай, займись. Завтра поедем, покажу тебе твою квартиру, сразу и переедешь. Да, ещё тебе необходимо поступить на водительские курсы.

— Зачем?

— Машину тебе куплю. И не округляй глаза — в подарок. Какую выберешь, такую и возьмём. Только предупреждаю, про Запорожец забудь.

— А откуда ты узнал, что я именно про него подумала.

— Он самый дешёвый, с рук за пару сотен обойдётся, в идеальном состоянии. Господи, у тебя на лбу ответ написан! Да ты же постоянно выбираешь, что подешевле. Сколько раз мы с матерью говорили на эту тему, так она все уговаривала меня, чтоб не совался в твою жизнь. И вот результат: даже денег на свою сестру не могу потратить, так как она твёрдо убеждена, что их вернуть надо. Ведь есть и спать перестанешь, думая, что на шее долг повис.

— А разве это плохо, когда к деньгам относишься со всей ответственностью.

— Хорошо, не спорю, но это когда у тебя их нет. А у меня денег вполне достаточно, и, поверь, я могу тебе подарить не только машину, но даже луна-парк. Если, конечно, пожелаешь.

— Спасибо, не надо.

— И расслабься ты, позволь Серёге побаловать тебя. Ты же заслужила это, моя маленькая, глупая сестрёнка.

— Хорошо, я подумаю. Скажи, а мама точно не влюбилась? Все эти перемены….

Мне, честно сказать, страшновато…. — В эту минуту мамина голова, как по заказу, появилась в проёме двери и ехидненько так заулыбалась.

— А что, я хуже других что ли? Замуж пока не собираюсь, хотя подумаю, там видно будет. А вот с настоящим генералом познакомилась!

— Где? — не мама стала, а сплошной клубок загадок.

— В клинике, там, где лежала.

— А он что, тоже себе титьки силиконом накачивал? — не могла не позлорадствовать я, хотя в душе радовалась за маму.

— Очень смешно.

— Мужчина следит за своей внешностью. Что тут удивительного? Он работает в ФСБ.

— Да…. Кажется, я действительно отстала от жизни. Ничего не понимаю, мир перевернулся с ног на голову. Мамы становятся ровесницами дочерей, мужики подтягивают морщины, переодеваются в женские одежды и скачут по сцене. Он не голубой, мама?

— Да нет, я вроде на коже у него синевы не заметила. Хотя нет, синяки, точно, были, но они прошли. И синяки, и отёчность — обычное дело после операции.

— Маринка! — Толик чуть кофе не поперхнулся, — с головой поссорилась?

— В нашей семейке не только с головой поссоришься, а можно с психушкой плотно подружиться. Может, в следующий раз домой приду, а окажется, что наша мама не только замуж вышла, но и родить успела.

— Тихо ты, — Толик прикрыл мне рукой рот, и покосился в сторону двери. — А то чего доброго так и поступит. У неё сейчас в голове свои тараканы.

— Это у тебя тараканы, надо же, додумался, денег на операцию дал. Ты о последствиях подумал? Видел бы это безобразие папа, в гробу бы перевернулся.

— Я хотел как лучше. А ведь здорово получилось, правда?

— Здорово. Теперь маму можно подружкой называть, а все мужики только в её сторону при мне смотреть станут. Я же теперь как золушка в присутствии красавицы — королевы.

— Вот и приоденься! Мариша, очень прошу, сними ты эту китайскую дешевку. Вот, возьми пластиковую карточку, на ней деньги. Сколько? Понятия не имею. Серёга оставил. Так, на всякий пожарный…. Просил передать, тебе, когда ты созреешь, для перемен. Возьми, пожалуйста, очень прошу. Если не хочешь от него взять, позволь мне тогда.

— Ладно, уже, давай. После сегодняшней встряски, я, кажется, не только созреть, но переспеть успела. Заговорщики…. — Про себя же подумала, что всё до последней копеечки потрачу с этой чёртовой карточки. Пусть тогда локти себе кусает, сам виноват, нечего было щедростью набиваться.

Я не могла дождаться утра, чтобы пойти и снять всё, закрыть счёт, или как там его обзывают. Подошла к кассе, протянула пластик, и говорю:

— Мне снять со счёта… — Девушка вставила в специальный аппарат карточку, и вежливо улыбнулась.

— Сколько?

— Что сколько? — переспросила я, потом добавила, — всё.

— Всё? Вы уверены? — мне показалось, что волосы на её голове встали дыбом, а сама она как бы подпрыгнула на месте. — Я сейчас, минутку, — она схватила карточку и быстро исчезла в дверном проёме. Через несколько минут ко мне в коридор вышла симпатичная женщина и попросила пройти с ней в кабинет.

— Присядьте, пожалуйста. Что будете, чай, кофе, коньяк? — с её лица не сходила очаровательная улыбка, она заглядывала мне в глаза, и, казалось, старалась прочитать мои мысли. Я не на шутку испугалась. Сердце ёкнуло в каком-то нехорошем предчувствии. В голове пронеслось: — А что, если Толик решил подшутить? Ну всё, — думаю, — пропала. Сейчас налетит ОМОН, и меня как грабителя упрячут надолго. Или вообще ликвидируют на месте. Я же понятия не имею, как с грабителями банков поступают.

— Кофе, если не трудно, — пролепетала я. И пока она отвернулась, быстро вытащила мобильник и набрала брата. Телефон не отвечал, как мне показалось, вечность. Когда раздался его родной, чуть с хрипотцой голос, я от радости заорала на весь кабинет. Из рук женщины вылетел чайник с кипятком, и она дико взвыла, ошпарившись.

— Толик, родненький, спасай! Я в банке на Кирова, сейчас менты загребут! — и бросила трубку на стол.

— Имею право на один звонок. По закону. И без адвоката ничего говорить не буду! — сказала я, так как начальница с обезумевшими выпученными глазами уставилась на меня, а потом заохала и затрясла ногой.

— Вы бы колготки сняли, а то потом не отдерёте, если пузырь вскочит, — посоветовала я. На наши вопли прибежала молоденькая кассирша, она вначале покосилась на меня, потом кинулась к начальнице, которая, превозмогая боль, проковыляла к столу и грохнулась в кресло. Дикая боль довела женщину до отчаяния, она сбросила туфли, задрала узкую юбочку и быстро стащила колготки.

— Девушка, милая, принесите, пожалуйста, яйцо.

— Какое яйцо? — не поняла она.

— Куриное, сырое.

— Вы его прямо здесь кушать станете? — воскликнула она удивленно, — я мигом. И точно, буквально через несколько секунд, она вновь появилась и протянула мне яйцо. Я высыпала из вазочки конфеты прямо на стол, разбила яйцо и взболтала пальцем. Присев на корточки возле всхлипывающей начальницы, стала тихонько втирать болтушку в сильно покрасневшую ногу, она зажмурилась и изредка издавала хлюпающие звуки. Вымазав всё до последней капельки, я поднялась, вытерла руку о лежавшее полотенце.

— Вам еще что-то нужно? — девушка была готова выполнить любой мой каприз. Я подумала, что она, видимо, здорово напугана, или им положено не перечить грабителям во избежание лишних жертв.

— Неотложку вызовите, — я села на стул в ожидании милиции. Бежать смысла не было — все равно поймают.

— Вам плохо? — участливо поинтересовалась она, — я сейчас!

— Да не мне, горе ты моё. Скажите ожог ноги, — крикнула я, но той и след простыл. В дверь так сильно забарабанили, что мы вздрогнули и замерли на месте.

— Началось, — подумала я.

Девушка вновь просунула голову в дверь, но в кабинет не зашла.

— Может, дверь откроете, с петель ведь снесут, потом ремонт потребуется, — обратилась я к начальнице.

— Алеся, ты что, оглохла, двери открой, — простонала она. Девушка с проворностью кошки, быстро открыла замок и отскочила в сторону. Очень своевременно, так как в неё ввалилось несколько мужиков в натянутых на лицо шапочках с дырочками для глаз. Я юркнула под стол, а начальница, как приклеенная, сидела в кресле, только лицо её приобрело землистый оттенок. Толик появился последним.

— Мариша, ты где? — я высунула осторожно вначале голову, оглянулась, а лишь затем выползла на четвереньках из под стола.

— Тут я.

— Что здесь происходит, чёрт возьми?!

— А я откуда знаю! Всё из-за твоей карточки, она что, липовая?

Я подвинула туфли поближе к начальнице, затем незаметным, как мне казалось, движением ноги попыталась спрятать ее колготки под стол.

— Да почему липовая, самая настоящая! Спасибо, ребята, свободны пока. Подождите в вестибюле.

Мужики кивнули, кинули за плечи автоматы и молча удалились. Толик присел на стул перед начальницей, вытащил пачку «Парламента», протянул ей, когда дрожащие пальцы женщины выудили сигарету, поднёс зажигалку ей и закурил сам.

— Мадам, что все-таки произошло?

Начальница нервно затянулась несколько раз, закашлялась, затушила сигарету и замахала рукой, разгоняя дым возле себя.

— Кем Вам приходится эта женщина? — начальница кивнула в мою сторону.

— Сестрой.

— Хорошо. А ваша сестра когда-нибудь пользовалась услугами банка?

— Вы что, считаете меня ненормальной? — после пережитого шока, у меня неестественно звонко прорезался голос, похожий на визг тормозов.

— Что Вы, конечно, нет, — осеклась начальница. И опять, продолжая смотреть только на Толика, проговорила почему-то шёпотом, — она хотела снять всю сумму, но мы и за месяц не соберём таких денег. Я пригласила Вашу сестру в кабинет, не говорить же о таких деньгах при народе. Вот тут и началось. Это, конечно, не моё дело, но вы бы показали её психиатру…

— Чего-о?! Это вас здесь надо кое-кому показать, а я вполне здорова. — Толик долго смеялся, потом похлопал меня по руке, я обижено отвернулась.

— Простите, мадам, это моё упущение. Просто мне и в голову не пришло, что моя сестричка решит сразу закрыть счёт. Зачем тебе столько денег понадобилось? — это он опять ко мне.

— Моё дело, — буркнула я, — сам же вчера сказал «оденься-приоденься». Как я понимаю, меня арестовывать не собираются? — начальница в знак согласия кивнула головой. — Тогда вот твоя проклятая карточка, и катись ты с ней и, главное, подальше от меня.

Толик преградил мне дорогу, насильно усадил на диван, присел рядышком и несколько раз глубоко вздохнул.

— Это твои деньги, сестричка. Трать, сколько хочешь и куда хочешь. Но пойми, всю сумму банку сразу не собрать.

— Почему? Так много?

— Очень много. Тебе не истратить столько за пару недель. Бери небольшими суммами и, по мере их использования, снимай ещё.

— Ваша сестра в курсе того, сколько находится на счету? — подала голос начальница.

— Даже я не знаю всей суммы.

Начальница написала цифры на бумажке, и передала их брату.

— Да-а, дела! — присвистнул Толик, — Мариша, даже если в ближайшие несколько лет ты будешь покупать каждую неделю по Мерседесу, ты не потратишь всего.

— Так много?! — я не верила своим ушам. Но твёрдо знала: первое, что мне предстоит сделать, это погасить Ленин банковский кредит.

 

Глава 18

Одно народное присловье гласит: «Пришла беда — отворяй ворота». А другое: «Беда одна не ходит». Жизнь подтверждает правдивость обоих.

Сорока дней не прошло, как похоронили Ивана Петровича. У Надежды Константиновны, мамы Лены, слёз уже не осталось, да и у подруги тоже. Всего полгода назад родители переехали в Россию из Узбекистана, всё никак коттедж не могли продать, а оставлять нажитое добро, как их ни уговаривали дети, не хотели. Смена места жительства, нервные перегрузки, да ещё проблема с получением гражданства, сильно подорвали здоровье пожилых людей.

Не понятно, по какой логической схеме всё происходит. Президент говорит, что упрощается процесс получения гражданства, а на деле, наоборот, усложняется. Знаете, сколько бумажек надо собрать, сколько денег заплатить за перевод печатей? На всех документах, где эта гербовая интриганка поставлена, должен быть перевод надписей на печати! А анализы? Человеку под семьдесят, а ему на СПИД и сифилис проверяться надо. А потом ещё через каждые три месяца отмечаться. Если документы вовремя не собрал (в справках иногда опечатки бывают, или по ошибке не то имя или отчество впишут) всё назад в Республику и обратно. Видимо, кто-то считает, что наши пенсионеры, вернее бывшие рабочие СССР, миллионами ворочают. И могут с лёгким сердцем выложить за билеты в два конца двадцать пять тысяч рублей. Да и не один раз, а несколько. Ведь визу каждые три месяца обновлять надо. Потом полгода гражданства дожидаться. Вот одно из таких посещений АВИРа, где бюрократизм шагает впереди человечества, с Петром Ивановичем случился инсульт. Отказала левая сторона тела, разбитый параличом, он так и не оправился, умер буквально через месяц. Рано утром Надежда Константиновна подошла к мужу поправить съехавшую за ночь подушку и обнаружила, что он уже холодный.

Горе-горем, а на работу ходить надо. День начался, как обычно, Лена разбудила детей, им в техникум к девяти часам, накормила завтраком, матери накапала валерьянки и поцеловала спящего мужа. Пусть поспит подольше, ему редко выдаются дни отдыха в последнее время. Быстро спустилась с седьмого этажа, на улице все тропинки за ночь замело, по обочине дороги добралась до заправки, около неё конечная остановка маршрутных такси. Припозднилась сегодня, двери своего кабинета в фитнес-клубе открыла в половине десятого. Сердце вело себя странно, казалось, в груди для него не хватает места. Оно то затихало, то с новой утроенной силой начинало стучать. Ну, Бог с ним, с сердцем, необходимо проверить счета, сделать разноску в отчёте и подготовить документы в налоговую. Как назло, бухгалтер заболела, и теперь приходится всё делать самой. Девочки не беспокоили начальницу по пустякам, всё проблемы решал менеджер. Клиенты приходили по записи: кому на массаж, кому в спортивный зал, кому в косметический кабинет. В клубе образовалось что-то вроде женских посиделок, где в уютном баре можно было послушать последние новости и обсудить городские сплетни. Многие из постоянных посетителей клуба этим и занимались большую часть времени. Лена включила компьютер, открыла нужный файл и, погрузившись в работу, не заметила, как пролетел день: «Даже не пообедала» — спохватилась она, взглянув мельком на часы. Семь часов вечера. Обычно она не задерживается так надолго, ведь надо ещё и ужин приготовить…. Телефонный звонок застиг Лену уже на выходе из кабинета.

— Кто это может быть? — вполголоса подосадовала она, возвращаясь к столу.

— Лена, ласточка моя, ты главное не волнуйся…. У мамы небольшой приступ, а погода, видела какая — буран. Скорую не вызываю, всё равно не дождёмся, я быстро, на машине туда и обратно.

— Олег, алло, Олег!!! — кричала Лена в телефонную трубку, из которой уже доносились короткие гудки. Дрожащей рукой набрала номер квартиры, никто не отвечал, — значит, никого нет, — тупо пронеслось в голове. Быстро накинув шубу, пробежала по коридору; заглянула в спортивный зал; там никого, кроме тренера, не было.

— Странно, почему везде так тихо?

— До свидания, Галочка. Закроешь всё потом, хорошо?

— Да, как обычно, Елена Ивановна, не беспокойтесь, — девушка еще, что-то говорила вслед, но времени выслушать её небыло. Выскочила на улицу, ветер чуть с ног не сшиб, все глаза залепило снегом, на расстоянии метра ничего видно не было.

— Да что же это сегодня такое, вымерли все что ли? Ни маршруток, ни такси…. - машины, если и были, в такую метель предпочитали отстаиваться на обочине, что за зря рисковать. Пройдя пешком до перекрёстка возле шестой школы, она совершенно выбилась из сил, сопротивляясь резким порывам ветра. Прикрыв воротником лицо, практически не видя дороги, Лена чуть не угодила под машину, благо, водитель ехал крайне медленно по причине нулевой видимости. Он резко затормозил, а когда Лена от испуга осела задним местом в сугроб на обочине, выскочил из машины и заорал:

— Ты какого хрена под колёса лезешь, ворона, жить надоело? Чучело сугробное!

Лена после пережитого даже не попыталась подняться, а только громко, в голос, заплакала. Водитель подумал, что, видимо, всё-таки стукнул её, сам струхнул, помог подняться и повёл к машине.

— Ну чего ревёшь, руки-ноги, вроде, целы?… Тебе куда, давай подвезу, — Лена всхлипнула, — Да садись ты, а то нас в такую погоду кто-нибудь сзади шарахнет. Потом доказывай, что ты не верблюд.

Он усадил Лену, обежал спереди машину и сел за руль. Только проехали несколько метров, как впереди столкнулись две машины.

Два часа, показавшиеся вечностью, они добиралась до её дома. Водитель в сердцах чертыхался про себя, проклиная и дорогу, и чёртову попутчицу, и весь белый свет. Лена попросила остановить возле своей девятиэтажки, поблагодарила и положила на панель сторублёвую бумажку, больше не было. Водитель вздохнул с облегчением и сделал вид, что не заметил купюры. Посмотрев по сторонам, и на этот раз убедившись, что дорога действительно пустая, она перебежала её и свернула за угол дома. Света возле подъезда не было, подсвечивая зажигалкой, которая постоянно гасла и обжигала пальцы, она, наконец, набрала код и открыла железную входную дверь. Ноги не слушались, еле-еле преодолела ступеньки пятого этажа, немного постояла, отдышалась и последние два пролёта до квартиры ползла со скоростью черепахи. Долго звонила в дверь, но никто не открывал. Пришлось высыпать содержимое сумочки прямо на коврик у двери, чтобы отыскать ключ.

— Странно. Никого. Олег уже должен был вернуться, скорая не так и далеко. Да где их всех черти носят в такую погоду? Время — половина десятого.

Лена скинула шубу, сняла сапоги и села за телефон. Пальцы не слушались, несколько раз нажимала не те кнопки и попадала не туда. Лишь на пятый раз повезло, дозвонилась.

— Привет, Мариша, пацаны у вас?

— Привет, подруга. А где им быть, собираются в «Бомбу». Что с них взять, молодёжь….

— Спроси, почему мобильники у них не доступны.

— Да и спрашивать нечего, вон они на диване валяются, аккумуляторы сели. Ты, мать, видимо, вчера забыла их на зарядку поставить, вот и результат. Сколько раз тебе говорила: они уже не маленькие детки, хоть это-то сами могут без тебя сделать. Или ты так и будешь до пенсии с ними сюсюкать?

— Ага, забыла. А что я вчера делала?

— Эй-эй-эй, подруга, ты там чего? У тебя всё нормально, голос мне твой совсем не нравится…. Ты, случаем, не Олега с девицей застукала? А? Колись! — шутка, конечно, плоская, ведь Олег никогда в жизни ни на кого, кроме Ленули, не посмотрел, но так я старалась вывести подругу из ступора.

— Смешно, сейчас обхохочусь, — грустно сказала она, — погоди минутку, в дверь звонят. Олег, наверное, ключи забыл или потерял…. — Лена кинулась к двери, и, даже не посмотрев в глазок, открыла на распашку. Вместо мужа в дверном проёме стоял милиционер, переминаясь с ноги на ногу.

— Простите за поздний визит. Вы хозяйка квартиры?

— Да.

— Потешкина Елена Ивановна?

— Да. А в чём, собственно, дело?

— Потешкин Олег Николаевич кем вам приходится?

— Мужем. Что с ним?

— Больница…… авария…. - всё услышанное Лена переваривала с трудом, ноги её подкосились, лицо побледнело, и она рухнула к ногам представителя закона.

Я сильнее прижала телефонную трубку к уху, стараясь уловить долетавшие звуки: в квартире у подруги явно что-то происходило. Слышался мужской голос, но он, точно, не принадлежал Олегу. Потом раздался грохот, что-то упало или кто-то…. Я закричала так, что даже за закрытой дверью, при грохочущей музыке мальчишки оцепенели от неожиданности. Мигом побросав все дела, они пронеслись через весь коридор и просунули головы в дверь, мешая друг другу протиснуться.

— Мама, что с тобой?

— Тёть Марин, что случилось? Трубка обожгла? — один из близнецов, Костик, пытался шутить.

— Там, там…. - тыкала я в трубку пальцем.

— Что там? Мамуля!!! Из трубки Фреди Крюгер руку высунул?

— Лена, там Лена!!! — из моего бестолкового объяснения близнецы поняли одно: с их матерью что-то произошло. Не одеваясь, мы — все четверо, как по команде, выскочили на лестничную площадку. Захлопнув дверь, я еле поспевала за длинноногими отпрысками. На счастье, непогода уже немного стихла. Снег ещё падал, кружась крупными хлопьями, но кого может это напугать. Обычное дело — зима. До Турынино доехали минут за десять, проскочив пару раз на красный свет светофора. Но сотрудников ГИБДД в этот день разрывали бесконечные выезды на аварии, и им было не до нас. Машина забуксовала на въезде во двор, её там так и оставили. Пробрались по сугробу к подъезду (дверь была открыта), и бегом стали подниматься на седьмой этаж, не теряя драгоценного времени. В нормальном состоянии я ни за какие коврижки не смогла бы лететь с такой скоростью, перескакивая через ступеньку. Всегда через каждые два-три пролёта отдыхала, проклиная власти и неработающий лифт, а тут даже не вспомнила об этом неудобстве.

Несколько минут понадобилось милиционеру для того, чтобы дотащить немаленькую женщину до комнаты, закинуть на диван половину туловища, а затем ноги, положить под голову свёрнутое полотенце, которое он отыскал в ванной, сбегать на кухню за водой. Ему впервые пришлось столкнуться с женским обмороком, и как вести себя при этом он знал только теоретически. В памяти всплыли обрывки из кинофильмов, и он, подражая героям, тихонько похлопал Лену по щекам. Когда она не пришла в себя, вылил ей на лицо стакан холодной воды.

Представьте себе картину: дверь квартиры распахнута, на диване лежит бледная, похожая на приведение Лена, а возле нее с пустым стаканом мужичок в форме. Можно только предположить, что он почувствовал, когда ворвалась толпа, и воинственно настроенные здоровенные парни стали обступать с трёх сторон, а взлахмоченная дамочка в пижаме вопила, как пожарная сирена.

— Погодите, ребята, это совсем не то, что вы подумали, — опомнился участковый, — вот мои документы, я здесь по долгу службы. Нам позвонили в отделение и… — договорить он не успел; за его спиной раздался тихий, пугающий своей пустотой, голос Лены.

— Папа, бабушка… Их больше нет, ребятки, их больше нет… — пустые, как пересохший родник, глаза без единой слезинки смотрели мимо всех в пространство.

Олег решил отвести тёщу в больницу «Сосновая роща», сразу в кардиологию, справедливо полагая, что там ей будет оказана наиболее квалифицированная помощь специалистов. До больницы оставалось всего пол километра, когда из-за поворота выскочила иномарка, водитель не справился с управлением и шёл ему в лоб. Олег резко затормозил, его машину вынесло на встречную полосу и закрутило. Водитель фуры, избегая столкновения, вырулил влево, прицеп повело вправо. Машина Олега на полной скорости попала под фургон, крыша вжалась в салон, а фура, ещё некоторое время бороздила дорогу. Трупы Олега и матери спасатели вырезали автогеном. Олег погиб сразу, в момент аварии, а мать, как дал заключение патологоанатом, ещё за пол часа до трагедии. Умерла от обширного инфаркта. Олежек пытался спасти умершую женщину. Но он этого не знал…. Да теперь и не узнает. Им обоим уже всё равно.

 

Глава 19

Сергей приехал на похороны, а потом увёз Сашку в Майами. Я не возражала, хотя перспектива остаться одной в четырёхкомнатной квартире меня совершенно не прельщала. На сердце было так муторно, что спорить не хотелось, тем более что поездка сына была запланирована уже давно, но я никак не решалась его отпустить от себя. Я часто навещала подругу, всячески стараясь помочь. Она стойко держалась на похоронах, не плакала, только периодически теряла сознание. Каждый, кто пережил смерть близких людей, знает, с каким трудом возвращаешься к нормальной жизни. Но время не останавливается, стрелки часов неумолимо двигаются вперёд, прошла зима, и весна принесла с собой новые тревоги и волнения.

