Лежим в окопах у Ловати. Почти в траншеи бьет волна. В сверканье взрывов, на закате, Река угрюма и мутна. Ей долго быть чертою синей На картах Ставки и штабных, Пока врагов не опрокинем, Пока не обезвредим их. Солдату высшая награда, Чтоб ты струилась широка, — И не рубеж, и не преграда, А просто — синяя река, В которой мирно мокнут сети, Куда, уздечкою звеня, Приходит мальчик на рассвете Поить колхозного коня.

Сечет кусты и травы ливень, Им смыта начисто жара. Все молчаливей, все тоскливей, Все выше кажется гора. Свистит в ущелье мокрый ветер, Залит водой альпийский луг. Лежит солдат один в секрете, Один на десять верст вокруг. Все выше сумрачные тени, И тают медленно во мгле Метелки редкие растений, Косые ребра на скале. И только в самой верхней точке, На фоне неба, чуть видны Почти овальные, как бочки, На перевале валуны: Один… другой… и рядом третий. Зияет котловины брешь. Лежит солдат один в секрете За мир в ответе, за рубеж. Он все укладывает в память: Далекий куст и выступ скал, Один… другой… и третий камень Они венчают перевал. Беззвучна темнота слепая, Неслышно тянутся часы. Лежит боец, в тропинку впаян У пограничной полосы. Бледнеет небо на рассвете, И чуть видны средь пелены Один… другой… и рядом третий На перевале валуны. Один… другой… и третий кряду… Четвертый камень! В тот же миг Прирос солдат щекой к прикладу, К траве исхлестанной приник. . . . . . . . . . . . . . . . . . Как пьяный шаркая ногами, Подняв ладони до виска, Шагает вниз четвертый «камень» На шаг от кончика штыка.

Когда взметнулся пламень стяга И понеслось ура вдали, Солдат на куполе рейхстага Был виден людям всей земли. Сведя солдатский счет с врагами И отстояв в боях свой дом, Он занят мирными делами И созидательным трудом. И как в далеком сорок пятом Незабываемом году, Ведет он к Волге экскаватор У всей планеты на виду.

Когда над степью экскаватор В ковше поднимет чернозем, Ты вспоминаешь: Здесь солдатом Ты проходил в сорок втором. Здесь пролегала трасса смерти! — Еще видны войны следы… Дорогу экскаватор чертит Для голубой донской воды. На трассе нового канала Моторы мощные гудят. Здесь трасса жизни — Здесь начало Второго подвига солдат.

Позади — семь дней сраженья. Впереди — прорыв кольца. Горький ветер отступленья Жег солдатские сердца. А пшеница налитая К ним тянулась с полосы, Словно плакала, роняя Капли утренней росы. И, окинув взглядом синим Ширь некошенных хлебов, Запыленный пехотинец Молча вышел из рядов. Он нарвал пучок отборных Колосков — и снова в строй. Что он видел в этих зернах, Для чего унес с собой? Он держал их на ладони По привычке мирных лет. — Славный сорт, у нас в районе Вот таких, пожалуй, нет. Я судьбы своей не знаю, Но уж если суждено, Испытаю на Алтае Это самое зерно. — С той поры зимой и летом Он берег от всех невзгод Вместе с новым партбилетом Свой заветный обмолот. Он прошел в боях упорных Чуть не пол-Европы, но Сохранил сухим, как порох, Драгоценное зерно. Только раз не без причины Прикоснулся к узелку: Этих зерен половину Отдал чеху-бедняку. Ой, смоленская пшеница, Где ты только не была, Прежде чем сквозь все границы До Алтайских гор дошла! Милый край весенним громом Встретил бывшего бойца, Фронтовик стал агрономом, Пыль походов смыл с лица. И достал из чемодана Зерна мира — свой семфонд. Ради них он принял раны, Ради мира вынес фронт. И теперь в полях Алтая Та пшеница прижилась И стоит, не полегая, Грузным колосом гордясь.

