Ночное небо пятнали клубы черного дыма. Высоко над базой полыхало зарево пожара, подсвечивая небосклон ярко-рыжими отблесками. Воздух, совсем недавно чистый и свежий, сейчас был тяжелым от смрада гари и раскаленной плазмы. Казалось, зловонный дым наполнял грудь при каждом неосторожно-глубоком вдохе, заставляя людей сгибаться в приступах кашля и крепче прижимать к лицам плотные повязки.

Сельвин устало смахнул ладонью пот, застилавший глаза. Вслед за рукой по коже протянулась бурая полоса — грязь, копоть и кровь толстым слоем покрывали лицо мужчины.

Жесткая усмешка пробежала по его губам, когда воздух прорезал очередной крик, полный боли и отчаяния. Сегодня подобные звуки ласкали слух лучше красивейшей мелодии… если не задумываться о том, что не только оккупанты этой ночью останутся лежать на выжженной земле, захлебываясь кровью.

Но Сельвин давно привык к тому, что любую победу приходится оплачивать жизнями своих бойцов. Сегодня они разгромили врага — а значит, его люди погибли не напрасно.

Казалось бы, все было разыграно как по нотам, от первой до последней минуты боя. Бросив все силы на отражение лобовой атаки, имперцы совершенно позабыли о том, что стены их базы отнюдь не неприступны. А когда опомнились, было уже поздно: изрядно потрепанный взвод взяли в кольцо, методично поливая огнем со всех сторон. Под конец сражение превратилось в настоящую бойню.

И все же победа далась тяжело. Слишком тяжело… Сельвин никогда не был склонен недооценивать противника: подготовка имперских военных внушала уважение, и глупо было бы не считаться с этим. Но принц планировал атаку, исходя из полученных недавно разведданных — и по ним выходило, что сопротивление должно было быть намного слабее.

Эта мысль мгновенно отрезвила повстанца. Кровь по-прежнему бурлила в венах обжигающим потоком, однако вдоль позвоночника пробежал мерзкий холодок.

«Нас ждали. Усилили гарнизон в последний момент. Кто-то слил информацию врагу… либо мои сведения с самого начала были неверны».

Остатки эйфории схлынули без следа. Ее место заняла чудовищная усталость, навалившаяся на плечи не хуже каменной плиты.

Очередной предатель. Похоже, это бедствие медленно, но верно приобретает системный характер. Скольких еще придется казнить за эту войну? И кто на этот раз посчитал свою шкуру более ценной, чем жизни товарищей?

«Не место и не время, — одернул себя Сельвин. — Насчет изменников я поговорю с Бернардом — это его работа, в конце концов. А сейчас пора заканчивать свою».

— Хороший бой, — раздался у него за спиной хриплый бас. — Давно пора было взять этих тварей за горло, ваше высочество!

— То ли еще будет, Имар, — Сельвин хищно оскалился, оборачиваясь к говорившему и крепко пожимая ему руку. — Имперцев у нас много развелось, надолго хватит!

«Главное, чтобы хватило нас», — куда мрачнее добавил он про себя.

Имар Релат, командир штурмовой группы, раскатисто рассмеялся. В такт его хохоту загромыхал объемистый вещмешок, доверху набитый трофейным оружием.

— Да уж, в ближайшее время мы точно не заскучаем! Кстати, ты не обратишься к ребятам с речью? По-моему, сейчас самое время.

— Позже, — отрезал Сельвин, мигом посерьезнев. — Когда мы доберемся до лагеря. А сейчас подготовь своих людей к отступлению: мы уходим, как только подрывники установят взрывчатку.

Релат промолчал, однако улыбка исчезла с его лица, а густые брови сердито сошлись на переносице. Перспектива скорого отступления его явно не обрадовала, и принц прекрасно знал, почему: при всех своих многочисленных достоинствах, Имар был завзятым мародером — а сейчас у него вероломно отбирали возможность поживиться.

— Есть возражения? — холодно осведомился Сельвин. — Говори.

Повстанец беззвучно подвигал губами, не то пытаясь определиться с ответом, не то проглатывая крепкие ругательства. Судя по тому, как играли желваки на его лице, второй вариант был недалек от истины.

— Я подумал, что пара-тройка лишних стволов нам не помешает, — произнес он наконец. — Да и кредиты тоже пригодятся. Так что половина моего отряда сейчас…

— Растаскивает все, что плохо лежит? Как последние бандиты из заводских кварталов? — прорычал принц, нависая над подчиненным. В его темно-карих, почти черных глазах отразились отблески пламени. — Имперцы наверняка уже выслали подкрепления, а ты посылаешь людей мародерствовать?!

«Жадный глупец. Но командир, каких мало… сейчас я не могу позволить себе разбрасываться подобными кадрами».

Релат открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Сельвин предупреждающе вскинул руку: в гарнитуре комлинка раздалось шипение статики, а секундой позже — голос старшего сапера:

— Задание выполнено, господин. Взрывчатка заложена в командном центре, оружейной комнате и казармах. Какие будут приказания?

— Отличная работа, Юрген, — из голоса принца мгновенно исчез даже намек на гнев — теперь он звучал тепло, с одобрением. — Возвращайтесь со своей группой к точке сбора. Конец связи.

В какой-то момент могло показаться, что буря миновала. Но когда Сельвин снова обратился к Релату, от его недавнего благодушия не осталось и следа:

— Надеюсь, со слухом у тебя все в порядке, Имар. Если через три минуты твоих бойцов не окажется на месте…

— Они исполняли приказ, Сельвин. Ты не можешь…

— А им ничего и не будет. Вина за задержку ляжет на командира — со всеми вытекающими последствиями. Ясно?

Повстанец мрачно кивнул, зло скрипнув зубами:

— Так точно, ваше высочество.

— Тогда вы свободны, коммандер Релат.

«Надо будет сказать Бернарду, чтобы прислал кого-нибудь из своих соглядатаев к нему в отряд, — отметил Сельвин, провожая Имара хмурым взглядом. — Релат уже не в первый раз скалит зубы… как бы он однажды не попытался укусить хозяйскую руку».

Мужчина поморщился и осторожно дотронулся до предплечья: будто в ответ на его мысли начала ныть левая рука, задетая взрывом осколочной гранаты. До сих пор боль удавалось заглушить ударной дозой анестетиков, однако сейчас их действие понемногу сходило на нет.

«Главное — не делать перевязку при Сиене, когда вернусь домой. Она ведь впечатлительная: испугается еще, переживать будет…»

С некоторым усилием Сельвин заставил себя отогнать посторонние размышления: не время сейчас думать о женщине. Ее место — дома. На поле боя он не имеет права даже вспоминать о ней.

* * *

«Некомпетентные идиоты! Не справиться с кучкой террористов, заранее зная о нападении, о приблизительной численности атакующих, о вооружении, которое те будут использовать… хотела бы я пообщаться с шааком, который командовал гарнизоном! Даже жаль, что он погиб во время сражения».

Исанн сердито постукивала ногтем по столешнице, просматривая отчет ИСБ о расследовании, проведенном на месте террористического налета. Военную базу, расположенную неподалеку от столицы, вчера ночью буквально сравняли с землей — не помогли даже подкрепления, присланные с подачи разведчицы. Выходит, она только зря рисковала, от имени некого оперативника-сибовца отправляя коменданту разведданные.

«Неужели имперский контингент на Рутане и впрямь настолько некомпетентен? Или дело в полной деморализации войск? В плохом материальном обеспечении? Или же…»

Пальцы девушки на миг перестали отбивать по столу ритм, застыв над полированным деревом.

«…или же Мейер узнал о моем вмешательстве задолго до того, как были посланы подкрепления?»

Это было возможно. Более того — весьма вероятно: если комендант запросил подтверждения разведданных, мимо Мейера это точно не прошло. В таком случае полковнику не составило бы труда догадаться о личности нежданного «помощника»- ему стоило лишь вспомнить, что полевой агент ИСБ Ральф Деннет уже две недели как госпитализирован с тяжелым ранением, и никакой информации предоставить просто физически не мог… Исанн намеренно обставила все так, чтобы ее вмешательство было очевидным — и сейчас это могло обернуться против нее.

«Мейер может догадаться, что я планирую сделать на самом деле. Что я намереваюсь перехватить у него инициативу, нанося удары по бунтовщикам в обход ИСБ, и попутно собираю доказательства полной недееспособности этой структуры. Теперь эта тварь станет еще осторожнее… и еще этот оглушительный успех повстанцев, будь они неладны… черта с два теперь докажешь, что поражение не на моей совести».

Исанн до боли сжала зубы. От захлестнувших ее досады и волнения захотелось швырнуть в стену чем-нибудь тяжелым.

«Подставилась, как последняя неумеха-курсантка. Хорошо еще, если мне просто не повезло с местными вояками… а если Мейер и вправду узнал о моей небольшой авантюре?»

Несколько глубоких вдохов и разорванный на множество мелких лоскутов кружевной платочек помогли разведчице взять себя в руки.

