Сквозь сон Мелисса слышала голоса, кто-то тихо переговаривался, перебивая друг друга, они шипели и приглушенно ругались. Спать в такой обстановке было как минимум неразумно: явно ведь, что-то интересное обсуждают! Но и просыпаться совсем не хотелось, накатившая так внезапно усталость все еще давала о себе знать. Ивар! Воспоминания о брате и об отравленном вине заставили вздрогнув, открыть глаза. Попытаться, веки словно слиплись.
- Тише, тише, дьера Хард, - послышался смутно знакомый голос, заставивший девушку вздрогнуть снова. Наконец разлепив веки, она увидела перед собой лицо Стефана, волосы как обычно взъерошены, глаза, холодные серо-зеленые глаза... сейчас словно потеплели, взгляд полон заботы. Мерещится? - С вашим братом все хорошо. Он под присмотром лекарей, помните?
- Д-да... - она кивнула, с явным недоверием взирая на столь необычное состояние собеседника. Словно прочитав ее мысли, он слегка усмехнулся и отвернулся.
- Думаю, можем начинать, - проговорил он, обращаясь к собравшимся в комнате: Кайлу, Эдберту и Роберту.
- Начинать что? - с сомнением уточнила Мелисса.
- Дьера Хард, ваш жених, наконец-то, дал мне разрешение просканировать вашу память. И я уверен, что найду то, что ищу. - его взгляд снова стал холодным, он снова смотрел изучающе, со свойственным ему интересом.
- Разрешение? А меня вы спросить не подумали? - она резко поднялась, от чего голова закружилась, пришлось так и остаться полулежать, облокотившись на спинку дивана.
- Прошу, не бойтесь, я не причиню вам вреда. По крайней мере, мне бы этого очень не хотелось.
- То же самое вы говорили Алану!
- На его сознании стоял блок. Дьера Хард, я прибыл сюда, чтобы помочь вам!
- Мне? Почему-то, глядя на вас, мне в самую последнюю очередь хочется верить, что мое благополучие и даже моя жизнь хоть сколько-то вас волнуют! Я не знаю, чего именно вы хотите, но точно вижу, что для достижения этого вы пойдете на все, пожертвуете мной, и даже не задумаетесь!
Она вдруг запнулась. Она сама не знала, откуда, но она точно знала, что права, словно он сам ей об этом рассказал. А мужчина молчал, глядя на нее своими позеленевшими глазами, и теперь Мелисса, кажется, поняла, почему интерес, проявленный этим человеком так пугал ее «жениха». Ей сейчас было мягко говоря не по себе. Она вдруг почувствовала себя антикварным артефактом, а в глазах придворного мага явно читался восторг заядлого коллекционера.
- Мелисса, - Кайл опустился рядом, - Это я позвал его. Мел, тебя пытаются убить! И я бессилен помочь тебе! Я не знаю, откуда ждать нового удара, как защитить тебя, если я даже не представляю, от кого! - только в конце своей тирады он заметил, что крепко стиснул ее ладошку. - Прошу, не сопротивляйся!
Она опустила глаза. Перспектива вырисовывалась не слишком приятная, вспомнить хотя бы Алана, он ведь был не виноват, что кто-то поставил на него блок, а Стефан и разбираться не стал! Это ведь ее вина, Алан пострадал из-за нее! Что ж, будет честно, если и она пройдет через это.
- Хорошо, - затравленно проговорила она. Кайл помог ей подняться и немного отошел, пропуская Стефана. Какой же он высокий! Раньше она не задумывалась об этом... А с чего сейчас вдруг задумалась?! Может, с того, что он как великан нависает над ней, смотрит так пристально уже совсем зелеными глазами и губы растягивает в усмешке. Эти тонкие губы, они так похожи на...
Стефан, пристально глядевший ей прямо в глаза, заметно насторожился, а она снова попыталась сбить себя с мысли. К счастью, под этим пристальным взглядом мысли путались сами собой.
