Сентябрь. 1919 год.
— Эрван! Эрван, проснись! Тебе нельзя спать! Это убьет тебя! — приятный на слух женский голос звучал где-то вдали и доходил до ушей молодого человека в виде наполовину различимого эха, словно парень находился в некой огромной подземной пещере.
Юноша разлепил свои веки и, поморщившись от пульсировавшей боли у висков, сел на кровати и сонными глазами осмотрелся, пытаясь привыкнуть к реальному миру после продолжительного сна. Эрван потер виски пальцами и, глубоко вздохнув, поставил свои длинные стопы на холодный дощатый пол, который был таким пыльным, что к коже ног моментально прилипли крупицы пыли и песка. Он осмотрел себя и довольно странно усмехнулся, словно смутился своей наготы. По всему телу были видны покраснения, оставленные одеялом и простыней, что говорило о том, что парень пролежал в неподвижном состоянии довольно громадный промежуток времени. Необходимо как можно быстрее отрываться от кровати и идти завтракать, пока кожа не стала полностью красной из-за того, что ее хозяин слишком долго нежился в постели.
За окном шел дождь, весьма сильный, словно кто-то сверху решил вылить на город огромное ведро с ледяной мутновато-серой водой. Барабанная дробь по стеклу усилила боль в висках, и Эрван со стонами снова их потер, не совсем понимая из-за чего в голове возникли такие неприятные ощущения, словно там кто-то решил поработать молотком и раздробить весь головной мозг до основания. По привычке молодой человек потянулся к тумбочке, где, как обычно, должен был лежать его портсигар серебристого цвета, но быстро отдернул руку, так как с грустью понял, что его там нет. Сигареты не было во рту уже пару недель, и от этого разразился самый настоящий голод. Потребность в табаке была просто невыносимой, но он по какой-то причине не мог выкурить сигарету, которая не лежала в этом блестящем прямоугольном предмете, наслаждение от курения моментально улетучивалось, и парень быстро выбрасывал папиросу, даже не докурив ее. Портсигар будто обладал магическими свойствами и стал частью души Эрвана, без него юноша страдал, словно потерял любимого человека. И это тоска была повсеместной, ее было невозможно на короткое время забыть, засунуть куда-то внутрь души. Она находилась снаружи. И вряд ли опустится ниже.
Дождь усилился. Где-то вдали послышался слегка пугавший раскат грома, который напомнил звук столкнувшихся поездов: сначала долгий свист, затем предсмертный гудок и лобовое столкновение. Эрван не мог понять, почему выбрал такое сравнение. Но этот гром действительно был похож на нечто подобное, с другим сравнить бы попросту не получилось.
Одевшись, он быстро заправил постель и вышел из спальни. Он надеялся застать Джорджа в мастерской, что находилась на первом этаже, но там оказалось пусто. Эрван был здесь совершенно один. Спустившись по лестнице, молодой человек слегка побродил по мастерской и с грустью поглядывал на пыльные окна, которые безрезультатно пытался отмыть не утихавший ливень, но грязь на них была столь стойкой, что даже кусочек дорожной пыли не пожелал сползти вниз и вместе с дождевыми потоками уплыть в сточные воды.
Джордж забрал с собой даже своего пса, это Эрван заметил не сразу. Обычно питомец его друга всегда находился здесь, Джордж, по какой-то причине боялся выпускать своего любимца на улицу без сопровождения, объясняя это тем, что собаку может сбить машина или кто-либо украдет ее и отдаст в собачий приют, так как в округе много бродячих псов, и никто не будет смотреть, домашний он или нет. Но сегодня Джордж почему-то решил взять его с собой. В такой ливень. Без зонта: тот скромно висел на крючке около входной двери. Что же случилось? Почему русоволосый парень без предупреждения оставил свою мастерскую и ушел куда-то в такую скверную погоду?
Эрван прошел на кухню и поставил на плиту чайник, доверху наполненный профильтрованной водой, после чего устало сел за кухонный стол и вновь потер пульсировавшие виски. Боль не утихала. Странно. Вчера он ничего спиртного не пил, даже спать лег раньше обычного. Почему же так сильно болит голова? Раньше такого никогда не было.
— Он убьет тебя. Ты должен бежать! Уходи! Быстрее!
Эрван провел ладонью по опухшему заспанному лицу и положил лицо на поверхность стола, прикрыв глаза, затем стал вслушиваться в оперное пение пузатого чайника и звуки сентябрьского дождя.
Стало заметно холоднее. Лето стремительно покинуло Лондон, тучи сгустились над огромным городом, прогнав прекрасное теплое солнце. Тоска поселилась в сердца каждого, кто проживал здесь или хотя бы прибыл в город на день. Тяжелое серое небо давило на головы, смачивало волосы, пропитывало одежду зловонными талыми водами. Темза слилась с небосводом, воздух был отвратительно влажным, дышать стало практически невозможно, словно находишься под водой и не можешь вынырнуть. Поэтому Эрван в последнее время редко выходил на улицу, он там не мог находиться даже часа: одежда и волосы тут же становились мокрыми, а холодный порывистый ветер только усугублял и без того не самую лучшую ситуацию. Дома было теплее, суше. Эрван был готов просидеть в этих стенах до начала следующего лета. Осенний Лондон просто съедал парня живьем, разлагал в своем пропитанном влагой воздухе.
Чайник запел еще громче, вынудив юношу оторвать свою физиономию от стола. Парень заварил себе крепкий кофе и снова сел. Аппетит почему-то пропал, желудок с трудом впустил в себя даже бодрящий напиток, где-то внутри чувствовалось странное жжение, тошнота. Ничего не хотелось делать. Только неподвижно сидеть. А лучшего всего лежать.
Эрван сделал пару глотков кофе и брезгливо отодвинул от себя чашку. Он больше ничего не хотел, лишь горел желанием поскорее избавиться от этой надоевшей головной боли и тошноты.
— Он уже близко! Беги, Эрван! Беги. Он убьет тебя!
Эрван понял, что его состояние резко ухудшилось, и случилось это так внезапно, что парень с трудом удержал в себе то, что норовило вылиться из него наружу прямо на пол. Молодой человек, зажав рот рукой, бросился в сторону туалета и с большим трудом опустошил свой желудок: некая субстанция выходила из него медленно и с нестерпимой болью, будто тянула за собой внутренние органы. Юноша с ужасом посмотрел на жидкость, которая только что покинула его желудок. Она была вязкой, темно-бардового цвета, напоминала запекшуюся кровь. Парень с громкими стонами сел рядом с унитазом и, тяжело дыша, вытер остатки рвоты со своих губ.
— Он уже здесь! Он уже здесь!
— Почему ты не убегаешь?
— Ты должен бежать!
— Он не слышит нас!
— Почему ты не убегаешь?
— Он уже здесь!
— Эрван!
— Ты должен бежать!
Юноша оперся рукой о край раковины, что стояла рядом с ним, и поднялся на ватные непослушные ноги, которые по какой-то причине дрожали, словно от холода. Молодой человек смыл странную субстанцию, что вышла из него, после чего в течение нескольких минут умывал вспотевшее бледное лицо холодной водой. Кожа по всему телу в буквальном смысле горела, будто была покрыта сильнейшими свежими ожогами, пот ручьями стекал с него вниз, и это было невозможно остановить. Состояние Эрвана ухудшалось с каждой минутой.