В комнате тихо. И сына ресницы Слиплись от долгого детского сна. Смех за окном… А с газетной страницы Гневом дохнуло: в Корее воина! Видно сквозь строчки, как лапой злодейской Факел над миром занес Уолл-стрит… Пишут в газете, что мальчик корейский Утром сегодня был бомбой убит. Слушай, товарищ! Ты храбрый мужчина. Со смертью ты дрался один на один. В час, когда шел ты в боях до Берлина, Ждал тебя дома твои маленький сын. Он уж подрос: и читает и пишет. Он, как и мой, засыпает сейчас… Вспомни, а сколько таких вот мальчишек Растут безмятежно, надеясь на нас. Значит, должны мы запомнить, товарищ, Ради грядущего счастья детей: Чем больше сверхплановой стали сваришь — Тем мир на земле прочней!

Должно быть, тошно Уолл-стриту, Что здесь теперь цеха стоят, Что стал с рожденья знаменитым Магнитогорский комбинат; Что, силу грозную утроив, Он возмужал в года войны И в пятилетку Волгостроев Остался гордостью страны. Остался тем передним краем Индустриального труда, Где мы все время наступаем, Не отступая никогда. Почти по всей стране составы Гремят колесами о нем. Стальные мускулы державы Растут и крепнут с каждым днем. Вхожу в завод. Не гром и грохот — Я слышу мерный гул его. Сюда грядущая эпоха Внесла частицу своего. Вблизи мартенов-великанов Пахнуло жаром на меня… Вот цех, где скоростник Романов Стал повелителем огня. Я мог бы многих вспомнить кстати, Но не к чему набор имен. Пожалуй, каждый в комбинате Сегодня в технике силен. Тут летка жаркая пробита И сталь рекою потекла… Там сила электромагнита На должность грузчиков пришла, Там полный солнца ковш огромный Не покачнется на лету, А там подъемник в бездну домны Кидает тоннами шихту, А там, работой разогретый, Стреляет балками прокат… Здесь бой за мир для всей планеты И каждый труженик — солдат. Почетно быть таким солдатом, Отважным рыцарем труда. Предвидя все, еще в тридцатом Сам Сталин их послал сюда! Дугою искры высекая, Трамвай спускается к реке. Урал за окнами трамвая Бурлит в плотинном тупике. Должно быть, рвется в горла кранов Его гремучая волна, Вздымает вееры фонтанов И на цветах блестит она. Трамвай, звеня, поднялся в гору Уже на правом берегу. А я смотрю на стройный город И насмотреться не могу. Я не видал нигде доныне Такого города — весны, Такой безоблачности синей, Такой полярной белизны. Шумят листвою вдоль панели Прохлады летней сторожа. Дивлюсь, когда они успели Достичь второго этажа. Все первозданно здесь, все юно И так отрадно дышит грудь… Иду по городу Коммуны, Чтоб на окраину взглянуть. Но этот город без окраин. Они позднее вступят в строй. В предместьях временный хозяин Могучий трест «Магнитострой». Подъемный кран своей стрелою Кивнул кому-то с высоты. Плывет, качаясь, надо мною Квадрат формованной плиты. Он поднимается высоко… Да это ж целая стена! В четыре прорези для окон Синеет неба глубина. И гордостью за новый метод Согрета речь скоростника, Хоть бескаркасный метод этот Нигде не пробован пока. Я с разговорчивым прорабом Ходил по стройке дотемна. Грядущим темпам и масштабам Его душа посвящена

Сияют ребята. Еще бы! У каждого в сердце светло. Недаром за годы учебы Сумели постичь ремесло. Для них и станки и моторы Поют о величье страны. А в цехе такие просторы — Верста от стены до стены. И боязно как-то сначала… Вот сверху спустившийся тросс Не связку, а гору металла Шутя подхватил и понес. Но мастер, бывалый и ловкий, Нередко видал на веку. Как юность в хрустящей спецовке С волненьем подходит к станку. — Ну, что же, пожелаю успеха. Смущен? Ничего! Ничего! — И кажется парню — полцеха С надеждой глядит на него. Коснулся резцами детали, И противень звякнул у ног: Там первые стружки-спирали В дымящийся вьются клубок. А строгий и ласковый кто-то Все время стоит за спиной. Сегодня связала работа Счастливца со всею страной. Он скоро высокой ступени Достигнет в искусстве труда, Но этот прибой впечатлений В душе сохранит навсегда. Знамена сюда принесите, Оркестр приведите сюда — Грядущего мира строитель Вступает на вахту труда.