- Подожди! - Кайл перехватил руку королевского мага, - Под моим чутким контролем!
- Кайл! - прорычал Стефан, - Мы уже говорили об этом!
- Она моя невеста! - усмехнулся профессор, - Могу ли я позволить, чтобы какой-то другой мужчина бесцеремонно копался в ее мыслях?
- Черт с тобой! - быстрым движением, видимо, опасаясь еще каких-то осложнений и дополнений, Стефан поднял обе руки, одновременно приложив их ко лбам «жениха и невесты». Последним, что видела Мелисса, были закрывающиеся глаза Кайла и вспыхнувшие потусторонним светом зеленые зрачки Стефана. А последней мыслью: ей ведь не объяснили, что нужно делать! Как она сможет направлять их? И сможет ли остановить, если они проберутся в самые потаенные уголки ее памяти? Что они там могут увидеть?...
Они бежали по коридору, потом свернули к лестнице и побежали по ней, перепрыгивая через ступеньки. Нет, не так. Это она бежала. И прыгала тоже она. И это ее заношенные туфельки на совсем маленьких ножках они видели. Ее глазами. Оказавшись в прихожей, залитой солнечным светом, с вытянутыми окнами и высоким потолком, с которого свисала длинная люстра, явная подделка под хрусталь, девочка быстро обернулась к зеркалу. Расправила простенькое домашнее платьице, серое с белым воротничком, пригладила растрепавшиеся волосы, спадающие на плечики золотой в переливах солнечного света волной. Удовлетворенная своим видом, девочка кивнула своему отражению и показала язык, словно бы зная, что на нее смотрят из ее же мыслей непрошеные гости.
- Лисси! - раздался наигранно счастливый голос, сквозивший разочарованием. Девочка, все еще смотревшая на свое отражение, поморщилась, и большие карие глаза блеснули вдруг так знакомо: одиночество, им они были полны до краев! «Что же, она ждала, что я не доживу до их возвращения?» - отчетливо промелькнуло у них в мыслях. В ее мыслях. Они - подслушали.
- Лисса! - выкрикнул детский голосок, и лицо девочки тут же смягчилось. Она бросилась навстречу брату и обняла его. - Я привез тебе подарок! Я привез! - слышалось откуда-то снизу, и маленькие ручки уткнулись в бок.
- Подарок мне? - удивилась девочка.
- Конечно! - он вернулся к родителям, стоявшим в дверях и разом натянувшим на лица улыбки. Там же стоял и дьер Крауч, помолодевший лет на десять, хотя, годы не сильно его изменили: все то же округлое пузико и голубые, как майское небо глаза, только светлые волосы выглядели погуще. Он тихонько посмеивался, глядя на детей. Агата вытащила из сумки маленький сверток, легко умещающийся в детской ладошке, и протянула сыну. Мальчик радостно припустил обратно, едва не упав, споткнувшись о собственную ножку.
Это был Ивар, вне всяких сомнений. Но узнать его было почти невозможно. Этому мальчишке можно было дать от силы лет пять, волосы, совсем рыжие, как у матери, одет в строгий маленький костюмчик: брюки, рубашка, жилетка на двух пуговицах, и даже маленький шарфик-галстук. «Очаровательный» - промелькнула новая мысль любящей старшей сестры, наблюдавшей за неуклюжим малышом.
- Вот, смотри! - он протянул ей сверток, - Я сам выбрал! Ну... мама помогла, она сказала, что то, что я выбрал в начале, тебе не понравится. А это - может быть. - он смутился, покраснел, и на глазах у него выступили крупные слезы.
- Что ты, Ивар! Уверена, мне понравится! - сестра обняла его, затем развернула сверток, и на руку ей выпал медальон, судя по всему, золотой(!), маленький-маленький, крошечный цветочек с еле-различимым камушком в центре. Девочка подняла его за цепочку, завороженно глядя на него.
