Мы, рожденные при советской власти, мало что знали о последнем российском императоре Николае II и совсем не знали, как он был убит. Живя в послевоенные годы в Свердловске, будучи еще учеником начальной школы, я регулярно, по воскресеньям, посещал Дом пионеров, где в то время работало множество кружков. Рядом была церковь, где, как я помню, располагался краеведческий музей. А напротив музея тот знаменитый Ипатьевский дом, где был расстрелян Николай II. Мы туда часто бегали, чтобы посмотреть. Нам, мальчишкам, было любопытно узнать подробности того бессудного убийства. Но это почему-то в то время скрывалось. А узнав, что вместе с ним были расстреляны его дети, я заплакал. Мне, девятилетнему мальчику, искренне было жаль детей. Ну ладно, про царя на уроках истории нам рассказывали, что он был «кровавый палач». Ну а детей-то за что убили?!
Это были первые послевоенные годы. Дом Ипатьева пустовал, его никто не ремонтировал. В 1973 году, приехав в Свердловск, я первым делом посетил дом Ипатьева, спустился в то помещение, где были расстреляны Романовы, прикоснулся к священным для меня стенам, помолился. И хотя был коммунистом, я стал более критично относиться к советской власти. Потом я узнал, что дом Ипатьева снесли. И сделал это злейший враг русского народа, тогдашний секретарь Свердловского обкома партии Б.Н.Ельцин. Надо же было земле родить такого выродка!
Увлекаясь в свободное время историей, я узнал, что братом инженера Ипатьева, владельца дома, где был расстрелян Николай II, был знаменитый ученый-химик, ученик Д.И. Менделеева, В.Н. Ипатьев, вынужденный в 1927 году покинуть СССР. В своих воспоминаниях А.А. Громыко упоминает В.Н. Ипатьева в связи с тем, что «этот белогвардеец» просился вернуться на Родину, а он, Громыко, тогдашний посол СССР в США, ему отказал.
В 1976 году вышла книга М.К. Касвинова «Двадцать три ступени вниз», наделавшая много шума и подробно рассказавшая о той трагедии. Из этой книги я впервые узнал про комиссара Яковлева, перевозившего семью последнего русского императора из Тобольска в Екатеринбург. Касвинов утверждал, что Яковлев родился примерно в 1885 году. По одним данным, он уроженец Уфы Константин Мячин, по другим — киевлянин Москвин, по третьим — рижанин Заринь. Составленная по этим различным источникам биография Яковлева выглядит детективно. Начав как террорист и экспроприатор, Яковлев будто бы был призван на флот, попал в электротехническую школу в Свеаборге. В революцию 1905 года вступил в партию эсеров, участвовал в восстании моряков на Балтике и был приговорен к расстрелу. Бежал за границу и двенадцать лет провел сначала в Германии, а потом в Канаде. В марте 1917 года через Стокгольм прибыл в Россию и сразу попал под опеку известного эсеровского активиста и писателя Мстиславского в библиотеку Генерального штаба. До октября 1917 года Яковлева будто бы часто видели рядом с Савинковым, полковником Муравьевым, впоследствии поднявшим мятеж и застреленным большевиком Варейкисом на Восточном фронте, наркомом юстиции левым эсером Штейнбергом. «Не вполне ясно, каким образом весной 1918 года Яковлев очутился особоуполномоченным ВЦИК, — пишет Касвинов, — но в бурной обстановке того времени, да еще при содействии таких политиканов-авантюристов, какими были левоэсеровские главари типа М. А. Спиридоновой, Б. Д. Камкова и И. З. Штейнберга, подобные карьеристские взлеты на гребне революционной волны случались»…
После провала «авантюры» и исчезновения на Восточном фронте Яковлев всплыл на стороне белых. Он выступил в ряде белогвардейских газет с серией статей, где он каялся в своих большевистских грехах. Но, как пишет Касвинов, это его не спасло. «30 декабря 1918 года, по приказанию полковника контрразведки Клецанды, Яковлев был арестован и отправлен в штаб Колчака. Здесь он попал к полковнику Зайчеку, белочешскому начальнику контрразведывательного отряда при штабе «верховного правителя», бывшему офицеру австро-венгерской армии. Из рук последнего он живым не ушел»…
Прочитав книгу Касвинова, я был потрясен подробностями бессудной казни царя, его жены, пятерых детей, врача и прислуги. Я по-другому стал рассматривать и события 1918–1919 годов и перестал верить всем нашим учебникам и монографиям по истории партии и гражданской войны. Настоящая же история складывается из судеб тех или иных лиц, принявших участие в тех кровавых событиях. И одним из таких лиц был никому не известный комиссар Василий Яковлев, о котором упоминал в своем повествовании М. Касвинов.
