5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Для нашей временной базы Орден выделил складское помещение на окраине портового терминала. Территория большая — эдакий квадрат сто на сто метров. Посередине — арочный ангар с распахнутыми настежь воротами. Внутри виднелись два экспедиционных грузовика, джип и поддоны с какими-то ящиками. Рядом — четыре жилых вагончика. Надо понимать, что это жилье для сотрудников. На растянутой веревке сушатся выцветший камуфляж и несколько футболок цвета хаки. Все это хозяйство огорожено проволочным забором. За ним, метрах в пятидесяти, берег моря. По документам, которые мне показывал Виктор, именно здесь и разместилась пресловутая десятая поисковая партия. Что еще? Будка для охранников и злой как черт Чамберс, встретивший нас у входа…

— И где это вас черти носили? — уперев руки в бока, спросил Джек.

— Можно подумать, что мы были на отдыхе… — пробурчал Карим.

— Вам не кажется, господа, что пора бы и делами заняться? Или вы решили все свалить на меня и Тернера? Нет, я уже понял, что шляться по бабам вы умеете. Хотелось бы убедиться, что и в работе не подкачаете.

— Джек, не начинай, — ответил я, опуская на землю рюкзак и сумку с оружием, — и так тошно. Мы прибыли сразу, как только получили твою телеграмму.

— Сразу?! — Он даже задохнулся от возмущения. — У нас что, телеграммы идут неделю? Или адресаты ушли в глубокое подполье? Их не нашли в ближайшем борделе и решили подождать, пока они сами объявятся?!

— Я тоже рад тебя видеть, — криво усмехнулся Карим и попытался отряхнуться от пыли. Зря он это сделал — только по одежде размазал.

Эндрю ничего не сказал. Он молча рассматривал территорию. Пратт был мудр и знал, что иногда лучше не оправдываться, а потерпеть, пока начальство выпустит пар.

— А нахрен мне сдались бездельники, которые отлынивают от работы?

Мне показалось, что еще немного — и Чамберс начнет рычать. Нет, надо заканчивать эти игры. Хватит перепалок. Их сегодня и так слишком много.

— Знаешь что, — я спокойно посмотрел на него, — если мистеру Джеку Чамберсу что-то не нравится, он может подать рапорт с просьбой заменить охранников. И заодно избавит меня от необходимости выслушивать его бред.

— Что?!

— Ничего. Обратитесь к нашему начальству, сэр! — Я взвалил рюкзак на плечо и посмотрел на напарников, стоящих рядом. — Ну и чего ждем, парни?! Médaile militaire на грудь?!

На медали мы, конечно, не рассчитывали. На премии — тоже. В конце концов, убивать бандитов — это наша работа. Пусть и не самая приятная, но какая есть. Мы развернулись и не торопясь пошли в сторону порта. Карим, безбожно перевирая мотив, насвистывал какую-то мелодию. Пратт курил, щурясь от яркого солнца. Идиллия. Отпускники на воскресной прогулке, черт меня побери!

Чамберс? Бьюсь об заклад, что Джек еще не знает про нападение на конвой. Ничего, скоро узнает. Слухи здесь расходятся быстро. С другой стороны, мыслями он уже в экспедиции. Ничего не видит и ничего не знает, что происходит вокруг. У него есть цель, а все остальное неинтересно. Именно поэтому полезно выбить из него дурь, чтобы вернулся в реальность. Захотел поиграть в большого начальника? Устроить выволочку подчиненным, которые изволили опоздать? Я не против, но мы не подходим для этой цели. Слишком старые. Пусть ищет себе других мальчиков для битья и развлекается сколько душе угодно.

— Куда двинем? — поинтересовался Карим.

— Я знаю неплохую гостиницу, — Эндрю остановился и забросил повыше рюкзак, — там уютно, и кормят хорошо.

— Ну вы, парни, даете… — пробурчал Шайя. Судя по всему, ему надоело тащить тяжелый мешок с трофеями, и он хочет от этой ноши избавиться.

— Что тебе не нравится, Карим? — спросил я. — Я ведь предупреждал, чтобы не набирал лишнего железа. Теперь кряхтишь и стонешь. Сам виноват.

— Не трожь! Трофеи — это святое! Просто меня убивает полет вашей фантазии! Причем сразу и наповал! Мягко выспаться и вкусно пожрать! Далеко до этого приюта обжор?

— Намек понял, — усмехнулся Пратт и забрал мешок у алжирца. — Давай помогу.

В Порто-Франко мы прибыли час назад. Живые и здоровые, без единой царапины. Нам просто повезло, что «короткие» конвои должны выходить на связь с Базой каждые полчаса. Когда мы пропустили очередной сеанс, то на базе выругались, помянув матушку покойного Сэма, но понадеялись, что это ошибка новичка. Старушке, можно сказать, ни за что прилетело. Когда конвой не вышел в эфир второй раз — одной руганью не обошлось. Подняли вертолет и загрузили в него тревожную группу из роты «Браво».

Когда пилот вертолета высадил солдат, ему приказали возвращаться на Базу. Банда оказалось слишком большой. Около сорока человек, не считая двух групп прикрытия и группы наблюдения. Если бы вертолет ушел обратно, то мы бы не выбрались. Технику здесь берегут больше, чем людей. Но пилоты — они разные бывают. Наши оказались настоящими мужиками. Экипаж послал свое начальство в задницу и утюжил банду всем, что было у них на борту. Пока вертолет не подбили. Они посадили свою машину метрах в тридцати от нашей позиции, но из кабины никто не выбрался. В живых остался только бортовой стрелок. Вертолет сгорел.

Уже после всего, рядом с обломками вертолета, я нашел обгоревший шлем, на котором сохранился обрывок фразы: «Wh..e life h.d no value…». А мы с ним встречались, с этим пилотом. Он забрасывал меня и Чамберса в форт к полковнику Бирсфорду. Упокой, Господи, его душу…

«Браво» потеряла троих. Оставшихся мы просто обязаны поить коньяком до состояния комы. Как ни крути, но они второй раз вытаскивают наши задницы из дерьмовой ситуации. Как о ней выразился Карим Шайя — ситуация, несовместимая с жизнью. К концу боя осталось в живых всего шесть человек из конвоя. Джип, на котором ехал передовой дозор, обнаружили впереди, метрах в трехстах. Машины сопровождения не бронированные, и парней просто разнесло в клочья, превратив в мясной фарш. Неприятное зрелище.

Двух легкораненых бандитов все же доставили в Порто-Франко. Сомневаюсь, что они расскажут что-нибудь интересное, но таковым было пожелание начальства. В плен захватили семерых бандитов, но тащить всех смысла не было, и их… как бы выразиться помягче… их просто отпустили. Отвели в сторону — и отпустили. Правда, перед этим прострелили колени и локти. Хищного зверья там хватает, и жить им осталось недолго. Максимум — до заката.

— Поль! — Шайя сидел напротив меня и чистил трофейный пулемет.

— Что?

— Сидишь уже полчаса, уставившись в одну точку…

— Отдыхаю. — Я откинулся в кресле и закурил. — Завтра прибежит Джек и опять будет орать. Правда, уже по другому поводу.

— Парни, вы нужны мне живыми, черт бы вас побрал! — прохрипел Шайя, изображая Чамберса. Я даже усмехнулся — получилось очень близко к оригиналу.

— Где Пратт?

— Ушел заказывать ужин и, судя по всему, отправить донесение Виктору. У нас теперь свой персональный барабанщик есть.

— Нет, закладывать он не будет.

— Ты так уверен? Почему?

— Извини, но лень объяснять, — отмахнулся я и закрыл глаза. — Подумай, когда закончишь возиться с этой новой игрушкой. Подумай, поразмышляй. Вдруг тебе понравится?

Трофей Кариму достался хороший. Ручной пулемет MG-3, под патрон 7,62x51. Итальянского производства. И кто только не производил этот пулемет! Итальянцы, турки, пакистанцы… Даже Иран, если не ошибаюсь, этим грешен. Но машинка очень хорошая. Нам достался вариант с тяжелым затвором. Темп стрельбы меньше. У погибшего бандита нашлись запасной ствол и десяток снаряженных лент.

— Слушай, Поль, — задумчиво произнес Шайя и замолчал. Он вообще любит делать длинные, театральные паузы. В мирной обстановке, конечно.

— Что?

— Да так… ничего. Я про нашу ситуацию. Шутки, как понимаю, закончились. И закончились они тогда, когда мы устроили этот переполох в Виго. Судя по рассказам Эндрю, между бандитами началась настоящая война.

— Этого Виктор и хотел. Разве не так?

— Все так. Передел сфер влияния, и прочее, и прочее, и прочее… А засада, в которую мы вляпались, — это еще один показатель, что и новое начальство не дремлет. Назначить начальником конвоя новичка! Это же надо додуматься!

— Для войны необходимо оружие.

— И этот «кто-то», сидящий наверху, оружие почти доставил. По назначению. Бандитам. Эта засада. — Он вытер испачканные маслом руки и выбил сигарету из пачки. Медленно закурил и наконец продолжил: — Она тебе ничего не напоминает?

— А что, должна? Мало их было на нашем веку?

— Немало, — согласился он. — Но эта напомнила мне одну старую историю. Времен службы в Гвиане. Пропавший груз кокаина. Помнишь?

— Помню, — поморщился я, — неприятная история. Странно, что ты ее вспомнил. Такие вещи, как правило, стараются забыть.

— Да, — кивнул Шайя, — но не всегда получается. А ты думал, что я, кроме бразильских проституток, ничего не запомнил?

— Дьявол с ними, с проститутками. Но я не вижу сходства между этими историями.

— Подумай сам.

— Не тяни кота за яйца…

— Поразмышляй, — ехидно заметил Карим. — Вдруг понравится?

Гвиана… Видели когда-нибудь, как наступают сумерки вблизи экватора? Короткий промежуток между светом и тьмой. Их даже сумерками назвать сложно. Несколько минут — и наступает темнота. Бархатная тропическая темнота, разбавленная большими и яркими звездами. И влажная, липкая духота…

В городке Куру был расположен третий пехотный полк Иностранного Легиона. Южнее, примерно в пяти часах езды, между Куру и Оиапокуе, в поселке Регина, находилась тренировочная база C.E.F.E. где мы проходили курс «commando». Чуть позже — гонялись по сельве за наркодельцами и незаконными золотодобытчиками.

И эта история… Черт бы ее побрал! Карим прав: много похожего. Даже слишком. Я поднялся и застегнул поясной ремень с кобурой. Разгрузку надевать лень — жарко сегодня. Бар рядом — метров сто, не больше.

— Воздухом подышать?

— Пойду выпью чашку кофе. Присоединишься?

— Пожалуй, нет, — Карим любовно полировал какую-то очередную железку, — купи мне пачку сигарет.

— Хорошо, — кивнул я и вышел из номера.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Нет, мы не остались безработными. И проблем с Чамберсом у нас не было. Так, легкая перепалка для разминки голосовых связок. Она закончилась (как и предсказывал Карим), к вечеру. Джек приехал к нам в гостиницу и закатил взбучку, что не рассказали ему про перестрелку. Потом мы немного выпили, поговорили и разошлись только за полночь. На следующее утро переселились на территорию тридцать девятого ангара. Заняли один из пустующих вагончиков и приступили к работе.

Сейчас нас пять человек. Дел — по горло. Постоянно прибывали грузы. Продукты, горючее, снаряжение, научное оборудование. Уже четвертый день подряд собираюсь съездить в арсенал, чтобы выбрать оружие и боеприпасы, но банально не успеваю. Времени катастрофически не хватает. Все необходимо проверить, упаковать и разместить в машинах. В грузовиках обнаружили неполадки, и Чамберс, матерясь во все горло, отправил их обратно в мастерские.

Когда я увидел ящики, сложенные аккуратными штабелями, в нашем ангаре, то подумал, что с нами идет небольшой конвой. Машин в десять-двадцать, не меньше. Все оказалось проще — после нашего отъезда в этом ангаре будет готовиться следующая экспедиция. Они направятся к северо-западу от форта «Последний привет». Когда Джек узнал про их маршрут, то долго ругался. По его словам, гиблое место.

Десять дней мы пахали как проклятые. Не спасало даже то, что в здешних сутках тридцать часов. Спали урывками, по три-четыре часа, иногда даже не раздеваясь. Добирались до кроватей и отключались, едва коснувшись подушки.

Однажды утром Джек посмотрел на наши физиономии и покачал головой.

— Все! — Он хлопнул ладонью по обеденному столу. — Завтра начинаются выходные. Мне совсем не улыбается, если вы загнетесь раньше времени.

Обеденный стол у нас большой. Рассчитанный человек на десять-двенадцать. Его разместили в проходе между двумя жилыми вагончиками и натянули над ним тент из парусины. Еду готовит настоящий повар. Неказистый мужчина средних лет. Он недавно прибыл в Новый мир. Кто-то порекомендовал его Джеку, и тот недолго думая взял его на эту временную работу.

Да, Легенда Нового и прочих миров прав — мы все немного устали. Вчера вечером Билл Тернер заснул за рулем, въехал в столб и разбил экспедиционный джип. Отделался легким испугом и рассеченной бровью. Рану зашили, а машину отправили в ремонт.

Сейчас Тернер сидит напротив меня и тупо смотрит в чашку с кофе. Противное пойло. Мы слишком часто его пьем. Часто и много. Остальные выглядят не лучше. Карим безостановочно курит. Эндрю без всякого аппетита пережевывает завтрак. Медленно и неторопливо. Ему плевать и на вкус, и на то, что лежит у него в тарелке. Впрочем, как и всем нам.

— Завтра я уезжаю на Базу, — продолжил Джек. Он говорит короткими, рублеными фразами. Надо понимать — чтобы до нас быстрее дошло.

— Надолго?

— На два-три дня, не больше. Надо закончить бумажные дела, вытрясти еще немного денег из начальства и решить проблему с сотрудниками. Со мной поедет Тернер. Старшим остается Поль. Работать в мое отсутствие запрещаю. Отдыхайте. Всем понятно?

— Так точно, сэр! — вяло отвечаем мы и разбредаемся по своим углам. День проходит немного быстрее. Приятно, что завтра начинаются выходные дни. Хоть отоспимся немного.

На следующее утро Джек забрал с собой Билла Тернера и уехал с попутным конвоем на Базу. Мы остались бездельничать и отсыпаться. Только спать не получалось. Уже в семь часов утра я выполз наружу и устроился за обеденным столом чистить оружие. Еще через час подтянулись остальные.

— Дьявол тебя раздери, Медведь: ты храпишь, как шлабор на посту! Я заснул только под утро… — Заспанный Карим падает на стул и хмуро осматривает окрестности. Не увидев ничего интересного, он вытягивает из пачки сигарету и закуривает.

Шлаборами у нас в Легионе называли солдат регулярной французской армии. В своих больших, свисающих на уши беретах они похожи на вислоухих щенков этой породы. Такие же глуповатые и такие же беспомощные.

— Это тебя эхо разбудило, — я усмехаюсь в ответ, откладываю в сторону вычищенный автомат и берусь за снайперскую винтовку, — эхо твоего собственного храпа.

— Быть этого не может, — недовольно бурчит Шайя, — я сплю тихо, как мышь…

Следом за ним в дверном проеме нашего вагончика появляется помятая физиономия Эндрю. Когда он увидел мою снайперскую винтовку, то сначала только завистливо присвистнул. Потом, между завтраком и перекуром, устроил небольшой устный экзамен, который я с честью провалил. Теперь у него новая идея. Он решил научить меня стрелять. По его выражению, без дураков.

В полдень мы собрали оружие, амуницию и уехали на стрельбище, расположенное в двух километрах к западу от Порто-Франко. Здесь, в неглубокой, защищенной от ветра ложбине, нашлось прекрасное место. Шириной около ста метров и длиной примерно километр. Судя по многочисленным гильзам, разбросанным на земле, стрельбище очень популярно среди местного населения. Один из патрульных маршрутов проходит поблизости, что пусть и немного, но успокаивает.

— Ты слишком торопишься, Поль! — Эндрю отложил в сторону бинокль и повернулся ко мне. — Снайпер — это не просто стрелок. Снайпер — это одновременно и математик, и художник. Разница только в инструментах. Это… как бы тебе объяснить… Точность расчетов и кураж актера. Понимаешь?

— Стараюсь…

— Молодец, что стараешься, — похвалил он, но сразу разбавил свой комплимент, — только этого мало. Думать надо, а не патроны переводить. И еще, пока не забыл: зачем ты задерживаешь дыхание, набрав полные легкие воздуха? Ты что, собираешься нырять? Нет? Тогда выдохни половину. Нельзя стрелять с полной грудью! Нельзя! Запомни это. Этим грешат многие стрелки. Прицелиться не успеешь, а перед глазами уже прицел плывет. И все потому, что в тебе слишком много воздуха. Ты же, в конце концов, не воздушный шарик…

— Медведь, а ты слышал такое выражение: «Служенье муз не терпит суеты»? — подал голос Шайя. Судя по его интонации, он весело скалит зубы. Доносится запах табака. Карим устроился на капоте машины и конечно же пьет кофе, мерзавец эдакий, разбавляя его сигаретным дымом. Неизменный солдатский завтрак.

Выстрел!

— Нет, не так, — вздохнул мой учитель и покачал головой. — Эх, не задолбить бы… Приучай свое тело к покою. Не к вихлястой расхлябанности, а к твердой, спокойной силе. Растворись в этом мире. Тебя здесь вообще нет! Есть только винтовка и твои мозги.

— Эндрю, это ты загнул! — опять встрял Карим. — Нет, винтовка у него есть, я не спорю, а вот с остальным…

— Все остальное растворилось во вселенной и ушло пулей в мишень, — Пратт подавил смех и продолжил: — Тебя нет, запомни. Есть пуля, которая попадет в цель. В точку, которую ты чувствуешь. Ничего, к концу экспедиции я сделаю из тебя снайпера. Поверь мне на слово, Поль Нардин. Давай соберись — и за дело. — Эндрю взъерошил рыжие волосы, закусил зубочистку и приник к биноклю. — Огонь — по готовности.

Через полчаса мы заканчиваем и собираем вещи. Оружие будем чистить дома. Я упаковываю винтовку в чехол и подбираю брошенную на землю разгрузку.

— Ты что там увидел, Карим? — спрашивает Эндрю.

— Свиньи-падальщики кого-то жрут, — Шайя встал на капоте и приложил ладонь козырьком, — или собираются жрать.

— Совсем обнаглели, — повернулся ко мне Пратт и покачал головой, — раньше хватало одного выстрела, чтобы эти твари задали деру. А сейчас стреляют у них под самым носом, а они и рылом не ведут.

— Поехали посмотрим, — предложил я.

— Вы еще не настрелялись, господа? — удивился Карим. — Ваше счастье, что патроны не за свои деньги покупаете. Давно бы разорились.

Метрах в трехстах от нас виднелись несколько валунов, окруженных зарослями колючего кустарника. У подножия камней дрались над куском мяса три или четыре особи. Кусок был маленький, и его на всех желающих явно не хватало. Это были свиньи-падальщики — могильщики и санитары Нового мира. Для одинокого путника, застигнутого такими тварями врасплох, это безоговорочный смертный приговор. Без вариантов.

Этих созданий здесь много. Они сильны, злобны и очень опасны в стае. Размером с крупного кабана, если не больше. Под серой морщинистой кожей бугрятся крепкие мускулы. Широкая грудная клетка и короткие сильные ноги. Нижняя челюсть немного выступает вперед, обнажая торчащие из пасти зубы и крючкообразные кабаньи клыки. Если бы не свиное рыло, то эти хари можно сравнить с мордой английского бульдога.

Свиньи на наше приближение не отреагировали. Слишком были заняты. Конечно, кусок окровавленного мяса гораздо привлекательнее, чем грохочущая жестянка. Мы, кстати, на это совсем не обиделись.

