Мерзкий, мерзкий звук древнего телефонного аппарата заставил меня вынырнуть из сладкого сна. Домой я попал только в пять утра, а уже в девять меня разбудило это чудовище, продукт научно-технической революции прошлого века.

— Если вы не умопомрачительная блондинка с зелеными глазами, ногами от коренных зубов и с третьим размером, да к тому же влюбленная в меня без памяти, то можете идти куда подальше. Дорогу надеюсь знаете.

— Саша, я к сожалению, не блондинка, но под все остальные, озвученные тобой, параметры вполне подхожу, ну, пожалуй, кроме последнего. Дорогу, знаю, но предпочту рассмотреть этот вопрос не по телефону, а в более интимной обстановке.

— Инга, ты что-ли?! Какого черта ты звонишь в такую рань? И да, я тебя тоже люблю, когда вижу. Че хотела?

— Что, опять куда-то летал, своими железяками махал?

— Ага, только под утро из Питера вернулся. Были под Волховом, там слет был и небольшая реконструкция ледового Побоища, готовимся к годовщине. Так что хотела-то? — Инга, это моя старая подруга, еще со школы, я тогда заканчивал восьмой класс у бабушки, а она оказалась моей одноклассницей, вот с тех самых пор и поддерживаем отношения. Нет, вы не подумайте ничего такого, мы просто друзья, хотя временами, если честно, я об этом очень жалею, да и смею надеяться она тоже. После школы наши пути-дороги на недолго разошлись. Инга поступила в ЛГУ на Исторический, а я провалил экзамены тужа же, но Механико-Математический. Вот поэтому она шесть лет грызла «гранит науки», а я те же шесть лет отдал нашей «непобедимой и легендарной», сначала срочка, а потом и по контракту. Сначала два года в «Войсках Дяди Васи» в качестве рядового, а потом, по контракту там же, но уже в спецназе ВДВ под Рязанью, где и подсел на все эти реконструкции древних битв. Что и стало моим хобби, а заодно и смыслом жизни. Перебиваюсь редкими заработками, да веду секцию для трудных подростков при местном военкомате. В общем на жизнь и на хобби хватает, тем более, что и родное МО пенсию платит вполне не плохую, потому как из Армии меня комиссовали в связи с многочисленными контузиями, короче, с головой, по мнению экскулапов, у меня что-то не то. Правда я этого не замечаю, да разве ж, от дармовых денег кто откажется. Вот так вот и живу, холостякую понемногу.

— Саш, мне нужна твоя помощь, я хочу использовать тебя в качестве мужчины.

— У вас там в Питере, что, совсем мужики перевелись, все под радужные знамена встали?

— Ты можешь быть хоть капельку серьезным?! Я пишу кандидатскую, ну тема тебе явно будет не интересна. В общем, мне выделили грант, ну как грант, так, чтобы с голоду не сдохла, но тем не менее. Через две недели на Шпицберген, на древний Грумант отправляется смена специалистов на метеостанцию. Я лечу с ними, мне нужен… ну пусть будет компаньон.

— Ага, понял, «подай, принеси, иди на…, не мешай»?

— Ну что-то типа этого. Метеорологов будет всего двое, мужчина и женщина, если я буду одна, то меня не возьмут, сам понимаешь, Заполярье и взваливать на себя лишнюю ответственность никто не хочет. Выделенных средств хватит на закупку необходимого продовольствия, кое-какого оборудования, ну и так, по мелочи.

— Ага, знаю я эти ваши мелочи, наберете черт знает чего, как будто в соседнем сквере копаться будете. Инга, ты что с ума сошла, какая на хрен экспедиция в феврале месяце, да еще и на Шпиц? Там в это время минус сорок с гаком, да ветра. Там ни то-что копать, там ходить в это время невозможно, мне-то поверь!

— Саша, это мой шанс. Не использую грант, больше мне за всю жизнь ни на одну экспедицию финансирования не найти. А там средневековые стоянки поморов, да викингов. Мне нужен хоть какой-то результат!

— Мужик тебе нужен, а не результат. Через два дня буду, жди и ничего без меня не покупай и не заказывай. Поняла?

— Поняла-поняла! А насчет мужика, да кому я нужна, вон, даже ты, я перед тобой уже полтора десятка лет хвостом кручу, а ты все отнекиваешься. Вот подожди, темной заполярной ночью ты от меня никуда не денешься.

— Ну конечно. Ты только обещаешь, хотя, на Шпицбергене ночь длиться почти полгода, время будет. Дерзай, только потом не пожалей.

— Ладно, там посмотрим. Так значит, через два дня я тебя жду?

— Ну я же сказал!

— Все-все, досыпай.

Ага, досыпай, как же, теперь разве до сна. Вот ведь неугомонная, грант ей выделили, то же мне звезда археологии, собрала все что можно, наверное, еще и в долги влезла и решила исполнить мечту своей жизни. Инга, она ведь с юности Севером бредит, сколько ее помню, так у нее любой разговор на этот самый Грумант скатывается, да на историю заселения Арктики в средние века. Конечно я прекрасно понимаю, что вся эта экспедиция чистой воды авантюра, но и отказаться я не могу, зная свою подругу, могу предположить, что закончится это тем, что найдет она какого-нибудь ботаника-лошарика, который поведется на ее прелести и рванет с ним в Арктику. А чем это может закончиться, я даже и представлять не стану. Так что, надо ехать.

Через два дня, как и обещал, я сходил с трапа самолета в Пулково. Недолгая церемония встречи старых друзей и мы уже на вокзале, загружаемся в поезд до Архангельска. До отправления на Шпиц, у нас осталось всего десять дней, а еще практически ничего не готово, так что неделька предстоит нам довольно веселая.

Вопреки моим опасения мы успели. Как я и предполагал ни о каком гранте речи не шло, и все необходимое Инга собиралась закупать за свой счет, ну а так как я собирался составить ей компанию на ближайшие три-четыре месяца, то, после продолжительного спора с калькулятором в руках, она сдалась и согласилась, что центнера замороженных овощей для здорового мужика будет как-то маловато и требуется нечто посущественней, а деньги-то уже тю-тю, так что, она смирилась, что и я принимаю посильное участие в подготовке ее этой «экспедиции».

