Уж он такого склада человек — за миг до боя улыбнется просто: — Что б ни случилось, проживу свой век, коль не споткнусь на полдороге, до ста… Он чудом воскресал и выживал. О нем проверьте списки в лазарете — за всю войну он, не ропща, бывал на том побольше, чем на этом свете. Он с песней воевал и с песней жил, она — его и горечь и удача, он с ней, как с человеком, подружил, и если пел, казалось — чуть не плача. И грусть звучала в песенной строке, и не было тоски похлеще и почище: — Ты бы, земляк, поменьше о тоске. — Из песен слов не выбросишь, дружище! С любою песней жизнь люби свою — с ней смерть легка и счастье полновесней, а ежели придется пасть в бою, так умирать не одному, а с песней… И если он ползет к черте атак, ползет, сжимая автомат до боли, спроси его: — Далече ли земляк? — ей-богу, он ответит точно так: — За песнями в Москву, не видишь, что ли?.. Так и живет он, песней обуян. Она — в дыму австрийского простора его души всесильный талисман, его молитва и его опора. С такою песней он свое возьмет здесь, в поймах Альп, в предгорьях и долинах, с такою песней он переживет земные тайны песен соловьиных. 1945 г.