Уже за дремлющим Тоболом, Сгоняя росы по утрам, Пшеница колосом тяжелым Кивает ласковым ветрам.          Пора желанная настала.          И вот под шорох желтых нив,          Встают комбайнеры к штурвалам,          По локоть куртки засучив. Кругом пшеничные равнины. Солома — дебри камыша. В нее врезаются машины, Стальными жабрами дыша.          Мелькают крашеные крылья.          Сгибая буйные хлеба.          И стала рогом изобилья          Четырехгранная труба. Здесь каждый рад сухой погоде — Такая бы на всю страду! Комбайнер знак дает подводе Пришвартоваться на ходу.          Возница скомкал папироску,          Сдержал коня рывком руки…          И кувыркаются в повозку          Отяжелевшие мешки. Шагает лошадь в ряд с машиной, Косясь доверчивым зрачком; Ей трактор, пахнущий бензином, Еще с рождения знаком.          Простор полей — не видно края.          Люблю я свой богатый край!          На гулкий хедер, не смолкая,          Волнами плещет урожай. Что косы в месяц не скосили б, — Комбайны выжнут дотемна. Итоги их дневных усилий — Гора отборного зерна.          И если вам узнать охота          Героев наших имена,          Прошу, друзья, к Доске почета —          У входа в сад стоит она.

От завода серного то мыса, По пескам на северо-восток, Мы с тобой шагали, Кумрыниса, Все в пыли от шапок до сапог. Я тебе рассказывал, какая В наших реках чистая вода, Может быть, немного прибавляя, — Это не великая беда. Я тебе рассказывал о стали, О добыче меди и угля, О моем Урале. На Урале Впрямь золотоносная земля. Там гудят цеха Магнитогорска, Рвет руду железную тротил, Вызывая злобу у заморских, Бредящих войною воротил. От завода серного до мыса. Временные спутники, вдвоем, Мы с тобой шагали, Кумрыниса, Думали о будущем твоем. Ты идешь разведчиком канала, Этой мирной стройки пионер, Крепости Донбасса и Урала За твоей спиною, инженер. Мы с тобою шли у магистрали, Там, в Чарджоу, сотни поездов Их туда товарищи прислали Изо всех советских городов. Мы людей встречали под Хивою, Славящих работою страну, Злобно ненавидимых войною, Гневно ненавидящих войну. Ночь в пустыне чернее сажи. Возле мыса, в узле дорог, В неприметном Тахиа-Таше Поднимается городок. Сутки круглые у площадки Ходят ЗИСы, гудит движок. Парусиновые палатки На песке собрались в кружок. День и ночь в напряженье лагерь. На дорогах грохочет гром, Старый плотник строгает лаги Златоустовским топором. Дом закончить к рассвету надо: Маляры придут на заре, Краскопульты из Ленинграда Приготовлены во дворе. Тут же рядом, в соседнем доме, Сыроватом еще пока, Обсуждают дела в парткоме Люди нового городка. А за окнами — гул мотора, Подгоняет кровельщик жесть. Вся страна созидает город Это значит, что город есть! Зеленый холм наискосок Сбегает к древнему Узбою, В седые заводи, в песок, Скрепленный первою травою. По глади изредка низка Пройдет волна, и скрипнет где-то Сухая лодка рыбака, На лов идущего с рассвета. Да чайка вынырнет вдали, Да у леска, курлыча что-то, Пройдут лениво журавли, Почти не видные с полета. Комбайны вышли на поля. Пересекая Приаралье, В Москву уходит колея Транскаракумской магистрали. Летят составы мимо рек, В лесах, где был песок когда-то, Туда, где направляя век, Стоит у карты человек В шинели русскою солдата.

Растет, растет В длину и ширину Мой славный город На родном Урале. Проспектом мира Улицу одну Стахановцы-строители Назвали. Последний том закончили. Проспект Досрочно выстроен, Красиво и надежно. Строителей — Заслуженный успех, Победа Нашей стройки молодежной. Поднялся на трибуну Бригадир. Последний дом жильцам передавая. Сказал: — Мы строим город — Строим светлый мир. На вахте мира — Стройка трудовая, Чтоб больше света, Счастья и тепла Дать городам, Проспектам и квартирам… Пресечь войну! Развеять тучи зла, Чтоб для народов Вся земля была Проспектом Мира!