Пуля калибра семь шестьдесят два — вещь хорошая. Проверенная временем. Как любит повторять Карим, на опыте и собственной шкуре. Кстати, на его «шкуре» целых четыре отметины от таких. Три получил в Африке и одну — в Гвиане.

— Ну что, постреляем, джентльмены? — Пратт опустил окно и передернул затвор.

— Вышли бы вы на улицу, парни, — поморщился наш водитель. — Провоняете порохом всю машину. Тьфу…

— Не бурчи, Карим. Тебе не к лицу. Огонь!

Спустя несколько минут все было закончено. Правда, одной свинье удалось убежать. С отчаянным визгом она ломанулась через кусты, а догонять этого подранка желания у нас не было. Она и сама сдохнет. Мы вылезли из машины и осмотрелись. Добили одну свинью. Кусок мяса, над которым они дрались, оказался останками какого-то зверя. Опознать уже не получится. Даже Эндрю, который видел множество представителей местной фауны, и тот недоуменно пожал плечами.

— Парни, вы только посмотрите! — сказал Карим и присвистнул от удивления.

— Что ты там нашел?

— Не что, а кого, — наставительно поднял палец Шайя и поморщился. — Парни, какого черта вы устроили такую бойню? Здесь же шага не пройдешь — обязательно вляпаешься в кровь! Раздери вас дьявол! Вы охранники или мясники? Вас что, хлебом не корми — дай «по мясу» пострелять? Так и стреляли бы по головам. Устроили, понимаешь, кровавый бардак. Снайперы хреновы…

Карим брезгливо отбросил кусок окровавленной требухи и подошел к груде камней.

— Можно подумать, что мы одни стреляли, — усмехнулся Пратт.

— Я, в отличие от вас, целился. И вообще — не пристало правоверному мусульманину пачкать руки кровью этих нечистых животных.

— Как же… Правоверный! Если мне память не изменяет, то свинину ты ешь с большим удовольствием!

— Что поделать! — вздохнул Шайя. — Увы, но я никогда не был ярым приверженцем ислама. Меня и дедушка за это очень ругал. Хотя и сам был грешником, каких мало. Упокой, Аллах, его душу. Между прочим, Медведь, — Карим, кряхтя, опустился на колени и заглянул в расщелину между валунами, — в Коране не написано, что мусульманин не может съесть кусок хорошей свиной отбивной.

— Ты серьезно? — удивился Пратт.

— Абсолютно, — ответил пыхтящий у расщелины Карим, — ибо сказано: «Он запретил вам мертвечину, кровь, мясо свиньи и то, что принесено в жертву не ради Аллаха. Если же кто-либо вынужден съесть запретное, не проявляя ослушания и не преступая пределы необходимого, то нет на нем греха». Еще один вариант, когда запрет не действует, — продолжил Шайя, — это война. Если мусульманин воюет и это необходимо, чтобы сохранить силы для борьбы, — ешь свинину хоть каждый день. На войне как на войне! Так что не надо меня подлавливать… А, черт, он еще и царапается!

21 год по летоисчислению Нового мира.

Джохар-Юрт.

Дом был расположен на самой окраине Джохар-Юрта. Двухэтажный, с большой верандой, выходящей во двор. Стены сложены из неотесанного камня, отчего здание было похоже на средневековую крепость. Высокий глухой забор, крепкие ворота. Все говорило о достатке хозяина. Достатке и положении в местном обществе. В дальней части двора — гараж. У закрытых ворот стояли два джипа.

Несколько хорошо вооруженных людей сидели на корточках рядом с ними. Слышался гортанный говор. Вот один из них что-то сказал, и послышался смех.

В одной из комнат, за массивным круглым столом сидели двое мужчин. Хозяин дома — молодой мужчина лет тридцати пяти. Черноволосый, среднего роста и крепкого телосложения. Аккуратно подстриженная борода, густые кустистые брови, под которыми блестели темные глаза. На левой щеке — рваный шрам в виде латинской буквы V. Одет в серый цифровой камуфляж, который пользовался большой популярностью в этих краях. За ним, на спинке стула, висела старая, видавшая виды разгрузка.

Второй собеседник, которого хозяин называл «мистер Смит», выглядел постарше. Лет пятьдесят, не меньше, но в хорошей физической форме. Одет в удобные тактические брюки и светло-коричневую куртку из тонкой кожи (ночи в этих местах прохладные). Внешне похож на успешного дельца, если бы не глаза. Холодные, будто в жилах не кровь, а жидкий азот. Взгляд человека, который торгует очень серьезными вещами — жизнями и душами людей. Оптом. Разменивает судьбы на банковские переводы; по курсу, который сам же и устанавливает. Человек, привыкший отдавать приказы и не терпящий возражений.

На столе разложена карта. Остывали чашки с чаем. Судя по всему, к ним даже не притронулись. Разговор был не из приятных. По крайней мере, для хозяина дома.

— Квадрат поисков очень большой, — покачал головой чеченец.

— И что?

— Это горы, мистер Смит! Здесь можно спрятаться где угодно.

— Мы платим за результат, а не за твои проблемы с местным ландшафтом.

— Где они высадились? Хотя бы примерно. Это ускорило бы поиски.

— К сожалению, — мужчина недовольно поморщился, — этого узнать не удалось.

— Даже примерно? Я думал, что ваши люди знают все, — еле заметно усмехнулся хозяин.

— Меня совсем не интересует, что ты думаешь! — Мужчина смотрел на своего собеседника холодно, немного прищурившись. Оценивающе, с легкой долей презрения.

— Хорошо, мы сделаем все, что в наших силах…

— Плевать я хотел на твои старания, Асхад! Твои и твоих полоумных абреков. — Его глаза холодно блеснули. — Мне нужен результат!

— Я постараюсь оправдать ваше доверие, но…

— Заткнись и слушай! И никогда меня не перебивай! Так вот, — с нажимом в голосе произнес мужчина, — если ты провалишь и это задание, то мы найдем других исполнителей. Более старательных и более умных. Мне объяснить, как это скажется на твоей судьбе, или сам догадаешься?

— Не надо объяснять. Я знаю.

— Хорошо, что знаешь. Ничего хорошего для тебя и кучки грязных оборванцев, которых ты называешь воинами. Не хмурь брови, Асхад, не надо! Ты сам себя поставил на край пропасти. Я не говорю, что ты струсил, нет. Надо отдать тебе должное — ты не трус и никогда им не был. Но храбрость и героизм, — он презрительно поморщился, — хороши тогда, когда за ними стоит трезвый расчет! А ты умеешь считать только деньги. Твой отец был умнее. Жаль, что он так рано ушел от нас.

— Не надо трогать память моего отца.

— Я не трогаю. Вспоминаю его как рассудительного и умного человека. Смелого и расчетливого. Жаль, но этой черты в тебе не вижу… увы. Кстати, о деньгах — твой последний заказ временно отложен в сторону.

— В чем причина?

— Мы начинаем сомневаться, стоит ли вести дела с тобой и твоими друзьями. То, что ты называешь джихадом, больше похоже на мышиную возню. Результаты слишком ничтожны. Я повторюсь, но: тебе не хватает трезвого расчета.

— Там, где начинается расчет, — нет места храбрости!

— И места для мозгов, как я вижу, тоже нет! Довольно, хватит с меня твоих рассуждений. Задание понятно?

— Вы еще не сказали самого главного.

— Я оставил это на сладкое. Не все же тебя ругать, надо и порадовать. Вещи, которые нас интересуют, — бумаги и карты.

— Большое количество?

— Нет. Скорее всего, это будут несколько толстых блокнотов. Они написаны вот таким почерком. — Мужчина открыл папку и достал несколько листков бумаги. — Вот образец.

— Люди?

— Как только бумаги окажутся в твоих руках, поступай как считаешь нужным.

— Фотографии?

— Конечно. — Смит небрежно бросил на стол пачку фотографий. — Думаю, что этого будет достаточно, чтобы не ошибиться в выборе цели.

Асхад взял фотографии и внимательно посмотрел на одну из них. Его глаза удивленно расширились, и лицо словно окаменело. Всего лишь на секунду, не больше, но собеседнику было достаточно, чтобы это заметить.

— Неужели увидел знакомые лица, Асхад? — с удивлением и легкой иронией в голосе спросил его собеседник.

— Я думал, мне показалось…

— Нет, тебе не показалось. Сколько прошло времени?

— Достаточно, — сухо ответил чеченец.

— Как быстро летит время! Ты уже и забыл, наверное? А тут такая встреча! — Мужчина усмехнулся и продолжил: — Как тесен Новый мир! Какая приятная неожиданность, не правда ли? Мне назвать имена или напряжешь свою память? Не надо называть? Вспомнил? Вот и прекрасно! Значит, будешь стараться. Не так, как в последний раз! — Смит достал из кармана пухлый конверт и положил его на стол. — Это аванс. Жду положительного результата. Сделаешь все, как надо, — вернемся к разговору про новых людей и товары.

Наконец он поднялся, смахнул с рукава несуществующую пылинку и пошел к дверям. Уже взялся за ручку, но вдруг остановился.

— Кстати, Асхад…

— Да?

— Ты ничего не слышал про здешнее золото?

— Золото? Золотыми приисками в этом мире владеют демидовские.

— Да? — удивился Смит. — Как же им повезло, этим русским! И золото, и нефть, и все под боком! А ходят слухи, что есть и другие.

— Где именно?

— В горах Арч-Корта. Не слышал?

— Нет… я не слышал о таком. Вы хотите, чтобы я собрал информацию?

— Я? Упаси бог, Асхад! Разве меня должны интересовать твои проблемы? Подумаешь, еще один горный прииск! Прощай. Не провожай меня, не надо.

Стукнула входная дверь. Через несколько секунд во дворе послышался шум мотора, и на дорогу выехала машина.

— Свинья, — скривился Асхад, — грязная орденская свинья.

Он взял в руки пачку фотографий. Несколько минут внимательно рассматривал, отобрал несколько из них и положил в нагрудный карман. Конверт с деньгами небрежно бросил в ящик комода и подошел к окну. Вдали красным двоеточием мелькнули задние фонари машины Смита. Вот он доехал до поворота и скрылся.

Несколько секунд спустя тихо открылась дверь и в комнату вошел высокий плотный мужчина. Вошел и замер у порога. Хозяин некоторое время молча смотрел в окно, потом повернулся и тихо произнес:

— Умар?

— Да.

— Собирай людей. Мы выходим на рассвете.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Окрестности Порто-Франко.

Несколько секунд спустя наш «правоверный мусульманин» вытащил из расщелины небольшого, упирающегося всеми четырьмя лапами зверька. Бежевого цвета, с маленькими темными пятнами. На куске мяса, который трепали свиньи-падальщики, Эндрю обнаружил лоскут шкуры с остатками бежевых волос. Судя по всему, его погибшая мать.

Котенок, а точнее, рысенок был еще совсем маленький. Я слабо разбираюсь в кошачьем племени, чтобы точно определить возраст найденыша. Так или иначе, но слепым он не был. Смотрел на мир широко открытыми глазами голубого цвета и пытался рычать. Карим сказал, что этому малышу около месяца.

— Падальщики взяли рысь? — недоверчиво покрутил головой я. — В Старом мире с ней даже волки предпочитают не связываться. И вообще — откуда она здесь?

— Если была раненой, то почему бы и нет? — ответил Пратт. — Напали у самой норы — и все. Скорее всего, она даже убежать не пыталась, а защищала детеныша. Откуда она здесь? Поль, это Новый мир! Здесь столько неизученного и неизвестного зверья, что открытия можно делать каждый день.

— Надо его с собой взять, — сделал вывод Карим. Он взял малыша за шкирку и повертел перед собой. — Жалко малого.

— И чем ты его кормить собрался? Ему же молоко надо… Сдохнет он у тебя.

— Поверь, Медведь, здесь он сдохнет еще быстрее.

— Смотри сам. — Я пожал плечами и честно предупредил: — Но если он нагадит в нашем вагончике — выброшу его за борт. Без лишних слов и сожалений.

— Так я тебе и поверил, — хмыкнул Шайя и бережно упрятал свою находку за пазуху.

Вместо двух дней Чамберс с Тернером пропали на две недели. Правда, прислали радиограмму, чтобы мы не нервничали и не рванули на поиски. Времена сейчас темные… Смутные времена в Новом мире. Фраза, оговоренная на этот случай, в тексте присутствовала, и мы не стали искать неприятностей на свои задницы. Неторопливо копались в экспедиционном снаряжении и обкатывали вернувшиеся из ремонта грузовики. В город выбирались редко. Максимум — до ближайшего магазинчика, чтобы купить сигарет.

Надо заметить, что Карим хорошо разбирается в машинах. Его отец, когда вышел в отставку, открыл автомобильную мастерскую. До поступления в Иностранный легион Шайя успел в ней поработать и до сих пор с большим удовольствием возится с техникой.

Первым из мастерских нам вернули грузовик с жилым фургоном — пятитонный М923 фирмы «AM General». Усиленная подвеска, дизельный движок и встроенная система подкачки шин. Два дополнительных топливных бака, лебедка и грузовая платформа на крыше. Раму фургона сварили из стальных труб и обшили дюралевыми листами. Дополнительно, с внутренней стороны, — титаном. Эдакий броневой пояс, высотой в один метр от пола. В бортах — четыре узких окна, которые можно использовать как бойницы. Ставни закрываются изнутри. Входная дверь — в задней стенке. По левую сторону от нее — запасное колесо. Лобовое и дверные стекла защищены решетками.

Обшивка салона сделана из сантиметровых пробковых панелей. Говорят, что их специально заказывали в Старом Свете для оформления яхты, принадлежащей мелкому начальнику из службы миграции. К сожалению, хозяин не дождался новой каюты и утонул вместе со своей лоханкой. Плиты тихо пылились на складе Ордена, пока их не заметил Чамберс. Мимо такой находки Джек пройти не мог. Оценив их качество, он просто наложил на товар лапу и после короткой перепалки с кладовщиками забрал для нужд нашей экспедиции.

С Чамберсом, если честно, связываться не любили. Побаивались. Ему было наплевать на должности и связи. Рассказывают, что один раз ему пытались всучить партию испорченных консервов. Разобравшись, что мясо гнилое, Джек приехал на склад, вытащил начальника на улицу и избил. Потом решил поиграть в боулинг. На месте кеглей оказался начальник склада, а консервные банки пригодились в качестве мяча. Сотрясение мозга, четыре сломанных ребра и выбитые зубы. Чамберсу надо было уходить в экспедицию, и орденское начальство спустило это дело на тормозах. Начальника склада уволили. По болезни. Ну это я так… вспомнил.

На крыше фургона — люк, похожий на корабельный иллюминатор. Толстое, прозрачное стекло, оправленое в крепкую латунную раму. Внутри стало гораздо светлее, чем до этого. Шесть откидных коек в два ряда. По три друг над другом. Среднюю полку можно опустить вниз, превратив ее в мягкую спинку для сидящих на нижнем ярусе. Под нижними лавками — продолговатые ящики (по три отсека в каждом) для личных вещей. В левом (от входной двери) углу фургона — бак с питьевой водой. Рядом с ним — холодильник и оружейная пирамида. Радиостанцию перенесли в водительскую кабину, куда можно пройти, не выходя из фургона (для этого частично убрали перегородку между ними).

Второй грузовик менее интересен. Обычная «рабочая лошадка». В фургоне, изготовленном таким же образом, разместился небольшой кубрик, рассчитанный на трех человек. Он отделен от грузового отсека перегородкой, и войти в него можно только через водительскую кабину. Все остальное пространство предназначалось для груза и мелких ремонтных работ. Для этих целей внутри фургона установили небольшой верстак и ящик для инструментов.

Пока мы обкатывали транспорт, ремонтники починили разбитый Тернером джип. Здесь ничего особенного не было. Стандартный «Лендровер», 1987 года выпуска. Дизельный движок объемом два с половиной литра, к которому приложили руки парни из портовых мастерских. На крыше сделан люк, над которым смонтировали пулеметную турель. Самого пулемета еще нет — я так и не выбрал время, чтобы съездить в портовый арсенал Ордена.

Все машины были радиофицированы. На «пассажирском» грузовике установлена двухдиапазонная радиостанция Harris AN/URC-94. На второй грузовик и джип поставили голландские VRC-4622. Их радиуса действия (около семидесяти километров) вполне хватит для связи между машинами.

Через пятнадцать дней вернулся Джек Чамберс. Один, без Тернера. Билл остался на Базе, чтобы решить проблему с персоналом. Как я понял — специалистов, которых наш шеф хочет заполучить в команду, ему не дают, а другие претенденты не устраивают.

Первым, кто попался Джеку на глаза, был наш новый питомец. Он, кстати, за две недели прекрасно освоился на территории. Спал у нас в вагончике, жрал что дадут и даже пытался охотиться. За последние семь дней список его охотничьих «побед» пополнился такими бесценными трофеями, как: три мыши, перчатки Карима, моя пластиковая фляга и панама, принадлежащая Эндрю. Мы с Праттом высказали наставнику рысенка свои претензии, и Шайя обещал заняться воспитанием.

— Это кто еще такой? — вытаращился Джек.

— Понятия не имею, — ответил я. — Имя еще не утвердили. Я хотел окрестить Дизелем, а Карим предложил — Ушастым. Есть еще несколько вариантов: Усатая Морда, Обжора и Рино.

— А почему именно Рино? — захлопал глазами Легенда.

— Эндрю Пратт — родом из Невады. Он и предложил. А тебе как больше нравится?

— Вы тут что, с ума посходили за две недели? Что это за зоопарк, черт меня побери?

— Маловат он для зоопарка… — Я взял рысенка, положил на колени и погладил между ушей. Ну да, погладишь его! Он обнял лапами мою руку и попытался укусить. Вот чертенок — одни игры на уме! Секунду спустя Рино передумал кусаться, извернулся и подставил свое пузо. Чеши, мол, давай.

Чамберс запыхтел как паровоз и приказал найти другое пристанище для этого «хищника». Аргумент, что в Порто-Франко нет подходящего зверинца, на него не подействовал. Он дал на выполнение этого задания два дня. Мы с парнями пообещали подумать и через неделю ответить. Джек не обратил внимания на это небольшое расхождение во времени и еще долго бурчал про «придурочных армейских, устроивших себе развлечение, вместо того чтобы работать».

Сначала все думали, что Чамберс настоит на своем решении и Рино придется оставить в Порто-Франко. Карим ходил хмурый, рычал не хуже своего питомца и огрызался на любую реплику начальства. Выбитый зуб водителя, который неосторожно припарковался в опасной близости от рысенка, в расчет не берем. Это так, издержки воспитательного процесса. Как выразился Шайя — «зачатки правил дорожного движения».

Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром Джек не выполз из своей берлоги и уселся завтракать. Получил утреннюю чашку кофе и сэндвич с толстым куском ветчины. Он набил трубку, не торопясь покурил и протянул руку за бутербродом. Как бы не так! Завтрака на тарелке не было. Его доедал рысенок. Он улучил момент, когда Чамберс отвернулся, и утащил сэндвич прямо из тарелки. Джек, убитый такой наглостью, даже в чашку заглянул. Наверное, чтобы удостовериться, что кофе не украли.

— Вот сука, — коротко обозначил Чамберс и мягко добавил: — Пришибу заразу!

Рино не стал вдаваться в неинтересные подробности о своей половой принадлежности. Он устроился в тени навеса, заурчал и запустил когти поглубже в мясо. Видимо, решил не сдаваться без боя. До последнего куска ветчины. Проще говоря — пока не отобрали.

