Пожар дело привычное, но страшное. От одного дома может сгореть весь город. А потому и бежали к горящему дому все, от мала до велика. Бежали с баграми, ведрами, и просто. А вокруг горящего дома уже стояли княжеские кмети. Кряжистые в доспехах, с мечами наголо. Двое крепко держали Волчка, рвущегося к троим византийцам, кои тоже мечи вытащили.

Пожар успели потушить, когда подоспел князь, а с ним и посол, прослышавший про пожар.

Посол успел раньше, и заметив среди троих своего сына. Князь же оглядел хмурых кметей, утихомиренного Волчка, а потом и четыре трупа в царьградской броне, что зарубленными лежали.

— Кто? — хмуро спросил он.

— Я князь, — дерзко ответил Волчок.

— Пошто зарубил?

— Эти псы лазливые, — Волчок сплюнул. — Огнюшку опозорили, а потом Твердило зарубили.

— Откуда нам знать, что она не гулящая? — скривил губы византиец. — Так задом крутила…

Волчок взвыл и вновь принялся вырываться, синие глаза затянула пленка бешенства:

— Ты пес смердячий! Я тебе поганый твой язык…

— Хватит! — крикнул князь. — А Твердило пошто зарубили, да корчму сожгли?

— Он сам на нас с мечем кинулся, — хамить князю сын посла не посмел.

— Двоих зарубил, а потом и этот прибежал. А корчма в драке загорелась.

Князь задумчиво посмотрел на Волчка исходящего пеной, как берсеркер северный и на царьградского посла, необычайно спокойного. И волнующийся народ, что готов броситься на византийцев, только присутствие князя сдерживает.

Князь поднял руку призывая к тишине:

— Суд завтра поутру рядить будем когда солнце взойдет, правду видеть, да за ложь карать.

Утро собрало невиданно народу у судилища. Волчок стоял без меча и брони, не княжеский кметь, а видок. Подъехали и царьградцы, всю ночь отсиживавшиеся за стенами кремля.

Потом начался суд, но перед судом к уху князя склонился один их воевод. Рядом стоящие успели услышать лишь о мире с Византией. Любой ценой.