— Что со мной происходит? — прошептал он и внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале.
На него смотрел донельзя напуганный молодой человек, мокрый, бледный, измученный. Парень с трудом узнал в нем самого себя. И не хотел верить, что в данный момент времени выглядит именно так. Этого просто не могло быть. Парень снова брызнул в лицо холодной водой и, завернув кран, тщательно вытер кожу полотенцем. Надо успокоиться, шептал он самому себе. Надо прийти в себя. Эрван вновь перевел свой взгляд на отражение в запачканном зеркале. И замер в оцепенении.
Его двойник в Зазеркалье стал покрываться извилистыми черными линиями, которые отдаленно напоминали вздувшиеся проступившие наружу вены, но тех было так много, что они, в буквальном смысле, покрыли кожу полностью, не оставив на ней ни единого нетронутого кусочка. Эрван вскрикнул и отпрянул назад. Но стоило ему моргнуть, как отражение вернуло свой привычный облик. Юноша, тяжело и надрывно дыша, продолжал пялиться в зеркало, все еще не понимая, что он только что увидел. Это невозможно было объяснить. Это лишь пугало. До потери пульса.
— Он уже здесь! Он нашел тебя.
— Беги, глупец!
— Почему он стоит на месте?
— Эрван!
— Он здесь!
— Он убьет тебя!
***
Джордж вернулся домой после обеда. Самым странным было то, что он не промок ни на йоту, будто не был на улице вовсе. Такая же идеальная сухость имелась и у его пса, который с высунутым языком и приподнятой мордочкой любовался своим весьма счастливым хозяином. Оба без каких-либо приветствий прошли в мастерскую. Джордж сел на свой стул около рабочего стола и стал ласково почесывать своего пса за ухом.
Эрван в ступоре наблюдал за этой картиной и не знал, как бы правильно намекнуть Джорджу, что он стоит в паре метров от него и пытается отмыть грязные окна, которые стали еще мутнее после недавно закончившегося ливня. Молодой человек с грустным выражением лица положил мыльную губку в ведро с водой и громко кашлянул, пытаясь таким образом отвлечь Джорджа от собаки и заставить его посмотреть на себя. Но тот лишь кивнул и лениво помахал Эрвану рукой.
— Я думал, что ты придешь этой ночью ко мне, — ледяным и слегка обиженным тоном произнес темноволосый парень и вернулся к мытью окон. — Я ждал тебя.
— Извини, я был занят, — пугающе спокойным и безразличным тоном ответил Джордж, после чего встал со стула и расстегнул свою кожаную куртку, из внутреннего кармана достал пару пожелтевших конвертов и бережно положил их на свой рабочий стол. — Надеюсь, тебе не было скучно в мое отсутствие.
— Мы же договаривались, что эти выходные проведем вместе. Мы не так часто видимся, ты же знаешь. И в последнее время ты стал меня избегать. Что происходит? — Эрван снова положил губку в ведро с водой и, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на Джорджа, который даже не удосужился взглянуть на него за все это время.
— Да… Я помню, — протянул он и натянуто улыбнулся. — Но появились дела. Мне пришлось съездить кое-куда, встретиться с одним человеком.
— Что за человек? — спросил Эрван и демонстративно вздохнул, так как понял, что ответа от так и не дождется. Понурив голову, он стал нервно ходить взад и вперед.
— Джордж, почему ты так поступаешь со мной? После того происшествия ты изменился, будто совершенно меня не замечаешь.
— Все по-прежнему, — наконец-то посмотрел на него тот и так же натянуто улыбнулся. — Поверь.
— Я хотел, чтобы эти два дня были особенными. Я приготовил для тебя сюрприз. Ты ведь знаешь, что для меня это очень важно. И я надеюсь, что для тебя тоже.
— Эрван, это лишнее. Давай обойдемся без этого, — с некой неприязнью ответил Джордж и стал подниматься по лестнице. — Я ценю твою внимательность. Но я слишком устал, давай поговорим потом.
— Джордж, — Эрван и бросился вслед за ним. — Я хочу знать правду. Не нужно делать вид, что все хорошо, — он схватил Джорджа у входа в спальню за рукав и заставил того посмотреть на себя. — Я ведь знаю. Что-то изменилось. Только не нужно лгать. Умоляю.
— Все хорошо, — попытался заверить его тот, но в тот же миг понял, что этот ответ не удовлетворил молодого человека. — Я очень ценю твою поддержку, твое присутствие. Но…
— Что?
— Извини. Я устал. Я не спал всю ночь, — Джордж попытался вырвать свою руку, но Эрван мертвой хваткой вцепился в нее.
— Я хочу побыть с тобой. Я очень скучаю по тебе, — простонал Эрван и обхватил шею Джорджа руками. — Мне очень одиноко без тебя. После того, что случилось там… Мне очень страшно. Я боюсь выходить на улицу. Постоянно кажется, что за мной кто-то следит, — Эрван уткнулся носом в его пропахшую потом и городской гарью шею и прикрыл свои глаза. — Не бросай меня снова.
— Эрван, успокойся, — отстранился от него тот и, наконец, освободив руку, подошел к кровати и стал стягивать с себя рубашку. — У тебя просто паранойя. Это пройдет.
— Я люблю тебя, — прошептал Эрван, но встретился с его все таким же безразличным взглядом.
— Давай позже поговорим, ладно? — Джордж остался в одном нижнем белье и как можно быстрее зарылся под одеяло.
— Джордж? — жалобно произнес Эрван и сел на край кровати рядом с ним.
— Пожалуйста, оставь меня. Ненадолго.
— Я хочу знать, что между нами происходит. Я больше не могу ждать.
— Ты хочешь знать ответы?! — Джордж резко сел и пристально посмотрел на Эрвана. — Я устал от всего этого, от этих наших с тобой отношений. Они мне больше не нужны.
— Джордж…
— Нет никаких нас. Ты сам говорил, что мы просто друзья. Так оно и есть. Большего быть не может.
— Джордж, не торопись. Давай не будем так сразу… — Эрван попытался его обнять, но Джордж не позволил тому приблизиться к себе ни на сантиметр: с силой оттолкнул от себя парня.
— Я не люблю тебя. Ты был лишь временным развлечением. Извини, что я понял это только сейчас.
— Что я сделал? — на глазах Эрвана появились слезы. — Я ведь хотел сделать все, чтобы мы были счастливы. Ты ведь сам говорил, что благодаря мне смог полюбить жизнь и продолжил двигаться дальше. Почему же так резко изменилось все?
— Я хочу жить нормальной жизнью. Я хочу, чтобы у меня была своя семья, дети. Ты мне ничего этого дать не сможешь, даже если захочешь. Ни о какой любви речи быть не может. Это просто страсть и привязанность, не более. Между нами ничего никогда не было. И не нужно ворошить прошлое.