За три дня до отправления Инга наконец-то познакомила меня и с метеорологами. Если честно, то я ожидал встретить крепкую семейную пару коллег, этаких «арктических волков», а вместо этого мне был представлен некий Игорь Моисеевич Яждомойский. Вы знаете, бывают люди, один вид которых вызывает резкое чувство неприязни, хотя иной раз, задавая себе вопросы почему и как, объяснить, чем это вызвано, просто невозможно. Однако, есть одна особенность у подобных экспедиций, добрые отношения между всеми ее участниками просто необходимы, иначе всем кранты. Но к Яждомойскому, относиться дружелюбно было очень трудно. Как выяснилось, единственной целью его участия в совместной экспедиции был сбор материалов для диссертации, а «коньком» громогласные монологи о НТР и бесполезности любого физического труда.

— Профессия, метеоролога, геолога, да и археолога — отмирающие. Через десять-пятнадцать лет один оператор с компьютером и выходом в интернет сделает намного больше чем тысяча современных «специалистов» ему даже не понадобиться выходить из кабинета, он будет выполнять работу за всех и при этом не сильно-то и утруждаться. Мы ведь живем в век искусственных спутников и самых сложных приборов. — с пафосом и непередаваемым апломбом вещал он в первую же нашу встречу. В общем, «фрукт» еще тот и ему очень повезет, если он сможет безболезненно пережить ближайшие девяносто дней.

Его напарницей оказалась «Ленуся», а если точнее, то Елена Анатольевна Львова. Старший научный сотрудник Института метеорологии и картографии Академии наук РФ. Цель экспедиции она ставила ту же самую, что и Яждомойский, то есть сбор материалов для диссертации, вот только была она его полной противоположностью. «Ленусик», она из тех Ленок, Машек и Зинок, что не только в горящую избу войдет, но еще и по бревнышку ее раскатает, а потом еще походя слона на скаку остановит, и хобот узлом завяжет. Но при всем при этом самой открытой души человек, очень веселая и компанейская, замечательно образованная и начитанная, причем читает она все подряд и в любую свободную минуты. Вот в ком в ком, а в ней я уверен на все двести процентов, такая не подведет и плечо в случае надобности подставит.

Вот в такой теплой компании мы и оказались в самом сердце древнего Груманта, в глубине отрогов Чернышова. Доставили нас сюда с помощью полярного варианта старого доброго Ми-8. Выгрузка припасов и всевозможного оборудования заняла у нас почти целый световой день, то есть часов пять, а жить нам предстояло в небольшой избушке, помнящей еще, наверное, экспедиции Эдуарда Толля и Владимира Русанова, ну а Руаль Амундсен, ну точно стартовал именно отсюда. Следующие пару дней мы обустраивались, Львова с Яждомойским расставляли свое оборудование и настраивали аппаратуру, а мы с Ингой занялись изучением карт и намечали будущие маршруты своих походов. Если честно, то собирался просто «отбыть номер» и проследить, чтобы Инга никуда не вляпалась. Так что, принимая во внимание, что никаких транспортных средств у нас не было, а бродить при сорокаградусных морозах, по окружающим нас ледникам, не есть гуд, то прав я был на все сто процентов. По-моему, и Инга это уже поняла и хорохорилась только из-за своего упрямства и гордости.

Потекли однообразные дни. Метеорологи каждый день три раза снимали только им одним известные показания с приборов, а мы с Ингой совершали короткие пешие прогулки, выбираясь на километр-полтора от избушки. Вот в одну из таких вылазок и произошло событие, заставившее меня совсем по-другому посмотреть на Ингу и ее манию. Ночью, совсем не далеко от нас сошел ледник, оголив значительную часть склона, вот туда-то мы с Ингой и направились. Погода стояла просто замечательная, для Заполярья, все каких-то двадцать градусов, да еще и без ветра, так что затащить Ингу в избушку было большой проблемой, вот и пришлось мне тащиться следом за ней.

Шли мы на длинной связке, Инга легко перепрыгивала через заструги и обходила редкие торосы, а я слегка отстал, поэтому, когда девушка скрылась за очередным ледяным булыжником не обратил на это внимания, просто тупо засмотревшись на арктические красоты. Резкий рывок репшнура, привел меня в чувство, а испуганный девичий вскрик заставил быстрее перебирать ногами, одновременно наматывая связывающий нас шнур на руку. Весу в Инге, максимум килограмм шестьдесят, так что мне с моим центнером веса это было абсолютно не тяжело. Я уже догадался, что произошло. Скорее всего увлекшись «бегом с препятствиями» девушка неосторожно заскочила на снег, под которым скрывался разлом в толще материкового льда. Ладно, ничего страшного, главное, чтобы не сломала себе ничего, зато умнее и осторожнее будет, ведь это именно она настояла на такой длине связки, что возникало ощущение, что ее вообще нет, вот пусть теперь повисит и подумает.

Последние метры, я едва шел, не хватало еще и мне улететь в какой-нибудь разлом, поэтому, соорудив петлю, я накинул ее на возвышавшийся рядом торос и уже лежа, постоянно подтягивая веревку пополз вперед, а аккомпанировали мне не звуки женской истерики, а звонкие удары ледоруба. «Неужели пытается сама вылезти, вот дуреха-то», — подумал я, заглядывая в расщелину.

Рухнувший в след за Ингой снежный наст оголил края разлома, перед моими глазами предстала довольно занятная картина. Разлом, в верхней своей точке достигал, наверное метра два с половиной, в нормальных условиях, да даже если просто его видеть, то перепрыгнуть его ни мне, ни Инге не составит никакого труда, да и оказался он не очень глубоким, дай Бог метров пять, нет, был он конечно намного глубже, но протиснуться в тридцати сантиметровую щель, даже для Инги, даже при всем ее желании, было проблематично. Мое предположение, что девушка пытается своими силами выбраться из расщелины оказалось в корне неправильным. Я сначала даже не поверил своим глазам, вися на страховке, Инга с остервенением долбила лед, пытаясь расширить узкую щель.

— Эй, подруга, ты там что, головой ударилась? На кой лед долбишь? Расслабься, я тебя сейчас вытащу.

— Нет! Не смей!

Не, ну точно головой ударилась, что значит «не смей».

— Милая, ты там, что ночевать будешь?

— Если будет надо, то буду! У тебя в рюкзаке фляжка со спецраствором, сможешь передать? Только не бросай, вдруг не поймаю.

— Да что там у тебя такого-то?