Когда при просмотре дел репрессированных я случайно наткнулся на дело комиссара Яковлева, я не сразу понял, что речь идет о том самом Яковлеве, об «авантюре» которого рассказано в книге Касвинова. Но, когда мне стало ясно, о ком разговор, я решил внести ясность в вопрос, в котором до сих пор путаются как отечественные, так и зарубежные историки. Итак.
Согласно приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 16 сентября 1938 года был осужден по ст. 58-1а, 58-8 и 58-1 УК РСФСР к расстрелу с конфискацией имущества некто Стоянович Константин Алексеевич, 1886 года рождения, уроженец села Шарлык Оренбургской области, русский, по происхождению из рабочих, с низшим образованием, бывший член РСДРП(б) с 1905 до 1918 года; в момент ареста работал агентом снабжения завода им. Ленина Павловского района Горьковской области, судимый в 1929 году Комиссией ОГПУ по ст. 16-58-В УК РСФСР. В чем же обвинялся простой «агент снабжения» и за что его постигла столь суровая кара через двадцать лет после того государственного переворота, который совершили большевики в 1917 году? Уж вроде бы все должно было забыться.
Стоянович признавался виновным в совершении множества преступлений. В 1905 году он примкнул к революционному движению и вступил в социал-демократическую партию. Находясь в подполье, состоял в боевых дружинах, участвовал в крупных террористических актах, «выслеживании и убийствах царских правителей» (так записано в приговоре о расстреле). В 1911 году эмигрировал и за границей продолжал вести свою «партийную работу».
В 1917 году он возвратился из эмиграции под именем Яковлева В. В., продолжал работать в рядах РСДРП(б), выполняя ответственнейшие поручения лидеров партии и Советского Правительства, возглавляемого Лениным, Троцким, Свердловым. В 1918 году во время чехословацкого мятежа был назначен главнокомандующим Уфимско-Оренбургским фронтом, который действовал в районе Самары против чехословаков. В связи с неудачами и неумелыми действиями, повлекшими за собой оставление Самары, комиссар Яковлев от должности главкома был освобожден. Под предлогом проведения подпольной работы в тылу белой армии проник в занятую белыми Уфу, где в начале октября 1918 года перешел на сторону белых. Чтобы заполучить доверие белого командования, Яковлев обратился с заявлением, адресованным в Комитет учредительного собрания, или главнокомандующему чехословацкими войсками, или штабу белой народной армии, в котором указал, что порывает с большевиками и советской властью и отдает себя в руки нового правительства. Кроме того, от имени комиссара Яковлева было опубликовано воззвание к солдатам Красной Армии, в котором призывалось прекратить вооруженное сопротивление и сдаваться сторонникам Учредительного собрания, то есть белым.
Переданный чехословацкими властями Колчаку, Яковлев вместе с белыми отступал к Омску, после взятия которого красными бежал вместе с остатками колчаковских войск в Харбин, а оттуда — в Шанхай, куда прибыл в начале 1919 года. Там он установил связь с агентами иностранных разведок Пиком и Рейером. В Китае Яковлев жил до 1927 года под именем Стояновича Константина Алексеевича. Настоящая же фамилия Яковлева-Стояновича, как установило следствие, — Мячин Константин Алексеевич, а партийная кличка — Яковлев Василий Васильевич.
В начале 1928 года Мячин-Яковлев-Стоянович перешел государственную границу СССР и добровольно явился с повинной. Против него было возбуждено уголовное дело. По обвинению в добровольном переходе на сторону белых и выступлении против советской власти, постановлением Коллегии ОГПУ от 28 июля 1929 года (тогда руководство ВЧК-ОГПУ от Дзержинского перешло к его первому заместителю Менжинскому. — Г. Н.) комиссар Яковлев был приговорен к расстрелу. Но, учитывая «революционные заслуги Яковлева перед партией», высшая мера наказания была заменена заключением в концлагерь сроком на 10 лет, откуда он в 1933 году был досрочно освобожден со снятием судимости.