Я русский рабочий. Вчерашний солдат. Я был на войне. Отстоял Сталинград. Изгнал из Отчизны я орды громил. Я смерть и войну победил. Теперь у мартена и ночью и днем На вахте стою, управляю огнем. Я плавлю металл для любимой страны, Чтоб не было в мире войны. Советский народ, Всей планеты народ Под знаменем мира бороться идет. Все люди простые убеждены — Не будет войны!

В деревянной                    уже тесноватой кроватке Спит, обняв свою куклу,                    Моя белокурая дочь. Из-за шторки                    любуется ею украдкой Наша летняя                    мирная звездная ночь. Огоньки за горой                    так приветливо, мягко мерцают, В самый раз бы                    о нежности                                 светлую песню слагать… Но, быть может, сейчас                           над убитым ребенком рыдает Неутешная в горе                           корейская мать! Как писать о луне и о звездах!                           В огне вы, Одногодки дочурки,                           ваш плач не утих?.. Словно пуля свинцом,                           наливается болью и гневом. Тяжелеет от гнева                           покоя не знающий стих. Я хочу, чтоб любого снаряда быстрее Долетел до убийц он                           и властно потребовал: — Вон! Вон из жаждущей мира,                           горящей Кореи, Палачи,           запятнавшие знамя ООН! Нас мильоны. И знайте в своих штаб-квартирах: Мира фронт нерушим,                           несгибаем и свят. Я у вас не прошу, нет —                           я требую мира, Как отец,           как запаса солдат!

Поезжай на Украину Иль в другой конец страны — Всевозможные машины Стройкам Сталинским нужны. — Слушай, доблестный Урал! — Говорит Туркменканал. — Брат, заказы принимай, Экскаваторы давай! И Урал ему в ответ: — У меня задержек нет. В срок получишь лучшие, Прочные, могучие. Снова голос отдаленный, Это голос Волго-Дона: — Нелегки пласты земли: Брат, бульдозеры пришли. Позвонили утром рано. Просят кранов-великанов. А в другом конце страны Срочно скреперы нужны. Днем и ночью через горы Шлют заказы срочные Просят разные моторы, Инструменты точные. И в ответ Урала бас: — Будет выполнен заказ. — Паровоз с Урала мчится, А за ним вагоны в ряд, Неразрывной вереницей, В свой далекий путь летят. Паровоз под солнцем светел Вылетает на простор. На разгоне встречный ветер С ним вступает в разговор — Тяжело тебе везти? — Не легко. — Далеко тебе везти? — Далеко. — Важный груз, А для чего И куда везешь его? Надоело паровозу. Загудел: — Посторонись! Если хочешь знать,                       с вопросом К машинисту обратись. Машинист — веселый парень, Машинист глядит вперед. Улыбнувшись кочегару, Прибавляя ход, поет: «Друг, энергию утроим Общей волей и трудом — Мир упрочим и построим Коммунизма светлый дом».

Рабочий у станка стоит, В руках его все спорится, Челнок, как пулемет, стучит. Стучит, бежит, торопится… Он видит в беге челнока, В мотках железной сетки Удар по замыслам врага, Уверенный и меткий. «Мне нужно нормы перекрыть», — Так думал паренек. — Войне не быть, не быть, не быть! — Выстукивал челнок.

Такая жизнь,                 что в самый раз Тянуться вверх, цвести. Такие девушки у нас, Что глаз не отвести. Такие юноши идут На смену старикам, Что самый грандиозный труд Послушен их рукам. Они росли в родном дому Для трудовых побед: По силе, ловкости, уму Нигде им равных нет. Для мира, а не для войны Сынов вскормила мать… Но если сыновья сильны, То мир от ужасов войны Сумеют отстоять!

