Я удивлен тому, что спустя почти 40 лет в нашей печати появились статьи, ставящие под сомнение факт достижения человеком Луны («Калининградская правда», «Советская Россия», «Дуэль», журнал «Чудеса и приключения»). Таких статей оказалось немного, и взбаламутить общественное мнение они, естественно, не смогли. На них вообще-то никто не обратил внимания. Но вместо того, чтобы задуматься над вопросом, почему не мы оказались первыми, авторы статей пустились в голословное отрицание пребывания американцев на Луне: «Нет, не ходили американцы по Луне». Любопытно, что сказали бы эти же авторы, если бы первым человеком, высадившимся на Луну, стал наш Ваня? Ведь с таким же упорством можно было бы отрицать и полет Вани.

 

Американцы не отставали от нас, а мы не были впереди

Известно, что главными конструкторами конструкторского бюро, где были созданы первый спутник и первая ракета-носитель, были С.П. Королев (1916–1966), В.П. Мишин (1966–1974) и В.П. Глушко (1974–1989). С приходом в руководство КБ академика Глушко среди специалистов КБ ходила своего рода притча: «При Королеве было королевство, потом мешанина, а теперь наступила глухомань». То есть как бы утверждалось, что при Королеве было все замечательно, мы были впереди американцев и лидировали в космосе. При Мишине было непонятно что, наша космонавтика топталась на месте. А при Глушко совсем стало глухо, успехов никаких. Но если повнимательнее посмотреть на историю развития нашей космонавтики, то и «королевства» не было. Настоящая история всячески замалчивалась и искажалась.

Первое постановление правительства о создании в СССР баллистических ракет было подписано И.В. Сталиным 13 мая 1946 года, а 9 августа того же года приказом министра вооружения Д.Ф. Устинова главным конструктором назначается С.П. Королев — мало кому известный в то время инженер. О Королеве написано немало. Но я хочу сказать прямо: не было бы немецкого конструктора Вернера фон Брауна (создателя ракеты Фау-2) — не было бы и Королева. Именно появление в конце войны самой мощной для того времени ракеты Фау-2 дало толчок развитию нашей ракетной техники. До войны что-либо существенного у нас создано не было, за исключением пороховых реактивных снарядов для «Катюши», которые не имели ничего общего с Фау-2.

Немецкую трофейную технику как мы, так и американцы растаскивали по частям. В немецкий ракетный центр Пенемюнде наши войска вошли после того, как там уже побывали американцы. Они вывезли из Германии не только готовые, полностью собранные ракеты, но и ведущих специалистов во главе с Вернером фон Брауном. Мы же довольствовались остатками, сохранившимися деталями ракет и отдельными узлами и агрегатами, из которых требовалось воссоздать Фау-2. Так что Королев начал не с нуля, а с изучения немецкой ракетной техники.

Сроки для ее освоения были поставлены жесткие. И уже через год, с 18 октября по 13 ноября 1947 года, на артиллерийском полигоне Капустин Яр прошли испытательные пуски ракеты Фау-2. Всего было проведено 11 пусков. Наши инженеры впервые увидели ракету Фау-2 в полете и оценили ее возможности. Но мы не умели делать тогда такие большие ракеты (масса 12,7 тонн, длина 14 м, диаметр корпуса 1,65 м). Поэтому, чтобы получить опыт производства и эксплуатации крупных ракет, было решено скопировать (воспроизвести в металле) ракету Фау-2. Копия этой ракеты, изготовленной из отечественных материалов и на отечественном оборудовании, получила название Р-1. Первый старт состоялся 10 октября 1948 года. Воспроизводство немецкой ракеты Фау-2 потребовало широкой кооперации усилий НИИ, КБ и заводов советской промышленности, часть из которых переходила на выпуск мирной продукции. Достаточно сказать, что в этой работе были задействованы 13 НИИ и КБ, коллективы 35 заводов.

Послевоенный период, как известно, ознаменовался новой войной, получившей название «холодной». У нашего руководства во главе со Сталиным возникла настоятельная необходимость дать достойный ответ политическому шантажу, развязанному CША, стратегические возможности которых включали атомную бомбу и воздушную авиацию дальнего действия как средство ее доставки. Эта сложнейшая задача имела два технических аспекта — создание атомной, a затем и водородной бомбы и ракеты, способной доставить ее к цели. Атомная бомба была создана и испытана в 1949 году, а стратегическая авиация СССР не имела на вооружении самолетов, способных доставить ее на тысячи километров. Копией ракеты Фау-2 — Р-1 и последующими ее модификациями (Р-2, Р-3) до Америки было не достать.

