Егор Алексеевич Митрофанов, капитан полиции, убежденный холостяк, сотрудник убойного отдела

 Трехкомнатная квартира досталась Егору Алексеевичу по наследству от усопших бабушки и дедушки. В ней он практически ничего не менял – все та же старая мебель, все тот же обшарпанный кухонный гарнитур советских времен. Изменилась лишь обстановка в одной из комнат, Егор устроил там собственный тренажерный зал. Была там скамья со штангой, беговая дорожка, турник, гантели разного веса на металлической подставке и боксерская груша. Именно по ней Егор сейчас дубасил со всей силы, прогоняя накопившиеся с рабочего дня стресс и злобу. Он злился на глупость и непорядочность людей, что его окружают, злился на маленькую зарплату, заставляющую его брать взятки, чтобы не умереть с голоду. Вообще, в жизни капитана полиции хватало причин для злости. И эта его тупая убежденность в холостятском образе жизни. А все от чего? Почему он до сих пор не женился? Почему никто не родил ему сына? Сына, которому бы смог передать все свои знания и умения, которого бы охранял и поддерживал, ставил на ноги и подготавливал к суровой и жестокой жизни этого несправедливого мира. Мира, в котором сильный жрет слабого. Мира, в котором, пока сильный жрет слабого, слабому никто не поможет – ни сильный, ни слабый. Сильнее всего злило то, что у него были ответы на эти вопросы. Страшная правда, что мешала жить. Будь он женщиной, рыдал бы каждую ночь в подушку, не зная спокойствия, не жалея слез. Проблема была слишком глубоко зарытой и не давала возможности выжечь, искоренить ее, отделить зерна от плевел и жить спокойной счастливой жизнью. Из трех сыновей четы Митрофановых, Егор был единственным, кто родился без врожденных дефектов и получил возможность жить нормальной жизнью, без врачей, лекарств и пожизненной родительской опеки. Старший брат, Алешка, страдал синдромом дауна. А средний, Николай, и вовсе был мертворожденным. Егор молился на своих родителей, нашедших в себе смелость предпринять третью попытку и даровать ему жизнь. Но, Алексей до сих пор живет с родителями, и в сущий кошмар превращает каждый день их существования. Мать истерит и запирается в ванной, отец все чаще и чаще прикладывается к бутылке. А ведь они уже старики. Еще одной причиной, почему Егору приходилось поступать со своими принципами и брать взятки, была семья, которой он просто обязан был помогать материально. Он не мог заставить себя помогать им физически, ухаживая за братом или просто находясь у них дома. Ну, не мог он всего этого вынести! Конечно же, Егор не смел допустить даже на секундочку мысль о том, чтобы встать на место своих родителей и подарить миру еще одно недоразвитое потомство.

 Капитан, не сбавляя темп со всей дури колотил грушу, поочередно меняя стойку, как учили в секции бокса, и иногда приподнимая правое колено, встречая летящий на него мешок после особо сильного прямого удара. Пот градом лился с лица, майка прилипла к спине, но Егор не останавливался. Боль не уходила с потом, как это случалось обычно. Она лишь усиливалась. Причиной тому был звонок родителей сегодня днем. Они просили, чтобы завтра Егор приехал и помог перевезти старшего брата в специальную клинику. Видимо, остатки христианской добродетели Зои Максимовны и Алексея Витальевича, наконец иссякли и они решились отказаться от своего нерадивого сына. Егор не смел винить их за это. Сколько ему? Сорок пять? А им? Они уже давно пенсионеры, старые больные люди. Им пора лечить свои собственные болячки, а не нянчится со слюнявым мужиком, самой жизнью приносящим одно лишь горе своей семье. Однако разговор воскресил давно зарытые в глубине души воспоминания. То, как Егор покинул родительский дом. Слезы матери и разочарованный взгляд отца. Тот будто говорил ему, «Не оставляй нас, сынок. Не оставляй нас одних» Да, капитан полиции сбежал из дома! Он сбежал от всех неприятностей, от боли, от горя, скандалов и пьяных драк. Оставил все это за плечами, стараясь как можно реже напоминать себе о том, кто он и как попал в этот мир. Через что ему пришлось пройти и, через что еще придется. Неожиданно для самого себя, Егор ощутил волной накатившую усталость, в глазах потемнело, ноги подкосились, и он ничком рухнул на пол. Видимо, совсем измотал себя упорной тренировкой сегодня. Сознание пришло в норму, капитан лежал на полу неподвижно и лишь глазами нащупал маленькие настенные часы. Он работал с грушей уже почти три часа без передышки, а до того рвал мышцы со штангой. А еще раньше, бежал на беговой дорожке около часа. Почти пять часов тренировки, а на часах уже за полночь. И он ничего не поел, когда пришел с работы – кусок не лез в горло. Егор закрыл глаза, погружаясь в тяжелый тянучий и неспокойный сон. Во сне он стоял в каком-то сером и пыльном коридоре с обшарпанными обоями на стенах. С другого конца коридора на него смотрел Алешка. Лицо его было искажено от злобы, из приоткрытого рта текли слюни. Брат протянул к Егору кривую руку с погрызенными почти до самого основания ногтями и издал утробный рык.

 - Ты никада меня не лубил! – закричал он, - Ты совсем забыл про мыня!

 Секунду спустя, Алешка возник прямо у самого носа Егора. Его зловонное дыхание врезалось в ноздри, глаза были бешеные и ... голодные?

 - Ты никада меня не лубил!!! – снова закричал Алешка и вгрызся зубами в лицо своего брата.

 Егор открыл глаза и посмотрел на часы. Полвторого ночи. Он все еще лежал на полу и очень замерз. Весь влажный от пота, липкий и испуганный. Это был не первый раз, когда Егора мучили кошмары про собственного брата. Но, такие – никогда. Обычно, кошмар сводился к далеким воспоминаниям детства, в которых Алешка вел себя, как и подобает человеку, страдающему синдромом дауна. А «монстром кошмара» становилась их мать, которая обвиняла во всех своих бедах Егора, а потом хваталась за нож или пыталась отстричь ему ухо садовыми ножницами, приговаривая «Сейчас ты все услышишь!». Из состояния сна его выдернула спасительная трель телефонного звона. Егор с немалым трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел в гостиную, туда, где у кресла на тумбочке стоял телефон.

 - Митрофанов, - выдохнул он в трубку.

 - Егор, срочный вызов! Начальство собирает всех! В городе творится что-то ужасное! – закричал с другого конца провода хорошо знакомый голос. Это был Гриша. Гриша Вишневский.

 - Гриша? – все же переспросил Егор, - Ты чего так поздно? – все еще отходя ото сна, Егор не смог усвоить протараторенную скороговоркой информацию.

 - Начальство собирает всех! В городе настоящая война! Уже семь убийств, телефоны срываются, ты нужен, срочно!