Джек ругался минуты три. Рино съел мясо за две с половиной. Выиграв у начальника тридцать секунд, рысенок не стал искушать судьбу и рванул в сторону нашего вагончика. Забрался внутрь и пропал. Через несколько минут он уже осторожно выглядывал наружу. Жутко любопытный шельмец. Хороший аппетит — и ни грамма совести. На ругань Чамберса из ангара вышел перемазанный Карим.

— Что за шум? Убили кого-нибудь?

— Рино, мерзавец эдакий, спер завтрак у начальства, — сквозь смех выдавил я.

— И правильно сделал, — пожал плечами Шайя и вытер руки ветошью. Потом окинул серьезным взглядом фигуру нашего шефа и добавил: — Джек, я давно заметил, что ты слишком много кушаешь. Тебе, черт побери, не хватает моциона. Надо больше двигаться, старина! Может, начнешь бегать по утрам? Медведь уже неделю бегает и, как видишь, прекрасно себя чувствует. Или ты жирок набираешь перед экспедицией? Зря, очень зря. Не будет еды — сожрем тебя.

— Ну вас к дьяволу, парни! — плюнул Чамберс и начал делать новый бутерброд, косясь в сторону нашего дома. — Ворюга мохнатый…

В общем, посмеялись — и разошлись. Карим бурчал что-то невнятное. Единственное, что мне удалось разобрать, так это «жрать надо меньше» и «шляпа старая». Ставлю пятьдесят экю, что эти фразы были адресованы не Рино.

К вечеру, когда наплыв транспорта немного уменьшился, я вылез из ангара и присел покурить. На столе дымилась чашка зеленого чая; повар, насвистывая какую-то мелодию, готовил ужин. Судя по ароматным запахам, доносящимся из кухни, — сейкельский гуляш.

Вдруг со стороны вагончика Чамберса послышался мат, и мимо меня пронесся рысенок. На повороте он запутался в своих лапах и покатился кубарем. Поднялся, спрятался под мой стул и затих.

Через несколько секунд следом за ним появился Чамберс. В одной руке он держал свою неизменную шляпу, а в другой — дохлую мышь.

— Это что такое?! — спросил у меня Джек и показал трупик, который он держал за хвост.

— Местная разновидность грызунов, — пояснил я. — Как видишь, они здесь крупнее, чем в Старом Свете. Крупнее и немного отличаются окрасом…

— Вижу, что крупнее! — прорычал Чамберс.

— Тогда… что в ней не так? Мышь как мышь. Только дохлая. За что ты ее так? Украла твой ужин?

— Мне ее Рино принес, — объяснил Чамберс. — В вагончик. Пришел, положил на пол и смылся.

— Надо понимать, что он так извинился за украденный завтрак, — пожал плечами я. — Ты ему — ветчину, а он тебе — мышь. На мой взгляд, вполне равноценный обмен. По весу.

Чамберс немного помолчал, потом отправил трофей в мусорный бак. В этот момент в ворота въехал грузовик, и я пошел принимать груз. Через пять минут опять раздался голос Джека. Судя по доносившимся обрывкам фраз, он закатил взбучку нашему повару, а тот вяло отбивался.

— Что за гребаные дела, парень?!.. Кота, твою мать… не покормил? Нахрена… этот ушастый коврик… с кисточками… тащит в дом всякую дрянь… Еще… заразы не хватало… Что я говорил?.. Ах, это я говорил?! В нужник сам ходишь или… приказа ждешь?.. Приучили… извольте ухаживать… мать… Да я… тебе… мать… вашу так…

С этого дня Рино стал официальным участником экспедиции.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Порто-Франко.

Пуля расщепила доску над головой, разбила бутылку дрянного виски и ушла в стенку. Осколки зеленого стекла разлетелись по сторонам, запахло дешевым пойлом. Черт бы побрал этих придурков!

— Я убью их!!! — послышался хриплый голос. — Вы слышите, твари? Убью этих сукиных детей! Всех!

Ну вот — опять начали стрелять. У них что, арсенал под боком? Стреляют уже полчаса и останавливаться, судя по всему, не собираются. Тот случай, когда патронов больше, чем мозгов.

— Вот бродяги, — Карим брезгливо стряхнул осколок бутылочного стекла, попавший ему на рукав, — никак не успокоятся!

Он сидел рядом, укрывшись за стойкой бара. Спокойно курил, аккуратно стряхивая пепел в пустой пивной бокал, подобранный на полу. Курил и зло морщился, когда раздавались очередные выстрелы.

— Поздно успокаиваться. У них теперь одна дорога — на тот свет.

— Меня не это беспокоит. Главное, чтобы они попутчиков с собой не прихватили. Только провожающие что-то не торопятся, — заметил Шайя и кивнул в сторону патрульных, которые заняли позицию у окна.

— Они же не идиоты, — хмыкнул я и осторожно выглянул из-за укрытия. — Кому охота подставлять свою голову под чужие пули? Тем более что их приятелей, приехавших на подмогу, расстреляли прямо в машине. Парни даже выстрелить не успели.

На улице, метрах в десяти от нашего укрытия, лежал убитый охранник. Его срезали очередью, когда он выскочил из патрульного джипа. Еще двое остались сидеть в кабине. Один из них привалился к дверной стойке, и со стороны можно было подумать, что парень заснул. Если не обращать внимания на пулевые пробоины и разбитые стекла. Под капотом исходит паром пробитый радиатор. Рация, как это ни удивительно, уцелела. Слышно, как она потрескивает, швыряя ошметья эфира в густой, как патока, воздух.

— Медведь, тебе не надоело здесь сидеть?

— А я сижу и жду, когда ты это спросишь. Есть одна проблема — там заложники.

Ситуация была хреновой. Если не сказать более грубо.

Утром, когда Чамберс отправился в порт, мы с Каримом и нашим поваром поехали в магазин. Эндрю Пратт, узнав про цель поездки, только поморщился и остался на базе. Отсыпаться и караулить Рино. Чтобы рысенок опять что-нибудь не спер.

Пока «главный по кастрюлям» ходил за продуктами, мы зашли в бар, расположенный напротив продуктовой лавки. Приличное на вид заведение, оформленное в модном стиле «Дикий Запад». Даже коновязь у входа не забыли. Лошадей в Новом мире мне видеть не доводилось, но как вариант декораций выглядит неплохо. По стенам развешаны охотничьи трофеи и старосветские плакаты «Pin Up». Над стойкой бара, сделанной в нарочито грубом стиле, висит несколько винчестеров. Что-то мне подсказывает, что это не современные реплики, а старинные, произведенные компанией «New Haven Arms Company». Из магнитофона, спрятанного под стойкой, слышалась старая песня. Если память не изменяет, это «They call me Trinity». Очередной спагетти-вестерн, очень популярный в середине семидесятых.

Не успели заказать по кружке пива, как в лавке раздались выстрелы. Как выяснилось позднее — пять придурков схлестнулись с патрульным, сделавшим им какое-то замечание. Слово за слово — и началась перестрелка. Парень из охраны получил две пули в грудь, но успел завалить одного из бандитов. Вот он — лежит на пороге магазина. Пачкает веранду кровью и разбросанными по земле мозгами. Хотя откуда у него мозги? Так, одно название.

Дальше — больше. Началась суматоха. Несколько человек успели выскочить на улицу. Оставшихся бандиты взяли в заложники и забаррикадировались. Самое плохое, что среди захваченных не оказалось ни одного старожила. Все семь человек были из новых переселенцев. У них еще не выработалась привычка носить с собой оружие, и оно лежало в машинах.

На ступеньках перед дверями магазина лежат несколько убитых. Женщина с ребенком. Когда началась стрельба, они подходили к дверям и сразу попали под выстрелы. Судя по отметинам на трупах, им досталось несколько зарядов картечи. Почти в упор. Даже понять ничего не успели. Женщина упала навзничь, прижимая к себе сына-подростка. Ее муж лежал неподалеку — задержался у автомобиля. Семья. Кто-то, убегая из магазина, наступил в кровь и разнес ее, пятнами следов, по веранде. Словно по телам прошелся.

— Что это они успокоились? Неужели патроны закончились?

— Узнали, что ты здесь, — оскалился я, — и решили сдаться без боя.

— Мистер Нардин? — К нам подобрался командир патруля. Молодой парень, с нашивками капрала на рукаве.

— Что случилось?

— Я вызвал подмогу, но боюсь, что будут проблемы.

— Выражайтесь точнее, капрал! — В голосе Шайя блеснул металл.

— Да, сэр! Штурмовая группа, подготовленная к такого рода операциям, находится на Базе Ордена. Чтобы прибыть на место, им потребуется время. Бандиты ждать не будут.

— Их требования известны?

— Да, — капрал немного замялся, — но это невозможно.

Когда он рассказал, у нас отвисли челюсти. Самым начальным образом.

— Они что, сдурели?!

— Я пытался с ними поговорить. Безрезультатно. Они дали на размышления один час, а потом начнут убивать заложников.

— Это плохие новости.

— Да, сэр, — парень выглядел виноватым, — очень.

— Медведь, у меня еще новость, — подал голос Карим, — она тоже из разряда плохих. Как понимаю, среди захваченных людей наш повар. Если его убьют, то мы останемся без обеда. Сразу говорю, что я готовить не умею.

Капрал ошалело посмотрел на Карима, потом перевел взгляд на меня. Непонимающе похлопал глазами и опять уставился на моего друга. Наверное, старается понять — серьезно тот говорит или это шутки такие. Дурацкие.

— Хреновая новость. — Я отбросил окурок. — Надо вытаскивать повара. Иначе похудеем. Ладно, в конце концов, магазин — это не отель «Импала». Карим, бери машину — и молнией к нам в ангар. Буди Эндрю и собирай вещи. У тебя есть двадцать минут, не больше.

— Понял.

— Капрал, машину с водителем — для моего напарника. Быстро! И план помещения.

— Помещения?

— План магазина, дьявол меня раздери! Что, никто из соседей никогда там не был? Найди, допроси, пусть нарисуют.

— Да, сэр!

Так, что мы имеем? Улица как улица. Ничего особенного. Обычная торговая улица с десятком магазинчиков, несколькими барами и двумя гостиницами. По правую сторону, метрах в семистах от нас — порт. Улица расположена параллельно береговой линии и граничит с окраиной Порто-Франко. Местоположение очень удачное для торговли — в этом районе много новых переселенцев. Дома, как правило, двухэтажные, построенные в стиле «Быстро и недорого». Слабые стены, хлипкие перегородки. Не самый плохой вариант для здешнего климата.

Делать нечего, придется лезть внутрь. В этом нет никакой бравады или бессмысленного риска. Желания покуражиться и пострелять «по мясу» тоже нет. То, что мы собираемся предпринять, записано черным по белому в наших договорах. Обозначено как «охранять и защищать». Там же прописаны и наши полномочия. В таких случаях мы имеем право приказывать патрульным службам. Не будь там заложников, я бы отдал приказ расстрелять здание из пулеметов — и дело с концом. Сейчас этот номер не пройдет, и придется штурмовать. Патруль, который выполняет наши приказания, не имеет должной подготовки, и отправить их внутрь — это значит положить всех: и солдат и заложников…

— Ты где их взял?! — спросил я и подбросил гранату на ладони. — В арсенале Ордена таких точно нет.

Приехали они быстро, даже двадцати минут не прошло. Гранаты, которые привез Пратт, в нашей ситуации — сущая находка. Подарок судьбы, черт меня побери! В местных оружейных магазинчиках таких нет и, скорее всего, никогда не будет. Английская светошумовая граната G-60. Хорошая вещь. Правда, есть и маленький недостаток — пожароопасная. Была создана по заказу британского SAS, когда проблема «террорист-заложник» перестала быть чем-то особенным.

— Места надо знать, — ухмыльнулся Эндрю и бросил взгляд на магазин. Несколько минут он внимательно рассматривал фасад и прилегающие к нему дома. — Дерьмовое местечко. План помещения есть?

— Есть. — Я раскладываю на полу небольшой лист бумаги. — Бармен нарисовал. Сравнил с показаниями соседа. Вроде ничего не забыли.

— Дали час на раздумья? — Эндрю задумчиво потер подбородок.

— Осталось полчаса.

— Авантюра, черт побери, — подал голос Шайя. — Чистой воды авантюра.

— Часа вполне хватает, чтобы связаться с Базой, — продолжил Пратт, — и получить ответ на свои безумные требования. Или…

— Или дать знак кому-то на Базе, что ребята вляпались в неприятную историю, — Карим зло оскалился. — Ты то хочешь сказать, Эндрю? И эта банда в прямом подчинении Ордена?

— Примерно так. Это значит…

— Что одного из них надо брать живьем, — перебил я. — Знать бы кого…

— Если верить одному из свидетелей, троим из нападавших лет по двадцать, не больше.

— Их же четверо.

— Именно. Четвертому — около сорока. И еще, — я сделал небольшую паузу, — в магазин можно зайти незамеченными.

— Как? — хором спросили остальные.

— На заднем дворе есть люк. Вход в винный погреб. Как выяснилось, хозяин этой лавки — мой соотечественник. Мало того что француз — он еще и бывший винодел. Прибыл в Новый мир с сорока ящиками вина. Согласитесь, парни: будет жалко, если бандиты их разобьют.

В этот момент в комнату вошел капрал, и я замолчал.

— Ладно, о вине поговорим потом, — кивает Пратт и ставит на стол баул, — а сейчас давай вооружаться.

— Ну и чего к полу примерз? Кого ждем? — Карим смотрит на стоящего рядом с нами капрала. — Раздевайся давай! И двух своих парней раздень.

— Сэр?!

— Бронежилеты нужны! Поторапливайся, сынок! — поморщился Шайя.

— Да, сэр! Сейчас сделаем, сэр!

— Знаете, парни, — Карим провожает взглядом убежавшего военного, — может, эти ребята и хорошие солдаты, но какие-то они… домашние.

Я беру трофейный МР-5. Карим, что-то весело насвистывая, набивает патронами магазин и пристегивает к АПСу кобуру-приклад. Эндрю не оригинален — у него такой же пистолет-пулемет, как и у меня.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Порто-Франко.

В погреб удалось проникнуть без шума и лишних проблем. Люк, через который мы пробрались в подсобку, расположен в глубине комнаты, и бандиты его просто не заметили. Между нами и торговым залом — хлипкая дверь, у которой сейчас застыл Эндрю. Несколько скупых жестов — и он обозначил положение целей в помещении. Стоявший рядом Карим повел плечами и поморщился. Не любит он бронежилеты, но что делать? Броню мы одолжили у патрульных. Не хочется лезть голой грудью под пули. Не тот случай… Броня, конечно, не панацея, но, как говорил один сослуживец, — разница пусть и небольшая, но приятная. В лучшем случае — отделаешься большим синяком. В худшем — сломанными ребрами. Бронежилеты у парней хорошие. Класс защиты (по американским стандартам) — III-A. «Магнум» сорок четвертого калибра выдерживают.

Сейчас Пратт — наши глаза и уши. Он предостерегающе поднимает руку. Внутри небольшие изменения. Эндрю показывает мне два пальца и вектора атаки. Я иду первым. Киваю в ответ. Взгляд на Карима. Еще две цели… Пратт входит последним. Будет прикрывать наши спины и «мишени» себе выберет по обстановке. Если они останутся, конечно.

Между лопаток пробегает холодная капля пота. Внутри какой-то шум. Слабая здесь звукоизоляция. Один из бандитов произносит короткую фразу на арабском. Говорит быстро, и мне, с моим знанием языка, его не понять. Перевожу взгляд на Карима — он пренебрежительно щурится и качает головой. Ясно, ничего особенного.

Пора…

Пратт показывает кулак с зажатой в нем светошумовой гранатой и медленно вытаскивает чеку…

Один… два… три… Пошли!!!

Грохот от взрыва, ослепительная вспышка — и мы врываемся в помещение! Выстрел, выстрел, выстрел!!! Вышибаем «по дистанции» двоих, стоящих неподалеку от двери. Один из них получил короткую очередь в грудь. Он падает навзничь, заваливаясь на лежавшего на полу заложника.

Второй бандит после взрыва гранаты выронил оружие и прижимает ладони к ушам. Слепой, глухой и… мертвый! Карим всаживает ему две пули в грудь и еще одну, для гарантии — в голову.

Третьего не ослепило до конца, и он успевает выстрелить. Не глядя. Лежащий неподалеку заложник нехорошо дернулся. На его разорванной картечью рубашке расплывается красное пятно. Дробовик, словно в замедленном кино, поворачивается в мою сторону. Почти в упор… Выстрел! Два выстрела сливаются в один. Моя пуля попадает бандиту в левое плечо и сбивает прицел. Заряд картечи уходит в потолок, осыпая нас пылью штукатурки. Выбиваю из его рук ружье и сразу ухожу вперед — за мной идет Пратт, он прикроет.

— Держать!

— Принял! — за моей спиной — Эндрю. Слышу звук удара, кто-то с тяжелым стоном валится на пол. — Есть!

Четвертый — плотный мужчина лет сорока пяти, тянет руку за пистолетом, висящим на поясе.

— Живым!

А куда ты от меня денешься, падаль?! Бросаюсь к нему — удар, еще удар. Что-то противно хрустнуло. Глухой стук упавшего на пол пистолета. Удар в пах, и еще один — локтем в затылок. Отдыхай!!!

— Карим!

— Чисто! — Шайя быстро передвигается по магазину, проверяя маленькое помещение, но стрелять уже не придется. Целей не осталось. — Чисто! Чисто! Чисто!

— Эндрю?!

— О’кей! Царапнуло немного, — он размазывает кровь по скуле и кивает на лежащего у моих ног бандита. — Он там как, живой?

— Живой, но временно без сознания.

— Мистер… — Один из заложников, лежащий на полу у окна, поднимает голову.

— Лежать!!! — оборачиваюсь к нему. — Поднимешь задницу, когда скажут!

— Надо выводить людей, — подал голос Карим, — чтобы не путались под ногами. И осмотреть помещение, — мы переглянулись, — оно может быть заминировано.

Эндрю кивнул и потянулся к рации.

— Захват завершен. Roger!

Дальше все как обычно. Карим держал под контролем помещение и людей. Эндрю и я брали по одному заложнику, обыскивали и выводили из дома. Дальше ими занимались медики и патрульные. Зачем обыскивали? Случаи разные бывают. Однажды в Гвиане при освобождении заложников погибли два парня из моей группы. Среди заложников укрылись три наркоторговца. Начали их выводить, а они на улице перестрелку устроили.

Поначалу захваченный нами бандит говорил неохотно. Вообще, я подумал, что слишком сильно приложил его по голове и у него ум за разум зашел. Почему? Он пытался нас запугивать. Грозился своими связями и покровителями — в общем, вел себя как последний болван. Время, отведенное для «разминирования», заканчивалось, и пришлось форсировать события. В конце концов, Гаагская конвенция на Новый мир не распространяется… Через пять минут мужик с радостью делился информацией, а в промежутках между вопросами пачкал прилавок кровью.

Через час, передав пленных капралу, мы вышли за оцепление. Людей собралось много. Перестрелки в Порто-Франко не новость, но захват заложников — это редкость. Патрульным экипажам пришлось здорово потрудиться, чтобы самые любопытные не лезли под пули. Человеческая глупость неистребима! Казалось бы, реалии этого мира должны научить людей осторожности. Увы, всегда найдется парочка придурков, которые думают, что круче них только яйца, и вообще — они самые быстрые и пуленепробиваемые.

Настроение, что и говорить, было паршивым. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, но возвращаться в бар лень. Там сейчас развернулись медики — штопают раненых. Кстати, наш повар уцелел. Когда началась заварушка, он забился в самый дальний угол магазина. Потом получил несколько раз по зубам от бандитов и тихо лежал на полу, закрыв голову руками. Ладно: выжил — и слава богу.

Мы вернули капралу бронежилеты, упаковали вещи и пошли к нашей машине.