«Ничего страшного. Это всего-навсего мелкая неудача. У меня будет еще предостаточно возможностей обыграть этого ушлого старика… в крайнем случае — заявлюсь в штаб ИСБ, как только соберу достаточно данных о бунтовщиках. Посмотрим, как Мейер станет выкручиваться, когда окажется вынужден работать со мной. А там можно будет и подчиненных господина полковника поспрашивать, как им служится под его чутким руководством… они много интересного смогут рассказать, стоит лишь найти правильный подход к правильным людям».

Наличие вариантов успокаивало — чего нельзя было сказать о вопиющей безалаберности одной наемницы. Кейран должна была явиться еще час назад, однако о пунктуальности эта девка, скорее всего, слышала очень давно и краем уха.

Напоследок подправив наброски еженедельного отчета (подумав, Исанн пришла к выводу, что упоминать в нем о вчерашнем происшествии совершенно ни к чему), девушка вошла в базу данных ИСБ. Было у нее на примете одно дело, которое поможет скоротать время.

Система обрабатывала запрос мучительно-долго, прежде чем выдать куцее досье на Райта Меллара.

«Итак, что у нас здесь? Возраст — тридцать три года, место рождения — Рутан, Тэста… холост, образование — среднее, получено в колледже имени какого-то там Эллагара Нейена…»

Дойдя до графы «место работы / источники дохода», Исанн в изумлении вскинула бровь:

«Частные грузоперевозки? Да неужели? И что же такое надо перевозить, чтобы скопить денег на старинный особняк в элитном районе?»

Пульс, едва успевший выровняться после вспышки гнева, вновь участился. Вариантов ответа на ум приходило множество, да только каждый из них предусматривался одной или даже несколькими статьями уголовного кодекса.

Некстати вспомнилось, что Райт никогда не говорил о своей работе. Даже словом о ней не обмолвился.

«По досье-то выходит, что биография у него кристально-чистая. Не судим, на учете ни в полиции, ни, тем более, в ИСБ никогда не состоял, даже как свидетель к расследованиям не привлекался… прямо-таки образцовый гражданин. Только вот откуда у скромного дальнобойщика взялись такие деньги? Дорогой бластер явно контрабандного происхождения, наверное, валялся на дороге? А «срочные дела» совпали с этой треклятой атакой по чистой случайности? Все может быть, конечно…»

Разведчица вновь принялась барабанить пальцами по столу, все ускоряя темп: волнение, охватившее ее, требовало хоть какого-то выхода.

«Все может быть? — мысленно повторила она, кривя губы в горькой усмешке. — Вроде уже не маленькая девочка, чтобы в сказки верить. Не бывает таких совпадений…»

Стук в дверь раздался как нельзя кстати: перспектива разговора с Ликой Кейран еще никогда не казалась Исанн настолько привлекательной.

Со своим… что уж тут отнекиваться, любимым, она непременно разберется. Только чуть позже, когда решит более насущные проблемы.

* * *

Сегодня о вознаграждении лучше даже не заикаться. Это Лика поняла, едва переступив порог номера: процеженное сквозь зубы «явилась наконец!» и испепеляющий взгляд из-под злобно прищуренных век ясно давали понять, что дражайшая работодательница изволит пребывать в скверном расположении духа.

Впрочем, это наемницу нисколько не удивило — странно было скорее то, что после громкой и весьма эффектной победы повстанцев ее не попытались обвинить в подрывной деятельности и передаче дезинформации. К вящему удивлению девушки, Айсард ограничилась разносом за нерасторопность (после которого у Лики до сих пор слегка звенело в ушах). Доклад же она выслушивала вполне спокойно — пока что даже не перебила ни разу.

Но почему-то на протяжении всего разговора наемницу не оставляло чувство, будто над ее головой сгущаются тучи. Недовольство Айсард явно себя не исчерпало и грозило проявиться в любой момент — причем в совершенно непредсказуемой форме.

Не прекращая говорить, Лика машинально коснулась рукой сумки. Нервно потеребила застежку, не решаясь открыть.

«Показывать ей эту проклятую накладную или не стоит? Айсард же меня придушит голыми руками, если узнает, какая занимательная информация вовремя не дошла до нее… а если не покажу, а она все равно узнает? Пожалуй, лучше все-таки нарваться на выволочку, чем на выстрел. Да и зря я эти документы у Слайна всеми правдами и неправдами выманивала, что ли?»

Стоило Лике принять решение, как имперка сама подняла спорный вопрос:

— Почему ты не сообщила мне, что у террористов имеется взрывчатка класса NR-9? — разведчица оборвала ее на полуслове, раздраженно махнув рукой.

«Ну вот. Тут уж хочешь — не хочешь, а говорить надо. Хорошо хоть, что ответ у меня есть».

— Смеяться будешь: потому что я о ней не знала. Я не виновата, что в накладной не значилось этой дряни.

— Разве? — Айсард скептически вскинула бровь. — Тогда мне очень любопытно послушать, как же так могло получиться.

В ее голосе звучала легкая насмешка, но глаза сверкали затаенной… пока не злостью — всего лишь раздражением. Но, насколько Лика знала эту дамочку, одно может смениться другим с ужасающей скоростью.

— Да очень просто, — девушка равнодушно пожала плечами и закинула ногу на ногу, стараясь выглядеть как можно более беспечной. — Я же на подобных миссиях играю роль пугала… ну, и охранника, конечно. От меня требовалось проследить, чтобы товар достался клиентам в целости и сохранности — вот и документы мне дали такие, где было указано только то добро, которое находилось на нашем транспортнике. А взрывчатку повстанцам доставили на день раньше — понятия не имею, кто именно. Вот, сама взгляни на дату.

С этими словами Лика протянула нанимательнице инфочип.

Сначала физиономия Айсард не выражала ничего, кроме неприкрытого скептицизма. Но по мере того, как женщина вчитывалась в строчки, бегущие по экрану планшета, в ее глазах стал появляться интерес — а потом и нечто, подозрительно напоминающее торжество.

«Похоже, душить меня сегодня никто не будет. Интересно, что же такое она там увидела?»

* * *

Мрачная улыбка промелькнула на губах Исанн, когда она сравнивала два, казалось бы, не связанных между собой документа: накладную на контрабандный груз и отчет ИСБ о пожаре, несколько дней назад произошедшем на одном из военных складов.

«Где-то убыло, где-то прибыло? Что ж вы так, господин полковник… надо было хоть числа изменить, а то совсем уж некрасиво получается: в результате взрыва потеряно ровно столько взрывчатки, сколько потом оказалось в руках террористов. Замечательный промах, прямо бальзам на душу. И Найрису отдельное спасибо: не каждый честный бизнесмен так дотошно ведет свою бухгалтерию, как этот контрабандист. Конечно, улика не самая весомая, но сейчас мне пригодится любая мелочь».

Наемница все это время сидела с таким видом, будто происходящее ни капли ее не касается. Правда, периодически она все-таки бросала на Исанн короткие, оценивающие взгляды — когда думала, что та не обращает на нее внимания.

«И кого ты пытаешься обмануть? Твоя жизнь напрямую зависит от моей благосклонности — и мы обе это прекрасно понимаем».

— Хорошо, Кейран, — произнесла разведчица, свернув оба документа и положив планшет на стол. — Объяснения приняты. Теперь вернемся к нашим шаакам: как продвигается твое основное задание?

«Судя по количеству воды в ее докладе, никак. Иначе девка давно бы уже соловьем разливалась о своих успехах».

— А, ты о найрисовом бухгалтере? — наемница досадливо поморщилась. — Без изменений. Знаю, кто он, как выглядит, где живет… а вот подобраться — пока не могу.

— И в чем же сложность?

— Очень трудно обставить все так, чтобы на меня не вышли, — Лика откинулась на спинку кресла, уставившись в потолок. Казалось, всем ее вниманием завладел здоровенный паук, покачивающийся на люстре. — Я уже разработала несколько сценариев, но риски большие… знаю, ты не очень-то меня жалуешь, но согласись: будет неприятно по глупости потерять агента. Надо выждать, подгадать момент…

— Кейран, — собственный голос показался Исанн до отвращения неприятным. — Меня не волнует, как именно ты выполнишь задание. Но этот «подходящий момент» должен представиться в кратчайшие сроки — иначе у меня могут зародиться сомнения в твоей ценности.

Наемница вдруг побледнела; ее дыхание резко участилось. Чтобы справиться с собой, ей потребовалось несколько секунд.

«И все-таки что с ней творится? Не хватало еще, чтобы она оказалась тяжело больной».

Отдышавшись, Кейран внезапно подалась вперед, впившись в собеседницу разъяренным взглядом.

— А у руководства Разведки — в твоей, не так ли? — прошипела она со злой насмешкой. — Ведь тебе тоже страшно, а, госпожа специальный агент? Поэтому ты спешишь: хочешь положительных результатов, и поскорей.

Бессильная злоба, наконец-то нашедшая выход. Попытка потешить уязвленное самолюбие. Поведение, характерное для загнанной в угол жертвы. Но, несмотря на это, слова подействовали, словно удар под дых.