— Пока не знаю, но похоже, что это вмороженная часть древнего корабля. Скорее всего носовая фигура, или с поморской лодьи, или с дракара викингов, пока ничего сказать не могу. Надо откапывать.

— Инга, это материковый лед, его не капать, его взрывать надо!

— Я тебе взорву, так взорву, что…что… Ну ты понял!

— Инга, слушай, а как ты собираешься отличить лодью от дракара, они же практически одинаковые?

— На дракарах носовая фигура была съемная, а на поморских лодьях она единое целое с кораблем. Это чтобы тебе понятнее было. Подспусти меня немного, а то не очень удобно, приходится практически на уровне лица работать, а так я даже и встать, наверное, смогу.

В тот, первый, день мы провели, я у расщелины, а Инга в ней, почти четыре часа. Я замерз как цуцик, а от девушки аж пар валил. Но все рано или поздно, но заканчивается, закончился и световой день. Возвращались мы уже в потемках, практически наощупь, благо, что до нашей избушки было совсем недалеко.

Почти месяц ушел у нас, чтобы отвоевать у льда кусок дерева чуть больше метра длиной. В итоге Инга авторитетно заявила, что это кусок дракара, обгоревший кусок дракара. А значит где-то совсем рядом, очень давно, произошла битва. Я заикнулся было, что возможно это какой-нибудь погребальный корабль, но Инга с негодованием отвергла мои предположения, выковыряв из деревяшки небольшой кусочек железа и сообщив мне, что это наконечник стрелы, славянской стрелы, а принимая во внимание, как викинги относились к железу и к своим кораблям, то можно сделать вывод, что стрела эта оказалась тут именно во время последнего боя дракара, ну а раз стрела славянская, то и бой этот был именно с ними. Спорить я не стал, себе дороже. К счастью, кроме этой обуглившейся деревяшки Инга больше ничего не нашла, но это ее уже абсолютно не расстраивало, она и так была довольна как удав, постоянно говоря, что эта экспедиция уже увенчалась успехом и теперь она с полным на то основанием может утверждать, что еще в девятых-десятых веках поморы плавали на Шпицберген, да и викинги его посещали.

Пролетел март, заканчивался апрель, еще пара недель и нас должны отсюда забрать, Ленчику с Яждомским прилетит смена и мы отправимся домой. Даже в Арктике конец апреля это уже почти весна, хотя все так же холодно, особенно по ночам, а вот днем низкое солнышко уже бывает припекает вполне по-весеннему. С отрогов все чаще стали сходить ледники, но нас это практически ничуть не напрягало, избушка была поставлена с умом и нам ничто не угрожало.

В ту ночь нас разбудил страшный грохот. Гадать о его причинах не было никакой нужды, уже около недели мы ждали схода близлежащего ледника, поэтому особого внимания и не обратили… до утра. А утром стояли и смотрели на огромный разлом, раскинувшийся буквально метрах в десяти от нашего зимовья. Стояли, смотрели и не знали, что нам делать. Избушка наше была очень небольшая, маленькие сени и комнатка, три на четыре, двухъярусные нары заменяли нам кровати, а большую часть комнатки занимал стол, который служил нам и в качестве обеденного, и в качестве рабочего. Так что все наши запасы хранились недалеко в небольшой каверне в теле ледника, которую мы слегка расширили и увеличили. Девушки каждый день ходили к ней за продуктами, а мы за топливом для генератора. Вот мы и смотрели, на разлом, прошедший акурат через наш склад и поглотивший все наши припасы. Перед нами замаячила реальная угроза, если не смерти от голода, то уж самого голода это точно. Холода мы не сильно-то и опасались, хоть и Арктика, но корявые, стелящиеся к самой земле деревья тут есть, а значит и с дровами, по крайней мере на пару недель, проблем не будет. А буржуйка у нас есть, не замёрзнем. Царившую тишину прервала Лена:

— Аккумуляторов в оборудовании хватит еще дней на десять, так что раньше этого срока нас никто не хватится. Генератор практически пустой, его как раз сегодня надо было заправлять, так что и связи у нас нет. пару дней мы еще протянем на том что есть, я вчера взяла немного с запасом, а потом только кипяток. — и повернувшись ко мне добавила, — Саша, вы тут среди нас единственный мужчина и у вас есть ружье. Вся надежда только на вас. В Арктике, да еще и без продуктов, две недели, это не реально.

— Ружье? Да есть, одностволка двенадцатого калибра, да два десятка патронов, половина из них с дробью.

— Вот-вот должен начаться период миграции пернатых, у вас есть шанс. Как вы любите повторять: «Никто кроме нас», в данном случае, никто кроме вас. Может какая дурная птица немного перепутает календарь и попадется к вам на мушку, это наш единственный шанс.

Вздохнув я направился в избушку, собирать свою ИЖевку. Как бы скептически я не относился к словам Елены, но она права, это наш единственный шанс и хотя бы попробовать им воспользоваться, мой долг. В конце концов именно ради такого случая я здесь и оказался.

Два дня я бес толку прослонялся по окрестностям, нашел и облюбовал себе небольшой почти плоский камень, с которого было очень удобно наблюдать, не шевельнется ли что живое, пригодное в пищу, не пролетит ли какая пичуга, в зоне моей досягаемости, но все было напрасно.