— Нардин!!!

Вот дьявол… Я остановился и медленно повернулся к говорившему. Метрах в десяти от нас стоял Джек Чамберс. Он-то здесь откуда? Видно, задницей чувствует, когда его подопечные ввязываются в очередную заварушку!

— Привет, Легенда. Ты вроде в порт уехал?

— Я с вами не то что в порт, на кладбище раньше времени уеду! Вперед ногами! Что там было? — спросил Джек и кивнул на суетившихся военных.

— Несколько обкуренных в хлам бандитов. Взяли заложников и требовали открыть «шлюз» в обратную сторону.

— Что?!

— Мальчики захотели обратно, — пояснил я. — В Старый Свет.

— Зачем? — тупо спросил Чамберс.

— Откуда мне знать? Наверное, ностальгия замучила. Или экзотика надоела.

— Жертв много?

— Пять гражданских и четверо патрульных.

— При штурме?

— Нет. При захвате погиб всего один гражданский. Жаль, но ничего не поделаешь, Легенда, такое случается. Три человека ранено.

— Где Эндрю?

— Общается с медиками. Его немного зацепило. Не переживай — ничего серьезного.

— Черт бы вас побрал… Это кто? Один из бандитов? — спросил Джек и кивнул в сторону патрульных, которые тащили мимо нас пленного. Сломанные руки безвольно свисали по бокам, он подволакивал ноги и пытался стонать. Судя по плохой координации, у него еще и сотрясение мозга.

Один из военных, видимо, узнал Чамберса и остановился.

— Добрый день, сэр! Этот мужчина, он…

— Эта свинья выжила по ошибке, — перебил его Карим, поймав вопросительный взгляд Джека.

— Кто его так разукрасил?

— Нардин. Хотел взять бандита целым, но потом немного перестарался. Мсье Поль не любит, когда не отвечают на заданные вопросы.

— Он жить-то будет?

— Конечно, будет, — уверенно кивнул я. — Только разговаривать начнет не скоро. Эндрю свяжется с Базой, и за ним приедут парни Виктора.

— Виктора?! Это еще зачем?

— Потом расскажу.

— Остальные?

— Еще одного взял Пратт. Двое остались внутри. Их сейчас пакуют в мешки. Извини, но брать их живьем не было смысла.

— Почему сами полезли?

— Так больше-то некому! — развел руками Шайя.

— А вы и обрадовались, черт бы вас побрал!

— Среди заложников оказался наш повар, — пояснил я. — Карим подумал и решил, что готовить на всю компанию не будет. Он утверждает, что это непосильная задача. Учитывая твой аппетит.

— Что?!

— Увы, — Шайя подошел к Джеку, положил руку ему на плечо и проникновенно посмотрел в глаза. — Ты слишком много кушаешь, старина, и без повара нам никак нельзя.

— Повара?!

— Да. Без повара — никак. И еще: он обещал плов на ужин.

— Ужин! Да… Ну знаете… Я… Ей-богу…

— Да, сэр!

Когда Чамберс начинает говорить короткими фразами, это означает одно — он взбешен до предела. Вот и сейчас еле сдерживается. Еще немного — и лопнет от негодования, как воздушный шарик.

— Успокойся, Легенда, — отмахнулся я, — все живы, а повар цел. Кстати, ты любишь плов?

Зря про плов вспомнил. Это было последней каплей, переполнившей нашего шефа. Сначала он покраснел как вареный рак, а потом начал ругаться. Орал как корабельная сирена. Минут пять, не меньше. Досталось и мне, и Кариму, и отсутствующему здесь Эндрю, и даже малышу Рино прилетело.

Любит он покричать.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Перевал Арч-Корт.

— Грязная! — Удар. — Паршивая! — Удар. — Свинья! — Каждое слово чередовалось с сочными звуками ударов. Будто молотком по отбивной. — Я тебе такое дело доверил, а ты! Тварь! Убью! Собака!

Валявшийся в пыли мужчина терпеливо сносил побои. Немолодой, с округлым брюшком и пухлыми руками. На толстых пальцах блестело несколько перстней. Он молчал, пытаясь сжаться в комок и прикрыть от ударов голову. Лишь иногда, когда очередной удар попадал в цель, он издавал слабый возглас, похожий на стон. Где-то вскрикнула женщина. Крикнула и умолкла, словно испугавшись, что ее голос еще больше разозлит взбешенного Асхада.

Чеченец наконец остановился и перевел дух. Он дышал зло и отрывисто, стиснув зубы. Сделал несколько шагов, сплюнул и привалился к крылу джипа. Во дворе дома, где все происходило, было довольно многолюдно. Около двадцати боевиков, принадлежащих к отряду Асхада, и несколько местных жителей. Дело приближалось к вечеру. Опускались сумерки. Жалобно заблеял баран, обреченный превратиться в шашлык. Сразу за воротами виднелись обгоревшие останки машин. Они еще дымились, и в воздухе висел острый запах гари.

Неслышно ступая, подошел Умар. Шевелюра с обильной проседью, смуглое, дочерна загорелое лицо. Орлиный профиль и карие, немного грустные глаза. Классический образ горца. Он двигался легко, словно не шел, а плыл по воздуху. Выцветшая до белизны разгрузка, истертый камуфляж. Только оружие было как новое. «Калашников», калибра семь шестьдесят два, с подствольным гранатометом и семнадцатый «глок» в набедренной кобуре. С левой стороны, на лямке жилета, рукоятью вниз прикреплен нож. На рукояти арабской вязью, похожей на изящный орнамент, написано какое-то выражение. Торчащие из карманов разгрузки автоматные магазины скручены попарно изолентой. Рукава куртки аккуратно завернуты до локтей, обнажая его смуглые, жилистые руки. На правом предплечье виднелось несколько старых шрамов. Судя по всему, они заживали сами, без медицинской помощи. Чуть ниже — сизая татуировка. Орел с расправленными крыльями, держащий в когтях ленту с надписью «106 гв. ВДД». Мужчина прошел мимо подчиненных, среди которых было несколько местных жителей. Двое из них — с зелеными повязками шахидов.

Он бросил в их сторону безразличный взгляд и подошел к Асхаду.

— Скажи, Умар, — криво усмехнулся чеченец, — почему ты так не любишь шахидов? Ты смотришь на них как на пустое место, но клянусь Аллахом, их недолюбливаешь. Они прекрасное оружие для борьбы с неверными.

— Если человек путает знамя с Богом, а слова Аллаха — с собственным мнением, то это не что иное, как обыкновенный фанатизм.

— И что? Разве это не выгодно для нас?

— Фанатик не может быть хорошим воином, — сухо произнес Умар.

— Почему?

— Они не умеют думать.

— Ладно, оставим этот спор для ужина. Он вечен. Мы начали его еще в Старом Свете, и конца ему не видно…

— Мы можем сменить мир, но изменить некоторых людей не удастся. Они все равно, как бараны, будут тупо следовать чужим словам и мыслям.

— Как эта тварь, например! Нет, этот не такой. Этот своего не упустит! Ты видел на его руках перстни? — Мужчина презрительно кивнул на избитого хозяина дома. — Еще один мусульманин забыл наши законы. Он, как шлюха, обвешался золотыми игрушками. Ладно, я с ним позже поговорю. Что случилось? Ты хотел что-то сказать?

— Я осмотрел окрестности, — кивнул Умар, — и вы оказались правы. Здесь были гости. Трое или четверо. Нашел их лежку. Это недалеко отсюда, — мужчина показал в сторону заросшего кустами склона. — Вот там. Пробыли на месте около двух суток. Ночью, чтобы отвлечь внимание охраны, подожгли машины испанцев. Пока все бегали, суетились и тушили пожар, они проскользнули в ворота Арч-Корта.

— И двинулись через перевал?

— Полагаю, что так. Это не русские.

— Да? — Командир дернул бровью. — Почему ты так уверен?

— Русские просто так не ушли бы. — Умар погладил свою бороду и усмехнулся. — Это не в их характере. Они прихватили бы кого-нибудь из наших или взорвали пулеметный дот. Так поступили бы демидовские, и так поступил бы я сам.

— А ты здесь при чем?

— У нас были одни и те же учителя. Там, — мужчина неопределенно махнул рукой, — в Старом Свете.

— Это могли быть люди из разведки третьего батальона.

— Нет, это слишком далеко для них. В этих краях они не работают.

— Уверен?

— Все люди ошибаются. Тем не менее, полагаю, что это именно те, которых мы ищем.

— Сколько надо времени, чтобы их догнать?

— В этих горах? — уточнил Умар. — Они опережают нас на целых шестнадцать часов. Скоро стемнеет, и отправиться в погоню мы сможем только на рассвете. И еще… Эти люди знают эти места не хуже местных жителей. Если мы не поймем, куда они направляются, то искать можно до бесконечности.

— Так уже было… Ты забыл?!

— Я все помню, — спокойно ответил мужчина. — У меня очень хорошая память.

— Да… конечно, — Асхад подошел к нему и положил руку ему на плечо. — Не обижайся, Умар. Я ценю и помню все, что ты сделал для меня и моей семьи. Я ничего не забыл. — Он несколько секунд молчал, потом кивнул в сторону ворот. — Что говорят испанцы?

— Утверждают, что привезли обещанный заказ и больше ничего не знают.

— Кто заказывал и что именно?

— Он заказывал рабов. — Умар кивнул на стонущего человека. — Но испанцы лгут. Очень убедительно, но лгут. Я это чувствую.

— Согласен — хазачу дешнаша вуза ца во. Не следует их отпускать. Нам не нужны свидетели семейных разборок. Ничто так не ослабляет, как слабые родственники. Сделай так, чтобы они исчезли.

— Хорошо.

— Вы обыскали дом?

— Да.

— Что нибудь нашли?

— Да. — Умар сделал небольшую паузу.

— Что именно?

— Я полагаю, что вам лучше самому это увидеть.

— Хорошо, показывай…

Они прошли в дом, где в одной из комнат на полу лежало несколько кожаных мешков. Рядом с ними — трое боевиков. Повинуясь жесту Умара, они вышли на улицу.

— Вот…

Асхад опустился на корточки, дернул кожаные шнурки, которыми была завязана горловина одного из мешков, и запустил туда руку. Спустя несколько секунд он гортанно ругался, перемешивая чеченские слова с русскими:

— Я так и знал! И эта орденская свинья тоже знает! Но вот откуда…

— Орден всегда все знает, — пожал плечами Умар. — Все или почти все.

— Вот уж нет, — оскалился Асхад, — если бы они все знали, то нам не пришлось бы искать иголку в стоге сена. Ладно, проблемы с Орденом будем решать потом. Сколько здесь?

— Больше двадцати килограммов, — сухо ответил его собеседник. — Основная часть — это золотой песок. Крупный. В одном из мешком сложены самородки. Мелкие, но их много.

— Значит, все-таки есть прииск… Сколько сейчас стоит один грамм золота?

— В банке Ордена? Десять экю, если не считать комиссионный сбор.

— То есть в этих мешках — около ста пятидесяти тысяч?

— Именно так, Асхад.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Четырехместный жилой вагончик пропах табачным дымом, оружейным маслом и кофе. К этим ароматам примешивался еще один. Его безошибочно узнает любой мужчина, который отдал часть своей жизни военной службе. Запах армейской формы. Привычный и неистребимый. Как выразился по этому поводу Карим: «А что вас удивляет, господа? Это обычный „коктейль“ для мужского жилья, если в нем нет женщин». Пожалуй, он прав — дамы в нашем доме не появлялись. К нашим мимолетным подружкам мы выбирались сами, посвящая этому редкие свободные вечера.

Наш временный дом? Ничего особенного. Две двухъярусные койки, расположенные в крохотных кубриках по краям вагончика. Маленькая душевая, совмещенная с туалетом, и небольшая кухня, служившая и гостиной и кабинетом. У входных дверей — стойка для оружия. Два «калашникова» и одна М16А2, принадлежащая Пратту. Есть еще оружейный шкаф, где хранятся все остальное вооружение и амуниция.

У каждого из нас за плечами долгая кочевая жизнь. Еще там, в Старом Свете, мы привыкли к временному жилью. К казармам, палаткам, съемным квартирам. Привыкли к минимальному количеству вещей. Отсутствию тепла и уюта. Наверное, именно поэтому мы так ценим маленькие житейские радости вроде горячего завтрака или вкусного ужина.

Кстати, об ужине. Обещанного плова не получилось. Повару не просто по лицу съездили, а повредили челюсть. Наш «главный по кастрюлям» отлеживается у себя в вагончике, мычит что-то нечленораздельное, а мы второй день подряд пробавляемся консервированной говядиной и набегами в окрестные харчевни.

Вот и сейчас на нашем столе — пустые консервные банки. В одну из них кто-то бросил ложку, и она торчит оттуда, как флаг над крепостью. Несколько толсто нарезанных ломтей хлеба с вишневым мармеладом и кружки с кофе — вот и весь ужин.

Эндрю, закусив зубочистку, как всегда, возится с железками. Чистит пистолет и тихо напевает старую ковбойскую песню про парня, который отправился в долгий путь через прерию. Напротив него — Карим. Вальяжно развалился на хлипком стуле и не отрывается от толстой книжки, купленной в соседней лавке. Так увлекся, что забывает стряхнуть пепел с сигареты, и тот падает ему на футболку.

— Во-первых. — Эндрю сделал небольшую паузу и внимательно осмотрел возвратную пружину. Хмыкнул, аккуратно протер ее тряпкой и продолжил разговор, который мы начали еще за ужином: — Эти парни прибыли в Новый мир всего две недели назад. Их нет в черном списке, но готов поспорить на месячное жалованье, что на их совести не один труп, а гораздо больше. Помимо тех, про которые рассказал их главарь, конечно. Во-вторых, послезавтра с Базы прибывает конвой.

— Да, знаю, — кивнул я. — Вместе с ним приезжают Билл Тернер и два грузовика со снаряжением для экспедиций.

— И рота охраны для усиления местных патрулей, — дополняет Пратт. — После того как в Порто-Франко участились перестрелки, сюда перебрасывают одну роту из батальона охраны. Парни из конторы Виктора шепнули, когда забирали нашего изувеченного бандита. Кстати, просили тебе передать привет и…

— Что-то еще?

— Просьбу. Чтобы в будущем их возможным клиентам ты ломал только одну руку, а не обе. Как его теперь допрашивать, если на нем живого места не осталось? Он же ни говорить, ни писать не может.

— Пусть привезут обратно, — предлагает Карим. Он нехотя отрывается от книги и отправляет в пепельницу окурок. — У нас быстро заговорит. Даже со сломанной челюстью и без рук. А рота на усиление — это, черт побери, прекрасно. Давно пора. А то развели бардак…

Шайя прав — беспорядки в Порто-Франко уже начались. И выстрелы в последнее время звучат на улицах все чаще и чаще. Бандитские войны и сюда докатились. Ночи не проходит, чтобы патрули не влипли в какую-нибудь передрягу.

— Надо сматываться отсюда, — подвел неутешительный итог Пратт. — И чем быстрее, тем лучше.

— Чамберсу рассказывал?

— Нет. Он сегодня не вылезал из своей конуры. Закопался в бумагах, как крот.

— Пойду прогуляюсь, — я поднялся из-за стола и сунул в набедренный карман пачку сигарет, — что-то кости ломит. Старею, наверное.

— Я старый и больной человек! Меня девушки не любят, — проскрипел Карим и ехидно кивнул в мою сторону.

— Чего? — Проходя мимо него, я перевернул обложку книги. — Что это у тебя? Ясно… Уже должен был выучить эту книгу наизусть. Сколько тебя помню, только ее и читаешь. Или знакомые буквы разыскиваешь?

— Вы жалкий, ничтожный человек, — парирует Шайя и снова утыкается в книгу.

Из темноты доносились шум прибоя и соленый запах моря, перемешанный с ароматом трав. Я поднял голову, вдохнул полной грудью и посмотрел на звезды. Их в этом мире много. Все небо усыпано. Правда, по уверению Джека, ни одного знакомого созвездия никто так и не нашел.

В окне Чамберса горит мягкий свет. Настольная лампа с матерчатым абажуром бордового цвета. Единственная вещь, которая осталась у него из Старого мира. Не знаю: наверное, с ней связаны какие-то воспоминания — он очень бережно к ней относится. У него даже взгляд меняется, когда он, задумавшись, смотрит на нее. Еще один осколок прошлой жизни.

Вагончик такой же, как и у нас. Живут вдвоем с Биллом Тернером. Два человека — а свободного места меньше. Все завалено какими-то чехлами, папками, коробками, свертками… Одним словом — обычный гражданский бардак.

Несколько минут мы болтали о каких-то пустяках, прошлись по списку запланированных работ и прикинули объем оставшихся. Закончили писать. Прочитали. Выругались. Вычеркнули из написанного три пункта и добавили четыре. Немного подумали. Вычеркнули два. Добавили еще пять. Махнули рукой и закурили.

— Кстати, Джек, давно хотел спросить. Что за аббревиатура такая? Имею в виду код нашей поисковой партии.

— JCH-10? По имени руководителя и количеству выходов «в поле». Они изначально привязываются к начальнику. Джек Чамберс, десятая партия, — он провел рукой в воздухе, словно написал имя на стене, — просто и понятно.

— Интересный подход. В чем смысл?

— Сразу видно, чего ждать. Чем выше номер, тем больше шансов на успех. Поэтому и финансирование у нас лучше, чем у некоторых моих коллег. Опыт, как говорит один мой знакомый, не пропьешь.

— Так у тебя, можно сказать, юбилейный выход? Поздравляю! Я надеюсь, что нас будут провожать с оркестром? Прощальный ужин, торжественный парад и напутственные слова начальства? Представляю себе эту картину. Кто-нибудь из местного руководства выйдет на трибуну, наспех сколоченную из пустых консервных ящиков, и толкнет речь: «Мальчики! Мои дорогие мальчики! Сегодня вы отправляетесь в трудный и опасный поход. Но я верю в вас! Верю, горжусь и завидую вашим судьбам…»

— Не паясничай, Поль!

— Уже перестал. Сука…

— Что?!

— Да так, вспомнил одного маразматика из министерства обороны Франции. Примерно так и говорил. Однажды нас выстроили на плацу, чтобы старый болван смог поупражняться в красноречии. Долго говорил. Жара стояла адская! Думали, еще немного — и наш Второй парашютно-десантный в полном составе превратится в хамон. А этот паскуда все говорил и говорил… Надо заметить, что мысли излагал складно. Так проникновенно, что я стоял и ждал, когда же эта падла пустит слезу умиления. Некоторые новобранцы смотрели на него как на божество — горящими от восхищения глазами. Они уже видели ордена, медали, сержантский галун и женщин, бросающих им под ноги букеты цветов.

— А что было потом? — Чамберс отложил карандаш в сторону и посмотрел на меня.

— Потом нашу вторую роту закинули в такое дерьмо, что живые позавидовали мертвым. И большинство этих молодых юношей вернулись домой в цинковых гробах. Романтики всегда погибают первыми.

— Можно вопрос?

— Валяй.

— Почему ты не стал офицером, Поль? Ведь у тебя французское гражданство. Тебе не надо было воевать, чтобы получить заветный паспорт.

— Я собирался. В тот день, когда должен был уехать учиться, мой взвод отправляли в командировку. Подумал, что это как-то… не по-товарищески — оставить парней в этот момент. Там меня тяжело ранили. Карим вытащил. При этом сам получил пулю в предплечье, но меня не бросил, вынес. Потом я долго валялся в госпитале. И закрутилось, завертелось. Курс реабилитации… еще одна командировка… еще одно ранение… Ладно, забудь, — отмахнулся я. — Не знаю, что на меня нашло. Иногда воспоминания приходят не вовремя. Как незваные гости к ужину. Кстати, а тебе идет.