«Правда глаза колет, глупо отрицать. Но сейчас наблюдательность этой девки идет мне во благо: работать со способными людьми куда проще и эффективнее, чем с идиотами».

— Ты не так глупа, как может показаться, — Исанн растянула губы в ласковой улыбке. — И все правильно поняла. Сама догадаешься, что это значит?

— Просвети, — огрызнулась Лика. Ее симпатичное, в общем-то, лицо, исказил звериный оскал.

— Ну, ты же так хорошо меня знаешь… я мстительна, Кейран. И ценю свой статус куда больше твоей жизни. Поэтому лучше бы тебе хорошенько постараться и обеспечить… быстрый и качественный результат.

Наемница так крепко сжала подлокотники кресла, что казалось, будто старое дерево вот-вот начнет крошиться под ее пальцами.

— Заказ будет выполнен. Не сомневайся, — произнесла она отрывисто. — Но если ты хочешь быстрых результатов, лучше бы поручила мне убийство, а не похищение.

«Все-таки угрозы порой здорово помогают вернуть диалог в конструктивное русло».

— Зачем? Мертвец не принесет мне планов поставок на ближайший квартал.

— Будто живьем наша цель будет сговорчивой. Ладно, того же Джелиндера ты сломала под пытками — но у бухгалтера будет возможность прийти в себя. Как ты думаешь, что помешает ему попросить Найриса о защите? Ты что, готова предложить ему астрономическую сумму и билет с Рутана?

— Есть и другие способы. После применения которых мне не придется отчитываться за перерасход денежных ресурсов.

Кейран скривилась, всем своим видом демонстрируя отвращение к собеседнице. Но уточнять, какие именно способы имелись в виду, не стала.

«Видимо, боится окончательно разочароваться в моих душевных качествах».

* * *

Разговор подходил к логическому завершению. Сначала Лика собиралась, улучив момент, поделиться с нанимательницей своими знаниями о некоторых террористах, но теперь на это не осталось ни сил, ни желания. Сейчас ей больше всего хотелось убраться подальше отсюда и урвать хотя бы пару часов отдыха: усталость на нее навалилась страшная. То ли Айсард обладала способностями к энергетическому вампиризму, то ли организм, изнуренный болезнью, просто перестал справляться с нагрузками.

Но в тот самый момент, когда Лика уже собиралась распрощаться с разведчицей, та убрала ладонь от инфопланшета.

Наемнице хватило беглого взгляда на экран, чтобы понять, чье досье на нем отображалось. Все-таки у Сельвина Вельна было очень запоминающееся лицо.

— Сколько ты собираешься за него предложить? За такую работу я возьмусь только с доплатой, предупреждаю сразу.

— О чем ты? — спросила разведчица с искренним недоумением. Проследив за взглядом Лики, нахмурилась.

— Ну, разве ты со своими друзьями из ИСБ не собираешься объявить его в розыск? Особенно после вчерашнего-то. Этот тип, похоже, много проблем может доставить…

Айсард удивленно распахнула глаза; ее губы чуть дрогнули.

— Проблем какого рода? При чем здесь вчерашняя атака?

Казалось, слова даются ей с трудом. Тело женщины будто окаменело: она так и застыла в кресле, держа спину неестественно-прямо.

— Может, я обозналась… дашь взглянуть на эту физиономию поближе? — Лика окончательно перестала что-либо понимать. Может, и впрямь обозналась?

Планшет ей сунули в руки с такой силой, что его корпус больно прошелся по ладоням.

— Да нет, он… точно он, — уверенно заявила наемница, присмотревшись к голоизображению. Скользнув взглядом по досье, не удержалась от смешка. — Главарь повстанцев, который прикидывается дальнобойщиком… даже странно для такого сноба. Знаешь, вы бы друг другу понравились — он такой же…

Обычно Лике требовалось приложить значительное усилие, чтобы почувствовать хотя бы отголосок эмоций собеседника. Но сейчас на нее будто обрушилась волна чужой ярости — обжигающей, разрушительной… оставившей горькое послевкусие отчаяния.

Слова комом застыли в горле.

Вздрогнув, девушка посмотрела на Айсард — и с трудом подавила судорожный вздох при виде застывшего, кипенно-белого лица. Взгляд неестественно расширенных глаз был, как назло, сфокусирован на Лике.

— Ну, в общем, ты подумай… насчет того, что я тебе рассказала, — пробормотала она, поспешно кладя планшет на стол. — По поводу того бухгалтера я с тобой свяжусь, как прогресс наметится.

Разведчица вздрогнула, будто очнувшись ото сна. Выражение лица вновь стало осмысленным, взгляд ожил… а злость, исходившая от нее, внезапно обрела четкий вектор — направленный на наемницу.

У двери Лика оказалась с умопомрачительной скоростью. Сама не зная зачем помахав рукой, она выскользнула в коридор. Почему-то девушка была уверена, что вдогонку ей будет брошено что-нибудь увесистое — однако из номера не раздалось ни звука.

— И что это было? — недоуменно пробормотала она, глядя на захлопнувшуюся дверь. — Что я такого сказала? Вот же психованная баба.

Встряхнувшись, Лика поспешила вниз по лестнице. Сейчас ей как никогда прежде хотелось оказаться подальше от Исанн Айсард.

* * *

Исанн застыла в кресле, не сводя взгляда с двери, за которой скрылась наемница. Невесть с чего вздрогнула. Протянув ладонь к инфопланшету, сжала похолодевшие пальцы на его корпусе.

«Не может быть».

Кровь прилила к вискам, бешено пульсируя. Гул в ушах нарастал с каждой секундой, заглушая все остальные звуки.

Девушка подняла планшет на уровень глаз и невидяще уставилась на изображение Райта. Пробежалась взглядом по строчкам его неправдоподобной биографии.

«Сколько ты собираешься за него предложить? Этот тип, похоже, много проблем может доставить… да нет, он… точно он».

— Не может быть, — вымолвила Исанн непослушными губами. Собственный голос показался ей ужасно хриплым, почти чужим.

«Еще как может. И я догадывалась, что он собой представляет, уже давно. Но не верила. Не хотела. Вот теперь получила подтверждение… не просто террорист — главарь… враг. Враг».

Но с экрана на нее смотрел не какой-то абстрактный повстанец. Не преступник, который не заслуживал права на жизнь, а Райт был запечатлен на голоизображении. Ее Райт — самоуверенный, до фанатизма преданный своим глупым, наивным идеям… заботливый, нежный… родной.

В груди поселилась тяжесть, какая бывает при сильных перегрузках — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Невыносимо щипало глаза, но ни одной слезинки не скользнуло по мертвенно-бледной щеке. А в душе пожаром разгоралась… даже не ярость. Бешенство. Тлевшее еще с того момента, когда наемница завела этот трижды проклятый разговор, но не находившее выхода, оно огнем прокатилось по венам, заполнило собой разум, мгновенно вытеснив все мысли.

Исанн уже с трудом отдавала себе отчет в собственных действиях. Дрожащей рукой взяв со стола стакан, наполненный водой, девушка так и не поднесла его к пересохшим губам.

Мимолетный взгляд, брошенный на досье, стал для нее последней каплей: злость, отчаяние и мучительное осознание собственного бессилия достигли апогея. Из горла вырвался сдавленный, почти нечеловеческий крик.

Исанн уже не замечала, что ее пальцы побелели от слишком сильной хватки, не обратила никакого внимания на жалобный хруст стекла… только стряхнула с ладоней окровавленные осколки.

Планшет с грохотом врезался в стену, оставив на ней неглубокую вмятину.

О том, что произошло после этого, разведчица могла лишь догадываться: в памяти остались обрывочные, неясные образы. Может, оно и к лучшему: безобразная истерика — отнюдь не то, что хотелось бы запомнить во всех подробностях.

Спустя какое-то время девушка обнаружила, что лежит на кровати лицом вниз, комкая в руках простыню. Подушка была мокрой от слез.

Окончательно рассудок прояснила резкая боль: в ладонь будто засадили с десяток игл, да так там и оставили.

«Могло быть гораздо хуже, — равнодушно отметила разведчица, осмотрев все еще кровоточащую ладонь. — Несколько неглубоких порезов, вот и все. Надо будет спуститься к администратору за аптечкой… если она у него есть, конечно».

Исанн ожидала, что такой взрыв эмоций истощит ее, как морально, так и физически — но, как ни странно, усталости она не ощущала. Напротив, энергия переполняла ее — замешанная на душевной боли и злости, она не давала ни успокоиться, ни расслабиться. Девушка чувствовала, что должна сделать хоть что-то — иначе попросту сорвется снова. Благо, неотложных занятий хватало: обработать рану, привести в порядок комнату, а потом…

А потом она решит, что делать дальше. Когда успокоится окончательно.

Почему-то от этой мысли вновь захотелось что-нибудь разбить. Желательно, о дурную голову одного аборигена.

Очевидно, от спокойствия Исанн была еще очень далека.