Хлебосольный город в Зауралье, Не гадал, что будешь знаменит Ты морской заманчивою далью, Берегом, закованным в гранит. …Вдоль Тобола тонкие березки, По озерам свежая заря. Только на мальчишеских матросках Видел ты морские якоря. Мальчики взрослели и мужали И спешили сделаться скорей Мастерами дивных урожаев, Зодчими и суши и морей. Все богатства: степи, лес, озера — Им страна доверила учесть. …Хороши курганские просторы! Разгуляться морю место есть В это море реки из Сибири Принесут высокую волну И подружат с океанской ширью Нашу многоводную страну. Потому и станешь ты известен Для далеких и для ближних стран, И матросы станут славить в песнях Гавань хлебосольную — Курган. Это будет.               Это будет скоро. Трудимся на мир — не на войну… …Водолазы будущего моря Без скафандров бегают по дну.

Бедна ль на выдумки природа, Иль просто нрав ее жесток, Но здесь в любое время года Лишь солнце, ветер да песок. Деревья, травы словно сдуло, Все зноем выжжено дотла. Ломает ветви саксаула Ветров железная метла. Лежит, от жажды изнывая, Песками желтыми пыля, Пустынная, но все ж родная, Своя Советская земля. И мы не можем равнодушно К ней отнестись,                    о ней забыть, Когда она в пустыне душной, Как мать больная, просит пить. В ней сила гордая таится, Вольнолюбивая душа… Дадим же тон земле напиться Из многоводного ковша! Укроем в зной ее лесами, От мертвых смерчей оградим, Наперекор стихии сами Здесь новый климат создадим. Пшенице тут шуметь отныне, Звенеть листве,                      цвести садам. Вода каналов сквозь пустыню Пройдет, как ток, по проводам.

Солнце в просторные окна квартир Входит, лучами звеня. — Мама, а что это значит мир? — Сынишка спросил меня. Теплый, розовый весь от сна. Возьму его, обниму. Видишь, малыш, за окном весна, Яблони в белом дыму? Синее небо нежней, чем шелк. Птицами полой сквер. Папа твой на работу ушел. Строитель он. Инженер. На пустыре здесь будет детсад, Красивый лепной дворец. Его для таких вот, как ты, ребят Выстроит твой отец. Строит дома он на сотни квартир С окнами на зарю. — Мама, ты расскажи про мир. — А я о чем говорю? Если не понял меня, малыш, Я поясню тебе так: Мир — это значит в рассветную тишь Бомбу не сбросит враг. Хлеб не посмеет у нас отнять, В огонь не швырнет детей… Мир — это счастье.                          Его отстоять — Долг всех простых людей.

Пусть бандиты в изысканных фраках министров Голосуют за смерть, за военный бюджет, Но народы, сплотившись вокруг коммунизма Говорят поджигателям грозное «Нет!». Палачам, развернувшим к войне подготовку, Не укрыться словами фальшивых речей. Каждый голос за мир — это нитка в веревку, На которой мы вздернем                                     самих палачей.

Нет ни дорог сегодня, ни тропинок, Чтоб без борьбы по жизни провели. Война и мир сошлись на поединок За судьбы стран, за участь всей земли. Так почему ж тебя не видно с теми, Кто мира в мире требует давно? Нельзя молчать. Теперь такое время, Когда молчание предательству равно. Но ты молчишь. Грядущее планеты… Иль ты не видишь пользы от него? Иль ты решил, что пошумят газеты И перестанут? Больше ничего. А может быть, отравленный обманом, Ты думаешь до боли в голове, Кому поверить: тем, за океаном, Иль этим всем, что тянутся к Москве? Зачем гадать! Окинь планету взглядом, И ты поймешь, кто прав, кто виноват. Где мы пройдем — пустыня станет садом. Он я пройдут — пустыней станет сад, Иль ждешь, авось останешься небитым, Авось поодаль прогремит война? Ее верховной ставкой — Уолл-стритом Твоя пассивность в планы включена. Все, что тебе и дорого и свято, Что всей душой любил ты и берег, Все может хрустнуть под ногой солдата, Обрызнув кровью кованый сапог. Иль ты пасуешь, как перед вулканом — Неотвратим огонь из глубины? Но присмотрись к миролюбивым странам, Увидишь сам, что мир сильней войны. Борись за то, чтоб солнце всем светило, Звенели песни и земля цвела, Борись за то, чтоб никакая сила Нарушить мира в мире не могла.