Восемнадцатого июня близнецов забирали в армию. Как и положено, отыграли проводы, человек шестьдесят молодёжи было. Ребята весёлые, друзей много, вот и набралось с половину микрорайона. Наутро, кто был в состоянии двигаться, поехали с призывниками к военкомату. Пока близнецы досрочно защищали диплом, мы, как загнанные лошади, обивали порог военкомата. Я объяснила военкому семейную ситуацию подруги, просила не забирать ребят, хотя бы до осени. Военком участливо выслушал, но навстречу не пошёл, объясняя недобором. Много больных, тех, кто закосил, а ещё больше вот таких, как мы, сердобольных родителей. В общем, нас много, а он, военком, один. Мы времени зря не теряли, нам удалось выйти на одного знакомого, у которого был друг в военкомате. После небольших переговоров, друг знакомого обещал позаботиться о близнецах и далеко от дома их не отправлять.

Новобранцев построили попарно, и они, сверкая на солнце лысыми, словно отполированными головами, отправилась к сборному пункту. Ленинский военкомат располагался на территории бывшего детского сада, а пункт пополнения личного состава чуть ниже, на улице Маяковского, возле четвёртой больницы. Когда за строем захлопнулись ворота, толпа провожающих заметно поредела. Остались одни родители. После заключительной медицинской комиссии ребята шли в казармы, где и дожидались прибытия покупателей, с которыми разъезжались по местам прохождения службы. Я заняла выгодную позицию, где через дырочку в заборе хорошо просматривалось пространство медчасти, откуда выходили новобранцы. До самого вечера, то я, то Лена смотрели в эту щель, но, так ничего и не узнав, поехали домой, моля Всевышнего, чтоб ребят ночью не отправили. К восьми утра мы, как часовые, заняли свой наблюдательный пункт возле дырочки в заборе. Но видно никого не было. В списках отправленных, вывешенных на дверях КПП, наших мальчиков не было, но многие родители говорили, что ночью автобусами увезли три партии. И кто мог дать гарантии, что среди этих ребят не было Костика и Димки? Никто. А главное, на КПП ничего конкретного не говорили, объясняя тем, что через пару-тройку часов обновленные списки вывесят на проходной. У нас был номер мобильного телефона, теперь уже нашего знакомого капитана и, совершенно издёрганные неизвестностью, мы набрались наглости и позвонили ему. Капитан нас успокоил, заверив, что ребята ещё в казарме, и служить поедут в Подмосковье. Нам же предложил поехать на вокзал, так как их привезут туда к электричке. У родителей будет минут пятнадцать на прощание. Мы с Леной рванули на Калугу-1, к железнодорожному вокзалу, где ещё час высматривали автобусы с призывниками.

На лицах мальчиков не было привычных улыбок, они как-то сразу, за одну ночь, повзрослели. Стали серьёзнее, а может, их пугала неизвестность. Выдернутые из привычного окружения, из заботливых мамкиных рук, дети немного растерялись. Лена, обнимая сыновей, рыдала в голос, её как прорвало: не слёзы, а Ниагарский водопад из глаз льётся. Покупатель произнёс речь, рассказывая, как хорошо у них в части. Что будущие защитники Родины, ни в чём нуждаться не будут, кормят хорошо, даже своя баня имеется. Только он забыл уточнить, что солдатский паёк очень сильно от офицерского отличается, а в бане зимой и летом одна холодная вода из всех краников течёт. Но это ведь мелочи, о которых родителям и знать-то не интересно.

Электричка тронулась, ребята отвернулись от окон, чтобы не показывать готовые пролиться слезы. Ведь мужчины не плачут. Я не успела опомниться, как моя подруга кинулась догонять электричку. Еле выловила эту спринтершу у самого конца перрона. Попробуй, догони, у неё ноги от ушей растут, а у меня…. Вообще-то, у меня, откуда положено, оттуда и растут. Обнялись мы с Ленулей, порыдали, теперь в два голоса, только на разные тональности, и пошли по пустому перрону к машине.

— Ты чего за поездом погналась? Догнать надумала или перегнать?

— Да откуда я знаю, ноги сами понесли. Как ты думаешь, если сердце из тебя вынут, ты долго протянешь?

— Это ты к чему? За что меня бедную….

— Да не о тебе речь, я себя имею в виду.

— Ну, не знаю…. Думаю года два до дембеля, может, и протянешь. А там, глядишь, и сердце твоё назад привезут, ещё чуток поживёшь. Слушай, подруга, ведь у Серёги сегодня день рождения, а я, ворона, даже поздравить с утра забыла. Честно сказать не до него было.

— И я забыла.

— Тебе простительно, ты теперь солдатская мать, и о нас, грешных, можешь забыть, но учти, только на время.

Видок наш оставлял желать лучшего: глаза зареванные, в мокрой одежде, так как с утра дождичек только моросил, и мы зонты не захватили, а потом, когда ожидали автобус, полил нас изрядно.

Серёжа постарался, стол накрыл, свечи зажёг, включил камин, подсветка которого создаёт иллюзию настоящих горящих поленьев, источая тепло.

— Привет, девочки! — не видя нас, подал голос Сергей, и лишь потом в дверях появилась его довольная физиономия. — Да…. Вид у вас…. красноречивый. Марш в ванную, и чтоб через пять минут были как новенькие!

— А в бумажку от конфет не завернуться, — пробурчала я, снимая кроссовки и пытаясь одной ногой поддеть на ходу тапочку.

— Здорово! Стриптиз на пару танцевать станете, или как? — подмигнул он, стреляя своими шоколадными глазками в нас обеих.

— Размечтался!! — заорали мы на него в два голоса, будто сговорившись.

— Мне сегодня всё можно, даже о таком помечтать. Я же именинник, — гордо заявил он.

— Поздравляем!!! — мы, не дойдя до ванной комнаты, резко развернулись в обратную сторону, подошли к нему, чмокнули с обеих сторон и демонстративно повернули обратно. Пока Лена умывалась, я переоделась сама и принесла ей сухие вещи. Благо, в моём гардеробе (так же как у нее её для меня) всегда про запас имеется ее одежда. В жизни всякое может произойти. Вдруг за столом фонтан из шампанского обольёт, или что покруче…

 

Глава 20

Полгода я наблюдала, как моя подруга тихо сходит с ума. В чем это проявляется?

А вот в чем. Однажды прихожу к ней, дверь открыта, а она мирно беседует со своими близнецами. Я подумала — они в отпуск приехали, — и даже обиделась, что меня в известность забыли поставить, так как Ленуля обращалась по именам то к одному, то ко второму. Но как ни странно, голосов мальчишек, как я не напрягала слух, не услышала. Зато ответы на вопросы звучали вполне убедительно.

— Нормально, детки!

— …………

— Конечно, поела….

— …………

— Да всё у меня нормально. Соскучилась очень.

— Тьфу, ты…. Наверное, по телефону разговаривает, — догадалась я. Но когда вошла на кухню, чуть в обморок не грохнулась. Моя подруга сидела за столом, сложив руки, как на уроке, и… разговаривала с фотографией.

— Ты чего? А? — задала я дурацкий вопрос, больше ничего на ум не пришло.

— А, это ты, привет! — Лена как ни в чём не бывало убрала снимок, поставила на плиту чайник, достала из шкафчика конфеты и полезла в холодильник.

— Я не хочу пить чай, — спокойно ответила я на немое приглашение подруги присесть. Так и стояла посреди кухни, пока та накрывала на стол, совершенно не слыша моего отказа.

— Всё, дорогая, дома тебе оставаться одной больше нельзя. А то к следующему моему появлению, я не знаю, что ещё ты придумаешь.

— Ты это о чём?

— Не прикидывайся овечкой, ты с кем сейчас разговаривала? А? С фотографией…. У тебя что, крыша от одиночества едет? Так и скажи. Покажу тебя психиатру, может, пропишет что.

Я смотрела на подругу с жалостью, представляя себя на её месте. Что бы я делала, если бы Сашка не в Майами грелся на солнышке, а солдатские сапоги топтал. Возможно, мне бы тогда тоже психиатр понадобился.

— С крышей у меня порядок, — заверила подруга. Взгляд стал вполне осознанным, речь адекватная, — всю неделю дозвониться до них не могу, телефон не доступен, может случилось что.

— Нет, мать, ты точно, того… — я повертела пальцем у виска, — они же не в пионерском лагере. Мало ли почему телефон отключили. Может, они в лесу на учениях, или денег на счете нет. А может, телефон умыкнули. А ты сразу в панику. Манекены ещё в их одежду обряди да за стол усади, всё не с фотографией разговаривать.

— А что, идея не плохая, надо обмозговать.

— Э-э!.. Пошутила же, — я поперхнулась горячим чаем, который всё-таки мне налила Лена.

— Да не боись, я тоже в шутку. Ты права, плохо мне одной, вот иногда и разговариваю сама с собой. Когда поговорить охота.

— Вот-вот, так и договоришься до психушки. Когда очень на разговор потянет, мне звони в любое время суток. Поняла? С этой минуты я у тебя телефоном доверия работать буду. Безвозмездно.

Пришла я домой от подруги и задумалась. Что бы такое сделать, чтоб она мрачная не ходила. Думала, думала, и озарила меня неплохая мысль. А что, если разыскать Закира, вдруг поможет?

— Интересно, сколько Файззулиных в Бугульме? — думала я, нажимая на кнопки аппарата, — два, десять…. Да хоть сто, каждого обзвоню, но найду.

Оператор справочной службы, к моей великой радости, дала всего четыре номера. Я приступила к поиску Закира, набирая каждый по очереди. На третьем номере мне ответил приятный мужской голос.

— Здравствуйте, мне можно Закира?

— Он здесь не живёт, — ответили мне.

— Извините, значит, попала не по адресу.

— По адресу. Только папа здесь больше не живёт.

— В каком смысле? — удивилась я.

— У него другая квартира.

— А, вот, значит, как. А как с ним связаться? — совсем отупела от растерянности…

— Позвоните на работу.

— Я не знаю номера… — Равиль, а это был именно он, младший сын Закира (как быстро растут чужие дети!), голосом молодого мужчины продиктовал мне координаты отца и повесил трубку. Я сидела и молча слушала короткие гудки.

— Почему в другой квартире? Ничего не понятно. Неужели с женой развёлся, вот так дела…. - через пару секунд трубка ответила знакомым голосом.

— Слушаю!

— Привет!

— Здравствуйте….

— Узнал?

— Нет. А должен?

— Неужели мой голос так изменился?

— ……

— Не прошло и тринадцати лет.

— Марина! — Закир засмеялся. Чувствовалось, что обрадовался он вполне искренне. Засыпал вопросами, и уже через десять минут я выложила всё, что произошло с нами, за то время, когда мы расстались.

— Как Ленуля?

— Здорова, всё у неё хорошо, дети в армии.

— Я так по ней соскучился.

— Ой, ли? Не верю я, — я действительно не поверила тому, что он говорил. Закир всегда умело вешал лапшу на уши. Не удивительно, что многие женщины теряли головы. Я давно перестала быть наивной дурочкой, но слушать было приятно, особенно когда он говорил, что до сих пор не может забыть Лену, часто вспоминает о ней, и даже собирался отыскать нас через передачу «Жди меня». Я дала ему телефоны Толика и Лены. Мы поговорили ещё немного, и с чувством выполненного долга я отключилась, пожелав ему всего самого наилучшего.

Честно сказать, я надеялась, что моя подружка от встречи с прошлым оживёт и снова начнёт улыбаться. После всех невзгод, обрушившихся на неё, старая любовь пустит новые побеги и снова расцветёт всеми цветами радуги. Мои ожидания оправдались. Вечером того же дня, Лена приехала ко мне с ночёвкой и восторженно объявила, что звонил Закир.

— Уму не постижимо, Мариша, он всё ещё помнит меня. Помнит и скучает! — глаза подруги горели, щёки налились румянцем, и она помолодела лет эдак на десять с хвостиком. Как девушка на выданье.

Я хоть и язва, но не стала спрашивать, почему же он, если так скучал и помнил, сам за столько лет даже пальцем не пошевелил, чтоб разыскать её. Ведь я же сама ему и позвонила, никто не просил, но в душе копошился червячок, который нет-нет да посеет сомнение: а правильно ли я поступила. Нужно ли им обоим это? А не совершила ли я огромную глупость, поддавшись внезапному порыву? Может быть, Закир как истинный джентльмен просто не захотел меня обидеть, признавшись, что ни я, ни тем более Лена, ему не нужны. И был бы прав. У него своя жизнь, новая жена, которую, видимо, любит, так как решился после развода на повторный союз. Пусть гражданский, но разве печать в паспорте меняет суть дела? А тут я со своим звонком, как снег на голову. Сначала натворила дел, а теперь ломаю голову, правильно ли поступила. Прошлое, как трясина, хочешь от него избавиться, начинаешь барахтаться, а она всё глубже засасывает. Я где-то читала, что с прошлым можно порвать, встретившись с ним снова лицом к лицу. Тогда и станет понятно, нужно человеку его прошлое или лучше вычеркнуть его из памяти навсегда и начать новую жизнь.

Как же быстро бежит время: оглянуться не успела, а новый год не за горами. Сергей два месяца как уехал опять Америку, а я одна. И утром одна и вечером одна-одинёшенька. С Леной, правда, часто встречаемся, да и к маме с Толиком езжу, но всё не то…. Ложусь, как говорится, в холодную, никем не обогретую постель. Ну вот, разнюнилась, а кто виноват, что постель одинокая? Я же сама и виновата. Каждый раз Сергей зовёт с собой, соблазнительные картины райской жизни рисует, даже на самое больное давит — с сыном увижусь. Но я кремень. Хотя какой там кремень, просто боюсь я этой Америки, и всё тут. Да и не только её, меня вообще заграница не привлекает. Ну что за дурацкий патриотизм во мне поселился? А вот тогда и поселился, после появления Серёжки. Хотя одиночество имеет свои плюсы: работать никто не мешает. Сижу днями, а иногда ночами, и творю…. Уже год как одно издательство приняло меня в свои ряды, так сказать взяло под крылышко: подсказывают, не гонят, но и печатать мои романы не спешат, все время под каким-нибудь предлогом возвращают. Когда Сергей купил мне ноутбук, я месяц к нему не приближалась, всё боялась, вдруг не сумею научиться. Потом потихоньку освоила его и стала пробовать печатать. Вначале одним пальцем, затем тремя. Скорости печатания нет и до сих пор, но ничего, потихоньку справляюсь. Если честно, то махнула я на свою писанину рукой, забросила рукописи подальше, и довольная гуляла по Интернету. Кстати, много чего интересного вычитала, в чатах с людьми познакомилась. Больше всех мне понравилось бывать в комнате «Нам за 40, но мы молоды» или «В гостях у Наташек». Прикольно, вроде взрослые люди, а как дети малые. Взяла себе, в общем-то идиотский ник «Самая обаятельная». Но, главное, люди там незлые, не озабоченные сексом и матом не ругаются. Ведут себе приятные дружеские разговоры, в которых можно отдохнуть, не думая ни о чём серьёзном. Села на любимого конька — Интернет. Так вот, сижу в чате, развлекаюсь, тут Ленка нагрянула с кипой книжек под мышкой. Накупила на книжном развале Дарью Донцову, Устинову и Наталью Нестерову.

— На, почитай, — с порога заявила мне она и свалила всё в кресло.

— Ладно. На досуге займусь, — промямлила я, уставившись на образовавшуюся горку.

— Нет, прямо сейчас начни. И желательно с последнего листочка, — не унималась она.

— Ну, что в них такого, в книгах этих?

— Всё написано человеческим языком, легко, понятно и, главное, интересно.

— Открыла Америку. Я что, по-твоему, книг не читаю. Ну, мать, ты даёшь стране угля, да ещё какого. Совсем меня за неуча держишь, да? Я многие из этих книжечек уже давным-давно прочла. Так что опоздала ты малость.

— Да нет, там на последней страничке адрес редакции есть и электронная почта.

— Ну и что, везде пишут адреса, в каждом издании, — заявила я, хотя уже сообразила, на что мне пытается намекнуть подруга.

— Вот туда и пошли всё, что у тебя имеется. Как там издательство называется?

— Ладно, твоя взяла, завтра же и отправлю. Но учти, если и на этот раз не получится, спалю всю эту макулатуру к чёртовой матери.

— Угу. Так я тебе и поверила. Слушай, а может, ты детективы писать начнёшь, вон как они сейчас популярны.

— Ага, за одно и в космос успею смотаться пассажиром. А что, тоже ума великого не надо. Да пойми ты, мне бы со своей писаниной справиться, а не лезть в чужие сани, тем более, как управлять ими не ведаю. Из меня детективщик, как из тебя балерина. Я больше любовный романтик-фантазёр, вернее, фантазёрка. Что сама в жизни не дополучила, то мои герои с лихвой за меня имеют.

— Расхныкалась. Тебе ли на судьбу жаловаться? Все, слава Богу, есть: и крыша над головой, и любовь. Да и деньги на отнюдь не бедное существование, — решительно оборвала моё нытьё подруга.

— Как в рекламе: «Завелась, закипела». Даже в жилетку не даёшь поплакаться. Обидно, знаете ли….

— Уговорила. Поплачь. Я тебе сейчас ещё и сопельки подотру, чтоб всю кухню не забрызгала. Нюни свои будешь потом распускать, когда Серёга приедет, а сейчас марш за компьютер. И живо, слышишь, сто раз повторять не стану.

— Слушаюсь, товарищ генералиссимус! — отсалютовала я и направилась в кабинет. А мой надсмотрщик сзади идёт да покрикивает. Так под чутким руководством отправила роман в издательство. Конечно, права подруга, хоть трижды я сожги свои рукописи, информация на дисках останется.

— Теперь порядок! — довольная Лена потёрла руки, будто проделала огромную работу и осталась довольна конечным результатом, — будем ждать.

— Ты собираешься здесь ждать? — подколола я, — может, до конца дней своих ответа не дождёмся.

— Размечталась. Вот мне больше делать нечего, как тебя охранять! Да и надоест на твою кислую физиономию любоваться.

Подруга соорудила на лице довольно грозную мину, но, не выдержав и минуты, рассмеялась, вскочила с кресла и буквально выволокла меня из кабинета.

— Это дело надо немедленно отметить! — заявила она, доставая из бара бутылку вина и два бокала. — Ну, чего стоишь, как египетская пирамида, тащи конфеты на закуску. Будем пить за успех начатого предприятия!

— Уму не постижимо, — проворчала я, но поплелась на кухню за конфетами.

Не стану описывать месяцы ожидания, но когда пришёл ответ, радости моей не было предела. Да и кто останется равнодушным после того, как может выйти из печати твоя первая книга?! Пусть маленькая, в бумажном переплёте, но твоя, родная, выстраданная! Ведь когда пишешь книгу, то вместе со своими героями переживаешь и радуешься. Живёшь их жизнью, а иначе нельзя. Даже если герои эти вымышленные. Это моё личное мнение, возможно, кто-то со мной и не согласится.

 

Глава 21

Завтра Новый год. Мой самый любимый праздник. Хоть я и не останусь одна, но всё-таки плохо, что рядом не будет сына и Серёжки. Я лежала на диване и читала книгу Натальи Нестерововой «Бабушка на сносях», вернее, смотрела в книгу, а видела фигуру из трёх пальцев. Я мысленно была рядом с сыном, ах, как он далеко, кричи — не кричи, не услышит. И что им не живётся в России? Мне же вот ничего, кроме неё, родимой, и не надо. Нет, подавай им Запад. Сергея понять ещё можно, у него там бизнес, не оставишь. А вот как понять моего отпрыска? Поехал одним глазком посмотреть, как там люди живут, и всё…. Домой загнать теперь не могу. Сто причин находит, чтоб не возвращаться. А я тут одна с ума по ним обоим схожу. Сергей регулярно по телефону сообщает об успехах сына, заверяет, что всё у него в порядке, жив — здоров. Да знаю об этом, Сашка мне все уши прожужжал, какой он здоровенький, что регулярно питается и даже спортом занялся. Но мне от этого легче не становится. Может, и мне куда-нибудь сбежать, тогда и сын с Серёгой вернутся, чтоб разыскать блудную мать. Джерик, чувствуя моё меланхоличное настроение, улёгся рядом и, прищурив глаза, вздыхает. Вдруг пёс навострил уши и с громким лаем кинулся к двери. Не было слышно ни звонка, ни как в двери повернулся ключ, и я удивленно окликнула собаку.

Возле порога стояла возня, Джерик словно обезумел и визжал, как резаный, в промежутках издавая радостный лай. Я соскочила с дивана и бросилась в прихожую. С букетом роз, пытаясь хоть как-то уберечь их от прыгающего Джерика, стоял Сергей. Я от счастья даже онемела. Пока собака не выказала до конца своей радости, мы не могли подойти друг к другу. Слава Богу, пес, наконец, успокоился и несчастный букет, вернее, то, что от него осталось, перекочевал с поцелуями ко мне в руки.

— Ты?..

— А ты ещё кого-то ждала?

— Угу….

— Так, я ревную….

— Да ладно тебе, я шучу.

— Ох, смотри…. - мы стояли у порога, крепко обнявшись. Я до конца ещё не могла поверить, что это не сон.

Как два заговорщика, мы решили устроить Ленуле новогодний подарок. Нам-то всё равно где встречать, лишь бы вместе. В 10 часов утра 31 декабря, мы заехали за подругой и сообщили, что едем на Канары. Ей в течение получаса необходимо собрать манатки и быть готовой к путешествию.

— Да вы в своём уме, ребятки? Сейчас всё брошу, и на Канары. Мне и тут не плохо. Да и вообще, там ни снега, ни ёлки. И какой это, по-вашему, Новый год?

— Будет! Всё тебе будет и ёлка, в том числе.

— Так, Мариша, с ней каши не сваришь, придётся силу применять, — грозно заявил Сергей, надвигаясь на Лену.

— Какую силу? — прошептала она, пятясь.

— Физическую, естественно. Сейчас мы тебя свяжем, кляп в рот вставим и повезём без твоего согласия. Пока я тебя того…… стреножу, Мариша вещи соберёт.

— Эй-эй, полегче, я и укусить могу!

— Мариша! Оставь вещи, беги мне на помощь, а то покусает, прививки делать придётся. Тогда прощай Новый год!..

— Я не бешеная, у меня и справка от врача имеется. Хочешь, покажу.

— Верю на слово. Мариша, отбой. Собирай вещи, а я сам справлюсь.

Мы от Лены вызвали такси и через полчаса подъехали к Калужскому аэропорту.

— Разве от нас летают самолёты на Канары? — удивилась Лена.

— Летают-летают, наверное, — я оглянулась на Серёгу, так как понятия не имела, что полетим из Калуги. Он выставил впереди себя руку, жестом объясняя, что всё нормально. Ну, раз он так думает…. Я улыбалась про себя, предвкушая какое разочарование ждёт его, когда узнает, что в то направление, куда мы собрались, отсюда рейсов нет. А я скажу: «Говорила же, из Москвы лететь надо».

Странно, но к самолёту нас пропустили и даже без таможенного досмотра. К удивлению Лены, и загранпаспорта никто не спрашивал. Ещё больше её удивило (меня, признаться, тоже), что в самолёте, кроме нас и стюардессы, никого не было.

— И самолёт маленький, и народу нет! Что вообще происходит? Я думала, на каком нибудь Боинге полетим, а тут, почти кукурузник.

— Прости, Ленуля, что разочаровал. Это мой личный самолёт, но, если он тебя не устраивает, так и быть, в следующий раз прилечу на Боинге, — засмеялся Сергей, устраиваясь удобнее в мягком кресле.

— Твой?? — спросили мы в два голоса.

— Мой-мой! Не ослышались, со слухом у вас всё в порядке, — довольная улыбка играла на его лице.