* * *

Исанн, не отрываясь, смотрела на письмо, пришедшее ей несколько минут назад. Она уже знала наизусть каждую его строчку, каждую деталь трех досье, приложенных к нему. И все равно не могла до конца поверить в увиденное.

Все оказалось еще хуже, чем разведчица думала сначала — хотя в другое время она сочла бы новости более чем приятными.

«Тот, кто спонсирует восстание — завербован, — Исанн размышляла отстраненно, так, будто это больше ее не касалось. — Лаар может предоставить много полезной информации, не говоря уже о других возможностях… один приказ отца — и работорговец полностью обрубит повстанцам финансирование, а до тех пор будет планомерно сокращать его. Возможно, есть смысл использовать наемников Лаара для диверсионной деятельности и шпионажа…»

Исанн до боли впилась ногтями в ладони, раздирая еще свежие порезы. Попытка отвлечься с треском провалилась: эти размышления казались ей пустыми, лишенными смысла. С ясностью и спокойствием, удивившими ее саму, разведчица поняла, что задание не волнует ее так, как прежде. Оно могло немного подождать… в отличие от другой ее проблемы.

Девушка уже видеть не могла досье Сельвина Вельна — однако вновь и вновь вчитывалась в него, не то в отчаянной надежде понять, что ошиблась, не то в столь же безнадежном стремлении увидеть, наконец, врага в любимом человеке.

С голоизображения на Исанн до боли знакомыми глазами смотрел шестнадцатилетний мальчишка. Мертвый мальчишка, если верить досье — погибший вместе со своими отцом и матерью в тот же год, когда Империя сменила Республику.

«Отец Райта… нет, все-таки Сельвина, сфальсифицировал ту катастрофу, чтобы избежать смерти. Все эти годы он взращивал в сыне ненависть и жажду мести, превращая его в оружие против Империи. В орудие, с помощью которого он надеется прийти к власти», — думала разведчица с холодной яростью. Она понимала этого человека — но это нисколько не мешало ей заочно его ненавидеть.

Девушка крепко обхватила себя руками, будто бы этот жест мог помочь ей успокоиться.

«Райта лишили всего, что у него было, уничтожили большую часть его семьи — и все это по желанию Императора и приказу моего отца. Что станет с его любовью, если он узнает, кто я такая? Райт просто… — Исанн все еще было трудно называть любимого его настоящим именем, — убьет меня. А я… я должна убить его. Должна. А смогу?»

Впервые в жизни Исанн Айсард не могла ответить на этот вопрос. И очень сомневалась, что сможет ответить на него, когда придет время.

* * *

Дорога домой оказалась немногим менее тяжелой, чем вчерашняя битва: усталость, сильный жар и сонливость, вызванная анестетиками, мешали Сельвину сконцентрироваться на управлении спидером. А ближе к концу дороги боль в руке вновь стала ощутимой, усиливаясь с каждой минутой.

По-хорошему, ему следовало остаться в убежище этой ночью. Но желание увидеть Сиену было просто непреодолимым — к тому же Сельвин не знал, как скоро он сможет сделать это снова.

Наконец добравшись до дома, рутанец не спешил выходить из машины: откинувшись на спинку кресла, он устало прикрыл глаза, собираясь с силами. Слабость, разливавшаяся по телу, была просто кошмарной, не говоря уже о боли в опухшем, гноящемся предплечье. Сельвин пережил немало битв и перенес бесчисленное множество ранений — но опыт не заставлял поврежденную плоть болеть хоть сколь-нибудь слабее.

Из спидера он вышел, заметно пошатываясь — со стороны могло показаться, что мужчина в стельку пьян. С каждым шагом голова кружилась все сильнее, и все труднее становилось сдерживать тошноту. Сельвину оставалось лишь надеяться, что его невеста (а именно так он привык мысленно называть Сиену) уже спит. Сейчас у него не было сил выслушивать ее причитания и упреки. А уж если девушка еще и рану увидит…

Свет, горевший в окне гостиной, поставил на этих надеждах жирный крест. Что ж, мысль о суетящейся и воркующей вокруг него красавице тоже казалась принцу вполне привлекательной. Может быть, так даже лучше.

Холл встретил его тишиной и блаженной прохладой, приятно холодящей разгоряченное лицо. Казалось, даже дурнота немного отступила. Лунный свет проникал в узкие окна, выхватывая из полумрака старинную мебель и причудливую резьбу на деревянных стенных панелях.

Сельвин не успел сделать и пары шагов, как заметил женскую фигурку, стремительно несущуюся к нему из коридора. В белоснежной ночной сорочке, простоволосая, босая и бледная, Сиена походила на привидение.

— Где тебя так долго носило?! — воскликнула она вместо приветствия. Ее огромные глаза пылали праведным гневом.

Сельвин поморщился, хватаясь за голову, которую будто дробили на части.

— Солнышко, — простонал он, — давай ты завтра ругаться будешь? У меня спидер в дороге сломался, я с ним черт знает сколько времени провозился, устал, как собака…

— Ах, спидер у него сломался… — проговорила девушка угрожающе-тихо. — Ах, устал он…

Сельвин едва успел заметить размытое движение руки, как щеку обожгло болью, эхом отдавшейся в висках. К подбородку побежала тонкая струйка крови: длинные ухоженные ногти оставили на коже неглубокие, но крайне неприятные царапины.

— Это — за вранье! Это, — Сиена вновь занесла руку, — за то, что шляешься невесть где! — от второго удара мужчина почти успел увернуться, и вместо щеки пострадала челюсть.

«Да что с ней такое?» — ошарашено подумал он. Встреча вышла несколько не такой, как представлялось.

— Идиот! Скотина! Сволочь! Ты хоть знаешь, как я волновалась?! Ты хоть понимаешь, что тебя там убить могли?! Ты вообще обо мне не думаешь, да?!

— Тихо! — рявкнул Сельвин, не столько разозленный, сколько слишком измученный, чтобы терпеть женские истерики.

Сиена, возмущенная до глубины души, подошла на шаг ближе и замахнулась в третий раз. Подгадав момент, рутанец схватил девушку за запястье и рывком притянул к себе, мягко, но решительно пресекая попытки к сопротивлению.

— Тихо ты, — повторил он уже спокойнее. — Так же и убить можно, ты что делаешь?

Несмотря на то, что у него едва хватало сил, чтобы держаться на ногах, Сельвин крепко обнял любимую за плечи и поцеловал в макушку.

Сиена наконец перестала вырываться: обвила руками торс мужчины и, уткнувшись лбом ему в плечо, всхлипнула:

— По ГолоСети такое показывали… террористы, карательные отряды… а тебя дома нет. Я… я очень испугалась, Райт. Не смей, — она вновь повысила голос и заглянула ему в глаза, — больше оставлять меня одну надолго! Не смей, слышишь?!

— Не плачь… ну, солнышко, хватит… все хорошо, видишь? Я здесь, с тобой… — шептал Сельвин, поглаживая девушку по вздрагивающим плечам. — Будешь устраивать такие скандалы — отключу ГолоСеть к чертям, чтоб всякие пропагандисты тебя не пугали… успокойся, пожалуйста.

Он и сам часто дышал, едва не теряя сознание от боли и слабости.

— Я сейчас к тебе вернусь: зайду в душ, помоюсь с дороги… — пообещал Сельвин, отстраняясь. — Ты подожди меня в гостиной, хорошо?

Сиена судорожно кивнула, разжимая руки. Оглянувшись на полпути, мужчина заметил, что она не двинулась с места — так и застыла посреди холла, словно изваяние, зябко обхватив себя за плечи.

* * *

Когда Сельвин, наскоро обработав и перевязав рану, зашел в гостиную, его взгляду открылась идиллическая картина: Сиена, свернувшись клубком, спала на диване, трогательно подложив руки под голову. На столике перед голопроектором стояла початая бутылка бренди — очевидно, катализатор сегодняшней истерики.

Комната плыла перед глазами, а ноги подкашивались — но Сельвин все равно подошел к девушке и присел рядом с ней. Нежно погладил по голове, одновременно любуясь.

«Какая же она все-таки красивая. Когда спит. Когда злится. Когда улыбается. Всегда. Мое чудо. Взбалмошное, наглое… любимое».

Осторожно проведя ладонью по ее талии и бедру, рутанец тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Как ему удалось добраться до спальни на втором этаже, он и сам не понимал. Рухнув на постель, не раздеваясь, мужчина забылся беспокойным сном.

* * *

Исанн проснулась в совершенно ином состоянии, нежели вечером. Спокойная, собранная — что удивило даже ее саму.

Хотя нет, не спокойная. Ее спокойствие — видимость, иллюзия, внушаемая самой себе. Тонкая ниточка, которая лопнет сразу же, как только разведчица сделает то, что должна сделать.

Сельвин Вельн был по-настоящему опасен. Опасен для ее задания. Опасен для ее рассудка. И потому он должен умереть сейчас — пока у нее есть возможность убить его. Пока у нее есть силы и решимость сделать это.

Упрямо сжав губы, Исанн выскользнула из гостиной. Тенью пронеслась по коридорам и лестницам, остановившись лишь у двери их спальни.