— Что именно?

— Ты и Рино. — Я кивнул на рысенка, который развалился на коленях у Чамберса. — Вы вместе хорошо смотритесь. Седовласый, овеянный легендами походник и дикий зверь Нового мира. Особенно когда ты ему пузо чешешь.

— Брось, — он выглядел немного смущенным, — этот ворюга сам ко мне приперся. Ходит, понимаешь, где ему вздумается. Вот, чтобы не влез куда-нибудь, взял на колени, мерзавца эдакого. Убежит еще — вы же весь Порто-Франко на уши поставите!

Джек провел рукой по голове малыша Рино. Тот довольно заурчал и уткнулся мордой в ладонь. Идиллия…

— Черт побери, — я вытащил сигарету, — все при деле, кроме старика Поля. Джек, скажи одну вещь…

— В чем смысл жизни?

— Нет, гораздо серьезнее. Когда мы наконец отправимся в путь? Не скажу, что мне здесь не нравится, но…

— Скоро, — задумчиво кивнул Чамберс, поглаживая рысенка, — очень скоро. Послезавтра возвращается Тернер. Вместе с ним приезжают новые сотрудники. Он вчера прислал мне телеграмму и пачку досье. Хочешь взглянуть?

— Досье на будущих коллег? Уговорил; давай свою пачку. — Я потушил в переполненной пепельнице окурок.

— Тебе, между прочим, интересоваться такими вещами по долгу службы положено!

— Уже покраснел. От стыда. Почитаю. Иначе сдохну от скуки.

— Тогда иди и читай, — он подал мне толстую папку, — дай с бумагами разобраться. Пока уедем, с меня орденские финансисты три шкуры спустят! То у них здесь не сходится, то у них там не проходит. Ладно; иди, Поль! И кота своего забери! — подал голос Джек, когда я уже подходил к двери.

— Зачем? Вы просто созданы друг для друга.

— Я тебе говорю, Поль, он сам пришел…

— Конечно, сам! Кстати, Легенда, если ты хочешь выглядеть эдаким суровым парнем, то дело, конечно, твое. Но в этом случае надо убрать миску с консервированным мясом, — я ухмыльнулся и кивнул в сторону письменного стола, — которую, как понимаю, ты держишь специально для этого ушастого обжоры.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Сны бывают разными. Иногда они возвращают тебе то, что затерялось в далеком прошлом. Вместе с воспоминаниями, болью и глупыми мыслями. А иногда — странными, которым даже Фрейд не придумает путного объяснения. Как сейчас. Вот скажите: при чем здесь дизельный генератор?

Я открыл один глаз, но звук, преследовавший меня во сне, не умолк. Даже напротив — он обрел форму и цвет. В виде рысенка, устроившегося у меня под боком. Рино урчал громко, перебирая передними лапами. Иногда он выпускал когти, проверяя на прочность одеяло. Вот обормот!

— Подъем, Нардин! — Кто-то тряхнул меня за плечо и тенью ушел в сторону. Зашелестели жалюзи, в глаза ударило солнце. Черт бы вас побрал — я заснул только на рассвете!

— Парни, — мычу сквозь сон, — отвалите! Вместе с Рино. Дайте поспать.

— Вставай. Работы у нас много, а времени мало. Кофе будешь? — Это Пратт. Он проходит на кухню и достает из шкафчика три кружки.

— Валяй. — Сажусь на кровати и провожу ладонями по лицу. Вот черти! Поспать точно не дадут. На улице грохнул одиночный выстрел. Это что такое?!

— Не дергайся, это Карим, — Эндрю выглянул в окно и усмехнулся, — траву косить пора, вот и развлекается.

Да, траву регулярно скашивают вдоль нашего периметра. В первую очередь из-за местных ползучих гадов и ядовитых насекомых, которых здесь предостаточно. Как говорил один местный эскулап: «Каждый укушенный — это прекрасный повод проверить наши противоядия или задуматься о создании новых, если пострадавший все-таки умер». Змей никто серьезно не изучал, и сыворотку создали для двух-трех видов. В общем, лучше поберечься. Не люблю этих тварей. Еще со времен службы в Гвиане не терплю. Любых. И в виде пресмыкающихся, и в человеческом обличье. Хотя еще не известно, кто из них опаснее…

Через несколько минут за дверью послышались шаги, хрустнули под подошвами ботинок мелкие камешки, и появился Шайя.

— Видали? — Карим держит на вытянутой руке застреленную змею.

— Хороший экземпляр, — Пратт покосился на трофей, — у этой твари мясо вкусное. На цыпленка похоже. Если вымочить в белом вине, а потом запечь на углях.

— Ты умеешь готовить?

— Нет. Лучше ты этим займись, а то консервированная еда уже достала. Тем более что вино у нас есть.

Карим положил змею на пол, рядом с дверью. Интересный окрас у этой гадины. Светло-коричневый, с пятнами шоколадного оттенка. Они хаотично разбросаны вдоль тела, отчего сходство с камуфляжем поразительное. Будто змею нарядили в пустынный «Chocolate Chip». В траве такую трудно заметить. Приплюснутая голова треугольной формы. Точнее не опишу — череп испортила пуля. Тушка вся забрызгана кровью, а посередине зияет рваное пулевое отверстие.

Да, белое вино у нас есть. «Cétes-de-provence». Пять бутылок белого и десять — красного. Из того самого магазина, который брали штурмом два дня назад. Когда его хозяин узнал, что мы с Каримом родом из Франции, то чуть не прослезился. Правда, Шайя выдвинул другую версию, — что торговец больше опасался за винный погреб. Как бы там ни было, но подарок мы получили.

Рядом с нашими воротами, подняв клубы пыли, останавливается грузовик. Из кабины легко выпрыгивает женщина. Следом появляется водитель, который, забравшись в кузов, подает пассажирке большой, видавший виды рюкзак и кожаный оружейный чехол.

— Неужели эта гостья — к нам? — дергает бровью Карим. — Какой приятный сюрприз!

— Точно, — подтвердил Эндрю и внимательно посмотрел на прибывшую. Присмотрелся и даже свистнул от удивления. — Мама дорогая! Ну все, парни, кончилась наша вольная жизнь. Добро пожаловать обратно в армию…

— Если не ошибаюсь, — сказал я, вспомнив прочитанные ночью досье, — это Анастасия Федорова.

— Ты с ней знаком?

— Еще нет.

— Сейчас подойдет, — Пратт усмехнулся и отхлебнул кофе, — и спросит: «Где этот старый развратник…»

— Привет, мальчики. — Женщина сбросила рюкзак на землю, а сверху пристроила потертый оружейный кофр. — Эндрю! И ты здесь? Надоело просиживать штаны в фортах?

— Да, мэм…

— А это, как я понимаю, Поль Нардин и Карим Шайя. Приятно познакомиться.

— Вы совершенно правы, мадам…

— Меня зовут Анастасия Федорова. Я геолог. Говорят, что, когда мистер Карим покинул Базу, Виктор перекрестился и вздохнул с облегчением. Неужели это правда?!

— Увы, это гнусный поклеп! — Карим шутливо склонил голову. — Мадам, разве я и Поль похожи на бузотеров и забияк?!

— Не знаю, — Анастасия окинула нас оценивающим взглядом и усмехнулась, — посмотрим. И где этот старый развратник Чамберс?

— Там, — одновременно сказали Эндрю и Шайя, показывая в разные стороны. Я решил ничего не показывать, чтобы выглядеть немного умнее, чем эти двое хлопающих глазами идиотов.

— Спасибо, — она улыбнулась, — очень информативно.

«Анастасия Федорова, — я мысленно пролистал досье. — Тридцать девять лет. Вдова. Детей нет. Геолог с большим опытом полевой работы. Выпускница Ленинградского горного института. В Новом мире оказалась год назад. За плечами одна экспедиция с Джеком Чамберсом. Нашла уголь неподалеку от форта Линкольн. В чехле, если вкусы не изменились, охотничье ружье МЦ-6, двенадцатого калибра. Хороший стрелок».

Выглядела, надо заметить, Анастасия прекрасно. Высокая, с хорошей фигурой. Красивая линия бедер. Шатенка, с коротко подстриженными волосами. Карие глаза смотрели на собеседника внимательно, но с небольшой иронией. Движения сильные и плавные, как у пантеры. Она похожа на Фанни Ардан, если вспомнить ее роль в фильме «Соседка» и учесть разницу в возрасте. Одета в синие джинсы, высокие рыжие берцы и клетчатую рубашку. На поясе — кобура. Вот это да! У нее «Люгер Парабеллум»… Интересный выбор.

Спустя несколько минут примчался Чамберс и похитил мадам Федорову. Он шел ей навстречу, широко раскинув руки, и светился такой улыбкой, будто ему премию выдали. Представил нашу новую коллегу и разогнал по местам — работать. По специальности, конечно. Очередную машину разгружать.

Весь день пахали не разгибаясь. Карим тихо матерился, косясь в сторону соседнего с нашим вагончика.

— Оставь, Карим! Это безнадежно! — Эндрю устало опустил ящик на пол и вытер лицо шейным платком. — Она не женщина, а кремень! Побереги свой пыл для других!

— Это почему?

— Ты знаешь не хуже меня. — Я вытащил из кармана сигареты и уселся на пороге ангара.

— Однажды, — Пратт крякнул и опустился на землю рядом со мной, — в каком-то баре Порто-Франко, когда она с подругами праздновала чей-то день рождения, к ней прицепились два пьяных мужика. Не знаю, что они ей сказали, но один сделал большую ошибку.

— Зажал в угол?

— Нет. Хлопнул по заднице и сказал какую-то вульгарную пошлость. Причем сделал это неприлично грубо.

— Неприлично сказал или неприлично хлопнул? — попытался уточнить Шайя.

— А тебе не все равно? — спросил я и повернулся к Эндрю. — И что? Она его пристрелила?

— Врезала по яйцам. Два раза. С толком, чувством и расстановкой. А второму, который полез на выручку своего приятеля, выбила несколько зубов. Бутылкой из-под шампанского.

— Эх, какая женщина! — вздохнул Карим. Не найдя слов для определения, помахал перед лицом сложенными щепотью пальцами и вздохнул еще раз. Да, старине Шайя всегда нравились уверенные в себе женщины… Потом он махнул рукой и ушел обратно в ангар. Правильно. Физическая работа успокаивает.

Когда мы закончили дневные дела и выстроились в очередь перед душевой, послышался рык Чамберса. Он грубо выругался, швырнул что-то тяжелое и выбежал из вагончика.

— Подъем, парни! У нас проблемы.

— Что случилось, Легенда? Рино опять украл твой ужин?

— Расскажу по дороге. Собирайтесь.

— Собираться — это как? Воевать или так, прогуляться? Ты можешь толком объяснить?

— У нас мало времени, Поль! Нападение на конвой. В желтой зоне Порто-Франко.

— Джек, вали шутить в другое место. Конвой придет только завтра.

— А я не шучу, сержант! Там что-то изменилось, и они вышли сегодня утром.

— Твою мать…

Через несколько секунд мы, похватав оружие и разгрузки, заваливаемся в джип. Эндрю, выскочивший из душа, даже вытереться не успел. Хорошо, что одежду не забыл. А то, что мокрый — это ничего. Жарко не будет.

Не помню, упоминал ли я, что Порто-Франко, вместе с окрестностями, разделен на зоны. В зависимости от степени опасности. Зеленая зона — самая тихая. Это центр и жилые районы, где стрельба если и случается, то довольно редко. Желтая — районы, прилегающие к порту, грузовому терминалу и его окрестностям. Красная зона — самая опасная. Риск нарваться на неприятности приближается к ста процентам. Это хищники, бандиты и сама природа Нового мира, которая легко переводит человека в состояние трупа.

— Джек, какое нападение? У них вместо охраны — целая рота!

— Что-то изменилось, и роту отправят завтра. Вроде ничего страшного, конвой отбился. Даже пленных взяли. Они сейчас на окраине Порто-Франко. На южном блокпосте. Со мной связался Билл Тернер и просил прибыть как можно скорее.

— Значит, стрельба отменяется? — Это Эндрю. Он уже «в деле». Отбросил привычную веселость и готов к драке. Если бы не мокрые волосы, то можно сказать, что Пратт «сух и сосредоточен».

— А черт знает! В этом мире никогда не угадаешь, где и когда влипнешь в перестрелку.

— Забыл!

— Что именно, Карим? — Я еле успеваю вывернуть руль, чтобы не врезаться в пикап, припаркованный у обочины.

— Тимьян забыл.

— Какой, к черту, тимьян?

— Я замариновал свой утренний трофей. Ну, эту змею, подстреленную утром. Вино, специи… Думал, вечером сядем, устроим барбекю-парти… И забыл добавить в маринад тимьян. Вот дьявол…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Блокпост у въезда в Порто-Франко.

Проблема оказалась в том, что сам конвой (состоящий из шести машин с переселенцами и двух грузовиков) нападавшим и нафиг был не нужен. По крайней мере, мне так показалось. Судя по выражению лица Чамберса, он был того же мнения.

— Что было дальше? — он торопил Тернера, чтобы тот отбросил рассуждения и излагал только факты. Правильно; то, что думает сам Билл, мы и потом выслушаем.

— Вышли с Базы на рассвете. Думали, что прибудем в Порто-Франко после полудня, но один грузовик сломался. Три часа ушло на ремонт. Мистер Чамберс, вы же знаете эти дороги! В движке полетел…

— Короче, Билл! — прорычал Джек.

— В общем, почти добрались, хотя…

— Еще короче!!!

— В пяти километрах от Порто-Франко нас обстреляли.

— Всю колонну?

— В том-то и дело, что нет, — Тернер выглядел немного растерянным. — Стреляли только по моей машине. Той, — уточнил он, — в которой я должен был ехать.

— Погоди, — я остановил Билла, — ты в этом уверен?

— Да, — кивнул он. — У них в ленте были трассеры. Хорошо видно. На остальной транспорт они даже патроны не тратили. Чесанули для острастки — и все.

— А ты где был в это время?! — громыхнул Чамберс. — Счастливчик, мать твою так!

— После ремонта я пересел в грузовик. Там ехал один парень, но его укачало и начало тошнить. Я уступил ему место в джипе.

— Кто еще ехал в обстрелянной машине?

— Водитель и два переселенца. Все погибли.

— Это единственные жертвы?

— Есть несколько легкораненых. При обстреле зацепили две соседних машины. После перестрелки мы поспешили оттуда убраться.

— Как пленных взяли?

— Не видел, — покачал головой Билл, — парни из новых переселенцев постарались.

— Так… — протянул Джек и повернулся ко мне. — Поль, поговори с пленными.

— Хорошо.

Я прихватил Карима, который неподалеку успокаивал какую-то женщину, и отправился к блокпосту. Рядом с пулеметным гнездом, сделанным из мешков с песком, и патрульной машиной на земле лежали четыре человека со связанными за спиной руками. Один был уже мертв. Такого остекленевшего взгляда у живых не бывает. Несколько солдат (судя по всему, они в этом мире недавно) с интересом рассматривали пленных. Как диких зверьков. Один даже решил сфотографироваться рядом с трупом. Взял винтовку наперевес, и с мужественным видом присел рядом. Его напарник достал из рюкзака фотоаппарат.

— Не надо изгаляться над смертью, — наставительно заметил Карим и хлопнул солдата по затылку. Ладонью. Не больно, но обидно. Подтолкнул остолбеневшего фотографа в сторону и прошел дальше. Через несколько шагов он остановился и, обращаясь ко мне, продолжил: — Никогда не любил «охотников за трупами».

— Всех не перевоспитаешь. Всегда найдется два-три придурка, которые будут собирать веревки повешенных.

— Поль, знаешь, что самое паскудное?

— Относиться к смерти как к работе.

— И этот тоже готов. — Карим присел рядом и осмотрел одного из пленных. — Двое не дожили до разговора. Им повезло. Да и нам легче.

— Карим, бери одного и тяни ему яйца на уши, пока не расскажет что-нибудь путное.

— Зачем яйца? Есть более эффективные методы допроса, — хмыкнул Шайя и приготовился загибать пальцы, — например…

— Я в курсе. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Займись!

— Понял.

Прихватил другого и оттащил в сторону, в тень от грузовика. Общаться на солнцепеке не хотелось, а до вечера еще жить и жить. Пленный припадал на раненую ногу и пытался что-то сказать, но я не слушал. Дотащил за шиворот до машины, привалил к колесу и присел напротив. Будущий респондент оказался мужчиной средних лет. Вполне может быть моим ровесником. Если помыть, конечно. Одежда потрепанная, но крепкая. Ботинки хорошие. Оружия, сами понимаете, не было. Только на боку сиротливо болталась пустая кобура от «кольта».

— Слушай сюда, сынок. — Я посмотрел в глаза. — Ты, вообще, как: жить хочешь?

— Пошел ты. — Мужик презрительно шипит, будто уверен, что я и пальцем его не трону.

Зря он так думает. Право слово — зря. Чтобы меньше думал и быстрее соображал, врезал ему кулаком по ноге. Правильно, именно по ране. А куда же еще бить, как не по больному? От неожиданности он крикнул и наклонился вперед. И опять зря. Потому что получил удар в челюсть и откинулся назад, стукнувшись затылком в бампер грузовика.

— У меня два варианта развития нашего знакомства. Первый — ты быстро отвечаешь на мои вопросы и живешь дальше. Где и как — это на Базе решат. В лучшем случае будешь строить железную дорогу от Базы до Порто-Франко. Второй — молчишь и быстро умираешь.

— Поцелуй меня в задницу!

— Умереть, значит, не боишься?

— А кто тебе сказал, что я умру? — Он усмехнулся и облизал пересохшие губы. — Твое дело — доставить меня на Базу, а там посмотрим. Понял?! Так что не ищи неприятностей на свою французскую задницу, малыш.

Вот и поговорили… Сдается, что он больше ничего не скажет. Упертый малый.

— Поль, — окликнул меня Шайя и озадаченно почесал затылок, — подойди на минутку.

— Сейчас, — отмахнулся я и повернулся к пленному. — А ты посиди, подумай. Знаешь, как это бывает… Можешь и до Базы не доехать.

— Иди ты, — оскалился мужик и тягуче сплюнул, чуть не попав мне на ботинки, — «мясо»…

— Сержант, — я подозвал военного, стоящего неподалеку, — присмотри за этим придурком.

Не знаю, что Карим успел сделать до моего прихода, но его собеседник оказался более словоохотливым. Парень заливался, как валлийский соловей. Брызгал слюной и постоянно вертел головой, словно искал у нас подтверждения своим словам. Или защиты. Или еще чего-нибудь, что поможет сохранить жизнь.

Если связать в одно целое рассказ Билла Тернера и признания этого парня, то картина вполне понятна. Прибежали, обстреляли… только вот… дьявол… Я вспомнил нашу поездку в форт Линкольн и только зубами скрипнул… Ну погоди, мальчик Билли… Будет у меня к тебе серьезный разговор! И не дай бог, чтобы мои подозрения оказались только фантазией. Слишком уж неприглядная картина вырисовывается.

Черт побери! Это еще что такое?! Пока я общался с Каримом, к оставленному пленнику подошла какая-то светловолосая девушка. Она достала из сумки медицинский пакет и приготовилась перевязывать этого раненого. Это еще что за новости?! Патрульный, которого я оставил присматривать за порядком, стоял как столб и даже не трепыхнулся. Он что, черт побери, дар речи потерял?

— Мадемуазель, позвольте полюбопытствовать: что вы собираетесь делать? — Я подошел ближе.

— Оказать помощь раненому. — Она повернулась в мою сторону и прищурилась. — Вы что-то имеете против?

— Поверьте мне на слово: этому человеку помощь не нужна. — Я попытался взять женщину под руку, но вовремя опомнился — ладонь испачкана в крови.