— Да… дела!.. — такое известие и меня свалило наповал, я и не предполагала, что у Сергея свой самолёт. Чёрт возьми, да сколько же у него денег, раз может позволить себе такое? А, впрочем, что забивать себе голову. Мне-то какое дело? Вот ведь дурацкая привычка экономить. Всё боюсь лишний раз потратиться. Права мама, сто раз права, деньги для того и существуют, чтобы их использовать по назначению. Надо научиться брать пример с моей мамули. Она, после того как помолодела, совершенно изменилась не только внешне, но и внутренне. Иногда у меня возникает чувство, что дочь не я, а она. По-моему, ей вместе с внешностью и мозги передали. Уму не постижимо: обыкновенная русская баба, постоянно торчавшая у плиты, до ночи вкалывающая по дому, да ещё и имеющая взрослого внука, так перестроилась, что диву даёшься. Теперь моя мама посещает Ленин фитнес-клуб, внимательно следит за своей внешностью, одевается исключительно в дорогих бутиках, где некоторые модели — исключительно эксклюзив. Без маникюра не представляет как жила раньше, да и без педикюра тоже. Три раза в неделю массаж всего тела, столько же косметический кабинет. Маски на лицо и обёртка всего тела грязями, чтобы целюлит уменьшить. И заявляет, что скоро необходимо будет в офтальмологии пройти курс фотоомоложения. Вот так и живём. И если мы появляемся вместе, вы думаете, мужчины смотрят на меня? Ничего подобного, на маму. Нет, наверное, никогда я не пойму, почему она так резко изменила свою жизнь. А главное — Толик во всём ей потакает и солидарен, что это мне пора перестать быть старушкой в душе и помолодеть. Вот ведь как в жизни бывает! Да, конечно, никогда у меня раньше не было дорогих нарядов, вещи дешёвые, но подобраны были всегда со вкусом. Ну, висят теперь в шкафу и шубы, и дубленка, и Бог знает сколько костюмов и платьев… А куда мне их носить? Я постоянно дома, ну почти постоянно, и кроме джинсов и мягких мужских фланелевых рубашек, ничего не признаю. Только после ванны закутываюсь в длинный махровый халат, и в койку. А если Серёга дома, то и халат не требуется.

Через два с половиной часа командир экипажа по радио объявил, что начинается посадка, и следует пристегнуть ремни безопасности. Все-таки здорово иметь свой летательный аппарат. Тут тебе и диван, на котором можно с комфортом вытянуть ноги, и изысканный обед, напитки на выбор, какие хочешь. Кури спокойно, штраф никто не сдерёт. После полной остановки двигателей подали трап, и мы вышли на свежий воздух. Лена, кутаясь в норковую шубку, с удивлением заявила, оглядываясь по сторонам:

— Холод собачий, и никаких тебе пальм вокруг, снег сплошной… А я всегда считала, что на Канарах круглый год лето, да и лететь туда гораздо дольше, — мы, спускаясь за ней по трапу, скромно молчали.

— Ничего себе, Канары…. Да это же…. — Лена остановилась, как вкопанная, прочитав название города, на здании аэровокзала. Топнула ногой и повернулась к нам, гневно сверкая глазами, требуя объяснения.

— Прости нас за шутку про Канары. На ходу придумывали, а то бы ты могла не согласиться.

— И правильно думали. Я бы с места не двинулась, знай, что вы такую свинью мне решите подложить. Вы хоть соображаете, что натворили?

— Ага! Ещё как. Да ты не волнуйся, у нас всё под контролем, продумано до мелочей. Ну, почти до мелочей, — пыталась я успокоить разбушевавшуюся подругу.

— Всё, баста, летим назад! До полуночи успеем добраться не только до дома, но и заказ на столик в ресторане восстановить. Или дома стол накроем. Кстати, твоя мама Новогодний банкет устраивает, по случаю открытия казино. Ты в курсе, что мы приглашены? Ох, и задаст тебе бабуля перцу, век не забудешь! А я ей помогу, вместе с ней мы из тебя дурь-то вышибем. А ну, разворачивайте вашу посудину домой!

Я слегка перепугалась, такой подругу ещё не видела. Стала неумело оправдываться, что-то лепетала в своё оправдание и тянула её со ступенек трапа, куда она, отбиваясь от меня, вновь пыталась подняться.

— А маме Серёжа всё объяснил, она за тебя очень рада. Даже Толик нас одобрил и Джерика к себе забрал.

— Надо же, семейка заговорщиков, твою мать!

— Ша, бабоньки! Кто в доме хозяин? Сказал, будем Новый год в Бугульме отмечать, значит, так тому и быть. Кончай дискуссию, и за мной! — подхватив чемоданы, Сергей зашагал по полю, не дожидаясь автобуса. А может, его и не будет, кто знает эти маленькие аэропорты. Мы переглянулись и поспешили за ним. Ведь без него самолёт всё равно не двинется с места, топай — не топай ногами или ори во всё горло. Он хозяин.

— Хозяин, хозяин! Тараканы у вас в мозгах хозяева, а не вы, — ворчала Ленка, стараясь не отстать от Сергея. Я хранила гробовое молчание, но мне, чтоб не отстать от них, приходилось почти бежать. И где я была, когда Бог рост раздавал, наверное, в очереди за фантазией стояла, вот и наградили меня метром шестьдесят. Им-то хорошо, вон как быстро передвигаются….

Приехав в гостиницу, мы покидали вещи и вновь принялись успокаивать Лену.

— Хорошо, мы оказались не правы, согласен, но дело сделано. Пути назад нет. И всё равно я тебя не понимаю, почему просто не расслабиться и не отдохнуть. Новый год, между прочим, не за горами. Вы, девочки, прихорашивайтесь, а я посмотрю телевизор. Всё, идите, не мешайте мужчине…. - сказал, как отрезал, тем самым давая понять, что разговор с нами окончен. Включил телевизор и улёгся на кровать. Мы с Ленулей даже спорить перестали от такой неслыханной наглости. Поставил нас на место, как надоедливых первоклашек.

— Вот так раз! — мы разом подбоченились, засучили рукава и с дикими воплями кинулись на обидчика. Проявили, так сказать, женскую солидарность, восстав против мужской тирании.

— Только не очень сильно бей, он мне ещё здоровенький понадобится, — скороговоркой пропищала я, помогая подруге стащить Сергея с кровати. Но лучше бы мы этого не делали. Он нас, как котят, свалил в кучу и потребовал сатисфакции. Долго мы барахтались и смеялись, пока окончательно не выбились из сил. Это я имею в виду себя и Лену. Когда запросили пощады, нас великодушно отпустили на волю. Прихорашиваться.

Сделав причёску в начале себе, потом Лене, я критически осмотрела подругу с ног до головы.

— Красота! — довольная увиденным, объявила я.

— Лепота! — подтвердил появившийся в дверях Сергей, — вы, девочки, просто высший класс! Карета подана! До полуночи осталось сорок минут. В путь, сударыни! В путь!

Такси остановилось возле ресторана «Шерхан», мы оставили шубы в гардеробе, полюбовались на своё отражение в огромном зеркале вестибюля и через пять минут вошли в зал. Сергей назвал номер заказанного столика подошедшему официанту, и мы последовали за ним. Я во все глаза высматривала Закира, ведь мы точно знали, где он собирается встречать Новый год. К этому делу мы подключили Толика, он-то и раздобыл нам всю информацию и даже попросил Закира номер в гостинице заказать, якобы, для своих друзей. Лене мы об этом, естественно, и не намекнули, иначе она нам бы не только головы оторвала.

— Ага! Вот и он, голубчик, сидит довольный в компании друзей. И ничего не подозревает. Ну, милый, не только Лена, но и ты, без сюрприза не останешься.

Услыхав голос произносившего тост мужчины, Лена остановилась, как вкопанная. Я чуть не налетела на неё, успев затормозить лишь в последнюю секунду перед столкновением.

— Закир! — я скорее догадалась, чем услышала, что она произнесла шёпотом его имя.

Говорящий запнулся на полуслове, его бокал повис в воздухе, затем полетел вниз и с грохотом разлетелся на мелкие осколки. С минуту эти двое во все глаза смотрели друг на друга. Повисла пауза, многие стали вертеть головами, обращая на нас внимание. Мы торчали посреди зала, как два тополя на Плющихе. Толку от подруги не было: она впала в ступор; мне пришлось подтолкнуть её, и, схватив под руку, как слепую, вести за наш столик.

— Кажется, мы перестарались, — шепнул мне на ухо Сергей.

— Так кто же такое-то предвидеть мог, — так же шепотом ответила я.

— Думать головой надо было, а не местом, на котором сидят, — раздался на удивление спокойный голос Лены. Шок у неё, видимо, прошёл, и она опять приобрела неприступный вид Снежной Королевы.

— Мариша! Ты бы свои фантазии для романов приберегла. А жизнь — это не придуманная тобой история. Он, между прочим, два года как обещает приехать, да так и не двигается из своей Бугульмы. А вы меня ему, как вещь, на блюдечке с голубой каёмочкой доставили.

— Ну, родная, если гора не идет к Магомету, то что делает Магомет? Идёт сам к горе, — изрекла я умное, как мне казалось, выражение, чуть отодвигаясь подальше от неё. Хватит по лбу на глазах у многочисленной аудитории — будет мне бесплатная реклама. Можно и заголовок представить «Московская писательница женских романов получила первый в своей жизни заслуженный приз — огромную шишку на лбу. И далее…. Синяк под глазом в пьяной драке со своей собутыльницей, именуемой её подругой». Потом доказывай, что ты не верблюд. Да и выпить за праздник ещё не успела. Вот размечталась. Единственное, что утешает: я не так известна, как Алла Борисовна или другая звезда. А если правда, то вообще не известна. В том смысле, что не мелькаю на экранах телевизоров, да и корреспонденты не бегают за мной толпами. И слава Богу! Не завидую я популярным людям, никакой личной жизни. Из пальца высосут информацию и осрамят на весь белый свет. А впрочем, может, я в рекламе ни черта не смыслю. Далеко мне до этого, и голову забивать такой ерундой не стоит. Но, как бы там ни было, получить в лоб при всём честном народе, всё-таки не хочется. Лена никогда раньше всерьез на меня не обижалась, но и я такого фортеля раньше не выкидывала. Между нами не было лжи, а может, необходимости в этом не возникала.

— Моя ложь была только во спасение, — высказала я в слух свои мысли.

— Я что, тонула, погибала? От чего ты меня спасать собралась?

— От тебя самой, — гордо заявила я, как будто на голову мне уже нацепили лавровый венок или вручили медаль за спасение утопающих.

— Ох… — тяжело вздохнула Лена, — как с гуся вода! Ей про Фому, она про Ерему.

Мы бы ещё долго искали взаимопонимания, но нас прервали. К нашему столику с бутылкой шампанского и огромной коробкой конфет шёл Закир. Я сидела, ни жива — ни мертва.

— С Новым годом! И с приездом! — на моё счастье, Закир, кажется, не был так зол, как моя подруга, он улыбался. Сеанс шоковой терапии тоже получил, но жить будет. За свою жизнь я не опасалась, Сергей в обиду не даст, за его широкой спиной всегда найдётся местечко, где мне можно спрятаться. Мужчины пожали друг другу руки. Заочно они были знакомы, но вот воочию встретились впервые. Закир по очереди, вначале Лену, потом меня, обнял и расцеловал.

— Ну, как вам наш городок? Не Москва, конечно, но мне нравится.

— Угу. И даже не Калуга, — брякнула я, как всегда не подумав, потому что если честно признаться, то города толком мы не видели.

— Может быть, когда увижу вашу Калугу, сравню, где лучше.

— Обещанного три года ждут…. Так что, и рак на горе свистнуть не успеет, как ты к нам пожалуешь, — язык бы мне вырвать да собакам выбросить, никак не могу научиться молчать. Умные-то люди, как Лена, например, с Сергеем сидят и помалкивают.

— Колючка ты моя, никак не уймёшься, — Закир обнял меня за плечи, — но если бы вы знали, как я рад, что вы приехали. Я готов хоть сотни раз, Мариша, выслушивать твои справедливые обвинения. Да что там сотни, тысячи раз, и заметь, дорогая, каждый день.

Лена молчала. Да что это такое, язык проглотила что ли? Заиграла медленная музыка, и Сергей пригласил меня на танец.

— Сами разберутся без тебя. Не беспокойся, родная, всё у них будет хорошо.

— Хотелось бы верить. Они встретились через столько лет…. Как это романтично…. Есть чему радоваться. Пусть сейчас Ленуля зла на меня, а потом, может, ещё и спасибо скажет. Знаешь, Серёж, встреча с прошлым иногда бывает очень полезна. Я вот, например, думаю, они теперь или навсегда вместе останутся, или Лена помашет своему прошлому рукой и найдёт себе нового мужа. А с Закиром просто останутся друзьями. А что, не смотри так на меня. Она, знаешь, сколько лет его любит, люди столько не живут. И, пока они не виделись, тоже думала и вспоминала о нём, уж я-то знаю. Эта встреча для их обоих решающая….

 

Глава 22

Уже месяц, как я с опаской подхожу к компьютеру, мне с завидным постоянством приходят письма с угрозами. Я после каждого такого послания ломаю голову, чего плохого и кому сделала. Только включила компьютер, не успел загореться монитор, как вот опять письмо. Я вошла в почту с надеждой, что это мой издатель или просто нормальный человек, и на этот раз пронесёт. Но нет. Такой радости компьютерный террорист мне не доставил. Дошло до того, что я стала от телефонного и дверного звонков вздрагивать. Когда раздался очередной звонок, я долго не решалась поднять трубку.

— Слушаю! — наконец рявкнула я.

— Мариша!

— Сергей, слава Богу, это ты!

— А что случилось? У тебя голос дрожит.

— Ты когда приедешь?

— Не знаю…

— Вот беда-то…

— Да что стряслось, можешь мне объяснить по-человечески?

— Мне угрожают, Серёжа, я боюсь…. Кому я на хвост наступила? Уже всё в уме перебрала, а ответа не нахожу.

— Толику говорила про угрозы?

— Нет. Ещё не хватало его впутывать.

— Когда тебе угрожать стали?

— Да уже чуть больше месяца. И ты не звонишь!.. Когда ты мне нужен, твой чёртов мобильник постоянно недоступен. А дома у тебя на английском отвечают, я ни чего не понимаю.

— Ясно. Так, стоп…. По телефону звонят?

— Нет. На комп сбрасывают. Я его включать боюсь, работать не могу, хоть плачь.

— Так, Мариша, одна не оставайся, лучше всего тебе на время к Толику перебраться. У него и сигнализация в доме, и охрана есть. Без надобности одна в город не выходи. Смени свой электронный адрес и спокойно работай, горе ты моё! Что, со страху не догадалась это сделать?

— Сейчас, дома сидеть буду! Может, и дышать запретишь?

— Господи, ты то паникуешь, то бузить начинаешь. Мариша, ради всего святого, будь посерьёзнее. От твоей безопасности многое сейчас зависит.

— Серёжа….

— Да, родная….

— У тебя неприятности?

— Да. Я не хотел тебя расстраивать, не думал, что они до тебя смогут добраться.

— Кто они?

— Если бы я знал. Главное, чтобы с тобой ничего не случилось.

— А как же Сашка? Он же рядом с тобой, они же и до него доберутся. Немедленно, слышишь, отправляй его ко мне.

— Не паникуй. Сашка в Майами, а я в Нью-Йорке, да никто и не знает, что он мой сын.

— Про меня же как-то узнали.

— А тебя я и не скрывал, всем знакомым рассказал, какая у меня в России классная женщина. Вот кретин! Взломали мой рабочий компьютер, я думал их документы интересовали, оказывается почта. Ты не стёрла адрес, откуда угрозы приходят?

— Нет, но они меняют адреса, редко когда из одного и того же письма приходят.

— Понятно. Из Интернет-кафе посылают. Вот гады!

— Тебя что, ваши рэкетиры обложили?

— С ума сойти! Нет, конечно. Родственнички.

— Это какие? Родственники Марго что ли?

— Майкла. Два месяца назад он умер.

— Что?

— Всё, родная, закругляюсь, пока. Целую, береги себя.

За два дня до смерти Майкл пришёл домой к Сергею. Он редко ходил в гости, предпочитая принимать людей у себя, из-за чего слыл гостеприимным хозяином.

— У меня плохие предчувствия, Серж.

— И с чем это связано? — Сергей подал бокал с бренди Майклу, сам налил себе скотч и устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу, — насколько мне известно, биржевой курс доллара хоть и отстаёт от евро, но обвала цен в ближайшее время не предвидится.

— На данный момент это меня волнует меньше всего.

— Тогда что?

— Серж, мы с тобой знакомы не первый год, и ты, как никто другой, знаешь меня. Если со мной что-то случится, например, несчастный случай, или я вдруг покончу с собой, не верь. Ничему не верь!

Сергей встал, залпом выпил скотч, налил себе ещё и внимательно посмотрел на Майкла. Руки старика подрагивали, но не от старости, а от волнения. Сергей хотел возразить ему, а если надо и заверить, что ничего плохого с ним не случится, но Майкл жестом предложил ему помолчать и продолжил. — В моей загородной вилле, в платяном шкафу, внизу, за коробками с обувью, находится небольшой сейф, там я храню кое-какие бумаги. Так вот, я туда положил диск, на котором записал информацию, в своё время она тебе пригодится.

— А конкретнее ты можешь мне объяснить, что тебя тревожит, вместе и решим, как с этой проблемой справится.

— Нет, Серж, не могу. Ты уж не обижайся, но всему своё время. Узнаешь. И, возможно, быстрее чем тебе кажется. Вот ключ от сейфа, спрячь подальше и никому, слышишь, никому не говори о нашем разговоре.

Сергей не придал бы этому большого значения, мало ли что нашло на старика, почудит малость и успокоится, не случись всё так скоро. Подъехав к офису, Сергей увидел полицейские машины, в холле охранники фирмы стояли кучкой в сторонке, тихо перешёптываясь, а пропуска проверяли посторонние люди в штатском. Рядом с проверяющим стоял детектив и через плечо заглядывал в документы, которые предъявляли пришедшие на службу работники. Сердце Сергея ёкнуло.

— Что случилось?

— А Вы кто такой? Предъявите документы, — начальник службы безопасности быстро подошел к офицеру полиции, что-то зашептал на ухо и только потом поздоровался с Сергеем. — Так, значит! Ну и что… Правила есть правила, — проверив пропуск, детектив отвёл Сергея в сторонку и доложил, что в офисе найден труп главы компании.

— Что случилось с Майклом?!

— Это покажет вскрытие. Явных признаков насильственной смерти не обнаружено, больше похоже на сердечный приступ. Но, как я уже сказал, результаты сообщит патологоанатом, а я всего лишь полицейский. Вашего шефа нашёл уборщик, который пришёл в шесть часов утра. Охранник рассказал, что в половине второго Майкл звонил ему из кабинета с просьбой приготовить чашку кофе, так как ему самому не хотелось копаться в комнате секретаря, отыскивая кофеварку. Охранник смог предложить только растворимый, Майкл буркнул что-то в полголоса, но согласился. Значит, умер он где-то в промежутке между двумя часами ночи и пятью утра. А где вы были в это время? — обратился он к Сергею.

— Дома. И как вы там называете, алиби? Так вот, у меня его нет. Дома я был совершенно один. Домработница приходит к девяти утра, а кухарка к семи, завтрак у меня в восемь часов. А в то, что Майкл умер естественной смертью от приступа, не верю. Если бы Вы были с ним знакомы, то знали бы, что он был весьма здоровым мужчиной. В 74 года занимался спортом, и в каком месте сердце находится, ему было наплевать. Никогда на свой мотор не жаловался.

— Всё это мы учтём, во всём разберёмся, а Вас попрошу пока пределы города не покидать. При необходимости мы Вас вызовем. Настоятельно советую нанять себе адвоката, если такового не имеете.

— Вы мне угрожаете, детектив?

— Ну что Вы, дружеский совет. Если Ваш шеф умер своей смертью, то и Вам опасаться не стоит, а если нет? Но что-то мне подсказывает, что наша встреча не последняя.

После похорон все дальние родственники собрались на оглашение завещания. Близких родных у Майкла не было. Жена и двое сыновей тридцать лет назад погибли в автомобильной катастрофе, сам же он чудом остался жив, после того как провел два года на больничной койке и перенес шесть операций. Он так больше и не женился, злопыхатели поговаривали, что после аварии он остался импотентом. Может, так оно и было, но Сергей думал, что Майкл был однолюбом, и потеря жены оставила огромную рану в его душе. Он так до конца и не смог оправиться после их смерти, предпочитая одиночество новому браку.

В 1956 году Майкл был совсем молодым парнем, а его родная сестра была на четыре года моложе, когда влюбилась в нищего строителя и сбежала с ним в Новую Зеландию. Отец категорически запретил ей с ним встречаться и чуть не определил в пансионат для умалишенных. Да и упрятал бы, не сбеги она с экспедицией. Нравы были ещё те: раз нищий — пшёл вон, ты не человек. Естественно, наследнице огромного состояния не подобало общаться с простолюдином. Отец никак не мог понять, почему нельзя выбрать парня из своего круга, богатого, с перспективой на будущее. Стив и Шерон тайком поженились, и дойди это до отца, сестра Майкла психбольницей бы не отделалась. Обоим молодожёнам вместо свадебных колец одели бы «деревянные рубашки» или закатали бы в бетон где-нибудь на новостройке. Молодые не стали дожидаться такого подарка от родителя и сбежали от греха подальше.

Отец снарядил отряд наёмников, которые по всей Новой Зеландии искали беглецов. Экспедицию обнаружили, но там им поведали печальную историю. При переходе через реку по воздушному мосту Шерон сорвалась вниз, не выдержали прогнившие доски. Муж бросился на выручку. Течение было сильное, и голова девушки то появлялась на поверхности, то исчезала. Ещё никто, попадая в эту реку, в живых не оставался — разбивались о камни; берега на протяжении многих миль высокие и отвесные, выбраться нет никакой возможности. Бурный поток поглотил их, участники экспедиции были полностью в этом уверены, очень сожалея о смерти таких чудных молодых людей. Отец не поверил во все эти бредни о смерти и нанял частного детектива. Пять лет тот искал беглецов, но ничего нового так и не раскопал. Отец и Майкл прекратили поиски и сошлись во мнении, что те, действительно, погибли. Так все огромное состояние отца полностью перешло к старшему сыну.

По завещанию Майкла, 50 % акций концерна перешли Сергею, а также вся недвижимость и банковские счета. 50 % Майкла, плюс 5 %, которые были у него, и Сергей становился обладателем пакета акций. Родственники окончательно озверели. Им перепали крохи с хозяйского стола, а они рассчитывали, как минимум, на миллиарды. Что тут началось… Во всех смертных грехах обвинили Сергея, ибо следствие об убийстве зашло в тупик. Да-да, именно об убийстве, так как при вскрытии обнаружился сильнодействующий препарат, большая доза которого ведёт к остановке сердца. Необходимо было выяснить, как и при каких обстоятельствах препарат попал в организм Майкла. Следов укола не обнаружено, а в желудке покойного, кроме кофе, ничего не было. Родственники выставили иск Сергею, обвинив его в смерти Майкла как единственное заинтересованное лицо. Полицейские предъявили ему ордер на арест до выяснения всех обстоятельств гибели шефа. В следственном изоляторе у Сергея было немало времени поразмыслить над последними событиями, до мельчайших подробностей вспомнить все разговоры с Майклом и постараться отыскать в них разгадку случившегося с ним.

 

Глава 23

За два года до печальных событий….

— Серж, ты бы составил завещание, а то мало ли что может произойти.

— Да зачем мне это надо? Умирать я пока не собираюсь, а в гроб с собой ничего не унесёшь. Брату Марго что ли наследство отписывать?

— Не скажи. По истине, логика по-русски. У тебя же родные есть в России, не обязательно брату Марго всё завещать. А детям?

— Ну ты, Майкл, даёшь, ведь в курсе, что детей не имею. А усыновить времени катастрофически не хватает, да и жены тоже нет.

Майкл чертыхнулся, попенял на русскую безалаберность и оставил попытки вразумить Сергея сходить к нотариусу. Когда Сергей привёз Сашку в Америку, Майкл снова, с ещё большей активностью стал настаивать на завещании. Теперь, когда появился наследник, Сергей по-другому воспринял совет друга и воспользовался нотариальной конторой, которую посоветовал Майкл.