В феврале 1953 года Сталин утвердил план работ по созданию межконтинентальной баллистической ракеты. А 20 мая 1953 года (уже после смерти Сталина) Г.М. Маленков подписал постановление правительства о создании конкретной МБР — ракеты Р-7. Встал вопрос о необходимости создания принципиально нового оружия. В последующие годы, когда власть перешла к партийному авантюристу — демократу Н.С. Хрущеву, а затем к Л.И. Брежневу, их идолопоклонники приписывали не Сталину, а им отцовство в организации работ по paкетной технике. Упрямые же факты говорят об обратном. Мощный импульс развитию ракетной техники, данный при Сталине, позволил в кратчайшие сроки (практически за два года) создать космодром Байконур (1955–1957), а в мае 1957 года провести первый запуск межконтинентальной баллистической ракеты, которая в августе того же года (с 4-й попытки) получила расчетную дальность полета. Мы получили ракету, способную долететь до США и доставить атомную бомбу.

1 октября этой же ракетой, получившей название «Спутник», был запущен первый в мире искусственный спутник Земли. Мы же первыми запустили человека в космос. Но это не означало, что состояние ракетной техники в США было на более низком уровне, чем в СССР. Программа создания баллистических ракет в США, также как и у нас, начала осуществляться после войны. Однако реализация программы протекала медленно. В военных кругах господствовало мнение, что обычные самолеты-снаряды с воздушно-реактивными двигателями являются наилучшим средством доставки атомного оружия на территорию противника. Баллистическая ракета дальнего действия, с военной точки зрения, не считалась в этом отношении достаточно эффективным средством.

Работа над проектом первой экспериментальной ракеты МХ-774 началась в 1946 году и была в основном закончена в середине 1947 года. Вначале МХ-774 напоминала ракету Фау-2, однако по своей конструкции она значительно отличалась от немецкой ракеты (уменьшенная стартовая масса в результате перехода на тонкостенные топливные баки с наддувом, отделяющаяся головная часть, карданный подвес камер сгорания двигателя и т. д.). В июле 1947 года контракт на исследовательские работы по ракете МХ-774 был аннулирован, однако в течение июля-декабря 1948 года удалось провести три испытательных пуска, которые все были неудачными.

После этого работы в области создания баллистических ракет проводились в незначительном объеме, и лишь после того, как в сентябре 1949 года выяснилось, что США не являются монополистами в области атомного оружия, на разработку баллистических ракет снова было обращено внимание. В январе 1951 года фирме «Конвэр» был выдан контракт на исследовательские и опытные работы над проектом МХ-1593, который в сентябре 1951 года получил название «Атлас». Однако разработка проекта велась медленными темпами. В январе 1955 года фирма «Конвэр» получила контракт на разработку измененного проекта МБР, обозначенного как SМ-65. Работам был придан высший приоритет, но лишь в сентябре 1955 года этот проект начал разрабатываться по ускоренной программе.

Мало кто из наших читателей знает, что первый экспериментальный пуск МБР «Атлас» состоялся 11 июля 1957 года и окончился неудачей. Только на 15-м пуске была достигнута расчетная дальность полета 10 200 км. Так что в разработке МБР американцы шли параллельно с нами. Время, потерянное при разработке МБР, привело к тому, что в период, предшествующий международному геофизическому году, когда мы уже запустили спутник, МБР в США находилась в такой стадии, которая не позволяла на ее основе создать ракету-носитель (РН). Поэтому базой для создания РН стали баллистические ракеты малой дальности, а также крупные исследовательские ракеты.

Первые предложения о создании РН были сделаны еще в октябре 1945 года. Весной 1946 года представители американских ВВС, армии, ВМС обсудили возможность совместной работы над проектом, в том же 1946 году предварительный проект РН и ИСЗ представила группа, созданная ВВС при фирме «Дуглас». Группа в своем докладе военному ведомству особенно подчеркивала огромное военное, политическое и психологическое воздействие, которое может оказать на Советский Союз запуск первого ИСЗ в США.