Эрван молчаливо засунул руку в карман брюк и вытащил оттуда какие-то блестевшие предметы. Джордж успел заметить, что это были аккуратно согнутые в круг гвозди, тщательно отполированные и сглаженные на конце. С виду это были самые настоящие кольца, весьма красиво смотревшиеся издалека. Эрван все так же молча надел одно кольцо на свой палец, а второе положил на одеяло рядом с Джорджем, после чего направился в сторону выхода из спальни.
— У тебя еще есть шанс все исправить. Я готов ждать столько, сколько нужно. Поэтому сделаю вид, что ничего из того, что ты говорил, просто не услышал… Отдыхай.
Эрван спустился по лестнице и понял, что с каждым новым шагов его ноги становятся все слабее и слабее. Не выдержав, он сел на первые ступеньки и устало закрыл лицо ладонями, даже не заметив, как слезы градом потекли по его бледным щекам.
— Почему? Почему? — прошептал он и тихо всхлипнул. — Что со всеми нами происходит? Что?
Он посмотрел на красовавшееся на его безымянном пальце кольцо и, снова всхлипнув, впился в него губами, после чего резко снял и с отвращением отбросил от себя в сторону.
***
Эрвану потребовалось довольно много времени, чтобы привести их мастерскую в божеский вид. В обычные дни он делал это совместно с Джорджем: парни справлялись с уборкой за пару часов и весело проводили время. Но только сегодня Эрван почувствовал, что наведение порядка дается ему с большим трудом. Он мечтал как можно скорее покончить с этой рутиной и заняться чем-нибудь другим в свой выходной день, который, как юноша уже понял, безнадежно испорчен.
У него не было постоянных знакомых, с которыми ему удалось бы скоротать вечер. Эрвану вполне хватало компании Джорджа, и оба этим довольствовались. Но за последний месяц ситуация резко изменилась. Сначала Джорджа уезжал на пару дней, но после все возвращалось на круги свои. А теперь его отсутствие может растянуться даже на неделю. И Эрван не имеет ни малейшего понятия, куда тот направляется в очередной раз. Джордж не терпит, когда тот задает вопросы на данную тему: сразу начинает злиться и уходить от ответа. Эрван пытался привыкнуть, верил, что сможет понять и принять его подобное поведение. Но сегодня внутри что-то сломилось. Возникла сильнейшая боль в груди. И ее ничем нельзя было унять, даже выпитой бутылкой текилы. Дрожь сковала каждую мышцу. Эрван по-настоящему боялся. Боялся, что будет дальше. Его новая жизнь крошилась на сотни осколков, и не было никакого желания двигаться дальше. Но он терпел, пытался заставить себя думать о чем-то хорошем, любоваться обыкновенным видом из окна. Ничего… Не выходит. Боль лишь усиливается…
Почему Джордж так поступил с ним? Почему вновь оттолкнул от себя? Что случилось с ними после тех ужасных событий в августе? Что их так изменило? Некие темные силы поселились в них обоих, Эрван верил в это с каждым днем все сильнее и сильнее. Его приступы учащались. Сначала он думал, что это просто пищевое отравление, либо какой-нибудь грипп, который сам по себе пройдет. Но уже целый месяц головные боли и утренняя рвота не покидают его. И сегодня из его желудка вырвалась наружу жидкость, внешне напоминавшая кровь. Эрван после увиденного с трудом успокоил себя и подавил истерический крик. Он пытался об этом не думать, клялся себе, что все в порядке. Ведь в данный момент его самочувствие улучшилось. Но завтра приступ повторится… Он был уверен в этом.
— Он нуждается в помощи?
— Чего он боится?
— Он думает о смерти.
— Эрван, не нужно замыкаться в себе.
— Ты нуждаешься в помощи.
— Смерть уже близко.
— Он убьет тебя.
— Он не слышит нас!
— Он не слышит нас?
— Ах, Эрван.
Молодой человек закончил с мытьем окон и полов, вылил грязную воду из ведер, после чего сел за рабочий стол Джорджа и закрыл лицо руками. Он устал. Он хотел отдохнуть. Отдохнуть от своих болезненных мыслей… Они режут. Режут внутренние органы. Медленно. Отрезают по маленькому кусочку и с такой же скорость поглощают. Эрван чувствует прикосновение их зубов. Терпит боль. Но это терпение рано или поздно закончится. Силы были на исходе.
Он поднял с пола выброшенное им кольцо и уставшими глазами осмотрел его.
Усмехнулся. Криво и как-то злобно. Будто увидел перед собой человека, который был ему неприятен и вызывал лишь желание поиздеваться над ним. Он покрутил свернутый в кольцо гвоздь, осмотрел каждую деталь на нем. Металл был слегка окислен, имел потертости и шероховатости. Эрван попытался сгладить его поверхность, но большего сделать было невозможно: гвоздь мог запросто треснуть от излишней работы над ним. Но почему-то сейчас работа, ранее казавшаяся ему красивой, стала уродливой, стыдливой. О чем он думал, когда сотворил этот предмет? На что надеялся? На согласие? Как это наивно…
Все закончилось. Продолжение сказки не настанет. Он может больше не надеяться на это. Их история нашла свой логический финал. Эрван это с болью осознал и не желал это принимать. Но так оно есть… На самом деле. И уже ничего не исправить. Второго шанса не будет.
Их отношения с самого начала были ошибкой. И будет правильным завершить их сейчас. Пока боль не стала еще сильнее.
Эрван положил кольцо на стол, вытащил из нижнего ящика молоток и со всей силы ударил им по согнутому в круг гвоздю. Металл от сильнейшего удара сплюснулся и, не выдержав нагрузки, треснул на несколько частей. Посмотрев на результаты своих трудов, Эрван тяжело выдохнул, после чего собрал кусочки некогда нравившегося ему кольца и со спокойным лицом выбросил их в мусорное ведро.
Он в порядке. Теперь его сердце вновь свободно.
***
— Я хочу убить… Убить, убить тебя! — скрипящий мужской голос был повсюду, он словно перемещался в пространстве: по стенам, под полом, где-то на улице. Сложно было определить источник звука, тот был чересчур неуловим. И этим пугал до смерти. — Я чувствую твою смерть. Дай мне тебя прикончить! Дай завершить начатое! Дай мне завершить твои страдания!
Голос пробирал до самых костей, пробегался по ним в виде смертельного холода. Казалось, что каждое слово этого мужчины способно обездвижить совершенно любую часть тела, тем самым давая ему возможность сделать то, о чем тот так мечтал уже длительное время.
— Эрван!
— Просыпайся!
— Тебе нельзя спать. Проснись!
— Это убьет тебя!
— Он нас не слышит?
— Он уже здесь?
— Эрван!
— Эрван!!!
— Добрый день, — произнесла девушка где-то поблизости. — Извините, что вошла к вам без стука.
Молодой человек приоткрыл свои голубые глаза с длинными ресницами, слегка поморщился от доносящегося дневного света и увидел перед собой утонченный женский силуэт, который трудно было разглядеть в деталях с первого взгляда из-за солнечных лучей, что резали глазное яблоко без ножа. Поняв, что он все это время спал, положив голову на рабочий стол Джорджа, Эрван встрепенулся и резко сел, тем самым вызвав у пришедшей девушки забавную усмешку.