Еще находясь в Соловецком лагере, незадолго до своего освобождения Яковлев обращается с письмом к начальнику 4-го отделения Сиблага НКВД Стенголь и начальнику 1-го отделения ГУЛАГ ОГПУ Шедвид. Письмо, датированное 16 июля 1931 года, называлось так: «Моим старым товарищам-боевикам (Перечень эпизодов из моей революционной деятельности периода 1903–1928 гг.)». Подлинник этого документа находится в Республиканском краеведческом музее г. Уфы.
Приведем некоторые эпизоды из «революционного» прошлого комиссара Яковлева, ибо по этой информации читатель может судить о том, что из себя представляли люди, на которых делали ставку лидеры большевизма.
«1. Первое знакомство с революционерами. Разбрасывание прокламаций. 1903 год.
2. Участие в организации дружины по борьбе с черной сотней. 1905 год.
3. Участие в совещании, кому метать в казаков бомбы. Жребий пал на меня.
4. Подготовка к взрыву казарм с казаками и солдатами.
5. Бросание бомб в помещение общежития охранников в 1907 году.
6. Организация боевой дружины в Златоусте. Военная муштра, лекции о гражданской войне, саперные и строевые занятия и т. д.
7. Захват оружия в винном складе: 25 браунингов и 10000 патронов. 1907 год.
8. Первое неудачное (благодаря моей оплошности) нападение на поезд.
9. Второе нападение на почтовый поезд. Взято 25000 рублей. 1907 год.
10. Первая миасская экспроприация. Нападение на почту. Взято 40000 рублей. Взрывом убиты лошади, ранены чиновники, разбиты казаки. 1908 год.
11. Вторая миасская экспроприация. Взято 95000 рублей. Убиты и ранены со стороны противника 18 человек. Из 17 боевиков ранен один. 1909 год.
12. Нападение на типографию Соловьева. Взят весь готовый набор газеты.
13. Попытка бросить бомбу в полицмейстера.
14. Захват токарного станка в уфимских ж.-д. мастерских для изготовления оболочек бомб.
15. Охрана митингов, собраний, нелегальных квартир и т. д.
16. Нападение на самарских артельщиков. Взято около 200 000 рублей. Перестрелка длилась несколько часов.
17. Подготовка побега из тюрьмы нашего товарища Михаила Гузанова. Передача в тюрьму 3 браунингов, ядовитых веществ. Отказ Гузанова от побега. Казнь Гузанова.
18. Поездка в Швейцарию на совещание боевиков. 1909 год.
19. Предательство. Разгром организации. Аресты. Впоследствии 7 человек были приговорены к смертной казни…»
Убийства, убийства, сплошные убийства. К октябрю 1917 года в послужном списке Яковлева значились десятки убитых государственных служащих, казаков, солдат русской армии, градоначальников.
Далее в дневнике этого убийцы, называвшего себя сначала социал-демократом, а затем большевиком, есть такие «эпизоды революционной деятельности»:
«41. На взятые деньги организовал партшколу. Моя командировка за границу, на Капри к М. Горькому.
42. Каприйская школа. Моя жизнь у Горького.
43. Приезд Красина Л. Б. Беседа с ним о боевых организациях. Наметки новых выступлений.
44. Открытие Колонской школы (Италия). Приезд Троцкого, Коллонтай, Менжинского, Луначарского и др.
45. Преследование в Колонье русскими охранниками. Помощь итальянских революционеров.
46. Поездка всей школы к Ленину. Встреча в Париже с Даном, Мартовым и другими лидерами меньшевиков.
47. Постановка (так в подлиннике. — Г. Н.) боевой организации захватить Киевское казначейство. Моя командировка в Киев.
48. Встреча в Берлине с Каутским у него на квартире в присутствии Коллонтай.
49. Приезд в Питер. Паника среди своих. Преследование охранниками. Бегство в Финляндию.
50. Поездка из Финляндии через Валаамский монастырь в Киев. Разведка в Киеве.
51. Подготовка охранниками встречи в Киеве царя. Нарушение наших планов. Возвращение в Финляндию…
52. Жизнь эмигрантом в Брюсселе с 1911 по 1917 год. Интернирование немцами. Возвращение в 1917 году в Петроград через Стокгольм-Торнэо.
