Прошли тысячи лет, но не выбросить из головы образы больничных коридоров, людей на койках, врачей в белых халатах, пищащих, светящихся машин, капельниц, медицинских инструментов, банок и упаковок с лекарствами. Не заглушить запахи и осязательные ощущения. Такое остаётся навсегда, если жизненный путь был выбран не только мозгом, но и сердцем. И там, и там – глубоко внутри серой массы и кроваво-красных мышц – проникает память, залегает, сохраняется, становится частью мира, даже если мир меняется до неузнаваемости.

Прошли тысячи лет, и пускай – им не стереть воспоминаний об объятых ореолами фигурах с крыльями, назвавшихся ангелами и рассказавших о судьбе, уготованной ему свыше. Но почему уготованной? Нет, это был его выбор. И он его сделал.

Прошли тысячи лет, но там, где он оказался, тысяча или триллион, или одна сотая имеют мало отношения ко времени, потому что само это понятие никогда здесь не существовало. Время придумано людьми, только в этих ярких, озарённых белоснежным светом апартаментах не встретишь ни одного человека – кроме него.

Он прекрасно помнил, как давал согласие. Как простился навеки с земной жизнью, с родными и друзьями, с домом, с привычками, с собой. Как его привели к огромной, устремившейся в небеса лестнице и помогли взойти по ней за считанные секунды. Эти секунды были едва ли не последним, что он мог измерить с помощью времени. Затем на самом верху его встретили те, кто по вселенской иерархии ещё выше существ с крыльями. Его проводили в просторную комнату; он сел на стул, стоявший в центре. К его голове подсоединили множество проводов, и, когда по команде одного из главных был опущен рычаг, сознание сопереживателя вместило в себя всю Землю. Всё человечество. А что есть человечество? Страхи, надежды, несчастья, удачи, скорби и радости… то, что рождается в душе и из чего она сплетена.

«Мы не можем контролировать людские души, – говорили существа с крыльями, – так же как не можем облегчить страдания, однако в силах того, кто неравнодушен, принять на себя часть груза, ведь разделённое горе становится вдвое меньше, а разделённая радость – сильнее вдвойне. Ты был врачом, отличным специалистом, но настало время занять новый пост. Это своего рода повышение – врачевать человеческие души собственным состраданием».

И они ушли, оставив его наедине с целым миром.

…Потоки вливались через провода, смущая и удивляя, радуя и огорчая – раз за разом, без остановки. И он терпел, и он сопереживал, и он сочувствовал. Но прошли тысячи лет, а это значит, что у каждой, даже самой тяжёлой, работы есть свой срок, как есть ночи, когда сводятся счёты.

Была ночь – там, на Земле, которую он покинул давным-давно, – а здесь всё та же временна́я пустота. Бесконечность. И вот сильные, нежные руки, украшенные россыпью слепящих искорок-бликов, отсоединили провода, и он, пропустивший через себя бессчётное число человеческих эмоций, упал, но был подхвачен. Другой зашёл в его комнату, такой же человек, как и он. Только теперь сидевший на стуле вспомнил, как то же самое произошло с ним. Он вспомнил человека, который занимал эту почётную и тяжёлую должность до него, фигура сопереживателя ясно вставала перед его глазами, однако лицо оставалось размытой, нарисованной на коже маской. Но разве кто-нибудь запоминает, как выглядят сочувствующие? Оттиски лиц врагов намного чётче.

– Мне сюда? – спросил новый.

Кивок.

– А что будет с ним? – Новый указал на того-кто-сопереживал.

– Он заплатил за свой покой нужную цену. Он пробыл здесь очень долго, он видел смерти и рождения и этим заслужил отдых. Мы сделали подарок к его собственному рождению. Такие, как он, заслуживают покой, это давно известно.

– Но как он мог родиться снова, ведь он уже был рождён?

– Всё не так уж сложно: важна не точка отсчёта сама по себе, а момент изменения. Своим поступком он изменил и себя, и мир. Для настоящего рождения мало просто появиться на свет из чрева человеческого существа женского пола.

– Так что же, и мне придётся жить и умирать только для того, чтобы когда-нибудь родиться?

– Да.

– Что ж, – сказал новый, – я… согласен. – Слова «С днём рождения» приобрели для него иной смысл. И пусть тут не бывает ни дней, ни ночей – он был готов ждать и делать то, ради чего его выбрали.

Нежные и сильные руки начали подсоединять провода, а новый постарался запомнить этот момент, момент изменения, – запомнить, чтобы никогда уже не забыть.

Ему придётся долго ждать точку отсчёта, но он дождётся её. Обязательно дождётся. Хотя бы для того, чтобы сказать себе: я сделал всё, что мог. И уступить место, которое никогда не должно пустовать. В это он верил.