— Прошу прощения, но сегодня мастерская закрыта. Вы можете забрать свой заказ только завтра, — заспанным голосом сказал Эрван и потер рукой левый глаз.
— Если бы я пришла сюда ради починки обуви, меня бы здесь не было, — улыбнулась она и села на стул напротив молодого человека. — На самом деле я бы хотела поговорить с Джорджем Майлзом.
Эрван тем временем с тщательной внимательностью разглядывал ее прелестную натуру, которая была весьма и весьма привлекательной и, что не есть странно, желанной: длинные рыжие волосы, которые были распущены и шелковистыми прядями падали ей на плечи, большие выразительные глаза темно-синего цвета, подведенные небольшим количеством теней, осиная талия, которая была видна даже сквозь ее свободную блузку, из-под которой будто специально просвечивался белый бюстгальтер, скрывавший женскую упругую грудь. Молодой человек понял, что слишком долго любовался ей, и, осознав, что та с вопросом на лице поглядывает на него, резко опустил свои зрачки и смущенно улыбнулся. Та быстро заметила красноту на его щеках и снова забавно усмехнулась.
— Ничего страшного. Я уже привыкла.
— Я буду вам весьма признателен, если вам удастся разбудить господина Майлза. Наш башмачник спит непробудным сном на втором этаже. Но я бы советовал вам его не будить. Он не спал всю ночь… Работал.
— Снова я пришла не в то время, — грустно вздохнула та, потом снова перевела свои большие глаза на молодого человека, и те выразили удивление. — А я вас, кажется, узнала. Точно! Вы ведь Эрван.
— Да, все верно. Мы с вами разве раньше встречались?
— Вживую нет. Я помогала Джорджу с вашими поисками.
— Вот оно как, — вскинул брови тот и как-то странно отвел глаза, будто неожиданно почувствовал что-то, что ему доставляло неприятные ощущения. — Вы детектив?
— Упаси Господи! Нет, — засмеялась она, но как-то чересчур наигранно, будто поняла, что вовсе не хотела этого говорить. — Я обыкновенная студентка юридического факультета, избалованная дочь покойного владельца одной известной фабрики, которая производила посуду и прочие изделия из стекла и фаянса.
— Так вы богатая барышня, — усмехнулся тот. — Что же вас заставило помогать искать меня?
— Обыкновенное женское любопытство… Знаете, я ведь пришла сюда, чтобы поговорить с Джорджем как раз об этом, — девушка подперла подбородок рукой и задумчиво посмотрела на идеально чистую столешницу. — Я видела там нечто… Необъяснимое. Страшное… Вы ведь понимаете, что я имею ввиду?
— Возможно, — протянул Эрван и вздохнул. — Вряд ли Джордж захочет говорить с вами об этом… Я тоже пытался с ним обсудить те события. Меня, как и вас, терзают вопросы… Трудно держать все в себе. А мне поделиться своими эмоциями не с кем. Вряд ли кто-то поверит в мои рассказы. Люди в такое не верят. Я и сам в подобное не верил, пока не увидел своими глазами.
— Можно я тогда поговорю с вами? — с мольбой посмотрела на него та и скромно улыбнулась. — Мне очень нужно поговорить с кем-то на эту тему. Вижу, что и вы тоже жаждете этого разговора.
— Давайте пройдем на кухню. Мне неловко держать столь красивую девушку здесь.
— Что ж, отказываться не буду. Может, такой симпатичный молодой человек угостит меня чашечкой кофе? — девушка поднялась со стула и, будто ненароком, поправила свою обтягивающую клетчатую юбку, которая подчеркивала ее аппетитные формы, что так и притягивали к себе взгляд Эрвана. Парень уже не знал, как ему отвлечься, чтобы лишний раз не любоваться этим женским телом.
— Кажется, я не назвала вам своего имени.
— Точно. Мое имя вы уже знаете. Как же зовут вас? — молодой человек провел гостью в соседнюю комнату около лестницы, где располагалась их с Джорджем небольшая кухня. — Думаю, у такой красивой девушки должно быть и красивое имя?
— Боже, я уже устала от мужских комплиментов, — улыбчиво произнесла та и плавно села за кухонный стол, после чего стала наблюдать за тем, как Эрван готовит им обоим бодрящий напиток. — Но спасибо.
— Зачем обижаться на правду?
— Меня зовут Татьяна. Обыкновенное непримечательное имя, без каких-либо изысков. Хотя иногда мне хочется плюнуть на все, пойти в паспортный стол и сменить свое имя на Клеопатру. Вот тогда будет действительно красивое имя.
— Почему именно на Клеопатру?
— Я восхищаюсь этой древнеегипетской царицей. Говорят, что она была не такой уж и красивой, как ее все описывали. Если внимательно изучить древние писания, то там говорится, что у нее была совершенно непримечательная внешность. Она завоевывала сердца мужчин своим обаянием, харизмой. Внешность рано или поздно пропадет. А обаяние если было, то уже никуда не денется.
— Не думаю, что вы когда-либо испытывали проблемы с мужским вниманием, — Эрван поставил на стол тарелочку с печеньем, достал из холодильника сыр, хлеб и все это аккуратно пододвинул к Татьяне. — Угощайтесь.
— Благодарю, — смущенно произнесла та и скромно взяла одно печенье и откусила от него маленький кусочек.
Эрван поставил турку для кофе на плиту, после чего сел рядом с девушкой и стал наблюдать за тем, как та боязливо откусывала от печенья кусочек за кусочком, при этом она постоянно оглядывалась, будто находилась в музее и пыталась запомнить за короткий промежуток времени как можно больше деталей.
— Чего вы боитесь? — тихо произнес Эрван и пристально посмотрел на нее.
— Все в порядке, — та отложила недоеденное печенье в сторону и как-то нервозно потеребила пальцы. — Просто… У меня странное предчувствие. Не знаю, почему…
— Расскажите.
— Знаете, я узнала вас, так как у меня находится ваша фотография, — медленно и членораздельно сказала она и снова улыбчиво посмотрела на парня. — Я нашла ее на пляже. Честно сказать, было странно увидеть вас в реальности только сейчас.
— Мою фотографию? — удивленно вскинул брови тот. — Как она там оказалась?
— Она лежала в портсигаре. Возможно, он выпал у вас из кармана.
— Вы нашли его?! — Эрван пересел на стул, который находился прямо вблили девушки, и с широко распахнутыми глазами уставился на нее, будто смотрит на кого-то, кто был ему невероятно приятен. — Он у вас?
— Да, — девушка полезла в свою маленькую сумочку, немного порылась в ней и вскоре вытащила оттуда серебристый предмет, который передала в дрожащие руки парня. Те тут же схватили портсигар и, как сокровище, сжали в пальцах, будто если ослабить хватку, то футляр для сигарет исчезнет уже навсегда.
— Вижу, что вы им очень дорожили.