Не забыть нам лет, Когда в России, В ожиданье Истомясь с утра, Старики с ребятами босыми За селом Встречали трактора.          Свежий ветер          Будто стал теплее,          Люди с давней          Встретились мечтой:          Дед всю жизнь          Горстями жито сеял —          Внук ведет машину целиной. Знаем мы: И вам — Дороги те же Сквозь года, К мечте — вперед, вперед!          Тракторами          Сравнивает межи          Венгрии трудящийся народ. И, быть может, Вот сейчас вприпрыжку, Босоногий, Выбегает со двора Венгра безлошадного сынишка За околицу, Навстречу тракторам.          Этим утром майским,          Теплым, синим          Принимает на свои поля          Помощь братскую          Родной России          Русскими спасенная земля. И, взглянув На вспаханное поле, Говорит седой мадьяр сынам: — Дождались и мы Хорошей доли, Навсегда Явилось счастье к нам!

И дни, и ночи напролет, Отбросив рабский страх, Седая женщина идет С ребенком на руках. Лицо и грудь обожжены Дыханием ветров. В ее глазах отражены Решимость,               Гнев,                      Любовь. Любовь — к родимой стороне, Гнев — к своре палачей, Решимость — не отдать войне Сынов и дочерей. В слепых лачугах дети спят, И снится детям хлеб. Фашисты их загнать хотят Войной в могильный склеп. Но неустанно, день за днем, Идет, отбросив страх, Та женщина из дома в дом С ребенком на руках. В трущобы нищенских квартир Она идет смелей И на борьбу за хлеб,                              за мир Сзывает сыновей. Светлеют лица бедняков. Как гимн, звучат слова: — Я мир отстаивать готов — Испания жива! Ее не сломит тяжкий гнет, Фашистской ночи мрак. На свет Кремля она идет С ребенком на руках.

Как ветераны, как солдаты, Еще не кончившие бой, В тот майский полдень,                        в сорок пятом, Мы в Праге встретились с тобой. Шли многотонные машины, Советских танков несся вал! На помощь вам                      из-под Берлина Товарищ Сталин их прислал. И символ дружбы и отваги Открыт ветрам со всех сторон, На пьедестал в старинной Праге «ИС» могучий вознесен. Еще над Прагой полыхало В полнеба зарево огня, А ты, счастливый и усталый, Как брат, приветствовал меня. Пускай тогда расстаться скоро Пришлось, товарищ ратных лет, — Теперь ты в мой приехал город Учиться            в университет. Куда бы нас ни раскидало, Со мной — тепло твоей руки. Из Праги ты, а я с Урала, Но мы, товарищ, земляки.

Сюда, на вершину, на ясной заре, Взобравшись путями крутыми, Пришли комсомольцы                             и дали горе Певца негритянского имя. …Я помню, как ярко горели огни, Как буря оваций вскипала. А песни росли,                     и взлетали они Под своды Колонного зала, Как птицы, неслись над Москвой в синеве В Гарлем, к переулочкам узким. Я знаю: он пел по-английски в Москве И пел в Вашингтоне по-русски. И словно прибой возникал вдалеке, И не было мига чудесней! Он пел на прекрасном родном языке Народа прекрасные песни. А там, вдалеке, где стоит его дом, Где братья по крови остались, Ему угрожают фашистским судом, Его линчевать собирались. Большая отвага для песни нужна В Пикскилле иль в Алабаме. …Притихла гора,                      словно слышит она, Как Робсон поет за морями.

Смотрит многомиллионный Всей земли простой народ: Там вдали над Вашингтоном Все темнее небосвод. Набежавшей тенью лица У людей омрачены: Поднялась там ворон-птица, Черный ворон — знак войны.          А в другом краю, где Ленин          В думах Сталина живет,          Птицу в белом оперенье          Видит всей земли народ.          Кто, какая это птица          Реет в небе голубом,          Над советскою столицей,          Над сияющим Кремлем?          Из-за дальних гор Памира,          Из-за Альп — со всех сторон          Видят люди: голубь мира          Ярким солнцем озарен.          У людей светлеют лица,          Прочь бежит косая тень:          Смело реет радость-птица.          Белокрылая, как день!