Отомстил дед бабке за все её придирки и вечное ворчание. Пошли они как-то резать свою годовалую свинью. Поймали её, нещадно визжащую и остро чувствующую свою кончину. И дед сказал:

– Держи её, бабка. Я нож забыл. Сейчас сбегаю. Крепко только держи, не упусти!

Бабка держала свинью пять, пятнадцать, тридцать минут… На сороковой минуте бабка, уже изнемогая и матерясь, отпустила обречённую и помчалась в хату. Деда там не обнаружилось. Ох, и напугалась она. Куда исчез её старый хрыч? Что с ним случилось? Обежала весь двор, как угорелая, про свинью уже забыла и про все дедовские грехи. Даже всплакнула. И тут до неё стало доходить: что-то она не посмотрела в первую очередь… И бабка рванула в погреб!

В погребе, конечно, сидел её драгоценный белоглазый и спокойно, с наслаждением переливал из большой фляги для воды самогон-первач к себе в бутылки, заранее им заготовленные. Думал, сейчас, пока бабка свинью держит, он их в свою потайную заначку и затарит. Да вот пробу стал снимать и по ходу увлекательнейшего дела и забыл обо всём на свете.

– Ах ты, гад такой… – набросилась бабка с кулаками на деда. Но тому уже было хорошо, и ничто не могло ему испортить состояние наступившей эйфории…

– Клёво, пап, спасибо!

Папа взял заслуженную сигаретку и пошёл на балкон покурить. Смотрю так на него сзади и думаю, какой он у меня всё-таки красивый. Большой такой, как глыба, но обезжиренный, не как эти все пузатые пивные тараканчики.

А хочешь, я тебе об одном воспитательном моменте расскажу?

Да занудно, поди?

Ну, раз занудно, то не буду, – обиделся папа.

Ну, пап, расскажи, может, я зря так… Извини.

Ладно, расскажу, но тогда ты отдашь все свои сигаретки.

Да не мои они.

Отдашь?

Да! Этим начались наши следующие рассказы.