«Нет. Не «нашей» — его. Моя затянувшаяся глупость предоставила мне уникальную возможность убить опаснейшего террориста на Рутане. Не прилагая никаких усилий. Просто ввести яд в вену…»

Спящему человеку. Который любит ее. Который доверяет ей. Что ж, такова жизнь.

Тонкие пальцы легли на дверную ручку. Девушка чуть помедлила, прежде чем войти, почти сознательно оттягивая страшный момент.

Тишину, царящую в комнате, нарушало лишь сбивчивое дыхание. Сельвин распростерся на неразобранной, смятой постели. Его голова беспокойно металась по подушке, широкие плечи подрагивали.

Стараясь не смотреть на него, Исанн подошла к туалетному столику. Покопавшись в одной из косметичек, достала одноразовый шприц и ампулу с сильнодействующим ядом.

«Он все равно погибнет. Это, по крайней мере, убьет его мгновенно и безболезненно. Не будет ни пыток, ни долгой агонии… так будет лучше для него».

Девушка присела на постель. Провела дрожащей рукой по волосам мужчины, откидывая отросшие пряди от шеи. Не удержавшись, погладила его по щеке, на которой все еще виднелись следы от ее пощечин.

«Я не люблю его. Это не чувство — блажь девчонки, которой захотелось побыть любимой. Побыла. Приятно. Но все когда-нибудь кончается».

Игла приблизилась ко вздувшейся вене еще на несколько миллиметров. Челюсть болезненно свело, а глаза будто жгло огнем.

С губ мужчины сорвался слабый, наполненный болью стон, от которого у Исанн болезненно сжалось сердце — хотя, казалось бы, дальше некуда. Вдруг Сельвин содрогнулся всем телом, чуть было не напоровшись на иглу самостоятельно — и девушка в ужасе, сама не отдавая себе в этом отчет, отдернула руку.

«Не могу, — наконец призналась она себе. — Будь что будет, но я не могу. Ему очень плохо — может, сам умрет».

От этой мысли внутри все перевернулось. К сведенному спазмом горлу подкатил ком.

«Я ему умру!» — непоследовательная, нелогичная мысль немедленно воплотилась в действие: метнувшись все к тому же столику, Исанн вернула ампулу с ядом на место, сменила шприц и выудила другую косметичку — в которую перекочевала половина полевой аптечки.

Осторожно, боясь разбудить, девушка сняла с Сельвина рубашку. Размотала бинты, которыми было перехвачено предплечье.

Увиденное заставило ее судорожно втянуть воздух через сжатые зубы.

«Эти туземцы вообще имеют представление о медицине?!»

Раны выглядели отвратительно: порезы и ожоги, оставленные, судя по всему, взрывом осколочной гранаты, гноились; кожа вокруг них вздулась и приобрела нездоровый красновато-розовый оттенок, а теплом, которое шло от поврежденного предплечья, можно было греть озябшие ладони.

«Дурень. Идиот. Скотина. Что ж ты с собой делаешь… совсем обо мне не заботишься».

Премудрости полевой медицины в головы курсантов-оперативников вбивали крепко и, можно сказать, безжалостно. И за это Исанн была сейчас очень благодарна инструкторам Академии.

* * *

Часом позже Исанн сидела около своего пациента — уставшая, сонная, но очень довольная результатом: жар спал, дыхание выровнялось, да и рана стала выглядеть заметно лучше. Перевязав предплечье мужчины свежими бинтами, найденными в громоздкой аптечке в ванной, девушка поспешно спрятала медикаменты обратно в косметичку.

За окном уже занимался рассвет. Сладко потягиваясь, разведчица примостилась на постели рядом с рутанцем. Прижалась к нему всем телом, крепко обняв.

— Что ты со мной сделал? — прошептала она, водя пальцем по его груди. — Сволочь. Скотина. Шаак упрямый…

Исанн не знала, что будет делать дальше. Как будет выкручиваться… как оградит Сельвина от его собственной дури. Одно девушка знала точно: этот мужчина принадлежит ей. Она никому не позволит отнять его — ни повстанцам, ни Империи, ни отцу.

* * *

— Похоже, вы наконец-то начали отрабатывать те деньги, что я потратил на вас, господин Вельн, — по голографическому изображению прошла рябь, когда Террин Лаар чуть изменил положение рук, сцепив пальцы в замок. — Всего за три дня — несколько успешных операций в разных частях планеты… похвально, похвально. Я, признаться, не ожидал от ваших людей череды блестящих побед. Особенно хороша атака на военную базу неподалеку от столицы: дерзко, молниеносно, эффективно. Передайте мое восхищение вашему сыну. Талантливый молодой человек, очень талантливый…

Казалось бы, лицо лорда осталось невозмутимым — лишь чуть резче обозначились и без того острые скулы, да морщины в уголках губ стали немного заметнее.

«Ну еще бы ему не злиться: какой-то работорговец посмел отозваться о нем, особе королевских кровей, словно о наемнике. Как грязными сапогами по августейшей гордости прошелся».

— Сельвин будет счастлив услышать о вашем одобрении, господин Лаар, — голос Альберта Вельна был холоден и лишен даже намека на эмоции. Все-таки бывший министр держал себя в руках не в пример лучше сына, который с шестнадцати лет не расставался с оружием и успел позабыть премудрости двора. — Но я все еще жду полного перевода средств на мои счета. Я полагаю, у вас возникли определенные проблемы, из-за которых деньги приходится пересылать постепенно?

Голограмма вновь потеряла четкость, застыв на долю секунды. Скрипучий голос старика раздался раньше, чем ожило его изображение над проектором:

— Вы получили полный объем средств позавчера, господин Вельн. Единым переводом.

В наступившей тишине можно было расслышать тяжелое, участившееся дыхание хозяина кабинета.

— Вы не проинформировали меня о сокращении финансирования.

— Вы считаете, что я должен перед вами отчитываться? — Лаар подался вперед, угрожающе прищурив глаза. На сей раз запаздывал звук: движения тонких губ, периодически кривящихся в презрительном оскале, не совпадали с произносимыми словами. — Ваше восстание, — продолжил он сквозь зубы, — высасывает деньги не хуже черной дыры, не принося ничего взамен. Вы должны быть благодарны, что я все еще готов выделить вам хоть что-то.

На лице Вельна заиграли желваки. От более явных проявлений гнева его удерживало лишь недюжинное самообладание: умения держать лицо у лорда было не отнять.

— Мне казалось, вы считаете свободный Рутан перспективным вложением.

— Мне порой кажется, что я успею скончаться прежде, чем оно окупится, — скривился Лаар. — Я подумаю над тем, чтобы пересмотреть свою позицию, когда услышу и о других победах.

— Не считайте меня за дурака, господин Лаар, — мимика Вельна стала совершенно нечитаемой. — Неужели вы думаете, что я не понимаю мотивов этого решения?

«О, вы в самом деле понимаете, милорд? Жаль, не могу сказать того же о себе…»

Риден чувствовал: что-то странное было в этом разговоре. Бывший разведчик, правда, не мог понять, что именно настораживало его: не то интонации Лаара, не то нечто, что проскальзывало в его взгляде и мимике… не то эти проклятые помехи. Уж больно подозрительно они выглядели.

«Все эти три года связь была просто идеальной. Внезапные неполадки? Да не смешите… а вот при прослушке сигнал вполне может так запаздывать».

Риден сцепил похолодевшие пальцы в замок и поджал губы, опасаясь, что те предательски дрогнут. Возможно, он просто дал волю разыгравшемуся воображению… но слишком уж его догадки походили на правду.

Изображение вновь потеряло четкость. Когда Лаар соизволил ответить, его голос сопровождался едва уловимым эхом:

— А вы понимаете? — старик ухмыльнулся, откровенно забавляясь. — Ну надо же. Что ж, блесните своей проницательностью. Вы же все равно от этого не удержитесь, правда?

— Я прекрасно понимаю, что вы терпите убытки, господин Лаар, — лорд уже не стремился скрыть своего негодования: в его темных глазах появился злой блеск, а голос окреп, зазвучал мощно и откровенно угрожающе. — Ваше намерение добиться быстрых результатов вполне обосновано, но методы — отвратительны и недальновидны. Вы хотите заставить меня форсировать события, увеличить интенсивность и дерзость атак, но забываете, что именно это я и делаю — безо всяких понуканий со стороны. Потому что теперь у меня нет выбора. Некуда отступать, даже если бы я захотел. Но как, по-вашему, мы победим в этой войне без финансирования? Найрис повышает расценки с каждым днем, и такими темпами мы скоро окажемся не в состоянии оплачивать услуги его сети. Как вы думаете, господин Лаар, — голос Вельна вновь изменился: стал вкрадчивым, почти шипящим, — много ли навоюют голодные, больные и безоружные солдаты?