- Это... мне? - голос дрогнул, она перевела взгляд на опекунов, - Правда?
- Правда! Ивар же сказал! - бросила женщина и, скинув шубу на руки слуге, прошествовала к лестнице.
- Забирай, - чуть искреннее, чем раньше, улыбнулся Томас, потрепав девочку по голове.
- Опять на голове словно ураган прошел! - обернувшись, бросила Агата, - Лисса, будь добра, заплети их уже хоть как-нибудь! Смотреть страшно!
- Да, дьера! - девочка сделала книксен, но мачеха уже отвернулась от нее. А она снова повернулась к брату, - Ивар, спасибо! Это самый лучший подарок!
- Тебе понравилось?
Они говорили еще что-то, но их голоса словно бы расплывались, пропадали.
- Выпусти нас отсюда, Мелисса! - послышался голос Стефана.
- Интересно, как Крауч напугал ее, когда в любви признавался? - подумал Кайл.
- Черт, Ривер! Ты же нас...
Все исчезло окончательно, и дети, и люстра, и лестница. Перед глазами была совершенно другая комната, видимо, столовая, с большим, покрытым светлой скатертью столом. Все здесь выглядело каким-то потрепанным, обветшавшим. Лишь отголоски былого величия, когда-то дорогие шторы и ковер смотрелись совсем уж сносившимися, скатерть, в прошлом, видимо, белая, все еще имела вид презентабельный и, видимо, доставали ее лишь по особым случаям.
Тонкие руки мелькали перед глазами туда-сюда, она ловко доставала праздничную посуду из зеркальных шкафов и расставляла на столе, напевая тихонько себе под нос какую-то песенку.
«Не дать Томасу напиться, чтобы Агата не начала ругаться! Никто не должен испортить праздник Ивара!» - и снова слова песни, которые она не произносила, напевая только мелодию. - «Только бы не ругались!»
Она ловко накрыла на стол, поправила скатерть и шторы, протерла пыль, хотя ее там и не было. Закончив все приготовления, подошла к стоявшему у окна инструменту, села на табурет и, немного поразмыслив, стала играть какой-то веселый этюд.
- Батюшки! - раздался сзади похожий на звук трубы голос, - Мелисса, как ты выросла!
Девушка тут же прекратила играть и повернулась к обратившемуся к ней мужчине.
- Дьер Крауч! - она улыбнулась, в его глазах, пристально вперившихся в нее, отразилась ее улыбка, доверчивая улыбка ничего не подозревающего ребенка, - Как давно я вас не видела!
- Да, судьба на время развела нас с твоим отцом, но, видимо, мы снова будем работать вместе. И сейчас я понимаю, что очень рад этому!
- Это здорово! Дьер Крауч, вы пришли на праздник?
- Винсент, - поправил он, - я же помню, как ты называла меня дядя Винсент, не дело переходить к более официальному тону, - Мелисса прыснула в ладошку,
- Мне было десять!
- Да, да... Как быстро растут чужие дети!
- А у вас есть дети... Винсент?
- Нет. К моему сожалению, я так и не женился. - она понимающе кивнула, а он все сверлил ее взглядом. «Да как же она не замечает!»
- Всему свое время.
Он откашлялся, громко, хоть сам и не понимал этого.
- Я положительно уверен, что мое время настало! - протрубил он.
- Да? Поздравляю, дь... Винсент! И кто же ваша избранница?
Какое-то время он просто стоял, молча глядя на нее своими голубыми глазами, пока она недоуменно улыбалась. Он словно застыл, окаменел, не в силах пошевелиться. И вдруг быстрым, слишком быстрым для человека его комплекции, движением, рванул вперед, схватил ее, одним коленом опершись на табурет, на котором она сидела, стал покрывать поцелуями ее лицо, шею, пытался пробиться к губам, но она, еще не придя в себя от шока, вертела головой, пытаясь собраться с мыслями, уперлась тонкими ладонями в его широкую грудь.