На третий день, уже привычно устроившись на камне, я приготовился ждать. Из-за облаков выглянуло солнце и начало понемногу припекать. Я еще в первый день практически очистил камень от снега, но почему-то только сегодня обратил внимание на, как бы сказала Инга, «явные следы обработки камня», а ведь и точно, кто-то неплохо над ним поработал, вон даже и следы от долота остались. Заинтересовавшись, я начал очищать от снега и льда не только верхнюю часть каменной плиты, но и попытался очистить ее края. Через час работы я смотрел на прямоугольную плиту, около метра в длину и сантиметров шестьдесят в ширину, толщиной примерно, сантиметров десять. Любопытство полностью завладело мною, странная плита просто лежит среди камней. А зачем она здесь и откуда взялась? Ледник притащить ее не мог, я нахожусь практически на самой вершине невысокой скалы. Значит ее сюда принесли. Зачем? Достав нож, я начал осторожно просовывать его под камень. Через полчаса я понял, что плита просто лежит и не является одним целым со скалой, значит вариант с тем, что кому-то нечего было делать и он просто обтесал понравившийся ему камень отпадает. Я хоть человек и не слабый, но мысль попытаться поднять каменюку, отмел сразу. Расковыряв ножом небольшое углубление, я просунул в него ствол ИЖевки и попытался сдвинуть плиту с места. С трудом, но мне удалось отодвинуть ее на пару сантиметров. Вспомнив, что в сенях стоит старый лом, я почти бегом кинулся к избушке. Двадцать минут туда, полчаса обратно, и я с остервенением принялся отодвигать камень. То, что я на верном пути стало ясно уже минут через двадцать, когда под камнем образовалась узкая щель, в которую уже можно было просунуть пальцы. Дальше дело пошло веселее, теперь мне уже не приходилось цепляться острием лома за малейшие неровности на скале, используя лом в качестве рычага я довольно споро отодвинул плиту в сторону. Передо мной открылся какой-то провал в скале. Включив фонарик и улегшись на край я заглянул во внутрь. Небольшая пещерка, непонятно как образовавшаяся в сплошном теле скалы была заполнена примерно на треть, какие-то странные, непонятные глыбы, а в самом дальнем углу, нечто, напоминающее большой куль, из которого зловеще выглядывают наконечники древних копий. Уж что-что, а копья я узнать в состоянии.

Спрыгнув на дно пещеры, тут и прыгать-то всего метра полтора, и не обращая внимания на валуны, я потянулся к кулю. Зацепил его рукой и попытался подтянуть к себе. Старая, перемороженная холстина лопнула от моего движения и рассыпалась на куски. В неверном свете маломощного фонарика моему взору предстала поистине удивительная картина. Шесть коротких копий с длинными стальными наконечниками, историю холодного оружия я знаю очень неплохо, поэтому узнать ирландскую Га бульгу, или арабскую Ботхати, совсем не проблема. Откуда здесь могли взяться подобные образцы оружия я даже и представить себе не могу, но не это меня привлекло, среди льда четко выделялись четыре, изукрашенных драгоценными камнями, золотом и серебром рукояти Бхелхета. Древнеиндийские мечи, на Шпицбергене! Чудо, никак иначе подобное назвать нельзя. Аккуратно, как самую драгоценную реликвию я начал вынимать смертоносное оружие на поверхность. Закончив с железом, я еще раз осмотрел пещерку, в противоположной от бывшего куля стороне находилось еще что-то, пригнувшись я почти на четвереньках пополз в ту сторону. Через минуту я уже был на месте и разглядывал простой деревянный ящик, оббитый железными полосами, такие в старину называли ларцами, попробовал его приподнять, он оказался довольно тяжелым, никак не меньше десяти килограмм, подтащив его к лазу, с трудом, очень уж было неудобно, вытолкнул его наружу. И только после этого обратил внимание на валуны. Фонарик осветил тонкий слой льда, под которым просвечивало самое обыкновенное мясо. Мясо, которому уже сотни лет, пролежавшее в природном холодильнике и которое, я абсолютно в этом уверен, полностью сохранило все свои качество. Больше призрак голода нам не грозит. Вот только возникает вопрос, что тащить в избушку в первую очередь, оружие, ларец, или мясо. Немного подумав, я все же остановился на провизии, вот только сказать, оказалось намного тяжелее чем сделать. Наваленные в пещеру туши смерзлись до состояния монолита. Попытался разделить их с помощью одного из мечей, но куда там, такое ощущение, что пытаюсь воткнуть клинок в камень. Без топора тут никак не обойтись. Выбравшись из пещеры, засунул ларец в рюкзак, кое-как увязал клинки и копья в одну охапку и пошел к зимовью, за топором.

Меня заметили еще издали. Инга с помощью своего ледоруба крошила лед, чтобы вскипятить воду. И так не очень сильная девушка, на более чем скромном рационе за последние три дня заметно ослабла. Но все равно упорно махала ледорубом, чтобы обеспечить своих товарищей хотя бы горячей водой. Непривычное чувство нежности зашевелилось в груди. Ничего, теперь нам ничто не угрожает, сегодня у нас будет самый настоящий пир. Увидев мою ношу, Инга выронила ледоруб из рук. Смотря на увязанные клинки и копья огромными глазами, она только и смогла что выговорить: «откуда»?

— Нашел.

— Где?!

— Где нашел, там больше нет. давай, зови остальных, я там кое-что еще нашел, но будет нужна помощь и топор.

— Да-да, конечно, но ведь это…

— Инга, милая, я знаю что это такое. Потом поговорим, скоро стемнеет, и нам надо поторопиться. — с этими словами я сложил древнее оружие возле избушки и открыв дверь в сени, прокричал. — эй вы там, сони, вставайте, пришло время поработать и топор с собой захватите. Поторопитесь, а то скоро стемнеет и придется опять ложиться спать голодными.

Первой вышла Ленусик, ну кто бы сомневался, а минут через пять, до нельзя недовольный, Яждомский. А вечером у нас и на самом деле был Пир. Девочки расстарались на славу, а тысячелетнее медвежье мясо оказалось просто великолепным и божественно вкусным.

Ну а после ужина я начал рассказ о своем небольшом приключении и с гордостью продемонстрировал все колюще-режущее, что обнаружил в пещере, попутно рассказывая, что из себя представляет тот или иной клинок. Когда все вдоволь навздыхались, налюбовались и наудивлялись, Инга заявила, что держать столь благородное оружие в комнате избушки не следует и лучше всего будет вынести его на улицу, «пусть подышит воздухом», так она сказала. Возражать никто не стал, наоборот, каждый посчитал своим долгом мне помочь. Наверное, это была Судьба, не знаю, но все копья и мечи оказались аккуратно расставлены у боковой стены нашей избушки. Вот тут-то и пришел момент основного сюрприза. Вернувшись в комнату, я извлек из рюкзака давешний ларец и водрузил его на стол. Моментально установилась гробовая тишина, все уже подумали, что сюрпризы на сегодня закончились, а как оказалось они только начинаются.

— Это что? — недоумевающе поинтересовалась Елена.

— Ну по всей видимости — сундучок, ларчик так сказать. Лен, подай-ка мне топор, попробую его вскрыть.

— С ума сошел? — рассерженной кошкой прошипела Инга, — Этот сундучок сам по себе историческая ценность и место ему в Эрмитаже, а он топором вскрывать его надумал! А ну, пусти. Да, древнеиндийская работа, жаль роспись почти не сохранилась, ну да ничего, реставраторы поработают, будет как новенький. А открывается он довольно просто, если знать как.