«Раньше надо было думать, ваше величество. Это же было так предсказуемо, — несмотря на липкий страх, все крепче сковывавший его, Риден не сдержал усмешки: ловушка, которую он лично спроектировал и расставил, захлопнулась с оглушительным щелчком. — Кто заставлял вас послушаться моего совета и завязать все снабжение на организацию одного «лояльного» контрабандиста? Теперь вы пожинаете плоды собственной глупости… но что нашло на наших гангстеров? Допустим, Найриса немного потрепали ребята Мейера, и теперь контрабандист пытается восполнить убытки. Это понятно и соответствует планам… но почему Лаар решил так рано выйти из игры? Не верю я, что этот тип просто так взял и пошел на попятную — характер не тот. Возможно, конечно, что здравый смысл возобладал над гордостью и жадностью… да кого я обманываю? Помогли ему возобладать».

Изображение Лаара замерцало. Старик склонился над передатчиком, из-за чего его сморщенное лицо стало казаться непропорционально-большим:

— Значит, у них есть неплохой стимул воевать лучше. Прыгать выше головы, образно говоря. Согласитесь: тяжело вести затяжные бои и разменивать силы на одиночные налеты, когда бойцы умирают от голода и старых ран… череда быстрых и значимых побед — вот мое условие, господин Вельн. Ваши люди уже успели доказать, что способны его выполнить.

Он не стал дожидаться ответа, обрубив связь почти сразу после этих слов. Из-за заторможенности изображения желчная улыбка чуть было не осталась за кадром, появившись лишь в последнюю секунду.

Альберт Вельн сверлил взглядом погасший проектор, будто надеялся, что собеседник вот-вот появится снова — и тогда-то благородный лорд сможет высказать ему все, что намеревался.

Наверное, на языке у него вертелись примерно те же выражения, что мысленно твердил Риден. Хотя вряд ли некоронованный монарх захолустной планетки способен так же виртуозно ругаться на шести языках, сплетая их в причудливые комбинации.

Все складывалось. Подтверждений догадкам бывшего разведчика было мало, но в то же время — вполне достаточно. Если бы Лаар хотел просто уйти, бросив свое неудавшееся предприятие на произвол судьбы, он бы сделал это сразу, больше не вложив в восстание ни единой кредитки. Но он — остается. По-прежнему хочет находиться в курсе событий, при этом обрекая повстанцев на отсроченную, но, тем не менее, верную смерть.

Помехи — побочный эффект прослушки. В этом Риден уже не сомневался. Причем работорговец прекрасно знает об этой маленькой «модификации» — скорее всего, сам же и установил по указке нового хозяина.

— Что вы обо всем этом думаете, Карл? — нейтральные слова нейтральным тоном. Только в глазах — ярость и решимость обреченного. С таким бы взглядом — и в последний бой, в одиночку против орд врагов… местным дикарям нравятся подобные возвышенные глупости. Быть может, лорд оценил бы идею.

«Что ты станешь трупом несколько раньше, чем я думал. Что это может резко сократить и мою жизнь… ну, мысль, что господин Айсард — старая хитрая мразь и гореть ему в аду, не нова».

— Что я могу сказать? — Риден пожал плечами. Изображать задумчивость даже не пришлось — ему и впрямь было, над чем подумать. — Лаар жаден и труслив, и этим продиктовано его решение. Вам не следует слепо идти у него на поводу…

— Я знаю, что не следует. Но иначе восстанию грозит медленная смерть.

Лорд устремил невидящий взгляд в окно, на переплетенные ветви старинных деревьев. Сейчас он казался куда старше своих пятидесяти с небольшим. Рано постаревший, изрядно побитый жизнью человек, в котором лишь идея поддерживает силы.

«Старые фанатики представляют собой даже более жалкое зрелище, чем молодые. Думаю, он сам умрет в тот же день, когда поймет, что проиграл: наложит на себя руки, или сердце не выдержит. Интересно было бы проверить».

Интересно, да. Но куда интереснее — выжить самому. А сделать это можно, лишь сбежав с Рутана в нужный момент: не слишком рано и не слишком поздно.

У Ридена было заготовлено несколько планов отступления, но сейчас, спешно анализируя их, перебежчик понимал, насколько они несовершенны. А ведь осуществлять их придется скорее, чем предполагалось… главная опасность сейчас — Мейер. Сибовец — не дурак, он и без помощи своего «партнера» поймет, как мало времени у него остается. Как скоро придется кончать с восстанием, пока это не сделали за него.

«Придется искусственно замедлять события. Тянуть время, пока не придумаю что-нибудь получше».

Отвратительный план. Но другого не было.

— Вы предпочитаете быструю смерть?

— Если до этого дойдет — да, — мрачно кивнул Вельн, переводя на собеседника тяжелый взгляд. — А еще я предпочитаю хрупкую, но надежду на победу верному поражению. К тому же, — он криво усмехнулся, — мой сын поднимет восстание внутри восстания, если я снова пойду на попятную. Особенно при таких обстоятельствах.

«Вот здесь он абсолютно прав. Попробовать отговорить этого маньяка от «освободительной войны» — все равно, что оттащить голодного волка от раненой дичи. А зубы-то у зверя будь здоров… и он уже успел вкусить власти. Обожания и полного повиновения своих людей. Если бы у восстания и впрямь были шансы на победу, чувствую, недолго бы Вельн-старший оставался королем».

— Кстати, где он? Я ничего не слышал от его высочества с той битвы. Думаю, его бы тоже заинтересовали новости.

Вопрос был отнюдь не праздным: во время последнего сеанса связи Сельвин Вельн вскользь обмолвился о незначительном ранении… а понимание слова «незначительное» у этого типа было весьма размытым.

Как бы бывший разведчик ни относился к этому фанатику, сейчас их жизни были прочно связаны: погибнет принц — погибнет восстание, лишенное лидера. А значит, погибнет и Риден — ставший бесполезным куда раньше, чем думалось его «покровителю».

Вельн-старший покачал головой:

— Он не выходил на связь почти два дня. Впрочем, ничего необычного в этом нет.

«Ничего необычного, это верно… но подобное молчание обычно заканчивается совершенно непредсказуемыми авантюрами. Мне только не хватало, чтобы этот шаак решил в очередной раз посвоевольничать! А еще может оказаться, что ранен он был куда серьезнее, чем хотел показать».

Оба варианта Ридена категорически не устраивали. А значит, нуждались в проверке и своевременном пресечении.

В ночь после битвы его осведомители доложили, что Сельвин Вельн, перебросившись парой слов с Бернардом Алароном, отбыл в неизвестном направлении. То, что направился он не в штаб, было очевидно.

«Остается только личная резиденция в Гвардейском парке. Что ж, с меня не убудет проведать нашего дорогого принца и поинтересоваться, чем он занимается, пока дело всей его жизни летит к чертям».

* * *

Шестнадцатилетний мальчишка сидел на роскошной кровати, прижав колени к груди. Согнувшись в три погибели, он, тем не менее, старался держать голову прямо: внешний вид от этого более величественным не становился, зато так было чуть легче сдерживать слезы. Почему-то сейчас это было очень важно для него: не разреветься, как девчонка. Не позволить себе проявить слабость. Пусть даже нестерпимо хотелось не просто заплакать — взвыть раненым зверем, в ярости броситься на стену, в кровь разбивая кулаки.

Вчера было чуть легче. Вчера у него не было времени на рефлексию. На полное осознание того, что произошло. Надо было срочно бежать из дворца, не успев даже собрать вещи; тайком, короткими перебежками пробираться по улицам, чувствуя, как стынет кровь в жилах при одном лишь взгляде на патрульных — невесть откуда взявшихся клонов из Великой Армии Республики… да нет же, Империи. Вот уже неделю как Империи.

Сельвин не любил политику. Можно сказать, терпеть не мог — и потому был искренне рад, что приходится королю племянником, а не сыном. Однако новость о смене строя в государстве, в состав которого формально входил и Рутан, не могла пройти мимо не наследного, но все же принца. Почему-то юноша сразу решил, что весть эта — не из добрых. Но он и в страшном сне не мог представить, насколько прав окажется…

Всего один день — и мир Сельвина рухнул с оглушительным грохотом. Власти Рутана обвинены в пособничестве сепаратистам. Король — без суда и следствия казнен за измену государству, которому никогда не присягал. Идут массовые зачистки, гонения на королевскую семью и тех, кто предан ей…

А сам Сельвин — официально мертв. Так же, как его отец и мать. Просто потому, что иначе все они будут мертвы фактически.

Злые слезы все-таки наворачиваются на глаза, когда юноша в который раз включает проклятую запись, выложенную в ГолоСети на всеобщее обозрение. Почему-то он не может удержаться от искушения вновь разбередить свежую рану, снова почувствовать, как боль захлестывает его с головой, крепко переплетаясь со жгучей ненавистью.

— Врешь ты все, ублюдок! — тихий, надломленный голос звучит очень по-детски, но Сельвину плевать на это. Он едва ли обращает внимание на такие мелочи, до боли всматриваясь в лицо немолодого мужчины, одетого в кроваво-красный мундир. — Врешь! Не было у нас сепаратистов, не было их проклятых баз! Никогда не было! — юноша сорвался на крик.