- Перестаньте! - наконец, выдавила она, еще тихо, но постепенно ее голос становился все громче, - Дьер Крауч, отпустите! Отпустите меня! Перестаньте!
В ее голове царил сумбур, в котором выделялась лишь одна более или менее внятная мысль: «Пусть это прекратится! Пожалуйста, пусть это прекратиться!» а перед глазами то темнело, то мелькало его лицо и руки, и запах древесного одеколона, так близко, сводил с ума! Ком тошноты подступил к горлу.
Бессильная злость - это уже не ее чувство!
И вдруг руки разжались, губы прекратили пачкать кожу дорожками поцелуев, и они увидели лицо Ивара.
- А ну убрал руки от моей сестры! - прохрипел он свалившемуся на пол мужчине.
Мелисса вскочила с табурета и бросилась вон из комнаты.
«Доволен?» - раздался посторонний голос, - «Занимательное зрелище! А теперь займемся делом!»
Снова все смазалось, а когда глаза пришли в норму, стали различимы лица и помещения, проносящиеся мимо с сумасшедшей скоростью. Вот Кайл, сидит за столом среди других членов приемной комиссии, он был первым, кого она заметила, в его взгляде читается неприкрытая неприязнь. Дрожь в руках, оперившаяся ложка...
«Пожалуйста, профессор! Я уйду из академии! Я уйду! Лучше уж это, чем Винсент! Пожалуйста, профессор!..»
Доска, проектор, слайд. Эта боль теперь ощущалась, как своя! Она все рассказала, и он знал, что она врет, что все прошло, но теперь он это почувствовал! Почему они так жестоки?! Почему все ненавидят ее?!
И он... Зачем ему эти проблемы? Сейчас он скажет, что не знал о брачном договоре, и она останется одна.
Стоп!
Аудиенция короля. Страх, страх, страх! Непреодолимый ужас, сковавший тело и мысли! Только одно лицо, в которое хочется смотреть, хоть и страшно! Что он отвернется, предаст... хотя можно ли назвать это предательством, ведь он ничего ей не должен!
Только благодаря теплу его объятий она еще не потеряла сознание, потому что то, что происходит, невыносимо, немыслимо! Пусть это закончится! Просто закончится!
Бесконечные залы дворца. Неужели заблудилась? Назад не повернуть, а куда идти... Зеркальный зал. Словно рывком, они остановили ускоренное движение времени. Она кружилась, словно в танце, глядя на свое отражение в зеркалах. И все остальное было неважно, только этот чудесный миг! Они вместе с ней словно видели танцующие пары, прекрасных дам и изысканных кавалеров. И она... совсем не такая как прежде, похожая на мать, на ту женщину с портретов. Она была красивой. Если бы стать такой, как она...
С той стороны двери донесся смех. Женский. Она распахнула дверь...
Темнота. Кругом лишь темнота, и больше ничего!
«Мелисса, не сопротивляйся! Что ты увидела там?!» - голос Стефана, мысли Стефана.
«Только не делай ей больно!» - это уже Кайл.
И тут сумасшедшая, бесконечная боль пронзила все: сознание, тело, мысли! Не осталось ничего, кроме всепоглощающей боли. Ее чувствовали они все.
Темнота начала рассеиваться, медленно. Постепенно выступали лица, силуэты. Улыбка, такая неуместная на этом круглом лице, растянутые тонкие губы, совсем как у Стефана.
Снова приступ боли, невыносимый, граничащий с безумием! «Стефан, ты убьешь ее!»
Черные локоны, спадающие на белые открытые плечи, красные, растянутые в кривой улыбке губы... О, он помнил эти губы! Он целовал их! И эти глаза, в них был весь его мир! Когда они растворялись друг в друге, все переставало существовать! Не существовало ничего! Только эти глаза!
Довольно! - крик, женский, но не Корделии.