…Где-то вдалеке, в неровном, колеблющемся облаке горячего воздуха, стояли два человека и о чём-то спорили. Приземистый и толстый, с редкими светлыми волосами энергично размахивал руками и что-то непрерывно говорил, тогда как его собеседник, стройный темноволосый мужчина среднего роста, лишь качал головой и изредка бросал пару коротких фраз.

На углу белого небоскрёба, где происходило всё действие, собралось уже довольно много зевак, с интересом наблюдавших за спорщиками, – однако те, похоже, их совсем не замечали.

Наконец я подошёл достаточно близко, чтобы расслышать, о чём именно спорили мужчины: как оказалось, речь шла о кейсе…

Толстый бессильно опустил руки.

– Ещё раз повторяю, – сказал он, – это мой кейс. Это точно мой кейс. Я три года хожу с ним на работу и, уж поверьте, могу отличить его от других кейсов.

– Что вы такое говорите? – удивился его оппонент. – Какие три года? Вы, верно, ошиблись: этот кейс – мой. Я абсолютно уверен.

– С чего вдруг? – с вызовом спросил толстый.

– С того, – в голосе темноволосого прозвучала некоторая язвительность, – что за всю мою жизнь у меня был один-единственный кейс. Я успел изучить его до мельчайших деталей. Даже сейчас его точная копия хранится в моём подсознании – настолько я с ним сроднился. Вот с чего я пребываю в такой твёрдой уверенности!

– Тогда назовите мне хотя бы одну отличительную черту вашего кейса, – попросил толстый.

– Сейчас, – сказал темноволосый и погрузился в молчание.

Я не знал, как давно они спорят и при каких обстоятельствах зародился у них этот спор, однако мне было крайне любопытно посмотреть, чем он закончится…

– Царапина, – тихо произнёс темноволосый, а затем, уже в полный голос, добавил, – тонкая глубокая царапина.

– Где?

– Вот здесь…

Темноволосый присел на корточки у фонарного столба, возле которого всё это время стоял кейс, и указал рукой на то место, где должна была находиться царапина, – но…

– Её нет! Нет!! – Он схватился за голову. – Не понимаю, куда она могла деться!.. Пять лет, пять долгих лет она была здесь, на этом самом месте и вдруг – пропала. Словно её стёрли… – Темноволосый устремил на толстого потрясённый взгляд. – Знаете, я специально её оставил – как память. Память о… Я вам расскажу…

– В другой раз, – перебил толстый и поднял кейс. – А сейчас, извините, у меня дела. – Он взглянул на часы. – О господи, я чуть не опоздал на работу!

Толстый повернулся на каблуках и уже намеревался уйти, когда услышал торопливый оклик:

– Минутку!

– Что? – немного раздражённо поинтересовался толстый, вновь оборачиваясь к темноволосому.

Тот неторопливо встал и спросил:

– А откуда мне знать, что это ваш кейс?

– Мы ведь уже решили, – увещевательным тоном начал толстый, – что…

– Я прекрасно помню, что мы решили, – прервал его темноволосый, – и не собираюсь оспаривать это решение. Но разве мы удостоверились, что кейс именно ваш?

– Что за бред?! – воскликнул толстый. – Если кейс принадлежит не вам – тогда кому? Только мне!

– А всё-таки, – настаивал темноволосый, – давайте проведём небольшую экспертизу?

– Вам от этого станет легче?

– Вне всякого сомнения!

– Что ж, хорошо, – толстый поставил кейс на землю, – проводите свою экспертизу, мистер…

– Роуэн, – подсказал темноволосый, – можно просто Ричард. А вы?..

– Генри Стакинг. Очень приятно, мистер Роуэн. – Стакинг говорил вежливо, но, несмотря на это, слова давались ему с явным трудом, в голосе его слышались напряженные нотки.

– Взаимно.

Они обменялись рукопожатиями.

Затем Роуэн сказал:

– Наберите код, и если это действительно ваш кейс, он откроется.

Стакинг, загородив спиной обзор Роуэну (вероятно, чтобы тот не видел, какой именно код он набирает), в течение нескольких секунд возился с кейсом. Потом помотал головой, словно отгоняя какую-то навязчивую неприятную мысль, и продолжил свои манипуляции.

Прошла минута, но хорошо знакомого обоим спорщикам тихого металлического щелчка по-прежнему не раздавалось – кейс не открывался.

– Код, – изумлённо прошептал Стакинг, – мой код – не подходит!..

– Я так и знал, – сказал Роуэн.

Стакинг вопрошающе посмотрел на него.

– Что будем делать?

– Давайте поразмыслим, – предложил Роуэн.

Его собеседник согласно кивнул.

– Итак, нам доподлинно известно, что этот кейс принадлежит одному из нас…

Стакинг снова кивнул…

Я пришёл слишком поздно и поэтому не мог знать, откуда у мужчин была такая твёрдая уверенность на этот счёт…

– …но, к несчастью, факты говорят обратное.

– Получается каламбур, – подытожил Стакинг.

– Да… – Темноволосый мужчина задумался. – Есть один выход, – очень медленно и неуверенно произнёс он, – лёгкий, но… – Роуэн замолчал.

– Какой?? – нетерпеливо спросил Стакинг.

– Кинуть жребий… Вернее, – Роуэн порылся в кармане брюк и вытащил оттуда маленький блестящий кружок, на одной стороне которого была изображена цифра «10», – монетку.

– Монетку? – переспросил Стакинг.

– Других вариантов у меня нет, – пожал плечами Роуэн.

Толстый мужчина почесал подбородок, а затем безразлично махнул рукой:

– А-а-а, кидайте вашу монетку!

– «Орёл» или «решка»?

– «Решка».

Роуэн высоко подкинул десятицентовик. Тот мгновение покружился в воздушном пространстве и, упав и звонко ударившись об асфальт, завертелся на месте, словно лихой металлический танцор. Постепенно замедляя темп своего бешеного вращения, он останавливался…

– Простите! – послышался позади мужчин чей-то голос.

Роуэн, Стакинг, я и все прочие зрители синхронно, как по команде, повернулись на звук голоса – там, откуда он донёсся, лишь одиноко стоял на тротуаре кейс.

– Знаете, кто вы?

Никто не видел, что выпало на брошенной Роуэном монете, – неподвижные, остекленевшие взгляды всех собравшихся были устремлены на кейс: он… говорил!

– Я скажу – кто, – продолжал кейс. – Вы – два гонщика, которые одновременно пришли к финишу, два победивших эгоиста, которые никак не могут поделить, кому достанется главный приз. Причём для каждого из вас важно даже не то, чтобы приз достался именно ему, а то, чтобы он хоть кому-нибудь достался. Победители делят то, что «принадлежит им по праву», – и им наплевать на тех, кто проиграл, потому что они выиграли, и самый мир в данный момент кажется им их личной собственностью, и Земля сейчас вертится для них одних. И они, конечно, не удосужились спросить у приза, хочет ли он, чтобы кто-нибудь из них был его хозяином. А ведь проигравший тоже имеет право голоса.

Кейс отрастил себе по паре рук и ног и поднялся с земли.

– Ребро, – безразлично констатировал он, взглянув на монету, – и направился прочь…