Предложения о создании РН и ИСЗ продолжали поступать. Известно, в частности, о предложении Национального научного фонда, которое рассматривалось президентом Д. Эйзенхауэром. Но до 1955 года правительство США не поощряло создание РН для вывода спутника на орбиту. В 1954 году Американское ракетное общество опубликовало меморандум, призывающий национальную академию наук США поддержать идею создания РН и ИСЗ. Академия эту идею поддержала, однако, будучи общественной организацией, объединяющей американских ученых, работающих в различных областях науки, академия никаких собственных средств не имела. Реальные средства были только у военных ведомств. Современное Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), располагающее такими средствами, было создано только в октябре 1958 года. ВМС начали работы по программе «Авангард», а ВВС и армии не только не разрешили развернуть работы по РН и ИСЗ, но приказом министра обороны Ч. Вильсона было запрещено продолжать работы в этой области даже в тех небольших масштабах, в каких они велись до 1955 года.

По мнению американских обозревателей, в невзгодах американской программы создания РН для первого ИСЗ во многом виновата недальновидная политика Ч. Вильсона: добившись прекращения работ ВВС и армии, он сделал все от него зависящее и для того, чтобы сократить ассигнования на программу «Авангард».

Что касается специалистов ВВС и Армии, то Ч.Вильсон мог запретить им делать РН, но не мог запретить думать о них. Специалисты ВВС изучали возможность приспособить свою стратегическую баллистическую ракету средней дальности «Тор» для использования ее в качестве первой ступени РН. Армия создала свою ракету, названную «Юпитер-C». Эти ракеты запускались по баллистической траектории, но руководство Армии не оставило мысли использовать их в качестве РН для вывода на орбиту ИСЗ.

Так, после успешного запуска 20 сентября 1956 года ракеты «Юпитер-С», в которой в качестве первой ступени использовалась ракета «Редстоун» № 27, начальник Управления баллистических ракет армии, бригадный генерал Дж. Медарис, распорядился ракету «Редстоун» № 29, резервную для программы испытаний новых теплозащитных материалов, не использовать в рамках этой программы и заложить на хранение, «поскольку ее, возможно, ждет более высокое предназначение». Генерал проявил незаурядную дальновидность; именно эта ракета была в составе РН «Юпитер-С», которая вывела на орбиту первый американский ИСЗ «Эксплорер-1».

Запуск 20 сентября 1956 года заслуживает особого внимания. Три ступени 4-ступенчатой ракеты «Юпитер-С» были натурными, а четвертая ступень вместо двигателя с топливом несла песок. Ракета совершила полет по баллистической траектории на дальность 5310 км (соответствующей расчетной) и достигла рекордной для американских ракет высоты 1094 км.

В то время об этом рекорде почти никто не знал, поскольку запуск осуществлялся по секретной военной программе. Когда сведения о нем проникли в печать, начались домыслы о том, что было бы, если бы четвертая ступень ракеты при этом запуске была нормально снаряжена топливом, а не заполнена песком; включение двигателя 4-й ступени могло бы разогнать ее до орбитальной скорости, и ступень стала бы первым в мире ИСЗ. В этом случае космическая эра могла бы начаться на год раньше, чем она фактически началась.

15 мая и 8 августа состоялись еще два успешных запуска «Юпитер-С». В. фон Браун как бы дразнил Ч. Вильсона. С уходом в отставку последнего на пост министра обороны был назначен Н. Макелрой. Когда сообщение о выводе на орбиту первого советского ИCЗ пришло в США, новый министр обороны, министр армии Брюке и бригадный генерал Дж. Медарис как paз находились с визитом у В. фон Брауна в Редстоунском арсенале. В. фон Браун просил Макелроя дать разрешение на запуск ИСЗ с помощью «Юпитер-С», обещая осуществить это через 60 суток. Но министр обороны не пожелал принимать поспешных решений в столь важном деле и никаких распоряжений на этот счет не отдал.

Тем не менее Дж. Медарис приказал В. фон Брауну извлечь ракету «Редстоун» № 29 из хранилища и начать ее подготовку. Распоряжение министра обороны появилось только 8 ноября 1957 года (после запуска 2-го советского ИСЗ 3 ноября). Но это распоряжение предписывало готовить к запуску ракету «Юпитер-С» как резервный вариант, на случай неудачи при запуске ИСЗ по программе «Авангард».

Дж. Медарис продолжал настаивать на том, чтобы министр обороны дал разрешение на два запуска ракеты «Юпитер-С». Такое разрешение было дано лишь после неудачной попытки запуска ИСЗ ракетой «Авангард» 6 декабря 1957 года. Министерство обороны делало ставку на ракету «Авангард», которая оказалась менее надежной, чем ракета «Юпитер-С». Поэтому недальновидность и недооценка роли баллистических ракет со стороны президента США Эйзенхауэра и нерасторопность министров обороны Вильсона и Макелроя привели к тому, что первый американский спутник был выведен на орбиту спустя четыре месяца после первого советского — 31 января 1958 года, а второй — ракетой «Авангард» — 17 марта 1958 года.