— Во-первых, мадам, а не мадемуазель! Во-вторых, этот человек ранен. Вы не видите?

— Это обычный бандит. Скажите, вы прибыли с этим конвоем?

— Да, конечно. И что это меняет?

— Ничего. Просто это один из тех бандитов, которые обстреляли вашу колонну. Ему жить максимум до рассвета. Займитесь другими ранеными.

— Мне приходилось лечить и бандитов. Это не освобождает от обязанностей. А сколько ему жить, это не вам решать!

— Вы медик?

— Какой вы догадливый!

— Хорошо, я облегчу ваш нелегкий труд. — Мне надоела эта упрямая девчонка. Добрые дела — это хорошо, но если ты попала сюда, то с самаритянством надо завязывать. Осмотрелся и окликнул застывшего военного: — Сержант!

— Да, сэр?

— Вам нужен этот сукин сын?

— Нет, сэр! — он покачал головой. — Зачем? Его все равно…

— Прекрасно. — Я не дослушал. Прихватил этого романтика с большой дороги за шиворот и потащил в сторону. Хлопнул сорок пятый. Бандит дернулся и обмяк.

— Вот и все. — Я убрал пистолет в кобуру и повернулся к медичке. — А теперь перестаньте путаться под ногами и займитесь ранеными, мадам…

— Вы! Вы!..

— Его зовут Поль Нардин. — К нам подошел Джек и взял женщину под руку. — Кстати, он отвечает за безопасность нашей поисковой партии. Познакомься, Поль, — он повернулся ко мне, — это Елена Куликова, наш медик.

Девушка окатила меня таким взглядом, что вода в радиаторах должна была замерзнуть.

— Очень приятно. — Я посмотрел на нее, кивнул и ушел искать Карима.

Шайя нашелся неподалеку. Обсуждал с одним из патрульных прелести и недостатки пулемета MG-3. Судя по доносившимся обрывкам фраз, разговор перешел в ту стадию, когда спорят исключительно по инерции.

— Думал, что она тебя прибьет, — улыбнулся Карим и кивнул в сторону девушки, — у нее был такой вид, что я решил не ввязываться.

— И когда ты все успеваешь… И с вояками спорить, и баб разглядывать.

— А я ее почти не разглядывал. Наблюдать за твоим лицом было гораздо интереснее.

— Сказал бы я тебе…

— Раздери меня дьявол… она красивая… — протянул Карим и проводил взглядом наших коллег, направлявшихся к машине. Судя по жестам, Чамберс что-то объяснял Елене, но она его не слушала.

— Что? — переспросил я.

— Ты видел эту женщину?

— Видел. Если она и дальше будет себя вести подобным образом, то могу сказать сразу — она не самый лучший медик для экспедиции. Нам для полного счастья только гуманистов в компании не хватает.

— Поль, ты не человек, а автомат Калашникова! Надо быть более гибким. Будь проще, и люди к тебе потянутся.

— Если все сразу потянутся, то мне патронов не хватит. Ладно, пошли доложимся. Вон начальник охраны Порто-Франко приехал.

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северу от перевала Арч-Корт.

— Вот и прииск, — хмыкнул Карим и посмотрел на своего друга. — Поль, мы почти угадали с местом.

— И озеро прямо под боком — в двухстах метрах.

— Основательно устроились.

— Только с размерами лагеря слегка ошиблись, — кивнул Нардин-старший, — я думал, он будет поменьше.

— Слушай, Медведь, а их тут немало, — тихо сказал Шайя и отложил в сторону бинокль.

— Рабов? Я уже насчитал тридцать человек и думаю, что это еще не все.

— И всего десять охранников? Хотя…

— Для этих людей — достаточно. Пленников за это время так обработали, что если взять и отпустить — они никуда не убегут. Побоятся.

— А куда тут убежишь? В горы? Их поймают через несколько часов.

— Вот именно. Поймают и одному из беглецов показательно отрежут голову. Чтобы другим неповадно было.

— Но люди все равно убегают. Таких людей мало, но они были, — хмуро заметил Карим и уточнил: — Были и будут.

Новый мир хранит много тайн. И на его карте много белых пятен. Но эти края были по-настоящему дикими. Чтобы попасть сюда, вам придется перевалить через горную гряду перевала Арч-Корт и спуститься по каменистой тропе. Она выведет к пологому травянистому склону, на котором, словно прорастая сквозь землю, лежит множество больших скальных обломков. Иногда встречаются заросли низкорослого колючего кустарника, украшенного ярко-красными ягодами.

У подножия этого склона течет спокойный горный ручей. Ниже по течению он набирает силу и уже шумным потоком пробирается сквозь камни. Если пройти вдоль его течения, то через пять километров упретесь в скалы. Ручей исчезает под одной из них, проваливаясь в пещеру, которых здесь предостаточно.

Чуть правее, среди скальных россыпей, начинается следующая часть пути. Теснина с отвесными скалами. Ширина этой тропы не превышает двадцати метров, а скалы возносятся почти на километровую высоту. Здесь всегда царят сумрак и тишина. Оглушительная тишина, которую может нарушить лишь человек, если рискнет углубиться в эти каменные дебри. Как ни удивительно это прозвучит, но здесь и самые заклятые враги не воюют. Даже встретившись лицом к лицу, предпочитают разойтись без выстрелов.

Демидовские, из взвода глубинной разведки, рассказывали Полю Нардину, что были такие случаи. Однажды группа из десяти человек шла со стороны Джохар-Юрта и в этой теснине столкнулась с бандой. Силы были примерно одинаковыми, но воевать ни у одних, ни у других желания не было — слишком устали. Так они и разминулись. Прошли на расстоянии вытянутой руки, провожая друг друга настороженными взглядами.

Через двенадцать километров эта мрачная теснина закончится и распахнется широкой долиной. На ее пологих склонах зеленеют небольшие рощи, а чуть выше, среди скал, темнеют заросли хвойных, похожих на земные сосны деревьев.

Еще дальше — и долина начинает сужаться, а зелень травы сменится привычным цветом гранита. Останется узкая, похожая на каменную реку тропа. Она состоит из множества камней, которые по неизвестной причине собрались в один поток. Будто окаменевшая горная река, где камни — застывшие брызги воды. Если присмотреться, то можно увидеть бурные перекаты и тихие заводи. Омуты и отмели. Только все это состоит из разнородных и разноцветных камней. Тропа заканчивается внезапно, словно ее отрезали. И вот тут, среди каменных лабиринтов, и начинается то самое безымянное ущелье.

Картографы еще не добрались до этих мест, чтобы нанести его на карту Нового мира. Оно лежало севернее перевала Арч-Корт и растянулось почти на пятьдесят километров.

Посередине — там, где ущелье резко поворачивает на восток, есть горное озеро. Почти идеальной округлой формы, похожее на снарядную воронку или кратер вулкана. Оно находится рядом с возвышенностью, густо заросшей хвойными деревьями. Деревья напоминают земные сосны, но ниже их. Кстати, шишки, растущие на них, очень похожи на раковины моллюсков. Светло-зеленые, сильно закрученные по спирали, они свисают с веток как большие елочные игрушки.

Именно здесь, в роще, рядом с горным озером, и расположился лагерь «старателей». Тот самый, о котором так переживал Асхад и которым так ненавязчиво интересовался мистер Смит. Пять или шесть палаток, накрытых маскировочной сетью, и кухня — вот и весь лагерь. Чуть в стороне, в скале, чернел вход в пещеру. Там, судя по двум охранникам, сидящим поблизости, содержались рабочие.

Карим и Поль уже несколько часов наблюдали за этим лагерем. Им повезло — наблюдать начали ближе к вечеру, поэтому видели, как привели с работы пленных. Их загнали в пещеру, а немного позже охранники отнесли туда большой бак. Судя по всему — ужин.

— Закладка Чамберса далеко отсюда? — спросил Карим.

— Около пяти часов пути, — ответил Поль.

— Понятно, — кивнул его друг и улегся на спину. Долго смотрел в небо, а потом очнулся от своих мыслей и продолжил: — Ладно, Медведь, давай сворачиваться. Все, что мы хотели увидеть, уже увидели. Там Никита уже, наверное, дергаться начал. Не убежит от нас этот прииск.

— Погоди, — остановил его Поль, — в лагере охрана зашевелилась.

Шайя выглянул из-за камней и опять достал бинокль. Несколько минут они молча наблюдали за прииском и его окрестностями.

Примерно через пятнадцать-двадцать минут из-за поворота показалась большая группа людей. Около пятидесяти-шестидесяти человек. Они шли по ущелью патрульным порядком, растянувшись двумя длинными рядами. Впереди, опережая основной отряд метров на двести, двигалась разведка — пять человек. Трое из них носили на голове зеленые повязки шахидов.

Вооружение было довольно стандартным для этих мест: «калашниковы» с подствольными гранатометами, несколько ручных пулеметов и два автоматических гранатомета АГС-17 «Пламя». Несмотря на разнородный камуфляж, бандой оборванцев эти парни не выглядели. Перемещались слаженно и грамотно, настороженно наблюдая за горами.

Навстречу прибывшим вышли три человека. Двое из них одеты в камуфляж и хорошо вооружены. Еще один — мужчина средних лет, больше похожий на туриста или геолога, чем на боевика. Они поздоровались, долго хлопали друг друга по плечам и, чуть не обнявшись, пошли обратно в лагерь.

— Слушай, а тебе не кажется, что это по наши души? — через несколько минут спросил Нардин.

— С чего ты взял? Мы же тихо прошли. Ни одного «холодного» за собой не оставили. Ну, джипы подожгли, да. Так они и сами могли это сделать. Пьяные все были — что гости, что хозяева.

— Тихо, — согласился Поль. — Но все же кажется, что эти парни идут за нами. Чувствую.

— Это плохо, что ты чувствуешь. Как правило, Медведь, интуиция тебя не подводит. Не нравится мне все это… Может, они за товаром прибыли?

— За каким товаром, Карим? Ты забыл, что…

Закончить фразу он не успел. Со стороны лагеря неожиданно послышались хлопки выстрелов. Несколько коротких очередей — и резко оборвавшийся гортанный крик.

— Что это у них? Фестиваль по случаю прибытия?

— Охрану лагеря перебили, — уверенно сказал Шайя. — Точно тебе говорю.

— Зачем?

— Поль, а ты не видишь? Совет директоров переизбрали, черт бы их побрал.

Примерно через полчаса на всех постах появились новые охранники — из прибывших. Из старого контингента выжил только «турист-геолог». Его, немного помятого, потащили в одну из палаток.

По словам Карима, это называется «особенностями местного делопроизводства». В этих краях нет такого понятия, как «ушел с работы» или «оставил службу». Не нужен — извольте получить и расписаться. Пуля в голову — как точка в личном деле. Он прав. В отставку эти бойцы уходят двумя путями: или тебя убили в бою, или пристрелили свои. Третьего не дано. Исключение составляют люди, сумевшие подняться на более высокий уровень, но там были свои законы. Подчас еще более жестокие.

— Карим, — тихо позвал Поль, — посмотри на человека, который стоит у обрыва.

— Их там несколько. Кто именно интересует?

— Высокий мужик справа. Потертый камуфляж и автомат держит по-афгански. Никого не напоминает?

— Черт! — Карим ухватил поудобнее бинокль и застыл. — Это ведь Умар!

— Я был уверен, что ты его узнаешь. Умар Гаргаев; он самый.

— Нет, этого не может быть!

— Может, Карим… может.

— Он еще жив! Кто бы мог подумать? Столько лет прошло!

— Какая милая встреча, — Поль зло прищурился, — не правда ли?

5 год по летоисчислению Нового мира.

Окрестности Порто-Франко.

— Ей-богу, Билл, зря они промахнулись, — сказал Джек и хмуро покачал головой. — Убить тебя, придурка, мало. Ты что, больной на всю голову?!

Да, наш Чамберс всегда точен в определениях и очень тактичен в замечаниях. Просто мать Тереза, а не шеф. Этого у него не отнять. На Тернера сейчас без слез не взглянешь. Он стоял перед нами с потерянным видом и даже не пытался защищаться. Если прибавить к этому декорации в виде окрестностей Порто-Франко, машины и меня с Джеком, то картина напоминала фильм про мафию времен Альфонсо Капоне.

Знаете, как это бывает в кино: солнце, пустыня и несколько беседующих парней. Приехали, поговорили, выкурили по сигаре — и вот одного уже закапывают в сухой, выжженный солнцем грунт. Под штыком лопаты хрустят мелкие камешки, а вдоль вишневого горизонта растекается дрожащее марево. Если у оператора останется пленка на несколько лишних кадров, то мы обязательно увидим гремучую змею и сухие шары перекати-поля. Далее — проникновенная музыка и надпись во весь экран: «The End». Американцы любят бесхитростные сюжеты. Ладно, черт с ними, с фильмами. У нас реальность такая, что Голливуд удавится от зависти. Только жара достала…

— Мистер Чамберс… — протянул Тернер.

— Не дави на жалость! Я уже сорок два года как Джек Чамберс! И большую половину из них встречаю таких идиотов, как ты! Иногда пытаюсь их перевоспитать. Чаще всего они этого не выдерживают и увольняются. И что прикажешь с тобой делать?! Оставить в Порто-Франко? Тебя убьют через несколько часов после нашего отъезда. Отправить обратно, в форт Линкольн? Убьют по дороге; и поверь — на этот раз они не промахнутся! И знаешь почему? — вкрадчиво спросил Джек. Он прицелился в Тернера указательным пальцем и вдруг заревел, как раненный в задницу медведь: — Потому что перед отправкой я повешу тебе на шею большой плакат с именем и фамилией!!! Чтобы такого идиота было видно издалека!!!

— Ладно, Легенда, успокойся, — я подошел к Чамберсу и протянул сигарету, — видишь, что парень уже осознал свою вину. Надо подумать, что предпринять, чтобы такое больше не повторялось.

— И что ты предлагаешь?

— Для начала — запретить Тернеру пить. Сухой закон. Ничего, кроме содовой.

— А как быть с кофе?

— Кофе? Кофе можно, — милостиво разрешил я и щелкнул зажигалкой. — Один раз в день. Вечером. Чтобы потом не мог заснуть, а лежал и думал о своей серой и никчемной жизни. Проникся, так сказать. Покаялся и исправился.

— Очень смешно, — прикуривая, буркнул Джек. Проще пристрелить, поплакать и забыть.

— Нельзя быть таким кровожадным, Легенда! Надо быть добрее и мягче. Не веришь? Спроси у Карима.

— Да, кстати: про доброту, Поль. Ты уж напомни, будь другом, чтобы я не забыл. У меня к тебе тоже вопросы накопились. — Не меняя тембра, он переключил внимание на меня.

— Вопросы? О чем?

— О том самом, черт меня побери! Какого дьявола ты пристрелил этого раненого ублюдка у блокпоста? Решил порисоваться перед дамочкой? Поверь мне на слово, Элен впечатлилась, хоть и медик!

— Элен? Какая Элен? — не понял я.

— Елена Куликова, — старательно выговорил Джек. — Медик нашей поисковой партии. Еле успокоил! Ей приходилось видеть смерть, но хладнокровных палачей, по ее словам, она видит впервые.

— Ах, палачей, значит, — кивнул я и отбросил недокуренную сигарету. — Так бы сразу и сказал. Знаешь что, Джек… откровенность за откровенность! Ты что, рассчитывал найти других? Только не надо изображать монашку, которая видела мужской член только на фресках Мазолино! Я, Карим, Эндрю — мы те, кто взялись охранять нашу поисковую партию! Взялись, мать твою так! И этот мир прост как мыло — или ты, или тебя. Убивать — это часть нашей работы. Самая неприятная. Убивать: не для своего удовольствия, черт тебя побери, а для того, чтобы никто даже подумать не смел, что наших людей можно тронуть безнаказанно. Мы с парнями пачкаем руки кровью, чтобы вам не пришлось пачкать свои! Доходчиво объяснил? Почему убил? Он покушался на жизнь Тернера. И этого, твою мать, уже достаточно, чтобы выпустить его кишки наружу! Уже не говорю про трех погибших переселенцев…

— Не кипятись, — уже спокойнее сказал Чамберс, — я понимаю. Просто не стоило это делать на глазах у Элен. Увел бы парня за угол и там вынес бы ему мозги. Никто бы тебе и слова не сказал! Дело-то, в общем, житейское… Ладно, забудем. Нервные мы все какие-то…

— Засиделись, вот и нервные. Что делать будем?

— Ничего. Что тут сделаешь? Будем надеяться, что успеем свалить из Порто-Франко до развязки этой истории.

— А если не успеем? — осторожно подал голос Билл.

— Что? Ах, если не успеем, говоришь? — Чамберс засунул руки в карманы джинсов и покачался на каблуках. — Если не успеем, то похороним. Закопаем, памятник тебе поставим и успокоимся. И будем уверены, на все сто процентов, что ты, во-первых — в надежном месте; во-вторых — не болтаешь языком, когда тебя не просят.

— Мистер Чамберс, разве я не понимаю!

— Понимает он… Трепло ты. Трепло, — подвел итог Джек и устало отмахнулся.

Ситуация была, что и говорить, не простой. Если коротко, то Тернер, находясь на Базе, встречался с одним из коллег, работающих в лаборатории Ордена. Не знаю, что они обсуждали и под какую закуску, но в полемическом запале Билли высказал предположение о возможности двухстороннего перехода. Собеседник поднял его на смех. Тернер, уже не соображая, что и как, рассказал про свою находку в районе форта Линкольн. Само собой, еще и доказательства выложил, в виде найденных предметов. На следующий день он проснулся с головной болью и большими проблемами.

— Что предпримем? — спросил я.

— Поговори с Эндрю, — предложил Чамберс, — пусть напряжет Виктора. В конце концов, это в его интересах. Пусть нас прикроет, пока мы не уедем.

— Прикрыть? Легко сказать, но тяжело сделать. Хорошо, попробую. Еще предложения есть?

— Конечно, есть, — кивает Джек. Он зло щурится и рубит фразы на слова. — Самим пристрелить Тернера. Пристрелить и закопать. У нас лопата в машине есть?

— А серьезно?

— Думать надо…

Предложение «подумать» вылилось для меня в бессонную ночь. Утро встретил в компании чашки кофе, автомата и пачки сигарет. После идиотской выходки Билла вдобавок к нашим охранникам дежурим и мы. Доверяй, но проверяй… Уже на рассвете я поднял Эндрю, а сам сварил кофе и присел просмотреть дела новых, прибывших с Праттом сотрудников. Передо мной на столе лежит открытая папка. Внутри — пачка досье. На первой странице, еще не украшенной подписью Чамберса, — полный состав десятой поисковой партии:

Джек Чамберс — начальник экспедиции;

Уильям Тернер — заместитель начальника экспедиции;

Андрей Никоненко — картограф;

Джерри Стаут — биолог;

Анастасия Федорова — геолог;

Елена Куликова — врач;

Александр Козин — механик-водитель;

Поль Нардин — служба безопасности;

Карим Шайя — служба безопасности;

Эндрю Пратт — служба безопасности.

На эту бумажную работу я потратил два часа. Потом убрал папку в шкаф и завалился спать. В конце концов, если начнется война — услышу.

Услышал. Новые сотрудники начали благоустраивать свой быт. Все это сопровождалось стуком, треском и разноязычием. Прав был мой сослуживец: «Чем больше гарнизон, тем меньше времени на сон».

Карим сидит на пороге входной двери, курит и внимательно наблюдает за чем-то, судя по всему, очень интересным. Почувствовав мой взгляд, он усмехается:

— Девчонки пытаются приручить Рино.

— Успешно?

