Плацдарм за Изюмом в земле молчал. На командном пункте дежурный боец охрипшим голосом в трубку кричал: — Днепр! Днепр! Говорит Донец! Три дня не смыкали живые глаз; на переднем спали одни мертвецы. Земля как будто вся поднялась: в Днепропетровск вступили бойцы. …Зима. Каганец. В блиндаже серо. Зуммер не слышен сквозь вьюги свист. — Днестр! Днестр! Говорит Днипро! (Тот же самый телефонист.) …По горло в грязи. Наступленье шло. И вот — на солдатский сон и штыки сады Заднестровья сквозь звезд тепло уронили майские лепестки. В знойный поход шел батальон: был в движенье передний край. Телефонист кричал в микрофон: — Дунай! Дунай! Дайте Дунай! …У дунайского гирла я видел его, в плавнях Тульчи, над мертвой водой. Немец железом целил в него — адская кузня ковала бой. Бойцу было радостно и тяжело от ревущих рядом с ним батарей, но он во все горло черту назло кричал в микрофон: — Вызывай Рейн! Срочно Рейн! Время не ждет!.. Рассвет занимался. Потом с утра — сильное, хриплое слово: — Вперед! — И до Карпат покатилось «ура». Я знал: до черных берлинских ворот, этапами тяжких боев речных, сквозь шнур, сквозь юность и кровь дойдет эта ведущая нас вперед победная молния позывных! Измаил, август 1944 г.