Если говорить о приоритете, да, мы были первыми в запуске спутника и человека в космос. Но если говорить о состоянии ракетной техники в целом, то мы американцев не опережали. Может быть, это неудачное сравнение, но как можно говорить о лидерстве в космосе или каком-либо превосходстве, если мы, образно говоря первыми сделали сковородку, а американцы точно такую же, но похожую на кастрюлю, и спустя четыре месяца?

 

Все решил жидкий водород

Ракета Р-7 стала «рабочей лошадкой» для вывода в космос всех пилотируемых кораблей «Восток», «Восход», «Союз» и первых автоматических межпланетных станций «Луна», «Венера», «Марс». Но эта «лошадка» старела и не успевала за бегом времени. Хрущев постоянно подгонял Королева, требуя от него невозможного. Первые громкие успехи в космонавтике позволили Хрущеву во внешней и внутренней политике держаться на плаву, кричать на весь мир о превосходстве нашей социалистической системы и даже торжественно объявить: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Сегодня об этом поклонники Хрущева не любят вспоминать. Но именно при Хрущеве начался закат нашей космонавтики.

Последние усилия Королева под маркой «впервые в мире» — это запуск женщины (хотя она была уже не первым человеком в космосе, а двенадцатым), запуск многоместного корабля «Восход» (хотя это был все тот же корабль «Восток», но в него Королев сумел вместить трех космонавтов, рискнувших полететь без скафандров), выход космонавта в открытый космос (космический трюк, когда космонавт, соединенный с кораблем специальным фалом, форменным образом выпрыгнул из корабля на несколько секунд и затем с помощью фала вернулся в корабль). Надобности в таком трюке не было никакой, что показала практика выхода космонавтов в открытый космос. Космонавты многократно и подолгу выходили в открытый космос, но не отделились от корабля. Если прямо сказать, для науки эти полеты ничего нового не дали. Но в политике шуму было много: мы по-прежнему трезвонили на весь мир, что мы впереди американцев.

Последние два полета проходили уже при Брежневе. Ракета Р-7 продолжала эксплуатироваться в различных модификациях. Первая и вторая ступени оставались прежними. Разработка новой, третьей ступени позволила увеличить достижимую массу космических кораблей с 4900 до 5300–7000 кг. Последняя модификация 3-ступенчатой РН получила название «Союз». Здесь я не говорю о боевых ракетах. Это отдельная тема, и в этой части наши прославленные конструкторы Янгель, Челомей, Макеев, Надирадзе и другие хорошо заработали. Я говорю о ракетах для полета людей. Кроме РН Р-7 «Союз», которая эксплуатируется до сих пор, мы так ничего и не создали.

С помощью Р-7 Королев «бомбардировал» Луну. Из 8 запусков автоматических аппаратов типа «Луна», более или менее успешными были два: «Луной-2» мы попали в Луну, а «Луной-З» сфотографировали невидимую с земли обратную сторону Луны. Только после того, как разработка автоматических космических аппаратов была передана главному конструктору ОКБ им. Лавочкина Г.Н. Бабакину, появились существенные успехи в освоении Луны.

Некоторое оживление в наших планах освоения космоса наступило в 1965 году, когда страна получила более мощную, нежели Р-7, ракету-носитель «Протон» конструкции В.Н. Челомея. Хотя и с ее помощью решить принципиальную задачу доставить человека к Луне было невозможно. Максимальный вес, который могла вывести ракета на околоземную орбиту, составлял немногим более 20 тонн, в то время как созданная двумя годами позже американская ракета-носитель «Сатурн-5» могла вывести на такую же орбиту полезный груз массой 139 тонн.

Кризис советской космонавтики был очевиден. Не хотели его видеть ни министр общего машиностроения. С.А. Афанасьев, в чьем ведомстве были сосредоточены все работы по космосу, ни председатель Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР Л.В. Смирнов, ни сам Д.Ф. Устинов — секретарь ЦК по оборонной промышленности. В 1966 году умер Королев, а сменивший его В.П. Мишин не сумел, а точнее, ему не дали довести до работоспособного состояния новую ракету-носитель H-1. После четырех неудачных пусков (последний состоялся в феврале 1969 года) работы по этой ракете были прекращены. Но даже если бы H-1 была принята на вооружение нашей космонавтики, ее тактико-технические характеристики были намного ниже аналогичной по массе американской ракеты «Сатурн-5».