Инга что-то там сделала и крышка ларца вздрогнула.

— Ну вот и все. Давай смотри, что ты там еще нашел.

Я осторожно приоткрыл крышку и все обомлели. Небольшой сундучок, сантиметров пятидесяти в длинны и тридцати в ширину, внутри оказался поделен на три неравные части. Среднюю, самую, пожалуй, большую, занимали какие-то, как я понимаю, золотые пластинки, самых разных форм и размеров.

— Это монеты. — вынесла свой вердикт Инга. Спорить с ней никто не стал, во-первых, она профессионал, а во-вторых, это и так было понятно.

Средняя, самая маленькая часть, оказалась заполнена самыми разными украшениями. Девушки завороженно перебирали всевозможные колечки, серьги, колье и прочие подвески. Разглядывая то то, то иное украшение в мерцающем свете светильника, изготовленного из медвежьего жира, они не переставали завистливо охать и ахать. Ленусик больше восхищалась как просто молодая и красивая женщина, а Инга как профессиональный археолог и историк, но и чисто женское восхищения красивыми и дорогими украшениями ей было не чуждо.

— И как мы это все будем делить? — послышался хриплый голос Яждомского. Я от такой наглости аж поперхнулся. Зато Лена не растерялась:

— Делить? А почему МЫ должны это делить? Что, кто-то из нас это нашел? Нет. нашел Саша, значит и принадлежит это все ему. Правда это вроде считается как клад, а что там сейчас с кладами делают я не знаю. Инга, сдавать все это государству обязательно?

— Лен, я не знаю. Но в одном ты права, мы ко всему этому не имеем никакого отношения и решать Саше.

— Дуры, набитые дуры! Тут золота и драгоценностей на миллионы долларов! Разделим по-тихому, никто и не узнает. А оружие покажем, потом, когда на большую Землю вернемся. — заорал Яждомский. — это же безбедная жизнь в любой стране Мира, это богатство. Тут уже не выдержал я:

— Ага, богатство. А что, это ты ворочал почти полутонную каменную плиту, ты прыгал по скалам. Это МОЕ богатство и что с ним делать буду решать только я. Захочу раздарю все, захочу в море выброшу, а захочу опять спрячу. И никто мне в этом не помешает!

С матами и проклятиями Яждомский выскочил на улицу. А я тем временем достал из третьего отделения ларца какой-то сверток. Аккуратно развернув кусок холстины, которым сразу же завладела Инга, я внимательно начал изучать странный пояс. Сантиметров двадцати шириной и как минимум полутора метров длинной, изготовленный из тонких металлических пластинок, скрепленных каким-то странным способом. Каждая пластинка толщиной оказалась не больше листа бумаги, но как я не старался ни одну из них не то что сломать, а даже и погнуть мне не удалось. Пряжка тоже оказалась очень странной, никаких иголок или гвоздиков, крючков или еще чего, на ней не было, просто два идеальных круга, изготовленных из другого металла, это если судить по оттенку, немногим больше чем сам пояс.

— А пряжка-то похоже сломана. Не вижу никаких защелок. А жаль! Да и сам пояс великоват, похоже его делали на какого-то гиганта. — с этими словами я захлестнул пояс вокруг своей талии и свел половинки пряжки вместе. С тихим щелчком пряжка сомкнулась и превратилась в единое целое, а сам пояс стремительно ужался плотно обхватив мою талию. Я подергал пряжку, потянул пояс в разные стороны, но безрезультатно, тот не поддался ни на йоту.

— А как его теперь снять? — ответом мне было ошеломлённое молчанье.

Неожиданно с улицы раздался громкий крик страха и боли. Не раздумывая мы бросились наружу. Первым выскочил я и сразу встал, пройдя лишь пару шагов от выхода. В нос шибанул запах свалявшейся шерсти и пота. Стойкий запах сильного и свирепого зверя, который никогда не скрывается ни от кого и считает абсолютно излишним вылизывать шерсть, легко перебивал запах крови и еще чего-то знакомого, но уже позабытого. Выбежавшая следом за мной Инга все поняла моментально.

— Медведь!

И верно, всего в паре десятком метров от нас на дыбы вставал огромный белый медведь. Огромный зверь двигался легко и непринуждённо, даже с какой-то грацией. И это, несмотря на то, что у него в плече болталось воткнувшиеся на пару сантиметров копье. Небрежным взмахом лапы медведь выбил из раны мешающую ему занозу, грязно-белый мех слегка окрасился кровью, но то, что никакого ущерба подвижности ил тем более жизни животного было видно и так. Следом за Ингой из избушки выскочила и Елена. Едва бросив взгляд на медведя, она рванула куда-то чуть в сторону, где в потемках виднелся какой-то бугор. Мишка взревев рванул ей наперерез. И тут мне все стало ясно. Все правильно, просто так медведь свою добычу не отдаст, а добыча у него была и был ею никто иной как Яждомский. Что повело его за избушку, зачем он взял в руки копье, теперь уже никто не скажет и уж тем более никто не скажет, зачем он попытался ударить им медведя, может хотел доказать, что и он тоже мужчина, добытчик, убив хозяина Арктики. Вот только силенок своих не рассчитал, наверное, думал, что медвежья туша это матрас, в который жало копья войдет как в масло, а о том, что даже автоматная пуля застревает в мощном мышечном каркасе этого зверя и не подумал. За что и поплатился. Удар мощной лапой, снабженной почти двадцатисантиметровыми когтями разорвал горе-охотника почти пополам. Вот и знакомый запах, так воняют распоротые внутренности. То, что Яждомский уже не жилец было ясно и без слов, но Лена все равно бросилась к нему, надеясь помочь, а вот у медведя оказались совсем иные планы. В последний момент я успел схватить молодую женщину и отбросить к себе за спину. И почти в тот же миг страшный удар заставил меня отлететь в сторону. Удар звериной лапы пришелся точно в брюшину, мне не надо было даже смотреть что со мной стало, я знал и так, с шипением мои внутренности вываливаются на весенний снег как комок змей, но я был еще жив, а под рукой оказалась рукоять древнего меча. Я думал, что не смогу встать, но как не удивительно удалось мне это довольно легко, как будто и не было всесокрушающего удара медвежьей лапы. Я невольно опустил глаза на землю. Ничего, ни змей кишок, ни крови, ни чего. Удар медведя пришелся на пояс, который с честью его выдержал. Вот только странно, такой удар должен был отбить мне все внутренности и переломать половину костей, как минимум, а чувствую я себя абсолютно нормально. Все эти рассуждения заняли у меня лишь пару мгновений, и в это время в мои уши ворвался дикий визг Инги. Зверь, посчитав, что со мной уже все кончено, обнаружил еще один объект для атаки и мощными прыжками нёсся прямо на мою подругу. Пусть это и прозвучит высокопарно, но в этот момент я перестал быть Александром Красновым, не бывшим десантником, не помешанным на холодном оружии конструктором, в этот момент я превратился в древнерусского витязя, на глазах у которого тупая зверюга хочет полакомиться его милой, а в руке у меня была зажата рукоять смертоносного оружия, пользоваться которым я умею очень даже не плохо. Длинный, стелящийся шаг, резкий взмах клинка и остроотточенная сталь падает на морду медведя. Перехват и узкий клинок раздвигая мощные пластины мышц устремляется прямо к сердцу хищника. Рев боли и ярости оглушил меня, а противная вонь из пасти зверя заставила отклониться, это меня и погубило. Второго удара лапой я уже не заметил, но и удар этот был уже почти агонией. Яркая вспышка и на меня заваливается медвежья туша. В первые мгновения я даже не почувствовал тяжести животного, а потом просто отрубился, провалившись в какой-то сияющий туман.