Убийца, чьи руки запятнаны кровью близких Сельвина; палач, на совести которого лежали смерти сотен невинных людей, не смирившихся с новоявленной тиранией, продолжал невозмутимо вещать что-то о сепаратистах, желавших погрузить сектор Кэтол во мрак новой гражданской войны.

— Убийцы… — шепот с трудом прорывается сквозь судорожно сжатые зубы. — Этот… Айсард, этот проклятый Император… ненавижу!

В порыве ярости юноша швыряет инфопланшет в стену. И только тогда запоздало замечает отца, безмолвно застывшего на пороге комнаты.

— Отец?! Прости, я… я веду себя недостойно. Прости, — сбивчиво тараторит Сельвин поспешно поднимаясь на ноги. Нелепым движением пытается пригладить растрепанные волосы, второй рукой вытирая влажные дорожки под глазами.

Почему-то очень хочется услышать от родителя привычные нотации — и почувствовать, что хоть что-то в этом мире осталось прежним. Однако Альберт Вельн и не думает укорять сына за слабость: он просто подходит ближе и кладет руку ему на плечо, крепко сжимая пальцы. Но Сельвин все же чувствует, что ладонь отца, всегда такая крепкая и надежная, слегка дрожит.

— Ничего, — с тяжелым вздохом произносит лорд. — Ярость — правильное чувство, Сельвин. Гораздо лучше, чем апатия.

Немного ободренный, юноша вскидывает голову. Пристально всматривается в глаза отца, отчаянно ища в них понимания и поддержки:

— Эти люди… они должны умереть, отец. За то, что они сделали с нашей семьей. За то, что они сделали с Рутаном, — злоба, звучавшая в этих словах, поразила его самого. Юный принц никогда не думал, что способен так искренне ненавидеть. Так отчаянно желать кому-либо мучительной смерти.

Тонкие губы Альберта Вельна кривит невеселая, чуть снисходительная усмешка:

— Должны, Сельвин. Но я не думаю, что мы когда-нибудь сможем добраться до Арманда Айсарда — не говоря уже об Императоре. Не надо тешить себя пустыми надеждами.

Юноша вновь опустил голову, кусая губы. Правда была очевидной — но от того не менее горькой.

«Но не оставлять же все как есть?!» — слова застревают в горле. Не то потому, что Сельвин не хочет выглядеть запальчивым мальчишкой, не то потому, что слишком боится услышать ответ.

— Но это не значит, что мы смиримся с имперским владычеством. Не значит, что мы перестанем бороться за то, что принадлежит нам по праву.

— Ты имеешь в виду…

— Мы не откажемся от мести, Сельвин, — лорд снова улыбается, но уже совсем другой — хищной и предвкушающей улыбкой, на которой лежит тень горечи. — Моего брата обвинили в том, что он собирался развязать гражданскую войну… что ж, я не стану «собираться». Империя получит то, чего так боялась… пусть даже не сейчас.

И, вопреки всему пережитому ужасу, на губах мальчишки тоже появляется улыбка — почти радостная… и жуткая. В ней странным образом сочетаются робкая надежда на то, что в конце концов все будет хорошо… и отнюдь не детская готовность пойти на все, лишь бы эта надежда осуществилась.

Внезапно Сельвина словно ледяной водой окатило: чувство, что он немедленно должен куда-то бежать и что-то делать, выдернуло его из сна-воспоминания. Резко сев на постели, мужчина осоловело потряс головой, пытаясь прийти в себя.

Сознание возвращалось к норме мучительно-медленно, будто раздвоившись: какая-то его часть крепко цеплялась за остатки сна. Казалось, Сельвин все еще слышит голос отца и чувствует его ладонь на своем плече. Эмоции, что он испытывал шестнадцать лет назад, бушевали в нем с той же силой, что и в тот день — правда, с каждой секундой они меркли, отступая под натиском реальности.

— Райт? — словно издалека донесся тихий, встревоженный голос. Тонкие пальцы легонько коснулись лба. — Что случилось? Тебе плохо?

Сельвин наконец открыл глаза — и тут же отпрянул с судорожным вздохом.

Принцу никогда бы и в голову не пришла столь абсурдная идея — сравнить лица Сиены и Арманда Айсарда. Но сейчас ненавистный образ стоял перед глазами, как наяву… и Сельвин с ужасом осознал, что у его любимой та же форма носа, тот же разрез глаз, очень схожая линия губ…

— Солнце, тебе нехорошо? — переспросила девушка чуть более требовательно.

Мужчина лишь покачал головой, переводя дыхание. Крепко зажмурился, в надежде отогнать наваждение. Избавиться от жуткой и нелепой ассоциации оказалось не так-то просто: мозг упрямо находил все новые и новые черты сходства, от оттенка кожи до интонаций и мимики…

«Бред. Бред-бред-бред… чего только не привидится на больную голову».

— Так и будешь молчать? — Сиена присела рядом и прижалась к его груди. — Вчера ни слова не сказал о том, что ранен, сейчас ведешь себя странно… я тебя ночью сковородкой не приложила? — в ее голосе звучало искреннее беспокойство. Кажется, насчет сковородки девушка спрашивала всерьез.

Сельвин снова взглянул на нее: хрупкую, взволнованную, преданно заглядывающую ему в глаза… нет, и как он мог подумать о подобной нелепости? Сейчас его не подозрения даже — ассоциации — казались поистине кощунственными.

«Подсознание порой выкидывает дикие шутки…»

Почему-то от этой мысли стало гораздо легче на душе. Горький осадок, оставленный сном, стремительно исчезал, уступая место нежности. Все-таки глупо замыкаться на прошлом, когда тебя обнимает самая прекрасная женщина во всей галактике.

— Нет, дорогая, дальше пощечин дело не пошло, — он усмехнулся и ласково щелкнул ее по носу. — Наверное, я должен радоваться, что ты даже не знаешь, где кухня.

Девушка нахмурилась, не очень правдоподобно изображая недовольство и угрозу:

— Ты не поверишь: я знаю не только, где кухня, но и где лежит вся утварь. Так что только попробуй снова исчезнуть…

Сельвин живо состроил физиономию, призванную изображать страх и трепет:

— Понял, из рейсов буду возвращаться в шлеме.

— Дурак, — заключила Сиена. — Ты как себя чувствуешь? — спросила она без перехода. — Рука не болит?

Вопрос заставил его бросить удивленный взгляд на предплечье. Рана и впрямь не болела. Совсем. Хотя вчера Сельвин был уверен, что мучиться придется как минимум несколько дней. Мужчина осторожно повел плечом, прислушиваясь к своим ощущениям. Боли по-прежнему не было. Даже намека на нее.

— Нет. На мне все заживает, как на собаке.

— Как на шааке, — припечатала Сиена. — Кстати, я забыла устроить тебе скандал из-за этой раны. Так что сейчас я буду кое-кого бить… ай! Пусти, кому сказала! — взвизгнула девушка, когда Сельвин, рассмеявшись, опрокинул ее на постель и крепко прижал, не давая вырваться.

— Ну-ну. У нас слишком разные весовые категории, солнышко.

— Руки… убери… дурак… плечо опять заболит, ты что делаешь? — шептала Сиена в перерывах между поцелуями.

— Переживу, — улыбнулся он, скользя пальцами по ее груди. — Я соскучился по тебе, родная.

— Я тоже… — девушка оставила даже символические попытки к сопротивлению, помогая любимому справиться с застежками на домашнем платье. — Но от наказания это тебя не спасет.

— Да? Я весь внимание… трепещу, можно сказать.

— Правильно делаешь: я тебе завтрак приготовила. И только попробуй его не съесть!

* * *

Обещанный завтрак оказался не столь ужасен, как можно было предположить, исходя из кулинарных талантов Сиены и того, с каким видом она конвоировала Сельвина до кухни (для полноты образа не хватало только бластера). В принципе, перемасленную, катастрофически недосоленную и местами подгоревшую яичницу можно было есть, не опасаясь за здоровье. За свою жизнь принц и не такие шедевры полевой кухни пробовал.

Но его все равно бросало в дрожь, стоило только представить, что любимая всерьез увлечется готовкой. Пасть жертвой кулинарных экспериментов Сиены он не пожелал бы и имперцу.

— Ну как? — грозно осведомилась девушка, сверля мужчину взглядом кровожадной гарпии.

— Очень вкусно, — широко улыбнувшись, он потянулся за кафом и сделал большой глоток. Немного погонял напиток во рту, надеясь его вкусом перебить вкус яичницы. — Ты у меня просто умница.

— А ты — бессовестный лжец. Ешь-ешь, а то сейчас добавки положу.

— Угу… Сиена, ты мой комлинк не видела? — взглянув на часы, Сельвин ужаснулся: почти два пополудни. Наверняка с ним уже неоднократно пытались связаться.

— Нет, не видела. Ты снова уезжаешь куда-то?

Она скорее утверждала, чем спрашивала. В ее голосе читались раздражение и досада.

