Те дни были днями боев и атак, жестоких, как в самом начале. В ту осень Приморье горело, да так, что пламя в Орле замечали. Ползли интервенты к Сучану, к Баку, к Архангельску шли англичане. Пришлось поработать клинку и штыку на море, в Баку и в Сучане. Снаряд разрывался, хрипел пулемет, но двигалась сила людская: безусые парни бросались вперед, бойцов за собой увлекая. Так шли комсомольцы, они пронесли сквозь годы, сквозь горе и беды пробитое знамя великой земли как символ великой победы! В ту осень шумела листва на Страстной… А в здании — цвета латуни, — в «Свердловке», захлестнутый вдруг тишиной приблизился Ленин к трибуне. Он видел бойцов, переполнивших зал, и первое слово учитель сказал. Мы Ленина мысли ловили. В ушах, в сердцах наших слово крепчало… Оно — трудовых созиданий размах, оно — коммунизма начало. Мы слушали жадно беседу его, он был человечен в беседе. Он в малости каждой видал торжество народов, пришедших к победе. И нам не забыть: мы запомним живым тот голос, звучавший набатом, высокое зданье и флаги над ним, тревожные ветры в двадцатом. Октябрь 1940 г.