Почти шесть часов две слабые женщины, при свете костра пилили и рубили медвежью тушу, в надежде, что Александр жив. И когда наконец смогли отвалить куски трехметрового зверя в стороны, их глазам предстала удивительная картина. Под тушей ничего не было, только проплавленный во льду и камне контур лежащего человека. Не было ни Александра, ни меча, которым он смог поразить Ужас Арктики. Через восемь дней на Шпицберген прилетела новая смена метеорологов, и вывезла поредевший состав совместной экспедиции. Елена набрала достаточно материалов для своей диссертации, но так никогда ее и не написала, уйдя в монастырь. Произошедшее на ее глазах чудо потом долго ее еще преследовало, иногда ей даже казалось, что парень спасший ей жизнь и исчезнувший бесследно разговаривает с ней, помогает и подсказывает. А Инга написала прекрасную книгу о древних поморах, которые бесстрашно бороздили моря и океаны, от Шпицбергена, до Аравии и Индии и посвятила ее своему однокласснику — Александру Краснову. Все ценности, найденные им когда-то среди отрогов древнего Груманта стали основой экспозиции в новом Зале Эрмитажа, там же были выставлены и другие находки, которых с каждым годом становилось все больше и больше, так как на Шпицберген устремились десятки археологических экспедиций. Себе она оставила только маленькое колечко, изготовленное из того же самого металла, что и таинственный пояс ее спасителя.

В себя я пришел довольно быстро и больше всего напоминало это пробуждение, хотя я отчетливо помнил и заваливающуюся на меня тушу медведя, и яркую вспышку и сияющий туман в котором оказалось мое сознание. Попытался пошевелиться, и понял, что ничто меня не стесняет, нигде и ничто не болит. «Неужели медведь рухнул не на меня? Нет, такого не может быть, выскользнуть из объятий трехметрового зверя, весом почти под тонну я никак не мог. Вытащили? Но кто? Девушки этого ну никак не могли бы сделать. неужели так вовремя подоспела помощь? А где я тогда?». Приподнявшись на локтях, я осмотрелся. Большое помещение, в котором ходят, сидят или просто лежат на узких лежаках несколько десятков людей. По одежде ничего не понять, на одних какие-то облегающие тело комбинезоны, на других те же самые комбинезоны, но больше всего напоминающие небрежно сшитый мешок. Пара человек попавшиеся мне на глаза одеты вполне нормально, для лета где-нибудь в средней полосе, какое-то подобие брюк и легкие рубахи. Если я оказался в больнице, то стоит признать, что больница довольно странная, чего стоят только двухъярусные лежаки, да-да, именно лежаки, не имеющие ничего общего с кроватями. Да и не бывает таких огромных палат, тем более без окон и дверей, хотя стоит признать, что воздух чистый и ничем не воняет, как можно было бы предположить, видя какое количество людей здесь обитает. Нигде никаких светильников, но в помещении светло, такое ощущение, что светится весь потолок, весь и сразу. Наверное, какие-то новомодные подвесные светильники. На противоположных стенах, огромные панели телевизоров, вот именно, что огромные, каждая метра четыре по диагонали. Да один этот телевизор стоит как вся наша районная поликлиника. И где черт возьми двери?! Ладно, разберемся, сейчас важнее понять не где я и как сюда попал, а что со мной произошло. Попытался сесть и мне это удалось, правда ощущается какой-то дискомфорт, опускаю взгляд на свой топчан и тихо выпадаю в аут. Оказывается, все это время я лежал на мече, с которым бросился на медведя и сейчас мое многострадальное седалище разместилось на его клинке. В больничной палате с мечом, стоимостью в пару миллионов евро, ну это даже и не смешно. Продолжаем самообследование. Моя одежда куда-то испарилась, я остался в одном только нижнем белье и памятном поясе из ларца, зато рядом с собой я обнаружил пакет с какими-то тряпками, это оказался комбинезон, в которых и ходит большинство местных обитателей, только у этого цвет оказался абсолютно черным и присутствуют какие-то вставки по типу комбезов пилотов боевых истребителей, ну, как их показывают по телевизору. Ходить и светить своими причиндалами я посчитал излишним, поэтому и запаковался в этот комбинезон, который повис на мне как мешок на вешалке. Дальнейшее изучения себя и своего внешнего вида ничего не дало, разве что на среднем пальце левой руки появилось какое-то кольцо с круглым плоским камнем, но я вполне мог нацепить его себе на палец, когда мы с девочками разглядывали драгоценности в ларце, так что тут все в норме. Не ясен только прикол с мечом и одеждой. Ладно, всему свое время, по крайней мере ясно, что я не в тюрьме или еще где. А все же, где я?