— Знаете, — Эрван с восхищением оглядел портсигар. — Вы спасли меня. Я даже не знаю, как вас отблагодарить, — парень широко улыбнулся, после чего резко потянулся и крепко поцеловал девушку в щеку, отчего та так раскраснелась, что оба стали громко смеяться и с интересом поглядывать на серебристый футляр для сигар, будто тот и вправду был драгоценным. — Есть вещи, которые связывают нас с прошлым, какими-то приятными событиями из жизни, которые уже никогда не повторятся. Этот портсигар единственное, что у меня осталось от той жизни… Что была у меня до войны. Больше ничего нет.
— Неужели у вас не осталось никого из близких? — с сочувствием в голосе спросила та. — Ведь должен был остаться хоть кто-то, кто поможет вам вернуть те эмоции, что вы испытывали в прошлом.
— Нет. Никого не осталось… Я любил одну девушку. Она мне подарила этот портсигар. Хотя знала, что я не курил. Я был очень удивлен этому. Но та сказала, что эта вещь принадлежала ее покойному отцу. И таким образом я стал членом их большой семьи.
— Вы расстались?
— Она умерла, — с болью прошептал тот и с грустью посмотрел на портсигар. — Я даже не успел с ней попрощаться. Не успел похоронить ее. Навестить ее могилу. Я был на фронте…
— Мне очень жаль, — девушка сжала его руку и большим пальцем погладила тыльную сторону его ладони.
Эрван кивнул, после чего резко обернулся и понял, что совсем забыл про кофе, которое уже кипело на плите и пыталось хоть каким-то способом привлечь к себе внимание. Юноша снял турку с огня и стал разливать бодрящий напиток по чашкам.
— Я стараюсь забыть о прошлом. Начать новую жизнь… Но прошлое так просто не выкинешь. Как бы сильно ты этого не хотел.
— Наверное, Джордж стал именно тем человеком, кто помог вам пережить это горе. С ним вы по-настоящему счастливы. Хорошо, когда появляются такие друзья. Если бы у меня был кто-то подобный, мне бы никто не был нужен.
— Возможно, но в последнее время все изменилось. И думаю, вы знаете, о чем я говорю, — Эрван поставил чашки на стол, после чего сел напротив девушки. — Джорджа что-то изменило. И я по-настоящему переживаю за него.
— Я думаю, ему нужно время… Чтобы успокоиться.
— Он вполне доволен жизнью, — юноша отпил немного кофе и провел рукой по волосам. — Я вижу в его взгляде все эмоции. И они положительные. Вот только когда речь заходит о том ужасном происшествии, то он резко уходит. В прямом смысле.
— Может, он пытается таким образом забыть? Нам с вами нужно высказаться. А ему легче просто уйти в себя, побыть наедине с самим собой.
— Я бы это понял, мисс, если бы он не уезжал куда-то на несколько дней, не оставлял мастерскую без присмотра. Клиенты приходят, а мне приходится их выпроваживать, так как Джордж не выполнил их заказ, не пришел на рабочее место. Я боюсь, что скоро обувная фабрика, с которой мы сотрудничаем, разорвет с нами соглашение. Мы стали приносить им только лишние убытки. А я не смогу вечно заверять их, что Джордж скоро придет в себя и станет усердно работать.
— Это действительно странно, — задумчиво произнесла девушка и снова вернулась к своему недоеденному печенью. — И он даже не говорит, куда направляется?
— Нет… Я уверен, что он ездит куда-то не просто так. Он там с кем-то встречается. И эти встречи проходят слишком далеко от Лондона.
— Может, это любовь? — улыбнулась та. — Вдруг у него появилась девушка, и он просто ездит к ней.
— Почему же он не скажет?
— Да, вы правы… Знаете, я узнала о том, что вы нашлись, только спустя какое-то время. И не от Джорджа. А от детектива, который и возглавлял ваши поиски. Джордж попросту стал меня избегать после этого. Как я ни приду сюда, его нет на месте. Чудо, что я сегодня застала вас. Иначе бы так и ходила сюда каждый день… От скуки.
— У меня сегодня выходной. Обычно я работаю на фабрике, участвую в производстве и помогаю Джорджу подгонять клиентов. Директор фабрики дает хорошие заказы. Вот только в последнее время практически ни один заказ не был выполнен. Я уже боюсь, что эту мастерскую придется закрыть. Ведь один я ее не потяну.
— Все это так грустно… Джордж ведь безумно любил это место. Когда он был еще совсем юн, я часто заходила сюда. Это было еще до начала войны. Вы бы видели, какой у него был огонь в глазах. Он по-настоящему дорожил этой мастерской.
— Сейчас этого огня уже нет…
— Дайте ему время. Уверена, он найдет себя и вернется.
— УБИТЬ! УБИТЬ ТЕБЯ! ДАЙ МНЕ РАЗОРВАТЬ ТЕБЯ НА ЧАСТИ! ДАЙ МНЕ ТЕБЯ ПРИКОНЧИТЬ! ДАЙ МНЕ ПРЕРВАТЬ ТВОИ СТРАДАНИЯ! — он был повсюду, его голос проникал в каждую щель, в каждый угол, набирал силу с каждым пройденным метром, становясь все громче и громче.
— Что? — вздрогнул Эрван и нервно оглянулся, будто почуял что-то неладное. — Вы слышали это?
— Что слышала? — удивленно посмотрела на него девушка.
— Эм, ничего… Мне… Наверное, показалось, — тихо прошептал Эрван и снова посмотрел по сторонам, не понимая, почему на душе внезапно стало так неспокойно, будто в любой момент должно произойти нечто ужасное и непоправимое.
***
Неподъемные свинцовые облака начали постепенно подниматься все выше и выше над городом, постепенно приобретая привычный белый цвет. Небо медленно прояснялось, и через какое-то время стены мокрых кирпичных зданий коснулись теплые лучи сентябрьского солнца, отчего прилипшие к домам и дорогам капельки дождя засверкали, как драгоценные капни, ослепляя осмелившихся выйти на улицу прохожих. Где-то высоко над Лондоном порхали чайки, их крики стали столь пронзительными и громкими, что некоторые люди морщили свои лица и с трудом сдерживали себя, чтобы не закрыть ладонями уши. Но птицам было все равно на недовольство жителей города, они просто радовались улучшившейся погоде и показывали свои эмоции всему, до чего долетит их пение.