В 1974 году академик Мишин был смещен с поста главного конструктора и заменен академиком Глушко. Но и он не решил поставленной задачи — полета человека к Луне. Представленный им на утверждение Л.И. Брежневу фантастический проект создания обитаемой базы на Луне стоимостью в 100 миллиардов рублей был отклонен. Те, кто сегодня утверждают, что американцы на Луну не высаживались, не знают, что проблему достижения Луны можно было решить только с помощью нового топлива для космических ракет — жидкого водорода в смеси с жидким кислородом. Американцы эту проблему решили, а мы нет.

Для некомпетентных авторов статей, в частности, Ю.И. Мухина — главного редактора газеты «Дуэль», утверждающих, что американцы на Луне не были, хочу провести маленький ликбез. Известно, что отношение тяги жидкостного ракетного двигателя (ЖРД) к расходу топлива имеет размерность скорости и называется удельным импульсом ЖРД. Этот параметр характеризует основное качестве ЖРД — его экономичность.

Циолковский показал, что, в отличие от артиллерийского снаряда, ракета приобретает скорость, превышающую скорость истечения газов. Согласно основной формуле ракетодинамики, эти параметры связаны прямой пропорциональной зависимостью через натуральный логарифм отношения начальной массы ракеты к ее конечной массе. Отсюда следует, что небольшое увеличение удельного импульса ведет к существенному увеличению полезного груза, поднимаемого ракетой. Циолковский первым обратил внимание на то, что потенциальные окислители и горючие для жидкого ракетного топлива следует искать прежде всего среди веществ с малой молекулярной массой. Среди перспективных топливных компонентов Циолковским были особо отмечены сжиженные кислород и водород, а также ряд углеводородных соединений.

При сгорании в кислороде водородное горючее обеспечивает 30-процентный прирост удельного импульса по сравнению с керосиновым горючим, которое используется в ракете Р-7. Предложенное Циолковским еще в 1903 году кислородно-водородное топливо для космических ракет длительное время не находило применения из-за весьма специфических свойств жидкого водорода. Он отличается чрезвычайно низкой плотностью — 71 кг/м3 по сравнению с 800 кг/м3 для керосина. При температуре 20ºК жидкий водород уже закипает, что существенно осложняет его хранение в емкостях, которые необходимо снабжать высокоэффективной теплоизоляцией. В отличие от него, хранение жидкого кислорода, закипающего при 90ºК, не вызывает проблем.

В написанной с Г.Э. Лангемаком и изданной еще в 1935 году книге «Ракеты, их устройство и применение» Глушко, считающийся у нас одним из пионеров отечественного ракетного двигателестроения и чуть ли не учеником Циолковского, отмечал: «Жидкий водород обладает рядом чрезвычайно ценных качеств. Так, он имеет наибольшую теплопроизводительность и газообразование по сравнению со всеми прочими известными горючими. Однако чрезвычайно малый удельный вес жидкого водорода обесценивает все его положительные качества как горючего». Далее со всей категоричностью Глушко утверждал: «Мысль об использовании жидкого водорода в качестве горючего должна быть отброшена».

Спустя много лет, уже будучи членом Академии наук СССР, Глушко в своей монографии «Источники энергии и их использование в реактивных двигателях» (1955 год) продолжал утверждать: «Нет оснований считать, что водород или его тяжелые изотопы могут иметь оправданное применение как горючее в комбинации с кислородом». Глушко всеми силами, включая и свой авторитет, препятствовал внедрению в ракетную технику жидкого водорода. Что это было, непонимание проблемы или нежелание заниматься ею? Глушко все понимал, на то он и был не только академиком, но и председателем Совета при Президиуме Академии наук по проблемам ракетного топлива.

И даже когда в 1962 году состоялся полет американской ракеты «Атлас-Центавр» с кислородно-водородным ЖРД на верхней ступени, наши ракетчики во главе с Королевым отнеслись к этому событию безразлично. Могут спросить, а куда смотрел оборонный отдел ЦК, курировавший все работы по ракетной технике? В этот отдел, как и Королеву, и Глушко поступала вся информация о работах, проводимых в США по созданию кислородно-водородного двигателя. Притом трудностей с добыванием информации не было, все работы у американцев велись открыто. Оборонный отдел находился в плену заблуждений Глушко 70-летней давности: они не в состоянии были понять, что оценка водородного топлива Глушко, справедливая для небольших летательных аппаратов 30-х годов, неверна для современных космических ракет. Таким образом, нашей космонавтике с самого начала была уготовлена роль аутсайдера. Что на самом деле и произошло.