63. Активное участие в октябрьском перевороте. Захват с отрядом матросов главной телефонной станции на Мойке.
85. Организация специальной ударной группы слухачей из свеаборгской телеграфной роты для замены забастовавших телефонистов.
87. Арест Викжельдора, произведенный мною по распоряжению Совнаркома.
90. Выключение всей телефонной сети в момент разгона Учредительного собрания по личному распоряжению Ленина.
91. Вызов Лениным в Смольный и встреча с ним.
100. Получение от Менжинского 5 миллионов рублей для нужд Красной гвардии под мою личную ответственность.
102. Вызов Свердловым в Москву. Поручение Совнаркома и ВЦИК перевезти Романовых из Тобольска в Екатеринбург.
103. Поезд специального назначения.
104. Срочная организация тобольской экспедиции.
105. Перевозка бывшего царя Романова из Тобольска в Екатеринбург.
106. Возвращение в Москву с докладом. Интервью журналисту «Известий»…»
Просматривая весь список, состоящий из 132 пунктов, я наткнулся на эти важные для меня строчки. Оказывается, вся операция по перевозке царя из Тобольска в Екатеринбург была разработана в Москве Лениным и Свердловым. Осуществить ее было поручено комиссару Яковлеву. И он сыграл свою роль в убийстве царя и его семьи. Так что следы Яковлева нашлись. То, что в 1929 году его пощадили и не расстреляли, — это понятно, у власти еще стояли те, кто знал Яковлева по его прежним «революционным заслугам».
Но почему же в 1938 году не приняли во внимание революционное прошлое Яковлева и его все же расстреляли? Создается впечатление, что Яковлева, отошедшего от политических терактов, кто-то искал и решил ликвидировать, несмотря на то, что ни в каких политических организациях, ни в троцкистской, ни в правой — бухаринско-рыковской — группировках Яковлев не состоял. Маховик репрессий стал работать в другом направлении: он начал подминать под себя тех, кто участвовал в государственном перевороте 1917 года, кто разогнал и расстрелял Учредительное собрание, тех, кто организовал братоубийственную войну, и даже тех, кто подготавливал убийство царя. К последним косвенно был причастен комиссар Яковлев, который постарался избавиться от своей первой партийной клички и жил спокойно под псевдонимом Стоянович. С этим псевдонимом он и был расстрелян в 1938 году. Тогда никакие псевдонимы спасти убийц не смогли. Слишком уж они были известны.
После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева заработала первая комиссия по реабилитации под председательством А. И. Микояна. В поле ее зрения в 1967 году попал и комиссар Яковлев. 17 октября 1967 года тогдашний Генеральный прокурор СССР Руденко опротестовал приговор Военной коллегии Верховного суда СССР о расстреле Стояновича. Дело по обвинению Стояновича за 1938 год пересмотрел Пленум Верховного суда СССР 22 ноября 1967 года, отменивший этот приговор. 21 октября 1969 года Военной коллегией была выдана справка о реабилитации отца его дочери Карповой-Стоянович П. К., проживавшей тогда в Свердловске. Казалось бы, правда восторжествовала.
Но вот 23 февраля 1971 года в Военную коллегию Верховного суда СССР поступило письмо такого содержания:
«По решению бюро Башкирского обкома партии готовится к изданию очерк по истории Башкирской партийной организации. Один из членов Уфимской организации РСДРП большевиков, Стоянович, он же Мячин, он же Яковлев Константин Алексеевич, проходит у нас как провокатор. Родственники, живущие в Уфе, говорят, что он реабилитирован. Если это так, то очень Вас просим выслать нам на время его апелляционное дело.
Зав. партархивом Башкирского
обкома КПСС В. Володина».
16 марта 1971 года заместитель председателя Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-майор Д. Терехов в ответном письме в адрес Башкирского обкома партии вынужден был констатировать, что справка о реабилитации Стояновича К. А. была выдана его дочери ошибочно и что в настоящее время Военной коллегией приняты меры к отзыву этой справки.
Начальник Верх-Исетского РОВД г. Свердловска подполковник милиции Фролов своим письмом в Военную коллегию Верховного суда СССР от 1 апреля 1971 года сообщил, что справка о реабилитации Стояновича за № 4н-0703/67 изъята у его дочери и направлена в адрес Военной коллегии. Так закончилась попытка реабилитировать убийцу.