— Да. Я же предупреждал, что у меня очень много работы. Понимаешь, сейчас такой период…

— Я все понимаю, родной. Не надо ничего объяснять.

Заготовленная речь про выгодные контракты и простаивающие грузы пропала впустую. Сельвин удивленно замолчал и даже машинально отправил в рот очередную порцию яичницы.

Сиена тем временем поднялась на ноги и подошла к нему.

— Надо ехать — значит, езжай, — произнесла она, ласково перебирая его волосы. — Но у меня к тебе будет одна просьба… маленькая и очень глупая. Не откажешь?

— Ну как тебе можно хоть в чем-то отказать? — растрогавшись, Сельвин и впрямь готов был хоть звездный разрушитель подарить своей умной и покладистой невесте. — Что тебе купить?

— Снова задержишься в этом своем рейсе — придумаю! — мужчина поморщился, когда Сиена потянула его за волосы, вынуждая запрокинуть голову. — А вообще-то я хотела тебе небольшой подарок сделать.

Отпустив «жертву», она сняла с шеи кулон. Грани горного хрусталя сверкнули в лучах солнца.

Сельвин машинально отметил, что никогда прежде не видел на невесте этого украшения. Наверное, она надела его, когда задержалась в спальне.

— Красивый, правда? Семейная реликвия… вроде бы приносит удачу и отводит беду. Знаю, ерунда это все… но мне было бы спокойнее, если бы ты его носил, — девушка смущенно опустила взгляд, очаровательно покраснев.

— Ну почему же — «ерунда»? — принц тепло улыбнулся и сжал украшение в руке. — Вещи, которые хранятся в семье несколько поколений, действительно обретают некоторую силу. Спасибо, солнце. Это для меня очень многое значит.

В первую очередь это означало, что Сиена уже согласилась стать его женой. Признала его членом семьи.

Миниатюрное украшение практически полностью скрылось под рубашкой — виден был лишь небольшой участок цепочки на шее.

— Буду носить его постоянно, радость моя.

— Именно об этом я хотела тебя попросить, — наклонившись, она поцеловала Сельвина в макушку. — Ладно уж, пойдем поищем твой комлинк. Кажется, я натыкалась на него где-то в холле.

На губах девушки играла хитрая полуулыбка, в глазах появился… даже не озорной — торжествующий блеск.

«Наверное, сама же его спрятала подальше и отключила, маленькая змеюка».

Почему-то эта мысль не вызвала ничего, кроме умиления. А по-хорошему — должна была возмутить и породить желание вправить мозги этой чрезмерно инициативной женщине. За саботаж — пусть мелкий и непреднамеренный.

* * *

Исанн не смогла сдержать улыбки, глядя, как Сельвин со счастливым видом надевает ее подарок.

В самых своих смелых мечтах она не могла представить, что заставит лидера сопротивления добровольно надеть маячок.

В одном разведчица не солгала: кулон действительно отведет беду от ее любимого шаака. Благодаря усилиям ныне покойного Лайонса, все разведданные, что собирали агенты ИСБ, сначала приходили к ней, лишь с задержкой в полчаса отправляясь на сервер. Исанн не могла влиять на прямые приказы, поступающие оперативникам и отделениям ИСБ по всему Рутану — но запросто могла изменить входящую информацию так, как сочтет нужным. Значит, ей не составит особого труда отводить удары от группировок, возглавляемых Сельвином…

…в то время, как остальные банды бунтовщиков будут нести ужасающий урон. Пара недель наблюдений, сопоставления разведданных и передвижений Сельвина — и Исанн вычислит как главную базу повстанцев, так и множество вспомогательных. Поймет, куда будут направлены следующие атаки…

…и многим из них — позволит увенчаться успехом. Государственная измена в чистом виде…

…нет. Никакой измены. Да, Исанн всеми силами будет охранять жизнь лидера восстания. Но это не помешает ей отправить карательные отряды на базу, которую он покинет. Или же «слить» силовикам места временной дислокации, куда он ездил с проверкой — но не задержался надолго.

Оперативная информация от ИСБ, планы поставок вооружения, которые принесет ей Кейран, а также возможность следить за передвижениями любимого — скоро у разведчицы будет достаточно данных, чтобы уничтожить восстание в кратчайшие сроки.

В этом долг совпадал с ее желаниями: пока жива революция, Исанн будет лишь второй любовью Сельвина. Любовницей, можно сказать… а девушка всегда была ужасной собственницей.

В глазах разведчицы горел азартный огонек: конечно, она еще далека от того, чтобы выиграть эту партию, но козырей у нее на руках стремительно прибавлялось.

И все-таки кое-что никак не хотело укладываться в эту радужную картину. Кое-кто, точнее.

Азарт, не успев толком разгореться, начал утихать.

«С тобой-то мне что делать? — с тоской думала девушка, наблюдая, как Сельвин мечется по холлу в поисках комлинка. — Не везти же на Корускант в бессознательном состоянии?»

Ее любимый жил этим клятым, с самого начала обреченным восстанием. Он не смирится с поражением, даже если Исанн каким-то чудом сумеет сохранить ему жизнь. И уж точно не простит вчерашней возлюбленной ее происхождения — не говоря уже о делах.

Задача наотрез отказывалась решаться. А время поджимало…

— Что-то не так, солнце? — Сельвин на мгновение оторвался от своих поисков и обеспокоенно взглянул на нее.

— Да нет… не хочу с тобой расставаться, только и всего. Не бери в голову.

«Не бери в голову… — мысленно повторила девушка, глядя на комлинк, брошенный под лестницей. — Наверное, надо все-таки «найти» этот несчастный приборчик, а то так еще полдня пройдет».

* * *

Риден в раздражении барабанил пальцами по приборной панели спидера. Сельвин Вельн по-прежнему отказывался отвечать на звонки — а значит, придется идти в дом, несмотря на все свое нежелание лишний раз пересекаться с непредсказуемым, агрессивным и — что немаловажно — наточившим на него здоровенный зуб рутанцем.

«Этого шаака можно во многом обвинить, но такой безответственности за ним никогда не водилось. Как бы не подох там…»

Риден заглушил двигатели. Собравшись было выйти на улицу, он так и замер, мельком глянув на окно.

Сквозь кованые прутья ворот хорошо просматривалась дорожка, ведущая к особняку. Как и неспешно шагающая по ней парочка.

По губам бывшего разведчика пробежала нехорошая усмешка: так вот, значит, как их высочество изволит лечить боевые ранения… что ж, на «медицинский персонал» у Вельна был неплохой вкус — даже не видя лица девки, льнущей к принцу, Риден мог оценить ее ладную фигурку, выгодно подчеркнутую легкомысленным платьем.

«Интересно, насколько шлюшка ему дорога? Всегда полезно иметь пару козырей в рукаве, на разные случаи жизни…»

И только в тот момент до Ридена дошло, что это не свет играет на черных волосах женщины, превращая пряди у висков в белые. А когда парочка приблизилась к воротам, перебежчик с содроганием осознал, что у «шлюшки» до боли знакомое лицо и разноцветные глаза.

Мужчину прошиб холодный пот. В голове лихорадочно заметались предположения, одно другого хуже.

«Дело дрянь», — примерно так переводился с хаттского на Всеобщий вывод, сделанный бывшим разведчиком.

«Дело дрянь. Но что с этим делать? Думай, Карл, уж этому-то тебя учили полжизни. Какие отношения могут связывать этих двоих? Самый очевидный вариант: Айсард спит с Вельном, чтобы подобраться к сопротивлению. Скорее всего — чтобы добыть информацию, а потом прикончить этого шаака. Тогда все очень, очень плохо. Другой вариант: она спит с ним удовольствия ради, и понятия не имеет, кто ее любовник. Маловероятно, но все может быть. А возможно… нет, это бред… но все-таки…»

Предположение, сперва показавшееся абсолютно фантастическим, с каждой секундой становилось все менее и менее абсурдным.

«Что, если Вельн знает, кто она? Он, конечно, дикарь, но не дурак — так может быть, его фанатизм не более чем ширма? Если предположить, что он планирует вернуть себе титул без революции…»

Предать отца. Предать товарищей. Предать все, чем жил долгие годы… это совершенно не вязалось с характером принца. Но — он был неглуп. Более того — достаточно умен, чтобы понять всю бесперспективность революции. Он был амбициозен и жесток. Он был идеен… но идти к высокой цели можно самыми окольными и неприглядными путями.

«Слишком много догадок. Слишком мало информации. Но известие, что имперская разведчица увивается вокруг Вельна, в любом случае вызовет слишком много беспокойства… а беспокойство мне совершенно не нужно».

Шум двигателя разорвал тишину, сковывавшую безлюдную улицу. Стремительно уводя спидер прочь от особняка, Риден раздумывал над своими дальнейшими перспективами. Они, с какой стороны ни посмотри, были отвратительны.

Но теперь у него появилась новая пища для размышлений. И весьма калорийная.

«Надо бы присмотреться к поведению Вельна. Бросить пару провокаций, оценить реакцию… кто знает, в оружие какого рода можно обратить эту презанятную новость. И против кого направить».