— Мой тебе совет, Серж, увези подальше от себя мальчика и никому не говори, что он твой сын. Слава богу, что фамилии у вас разные. А почему, кстати?

— Мы с матерью Саши официально не женаты, она не хочет. Пока. Я не тороплю, пусть привыкнет, что я есть. Но почему я должен держать в тайне появление сына, это же такая радость, Майкл. Я готов на весь белый свет кричать об этом, я безумно счастлив, я горд, что сумел сотворить такое чудо, как Сашка. Я нашёл свою любимую женщину, от которой я буквально теряю не только голову.

— Послушай меня, сынок, как делал ты это раньше. Грядут большие события. Я не вечен, а когда уйду в мир иной, у тебя, да и твоего мальчика, начнутся большие проблемы. Моя родня, как стая гиен, набросится на тебя со всех сторон. И если ты не устоишь, растерзают. Пока я жив, никогда и никому не говори о сыне. А после моей смерти смотри сам, по обстоятельствам. Бизнес — вещь коварная, а большие деньги — это кромешный ад, из которого нет выхода, особенно, если у тебя их столько, что курам не склевать.

— Что ты себе похоронную поёшь, тебе ещё жить да жить. Я не понимаю, почему должен скрывать сына, но поступлю так, как ты советуешь. Завтра же отправлю его в Майами к Родиону Карловичу. Этот еврей быстро научит его уму-разуму, да и присмотрит за ним, как настоящая нянька.

— Хороший выбор. Только помни, Сашка тебе не сын и не родственник. Даже если ты хоть сто раз доверяешь этому Карловичу.

— Хорошо, я скажу, что Сашка сын моего однополчанина по Афганистану.

— А с твоим сыном я переговорю сам, объясню ему, что такая предосторожность временная, но необходимая. Надеюсь, он поймёт и не обидится на старика.

Так вот, значит, о каких проблемах предупреждал его Майкл. Завещание было составлено десять лет назад. А в конце приписка, сделанная несколько месяцев назад, что, если после смерти Майкла Сергея также не будет в живых, всё переходит к его детям. А значит, к Сашке. Ведь его, Сергея, завещание составлено в пользу сына, а 30 % капитала завещано Марине. Вот чёрт, во что хозяин втянул его, а заодно и всех близких ему людей? Майкл, видимо, подозревал, что ему угрожает смертельная опасность, но почему-то не рассказал, а закрутил всё так, что теперь и не распутать. А страсти всё накалялись. По неизвестным причинам один за другим стали погибать родственники Майкла. У полицейских не было никаких улик против Сергея и даже видимых зацепок, тем более что смерти родственников ему были явно невыгодны. Он ни гроша не получит после их гибели. Для видимости подержали пару месяцев и за неимением улик выпустили, правда, предварительно извинившись. Копы сказали, его счастье в том, что он в это время был полностью изолирован от общества, а следовательно, никакого отношения ко всем последующим смертям не имеет. В догадках терялись не только копы, но и сами родственники. Грызня за деньги поначалу сплотила их против Сергея, но затем превратилась в самую настоящую панику. А паника повлекла за собой полное недоверие друг к другу. Каждый стал подозревать всех.

Сашка наслаждался жизнью в Майами и не был в курсе отцовских проблем. Когда Сергей позвонил и в приказном порядке объявил, что необходимо срочно выехать в Россию, сын даже обиделся.

— А что за срочность, отец?

— Не задавай лишних вопросов и делай то, что я тебе говорю.

— Пап, у меня учёба, друзья, и, наконец, мы собрались каникулы провести на яхте. Почему я ради твоей прихоти должен менять свои планы?

— Прихоть, говоришь? Ну что ж, пусть так и будет. На всё есть причина, и не по телефону это обсуждать. Чтоб завтра же тебя не только в Майами, но нигде, кроме как возле матери, видно не было. Дважды я повторять не собираюсь. Карлович уже в курсе, сегодня вечером принесёт тебе билеты и отвезёт в аэропорт. Я сказал ему, что у тебя сестра замуж выходит, тебе надо успеть на свадьбу. Это первое, что мне пришло в голову. Так что не подведи меня, сынок.

— Это насчёт свадьбы что ли?

— Насчёт того, что ты — сын моего друга.

— И что за тайны Мадридского двора, тащусь я от вас, старички…. Можно подумать, что я незаконнорожденный, но единственный наследник какого-нибудь монарха из Никарагуа. Пап, ты случайно не король, законспирированный бывшим КГБ?

— Хоть тащись, хоть в припрыжку беги, но линяй быстрее, это всё, что я тебе могу сказать. Пока, сынок, и будь осторожен!

Положив трубку, Сергей грустно усмехнулся: в принципе, сын недалек от истины. Вот только король он не какой-нибудь страны, а нефтяного и газового концерна, одного из ведущих в стране. А также основной поставщик, после Японии и Кореи, компьютеров в Россию.

Сын приехал злой на отца и обиженный на весь белый свет. Как все-таки меняются люди, имеющие денежный достаток сверх меры. Мой Сашка превратился в типичного американского сноба. Слава Богу, ненадолго. Это пока я ему всё не объяснила, ходил надутый, как индюк, а потом сразу притих и долго сидел за компьютером, разбирая почту с угрозами. Я его не беспокоила, для меня было счастьем просто видеть его, живым и здоровым. Про огромное наследство, которое оставил Майкл, мы решили сыну ничего пока не говорить, зачем нагружать парня раньше времени. Я перестала подходить к городскому телефону и Сашке запретила трубку снимать, лишь на знакомые номера по мобильнику отвечала. Отзвонился Толик, и я открыла дверь. Но вместо брата на пороге стояли два здоровенных амбала, при виде которых у меня подкосились ноги от страха.

— Вы кто? Вам кого? — заикаясь, спросила я.

— Да вы не шугайтесь так, мы мирные. Нас Анатолий Васильевич прислал.

— З-з-за ч-чем?

— Вас охранять.

Так, понятно, значит Сергей успел связаться с братом и дать соответствующие указания. А тот, зная, что я на это не подпишусь, обманом заставил открыть дверь. Не закрывать же её теперь перед носом этих телохранителей. Они-то здесь не при чём, это их работа. Куда послали, туда и идут.

— Что ж, проходите, раз пришли, — я отошла в сторонку, и оба шкафоподобных парня бочком протиснулись в квартиру.

— Да вы не переживайте, мы ненадолго. Вот Анатолий Васильевич с делами разберётся и приедет. А вы не беспокойтесь, мы тихонько в коридоре постоим.

— Знаете, мальчики, я не ваш шеф, и мне до лампочки все ваши понятия. Марш в зал и смотрите телевизор. А я пока что-нибудь поесть приготовлю.

— Нет-нет, спасибо, мы сыты. Не беспокойтесь, — было забавно наблюдать, что такие здоровенные детины, боятся лишний раз причинить беспокойство.

С прогулки вернулись Саня и Джерик. Бойся — не бойся, а собаку выгуливать надо, она же не человек и свою нужду в унитаз справить не может. Пёс обнюхал гостей по очереди, убедился, что хозяевам ничего не угрожает, повилял для приличия хвостом и улёгся посреди зала, время от времени кося глазами на ребят, если те чуть громче начинали разговаривать. Ребята с сыном были почти одного возраста, поэтому очень быстро нашли общий язык, забыв про то, что они охрана. Я приготовила обед и накормила всех до отвала, посчитав, что таким большим мальчикам необходимо много кушать питательной и калорийной пищи.

Я никогда не вдавалась в подробности, чем зарабатывает на хлеб мой брат. Он всегда говорит, что чем меньше знаешь, тем лучше спишь. После переезда из Узбекистана жизнь нас не больно жаловала, и по квартирам съёмным поскитались, и в обшарпанном общежитии жили. Надоело всё Толику, и он как бывший дальнобойщик занялся перегоном машин из Германии и Белоруссии. В начале с другом Аркашкой, потом ещё четверых себе в помощники взял. Года три дома почти не находился. Пригонят машины, продадут, и опять в рейс, за новыми. Когда скопил немного денег, открыл своё дело, ЧОП (Частное охранное предприятие). Много тогда ларьков бомбили, да и магазинам доставалось. Вот так Толик стал законной крышей предпринимателей. И сигнализацию провёл, и охрана по первому её срабатыванию появлялась, задержав немало желающих поживиться за чужой счёт. Затем по квартирам в микрорайонах сигнализацию установили и за имущество граждан стали нести ответственность, что, кстати, приносило неплохую прибыль. Платные автостоянки и гаражи внаём, ничем не брезговали, за всякую работу брались, расталкивая локтями конкурентов. А когда появился Сергей, Толик еще больше раскрутился. Через год открыл два ресторана, потом четыре бара, затем через полгода два коммерческих банка, и пошло, и поехало. Счёт его недвижимости потеряла, так как он стал прибирать к рукам не только помещения в городе, но распространился и на районы, открывая в небольших райцентрах магазины, киоски и организуя автотранспортные перевозки, в виде маршрутных такси. Мой брат давно поменял небольшой домик на Грабцевском шоссе на уютный особняк в элитном районе, расположенном в районе сквера Волкова. Недавно женился на молоденькой красавице, и куда она ему в сорок лет? Мог бы найти и постарше. Но, как говорится, не суди, да не судим будешь. Неоднократно Толик предлагал и мне расширить свой бизнес, да и Сергей тоже, но мне и одного салона красоты вполне хватает. Да если честно, то и его собираюсь Лене отдать, у неё с бизнесом лучше получается. А то я, когда ухожу с головой в свои романы, никого и ничего не замечаю. Могу забыть и зарплату своим девочкам выдать. Они молчат, молчат, потом звонить начинают и робко так спрашивают, что со мной случилось, почему не появляюсь, и намекают, что очень кушать хочется. Какой из меня бизнесмен, к чертям собачим, раз о людях не думаю? И ладно, если бы их зарплату в банке под проценты крутила, так ведь нет, просто из головы вылетает. Посмотрю на себя в зеркало — ужас: волосы растрёпаны, от постоянного недосыпания круги под глазами, куда же с такой рожей на улицу? Звоню Лене и прошу, как обычно, выдать девочкам зарплату. Так она не только выдаст, но и всю документацию оформит и со счетами разберётся. Нет, большими деньгами пусть мужики ворочают, а мне и своих маленьких хватает. Зато проблем никаких, и по ночам спокойно засыпаю, когда не увлечена творчеством. Вернее, засыпала, теперь от каждого стука вздрагиваю. Так и знала, что рано или поздно все эти миллионы боком вылезут!

Для меня навсегда останется загадкой, почему Майкл оставил свою империю, созданную ещё его дедом, потом расширенную отцом и им самим до сегодняшних грандиозных размеров, Сергею, а не родственникам, пусть даже дальним. Сейчас у него уже не спросишь, а сам он никогда не намекал об этом Серёжке. Когда никому не известный шофёр появился у Майкла, его всерьёз не воспринимали. Да и зачем, мало ли их было до этого русского, и он долго не продержится. Через полгода шеф потребовал, чтобы большую часть жалования Сергей вкладывал в акции концерна, и когда их число увеличилось до 2 %, Майкл стал брать парня с собой на заседания правления. За спиной посмеивались над причудами старика, который заставлял, как все думали, неотесанного мужика вникать в тонкости ведения производственных дел. А через десять лет уже с беспокойством наблюдали карьерный рост Сергея, который постепенно становился неотъемлемым спутником Майкла. Они практически везде появлялись вместе. У Сергея появилась секретарша, свой кабинет и десяток сотрудников организационного отдела по сбыту продукции. Теперь над ним никто не смеялся, глядели с уважением, а многие с завистью. Он, как и Майкл, оказался трудоголиком, до поздней ночи пропадал в офисе или мотался по нефтяным вышкам. Но даже самые большие недоброжелатели не могли предвидеть, что Сергей станет их полноправным и единственным боссом. Никакой совет директоров, учитывая его 55 % акций, с ним не станет конфликтовать.

 

Глава 24

Сергей не очень удивился, когда однажды вечером, без предварительного звонка к нему нагрянули сыновья троюродного брата Майкла, Джон и Тими Фристоуны. На этот раз они не вели себя ни агрессивно, ни вызывающе. Вид у обоих был жалок. Взрослые мужики, Джону сорок пять, Тими тридцать восемь, находились в панике. Да, признаться, и было от чего. Два их двоюродных брата погибли на яхте, у которой по неизвестным причинам взорвался двигатель, и она затонула. Двадцатипятилетняя сестра Грета, никогда не увлекавшаяся наркотиками, умерла от передозировки. Их отцы скончались, один от инфаркта, другой от инсульта. Мать Греты, приняв большую дозу алкоголя, разбилась на машине. Тётя Джулия выпрыгнула с десятого этажа, прихватив с собой своего любимого мопса. И всё за пару месяцев после смерти Майкла. После оглашения завещания родственники Майкла даже руки подать Сергею не хотели, но вот сейчас, после всех этих печальных событий поняли, что он единственный, кому эти жертвы не нужны. Почему? Да потому, что он и так всё получил, вернее самую большую часть. Тем более что и на него было совершено покушение. У машины Сергея отказали тормоза, она вылетела через ограждение и свалилась с моста. Он чудом остался жив, получив не очень серьёзную черепную травму, сотрясение мозга от удара о лобовое стекло, перелом руки и множественные ушибы мягких тканей. Машина затонула, но бывший десантник сумел-таки выплыть и лишь на берегу потерял сознание, очнулся на больничной койке. Автомобиль достали, эксперты-криминалисты обнаружили перерезанный тормозной шланг.

Оба брата стояли в дверях, не решаясь переступить порог.

— Заходите, — братья прошли за Сергеем по длинному коридору в холл. — Присаживайтесь, в ногах правды нет, да и разговор, судя по вашему виду, будет долгим и серьёзным. Что будете пить?

— Что-нибудь покрепче, — проговорил Джон, устало, присаживаясь в кресло, — ты прости нас, Серж, мы все ополоумели.

— Да уж, было от чего. Но сейчас речь не об этом, надо думать, как в живых остаться.

Мужчины разместились в креслах, Сергей одной рукой достал из бара бокалы и бутылку виски. Вторая, сломанная, рука в гипсе и зафиксирована специальной повязкой; один глаз заплыл сине-фиолетовым кровоподтеком, голова перевязана, на лбу огромная лиловая шишка.

— Болит? — забирая бокал, поинтересовался Тими.

— Терпимо, хотя бывало и лучше, — поморщился от боли Сергей, наливая второй бокал и передавая его Джону. — Давайте подумаем вместе, зачем, а главное, кому понадобилось всех устранять. Какой в этом смысл? Ведь дураку понятно, что резоннее всего было убрать меня одного, а не уничтожать весь ваш род.

— Да мы и сами об этом думали. У нас с Тими 15 % акций, у Роберта было 5 %, у Джастина 4 %, у Греты 6 %. Ей отец свои акции передал, хотел, чтобы дочь в Совет директоров попала, — развёл руками Джон и пожал плечами.

— Остаётся ещё 15 %, но это все мелкие акционеры, — уточнил Тими.

— Да и не родственники, — подытожил Сергей. — Значит, если рассуждать логически, следующие вы, ребята. Или снова я.

— Вот-вот, и мы пришли к такому же выводу. Поэтому мы здесь. Голова кругом идёт.

— Да чёрт с ней, с головой вашей, вы о детях подумали? Ведь после вас всё им останется, а значит, им угрожает опасность.

— Боже…! — Тими побледнел и схватился за сердце. — Мои в Швейцарии, на лыжный курорт уехали. Говорил же…. Так нет, жена и слушать меня не захотела.

— А может, и к лучшему. Ты бы связался с ними, пусть подольше здесь не появляются, пока не утрясется всё.

— А мне, что тоже своих отправлять? — вставил словечко Джон.

— Братец, ты от страха совсем мыслить перестал? — взорвался Тими, — они у тебя, что — бронированные, и их кокнуть не смогут? Тебе их спрятать некуда?

— Да по мне хоть на Аляску, если понадобится. Чего разорался? — Джонни поднялся, плеснул себе в бокал виски и грозно посмотрел на брата. — Ну, надо же, вот ляпнул, негде….

— Всё, ребята, если будем ссориться, толку не будет. Тебе налить, Тими?

— Да, если не трудно.

— Тебе легко рассуждать, Серж, у тебя детей нет. Вот и голова за них не болит, а тут…. Моих двое, да у Тими трое. Если бы только нас касалось, то чёрт бы с ним, а это ведь дети….

— Может быть, может быть, — устало произнёс Сергей, думая лишь о том, что Сашка в безопасности. Как прав оказался Майкл, что наличие сына осталось в тайне. Лишь бы до России не добрались, а остальное он переживёт….. Если переживет, конечно, поправил он себя. Зазвонил телефон, и Сергей, извинившись, ответил:

— Да, слушаю. Здесь. Как это произошло? Да прекрати ты истерику, я тебя понять не могу! Всё, извини, не плачь, пожалуйста, погорячился, давай всё с начала…., - он молча слушал, больше не перебивая, с каждым словом мрачнея всё больше. Оба брата смотрели на него, затаив дыхание, каждый в душе уже не сомневался, что произошло нечто страшное. — Понял, передам, — ответил он своей секретарше и медленно положил трубку, не решаясь посмотреть в глаза братьям.

— Джон, — Джон вскочил с места и, не мигая, уставился на Сергея, затем с трудом проговорил, так как язык не хотел повиноваться, — кто?

— Твои, жена и дочь, — он не успел договорить, как Джон сделал шаг вперёд, потом назад, пошатнулся и со стонами схватился за голову.

— Они живы, живы! Состояние, правда, критическое, они в реанимации. Но главное живые, понимаешь!

— Тебе сказали, как это случилось?

— Довольно странно, взрыв бытового газа.

— Но… ведь у нас только вчера его проверя…., - он запнулся на полуслове.

— Кто проверял? — потребовал Сергей объяснения, — какая служба, ты хоть проверил, прежде чем пустить к себе в дом неизвестного человека?

— Откуда я знаю, газовая, наверно. Нам позвонили, сказали, что где-то на линии утечка, и они проверяют все дома.

— Боже мой, Джон, нас, как котят, умерщвляют одного за другим, а ты…. Ну надо же быть таким беспечным. — Тими бегал по комнате, кричал и размахивал руками.

— Не нравится мне всё это, ох, не нравится….

Пока Джон ехал до госпиталя, жена и дочь скончались от болевого шока: ожоговые раны превышали 80 % кожи. Девочка умерла первой, жена до последней секунды, как ни странно, была в сознании, повторяя одно и то же: «Почему он так быстро ушёл, почему?»

Двадцатилетнего сына Джон оставил с телохранителями, которых вызвал Сергей, и строго настрого приказал не спускать с него глаз.

— Они что, и в сортир со мной ходить станут?

— Если понадобится, то да…. И задницу твою, теперь слишком для меня драгоценную, охранять будут!

Чарли хоть и понимал всю сложность ситуации, но его молодой здоровый организм категорически был против такой опеки. Он никак не мог смириться с тем, что за ним везде таскались здоровенные парни с бульдожьими мордами. Весь колледж над ним потешался, отпуская ехидные реплики, мол, он стал трусоват в последнее время, и няньки за ним слюнявчики таскают. Каждому ведь не объяснишь, что это жизненно необходимая предосторожность. Чарли, натерпевшись насмешек, в который раз после похорон доказывал отцу, что в состоянии сам о себе позаботиться. Пока в конец не вывел того из себя.

— Я не прыщавый подросток, чтоб за мной няньки таскались! — завопил он, еле сдерживая себя, чтоб не бросится с кулаками на охранников, которые, как приклеенные, двигались за ним в каждый след.

— Заткнись! — рявкнул Джон. Никогда не повышавший на детей голоса, он ударил кулаком по столу так, что лежащие стопкой бумаги разлетелись во все стороны.

— Отец прав, Чарли, это вынужденная мера, потерпи. Пойми ты, нам сейчас не тебя уговаривать надо, а думать, как смерти избежать. А ты, как баран, уперся рогами. Пока копы разберутся, что к чему, нас как раз всех по одиночке и укокошат. Так что самое разумное, нам вместе держаться. Мы с твоим отцом решили, что наиболее безопасное место — это вилла дяди Майкла. Там такая сигнализация, что мышь не проскочит, везде камеры, и охраны побольше поставим.

— Так она же теперь чужая.

— Да, ты прав, мы перебираемся к Сержу. И попытаемся все вместе выжить.

— И вы верите этому русскому? Уму не постижимо! Только совсем недавно вы готовы были глотку ему перегрызть, а теперь такая уверенность…. Чудеса! — Чарли не верил своим ушам.

— Представь себе, да, верим, — хором ответили братья.

— А я — нет! — стоял на своём Чарли, — я не такой наивный, как вы.

— Знаешь, парень, верить мне или нет, твоё право, — Сергей, появившийся минут пять назад, стоял, прислоняясь к косяку, и не встревал в родственный спор, — но делать ты будешь то, что от тебя потребуют. Скажут: ложись — ляжешь, беги — побежишь. Скажут: прыгай — спросишь как высоко и далеко, а затем прыгнешь. Уловил ход моих мыслей? А русский я или американец — это уже второстепенный вопрос. Ты всё понял? Последний раз спрашиваю….

Посмотрев на суровое лицо русского дядьки, который уж точно не собирается с ним церемониться, Чарли покивал головой в знак согласия.

— Вот и умница, — Сергей повернулся к братьям, которые, видя, как он осадил брыкавшегося до этого Чарли, усмехались про себя. — Я по пути к вам заехал в участок, разговаривал с комиссаром О'Брайном, он просил узнать, кого из персонала мы принимали за последний год.

— Я — двоих, — ответил Джон, — садовника, так как бывшего пришлось уволить по старости, и гувернантку для дочки.

При воспоминании о дочери на глаза Джона навернулись слёзы, он и не скрывал их, постоянно смахивая ладонью. — Ей всего шесть лет было, малышке моей. Ну кому она могла навредить, за что с ней так поступили?… — Чарли подошёл к отцу, и они обнялись, спина сына периодически вздрагивала, а лица видно не было, он спрятал его на отцовской груди.

— Я принял только менеджера по рекламе в отдел. Парень молодой, но перспективный. Больше никого. Весь штат сотрудников старый, проверенный, уже много лет вместе работаем. Да и дома никого не менял.

— У меня в охране двое новеньких. У них хорошие рекомендации от прошлых работодателей. Мой начальник охраны божится, что проверил всю их подноготную. Делаем вывод: подозреваемых у нас пятеро.

— Но, Серж, садовнику пятьдесят пять, он и мухи не обидит. В доме не показывается, только садом занимается да в оранжерее жене помогает, — Джон осёкся, некоторое время молчал, потом добавил, — помогал. Там у него и каморка, где инструменты хранятся. А гувернантку уже и подозревать бессмысленно, она, если что и знала, ничего не скажет. Ее, как и моих, нет… — он в очередной раз горестно вздохнул.

— Менеджера завтра же проверю, — добавил Тими.

— Значит, осталось трое. Но не исключено, что он или она работают у нас давно или вообще не работают.

— А может, их целая шайка? — решился вставить своё предположение Чарли, молчавший до этого.

— А ведь парень прав, не может один человек всё это организовать, — быстро отреагировал Сергей.

— Тогда получается, что против нашей семьи целый заговор? Ничего не понимаю!

— А что тут непонятного, видимо, кому-то очень приглянулась наша компания, вот и хотят заполучить нас со всеми потрохами.

— Подавятся. В толк не возьму, как всё это будет выглядеть.

— А вот как. Если это, конечно, то, о чем я думаю, — Сергей достал из кейса документы, и протянул братьям. — Последние сводки с биржы, получены час назад. Акции наши падают в цене, пусть не на много, всего на 0,5 цента, но это лишь начало. Понимаете? Если ситуация на рынке не изменится, к концу недели мы потеряем от одного до двух миллиардов. И это в лучшем случае. Пока нас пытаются устранить физически, кто-то скупает акции. Если они начнут обесцениваться, а всё к этому идёт, нам придётся выбросить на рынок ещё акции, чтобы остаться на плаву. Потом ещё…..

— И тогда нам крышка будет.

— Вот именно. Они на это и рассчитывают. Мы в панике, свои жизни спасаем, за рынком не следим, нам не до того, а они тем временем — бац-бац и в дамки. Но мы ни с одним процентом наших акций не расстанемся.

