Я не вещий Боян. Но железо встающего слова мне напомнило кровь и обиженный голос былого. Я не вещий Боян. Но скажу, что ни поздно, ни рано — начинает история славу от стен Орлеана. И ведет ее вглубь. И над миром встают исполины! Бьют копыта времен по камням, по степям Украины. И на мертвых степях высыхают столетние травы. — Где твои кобзари? И петровское небо Полтавы? Бьют копыта времен! И путями сердцебиенья, Площадями Восстаний проходит Мое Поколенье, потрясая богов тишиною и бурей земною. Пепел трех поколений летит и звенит надо мною, над водою морей, над людьми, над сырыми полями. Пепел трех поколений летит мировыми путями. Современье мое! Я с тобою в дороге военной. Но когда я умру — положи меня в гроб. Постепенно охвати ты меня голубыми огнями кремаций, чтоб я мог умирать и опять над собой подыматься. Впрочем, нет! Лучше ты положи меня в землю, под травы: так тебя я прошу. Это — все для потомков, для славы. Песни я оставляю (пролетят ли они по эпохам?). Только я порасту чернобылом и чертополохом. Может, песни забудутся. Но следы Моего Человека будут ясно видны под звездой двадцать пятого века. Это будет в стране не забытого мною потомка. …Он найдет мой скелет. Поразмыслит. И скажет негромко после опытов длинных, познавши строенье скелета, что широкую кость только можно найти у поэта. И прибавит, взглянувши на череп холодного цвета, что глаза мои были глазами большого поэта. Ну, так что ж еще надо мне? В середине двадцатого века бьют копыта времен над судьбой Моего Человека! Декабрь 1935 г.