— Как тебе сказать… Для Рино — да. Он уже сумел объяснить нашим дамам, что такие нежности, как назвать маленьким, ушастым и красавчиком, а также погладить и почесать за ухом, он согласен терпеть только за приличный кусок ветчины. Так что еще неизвестно, кто кого дрессирует.

— Счастливчик наш Рино. Он сумел понять женщин. — Я переворачиваюсь на другой бок и собираюсь спать дальше.

— Пока ты опять не заснул, — продолжает Карим, — у меня небольшая новость. Заходил Джек и сказал, что вечером у нас будут гости.

— Кто такие?

— Его приятели вернулись из экспедиции. Кстати, ты не знаешь, почему наш шеф такой нервный? На любую реплику рычать начинает.

— А что ты ему сказал?

— Ничего. Попросил предоставить имена его гостей, их фамилии и цель визита. Чтобы не было неприятностей. Порядок, — Шайя наставительно поднял указательный палец, — прежде всего.

— И что Чамберс? — У меня даже сон пропал.

— Пытался возмущаться. Когда я сказал, что без этого ни одну очкастую морду сюда не пропустим — согласился.

— Надо было ему объяснить, что у нас не проходной двор, а серьезная контора, черт бы ее побрал.

— Конечно, — согласился Карим, — ведь у нас есть все, что нужно для идеальной научной экспедиции! Есть дикий зверь в виде обжоры Рино. Есть пьяница и раздолбай в виде Билла Тернера.

— И мы в роли трехголового цербера.

— Именно так. И вот представь, мы, солидные в общем-то люди — и какие-то мутные гости, которые хотят приобщиться к благам цивилизации. Оно нам надо? Кстати, танцев не обещают, но выпивки будет много.

— Для них, — бурчу я. — Это для них будут барбекю, выпивка и танцы.

— А для нас?!

— Ты уже взрослый мальчик, Карим. Для нас будет другая специальная программа: «Мы и головная боль».

— Знакомо…

— Кто знает, что может прийти в голову человеку, который только что вернулся из экспедиции?

— Все что угодно. Мне не доводилось ходить с научниками, но…

— Приходилось, — перебил его я, — ты просто забыл. Или, если быть точным, приказал себе забыть. Вспомни Гвиану. Тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Однажды мы уже сопровождали научную экспедицию. И они там были не лучше. Такие вещи здорово влияют на мозги. В худшую сторону.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Итак, у нас гости. Целая делегация в составе пяти человек. Приятели Джека Чамберса. Парни недавно вернулись из экспедиции и теперь отмокают душой и телом. Про душу не спрашивал, а вот тела размякли основательно. Уже через несколько часов после начала застолья гости перемещались «на полусогнутых». Их руководитель, Алекс Рэндолл Ли, держался на ногах крепко. Как живая иллюстрация русской поговорки «Опыт не пропьешь». До последнего тоста. Крепкий мужик, хотя по виду и не скажешь. Невысокий, пухленький плешивец, лет сорока пяти. Очень подвижный. Они с Чамберсом сели рядом и весь вечер трепались о делах, отвлекаясь лишь на перемену блюд и бутылок.

Я сидел неподалеку от них, и до меня сквозь шум доносились обрывки разговора.

— Джек, ты помнишь доктора Дзиньшнтейна?

— А как же, — кивнул Чамберс, — помню. Слышал, что он женился и зарекся ходить в экспедиции. Поговаривают, что взялся за перо и пишет мемуары. Я хотел пригласить его в эту партию, но он отказался.

— Пишет, — подтвердил собеседник, — но я сейчас не про это. Он утверждает, что в этом мире люди сходят с ума быстрее, чем в Старом. Причем внезапно. Объяснял это…

Дальше я не дослушал — на другом конце стола начали петь. Вразнобой, но с большим чувством. Теория доктора Дзиньшнтейна осталась невыясненной.

Зря мы с Каримом переживали. Походники из этих двух партий оказались прекрасно знакомы друг с другом. За исключением нескольких новичков. Одна из них — Елена Куликова. Она еще в начале вечера наградила меня презрительным взглядом и демонстративно разместилась на другом конце стола, рядом с Анастасией Федоровой. Кстати, обе женщины учились в Ленинграде и очень быстро нашли общий язык. Наш будущий экспедиционный врач, если верить досье, заканчивала Первый Ленинградский медицинский институт.

Несмотря на то что компания разбилась на несколько групп, бокалы поднимали синхронно. Стол, расположенный между двумя вагончиками, был забит до отказа. В стороне светились жаровни, где колдовали два приглашенных повара. Кто-то привез гитару. Весело. И наше присутствие было совсем не обязательно. Тем более что если здесь и были «чужие», то этими людьми оказались мы.

Через несколько часов я поднялся и пошел проверить внешнюю охрану. По случаю «сабантуя» и трепача Тернера посты были удвоены (пришлось обращаться к начальнику патрульной службы Порто-Франко; он оказался нормальным мужиком и людей дал).

Я обошел посты и прогулялся на кухню, где колдовал наш повар. Проверил, чтобы парней, охраняющих нашу вечеринку, хорошо накормили. Раненый кормилец уверил меня, что все будет сделано, и отсалютовал кружкой бульона. Он присматривал за прибывшими помощниками и давился слюной. Да, жареное мясо он будет грызть не скоро. Пока что питается бульоном и небольшими кусочками булки.

Понемногу начало темнеть. За столом послышались гитарные переборы, и кто-то запел старую песню о долгом пути, у которого нет конца. И весь смысл этой дороги — только в ней самой.

Я подошел к одной из машин, облокотился на крыло и закурил.

— Скучаете? — Они подошли неслышно. Как две большие кошки. Я чуть не вздрогнул от неожиданности. Анастасия, а рядом с ней еще одна фигурка. Елена? Точно. Наверное, в сумерках не рассмотрели, что это я. Иначе прошли бы мимо.

— Нет, — я покачал головой, — просто не люблю шумные застолья.

— Поль, а вы давно в этом мире? — неожиданно спросила Анастасия.

— Можно сказать, что недавно.

— Нравится?

— Не знаю… еще не разобрался. Я же практически ничего не видел…

— Неужели? — Она недоверчиво прищурилась. — И никаких приключений не было? Ну что же вы так, Поль! Этот мир создан для мужчин. Для тех, — уточнила она, — которые достойны носить штаны и оружие. А Старый мир почему покинули? «Им овладело беспокойство, охота к перемене мест»?

— Именно так. «Весьма мучительное свойство, немногих добровольный крест», — я закончил цитату и усмехнулся. — Будем считать, что просто устал от цивилизации.

— А я сделаю вид, что вам поверила. — Она шутливо склонила голову и засмеялась. — Вы интересный человек, Поль Нардин. Думаю, что мы с вами поладим.

— Я тоже на это очень надеюсь. А что подтолкнуло вас? — поинтересовался я. — Чамберс рассказывал, что вы и в Старом Свете не сидели на месте. Не скажешь, что вы устали от цивилизации.

— Видите ли, Поль, там осталось много хорошего. Мои друзья и приятельницы, мои родственники. Могилы моих предков. В Старом свете сейчас тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, — она грустно усмехнулась и пояснила: — Никак не могу привыкнуть к здешнему летоисчислению. То, что происходит в моей стране… Там… Я не хочу видеть, что с ней сделают через пять-десять лет. Когда я впервые увидела, как Горбачев пресмыкается перед американцами, то поняла — мою страну предали. Предали все, что составляло нашу жизнь. Предали наши победы и наши потери. Поэтому Новый мир стал для меня настоящим спасением. Знаете, в чем разница между Старым и Новым миром? Здесь нет границ и государственных интересов. Тех самых, ради которых идут на предательство. И это прекрасно.

— В Советском Союзе так плохо? Я там никогда не был, но сослуживцы рассказывали.

— Плохо? Нам никогда легко не было. А сейчас… Становится плохо. И будет во сто крат хуже. Уже сейчас, как тараканы, из всех щелей выползает длинноволосая образованщина. Они будут орать на митингах, требовать и обличать. Потом, когда весь свет поймет, что империи уже нет, каждый дикарь сочтет нужным пнуть мертвого льва. Это очень по-человечески — толкнуть упавшего. А интеллигенция вытащит на свет грязное белье. Будут размахивать им на всех перекрестках и сами же этим гордиться. Бывшие враги будут хвалить, снисходительно похлопывать по плечику, а они — каяться, предавая память наших предков и будущее своих детей. Уроды. Мужчинки, в жизни не забившие гвоздя в стену, будут расправлять худенькие плечи, кичась своей никчемной храбростью. Знаете, есть такой сорт людей: им главное — пошуметь, послушать свой голос. Очкастое ничтожество, походя решающее мировые проблемы в тесноте кухонных посиделок. Гумилев правильно сказал: «Нынешняя интеллигенция — это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия».

— Очкастое? — переспросил я и кивнул на одного из гостей. — Нечто похожее на это?

— Это еще не самый плохой вариант. — Анастасия проследила за моим взглядом. — Он, конечно, страшно избалован, и я очень рада, что мы в разных партиях. Парень считает всех окружающих быдлом и неучами. Я думаю, что и в Новый мир он перебрался именно по этой причине.

— Простите? — не понял я.

— Знаете, Поль, есть такие люди. Непризнанные гении, — пояснила она. — Считают, что их не оценили. Вот и он решил перебраться сюда, чтобы наказать все человечество. Только не подумайте, что я — эдакая… — Анастасия щелкнула пальцами, — неудовлетворенная стерва. Просто мне приходилось работать с ним в одной команде.

— Знакомый тип людей.

— Карим говорил, что вы решили устроить экзамен по стрельбе? — Она неожиданно сменила тему разговора.

— Экзамен? Упаси меня бог что-нибудь требовать от людей, которых обязан защищать. Простая проверка. Люди, как понимаю, собрались опытные, но лишний раз по банкам пострелять не помешает.

— Это правильно, — согласилась Федорова. — Лучше узнать заранее, кто и на что способен.

Неожиданно к этому разговору подключилась Елена:

— Мистер Нардин, а что будет с теми, кто не усвоит эту премудрость?

— Как понимаю, мадам Куликова, под этим определением вы имеете в виду стрельбу по банкам? — уточнил я. — Думаю, что таким людям лучше остаться на базе Ордена. Работа всегда найдется.

— Позвольте спросить, — она близоруко прищурилась, — а чем тогда займутся сотрудники безопасности, если все участники экспедиции смогут защитить себя сами? Надо понимать, будут нести нелегкую службу? Ту самую, которая «и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна»?

— Простите, не понял?

— Ах да… Извините. Откуда вам знать эти фильмы. Я просто скромно поинтересовалась, чем будут заниматься такие серьезные и, без всякого сомнения, бравые молодые люди? Уничтожать запасы продовольствия?

— Обеспечивать безопасность экспедиции. В целом.

— Ну да, конечно… Чем же еще вам заниматься, как не обеспечивать безопасность «в целом». Больше вопросов у меня нет. Вы уж извините мою назойливость. Хотелось выяснить заранее, на что рассчитывать. Теперь понимаю — только на себя.

— Это правильно, — согласился я, — а еще можно уповать на милосердие местных мизераблей. Знаете, в непротивлении злу есть что-то эдакое… Глупое, но есть.

— Милосердие продуктивнее, чем истребление.

Нет, мы не поругались. Просто в течение следующих пяти минут несколькими фразами определили наше отношение друг к другу. И взаимной симпатии там не было. Да и быть не могло. Интересно, она всегда такая резкая? Хотя какая мне разница? Нет, врешь, Поль Нардин, ей удалось тебя разозлить… К черту все. Я проводил женщин к столу и благополучно откланялся.

— Ну что, Медведь, получил по ушам? — спросил Карим. Он сидел с серьезным видом и старательно разглядывал наших гостей. Ничего не скажешь, прелюбопытнейшее занятие. В сумерках.

— Я?!

— Нет, черт побери — я! Даже в темноте было видно, что вы ругаетесь.

— Мы не ругались. Просто выяснили, кто есть кто. Чертова кукла… — бросил я.

— И тебя заклеймили как зверя и душегуба, — подвел итог Шайя. Он не спеша закурил и усмехнулся. — Не переживай! Главное — не попадайся ей на операционный стол. Она тебя зарежет. Со всем своим милосердием.

— Ну что, парни, — когда вечеринка начала стихать, Джек подошел к нам и похлопал по плечам. Он был пьян, но на ногах держался уверенно, — все скучаете?

— Наоборот, — ответил Карим, — наслаждаемся наступившей тишиной. Разве плохо?

— Это здо рово. — Чамберс опустился на стул и обвел нас хмельным взглядом. — Шли бы вы, потанцевали, что ли… А то гости наших дам развлекают, пока собственные кадры сидят за столом и изображают эту… как ее…

— Бурную деятельность охраны. Уничтожаем запасы продовольствия, сэр!

— Вот! — Джек поднял палец. — Именно! Поль, ты, как всегда, прав! А надо веселиться! Жить надо… Кто знает, сколько нам отмерено… Да и женщины скучают.

— Что-то не тянет, — коротко отрезал я.

— Это еще почему? — спросил Чамберс и удивленно уставился на меня.

— Не хочу выслушивать христианские нравоучения. — Карим сделал большие глаза, но я не заметил и закончил свою мысль: — Людям, которые их исповедуют, в реальном мире делать нечего!

— Солдафон! — В этот момент мимо нашей компании прошла Елена и вместе с этим резким словом бросила в мою сторону злой взгляд.

— Вот зануда… — покачал головой я.

— Вижу, что вы уже подружились? — В нашу словесную дуэль включился Чамберс.

— А как же иначе? — пробурчал я. — Мы просто влюблены друг в друга…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

— Не п-пью…

— Правильно. Я вот тоже — сейчас это допью и… брошу. — Голоса звучали совсем рядом. Рядом, но как-то неестественно и плоско. Как через вату. И говорят на русском… Это еще что такое? Все наши гости уехали, и русских среди них не было.

— Эй, кто там пить надумал? Вчера не нагулялись? — Я поднял голову от подушки. — Горло вырву!

— Не бузи, Нардин! Никто ничего не пьет, — раздался голос Шайя, — это фильм.

— Фильм?! Какой еще, к дьяволу, фильм?

— Ты что, Поль, совсем тут одичал?! Про видеомагнитофон слышать не доводилось?

— Черт подери! — Я сел на койке, стирая ладонью остатки сна. Да, уже начал забывать… В этом мире быстро отвыкаешь от таких привычных вещей, как телевидение, реклама и кинотеатры. Были разговоры про создание частной радиостанции, но идея быстро заглохла.

— Смотрю «Белое солнце пустыни», — пояснил Шайя, — вчера вечером взял у Насти. У нее есть несколько кассет с русскими фильмами.

Да, конечно. Совсем забыл. Два дня назад мы притащили в вагончик телевизор и видеомагнитофон, обнаруженные в одном из ящиков. Была и видеокамера, но кого нам здесь снимать? Разве что Рино, и то с сюжетами будет сложновато. Или он что-нибудь грызет, или дрыхнет, раскинувшись на свободной койке. Вот и сейчас рысенок развалился на кровати Эндрю. Прикрыл глаза лапой и тихо сопит, уткнувшись носом в подушку.

Все, поспать уже не получится. У Карима после последней контузии случались перебои со слухом, и звук телевизора он выкручивает на полную громкость. Пока я принимал душ, он приготовил кофе. Кофейный аромат несколько примирил с ранним подъемом. Выбиваю из пачки сигарету. Звонкий щелчок зажигалки…

За окном висели предрассветные сумерки. Все еще спят, и только в вагончике Чамберса окно светится привычным бордовым светом. У него что, приступ бессонницы? С другой стороны, нет худа без добра. Если не спит — значит, можно поговорить о делах. Оставив Карима досматривать фильм, я вышел на улицу и направился к Джеку.

— Ну что, голова не трещит после вечеринки? — спросил я, вваливаясь к шефу.

— Иди ты к черту, Нардин, — хмуро отозвался Чамберс.

— Еще бы: столько выпить! А мы тебя предупреждали? Предупреждали. Говорили, что незачем мешать вино, виски и пиво? Говорили. Пить надо что-то одно, и желательно русскую водку. Под правильную закуску, разумеется.

— Этот Рэндолл, мать его так, пьет как лошадь и не хмелеет. — Он тяжело вздохнул и приложил к голове холодную банку пива. — Профессионал…

— Тебя тоже дилетантом не назовешь, — успокоил я начальника и устроился на свободном стуле. Стул жалобно скрипнул, но выдержал. Хлипкая здесь мебель… На письменном столе царил беспорядок: лежали какие-то коробки, пачки бумаг и пустой рюкзак Тернера. — С какой радости вчера надрался?

— Не знаю. Накатило что-то…

— Опять воспоминания?

— Нет, — Чамберс лениво отмахнулся, — скорее — усталость. Мне иногда кажется, что я слишком долго живу. Как ни крути, но в жизни есть определенный рубеж, за которым все выглядит иначе. Иначе смотришь на окружающих, на мир и на воспоминания. Ты начинаешь ценить то, что было, и перестаешь жалеть о том, чего у тебя никогда не будет.

— Ясно, — отрезал я. — Устал, значит, от жизни, меланхолик ты наш новоземельный? Джек, по-хорошему тебя надо вздуть за такие мысли. Чтобы дурь выбить. И не надо дергать на меня бровями. Ты начальник или так, погулять вышел? Запомни: это не усталость, а неправильное восприятие мира! Уезжать пора. В дороге все дурные мысли выдует, и хандру как рукой снимет. Поверь, я знаю.

— Он мне еще будет рассказывать, как там бывает!

— Что поделать, — я развел руками, — если до самого не доходит, то надо объяснять.

— Шел бы ты, Поль… прямо, и никуда не сворачивая…

— А я и пришел. К тебе. О делах поговорить. Если точнее — о людях.

— О людях? — Чамберс обреченно вздохнул и поставил пивную банку на стол. Судя по переполненной пепельнице, он спал всего несколько часов. — Давай о людях, если больше поговорить не о чем. С кого начнем?

— С пьяницы Джека Чамберса, — ухмыльнулся я и разложил на столе бумаги. — Ладно, не кипятись! Тебе, как я погляжу, и так хреново.

— Сказал бы я…

— Учти, за язык тебя никто не тянул. Итак, мистер Чамберс, скажи мне вот что… — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, — Билл Тернер, Анастасия Федорова и веселая компания, в виде трех охранников-отморозков. С этими ребятами все ясно — они больные на всю голову, но тебе такие и нужны. Есть несколько вопросов о четырех оставшихся. Первый из них — Александр Козин.

— А что с ним не так? — удивленно дернул бровью Чамберс. — Прекрасные рекомендации. Хороший механик-водитель. Полярник. В Новый мир пришел два месяца назад.

— Все так, — кивнул я и бросил взгляд в личное дело. — Сорок два года, в хорошей физической форме. Рост — метр восемьдесят пять, вес — девяносто пять килограммов. Русые волосы, глаза темно-серые. На правой руке не хватает мизинца. Разведен, детей нет. Разбирается в радиоделе. В Старом свете работал в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте. Участвовал в пяти экспедициях в Арктике и трех — в Антарктиде.

— И чем он тебе не нравится?

— Мы не говорим о моих симпатиях, Джек! Если бы Козин отправился куда-нибудь на Север, то все понятно. Привычный для него климат, привычная работа. За каким дьяволом он пришел в Новый мир? Здесь лед можно увидеть только в холодильнике. Экзотики захотелось? Сомневаюсь. Он, судя по всему, видывал такие виды, что нам и не снились! Покоя? Откуда ему взяться здесь, этому покою…

— Хорошо, я подумаю над этим. Давай дальше.

— Андрей Никоненко.

— Стоп! — При этом имени Джек хлопнул ладонью по столу. — Да, он уже не молод. Ему почти шестьдесят лет, но…

— Пятьдесят девять, — уточнил я.