— Это как? Ты же только что описал красочно наш конец.

— Будем сами у себя их скупать. Повторяю, если в этом будет необходимость. И узнаем мы об этом не позднее чем через пару дней. Рынок быстро реагирует на такие вещи.

— Понял, Серж, собираем всю свою наличность, объединяемся и не даём конкурентам нас слопать.

— Точно, Тими.

— По рукам?

— По рукам.

— А на чьё имя будут скупаться акции? Наверное, на ваше, да, дядя Серж? — не упустил шанса уколоть Сергея Чарльз.

— Какая разница, на чье имя, лишь бы спасти компанию, иначе все мы окажемся на улице, — в два голоса затараторили братья.

— Какие же вы наивные! — не унимался Чарльз, — он и так всё у нас отнял, теперь и трусы последние снимет, без подштанников бегать будем.

— Нет, малыш, походи ещё в штанах, а то застудишь ненароком свое детородное хозяйство. Что без него делать-то станешь? А акции, малыш, на твоё имя скупать будем.

— И вы так просто расстанетесь со своими деньгами? Вам-то не грозит остаться без гроша в кармане, уж дядюшка позаботился об этом. Ну, дела….

— А ты поверь, сынок, и узнаешь, что не все люди твари, как тебе хотелось бы думать. И я в том числе, хотя и русский.

Чарли от таких слов смутился, ведь именно так он и думал.

— Я никогда не подозревал о решении Майкла, можете мне поверить. Это и для меня стало таким же шоком, как и для вас. До сих пор не возьму в толк, что им двигало….

— А я, кажется, только теперь понял, что заставило его так поступить с нами, да и с тобой, между прочим, тоже.

— Так просвети нас, тёмных, Тими, не томи.

— Я успел приглядеться к тебе в последнее время, а сейчас ты подтвердил мою догадку. Ты, Серж, готов ради всех нас, хотя мы тебе и не родственники, расстаться со своими деньгами. Ты не такой, как мы. Майкл это давно понял, а мы, к моему сожалению, только когда петух жареный в ж… клюнул.

— Тими, договаривай, тянешь как кота за яйца, — проскрипел Джон.

— Скажи мне, дорогой братец, захотел бы ты поделиться наследством с остальными?

— Джон глаза выпучил от такого нелепого вопроса.

— Вот так…. Нет. И я тоже. И все другие, царство им небесное, думали, так же как и мы. Даже если бы Майкл поделил между нами всё, мы и тогда бы все перегрызлись.

— Это почему?

— Одним бы показалось, что другие получили кусок пожирнее. И не миновать между нами вражды. А значит, и крушение дядюшкиной империи было бы не за горами. Майкл был слишком умён, чтоб всего этого не предвидеть. Он знал, что Серж намного благороднее нас всех, его не испортят дядюшкины миллиарды. И в трудное для нашей семьи время он поможет всё нажитое сохранить. Так оно теперь и выходит.

— Может ты и прав, Тими, — вздохнул Сергей. — Но поверь, мне от этого не легче. Майкл мне как отец был. Вот по-отцовски мне свинью и подложил.

— Верю.

 

Глава 25

Чарли всю ночь просидел за компьютером, принимая участие в торгах. Он остался вполне доволен проделанной работой. Парень так утомился, что спустился вниз и прошлёпал босыми ногами в кухню за очередной порцией кофе. Во всём доме стояла мёртвая тишина, даже собаки только приподняли головы, когда он уходил из комнаты, не последовав за ним. Охрану тоже не было слышно. Из комнат никто не появлялся. Часы показывали семь утра. Стоявшее на столе радио тихо сообщало последние новости. Налив себе кофе из кофеварки, свежий варить не хотелось, Чарльз открыл холодильник, плеснул сливок, добавил четыре ложки сахару и размешал. Тишина давила на психику, он покрутил ручку громкости, из динамиков отчётливо прорезался голос диктора.

— Вы слушаете последние новости. Большая беда постигла Швейцарию. На севере страны, в небольшом лыжном курорте произошёл сход лавины на трассе. Как утверждают очевидцы, чудом оставшиеся в живых, за несколько минут до трагедии светило солнце. Ничего не предвещало схода лавины. Хотя некоторые говорят, что слышали хлопок, похожий на большой лопнувший шар. В доли секунды под лавиной остались погребёнными более пятидесяти человек, среди них двадцать детей и подростков. Сейчас как раз каникулы. Спасатели уже в течение пяти часов пытаются извлечь людей из-под снежного завала.

Чарли слушал новости, рука с недопитым кофеем, так и застыла в воздухе, не дойдя до рта.

— Власти страны приносят соболезнование родственникам погибших. И обещают разобраться в самые минимальные сроки, что послужило причиной обвала.

— Дядя Тими, дядя Серж, папа! Беда! — зов Чарли переполошил весь дом, все повыскакивали из своих комнат, в чём были. Джон летел так, что по дороге растерял тапочки, в крике сына было столько ужаса, что пока он его не увидел живым и невредимым, Бог весть, что передумал. Впереди всех с громким лаем неслись два лабрадора. Позже всех появились заспанные охранники.

— Что, что случилось? — запыхавшись от бега спросонья, спросил Тими. — Ты чего орёшь, как будто с тебя шкуру живьём сдирают?

— Ух…. — Джон держался за сердце, облокотившись одной рукой о стол.

— Сход лавины в Швейцарии!!

— Ну и что? Из-за этого так орать надо было? У меня чуть сердце не остановилось! — отец двинулся к сыну с твёрдым намерением дать затрещину. Тими стоял молча, он понял, что имел в виду племянник, но не мог двинуться с места, ноги стали ватными и приросли к полу. Сергей жестом остановил разгулявшегося папашу, который в сердцах махал руками.

— Погоди, ты…. Какой отель, Тими?

— Не помню…. У меня там, где-то записано…. Наверно…..

У Тими погибли жена и двое сыновей, десяти и четырнадцати лет. Семилетняя дочь чудом осталась жива. Накануне вечером она подвернула лодыжку, и мать наотрез отказалась взять её на лыжню. Ребёнок остался с няней.

— Хоть убейте, — проговорил Чарли, — не верю я в такие случайности.

— И правильно делаешь. Значит, будешь предельно осторожным. Ты всё, что у меня осталось, сынок.

— Коварен сукин сын, не подкопаешься. Всё продумывает, или продумывают, до мелочей. И всё под несчастные случаи попадает, копы тоже хороши, только руками разводят. Эх, знать бы, что за нелюдь детей убивает, голыми руками задушил бы. — Сергей был в ярости, — всё это, кого хочешь, выведет из себя, и меня, признаться, окончательно достало. Джон, Тими в таком состоянии, что толку от него мало. Ты и Чарли поедете с ним. Забираете девочку, и, слышите, даже няня не должна знать ваших планов. Охрана привезёт гробы с телами. Как ни горестно, но я сам организую похороны, один. Вы всем говорите, что вылетаете следующим рейсом, сразу же за гробами. Для всех: вы летите домой в Нью-Йорк, до которого так и не доберётесь. Я же сделаю вид, что потрясён вашим долгим отсутствием, начну розыск. Кто бы они ни были, они знают каждый наш шаг. А значит, тот, кто их информирует, доложит, что вы исчезли. Ваш самолёт потерпит крушение.

— Ну, здравствуйте! Опять трупы. О нашей семейке фильмы ужасов можно будет снимать. Одни мертвецы.

— Вот тут ты ошибаешься, ваших тел, к сожалению, не найдут. Горы, знаете ли, снег кругом, вот обломки и занесёт, трудно отыскать будет, а если ещё и в расщелину угодите, совсем исчезнете бесследно.

— Нормально…. Умереть в расцвете лет я, вообще-то, не согласен. Что-то вы перегнули палку, дядя Серж. Страсти-то, какие!

— Вот и я считаю, что тебе жить да жить. Ваш самолёт благополучно пересечёт границу Швейцарии и приземлится в Германии, в аэропорту города Франкфурта-на-Майне. Там вас встретит мой друг по службе в Афганистане, Христиан Руппель, он брат Российского консула, хотя сам уже давно живёт в Германии. Оттуда автобусом или же поездом доедете до Москвы. Визы для въезда в Германию и Россию будут ждать вас при выходе из самолёта. Пилота придётся прихватить с собой. Он, по легенде, тоже труп, а трупы не могут вернуться домой.

— Очуметь. Я как агент 007, весь законсперированый.

— В Москве вас встретят. Христиан сообщит мне, каким рейсом груз отправлен, а я дальше по цепочке.

— А как же ты, Серж? Ты останешься совсем один.

— Знаю. Но я воевал, а вы нет. У меня хоть какие-то навыки выживания сохранились, да и вообще, я же русский, а мы народ упрямый и, главное, живучий. Нас, как помнится, триста лет татаро-монголы завоевывали, четыре года фашисты убивали, а мы ничего, выжили.

— А сам нас к немцам отправляешь. Ну, ты даёшь, дядя Серж.

— Немцы и фашисты — не одно и то же, сынок. Историю знать надо.

— Там, в России, твоя женщина, это к ней мы едем? Я помню, дядя Майкл что-то рассказывал, о вашей большой любви.

— Жена. Моя жена, Джон, и мой сын Сашка.

— Какой сын? Серж, насколько мне известно, у тебя не было детей. Опять тайны, как же всё это надоело!

— Это долгая история, Джон. Когда всё закончится, если останусь жив, обязательно расскажу.

— Подожду, я терпеливый. Жаль, что Майкл не знал, он всегда переживал, что у тебя нет наследников.

— Он знал, Джон, и взял с меня слово, что до поры я никому об этом не расскажу. Оказывается, наш старик был провидцем. И, слава Богу, а то мой Сашка мог одним из первых погибнуть. Прости, что говорю так, но он у меня единственный, как сейчас у тебя Чарли.

— Так, значит, в Майами был твой сын, а не сын друга?

— Да.

— И они рано или поздно докопаются до этого, — Чарли оставался в своём репертуаре.

— Могут, — согласно кивнул Сергей, — вот там, вдали, когда вы будете в относительной безопасности, позаботьтесь о нём и о ней.

— Мог бы и не говорить, — обижено засопел Джон.

Весь придуманный Сергеем план прошёл, как по маслу, но одного они не учли, что копы могут вновь заинтересоваться им. Как только прошла информация о гибели самолёта, ему тут же предъявили обвинение и вновь посадили в следственный изолятор. Две недели его допрашивали по четыре часа подряд, но, как ни старались, не смогли обвинить в гибели родственников Майкла. Так как он после их смерти не получил ни гроша, нотариусы с ног сбились, разыскивая хоть каких-нибудь дальних родственников, которые смогут вступить в право наследования. Сергей стойко пережил тяготы тюремной жизни, но то, что несколько человек из рода Фристоунов живы, так и не сказал. Его отпустили поздно вечером. Поймав такси, он добрался до виллы Майкла, скинул грязную, пропахшую потом и тюремной грязью одежду, принял горячую ванну и, наконец-то нормально побрился. Кухарка приготовила ужин и после того, как он поел, отпросилась на два дня. Не успел он открыть на следующее утро глаза, как охранник на воротах доложил о прибытии гостей.

— И кого принесло в такую рань? — потягиваясь в постели, сонным голосом поинтересовался Сергей.

— Копы, сэр.

— Что, опять? Спроси, есть ли у них ордер?

— Есть, сэр.

— Тогда пропусти, один хрен прорвутся, — Сергей нехотя вылез из постели, накинул халат и прошёл в ванную комнату. На то, чтоб почистить зубы и привести себя в порядок времени не было, сейчас эти псы уже нагрянут. Только он спустился по лестнице, как в дверь позвонили.

— Прошу, господа, проходите, будьте как дома….. Что привело вас на этот раз? Опять кого нибудь убили?

— Вы всё шутите, а я ведь вас предупреждал, что опять встретимся. Адвокату звонить будете, или как?

— А я что, на допросе?

— Нет, вы же знаете, что допросами я не занимаюсь.

— Тогда обойдёмся без адвокатов. Ну, так что привело Вас ко мне?

— Вот ордер на обыск.

— Даже так, а что искать собираетесь, если не секрет. А то, может, я сам Вам отдам, чем весь дом переворачивать.

— Наркотики….

— Что? Это шутка, сержант? Отродясь такой гадостью не занимался, и что это Вам в голову взбрело искать у меня наркотики. Я что, похож на наркодилера?

— Так на лбу у Вас не написано, кто Вы. Может так оно и есть, сейчас проверим…. Или всё-таки сами отдадите? — Сергей понял, что такими вещами сержант шутить не станет, не в его стиле. Он лихорадочно пытался понять, что всё это значит.

— Что же, раз надо, значит ищите, но предупреждаю, я этого так не оставлю. Мне в последнее время надоело доказывать, что я не верблюд.

— Ваше право…. Но что-то мне подсказывает, что на этот раз, Вы не выкрутитесь. Полагаю, упекут Вас и надолго, — в дверь кто-то настойчиво звонил. Полицейские оттеснили Сергея в глубь коридора, один встал за дверью, а сержант пошёл открывать. Сергей закрыл глаза, про себя соображая куда прыгнуть, если начнётся стрельба.

— Вам кого? — вежливо поинтересовался сержант.

— Вас, надо полагать. Я агент ФБР Патрик Уилсон.

— И чем обязан? Вы же просто так не являетесь, это наше дело.

— Теперь уже нет. ФБР берёт дело господина Молчанова под свой контроль. Вот соответствующие бумаги. Что Вы на меня так смотрите, Вас что-то не устраивает?

— Всё устраивает. Пошли ребята, — сержант махнул рукой, и всё копы двинулись за ним к выходу.

— Да, сержант, будьте так любезны, откуда поступила информация, о наркотиках? — агент ФБР терпеливо ждал, пока сержант медленно повернётся, сделает пару глубоких вдохов, прокашляется и нехотя ответит.

— Анонимный звонок. Позвонили в 6-00 утра в участок, сказали, что по этому адресу хранятся наркотики. Звонил мужчина, телефон засечь не успели, проговорил быстро и отключился. Мы обязаны были отреагировать. Тем более, что господин Молчанов у нас в сводках мелькает часто.

— Благодарю за помощь, сержант. С Вами приятно иметь дело.

— Взаимно, — буркнул напоследок сержант, чуть сильнее чем надо хлопнув дверью. Сергей стоял там, куда его оттеснили, и не двигался с места. После подозрения в хранении наркотиков появление агента ФБР окончательно добило его.

— Ну, господин Молчанов, будем знакомы. Да Вы не стойте, я всего лишь гость, а хозяин Вы, так что приглашайте.

Сергей очнулся, тряхнул пару раз головой, с опозданием поздоровался и жестом пригласил гостя в холл.

— Если честно, я ничего не понимаю, объясните хоть Вы мне, что происходит. Какие, к чёрту, наркотики? Из меня то маньяка пытаются сделать, доказывая, что я всех родных Майкла угробил, то наркоторговца или наркомана, что завтра мне припишут? Я по чистой случайности ещё до сих пор жив, даже самому не верится…. А теперь вот вы….. Может я ещё и шпион, ко всему прочему, или чем там у вас в организации занимаются?

— Да всем помаленьку.

— Надеюсь, я не пришелец с другой планеты, а вы не Малдер? Хотя нет, кажется, вы назвались другим именем, да и Скали за вашей спиной я не вижу. Простите… Столько навалилось за последнее время, в голову разная чушь лезет. Присаживайтесь, сейчас кофе сварю.

— Да, спасибо, кофе не помешает, а если ещё с бутербродами….

— Хорошо, сейчас приготовлю. Только если можно, я, с Вашего разрешения, брюки надену, а то, как подняли с постели, в том и хожу.

— Да-да, конечно. Я не тороплюсь, поговорим, как только Вы будете готовы, — Сергей оделся, сварил кофе и приготовил целую гору бутербродов с сыром и ветчиной, переложив всё это кружочками помидоров и посыпав сверху зеленью, — Вы кофе предпочитаете чёрный или со сливками? — крикнул он из кухни.

— Чёрный и четыре кусочка сахару, — Сергей вкатил столик, на котором аппетитной горкой возвышались бутерброды, и дымился кофе, налитый в красивые фарфоровые чашки, — вот это да… Красота-то какая!

— Прошу. Я тоже ещё не завтракал.

Пока ели, о делах предпочли не говорить, но как только последний бутерброд был съеден, и кофейник опустел, оба мужчины как по команде сказали «Ну, приступим», рассмеялись, и это немного развеяло гнетущую атмосферу предстоящего разговора.

— Скажите, Серж, Вы не против, если я буду так к Вам обращаться….

— Нет, не против. А Вас, простите, как звать-величать?

— Патрик, просто Патрик. Так я вот о чём хочу сказать. То, что наркотики действительно могут находиться в Вашем доме, не исключено…. Вот только как они к Вам попали, кто мог пронести их через охрану, это другой вопрос. Я вижу, что Вы удивлены. Да, мой друг, эти люди, чтоб Вас подставить, не пожалеют и двух-трёх килограммов героина.

— Вы сказали «эти люди», значит, Вы знаете кто это?

— В основном, да, но многое ещё предстоит выяснить, и я надеюсь на Вашу помощь. Вы согласитесь сотрудничать, ведь это и в Ваших интересах тоже?

— Помогу, чем смогу. Мне бы только выяснить, что за гнида детей убила….

— Прежде всего, давайте начнём поиски с коридора, и постепенно, шаг за шагом будем осматривать каждый угол. Кто готовит и убирает?

— Женщины, естественно….

— Это понятно, вы им доверяете?

— Вполне. Они уже десять лет работают в моём доме. Я переехал на виллу Майкла, и они со мной. Прежний персонал я уволил. Постойте, может мне позвонить Джени и Софии, они-то уж точно знают, кто из посторонних приходил в дом.

Патрик одобрительно кивнул, и Сергей помчался к телефону.

— Джени, здравствуйте, нет-нет, приезжать не надо, наш уговор остаётся в силе. Скажите, за время моего отсутствия посторонних в доме не было? Ах, вот как….. Нет, Вы всё правильно сделали. И куда он заходил, я имею в виду, он ходил по комнатам? Да нет, ничего не пропало, не волнуйтесь Вы так…. Понятно, был только в кухне. А Вы не отлучались из кухни? Всё в порядке, Вы правильно поступили….. Спасибо, Вы мне очень помогли…. Да, Джени, у меня к Вам просьба, в следующий раз Вы извещайте меня обо всех таких мелочах. Да, конечно, я понимаю, что был тюрьме, но это так, на будущее. До свидания.

— Ну, что она сказала?

— Был водопроводчик. Внезапно кончилась вода, Джени позвонила охраннику, тот его и вызвал. Кроме кухни он нигде не был, но просил кухарку проверить воду в ванной комнате. Наверх она не поднималась, на первом этаже проверила в туалетной комнате, отсутствовала минуты две-три. Водопроводчик всё проверил, сказал, что вода будет через двадцать минут. Так оно и произошло, вода пошла, кухарка успокоилась.

— Фамилия охранника как? — Сергей по селектору связался с воротами, начальник охраны назвал фамилию и адрес. Патрик по мобильному телефону связался со своим напарником, попросил пробить по компьютеру данные и съездить по адресу. — Приступим к осмотру кухни, — они проверили все шкафчики, заглянули в холодильник и электроплиту. Ничего! — Будем банки с крупами смотреть. Доставай по одной. Так, а это что за посудина? — Сергей открыл крышку кастрюли и понюхал.

— Мука, — засунул руку, пальцы упёрлись во что-то твёрдое, — нашёл, — закричал он от радости, вытаскивая плотно перетянутый пакет и рассыпая по столу муку, — вот, смотрите, это то, что мы искали? — Патрик надрезал ножом пакет и зацепил кончиком содержимое, попробовав на вкус.

— Да, героин, — покачал в руке, пробуя определить вес, — около килограмма. Не поскупились.

— Ничего себе. Да я за это дерьмо лет пять схлопотал бы!

— Гораздо больше. А если бы ещё нашлись свидетели, что вы его распространяли…. Вас тогда никакой адвокат не спас бы.

— Гады! Убить не смогли, так решили другим образом от меня избавиться!

— Тюрьма — не следственный изолятор, там вас достать гораздо проще, да и хлопот меньше. В одной из драк — нож в бок, или ночью сокамерник подушкой удушил бы.

— Подушкой не получится, я десантник, хотя и бывший. За просто так не дался бы. А вот почему вы мне помогаете?

— В ночь убийства Майкл позвонил в штаб-квартиру ФБР, рассказал, что видел, как на складе готовой продукции, подготовленной для отправки в Россию, нижний пенопласт в коробках с компьютерами, меняли на прессованные наркотики. Мы с ним договорились о встрече, но, к сожалению, до утра он не дожил. К себе он мог допустить только знакомого человека, у Вас алиби не было. Мы начали с Вас, следили за каждым шагом. Но когда начали довольно странным образом умирать родные Майкла, мы поняли, что это не Вы. Для страховки наш агент продолжал вести Вас, это он вызвал службу спасения, когда Вы улетели с моста. Теперь нам известно гораздо больше, но ещё не всё.

Зазвонил мобильный телефон, Патрик ответил и некоторое время кивал головой, изредка вставляя: «Хорошо, я так и думал. Всё».

— Ну, что и требовалось доказать. Труп вашего охранника пролежал дома несколько часов. Видимо, его убили сразу же, когда он вечером вернулся с дежурства. Вот Вам и сообщник. Охранник перекрыл воду в подвале, так как имел туда доступ, а затем, по просьбе кухарки, пропустил якобы вызванного водопроводчика. Теперь всё сходится. Да, куда Вы спрятали родственников Майкла?

— Каких родственников? Вы ничего не путаете?

— Да нет, до Германии мы их проследили, со спутника. Но, к сожалению, потом связь прекратилась, так что, про то, что они разбились в горах, можете мне сказку не рассказывать.

— Они в надёжном месте, могу Вас заверить. Но где, не скажу, пока не время.

— Понимаю, Вы слишком осторожны, чтобы открыться первому встречному. Но я постараюсь завоевать Ваше доверие.

— Поживём, увидим.

 

Глава 26

— Нет, когда наши за кордон линяют, чтобы от властей или мафии спрятаться, я понимаю, но когда богатенькие американцы бегут в Россию, для меня сплошная загадка. Такой факт надо в книгу рекордов Гиннеса занести.

— Толик, ты прекрасно знаешь, какие обстоятельства заставили этих людей так поступить, да у них же, в принципе, выбора небыло!

— Ну, что ты, сестрёнка, выбор всегда есть. Да и Америка — большая страна, наверняка, есть, где укрыться, — Толик стоял на своём, чем окончательно вывел меня из себя.

— Что-то не пойму я тебя, ты что, не хочешь помочь этим людям, которые в нас нуждаются? Если так, чёрт с тобой, мы с Сашкой сами поедем в Москву и встретим их. Моя квартира хоть и не твои хоромы, но места всем хватит, в тесноте, да не в обиде. Дверь забаррикадируем, а Джерик сигнализацией работать будет. Ничего, прорвёмся и без твоей помощи.

— Высказалась, излила душу? А теперь меня послушай, я не против того, что они приезжают, Сергей просил, я всегда выполню. Вот сказала, баррикады в квартире устанавливать. Кому надо, их вместе с Джериком сметут, и опомниться не успеете.

— Так тогда и прятаться незачем, если киллера наняли, то всё равно он своё дело сделает.

— Мариша, — мать укоризненно покачала головой, здесь не Чикаго, и не бандитский Петербург, наша Калуга — небольшой провинциальный городок, какая мафия, какие киллеры?

Мне так и хотелось сказать, что твой сынок, мамуля, и есть мафия, или как теперь принято обтекаемо называть, новый русский. Но промолчала, разве ей докажешь, да и с братом ссориться не хотелось.

— Ты дома останешься, пиши свои романы, только Саша поедет, он хоть язык знает, вместо переводчика сойдёт, а то как мы с ними общаться будем. И вообще, это мужское дело, сами разберёмся.

— Ну, конечно, а женское — кухня, тряпки и салоны.