Кислородно-водородный ЖРД все-таки появился у нас, но только в середине 70-х годов. Этот двигатель тягой 40 тонн был разработан в ОКБ А.М. Люлька, но летных испытаний так и не прошел. Только к концу 80-х годов нам удалось создать ЖРД для ракеты «Энергия», подобный американскому.

Прозорливость Циолковского нашла соответствующее подтверждение у американских ракетчиков, которые проблемой водородного горючего начали заниматься еще в конце 40-х годов. В. фон Браун смотрел дальше Королева и Глушко. Спустя 10 лет начала осуществляться широкомасштабная программа по созданию промышленной базы по производству жидкого водорода в огромном количестве, изучению способов его хранения и эксплуатации.

В 1961 году программа высадки человека на Луну, получившая название «Аполлон», была возведена в ранг национальной программы США. Мало кто знает, что в то время, как мы топтались на месте и трезвонили о мнимых успехах в космосе, в 1963 году двигатель на жидком водороде, предназначенный для 2-й ступени ракеты-носителя «Сатурн-5», успешно прошел заводские испытания и начались первые поставки для наземных испытаний ступеней.

Авторы статей, отрицающие полет американцев на Луну, не знают, что уже к концу 1963 года были разработаны все основные устройства стартового комплекса для запуска ракеты-носителя «Сатурн-5» и началось их строительство. Примененный на 2-й и 3-й ступенях ракеты «Сатурн-5», жидкий водород и решил вопрос, кто первый достигнет Луны. Надо отдать должное упорству американцев. Американских ракетчиков не испугал тот факт, что применение жидкого водорода повлечет за собой создание баков ракеты значительного объема, а, следовательно, и веса. Их не испугали ни весьма внушительная масса проектируемой ракеты (почти 3 тысячи тонн), ни кажущиеся на первый взгляд неприемлемыми размеры (диаметр корпуса ракеты 10 м, высота более 110 м). Преодолев все трудности в постройке такой ракеты, американским инженерам стало ясно: полет человека к Луне стал реальным. Этому во многом способствовало создание огромной по своим масштабам наземной испытательной базы, которая позволила тщательно проверить все системы как ракеты, так и корабля.

Наша пресса не сообщала нам об успехах американцев. Хотя по специальным каналам такая информация к руководству страны поступала. Я хорошо noмню, как Д.Ф. Устинов еще в 1968 году обратился к нашим специалистам с поручением составить таблицу, на которой были бы отражены наши и американские достижения в различных областях ракетной техники: двигателестроении, системах управления, радиотехнике, материалах, топливе и т. д. Когда специалисты подготовили для Устинова такую таблицу, он был ошарашен: практически во всем, по всем параметрам, мы уступали американцам. Он даже не знал, что американцы еще в 1960 году первыми запустили метеорологический спутник, а в 1962 году спутник связи. Мог ли Устинов на заседании Политбюро рассказать всю правду? Конечно нет, ибо спланированной, целевой программы освоения космоса, в том числе и высадки человека на Луну в Советском Союзе не существовало. Все полеты проходили методом тыка по принципу: попробуем запустить ракету к Марсу или Венере и посмотрим, что получится. А не получится, еще раз попробуем. Так было не только у Королева, но и при сменивших его Мишине и Глушко. Достаточно сказать, что большинство запусков космических аппаратов к Луне, Марсу и Венере были неудачными.

 

Ю.В. Кондратюк, ЦК и «Аполлон»

В послесталинский период космос и политика были тесно связаны между собой. Насколько серьезными были наши успехи в освоении космоса, настолько прочным считалось положение СССР во внешнем мире. Лозунг «Догнать и перегнать Америку» не снимался с повестки дня. Неудачи преподносились как успехи до тех пор, пока американцы не высадились на Луну. Наш ЦК партии забросали письмами. Многие искренне верили, что наш Ваня будет первым лунопроходцем. Были даже предложения организовать лунный заем и сброситься всем по десятке. В ЦК не знали как реагировать на эти письма. Поражение было сокрушительным.