Мои исследования и самокопания были прерваны наметившимся движением в помещении, где я оказался. Одна из стен вдруг поменяла свой цвет со светло-бежевого на ярко красный и почти моментально все обитатели нашего ящика постарались убраться от нее подальше. У меня такой необходимости не было, я и так находился от нее в самом дальнем углу, да и вблизи от меня никого не было. Через пару минут, по светящейся стене пробежала молния и в ней появилась узкая щель, своими очертаниями больше всего соответствующая гаражным воротам. Тихий гул от множества голосов моментально стих, а все лежаки, как будто повинуясь неслышной команде утратили свою жесткость и рухнули вниз. Мне еще повезло, я сидел на втором ярусе, свесив ноги, поэтому и успел среагировать и приземлиться точно на ноги, а вот некоторым, которые в этот момент спали, пришлось испытать чувство кратковременного падения и встречи с довольно жестким полом. Да уж, это точно не больница, самое близкое определение, что приходит на ум — фильтр, или фильтрационный лагерь, если уж говорить правильно. Образовавшаяся на стене щель, как я и предполагал оказалась воротами, ну или дверями, тут уж как кому больше нравится. Створки дверей исчезли внутри стен, а я еще успел удивиться их толщине, ну никак не меньше полуметра, стены, я имею в виду, двери были раза в три тоньше, но тоже вызывали чувство полной непробиваемости. Неизвестная сила начала мягко, но непреклонно отодвигать людей от стены, на которой оказались двери. У некоторых это вызвало самую настоящую панику, а некоторые восприняли все абсолютно спокойно и молча отошли на десяток шагов назад. Я пока не торопился оказаться в первых рядах, да еще и не понятно, как местные отреагируют на меч в моих руках, вдруг посчитают за агрессию, а я пока не определился, как себя вести, слишком мало информации.

Так, кажется понятно куда я попал. Вот только абсолютно не ясно как. Похоже, что я оказался на съемочной площадке какого-то фантастического фильма. Ладно, поучаствую в массовке, потом будет что вспомнить, напрягает только некоторое безразличие местных режиссёров к своим актерам, да отсутствие всяких там софитов, камер и девки с хлопушкой. Почему я так решил? А что подумали бы вы, если в двери ввалилась бы толпа человек в двадцать с какими-то футуристическими стволами в руках, да еще и закованные в, смутно знакомые по фильмам «Звездные Войны», доспехи? Ладно, сейчас нам объяснят наши роли и хоть что-то станет понятно.

Через пару минут, вслед за «рыцарями» в помещение вошло еще несколько человек, эти были не вооружены, да и громоздких доспехов на них не было, так обычные себе люди, в точь-точь как мой, комбинезонах. Сгрузили какое-то оборудование с тележек, подключили и спокойно удалились. Из-за толпы, мне было плохо видно, поэтому что точно там происходит я не знал. Хочешь не хочешь, а пришлось исправлять это упущение, поэтому тихонечко, по стеночке, я начал пробираться в первые ряды и успел как раз к новому акту этого «Марлезонского балета».

Вошедшие в этот раз в помещение люди, сразу было, просто отбывают повинность и им с нами разговаривать не то чтобы не охота, а просто лень, ну не говорят баре со своими холопами, они им отдают распоряжения и на этом все. Пока все те же люди в черных комбезах оборудовали места для вновь пришедших я испытал первый шок. Парочка снобов отошли как раз в мою сторону и негромко разговаривали, причем разговаривали на совершенно мне неизвестном языке. В школе я учил немецкий, в армии английский, слышал и французский, приходилось встречаться и с испанцами, и с итальянцами, но этот язык не походил ни на один из мне известных. Я понимаю, что на Земле более тысячи всевозможных языков и наречий, но не станет белый масса, утруждать себя изучением языка дикарей и уж тем более разговаривать на нем с таким же, как и он. И вдруг мне почему-то до боли захотелось понять, о чем же эти двое говорят и на каком языке. И в тот же момент мою голову прострелила мгновенная вспышка боли и уже через секунду до меня дошло о чем эти двое говорят.

— Да, Кларос, похоже, что мы тут на долго застрянем. Семьдесят восемь «диких», можем и до утра провозиться.

— Не, Данит, из всей этой толпы три четверти граждане Содружества, просто пираты поснимали у них нейросети и импланты, есть конечно и «дикие», как например вот этот вот, с большой железякой, но их совсем не много, всего пара десятков, так что к ужину я думаю закончим. Все равно, сегодня с ними разговора не получится, пока техники гипнотрасляторы установят, пока им всем языковую Базу загрузят, да пока они ее усвоят. Так что раньше чем послезавтра нам тут делать нечего. А с освобожденными гражданами, пусть СБшники разбираются, это их хлеб.

— Так на кой мы сюда приперлись?! У меня сегодня запланирована встреча с Аленией, хотели посидеть в баре, выпить хорошего вина, а потом продолжить вечер в более приятной обстановке.

— Данит, есть такое слово — Инструкция, вот обязаны мы тут присутствовать и все тут. Да ты не расстраивайся, через пару часов будешь свободен. Хурд, тебе не кажется, что этот дикарь прислушивается к нашему разговору? — и мужик навел в мою сторону какой-то прибор, что-то там нажал, подкрутил и удовлетворенно проговорил. — Нет, нет никаких следов нейросети, а дистанционное сканирование показывает, что он стопроцентный «дикий». Интересно, а где он взял комбез техника?

— Наверное с прошлой партии кто-то выкинул, ну а он его и натянул, вместо своих обносков. Ты посмотри, он вполне профессионально держит свою железяку, заросший по самое нихочу, ну как есть дикарь, а комбез напялил, чтобы причаститься к Богам, за коих они нас и принимают. А может и пираты переодели, надоело нюхать вонь от его обносков, вот и переодели, может он у них на Арене выступал, глянь какой здоровый. Ничего, спецы из «Нейросети» проведут ментосканирование, и мы все узнаем.

— Данит, слушай, ну я еще понимаю СБшники, а «Нейросети-то» зачем это надо, возиться с ментосканированием «диких»? Что им с этого?