— Правильно понимаешь, сестричка, — он чмокнул меня в лобик, поправил выпавшую прядь волос, стряхнул с плеч невидимые пылинки и принялся названивать кому-то по телефону. Из коротких реплик я всё же поняла, что поедет группа сопровождения с оружием. В доме требуется усилить охрану и поставить дополнительно во дворе камеры наблюдения. Или Серёга мне не всё рассказал, и приезд американских гостей нас может подставить по полной программе, поэтому мой брат боится за мою и Сашкину жизнь ещё больше прежнего, или я ничего не смыслю во всей этой истории. Толик всегда был гостеприимным, всех встречал с распростёртыми объятиями, а сейчас, в него как бес вселился. Видно невооружённым глазом, совсем не рад гостям. Что мне известно? Только то, что родственникам Майкла, так же как и мне, приходят письма с угрозами, хотя в начале они все ополчились на Сергея, потом смирились и даже подружились с ним. В программу защиты свидетелей они не вписываются, поэтому, чтобы на время исчезнуть, пока не разберутся, кто им угрожает, они едут к нам. Нет, какая-то нестыковочка получается. Ладно, подожду, когда приедут, может тогда что-то прояснится.

По разговору с Сергеем, я думала, что родственников у Майкла больше, а приехали всего пять человек, и, как потом выяснилось, один из них пилот самолёта. Маленькая девочка была очень чем-то расстроена, а мужчины замкнуты и молчаливы. Вечером после ужина мы все собрались в большой комнате, разместились кто где. Мама бегала туда-сюда, всем, предлагая ещё попить чайку и съесть по паре пирожков. Пока Толик не усадил и её. Нам всем нетерпелось узнать, что там у них стряслось. Говорил в основном старший из братьев, Джон, а Саша переводил. После рассказа меня сковал ужас, слава Богу, что ребёнок, утомившись после дороги, спал в спальне наверху и не слышал всего этого кошмара. Девочке сказали, что мама и братья погибли, несчастный случай. Ничего себе случай! Я согласна с Серёгой и Чарльзом, что всё подстроено. Мой Сергей там один на один остался со всеми проблемами, и не было гарантии, что останется жив, но, проявив человечность, помог исчезнуть им. У меня по спине ползли мурашки: даже после аварии и следственного изолятора он мне ничего не сказал! Я ещё задам ему за это. Меня пугать не хотел! Да лучше бы со всеми вместе убежал, чёрт с ней, с корпорацией этой, жизнь дороже. Я не хочу и не могу потерять его снова!

— Всё, я еду к Серёже, будем вместе отбиваться, иначе сума сойду! — я встала и, перешагнув через ноги брата, решила идти собирать вещи. Толик схватил меня за руку и насильно усадил на место.

— Я тебе поеду, а то у него забот мало, ещё ты на шею свалишься! Я всё знал, да не смотри, как волк на овечку, он просил тебе не говорить: ты же тот еще паникёр, мигом помчишься.

— И правильно думал, место жены где? Рядом с мужем, и в горе, и в радости. Так что убери свои грабли с моего пути, сказала — поеду, значит поеду.

Американцы переводили взгляд с нас на Сашу, не понимая, что происходит. Мой сын, наконец, вспомнил об этом и быстро заговорил.

— О, нет, нельзя, слишком опасно! Надо ждать! — Тими тоже поднялся, и оба брата перегородили выход, — мы обещали Сержу, что позаботимся о вас.

— Нормально, позаботятся они! За ними самими глаз да глаз нужен, вымирают, как мамонты в ледниковый период. Тоже мне, опекуны хреновы, сами о себе позаботиться не в состоянии!

Я повернулась к сыну и тоном, не терпящим возражения, приказала, как только тот раскрыл рот, — Не переводи это! Скажи, что я подумаю.

— И думать нечего! С ним сейчас агент ФБР, ему наркоту подкинули, — произнес Толик.

От этих слов мне вообще чуть дурно не стало.

— Так, ещё что? Говори уж, не стесняйся, мы все свои…..

— Больше ничего. ФБР его охраняет, а не обвиняет. И ты там только под ногами путаться будешь. Мариша, ради всего святого, не бузи, ладно, детка. У меня и так крыша едет, ещё с тобой воевать приходится!

— Я смотрела на брата, и только сейчас заметила, что выглядит он очень уставшим и осунувшимся. Все то время, пока я переживала за Сашку и немного за себя, он один тащил весь груз чужой тайны, а теперь и за кучу народа в ответе. Мне его даже жалко стало, а я и впрямь, как капризный ребёнок, веду себя, будто могу лишиться любимой игрушки.

— Прости. Конечно, никуда я не поеду. Ох, когда же всё это кончится?

 

Глава 27

Вот уже неделю как Кристи установила надгробный памятник своему жениху. Через месяц должна была состояться их с Чаком свадьба, да, видимо, не судьба. Ей не везло с парнями, она, как говорила её мама, притягивала к себе генетических уродов. Один осуждён за ограбление супермаркета, второй — наркоман, третий сбежал с лучшей подругой. Когда два года назад она познакомилась с Чаком Уэйном, вся жизнь ее изменилась. Чак окончил курсы пилотов, летал, правда, не на огромных лайнерах, а на маленьких шестиместных самолётах, и казался ей божеством. С ним было по-домашнему уютно и спокойно. За этот последний чартерный рейс ему обещали хорошее вознаграждение. И вот что получилось вместо денег, даже тело его не нашли. Девушка поменяла цветы в вазе, долила воды, присела на корточки и заплакала, поглаживая холодный могильный камень. Мобильник в сумочке вначале завибрировал, но она не обратила внимания, а когда зазвенел, подпрыгнула от неожиданности, вынула, посмотрела от кого звонок, да так и обмерла. Звонок из преисподней, иначе не скажешь. Она с опаской нажала на кнопку ответа и приложила телефон к уху, голос задрожал от волнения.

— Чак? Это ты?

— Да, я….

— Но……. Как же так, этого не может быть, мне сказали….. Ты же, ты…..

— Слушай меня внимательно, я не могу долго говорить. Для всех я умер, поняла? Так надо, дорогая. Со мной всё в порядке, надеюсь, надолго это не затянется. Пока, никому ничего не говори.

Девушка встала, вытерла слёзы, рассмеялась и громко захлопала в ладоши от радости. Она не обратила внимания на двух молодых мужчин, которые подошли совсем близко и внимательно прислушивались к разговору. Кристи собралась уходить, мужчины быстро отвернулись, у девушки промелькнула мысль, что она сегодня их где-то видела, но не придала этому значения. Мало ли похожих…. Занервничала Кристи тогда, когда, оглянувшись назад возле выхода с кладбища, снова увидела их возле себя. Парни подхватили её с двух сторон и грозно приказали заткнуться, если хочет жить. Затолкнули в неприметную серую машину, один сел за руль, второй рядом с ней. Как только устроился на сидении, отобрал сумочку, вытащил мобильник и посмотрел последний входящий номер.

— Так и есть, покойничек воскрес, — нажал на посылку вызова и после непродолжительных гудков пробасил в микрофон, — ну привет, как там, на том свете? Черти не мучают? Так вот, козёл, если тебе дорога жизнь твоей козочки, быстро колись, где находитесь. Иначе только шкуру её получишь, и то продырявленную.

— Вы кто, — проговорил Чак испугано, только сейчас вспомнив, как ему строго настрого приказывали никому не звонить и мобильник отключить. А он смалодушничал, решил невесту успокоить и вот что наделал.

— Не делайте ей ничего плохого, я всё скажу. Мы в России, но я ничего не понимаю по-русски, мы в какой-то Лабуде или Лабуге. Я клянусь, точно не знаю, мы в большом доме, много охраны. Всё, не могу говорить, идут.

— Интересный компот получается. Или Молчанов нас, как лохов, провёл, или родственнички и его кинули. Ладно, разберёмся.

— А с этой, что делать будем?

— Пусть проваливает пока, куда она денется. Мы из ЦРУ, руки у нас длинные, если вякнет кому, в цемент закатаем. Ну, — повернулся он к Кристи, — язык за зубами умеешь держать? — от страха у девушки не было сил говорить и она отчаянно затрясла головой в знак того, что будет молчать.

— Останови, пусть выходит, — машина тормознула на обочине, девушка стремглав выскочила на дорогу и помчалась, не оглядываясь, забыв сумочку на заднем сиденье.

— А если расколется, она же нас видела….

— И что скажет, что её взяли агенты ЦРУ? Ну и пусть ищут. Да она со страху не вспомнит ничего, пока очухается, нас здесь уже не будет, а если что, уберём. Ну что ж, Россия так Россия, пусть думают, что всё у них получилось.

— А у тебя и там связи есть? Кстати, давно хотел спросить, как ты догадался, что они не погибли?

— Связи везде найдутся, если сильно постараться. Есть у меня один дружок, обязан мне кое-чем. Вот с него и начнём. А насчёт подставы очень просто, сам когда-то такое же придумал.

Юрий Климов не отличался умом. Незаметный человек, небольшого росточка, с блёклыми, казавшимися выцветшими глазами, лысина подчеркивала оттопыренные уши, в одном из которых торчала малюсенькая серьга. Юрий никогда и ни при каких обстоятельствах не вступал в драки, вовремя платил за комнату, хотя мог позволить себе и более роскошные апартаменты, исправно платил налоги, и служил в юридической фирме курьером по доставке исполнительных листов. В фирме считался скромным, обходительным и исполнительным работником. За неприметной внешностью скрывалась хитрая, опасная личность, бывший сотрудник КГБ, о чем знала лишь горстка избранных. Здесь, в Америке, он поменял фамилию и имя и стал посредником при продаже оружия (от патрона до бомбы), используя старые связи в России и зная, где за доллары можно достать всё, что душе угодно. Только единожды за все десять лет его подвело чутьё, и он чуть не провалил сделку с огромной партией оружия. Тогда за это его свои и порешили бы, забыв все старые заслуги, да спас один человек.

Юрий, не торопясь, возвращался к себе в лачугу, как он, смеясь, называл жильё, в котором поселился (район был не очень спокойный, но его не трогали). Пересекая небольшой скверик, он услышал, как за деревом хрустнула ветка, и показался человек. Юрий мгновенно среагировал, как волшебник, извлёк финку, блеснувшую в лунном свете, и резко повернулся лицом к неизвестному.

— Привет, Юрий. Узнал?

— Ну, и что дальше? Надо-то чего? — вопросом на вопрос ответил Климов.

— Значит, не признал, раз такой неприветливый. Тебе поклон от Санта Клауса.

— Здорово. Вот теперь признал. А то сорока на хвосте принесла, будто уж год как ты грешную землю покинул.

— Было дело, хотя я и сейчас там числюсь.

— Раз пришёл, значит, есть во мне надобность, а я привык долги отдавать. Пошли, потолкуем на свежем воздухе, ко мне в каморку надобности нет соваться, а то засветишься, покойничек. Вон там, на дальней скамеечке и посидим.

— Я не против, пошли.

— Так чем могу помочь? Ствол понадобился?

— Можешь свести меня в Москве с авторитетами.

— Ну, ты загнул, я не Господь Бог, да и из России давненько выехал.

— Миша, ты мне-то мозги не парь, я ж тебя слишком хорошо изучил….

— Знал, что так скажешь. Подумать надо, вот так сналёту не решить, просьба очень деликатная получается, а мне гарантии нужны.

— Какие?

— Что ты с приличным делом пожаловал, а то ведь люди важные, могут и обидеться ненароком. Тогда нам обоим головы не сносить.

— Десять процентов «Майкл Компани Корпорейшн» их устроит?

— Серьёзная фирма. Что ж, зайди через пару деньков, может, что и выясню.

— Лады, в это же время подойду.

— Угу.

Михаил (Юрий Климов) выполнил просьбу, договорился о встрече в Москве, только процентная ставка оказалась гораздо выше.

— Ну и аппетиты у твоих русских.

— А ты как хотел, по мелочам и пальцем не пошевельнут. В аэропорту тебя встретят, проводят к нужным людям. Если процент не устраивает, скажи мне сейчас.

— 50 %, это по-моему грабёж, тебе не кажется?

— Смотри сам, это не они у тебя помощи просят, а ты у них.

Погода в Москве встретила проливным дождём, хорошо, что американец догадался зонт захватить. На выходе из пункта таможенного досмотра ждал парень высокого роста — под метр девяносто, с квадратной рожей, огромными кулаками и табличкой на груди «От дяди Миши».

— Меня ждёте? — проговорил молодой мужчина на английском языке. Парень тупо посмотрел, но ничего не понял. — Дядья Мища….- выговаривая с трудом русские слова, которым его научил Михаил, произнёс американец.

— Да, да, — обрадовался парень и взял у прибывшего небольшой чемодан. Ты где болтаешься, дура, я же не черта его не понимаю, — обернулся он к подошедшей девушке.

— В туалет бегала, что, нельзя, если приспичило? — Светлана, яркая брюнетка в короткой юбочке, работала в туристическом агентстве переводчицей. Когда Лёхе приказали встретить американца, он позвонил своей сестре, и та за определённую плату согласилась найти подходящую девушку. И вот теперь это чудо с ногами от ушей и, видимо, без мозгов, как думал Лёха, носит свою задницу по сортирам, вместо того, чтобы встречать гостя.

— Твои хозяева точно крутые? — поинтересовался американец. Света чётко переводила, смотря то на одного, то на другого.

— Круче не бывает. Ты фильм «Бригада» видал? — Лёхе захотелось покрасоваться перед гостем, а так как о своих боссах он говорить боялся, приплёл киношных героев. Тем более что это был его любимый фильм.

— Что такое бригада? По какому профилю?

— Ну ты, Америка, даёшь! Это самый классный фильм, там всё про моих боссов. Вот только сценарист хреновый попался, весь конец обгадил, всех угробил. Точно конкуренты постарались, самим не в масть было, в натуре, их замочить, так они хоть в фильме не лохонулись.

— Лёха, ты в своём уме, я что, эту твою абракадабру переводить должна? Да он же ни черта не поймёт. Да и фильма не видел. Для него бригада ассоциируется с рабочими на стройке, на заводе…. Понял меня?

— Во, дерьмо…. Ладно, переведи, что как только на хату приедем, я ему обязательно этот фильм принесу. А ты переведёшь, поняла?

— А платить по часовому тарифу будешь или как?

— Заплачу, как скажешь, только пусть всё посмотрит.

— Без проблем, отработаю сполна.

И повернувшись всем корпусом к американцу, перевела, что едут на специально снятую для него квартиру, а завтра Леха придёт и отвезёт куда надо. Машина резко затормозила на светофоре, и Светлана своим шикарным бюстом упёрлась в грудь американца.

— Сори… — проворковала она, чуть проехав по его груди, и медленно отодвигаясь.

Ближе к обеду Лёха заехал за американцем и отвёз его на дачу Георгия Константиновича Сизова по кличке «Гоша Сизый», хотя уже давно его так никто не называет. Коронованный вор в законе давно не пользовался своей квалификацией, сам в кражах не участвовал, являясь хранителем общака. Слегка располневший, но не заплывший жиром, в дорогом костюме, с гладко зачесанными назад седыми волосами, с острым, пронизывающим взглядом и умом экономиста, в этом году Георгий Константинович отпраздновал шестидесятилетний юбилей.

— Ну-с, молодой человек, с чем пожаловали? — спросил он американца, на английском.

— С предложением, сэр.

— Слушаю, — перебирая пальцами, унизанными перстнями, проговорил он.

— Мне необходимо найти людей, американцев, они прячутся у вас, в России. Местонахождение мне известно приблизительно: то ли Лабуда, то ли Лабуга. Есть такие названия у вас?

— Допустим…. А дальше что?

— А вот, если найдём, необходимо их заставить подписать кое-какие бумаги. Это и в ваших интересах тоже. Я помню о процентной ставке, и, как уже говорил Михаилу, она меня вполне устраивает.

— Что ж, подумаем, чем вам помочь. Есть город с похожим названием — Елабуга.

— У меня электронный адрес одной женщины, не помешает проверить и её. У вас есть такая возможность?

— У нас всё есть. Вас отвезут обратно, ждите звонка.

 

Глава 28

Я, мама и Лена мирно беседовали за чашкой кофе, если с утра не выпью пару кружек (предпочитаю со сливками), то я — не человек, проснуться не могу. Вернее, встать-то встану, а голова ещё спит. Маленькая Николь за месяц пребывания в России, освоила немало русских слов, правду говорят, что дети, как губка, впитывают в себя новые знания, а языки им даются гораздо легче, чем нам, взрослым. Я так ни одного предложения и не смогла выучить, а это маленькое чудо, потешно коверкая слова, пыталась объясняться с нами на нашем языке.

— Спасиибо, Николь пойела, — девочка аккуратно отставила от себя чашку, вытерла руки и рот салфеткой, забавно поблагодарила и, прижав к себе своего розового кролика, с которым не расставалась даже во сне, побежала во двор.

— Как ей сказать, чтобы не выходила за ворота? — сокрушалась моя мама.

— Мамочка, Николь умная девочка, и ей всё объяснили. Разве за месяц она хоть раз нарушила запрет? Нет. Это нашим детям надо каждый день твердить одно и то же, иначе через пять минут забудут, а у них всё иначе. Раз нельзя, значит нельзя. Да, Ленуля, сегодня придёт нотариус, и мы оформим передачу моего салона тебе. Давно надо было это сделать, но со всеми этими проблемами как-то не досуг.

— Подумай ещё раз, может, он тебе самой пригодится, мало ли чего в жизни бывает. А я, как и раньше, буду тебе помогать, — Лена стояла на своем каждый раз, когда я заводила речь о передаче салона.

— Нет, подруга, раз я решила, значит, так тому и быть. А то, что может произойти, всё равно произойдёт. Даже если мы с Серёгой лишимся его состояния, я не переменю своего решения. Он у меня головастый, найдет, как заработать на жизнь. Чем так трястись, уж лучше на зарплату жить, как-то спокойнее. Да и я свою копейку за романы получу, надеюсь, с потерей денег я не утрачу способность мыслить да фантазировать.

— Думаю, нет. С фантазией у тебя никогда проблем не возникало, она даже чересчур бурная, если вспомнить, как вы меня в Бугульму затащили.

— Всё ещё не можешь мне этого простить?

— Простила и давно. Даже благодарна тебе. Зато теперь мы точно знаем, что всё в прошлом, расстались друзьями, иногда поздравляем друг друга с праздником. Вот и всё. Понимаешь, та любовь, которую я лелеяла долгие годы, просто была мечтой, а не реальностью, моим вымыслом. Когда мы встретились, то осознали, что остались только тёплые дружеские чувства и ничего более. Хотя это не так уж и мало. У него своя жизнь, у меня своя, и никто из нас не собирается ради другого её менять. Такие жертвы безсмыслены. Моя любовь прошла, перегорела, как ни обзови это, всё одно нет её, улетучилась, испарилась. Зато на душе легко и свободно. Встреча с прошлым иногда бывает полезно необходимой. Так мне как-то однажды ты сказала, и я с тобой согласна.

— Вот и прекрасно, а на твой век ещё мужиков хватит, ты у нас вон какая красавица: молодая, высокая, стройная. Да если бы я была мужиком, то обязательно женилась только на тебе.

— Ага, вот только ростом подкачала. И что бы я с таким коротышкой делала…..

— Ну вот, я её хвалю, а она меня носом тычет. Нет, мам, не благодарные мы всё же народ, женщины.

Николь сидела в беседке на скамеечке, Джерик бегал рядом. Пёс начал отчаянно гавкать и прыгать из стороны в сторону, призывая девочку поиграть с ним. Она вышла из беседки, подобрала его мяч и бросила, Джерик быстро побежал и нашёл свою игрушку, которая отчаянно пищала, когда смыкались собачьи челюсти.

— Давай мне, я опять брошу, — со стороны казалось, что американская девочка и русский пёс, вполне понимают друг друга, хотя и говорят на разных языках. Я в том смысле, что Джерик, как и мы не понимает английского. Николь бросила мяч, он подпрыгнул и выкатился за ворота. Только что заехала машина юриста, и охранник забыл закрыть за ним ворота. Джерик бросился за мячом, Николь побежала за ним, подзывая к себе. Пёс ополоумел от радости, вырвавшись на свободу, поскуливая, он мотал головой с пищалкой в пасти, подпрыгивал на одном месте, а когда девочка подбежала, пустился от неё вниз по улице. Николь старалась не отстать от него и не упустить из вида.

— Чарльз, по-моему, это Николь, вон смотри, за Джериком несётся по улице…

— Точно, она. Вот негодная девчонка, ясно же говорили, за ворота ни ногой. Задам я ей сейчас, перцу! — Чарльз выскочил из комнаты, вихрем пронёсся вниз по лестнице. За пять секунд пересёк двор и пустился по дороге. Сашка не отставал ни на шаг. Они почти настигли беглецов, когда из стоявшей на обочине «Газели» выпрыгнули двое парней, лица которых скрывали чёрные, с прорезью шапочки, один выстрелил в собаку, которая ощетинилась, не подпуская к девочке, второй зажал Николь рот и потащил к машине. Она укусила похитителя за руку, отчаянно вырываясь, а когда парень отпустил её зажатый рот, закричала, что было сил. Сашка и Чарльз кинулись в драку, пытаясь освободить Николь, но из машины выскочили на подмогу ещё человек шесть. Ребят в момент скрутили, затолкали с салон, и Газель, с места набирая обороты, помчалась по улице, не обращая внимания на светофоры. Краем глаза, Сашка видел, что Джерик лежал на дороге в луже крови, подёргивая лапами в предсмертных судорогах.

Мы все переглянусь, когда услыхали топот ног, по лестнице затем бессвязную речь Чарльза, и Сашку, который орал во всё горло, что Николь на улице. Мы сорвались с места и побежали за ребятами, но их и след простыл. Мы кучей поспешили за ворота, не сообразив сразу, что они распахнуты настежь. Мальчишки мчались быстрее ветра, мы за ними. Драка длилась считанные секунды, всё произошло так быстро, что мы ничего не смогли предпринять, успев лишь отпрыгнуть в сторону, когда Газель, оставляя после себя клубы пыли, пронеслась мимо нас. Я стояла ничего, не соображая, Джон ругался, Томи упал на колени, обхватив голову руками, и плакал. Лена первой увидела распростёртое тело Джерика, громко закричала и кинулась к собаке. Очнувшись от её крика, я бросилась за ней, присела на корточки и стала звать Джерика, пёс не реагировал, только всё его тело содрогалась в конвульсиях. Я не замечала слёз, гладила его по голове, по боку, мои руки окрасились кровью, а я всё звала и звала его по имени, причитала и плакала всё громче. Джон подошёл к нам, поднял на руки ставшее весьма тяжёлым тело собаки и понёс к дому. Мы, опустив головы, побрели следом. Охранники бежали нам на встречу. Один из них хотел забрать Джерика, но Джон оттолкнул его и донёс сам до машины. Собаку осторожно положили на заднее сиденье, Лена села за руль, Джон — на пассажирское сиденье рядом.

— Мы сами, Мариша, отвезём его к ветеринару. А вы не стойте истуканами, делайте хоть что-нибудь, — Лена захлопнула дверцу, и машина выкатилась за ворота.

Я, как сомнамбула, кинулась к телефону, позвонила Толику, только начала объяснять, что случилось, как у меня началась настоящая истерика. Я захлёбывалась собственными слезами, глотала слова, и, кроме моего булькающего всхлипывания, Толик ничего не мог разобрать. Охранник Витя, чувствуя свою вину, окуратно отобрал у меня трубку и всё объяснил сам. Выслушивая ответ, парень то краснел, то бледнел, повторяя:

— Это я виноват, только я. Не понимаю, как случилось, что забыл ворота запереть. Синяя газель, номера замазаны грязью. Хорошо, никого не выпускать, усилить бдительность, — охранник тихонько положил трубку, усадил меня на стул и побежал искать валерианку. В другой комнате мама разговаривала по мобильнику.

— Аркадий Леонидович, это я, узнал?

— Ну, как же можно не узнать Вас, Полиночка. Как здоровье, чем занимаетесь? Я очень рад, что Вы позвонили.

— У нас беда, Аркаша, выручай…. Срочно нужны твои парни, ну эти, в камуфляже и масках. ОМОН, что ли, называются.

— Так сразу и ОМОН, а я один не подойду? — пошутил генерал, — старый конь борозды не портит.