До партийных чиновников доходили слухи о каком-то Кондратюке, чье имя замелькало на страницах зарубежной прессы. Впервые его имя прозвучало в марте 1969 года — незадолго до полета «Аполлона». В интервью с Джоном Хуболтом, одним из конструкторов лунной кабины, американский журнал «Лайф» упомянул о Юрии Кондратюке, «который пятьдесят лет назад рассчитал, что схема отделения посадочного аппарата от корабля-матки является лучшим способом высадки на Луну». После благополучного возвращения корабля с Луны доктор Лоу, один из руководителей программы «Аполлон», более подробно рассказал о своеобразном вкладе Ю.В. Кондратюка в работу конструкторов НАСА. «Мы разыскали маленькую неприметную книжку, изданную в России сразу после революции. Ее автор Юрий Кондратюк обосновал и рассчитал энергетическую выгоду посадки на Луну по схеме: полет на орбиту Луны — старт на Луну с орбиты — возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблем — полет на Землю…»

Я помню тот день, когда меня, ведущего инженера НИИ, вызвали в оборонный отдел ЦК, отвечающий за состояние наших дел в космонавтике. До сих пор не знаю, почему меня вызвали «на ковер». Я всегда считал, что там наверху руководство знает больше, чем мы смертные. Не знаю, слышал ли Д.Ф. Устинов что-либо о Кондратюке, но я был поражен, что о нем ничего не знал заведующий сектором этого отдела Б.А. Строганов. А эта должность в то время в ЦК была довольно значительной, на уровне министра. Я вкратце рассказал Строганову о Кондратюке в том объеме, в котором ему, видимо, предстояло докладывать заведующему отделом И.Д. Сербину. И подтвердил сообщение журнала «Лайф». Да, действительно, Кондратюк первым предложил схему посадки на Луну, и именно эту схему американские специалисты реализовали в своей программе достижения Луны человеком. Ведь в начале, при выборе трассы полета к Луне, планировался прямой полет на Луну, без выхода на окололунную орбиту. Схема, предложенная Кондратюком, была более выгодна в плане энергетических затрат и проще в инженерном отношении. Кроме того, Ю.Ф. Кондратюк еще в 1919 году в работе «Тем, кто будет читать, чтобы строить» дал схему и описание 4-ступенчатой ракеты на кислородно-водородном топливе.

Помимо этого я сообщил Строганову о некоторых деталях из биографии Кондратюка. Что он служил в белой армии, что после гражданской войны он вынужден был сменить имя, отчество и фамилию, что отец его еврей по фамилии Шаргей, а мать, урожденная Шллипенбах, имеет шведские корни. Не знаю, почему эта информация так напугала Строганова. Но когда мне поручили написать о Кондратюке биографическую статью для Большой советской энциклопедии, эти сведения о нем не разрешили дублировать. Какие тут могли быть секреты, мне было непонятно.

Жаль, что бездарное партийное руководство, контролирующее все работы по космосу, не то что не сумело, а было не в состоянии реализовать гениальные предложения наших великих самородков — Циолковского и Кондратюка. В ходе лунной гонки выяснилось наше безнадежное отставание от американцев, хотя в отдельных разработках мы опережали их. Первоклассные двигатели, созданные в ОКБ А.М. Исаева, позволили, с опозданием в один год, с помощью автоматических межпланетных станций «Луна» получить лунный грунт и провести исследования Луны с помощью лунохода. Американцы привезли с Луны 491,1 кг лунного грунта, а мы 330,1 грамм. Лучше мало, чем ничего. В достижении Луны человеком человеческий фактор имел более глубокое психологическое значение, чем беспилотные запуски.

Испытание советского лунохода на Земле

 

Космическая цензура

Начавшийся во второй половине 1960-х годов активный штурм космоса и, в частности, Луны американцами показал, что мы безнадежно отстали. И это отставание с годами стало все больше нарастать. Газеты с невиданным упорством продолжали трезвонить о превосходстве советской космонавтики над американской, о каких-то «новых шагах» в покорении космоса. Как американцы приближались к поставленной задаче высадки людей на Луну и как наше космическое руководство пыталось блокировать их успехи?

В октябре 1968 года американцы проводят испытания основного блока корабля «Аполлон» в орбитальном полете. Мы в том же месяце на него ответили запуском двух кораблей. «Союз-2», пилотируемый Г.Т. Береговым, должен был состыковаться с беспилотным кораблем «Союз-3». Стыковка не получилась, но нам сообщили, что полет прошел успешно. Береговому дали звезду Героя.

В декабре 1968 года американцы испытали основной блок в полете вокруг Луны. Мы в январе 1969 года ответили полетом двух кораблей «Союз». «Союз-4» должен был состыковаться с «Союзом-5». Стыковка снова не удалась. И нам снова сообщили, что полет прошел успешно. Космонавтам Шаталову, Волынову, Елисееву и Хрунову дали по звезде Героя. Среди специалистов тогда ходила злая шутка: «Шатались, шатались, волынились, волынились, ни хрена не сделали и еле сели». Стыковка хоть и удалась, но космонавты не смогли перейти по шлюзовому отсеку из одного корабля в другой.