Татьяна с улыбкой наблюдала за этими белокурыми птицами и медленно шла по мокрой мостовой, внимательно слушая все, что ей рассказывал Эрван. Она не знала, сколько они уже брели по этой бесконечно длинной улице, что находилась на краю мутной Темзы, пахнувшей тиной и копотью. Но это потраченное время она не жалела, наоборот, желала, чтобы оно продолжало тратиться и дальше. Эрван оказался удивительно приятным собеседником. Этот юноша очень быстро стал ей симпатичен. У него был красивый голос, хорошо поставленная речь без намека на какой-либо акцент, хотя Татьяна считала, что этот молодой человек явно не британского происхождения, слишком он был хорош собой для британца. Его большие выразительные глаза ярко-голубого цвета внимательно разглядывали все что угодно, но только не Татьяну. Возможно, он хотел смотреть на нее, но счел подобное невежливым и старательно избегал их встречи глазами. Но девушка делала все, чтобы парень расслабился, тот явно нервничал по какой-то причине, Татьяна это почувствовала сразу же. Ее присутствие его напрягало, что он тщательно пытался замаскировать за своим веселым голосом, но настоящие эмоции Эрвана просачивались наружу. Ему было не очень комфортно. И нет, это было не из-за того, что Татьяна была ему неприятна. Он просто боялся ей не понравиться. Контролировал себя изо всех сил. Но явно уже устал это делать. Все чаще и чаще его голос дрожал, он делал продолжительные паузы, пытаясь подобрать нужные слова. А Татьяна слушала. Любовалась им. Не стеснялась смотреть на молодого человека. Он ей нравился. Она это не стала отрицать. Но Татьяна не могла понять, в какую сторону направлена эта симпатия. Была ли она дружеской или сексуальной? Девушка редко общалась с людьми противоположного пола, просто боялась это делать. Поэтому сейчас она и сама не понимала своих чувств и мыслей. В голове все перемешалось. Татьяна тоже нервничала. Гораздо сильнее Эрвана. И вряд ли она это скрывала, как он. Ее эмоции лезли наружу, как тесто из кастрюли, в которое насыпали слишком много дрожжей.
— Что ж, — улыбнулся ей Эрван и глубоко вдохнул влажный воздух, делая это с такой жадность, будто рядом с ним не было кислорода слишком долгое время. — Мы с вами прошли уже больше мили. Мы говорили о погоде, политике, даже затронули сплетни города. Но я совершенно ничего не узнал про вас, про вашу жизнь.
— Вряд ли вас заинтересует моя жизнь. В ней нет ничего, что могло бы понравиться мужчине, — скромно ответила та и обхватила руками плечи, будто почувствовала холод.
— Не нервничайте так. Вы меня словно боитесь, — слегка приобнял ее тот и снова перевел свои красивые глаза на освещенные вечерним солнцем просторы города. — Расскажите мне что-нибудь о себе.
— Постараюсь… — тихо прокашлялась та. — Все, кого я знаю, считают, что я неизмеримо счастлива. Думают, что если я из обеспеченной семьи, то и моя душа наполнена золотом. Но это совсем не так.
— Вы пережили какую-то трагедию?
— Деньги могут как осчастливить, так и довести до самоубийства. Я никогда не была счастлива в своей семье. Меня пытались приручить, как ручную крысу.
— Но вы сопротивлялись.
— Посмотрите на мои руки, — девушка продемонстрировала молодому человеку свои идеально гладкие ухоженные ладони и недовольно сморщила свое лицо. — Они жаждут работы, тяжелой работы! Им нужен труд!
— Извините меня, Татьяна, но я вас никак не могу представить в роли русской шпалоукладчицы.
— Ах, нет! Я не настолько отчаянная. Мне нужно движение. Мне нужна энергия. Я хочу двигаться с бешеным ритмом вперед! Увидеть мир. Увидеть людей.
— Неужели вы не путешествовали? — удивленно посмотрел на нее молодой человек. — Мне казалось, что вы вместе с семьей посетили чуть ли не все части этого большого мира.
— Когда-то мы с матерью плавали на большом пароходе в Нью-Йорк. Навещали отца, который работал там какое-то время. Даже думали там остаться. Но у меня было такое чувство, что я даже не покидала Лондон. Нью-Йорк практически ничем не отличается от этого места. Такой же огромный душный город, серый, неуютный. Вряд ли весь мир выглядит именно так. После я ездила по Европе, но мы посетили только большие города. А я хочу увидеть совершенно иное. Я хочу побывать в тихом безлюдном месте, где не будет никого, кроме запаха листвы, животных и солнца. Это просто потрясающее чувство.
— Неужели во всей Англии не найдется подобного местечка?
— Вы когда-нибудь видели пальмы?
— Нет.
— Вот и я тоже. Говорят, у них очень жесткие листья, и они очень большие, как лопухи. И пахнут не совсем так, как наши деревья.
— Вы хотите увидеть пальмы?
— Да! — весело произнесла девушка и посмотрела куда-то вперед.
Недалеко от них на пристани стоял мужчина с громоздкой камерой, которая стояла на неповоротливом штативе. Тот снимал просторы города и был очень увлечен своим делом: практически не замечал ничего вокруг себя. Татьяна с заливным смехом подбежала к нему и демонстративно встала перед камерой, приняв пикантную позу.
— Я бы хотела сняться в фильме, где я лежу на пляже, а вокруг меня только море, пальмы и песок. Я буду самой идеальной актрисой, — девушка приподняла подбородок и улыбнулась, пытаясь выглядеть в кадре как можно лучше.
Оператор с улыбкой повернул камеру в ее сторону и явно был безумно рад подобной картинке своего будущего фильма. Красивая рыжеволосая девушка на фоне величественного города. Что может быть лучше?
Эрван с улыбкой встал рядом с ними и, скрестив руки на груди, стал наблюдать за подобной картинкой. Татьяна простояла так еще какое-то время, затем поблагодарила оператора и вернулась к ждавшему ее Эрвану.
— Вы были великолепны, — смущенно улыбнулся он. — Из вас получилась бы шикарная актриса.
— Моя мечта увидеть живого Чарли Чаплина! Знаете, он меня всегда вдохновлял. Его образ бродяги просто великолепен.
— Знаете, я никогда не был в кино.
— Вы шутите.
— Нет, я серьезно. За всю свою жизнь я ни разу не был в кинозале. Лишь удавалось полюбоваться киноафишами.
— Я не прощу вам, если вы не посмотрите вместе со мной фильм «Застигнутый дождём». Вы просто обязаны его увидеть. В этом фильме Чарли Чаплин выступил в качестве режиссера и актера. И сделал это весьма талантливо. После просмотра вы вряд ли сможете сдерживать эмоции. Кино — невероятная вещь. Ее трудно описать словами.
— У вас есть дома телевизор?
— Да. Редкая вещь в наше время. Но довольно полезная. Он у меня немного барахлит. Но это просмотру не мешает. Жаль, что экран маловат. Мне приходится пододвигать диван едва ли не впритык, чтобы хоть что-то разглядеть в этом квадратике с движущимися картинками.
— Вряд ли подобная техника кому-либо пригодится в будущем.
— Тут вы не правы, Эрван. Я верю, что когда-нибудь телевизор будет в каждом доме. Прогресс не стоит на месте. В этом веке человечество шагнуло далеко вперед. Война серьезно изменила наши взгляды на жизнь и заставила совершенствоваться. Так что в военных действиях есть свои плюсы.
— Татьяна, война никогда не сделает мир лучше. Она — яд, который способен лишь разрушать общество. Я был там… Видел, на что она способна. И она не совершенствует мир. Лишь разлагает.
— Вы не думайте, что я поддерживаю войны. Нет. Я ярая их противница. Но посмотрите вокруг. Еще сто лет назад мы не смогли бы вот так с вами гулять и разговаривать. Между слоями общества существовали строгие границы, и их никому не позволяли переступать. Война разрушает эти границы. Стирает навсегда. Простые люди стали гораздо свободнее. Им дали возможность подняться до небывалых высот.