— Слушай, конь, мне не до шуток, у меня внука похитили, а с ним ещё двоих детей, американских, назревает мировая война, а ты про пашню думаешь.

— Ты это серьёзно?

— А ты считаешь, что я, старая дура, из ума выжила и решила поиграть в похитителей детей? — мамуля разозлилась не на шутку, видимо, генерал никак не хотел верить в случившееся.

— Так, понятно. А как фамилия твоих американцев?

— Ой, а я и не знаю…. Погоди, сейчас у дочки спрошу. Мариша, детка, как фамилия наших гостей? — крикнула мама, высунув голову из-за двери.

— Фристоуны, — ответила я, вытирая слёзы. Успокоительные капли подействовали, я понемногу стала приходить в себя.

— Что-то мне подсказывает, что эту фамилию я недавно слышал. Точно, вспомнил…. Полина, а Сергей Молчанов не зятем тебе приходится.

— Зятем.

— Ну вот, кажется, теперь начинаю соображать.

— Давно бы так. А то «Старый конь борозды не портит»…. Да и глубоко не вспашет, если помнишь поговорку.

— Обижаешь….. Раньше не жаловалась…..

— Да и сейчас не жалуюсь. Всё, прости, пойду, посмотрю, что там Тими делает, совсем раскис парень, надо бы успокоить.

— Я позвоню, немного разберусь с делами и позвоню.

План-перехват газели с заляпанными номерами ничего не дал. Посты ГИБДД один за другим отзванивались, повторяя одно и тоже, что газелей прошло много, но ничего подозрительного в них не обнаружено. Похитители как в воду канули или же сменили машину, что более всего вероятно. Толик поднял на уши весь город, но ничего полезного для себя не извлёк. Никто ничего не знал, не видел, и не слышал. Действовали гастролёры, с местными городскими в контакты не вступали. Толик ломал голову, откуда они могли точно знать адрес и не засветиться, когда следили за домом. Их явно кто-то наводил. Охрана бы заметила, если бы возле дома постоянно крутилась одна и та же машина. Или их было несколько?

Джерик провел на операционном столе четыре часа, но, слава Богу, остался жив, хотя был в очень тяжёлом состоянии. Надежды на то, что собака выкарабкается, мало, но всё же есть. Джерик получил лошадиную дозу наркоза и, когда со всеми предосторожностями его вытащили из машины и перенесли в дом на матрац, долго не приходил в себя. Спустя два часа глаза его приоткрылись, он захотел подняться, но не смог, заскулил и вновь упал. Я гладила его мордочку, он чуть слышно повизгивал и лизал мне руки.

— Умничка моя, хорошая собачка, ты обязательно поправишься, это я тебе обещаю. Пить хочешь, солнышко ты моё, — я подставила под собачью морду миску с водой, Джерик вначале ткнулся носом, затем с жадностью стал лакать. Утолив жажду, он снова закрыл глаза. По его равномерному дыханию я поняла, что пёс уснул, и на цыпочках отошла. Лена позвала меня выйти на веранду покурить. Только мы расположились на стульчиках и затянулись, выпуская дым, как дверь с шумом распахнулась, и на пороге, еле передвигая лапы и покачиваясь из стороны в сторону, появился Джерик. С трудом перешагнув порог, он дополз до нас и развалился у наших ног.

— Да что же это такое, — возмутилась я, — даже под наркозом услыхал знакомое слово «покурить» и вот, нате вам, приполз. Чудо ты моё, тебе же нельзя вставать, швы могут разойтись, — я поправила слегка съехавшую повязку, Джерик приоткрыл один глаз и громко вздохнул.

— Надо же, ведь всё понимает, только не говорит, — Лена потрепала его по голове, уши от её прикосновения задвигались, как локаторы. — Давай почешу тебя за ушками, ну, нравится, нравится…. Хороший мужик этот Джон, мы всю дорогу разговаривали, только не понятно о чём. Он своё болтает, я своё, и оба, как два придурка, кивали головами в знак согласия. Кто о чём говорил, Бог его знает…

 

Глава 29

Николь, прижимая к себе кролика одной рукой, второй тёрла глаза, размазывая по грязным щекам скатывающиеся слёзы.

— Я домой хочу, к папе…. - чуть слышно шептала она.

— Я знаю, детка, знаю…. — Сашка притянул к себе ребёнка, достал носовой платок и стал оттирать с личика грязь. — Придётся потерпеть, крошка. Мы с Чарльзом тоже хотим домой, но видишь, не плачем. Сядь, Чарльз, который час маячишь, в глазах уже рябит.

— Вы большие, а взрослые не плачут… — шмыгала Николь носом, — я хочу позвонить папе, он волноваться будет, если нас так долго нет.

— Николь, милая, ты же понимаешь, здесь нет телефона-автомата, откуда же нам позвонить? — Чарльз наконец-то остановился, подошёл к девочке и присел перед ней на корточки, — мы с Сашей обязательно что-нибудь придумаем, вот увидишь, всё будет хорошо, скоро нас отпустят домой.

Оба парня понимали, что, скорее всего, в живых их не оставят, но как могли утешали ребёнка, чтобы не напугать её ещё больше. Никто ведь не знает, где их держат.

— Когда злые дядьки отобрали у вас мобильники, я им не сказала, что у меня тоже есть телефон. А то они бы и его забрали, а мне его папа подарил….

— Что ты говоришь, Николь, родненькая, где мобила? — ребята, как ужаленные, подскочили на месте и кинулись к ней. Николь положила на колени зайца, открыла на его брюшке молнию и осторожно извлекла маленькую раскладушку.

— Вот, — протянула она Сашке телефон, — только он отключен, я его не включала, ведь папа сказал, что им нельзя пока пользоваться. А сейчас можно, правда, он ведь не будет за это ругать меня?

— Можно, детка, даже нужно! Ты молодчина, какая же ты молодчина! — повторял Сашка, включая телефон, — какой код?

— 5693, - быстро проговорила Николь.

— Чарльз, постой на стрёме, вдруг решат навестить нас. Мама, алло, это я….

— Сашка, сыночек мой, вы где, с вами всё в порядке?!

— Мы в районе Полотняного завода, фабрика «Натали», там недалеко ангары…., - телефон зашипел и разрядился…. — Мама, мама, ты меня слышишь? Вот дьявол, батарейка села, как жалко! — Сашка повернулся к Николь и протянул ей телефон, — спрячь на прежнее место, они не должны догадаться, что мы звонили домой.

Девочка аккуратно затолкала в брюхо зайца раскладушку и застегнула молнию.

— Ты когда его в последний раз заряжала?

— Давно. Как папа сказал, что пользоваться нельзя, так я его и не доставала.

— Понятно. А тебе не приходило в голову, что иногда можно и нарушить запрет родителя?

— Нет, а зачем? — искренне удивилась девочка.

— Ну, да, действительно, зачем. Тогда почему побежала за Джериком?

— Так он ведь маленький, потеряться мог. Он говорить не умеет, как же дорогу обратно найдёт. Я не могла его бросить….

— Да-а… Убедительные доводы, даже возразить нечего, — Сашка покачал головой и впервые за последние два дня рассмеялся. Чарльз, слушая их диалог, только тряс головой от беззвучного смеха.

Группа захвата перебежками, скрываясь за кустами и деревьями, продвигалась к ангару, где предположительно держали заложников. Обогнув с правой стороны кондитерскую фабрику «Натали», они всё ближе приближались к намеченной цели.

Всегда считал, что «Натали» — это прокладки с крылышками, — тихо проговорил лейтенант Клюев в микрофон.

— Какие, к чёрту, прокладки…. - донеслось в наушниках.

— Женские….

— Прекратить посторонние разговоры! Тишина в эфире…. - цыкнул генерал. Он сам лично командовал группой, но из УАЗика, припаркованного недалеко от заправки в километре от места захвата.

— Мы на месте.

— Всё тихо, товарищ генерал.

— Вторая группа на месте.

— Третья на месте.

— С Богом, ребятки. Начинаем! — отдал команду генерал Краснов. Помогая друг другу, быстро преодолели забор. Один из ребят подбежал к воротам и отодвинул задвижку. Хорошо, что не было замка, а то пришлось бы чуть больше повозиться, упуская момент внезапности. Все группы быстро и бесшумно разбежались по двору. Старший первой группы показал на железную дверь помещения и, выпрямляя по очереди четыре пальца, рванул её на себя, дверь не поддалась. Со стороны небольшого строения послышались глухие хлопки: стреляли с глушителями. Молниеносно отреагировав, группа захвата обезвредила стрелявших. Троих положили на месте, двоих ранили, один сам бросил пистолет и поднял руки. Двоих из группы освобождения зацепило: одного в плечо, другого в ногу.

— Где заложники?! — ребята, не снимая масок, обступили задержанных.

— Вот ключи, они там, в сарае на заднем дворе.

— Ублюдки! Вас самих в сарае надо держать, как бешеных псов, на цепи!

В сарае на брошенной подстилке сидели Сашка и Чарльз, Николь, напуганная выстрелами, спряталась за спинами мальчишек.

— Все целы? — задал вопрос парень могучего телосложения.

— Все! — мальчишки поднялись, Николь прижалась к Сашке, он поднял девочку на руки и вынес из сарая на свежий воздух, сам вдыхая его всей грудью.

— Мы их нашли, товарищ генерал, они живы, — доложил капитан Кузнецов.

— Нас отпустят домой? — неуверенно прошептала Николь, наклоняясь к самому Сашкиному уху, — они такие страшные, эти дяденьки, я таких только по телевизору видела.

— Отпустят, детка. Скоро будем дома.

Николь прикрыла глаза, уставший организм девочки взял своё, и она уснула. Прижимая её к себе, Сашка поблагодарил спасателей, пожав каждому руку. Чарльз повторял за ним всё, обходя по очереди каждого, и благодарил по-английски. Военные с пониманием кивали головами, и каждый хлопал его по плечу.

Мы не могли дождаться, когда привезут наших детей. Машина генерала подъехала к воротам, которые в один миг распахнулись, пропуская её во двор. Мы обступили УАЗик и, едва дождавшись, пока ребята выйдут из машины (Сашка так и держал на руках спящую Николь), бросились их обнимать. Я, прижимаясь к сыну, плакала, но теперь от радости, что он живой и невредимый. Николь открыла сонные глазки и стала озираться по сторонам, разбуженная нашими восторженными воплями. Увидев улыбающегося отца, потянулась к нему и, когда его руки крепко прижали её к себе, обняла за шею и потёрлась носом о его щеку. Джон обнимал Чарльза, не в силах расстаться с ним даже на секунду, пока тот не стал вырываться из медвежьих объятий отца.

— Чего ты, живой я, живой…. - и, не удержавшись, сам кинулся его обнимать.

Моя мама под руку с генералом отошли вглубь двора и, как два голубка, о чём-то ворковали. Слов было не разобрать, но со стороны казалось, что у них взаимная симпатия или нечто большее. Ну, маман, никогда не ожидала от неё такого в её-то годы…. Что ж, видимо и правда, любви все возрасты покорны.

Через три дня приехали Сергей и агент ФБР Патрик Уилсон.

Вечером мы опять все собрались, готовые слушать рассказ, как Сереге при помощи ФБР, а также при непосредственном участии сотрудников ФСБ удалось обезвредить опасного преступника и всю его шайку. Я любовалась мужем и находилась в предвкушении, когда смогу прижаться к нему и без посторонних глаз крепко обнять и поцеловать. А уж какая восхитительная ночь в его объятиях ожидала меня, и говорить нечего. Всё и без слов было ясно, стоило лишь посмотреть, какие пылкие взгляды он метал в мою сторону.

 

Глава 30

Нью-Йорк, вилла Майкла.

Сергей стукнул себя по лбу и в сердцах произнёс:

— Вот болван, надо же, просто из головы вылетело!

Патрик недоумённо уставился на него. Сергей вскочил с места и побежал вверх по лестнице, достигнув спальни Майкла, он открыл встроенный платяной шкаф и стал выбрасывать коробки с обувью.

— Ты решил избавиться от старых вещей? — заглядывая Сергею через плечо и увертываясь от очередной выброшенной коробки, спросил Патрик.

— Нет, я собираюсь добраться до сейфа.

— И что в нём хранится замечательного? Алмазы?

— Лучше. Там, возможно, разгадка.

— Интересно….

— Майкл перед смертью мне дал ключ и сказал, что если с ним что-нибудь случится, то информация, которую он оставил на диске, во многом поможет разобраться. А я забыл, понимаешь, забыл. То изолятор, то погибающие родственники, всё перемешалось, вот и забыл. А сейчас как осенило. Вот он, родимый. Интересно, а сигнализация есть? Что-то не припоминаю, чтоб он мне говорил про неё.

— Открывай, тогда и узнаем, если заорёт, — но сигнализация не сработала. Сергей вынул отпечатанные листки, передал их Патрику, извлёк диск, а под ним фотографию.

— Ну что, пошли, посмотрим.

— Пошли. И чего такого может здесь храниться?

Майкл сидел перед видеокамерой живой, казалось, сейчас откроется дверь, и он спросит: «А что это вы ребята, копаетесь в моих записях?». Но чуда не произошло, он так и остался изображением на экране.

— Серж, если ты смотришь эту запись, значит, меня уже нет в живых. Как ни прискорбно, но, видимо, я полный дурак, раз не рассказал тебе всё сразу. Полгода назад объявился мой внучатый племянник. Ты поражён? Я был также удивлён не меньше твоего. Его фотографию ты найдёшь рядом с диском. Он объявил мне, что желает получить половину моего состояния, так как его бабушка, а моя младшая сестра, имеет на это полное право. Если честно, я вначале обрадовался, узнав, что сестра жива. Столько лет я думал, что один на белом свете. Но тон, которым мне предлагали поделиться капиталом, сильно оскорбил. Я не оттолкнул его от себя, не прогнал прочь, а предложил небольшое содержание и работу в моей фирме. На складе готовой продукции. Объяснил, что такие дела сразу не делаются, и пусть начнёт с низов, а там видно будет. Но он настаивал, чтоб я ввёл его в совет директоров. Моё терпенье лопнуло, и я в резкой форме высказал ему, чтобы получше изучил законы. Мой отец, ещё до того, как мы узнали о смерти сестры, вычеркнул её из завещания. А это значит, что единственным наследником остаюсь только я. Племянник сник, сменил вызывающий тон на просительный и согласился на должность заведующего складом. Я и так расщедрился. Он ведь ничего не понимал в складском деле. Как только он ушёл, я позвонил детективу Тревесу, который может представить тебе полный отчёт, если понадобится. Так вот, он выяснил, что моя сестра, действительно, проживала с мужем в Австралии с 1958 года. Чета Хилпатриков основала небольшую строительную компанию, наверное, сестра продала свои драгоценности, которые захватила при побеге. У них родился сын Джейсон, а в 1978 году появился внук Стивен Хилпатрик. В то время они ещё кое-как держались на плаву, но спустя ещё двадцать лет сын их окончательно обанкротился. Не понимаю, почему Шерон так и не попросила меня о помощи. Разве я посмел бы бросить её на произвол судьбы? Когда Стивену исполнилось шестнадцать лет, он связался с дурной компанией; за ограбление бензозаправки его посадили три года. Из тюрьмы к родителям не вернулся. Однажды пару лет назад ему попалась на глаза газета, где он прочитал о моей фирме и, вспомнив бабушкины рассказы, что в молодости она была очень богатой, позвонил ей. Она подтвердила, что я ее родной брат, но строго-настрого приказала даже на милю не приближаться ко мне. Спустя столько лет она продолжала бояться наказания за свой побег. Стивен бросил трубку, не дослушав. Денег практически не было, но он смог купить билет до Нью-Джерси, а оттуда автостопом добрался до Нью-Йорка. Год назад дом моей сестры сгорел, погибли и все родные. Лето было очень жаркое, и от загоревшегося соседского дома пламя перекинулось на них. Была глубокая ночь, никто из дома так и не смог выбраться, видимо, отравились дымом.

Ощущение, что что-то не так, меня не покидало. Сам удивляюсь, вроде, и паспорт он мне показал, всё совпадало, но не верю и всё. Ты же знаешь, я всегда полагался на свой внутренний голос. А тут он не шептал мне, а вопил во всё горло: «Проверь, проверь…». Я связался со своим врачом и узнал, что если мы родственники, то ДНК у нас с ним должны совпадать. Завтра пойду к нему на склад, договорюсь о сдаче анализов.

Что-то неладное творится в последнее время, сердцем чувствую, произойдёт нечто ужасное. Вернее, уже произошло: ведь ты смотришь этот диск.

Серж, я всё завещаю тебе, ты стал мне сыном. Очень прошу тебя, не обижай моих дальних родственников, и в случае нужды протяни им руку помощи. Я знаю, ты на это способен. Поцелуй от меня Сашку и свою жену. Жаль, я так и не увидел свою невестку. Береги их, сынок, они — самое главное богатство в твоей жизни. Прощай! — запись прервалась, а Сергей долго не мог двинуться с места, рука не поднималась, вытащить диск и оборвать последнюю ниточку, связывающую его с Майклом. Патрик не выдержал, отключил видеоплеер, вытащил диск и аккуратно положил в футляр.

— У меня, видимо, тоже шестое чувство обострилось. Я смотрю на снимок, и всё больше наступает уверенность, что я знаю кто это.

— Ты знаком с родственником Майкла? Но как и где ты мог с ним встречаться?

— Да нет, этого человека я знал под другим именем.

— То есть?

— Да то и есть. Очень уж он смахивает на моего бывшего напарника Каила Фостера, ну прямо брат-близнец. Но вот загвоздка, мой напарник погиб полтора года назад. И никакого брата у него не было, уж я-то знаю. Я своими глазами видел взрыв здания, рвануло так, что мы останков погибших найти не смогли. Кроме трупа обуглившегося до основания человека, видимо, бездомного, который поселился в подвале. Труп не разметало потому, что он находился далеко от точки взрыва, и это был не Каил.

Мы проводили операцию по нейтрализации торговцев оружием. Три года Каил потратил на то, чтобы найти посредника сделок. Тот был, как неуловимый призрак, никто и никогда его не видел. Дело так и называлось «Оружейный призрак». Он всё-таки выследил его, правда, держал всю информацию в секрете, никому, даже мне, не доверял, такой уж был человек. Боялся утечки информации. Дело-то было огромной стратегической важности. Через информатора он узнал, что намечается покушение на президента вашей страны. И террористам привезли на продажу сверхсекретное оружие из России — самонаводящуюся установку «Игла». Уж где этот посредник её раздобыл, а главное, как смог её переправить к нам, поныне остаётся тайной. Каил первым вошёл в здание, и едва наша группа захвата по его приказу подошла к зданию старого заброшенного завода, как раздался мощный взрыв. Группу разметало по всему периметру в радиусе до пятисот метров. Многие погибли, многие получили травмы и ожоги. Я пол года провалялся в ожоговом центре, врачи сомневались, что я вообще буду видеть. Перенёс несколько пластических операций, теперь от моей прошлой внешности остались одни воспоминания. Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Лет тридцать, не больше, — уверено ответил Сергей.

— Сорок девять, мой друг.

— Круто! Надо же, не дашь, выглядишь гораздо моложе меня. Есть и свои плюсы в том, что ты пострадал: за казенный счёт обновился.

— Спасибо, утешил. Но меня не оставляет мысль, что двух так похожих друг на друга людей (я не имею в виду родственников) быть не может.

— Ну, почему, есть же доказанная теория, что где-то на земле встречаются индивидуумы, как две капли воды похожие друг на друга, но совершенно не предполагающие об этом.

— Это не научно доказано, а всего лишь гипотеза, высказанная в фантастических книгах. Если только Фостер не принимал участия в эксперименте после овечки Доли, и его не клонировали. Но это уж совсем полнейшая чушь.

— Тогда как же узнать, кто есть кто?

— Майкл дал прекрасную наводку — склад. Не думаю, что там так уж тщательно стирают пальчики. Где-нибудь, на чём-нибудь, но должно хоть что-то остаться. В нашей лаборатории криминалистики такие ассы работают, что при малейшем шансе выдадут результат.

— Но ты говорил, что твой напарник погиб на твоих глазах да ещё в присутствии сорока человек. Он же не мог воскреснуть, вот это точно из области фантастики.

— Воскреснуть не мог, но кто мне теперь докажет, что он вообще умер.

— Погоди, я что-то не поспеваю за ходом твоих мыслей. То погиб, то не погиб.

— Хорошо, поясню. Предположим, что он инсценировал свою смерть.

— Зачем? Для этого нужны веские причины. А может, он выполняет какое-нибудь задание, и твоё начальство хранит это в тайне. Я в фильмах такое видел.

— Вот именно, в фильмах. Если человек знает как исчезнуть (какие бы причины для этого ни были), он подстраивает свою гибель. Теперь скажи, зачем нашему руководству понадобилось отправлять на тот свет ещё десять человек? Такое иногда проделывают, когда нужно иметь много свидетелей, желательно, штатских, но без угрозы для чьего-либо здоровья. Вот как ты, например, фиктивно уничтожил самолёт. И ведь многие купились. Если бы мы не вели их от самого Нью-Йорка, то тоже поверили бы в эту версию. Ты загубил в себе актёра! Правдоподобно разыграл трагедию.

— Спасибо за комплимент, это была вынужденная мера. А может быть, этот парень просто похож на твоего напарника?

— Может, и так…. Но и мою версию исключить нельзя. Надо всё тщательно проверить. Не верю я, что какой-то бывший заключённый обладает профессиональными навыками: подстроить несчастный случай, да чтоб совсем не наследить. Я читал полицейские отчёты: ни к чему не подкопаешься, всё уж чересчур правдоподобно, если бы не одно но…. Люди не вымирают целыми семьями, если им не помогают в этом. Поверь мне, в полиции не лохи работают, и провести их достаточно трудно. Умные, знающие специалисты-криминалисты хватаются за голову, ни одной зацепки. Только при вскрытии Майкла обнаружен яд, вызывающий паралич дыхательных путей, и как следствие — остановку сердца. На первый взгляд очень похоже на инфаркт. Яд успели распознать лишь потому, что тело Майкла быстро обнаружили. А тела его кузенов: одного — на третий день, второго — на пятый, поэтому не исключено, что смертоносный препарат просто разложился, вот и не был выявлен. При эксгумации трупов, уверен, повторная экспертиза что-нибудь да даст, если знать, что искать надо именно следы яда. Люди были в возрасте, никто не придал значения, что их смертельные болезни вызваны искусственно. Я читал отчёт о вскрытии, а потом разговаривал с патологоанатомом, конкретно на присутствие яда в организме тест не проводился. Ты мне расскажешь, в конце концов, куда запрятал родственников?

— Нет.

— Да пойми ты, голова садовая, тот, кто до мелочей продумал такой спектакль, рано или поздно догадается, что его надули. И смотри, как бы он не опередил нас.

— Ладно, в России они.

— Так, теперь вспомни, что может подсказать нашему фантому, где их искать.

— Откуда мне знать, я мысли на расстоянии не читаю.

— Не было ли попыток проникновения в дом с целью ограбления? Водопроводчика можно исключить, это в его планы не входило.

— Нет, в мою квартиру не проникали. И бумажник, и кредитки всегда при мне, попыток ограбления на улице тоже не было. Хотя….

— Что?

— В офисе взломали мой компьютер, я думал, копались в документах, но, как потом выяснилось, проверяли почту. После этого случая моей жене стали приходить письма с угрозами. Я посоветовал сменить адрес и спокойно работать дальше. Она вообще могла не открывать почту, но такой уж у неё характер: от природы любопытна. Сейчас она и родственники Майкла находятся у её брата. Он в состоянии обеспечить им безопасность.

— А если она все-таки не сменила адрес? Хотя, какая разница, есть специалисты, которые и по старому смогут вычислить её местожительство. Значит, мы поступим следующим образом….

 

Глава 31

Москва, Лефортово.

— Ба, какие люди!.. Сам Каил Фостер собственной персоной! Надо отдать должное, ты достаточно неплохо сохранился для покойника! Добро пожаловать из иного мира в реальный, — Патрик Уилсон сидел за столом и жестом пригласил вошедшего присесть напротив.