В 1969 году американцы последовательно испытали собранный корабль «Аполлон» вместе с лунной кабиной на орбите вокруг Земли (март), затем на орбите вокруг Луна (май) и, наконец, высадились на Луну (июль). Мы же на эти триумфальные полеты ответили бездарным в полном смысле этого слова полетом трех кораблей «Союз» с 7 космонавтами. Предусмотренная полетом стыковка двух кораблей «Союз» снова не удалась. Да и сварка в космосе, о которой так много трезвонили, не получилась. Специалисты говорили, что Кубасов чуть корабль не сжег. Вот так проходило наше соревнование в космосе. Можно было бы и дальше проводить сравнение пилотируемых полетов, но уже из перечисленных фактов видно, что к 1969 году американцы далеко ушли вперед. Те, кто сегодня отрицают факт полета американцев на Луну, не знают историю. Историю создания тех грандиозных инженерных сооружений, различного оборудования, стартовых комплексов, космодромов, которые обеспечили осуществление американской программы «Аполлон».

Нашему незнанию способствовало появление в недрах ЦНИИМАШ — головного института Министерства общего машиностроения лаборатории № 490 в составе Сенкевича, Еременко, Ткачева, Ступина и еще нескольких человек, которым приказом директора института Ю.А. Мозжориным давалось право просматривать все материалы журналистов, пишущих на тему космонавтики. Новоявленные «космические цензоры» как будто бы должны были следить, чтобы в печать не проскочили секретные сведения. На самом деле их деятельность заключалась в том, чтобы не пропускать к публикации, скрывать от общественности наши неудачи в космосе и успехи американцев. Поэтому, даже с ликвидацией этой группы цензоров, продолжало бытовать мнение, что мы продолжаем лидировать в космосе, в своем рвении эти цензоры дошли до того, что цензуре подвергали и историю, и биографию Циолковского, и вообще любой материал, где употреблялось слово «космос». Запрещено было писать о том, что наша история освоения космоса началась с изучения немецкой ракеты Фау-2. Запрещено было указывать, что такой-то корабль не состыковался с таким-то кораблем, а космонавты чуть не погибли. Запрещено было сообщать в прессе, что у американцев появились ракеты на новом углеводородном горючем и т. д.

Дошло до того, что была запрещена к публикации энциклопедия «Космонавтика» — многолетний труд многих наших специалистов. Сначала запретили под предлогом каких-то ошибок, якобы имеющихся в энциклопедии. Здесь цензоры превратились в экспертов. Просмотр их «замечаний» показал: эти эксперты оказались просто некомпетентными в ракетной технике. Многие из них не имели специального, близкого к ракетной технике образования. Например, цензор Комаров, как потом выяснилось, бывший работник НКВД, а цензор Ткачев учился в рыбном институте.

Потом книгу запретили под предлогом, что в энциклопедии дано описание всех американских космических аппаратов. А так как их оказалось значительно больше наших, то отсюда следовал вывод, что коллектив авторов, среди которых немало академиков, докторов и кандидатов наук, занимается пропагандой американской техники, что недопустимо.

Когда же история с выпуском общеобразовательной энциклопедии по космосу дошла до ЦК, эксперты превратились в цензоров. Из книги были вычеркнуты биографические статьи о всех наших ученых (под видом секретности), хотя многие из них давно ушли из космонавтики на преподавательскую работу. Вылетели из книги многие рисунки спутников и ракет, и даже запретили публиковать фотографию выдающегося конструктора В. фон Брауна. Ну ладно — американцы нехорошие люди. Но зачем же надо было изымать из книги фотографии запуска ракеты «Протон» и давно списанной ракеты Н-1? Из трех наших ракет в книге осталась одна — Р-7.

Потом, когда компетентные лица всерьез стали заниматься «космическими» цензорами, выяснилось, что право подвергать цензуре материалы по космосу, данное им директором ЦНИИМАШ Мозжориным, незаконно. Мозжорин не вынес позора (о его «пиратстве» в печати появились статьи в прессе) и умер. Себе разрешал, другим запрещал.

История с выходом энциклопедии «Космонавтика» показательна тем, что она оказалась продолжением всех наших неудач, о которых нельзя было говорить в прессе. Неудачи превращали в успехи. А успехи американцев замалчивали.