— Знаете, я благодарен войне лишь за то, что она мне подарила замечательного друга.
— Вы с Джорджем невероятно близки. Я всегда мечтала иметь такого же друга. Вам очень повезло с ним. Большая редкость встретить совершенно чужого человека, который станет тебе как родным.
— Вы правы. Он действительно мне стал родным… Он спас меня. Спас не только от смерти, но и от многого другого. А я даже не смог ничего дать ему взамен. Не смог расплатиться.
— Думаю, для него важно, чтобы вы были в безопасности. Это его приз за все его действия. Вы бы видели, как он переживал, когда вы пропали. Он был совершенно безумен. В его глазах виднелась боль, боль, которую ничем нельзя было скрыть. Джордж пытался быть веселым, но очень быстро все его эмоции стали отрицательными. Он замкнулся в себе. Он боялся вас потерять. Вы для него очень важны, Эрван. Он чувствует за вас большую ответственность.
— Он сильно изменился. Знаете, наша первая встреча была крайне отвратительной… Мы воевали на разных сторонах.
— Я думала, что вы воевали вместе.
— Нет, вовсе нет. Он был на стороне Антанты. Я бился за Четверной Союз. Я вырос и родился в Германии.
— Никогда бы не подумала. У вас даже нет акцента.
— Я стараюсь, мисс, — широко улыбнулся тот и, тяжело вздохнув, продолжил. — Мы находились на Западном фронте, во Франции. Там возникла самая настоящая мясорубка. Вряд ли я смогу описать, что там творилось на самом деле. Это ломает психику, до самого основания. Я потерял многих своих ребят. От большинства остались сплошные ошметки. Там нет человечности, только жестокость, присущая диким зверям. Люди были готовы разорвать глотку родному человеку за честь своей страны.
— Не могу поверить, что вы все это пережили…
— Я был ранен. Потерял много крови. Из последних сил заполз в какой-то подвал разрушенного дома, пролежал там целые сутки… И просто ждал. Ждал смерти.
— Вы сдались?
— Надо мной началось сражение. Я слышал, как взрывались мины, как кричали люди, как пролетали самолеты и простреливали насквозь все, что движется. Рядом со мной лежали трупы. Много трупов. И я был уверен, что скоро стану одним из них. У меня началось заражение. И это был лишь вопрос времени.
— Как вам удалось спастись?
— На следующее утро в подвал кто-то вошел. Он был напуган и тяжело дышал. Но не ранен.
— Это был Джордж?
— Да, — кивнул тот и снова тяжело вздохнул. — Он понял, что я немец. Его враг. Он взял в руки лопату и был готов меня прикончить. Но не сделал этого. Не смог… — Эрван прочистил горло, явно с болью вспоминая те ужасные события. — Он вытащил меня оттуда, спас… Спас мою жизнь, рискуя своей. Спас своего врага…
— Его не обвинили в измене? Ведь он не имел ни малейшего права так делать. Он не мог вас отвести в госпиталь. Вы были врагом его страны.
— Я не знаю, как ему это удалось. Я потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке, весь перевязанный. А он сидел рядом, смотрел на меня с улыбкой. И сказал, что все уже позади. Что мы скоро отправимся домой.
— Эрван… Джордж — ваш ангел-хранитель…
— Я уже не уверен, мисс. С Джорджем после того происшествия произошло нечто странное. И он стал мне совершенно чужим. Я очень беспокоюсь за него, Татьяна. Боюсь, что на этот раз мне придется расплатиться за все, что он для меня сделал. И это неизбежно.
***
Ближе к девяти часам вечера Эрван и Татьяна стали возвращаться обратно. Молодой человек был крайне удивлен, узнав, что его спутница жила все это время в доме напротив, и первые минуты даже думал, что та попросту пошутила над ним.
— Знаю, вы шокированы. Но я живу там уже с тысяча девятьсот двенадцатого года, — скромно улыбнулась она, увидев недоумение в глазах парня.
Эрван довел девушку до двери ее подъезда и с грустью вздохнул, осознав, что этот замечательный вечер подходит к концу. Он был готов разговаривать с Татьяной целую вечность, впервые ему было так комфортно с девушкой, которую тот знает всего лишь сутки.
Татьяна грустно вздохнула и передала молодому человеку клетчатый пиджак, которым Эрван укрыл ее плечи, чтобы та не замерзла после ухода солнца за горизонт. Девушка была одета лишь в легкое бежевое пальто и очень быстро продрогла. И едва она отдала парню его предмет одежды, как тут же почувствовала, что холодный осенний ветер пронзил каждый миллиметр ее кожи.
— Мы пришли, — прошептала она и смущенно взглянула в ярко-голубые глаза молодого человека, которые в темное время суток показались ей еще больше и выразительнее.
— Вы жили так рядом… Совсем рядом, — произнес парень и засунул свои ладони в карманы брюк. — Почему мы не встретились с вами раньше?
— Это для меня самая большая загадка на свете. Все наши встречи случайны. Трудно предугадать, когда встретишь того или иного человека. Это может случиться в любой день, когда ты этого совсем не ждешь.
— Вы правы… — кивнул Эрван и надел на себя пиджак, но делал это так медленно и неуверенно, будто хотел, чтобы он снова оказался на плечах Татьяны, которая уже стала усиленно дрожать от холода. — Вы замерзли.
— Все в порядке. Вам он нужнее. Мне идти до своей квартиры не так уж и долго. Дома я приму горячий душ и отогреюсь.
— Хорошо, — снова покивал Эрван и на миг замолчал, будто пытался подобрать необходимые слова для следующей фразы. — Ваш возлюбленный не будет против нашей с вами сегодняшней встречи?
— Мой возлюбленный? — удивленно вскинула брови та. — Нет, не будет.
— Вы меня успокоили.
— Нет у меня возлюбленного, — без эмоций добавила та и со смущенной улыбкой отвела глаза куда-то в сторону неба. — Я уже второй год совершенно свободна.
— Два года? Он… был на фронте?
— Да… Но у нас не было никакой романтики. Он любил меня, а я его нет. И он прекрасно знал об этом.
— Возможно, ваши чувства пробудились бы в дальнейшем.
— Нет… Вряд ли бы это случилось. Мы с ним были знакомы с раннего детства, учились в одной школе. Он был пухлым, низкорослым, от него всегда пахло чем-то неприятным. Но это не мешало нашей дружбе. Перед уходом на войну он признался мне в любви, хотел сделать предложение. А я… Накричала на него, — девушка обхватила свои плечи руками и села на скамейку рядом. — Я была напугана его словами. Я знала, что он в одно мгновение разрушил нашу дружбу, которую ценила больше всего.
— Самая сильная любовь рождается из дружбы, — произнес молодой человек и сел рядом с ней.
— Мне это известно. Но это был не тот случай. Он был мне братом, я не могла увидеть его в роли мужа. Не его… Это сложно объяснить… Возлюбленного воспринимаешь совсем иначе. Ты его любишь не только разумом, но и телом. Криса я любила только разумом.