— Эх, Кларос, молод ты еще и мало что понимаешь. Каждый разумный за свою жизнь чему-нибудь, но учиться, даже если это новый способ развести огонь на дикой планете, или способ охоты, более технологичные цивилизации иногда находят такие инженерные решения и подходы, что нашим и не снилось. Даже вот этот дикарь, может знать пару-тройку приемов с этой своей железякой, что нет в наших Базах. Знания, заметь, любые Знания, они бесценны. Ну, а люди из «Нейросети» еще и очень неплохо на этом зарабатывают. На любые знания всегда найдется свой покупатель, будь то Армия, или Флот, или какой-нибудь свихнувшийся ученый. А эти парни подсовывают дикарям контракт на ментосканирование и составление из их знаний новых Баз, причем в контракте указано, что вознаграждение за это должно быть перечислено на такой-то счет в банке. Пара Баз, даже первого ранга, это пара сотен кредов на счет. Понаблюдай за ними, когда придут, они сначала займутся теми, кто выглядит поумнее и поцивилизованнее, а потом такими как этот. Я слышал, что однажды с какого-то «дикого» сняли Базу аж четвертого уровня, но ее СБшники сразу засекретили, а парню, которому она официально принадлежала корп отсыпали. Вот так-то. Ладно, пойдем, вроде уже начинается, техники закончили, наш выход.

Я в изумлении от всего происходящего потряс головой. Это что же значит, Я ПОПАЛ? Фантастику я всегда любил, поэтому с удовольствием читал все подряд и про всякие «Галактические Империи» был наслышан. То, что все происходящее совсем даже не съемки кино уже понятно, как и то, что это никакой не розыгрыш, слишком уж дорого такая постановка обойдется. А что это значит? А значит это, сидим, не дергаемся и ничего не подписываем, пока не разберемся в происходящем. Надеюсь на консервы меня тут не пустят, а раз так, то будем жить и учиться. Как тот хмырь сказал: «знания бесценны, любые», вот и стану набираться этих самых знаний.

Через пару минут балаболы вышли к народу, точнее взошли на приготовленную для них трибуну и начали вещать. То, что делают они это чисто для «галочки», понятно было сразу. Они поприветствовали нас всех на территории Межзвездной Империи Аратан, рассказали, что нас всех освободили из плена и рабства доблестные Вооруженные Силы Империи, а значит мы должны, нет не так, мы Должны, Империи. Потом, видимо вспомнив, что большая часть и так чьи-то уже граждане, а остальные ни хрена не понимают, быстренько свернулись. Тот что вроде как помоложе, Кларос, кажется, пробурчал, что всех граждан, какого-то там Содружества сейчас переведут в другой бокс, где им будет предоставлено комфортабельное жилье, в соответствии с их индексом благонадежности. Я навострил ушки, но что это за индекс такой, так и не узнал. Ну а потом их ждут сотрудники Имперской Службы Безопасности. Народ слегка повеселел и дружно гомоня ломанулся к выходу. Насколько я понял, кто есть кто, здесь определяют по знанию языка, так меньшая часть присутствующих тут людей, начавшая слушать «сладкую парочку» с какой-никакой заинтересованностью, быстро потеряла всякий интерес, так как ничего не понимала и народ разошелся по своим местам. Не стал отставать и я, сделав вид что эта тарабарщина мне абсолютно не интересна. Вот после этого и началось самое интересное. Стоявшие как каменные «рыцари» споро забегали, выхватили пяток ближайших «диких» и не смотря ни на какое сопротивление усадили их в кресло, больше всего напоминающее древние фены, что в свое время стояли во всех парикмахерских, только «колокол» у этих был заметно побольше, да вид был более футуристический. Зафиксировав несчастных в этих креслах, солдаты, а судя по всему это именно они и были, немного расслабились. Прошло чуть больше часа, кресла перестали гудеть, а солдатики вытащили из них первую партию «диких» и уложив их на лежаки принялись отлавливать следующую. Возникло пару потасовок, но сопротивление быстро подавили и следующие пятеро заняли свои места под колпаком. Еще через час повторилась та же история, а через час и еще. Так как я находился в самом дальнем углу, то до меня очередь пока не дошла, и я имел удовольствие понаблюдать, как люди из первой пятёрки начали приходить в себя. Судя по всему, у них у всех жутко болела голова, но тут опять вмешались солдатики, кольнув каждого в руку, они что-то успокаивающе им говорили и как не странно их понимали. «Ясно, загружают прямо в мозг знания языка. Круто! Интересно, они так толь ко с языком могут?». Последняя партия состояла всего из двух человек, меня и какого-то неандертальца, который достаточно долго и вполне успешно отбивался от солдат, но в конце концов им это надоело и один из них, вскинув свое странное оружие нажал на какую-то кнопку. Ничего не произошло, но здоровяк с грохотом рухнул на пол. Его подхватили и потащили к креслу. Наступила моя очередь. С опаской поглядывая на клинок в моей руке солдаты начали приближаться, а двое уже начали поднимать свое оружие. Не желая испытывать на себе его действие, я перехватил меч за лезвие и протянул его рукояткой вперед, тому, кого посчитал за командира, на всякий случай погрозил ему пальцем и самостоятельно направился к креслу.

Колпак опустился на мою голову, сверкнула вспышка и колпак поднялся. Полсотни глаз уставились на меня в полном обалдении. Один из двух говорунов, с опаской подошел ко мне и спросил:

— Ты меня понимаешь?

И что мне было делать, если весь процесс, судя по всему, пошел совсем не так как должен был.

— Да, понимаю.

— Откуда ты знаешь этот язык?

И вот тут-то черт меня дернул поиграть.

— Так я на нем с самого детства разговариваю, это мой родной язык.

Батюшки, что тут началось, все забегали, количество солдат резко увеличилось, да и оружие кардинально изменилось, и что-то мне подсказывает, что на этот раз выстрел из него мало кто способен перенести.

— Как называется твоя планета и в какое государство входит твоя Система?

— Мы называем свою планету — Винланд. А мой город принадлежит Князю Китежскому, я его дружинник. — продолжал я вдохновенно врать. Долгие ночные беседы с Ингой сыграли свою роль.

Данит, разговаривавший со мной, на секунду задумался, а потом вынес свой вердикт:

— Или одна из потерянных колоний, или остатки выживших во время первой войны с архами. Лишённые доступа к современным технологиям одичали и скатились в варварство.

— Сколько лет существует это ваше княжество.

— Оно не очень старое, около двух тысяч лет.

— Потерянная колония. Вопрос, чья? — принял решение Данит. — Спрашивать где находится его Система бесполезно, он скорее всего даже не знает, что это такое. Отведите его в медбокс, пусть снимут показатели, а потом посмотрим. — а про себя прошептал, — надеюсь он и читать умеет, то-то парни из «Нейросети» обломаются. Надо же, дружинник, еще бы понять, что это слово значит.