— Вы ошибаетесь, я Стивен Хилпатрик и с Фостером не знаком. Не понимаю, за что меня задержали, я поданный США и прошу встречи с американским послом.

— А агент ФБР тебя не устроит?

— ФБР? Но позвольте, что такого я натворил, если эта организация заинтересовалась моей скромной персоной.

— Кончай ломать комедию, Фостер. Ты совершил одну маленькую, но непростительную для тебя ошибку. Позволил сфотографировать себя детективу. Когда мне попалась на глаза твоя фотография, я, если честно, уверовал в переселение душ, чего, как ты знаешь, не бывает. А пальчики? Это уж совсем несерьёзно, с твоим-то опытом…. По всему складу следы оставил. Или надеялся, что никому и в голову не придёт сравнивать их с трагически погибшим агентом. А вот меня посетила такая нелепая идея. Мне хочется спросить тебя: «Зачем?»

— Зачем? — зло огрызнулся Фостер и сжал кулаки. — Это таких идиотов, как ты и тебе подобных, устраивает подставлять свою голову под пули, ничего, кроме смерти, не получая взамен. А я не хочу, чтоб меня подстрелили, как куропатку, и над моей могилой зачитали, какой я был славный герой и так далее. Я при жизни желаю иметь и почести, и славу, и богатство. Почему кто-то может иметь всё, а я — ничего? Какой-то придурок из Австралии захотел получить огромное состояние, за какие такие заслуги? Только потому, что его бабушка сто лет назад была богатой? А что меня ожидает?

— То же, что и остальных…. Заслуженная пенсия, а главное, возможность честно смотреть людям в глаза.

— Меня это не устраивает.

— Тогда, может, тебя устроит предъявленное обвинение российских правоохранительных органов в похищении людей и покушении на их жизнь? Или тебя больше устроит встреча с твоими дружками, которых ты кинул здесь, и которые вряд ли оставят тебя в живых? А возможно, придумают что-нибудь более интересное. Ты ведь, кажется, им золотые горы обещал? Только не сказал, что они из песка….

— Уилсон, ты не посмеешь этого сделать, я подданный США.

— Да нет, посмею. Ты разве не в курсе, что Стивен Хилпатрик подданный не США, а Австралии? Ещё один твой промах. Его документ каждый раз был у тебя перед глазами, ты не мог этого не заметить. Или настолько был уверен в своей безнаказанности, что тебя это не волновало? Вот если ты признаешься, что являешься Фостером, расскажешь, как и при каких обстоятельствах стал Хилпатриком, а я всё задокументирую, то, возможно, смогу что-нибудь для тебя сделать. Среди американских граждан, похищенных тобой, есть один, если мне не изменяет память, россиянин. Сейчас, когда везде ведётся беспощадная война с терроризмом, тебя вполне могут отнести к их категории.

— Это не правда, я не террорист!

— Неужели? А ты в курсе, что чеченцы, которые тебе помогали, состоят в террористической группе Аслана Нуралиева, и уже доказано, что они принимали участие в разработке плана покушения на президента России. Ты же не забыл ту операцию, которую сам же разработал, когда должны были взять «Оружейного призрака»? Убийство всей семьи Майкла, терроризм, сколько светит? А? Как минимум, электрический стул.

— В России нет такого, здесь мораторий на смертную казнь. Может, мне и впрямь лучше тут посидеть?..

— Думаешь? Тогда могу обрадовать, в тюрьме тебя ждет много «удовольствий». Если не привыкнешь, сам повесишься. Но есть и положительная сторона, скольких мужиков при этом осчастливишь…. Им там тяжеловато без баб, ну, что я тебе рассказываю, ты и сам не хуже меня знаешь. Да, чуть не забыл, тебе привет от Гоши Сизова. У вора в законе длинные руки.

Фостер задумался, его мозг лихорадочно работал, соображая, как выпутаться из того дерьма, в которое он нырнул сам по самые уши.

— Ладно, я всё расскажу. Но ты дашь мне слово, что меня депортируют как можно скорее.

— Это я тебе могу обещать.

Фостер сидел в засаде уже сутки, проклиная информатора, уверявшего, что груз с героином пройдёт именно по этому шоссе. Все сроки давно прошли, а Каил всё надеялся. Видно там, наверху, молитвы его были услышаны, и к заправке подъехал фургон службы по транспортировке животных. Он ясно различил номер, указанный информатором. Да, в клетку со львом не каждый сунется. Бедный царь зверей даже не предполагал, какой оригинальной прослойкой напичкан пол его клетки. Курьеры мало интересовали Фостера, но вот покупатели — это совсем другое дело. Каил так увлёкся слежкой, что вздрогнул от неожиданности, когда в стекло громко постучали. Быстро закинув в бардачок небольшой бинокль, он приоткрыл окно.

— Чего надо? — угрюмо поинтересовался он у парня, в нерешительности переминавшегося с ноги на ногу.

— Простите, вы куда едете?

— А разве ты видишь, что я еду, по-моему, я стою на месте. И терпеть не могу любопытных.

— Ещё раз извините, но не могли бы вы меня подбросить? Я приехал издалека. В аэропорту меня обокрали, вытащили все деньги, — вид у парня был настолько несчастный, что Фостер, как ни странно, пожалел его.

— Так может нам не по пути, тебе-то в какую сторону? — парень не успел договорить, как Фостер открыл дверь и приказным тоном рявкнул, — живо залезай, а то передумаю….

Фургон успел заправиться и выруливал на главную магистраль. Времени на выяснение маршрута парня не оставалось. Тот не стал дважды дожидаться приглашения и быстро залез на заднее сиденье, успев вовремя подобрать с дороги ноги, так как машина рванула с места, и дверца захлопнулась. Не упуская фургон из вида, Фостер всё же не приближался к нему слишком близко.

— Так куда ты едешь? — чуть повернув голову, вновь поинтересовался он у парня.

— В Нью-Йорк.

— Далековато собрался, а сам откуда будешь? По говору слышу, иностранец.

— Я австралиец. В Нью-Йорке у меня бабушкин брат, очень богатый, — парень достал из кармана помятый газетный листок. — Вот он, мой родственник, — Каил одним глазом взглянул на портрет, прочитал заголовок и присвистнул.

— Ну, ты даёшь…. Надо же такое выдумать.

— Честно, я правду сказал. Вот приеду и потребую половину, ту, что положена бабушке. Мы почти всю жизнь, сколько себя помню, экономили. А этот, — он потряс газетой, — как сыр из масла катался!

— В масле, — поправил Фостер.

Решительный вид молодого человека слегка обескураживал, и не поверить в искренность, с которой он вдохновенно убеждал собеседника, было невозможно. Хилпатрик выложил всё, с самого бабушкиного бегства из родительского дома вплоть до своего выхода из тюрьмы и того дня, когда ему попалась на глаза эта газета. Во времена его детства бабушка рассказывала, какой богатой была, но он всегда считал это красивой сказкой. Стивен попросил бабушку подтвердить, что статья именно про её родного брата. Она подтвердила, но умоляла не делать глупостей и не показываться Майклу на глаза.

— Твоя бабушка права, такие дела с наскока не делаются, надо осмотреться, больше узнать о твоём родственнике, а уж потом переть рогом. Кто тебя в таком виде пустит к нему? Охрана близко не даст подойти, если вообще стрельбу не откроет, как по сумасшедшему.

— Как же так, а что же тогда мне делать? Я об этом не думал, денег у меня нет, и долго я не продержусь, — поник духом Стивен и от отчаяния чуть не зарыдал. Ему уже не раз представлялось, каким он стал богатым: дом, лимузин в полном распоряжении и девочки на выбор, какую захочет.

— Дай подумать, чем смогу тебе помочь…. Все-таки я не последний человек в нашем городе, — слегка преувеличил Каил свою значимость. В голове созрел план, но надо было проверить, на самом ли деле у богача была сестра. А вот тогда… тогда он поможет завладеть богатством, за хорошее вознаграждение, разумеется.

— В пригороде у меня есть маленький домишко, от тётки достался, вот там и перекантуешься, денег подкину.

— Спасибо!

— Спасибо потом скажешь, когда богачом станешь, а до того времени будешь делать то, что я буду говорить. Понял?

— Не дурак, в таких делах секу, и в долгу не останусь.

— Значит, договорились.

Покупателей в тот раз он выследил, заснял на видео всю сделку от начала до конца. Эти клиенты ему пригодились в последствии, откупная составила ни много — ни мало двести пятьдесят тысяч. Это была самая крупная взятка в его жизни. Хруст банкнот настолько воодушевил его, что он понял: способен на многое. Его гениальный ум в ФБР не оценён по достоинству. А он был не только умен, но и удачлив: с его помощью разоблачили убийцу сенатора, обезвредили две крупнейшие банды работорговцев, занимавшиеся нелегальными перевозками и продажей живого товара. А когда Фостер выследил «Оружейного призрака», то думал, что ему несказанно везёт. В день операции он позвонил молодому человеку и попросил явиться в форме сотрудника ФБР за час до назначенного срока на территорию заброшенного завода. Стивену он объяснил, что если они раскроют заговор, то президенту США обязательно расскажут об этом его поступке. И Каил представит его Майклу как героя. Вот тогда тому ничего не останется, как признать внучатого племянника, а значит, отдать бабушкино наследство. Но как только Стивен вошёл в здание (Фостер был довольно далеко от него), раздался взрыв. Каила оглушило и отбросило взрывом к стене, возможно именно это и спасло. Куда скрылся посредник, он уже не видел. Когда вернулось сознание, всё было кончено. Он очень испугался, так как идея проведения операции была его, думал, что начнут внутреннее расследование, и ему не доказать, что Стив Хилпатрик погиб случайно — просто несчастный случай. К тому же из новостей он узнал, что погибло и ранено много его сослуживцев. Тогда же пришла гениальнейшая идея — выдать себя за Хилпатрика. Переделать его паспорт было проще простого. За хорошее вознаграждение один талантливый человек переклеил фотографию. И вот, на свет появился возрожденный Стивен, а бедного Каила Фостера, как он и предполагал, похоронили с почестями. Произошло непредвиденное: родственник не отказался признать его, но с быстрым получением наследства пришлось проститься. Нужны были деньги, и Каил вспомнил про наркоторговцев, предложил перебросить крупную партию в Россию. Репутация фирмы Майкла была настолько безупречной, что таможенники никогда не проверяли груз. Всё шло замечательно, но однажды поздно вечером на складе появился Майкл, он был взбешен. Каил клялся и божился, что он ни при чём, что его подставили. Старик, похоже, что-то заподозрил, поэтому приказал ему явиться завтра утром, чтобы поехать к врачу и сдать кровь для сопоставления ДНК. Фостер не на шутку испугался, этого допустить было нельзя. Уборщик, подкупленный заранее, слышал, как босс попросил принести кофе, и, пока охранник отвернулся, подсыпал в чашку яд. А потом в шесть утра обнаружил труп. В случае чего, у него было твердое алиби: он всю оставшуюся ночь играл с охранником в карты. Охранник же за такие вещи мог вылететь с работы быстрее, чем успел бы произнести слово «простите», поэтому про уборщика он и словом не обмолвился. Ни одна видеокамера не зафиксировала никого, кроме самого охранника. Через пару дней он покончил собой, видимо, совесть замучила.

Фостер закончил рассказ, глубоко затянулся сигаретой, нервно затушил и поднялся с места.

— Сидеть! — приказал Уилсон. Фостер, нехотя подчинился и снова опустился на привинченный табурет. — Хорошо поёшь, складно. Получается, что ты такой хороший, а я тебя в злодеяниях собираюсь обвинить. Ты действовал всего лишь в рамках форс-мажора, просто всё обернулось против тебя. И я могу предъявить тебе только переправку наркотиков и ещё похищение, так что ли?

— Так.

— Шалишь, брат, не выйдет. Может, теперь расскажешь, как тебе удалось все эти несчастные случаи устроить?

— Какие случаи? Что-то я не пойму, о чём ты?

— Хотя бы о родственниках Стивена Хилпатрика. Ты их убил так же хладнокровно, как истреблял семью Майкла и как погубил самого Стивена, которого заманил в ловушку, заведомо посылая на верную гибель. Он стал тебе не нужен, как отработанный материал.

— А вот это доказать надо, — зло посмотрел он на Уилсона.

— Докажу, можешь не сомневаться. Мы всех помощников твоих взяли, которых ты убрать не успел.

— Давай, доказывай, а я полюбуюсь, как это у тебя получиться. Да, один вопрос можно?

— Только если последний.

— Как ты понял, что я в России?

— Опять по твоей ошибке. Ты взломал компьютер Молчанова, а значит, узнать, где проживает его жена, не составляло труда.

 

Глава 32

Мы слушали, затаив дыхание, я не заметила, как прижалась к Сергею, а он нежно поглаживал мою руку.

— А как удалось схватить этого ФБРовского оборотня? — Сашка вошёл в раж и даже не заметил, как назвал американца по-русски «оборотнем в погонах», теперь его не остановить, он всегда увлекался детективами. А в прочем, какая разница, оборотень он и есть оборотень, независимо от национальной принадлежности.

Теперь заговорил наш дорогой генерал, и все мы переключили на него своё внимание.

После того, как Фостер покинул дачу авторитета, там состоялся весьма любопытный разговор.

— Всё слышал?

— Да ведь не глухой. Что делать будем?

— Думать надо. Спасибо Михаилу, подложил нам свинью.

— А что ты ожидал от КГБешника, хоть и бывшего.

— Ну, с этим мы ещё разберёмся.

— Скинь американца чеченцам. На носу перевыборы президента, я собираюсь выставить свою кандидатуру, и шумиха с похищением меня совершенно не устраивает. Какой резон нам светиться да парней своих подставлять?

— Да….. Так и сделаем. Если выгорит, свою долю мы всегда получим, Аслан не захочет с нами разборок, ему и властей хватает.

— Хорошо, звони Нуралиеву. Не завидую американцу, ты его прямо в пасть дракону суёшь, один шанс из ста, что живой останется.

— Так нам он не нужен, и проблем меньше, и самим руки не марать. Они стоят друг друга, оба зациклены на похищении людей, я в такие игры играть не собираюсь.

— Ладно, спасибо за обед, поеду, дела не ждут. Если что, звони.

Через четыре часа в квартире Фостера раздался звонок, он посмотрел в глазок, на лестничной площадке стоял Лёха, парень, который привёз его сюда. Фостер открыл дверь. Жестами Лёха объяснил, что надо ехать, с вещами. Парень закрыл дверь, положил ключи себе в карман и прошёл к лифту, Фостер за ним, размышляя, что всё это значит. Возле входа в метро на станции «Новопресненская» их ждал мужчина кавказской внешности. Лёха быстро перекинулся с ним несколькими словами, отдал Фостеру чемоданчик и, не оглядываясь, исчез в толпе.

— Пошли, — проговорил чеченец, не дожидаясь, последуют за ним или нет, обогнул здание станции метро, перешел через дорогу и сел в припаркованную на обочине машину. Фостер сел рядом. БМВ резко тронулся и, лавируя среди машин, пристроился на вторую полосу. Из Москвы выбирались медленно, на каждом перекрёстке останавливались на светофоре, пережидали пробки и лишь на МКАД прибавили скорость. Через сорок минут автомобиль свернул на небольшую асфальтированную дорогу, проходящую через лесной массив. Ехали ещё минут двадцать, машина остановилась возле двухэтажного дама, покрытого зелёной черепицей. Водитель просигналил два раза, ворота открылись, пропуская их внутрь. На крыльце встретил молчаливый охранник с «калашом» за спиной, нехотя кивнул головой и открыл двери. Проводник посмотрел на Фостера, вновь произнёс только одно слово: «Пошли», и двинулся вперёд. В довольно просторной комнате за столом, уставленном тарелками, сидел бородатый мужчина в камуфляжной форме. Положив кусок мяса на блюдо, он вытер рот, и протянул руку для приветствия.

— Проходи дорогой, гостем будешь.

— Спасибо, с кем имею честь разговаривать, сэр….

— Тут тебе не Америка, сэров у нас нет, здесь Россия, и все мы господа-товарищи. Я Аслан, а ты кто такой?

— Стивен Хилпатрик. Просто Стивен, — поправился неуклюже он. Колючий взгляд чеченца обжигал, и Фостер чувствовал себя не слишком комфортно.

— Теперь я займусь твоей проблемой, условия сделки остаются прежними. У русских кишка тонка для таких дел. А нам, посланникам Аллаха, нужны деньги, чтоб бороться с неверными за правое дело. Но предупреждаю, если замыслил кинуть нас, голову отрежу или освежую, как барана, — он рассмеялся своей, как ему казалось, удачной шутке. — Договорились?

— Договорились, — Фостер был не робкого десятка, но и у него нервы не железные, привыкший держать всё под контролем, он чувствовал, что земля стала уходить из-под ног. Чертыхнувшись про себя, он через силу улыбнулся. По прежней работе знал, кто такие чеченцы, и что этот народ сильно подвержен эмоциям. С таким, как Аслан, надо всегда держать ухо востро. — Ну, Михаил, вот удружил, заплатил сполна по всем счетам и даже вперёд. Вот только и меня стоит опасаться, пусть дело сделают, а там посмотрим, кто кого.

Мужчины улыбались, искренне смотрели друг другу в глаза, обсуждая план дальнейших действий. Аслану удалось выяснить, что женщина Молчанова проживает в Калуге, а вот Елабуга оказалась не при чём. Но каждый думал про себя, что жить подельнику осталось совсем чуть-чуть, лишь до подписания всех документов, и что он умнее другого.

ФСБ. Кабинет генерала Краснова.

— Товарищ генерал, на линии штаб-квартира ФБР, — адъютант вошёл, предварительно постучав, и доложил.

— Хорошо, переключи на вторую линию. А мне завари чайку покрепче и с лимончиком.

— Есть, товарищ генерал! — молодой офицер, недавно окончивший военное училище и по рекомендации друга отца попавший в адъютанты к генералу ФСБ, вытянулся по стойке смирно, щёлкнул каблуками и строевым шагом вышел из кабинета.

— Слушаю! Генерал Краснов.

— Здорово служивый, это Мак-Рэй тебя беспокоит.

— Привет, Джеффри, а что так официально? Или директору ФБР приказали вновь начать холодную войну?

— Ты всё шутишь, а у меня тут голова кругом идёт: один придурок решил весь род Фристоунов вывести. Семья известная, события приобрели большой резонанс, до президента дошло. Он дело под свой личный контроль взял.

— Да, тебе не позавидуешь. Но мне эта фамилия ничего не говорит, мы-то здесь при чём? Или этот истребитель из наших будет.

— Из моих, бывший агент, считавшийся безвременно погибшим.

— А я чем могу тебе помочь? Это не моя епархия, твоя.

— Рано радуешься, теперь и твоя тоже. Фостер вылетел в Москву три дня назад под фамилией Хилпатрик, Стивен Хилпатрик. На вашей территории затевается похищение американских граждан с целью шантажа, а возможно, чего нельзя исключить, и убийства.

— Этого мне ещё не хватало! Своих проблем выше крыши.

— К вам вылетает мой агент Патрик Уилсон, с ним глава компании «Майкл Компани Корпорэйшн» господин Молчанов. Обеспечь им охрану, что-то на душе не спокойно.

— Ничего себе, русский?

— Бывший, уже лет двадцать назад получил наше гражданство. Так вот, эти самые господа, которым грозит опасность, находятся в доме брата его жены. Необходима твоя помощь в розыске и задержании Фостера, прости, Хилпатрика. Только по возможности быстро, не то беды не миновать, каждая минута на счету. Фотографию я выслал факсом.

— Разберёмся. Подкинул ты мне задачку, — положив трубку, генерал задумался. Осложнений с американцами необходимо избежать, президент за такие вещи по головке не погладит. А если их ещё и убьют на нашей территории, Интерпол раздует такой скандал, что мало не покажется. Стук в дверь прервал его невесёлые мысли, — А, чаёк, весьма кстати. Вот что, фотографию по факсу получил уже?

— Так точно, товарищ генерал.

— Вызови к восемнадцати часам подполковника Северского, капитана Кузнецова и майора Дыбова.

— Слушаюсь, товарищ генерал.

— Господи, что ж ты орёшь, как на параде. Я же не глухой.

— Простите, товарищ генерал.

— Ладно уж, иди, а то чай стынет.

Проведя две бессонные ночи, генерал собрал воедино всю полученную информацию и вздохнул с облегчением. После звонка Полины все разрозненные куски сложились. Перед ним вырисовалась чёткая картина, и генерал знал, с какой стороны приступить к началу операции.

— Георгий Константинович?

— Да, слушаю.

— Генерал Краснов.

— Здравствуйте, генерал, как же, как же, наслышан о Вас. Чем могу быть полезен Вашему ведомству?

— Один вопросик у меня имеется, подскажете?

— Ну, если Вы обращаетесь за помощью ко мне, маленькому человечку, грех не помочь.

— Да не прибедняйся, Георгий Константинович, я же тебя, как облупленного знаю. Сидишь на мешке с миллионами, а всё бедненьким прикидываешься.

— Льстите вы мне, Аркадий Николаевич, я человек маленький, не моё это, вы же не хуже меня знаете.

— Много чести для тебя, ишь выдумал, льщу…. Никогда я никому не льстил.

— Да Вы не серчайте, Аркадий Николаевич.

— Мне адресок нужен гостя твоего, Хилпатрика, не подскажешь?

— Что-то не припомню такого.

— Постарайся вспомнить, а то одни мои ребятки сейчас возле казино стоят, думают, не поиграть ли им? А другие уже на Варшавке, звонили, будто еда им в ресторане не понравилась, да и обслуживание не по высшей категории. Думаю, может ещё в несколько мест кого-нибудь отправить, ты как, не возражаешь?

— Всё, сдаюсь, за горло взяли, гражданин генерал.

— Да нет, я мирный пока….

— Так это не мой гость, Аслана, его и спрашивайте.

— А с каких пор твои шестёрки его гостей встречают? Или ты сам к нему в холуи решил податься, несерьёзный у нас с тобой разговор получается.

— Я не сявка, гражданин начальник, в холуях никогда ни у кого не был и не буду.

— Так и я удивился твоему ответу.

— Как на моего быка вышли?

— Работа у меня такая всё и про всех знать, — Краснов, естественно, не сказал, чего стоила его ребятам эта информация. Сутки они просматривали видеозаписи в аэропорту, ещё сутки понадобились, чтоб вычислить, кому из авторитетов принадлежит этот парень.

— Кое-что слышал о его лежбище, район Балашихи. Точнее может сказать Сабир Нашаев, это человек Аслана, он приглядывает за рынком в Балашихе.

Операцию по задержанию решили проводить в двух местах, но в одно и то же время. Генерал выехал в Калугу, а подполковник Северский в Балашиху.

— Убрать заложников! — кричал в трубку Аслан, отстреливаясь. Но его уже никто не слышал, группа захвата обезвредила похитителей и освободила заложников.

 

Эпилог

Саша и Чарльз уехали отдыхать на Майорку, мы не возражали, детям необходимо узнать друг друга поближе, подружиться. У Сергея на этот счёт большие планы. Лет десять он ещё собирается быть главой компании, а вот потом дело за молодыми.

У меня, как всегда, свои планы: я собираюсь выучить английский язык и подругу подбиваю на это, объясняя, что одной мне не потянуть. Сваха во мне не умерла, и, судя по тому, как Джон поглядывает на Лену, шансы свести их у меня имеются. Да и Лена не прочь поехать со мной в Нью-Йорк. В гости, разумеется, потому что о переезде насовсем у меня и мысли не возникает.

Джерик полностью поправился, выглядит счастливым и жизнерадостным.

Мама и генерал не собираются узаконивать свои отношения, жизнь в гражданском браке их вполне устраивает. Как выражается на этот счёт моя мама, людей смешить в их возрасте вовсе не обязательно.

Толик через пять месяцев станет папой. Вот и дождалась, стану тётей, хотя статус бабушки меня бы устроил гораздо больше.

Николь ко времени отъезда вполне сносно говорила по-русски, и Тими обещал нам, что продолжит обучение дочери для будущей работы по связям с Россией в семейной фирме.

Тёплые приятельские отношения мужа и агента ФБР Патрика Уилсона продлятся многие годы.