— О погиб?
— Нет. Остался жив. Какое-то время присылал мне письма с фронта, пачками. Писал буквально обо всем. Я знала каждую мелочь из его солдатской жизни. Знала, кто погиб из его окружения, чем их кормят, как пахнет взорвавшаяся мина и человеческая плоть. Он мне все это рассказывал…
— И вы ему не отвечали.
— Да. Я ему не отвечала. Просто оставляла письма в почтовом ящике. А когда тот наполнялся ими, то просто выкидывала все эти исписанные кривыми буквами бумажки в мусорное ведро рядом.
— Но вы их все же прочитывали.
— Да. Но потом я их перестала читать. Мне неизвестно, что он написал в последних письмах. Но за пару месяцев до окончания войны он перестал присылать их. Я подумала, что он умер.
— Как же вы узнали, что он остался жив?
— Попросила одного человека узнать о его судьбе. И выяснила, что он женился, завел троих детей и переехал жить в Америку. Он счастлив. И я этому рада.
— Ваше лицо говорит об обратном…
— Мне немного стыдно перед ним. Он желал мне только счастья, говорил, что рядом с ним я навсегда забуду, что такое боль и страх. А я его оттолкнула, как дворовую собаку.
— Попробуйте ему написать. Это не трудно.
— Эрван, я хочу начать новую жизнь. И Крису там не место. Этот человек навсегда остался в моих воспоминаниях, как парень, который носил мой портфель после школы. И я не хочу уничтожать этот образ.
— Уверен, что вы рано или поздно найдете того самого. Такая потрясающая девушка вряд ли будет долго оставаться одна.
— Меня часто любят, восхищаются мной. А вот я… Нет. Я еще ни разу не влюблялась.
Эрван улыбнулся и снял с себя пиджак, после чего вернул его на плечи девушки.
— Вы же замерзнете, — обеспокоенно произнесла девушка и попыталась вернуть вещь молодому человеку, но тот решительно отказался. — Спасибо. Вы очень любезны.
— Я так не хочу возвращаться домой, — прошептал Эрван и мельком посмотрел в сторону мастерской, внутри которой прослеживался слабый свет от керосиновой лампы, что говорило о том, что Джордж уже проснулся.
— Почему?
— Не знаю. Просто на душе как-то неспокойно, — прошептал парень и снова замолчал, но на этот раз явно не представлял, что ему сказать дальше.
— Знаете, я ведь пришла к Джорджу не только ради того, чтобы поговорить с ним о случившемся в тот день…
— А для чего?
— Незадолго до этого мы поругались.
— Поругались? — удивленно переспросил ее тот и с непониманием взглянул на Татьяну, которая снова стала любоваться звездным бескрайним небом, которое подсвечивалось яркими огнями большого города.
— Да. Когда Джордж вас нашел в той самой хижине, он не сообщил никому об этом. Он вернул вас в Лондон, а мы продолжали искать вас обоих. Уже стали верить, что вас убили, как тех людей около заброшенной церкви. Мы нашли целое пепелище, а в нем сотни человеческих костей… Сотни… — девушка закрыла лицо ладонями и грузно вздохнула. — Я верила, что вы лежите там… Вы не представляете, что я прочувствовала. Ведь эта история затронула меня до глубины души. Я пережила все ваши страдания вместе с вами… Я увидела то, что нельзя объяснить…
— Я думал, что Джордж вам все рассказал.
— Это он вам так сказал? — хмыкнула та и закуталась в пиджак Эрвана посильнее. — Я узнала обо всем от Себастьяна, а тот от Доктора Ломана, отца Джорджа.
— И из-за этого вы поругались?
— Можно сказать и так. Как только Себастьян мне сообщил об этом, я стрелой бросилась в вашу мастерскую. Чудо, что вас не оказалось там в то утро. Джорджу серьезно досталось. Я вроде как даже кинула в него какой-то тяжелый предмет. Мои эмоции так и вырывались наружу… Сегодня я хотела извиниться. Спокойно разъяснить всю эту неприятную ситуацию.
— Не хотите сделать это прямо сейчас? — Эрван поднялся со скамейки и осторожно потянул девушку за собой в сторону мастерской, что находилась через дорогу, но девушка решительно стала пятиться назад.
— Нет. Не сегодня…
— Почему?
— Простите меня… Но… Джордж очень странный человек. Я знаю, что вы о нем довольно хорошего мнения. И, возможно, тем самым я вас обижаю.
— Нисколько. Я тоже так считаю, — скромно улыбнулся тот. — Он изменился. И в не самую лучшую сторону. Но я пытаюсь дать ему шанс исправиться. Я знаю, что ему сейчас тяжело. Он пережил множество неприятных событий. Его психическое равновесие пошатнулось. И я не могу от него сейчас отвернуться, не могу бросить одного. Он сделал для меня слишком много. Даже если он станет самым странным человеком на земле, не перестану ценить его. Поверьте, он сделал все это не специально. Возможно, опасался, что те люди доберутся и до вас, если узнают, что вы меня тоже ищите.
— Я все прекрасно понимаю, но… Не сегодня, Эрван… Я очень устала и хотела бы как можно скорее лечь спать, — девушка медленно поднялась со скамейки и уже второй раз за этот вечер вернула молодому человеку его пиджак. — Спокойной ночи.
Когда девушка дотронулась до ручки двери, что вела внутрь подъезда, Эрван ее окликнул.
— Татьяна! Когда мы с вами гуляли, я увидел афишу. Через два дня здесь неподалеку будет проходить праздничный маскарад. Не хотите его посетить вместе со мной?
— Маскарад? Конечно! С удовольствием, — вновь повеселела та и, немного помедлив, подошла к Эрвану и подарила ему легкий поцелуй в щеку. — Спасибо за чудесный вечер. Вы очень хороший человек. Теперь я начинаю понимать, почему Джордж так вас оберегает. Вы излучаете тепло, люди это чувствуют. Надеюсь, ваша девушка не слишком ревнивая.
— У меня нет девушки, — хмыкнул ей тот и покачался на пятках, засунув руки в карманы брюк. — Я свободен, как вольная птица. По крайней мере, на данный момент времени. Но думаю, что это не так уж трудно исправить.
— Сочту это за намек, — загадочно улыбнулась та и, нежно похлопав его по плечу, снова направилась в сторону двери. — До встречи, Эрван Джефф. И еще раз спасибо за вечер.
— Не за что, — кивнул Эрван и еще долгое время смотрел ей вслед, явно осознавая, что не успел ей сказать нечто крайне важное, то, что не терпит ожидания. — Дурак… Какой же я дурак, — стиснув зубы, произнес он и с большой неохотой направился в сторону дома.
А на душе с каждым шагом нарастала тревога. Он не хотел идти туда. Он знал, что там опасно… Смертельно опасно. Но Эрван продолжал идти и не мог остановиться.
— Он знает.
— Он знает.
— Он чувствует.
— Он хочет его убить. Он уже готов. Он уже готов!
— Эрван, остановись!
— Он тебя убьет!
— Убьет!
— Эрван, остановись!
— Остановись!