— Нам чертовски повезло, что мистер Андрей идет с нами. Это профессионал экстра-класса. Такого картографа, как он, в Новом мире больше не найдешь. Он большую часть своей жизни провел в различных экспедициях и силен, как медведь. Тут ты можешь быть спокоен. Это Человек с большой буквы.

— О'кей, — я поднял ладони, — значит, с ним заканчиваем. Идем дальше. Джерри Стаут. Тридцать четыре года. Рост — метр семьдесят, вес — восемьдесят два килограмма. Близорук. Коренной американец. Холост, детей нет. Работал на кафедре Йельского университета. Занимался биологией. Судя по его досье, подавал большие надежды. Холеный голубоглазый блондин с ямочками на щеках. И вдруг этот плейбой идет в поисковую партию? Да, здесь хорошо платят, но и риск немаленький. Тебе не кажется это странным?

— Да, с этим парнем не все ясно, — согласился Чамберс, — но другого свободного биолога на Базе нет. Дальше.

— Елена Куликова, — начал я. — Двадцать девять лет. Окончила Первый Ленинградский медицинский институт…

— Можешь не продолжать. — Джек вдруг весело засмеялся. — Медики в Новом мире — на вес золота. Я не знаю, почему вы так невзлюбили друг друга, но лучше бы вам, ребята, подружиться.

— Смотри сам, — буркнул я, — мое дело — предупредить.

— Ладно, Поль, оставь свои бумажки, я посмотрю. Ты лучше сюда взгляни! Видишь? — И хмурое лицо Чамберса неожиданно просветлело. Он разложил на столе потрепанную карту. Бережно разгладил ее ладонями, прижал завернувшийся уголок пустой кружкой и уставился на бумагу.

— И что именно я должен увидеть? Твою похмельную физиономию или грязную кофейную кружку, которую наш Билл оставил на твоем столе?

— Тоже мне, остряк-самоучка! — пробурчал он и ткнул пальцем в карту. — Сюда смотри!

— Так бы сразу и сказал. Обзывается еще… Это что такое? Новый город? Откуда?

— Нет, это не город. Форт! Толстяк Рэндолл поделился информацией. Он его и основал. Крестный отец, мать его так.

— Крестный, говоришь? Слушай, а ему подходит это звание. Есть в нем что-то такое, — я развел руки в сторону, — основательное.

— Лишний вес! — подсказал Джек и расхохотался.

Новым поселением на карте Нового мира оказался форт Ли. Он расположился на берегу, в двух тысячах километров, к западу от форта Линкольн. Экспедиция Алекса Рэндолла Ли не зря потратила деньги Ордена. Кроме уточненной береговой линии на карте синели две извилистые черты — реки. Одна из них, в дельте которой и разместился форт Ли, получила имя Большая. На старой карте эта часть побережья была изображена отдельными участками и, как правило, с большой погрешностью.

— Далеко твои приятели сходили, ничего не скажешь. Долго бродили?

— Они вышли из Порто-Франко год тому назад. На десяти машинах. Две утопили. Эти упрямые черти пытались идти вперед, когда начался сезон дождей. Еще одну потеряли при возвращении. В новом форте Рэндолл оставил большую часть команды. Там сейчас около тридцати человек. Говорит, что они там неплохо развернулись.

— У нас всего три машины. Надо еще парочку взять. Будет что утопить по дороге.

— Очень смешно, да, — кивнул Джек.

— Слушай, Легенда, а почему к нам такая несправедливость? Мы, значит, пойдем на трех машинах, а они, как господа, раскатывают целой автоколонной? Еще и служебный транспорт топят не глядя. Непорядок…

— Потому что они — экспедиция, а мы — поисковая партия. Улавливаешь разницу?

— Не совсем.

— Ничего, старина, с бывшими военными такое случается. Особенно с парашютистами. Вам, как говорится, все равно: что пулемет, что виски — лишь бы с ног свалило. Ладно, так уж и быть, объясню. Тебе повезло, что я сегодня добрый. — Чамберс посмотрел в окно и задумчиво поскреб щетину. — Экспедиции в Новом мире идут в те места, где люди уже бывали. Как правило, проверяют, уточняют и наносят данные на карту. Они работают по меткам, которые предоставлены разведчиками территорий. Поисковые партии, которые мы представляем, это и есть те самые разведчики. Стая гончих. В разговорах эти понятия часто путают, но между нами большая разница. Мы никогда не отправимся на разведку большим коллективом.

— Дешевле, — уточнил я.

— Я бы сказал иначе — целесообразнее, — Джек наставительно поднял указательный палец и продолжил: — Согласись, что для Ордена списать в безвозвратные потери десять человек легче, чем потерять экспедицию из сорока или пятидесяти человек.

— И совесть меньше мучает.

— Несмотря на это, — он пропустил мои слова мимо ушей, — информация, которую мы приносим, стоит десяти таких экспедиций. Понимаешь?

— Стараюсь, — я еще раз посмотрел на карту. — Хорошее они место выбрали.

— Да, нам очень повезло. Просто сказочно.

— Еще бы! Такая промежуточная база…

— Именно, Поль! Именно! Через три дня туда отправят небольшую грузовую посудину. Ты ее должен помнить — мы на ней ходили в форт Линкольн.

— Это плавающее корыто еще не утонуло? Через три дня, говоришь? Так быстро?

— Я сам удивляюсь! Орден в последнее время сильно озаботился расширением обитаемой части своего мира. К чему бы это, не знаешь?

— Откуда мне знать, Джек? — Я укоризненно покосился на шефа.

— Ладно, это их проблемы. Давай наши обсудим.

Через полтора часа, набросав список дел на сегодня, я выполз из вагончика на свежий воздух. Ветер дул со стороны моря, и в воздухе пахло солью и гниющими водорослями. Обвел взглядом территорию: народ уже проснулся и пытался трудиться. Я повернул за угол и столкнулся с… твою мать!..

— Привет, Поль, — просто сказал Виктор. — Чамберс у себя?

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северу от перевала Арч-Корт.

Несколько бандитов неторопливо шли к пещере, где держали приисковых рабочих. Рабов, если быть предельно точным. Один из чеченцев прихрамывал. Он немного отстал от своих приятелей, остановился, прикурил сигарету и заковылял дальше, припадая на левую ногу.

Они подошли к входу, который был закрыт грубо сваренной решеткой. Рядом, привалившись спиной к скале, на корточках сидел караульный. Через несколько секунд двое бандитов передали коллегам свое оружие и вошли внутрь. Спустя минуту вернулись обратно, таща за собой четырех пленников. Пинками согнали их в кучу и заставили сесть на землю.

Одежда, превратившаяся в лохмотья, истощенные и потемневшие от грязи бородатые лица. Длинные, спутанные волосы, закрывающие тусклые глаза. Люди еще живы, но разве это жизнь? Они даже думать разучились. Один из рабов, мужчина лет тридцати, настолько изможден, что даже не пошевелился, когда чеченец ударил его ногой в спину. Безвольно мотнулась голова, он упал и завалился на бок. Послышались смех и гортанные выкрики. Слов было не разобрать, но мучители веселились вовсю.

Через полчаса к этой группе подошли еще двое мужчин. Один из них — Асхад — был вне себя от злости. Это выдавали его движения. Они были нервными, рваными, будто человек сомневается в каждом движении и ищет любую точку опоры. И такая опора нашлась — рабы. Мужчина подошел к группе невольников и внимательно посмотрел на измученных людей. Так смотрят на стадо баранов, собираясь приготовить шашлык. Выбирают, кто первым пойдет под нож. Безучастно.

Асхад повернул голову и что-то сказал Умару Гаргаеву. В ответ тот лишь пожал плечами и отрицательно покачал головой.

— Посмотри, как они трясутся, — оскалился Асхад, — эти твари боятся смерти!

— Смерти боятся все, — спокойно ответил Умар.

— Мои шахиды не боятся!

— Это означает одно — они тупы и невежественны. Или они надеются попасть в рай? Как бы не так…

— Что?!

— Ничего, Асхад. Ничего. Это всего лишь старые мысли старого человека. Но ты забыл слова, которые сказал Абу-Хурейра? «Первым из тех, над кем будет произнесен приговор в День Воздаяния, будет тот, кто умер мученической смертью. Он предстанет перед Аллахом, даст знать о своих дарах, и Господь признает их. И тогда Всевышний спросит шахида: „И как ты распорядился ими?“ И тот ответит: „Я сражался за тебя, пока не умер мученической смертью“. И ответом ему будут следующие слова: „Ты лжешь. Ты сражался, но лишь для того, чтобы о тебе могли сказать — он храбр и отважен. Так о тебе и говорили“». И потом, по предписанию Аллаха, шахида протащат лицом вниз и сбросят в ад, — закончил Гаргаев и умолк.

— Я тебя не понимаю, Умар, — покосился на него Асхад.

— Чего именно ты не понимаешь?

— Ты начинаешь говорить, как наш старый мулла.

— Твой мулла тебе таких слов не скажет. А я уже слишком стар, чтобы играть в эти игры, — несколько секунд Гаргаев молчал, потом поправил висящий на плече автомат и сказал: — Мне здесь делать нечего. Если буду нужен — найдешь в палатке.

Асхад проводил недовольным взглядом уходящего Умара, а потом повернулся к бойцам. Несколько отрывистых фраз — и они, повинуясь жесту хозяина, схватили пленников. Выволокли их на окраину лагеря, где среди валунов был свободный от камней пятачок, похожий на арену. Пленники сбились в кучу и замерли, бросая осторожные взгляды на палачей. Было в этом что-то звериное. Первобытное. Стайное.

А потом началось то, ради чего их сюда привели. Казнь. Обычное для этих мест зрелище. Не прошло и получаса, как все было закончено. Пленников зарезали. И они даже не сопротивлялись. Вот один из палачей торжествующе взревел и поднял на вытянутой руке отрезанную голову. Послышался одобрительный рев его приятелей. Надо заметить (это было заметно), убивали так, словно позировали для невидимых зрителей. Уж слишком много ненужного шума и пустой бравады.

Бандиты, а точнее — Асхад, не ошиблись: зрители были. В двухстах метрах отсюда, укрывшись между утесами, за этой бойней наблюдали два человека.

— Зря я его тогда не добил! — прошипел Шайя.

— Зря, — согласился Поль. — Но выбор, если память не врет, был невелик. Или оставить живым, или погибнуть вместе с ним. Кстати, а он знает, что мы здесь. Поэтому и устроил этот спектакль.

— Уверен?

— На все сто процентов. Посмотри на этих людей! Они истощены до предела и работать не могут. Отработанный материал. Их все равно должны были уничтожить, но вместо того, чтобы тихо пустить им пулю в затылок, Асхад решил устроить представление. Любит он дешевые эффекты.

— На что он надеется? Что мы сорвемся их спасать? Это глупо.

— Глупо. Но вода камень точит…

— Тварина…

— А Гаргаев почти не изменился. Постарел, конечно, но все такой же упрямый. Судя по его жестам, у них не все гладко.

— Асхад — обычная тварь, — пожал плечами Шайя, — а Умар — воин. Хорошо, что Никита этого не видит. На одном из пленников — демидовский камуфляж. Точнее — то, что от него осталось.

— Уходим отсюда, — кивнул Нардин, и они осторожно покинули свой пост.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Арсенал Ордена, Порто-Франко.

К нашему удивлению, не прошло и тридцати минут, как Виктор уехал. Так спешил, что даже поговорить не подошел. Махнул рукой на прощанье, сел в ожидавший его джип с двумя вооруженными до зубов охранниками и убрался восвояси. Когда на дороге осела пыль, Шайя поднял голову и выругался по-арабски:

— Виктор всегда появляется перед неприятностями. Опять что-нибудь придумал, стратег хренов. Очередную комбинацию, после которой возникнет куча проблем.

— На то он и начальство, чтобы их создавать, — философски заметил я.

— Сказал бы я… — хмуро начал Карим, но подумал и замолчал.

— Ты лучше заканчивай играть с этими железками и собирайся. Надо наведаться в арсенал Ордена.

— Вот это хорошее дело. Давно пора, — задумчиво кивнул Шайя, ковыряясь в двигателе нашего джипа. — Когда уезжаем?

— В экспедицию? Через пять дней. Меньше недели, а у нас дел по горло…

— А когда было по-другому? — Карим пожал плечами. Он бережно опустил капот и вытер руки ветошью. — Увидишь, что накануне выхода незаконченных дел только прибавится…

Через десять минут мы выезжали за ворота. На заднем сиденье лежали пачка документов и два автомата. Я коротко пересказал Кариму наш разговор с Джеком.

— Знаешь, в чем причина твоих тревог, Поль? — спросил он, когда я закончил.

— Валяй…

— Видишь ли, мой недоверчивый друг, — Шайя сделал привычную паузу и выбросил окурок в окно. Спустя несколько секунд он уже прикуривал новую сигарету. Затянулся, выпустил дым и неторопливо продолжил: — В каждом человеке, который отправляется с нами в экспедицию, ты видишь частичку себя.

— В смысле?

— Если коротко — каждый из нас в Старом Свете оказался лишним. У каждого есть что-то неприятное в прошлом, «скелет в шкафу», что и подтолкнуло отправиться в Новый мир. Ты это чувствуешь, и это тебя напрягает. Отсюда и недоверие, и вечная подозрительность.

— Лишние, говоришь…

— Именно так. В этом мире других и быть не может. Здесь нет людей, которые привыкли к мирной жизни. К размеренной и спокойной. Пресной. Ты знаешь, как это выглядит? Нет? Правильно, — он покачал головой, — откуда тебе знать? Представь: живет человек, работает. Дома держит аквариум с рыбками или маленькую собачку с большими ушами. Копит деньги в надежном банке, а по субботам ходит в церковь, где выслушивает обнадеживающие проповеди. Жена выдает ему пару франков по воскресеньям, чтобы он мог выпить кружку пива с приятелями и сыграть партию в боулинг. И так было вчера, так будет завтра. Так будет всегда! Вечно. К чему я это говорю? К тому, что таких людей здесь не найдешь. Их просто нет. И я очень надеюсь, что никогда не будет! Им не надо уходить в Новый мир, чтобы обрести себя. У них есть все, что нужно для комфортного прозябания. Тепло, сытно, уютно и лениво. Мы привыкли к другой жизни, и жвачкой у телевизора ее не заменишь.

— И все здешние обитатели…

— Именно! Похоронили свое прошлое и пытаются жить сначала. Но я тебе скажу больше, Медведь. Эти люди себя обманывают. Да-да… Дело в том, что они никогда не обретут покоя. Они устроятся в этом мире, построят домик где-нибудь на взморье, а потом опять все бросят и уедут осваивать какие-нибудь новые земли. Благо, что этого здесь хватит на всех. Такая уж натура у этих людей. Их не переделаешь.

— К чему этот разговор, Карим?

— Будь к людям терпимее, Поль. Просто будь терпимее…

Арсенал Ордена находился неподалеку от ворот порта. Сразу за воротами мы повернули направо и поехали вдоль арочных ангаров. Метров через сто узкий коридор закончился, и мы подъехали к оружейному складу. Еще один пост, еще одни ворота, еще несколько дотошных караульных, придирчиво проверявших машину и документы.

В первой комнате, куда нас привели, документы проверили еще раз. Личное оружие попросили сдать. Разрядили, аккуратно сложили в брезентовые мешки и заперли в шкаф.

— Прошу, молодые люди, за мной, — вздохнул служитель.

Его звали Михаил Гершман. Он взял наши бумаги и повел в соседний ангар. Ему около шестидесяти лет. Небольшого роста, слегка полноват и очень нетороплив в движениях. Часто поправлял очки с толстыми линзами, за которыми прятались грустные карие глаза. Орлиный профиль, густые темные волосы с проседью и высокий лоб. Знакомый типаж. Такой человек будет провожать взглядом каждый выбранный нами автомат и при этом горестно вздыхать, как больная корова. Трату боеприпасов на тренировках воспринимает как личное оскорбление. Даю голову на отсечение, что выражение «нет в наличии» он произносит автоматически. Даже в постели с женой.

— Вот, Медведь, каким я вижу рай! — Карим вертел головой на сто восемьдесят градусов, разглядывая полки с разнообразными железками.

— Можно подумать, что ты в армии не наигрался, — хмыкнул я.

— Устройтесь сюда на работу — и наиграетесь, — отвлекшись на минуту от бумаг, сухо сказал Гершман.

— Я бы здесь и поселился.

— Через неделю, максимум через две вы взвоете, как гиена. От количества документов и посетителей, — закончил кладовщик и опять вздохнул. — Хотя кому я это говорю?! Вы знаете правила снабжения? Что будете брать?

— Разве есть ограничения? — удивился Шайя.

— В ваших документах указан допуск «В1». Вы, как я понимаю, из этих, — он постучал карандашом по документам, — поисковых партий?

— Да, Джека Чамберса.

— Того самого? Вейз мир… Искренне сочувствую… Такие приятные молодые люди…

— Скорее завидуете, — парировал Карим. — А зависть, надо заметить, плохое чувство.

— Господи, — мужчина покачал головой, — и так каждый раз! Обязательно попадется какой-нибудь умник, который решит, что он лучше комика Энди Кауфмана!

— А у нас все такие, — хмуро брякнул я, — остроумные…

— Кстати, Поль, — тихо спросил Шайя, — а что это за допуск такой?

— Карим, — укоризненно протянул я, — ты опять служебные документы не читал?

— Оно мне надо?! — возмутился он. — Это ты у нас начальник охраны, тебе и карты в руки.

— Вот бродяга! В нашем случае это категория оружия и амуниции, которую мы может взять со складов Ордена для нужд поисковой партии. Если коротко, то: «Все что угодно, но не более, чем…» Взрывчатые вещества, под эту категорию не попадают. Чамберс их получит по отдельным документам.

— И что полагается нашему, не побоюсь этого слова, дружному коллективу? Кстати, а как быть с гранатами? — не унимался Шайя. — Их тоже Джек будет получать? Он как наберет, так мало не покажется!

— Допуск «В1» — это автоматическое, короткоствольное и гладкоствольное оружие, а также боеприпасы к нему, — подал голос Гершман. Он говорил медленно, будто диктовал текст ученикам. — Гранаты для этих ваших «подствольников» и ручные гранаты проходят по нашим документам как амуниция. Их вы получите без проблем и волокиты. Единственное, что может вас расстроить, — в «В1» есть ограничение на калибр оружия. Не более десяти миллиметров! Конечно, за исключением короткоствольного и гладкоствольного оружия. Взрывчатка, детонаторы, запальные шнуры и прочая пиротехника, если она, не дай бог, потребуется, будет выдана лично мистеру Чамберсу.

— Смотри ты, как строго! Еще и калибр ограничили…

— Увы, но крупнокалиберный пулемет Браунинга взять не получится. А вам оно надо? Вы уж простите старика, но вы едете воевать или искать приключений? Поверьте мне на слово, что для приключений будет достаточно пулемета MG-3 или советского РПК.

— «Вот что, ребята: пулемет я вам не дам!» — ответил цитатой из фильма Карим и довольно усмехнулся.

— Ладно, давай посмотрим, что у них есть, — предложил я и пошел к ящикам.

Минут сорок мы рассматривали оружие, боеприпасы и прочие нужные в дороге вещи. Не скажу, что ассортимент был очень богатым, но нам этого и не требовалось. Некоторые модели оружия, лежащего в ящиках, искренне удивили. Вот скажите, зачем в арсенале Ордена лежит несколько десятков ящиков с винтовками Мосина? Новых, в масле. Или американские M1-Garand? Нет, я бы понял, если все это предназначено для продажи поселенцам. Дешево и сердито. Но этот арсенал открыт исключительно для «служебного пользования», и гражданским сюда хода нет.

Через полчаса мы добрались до более современных образцов, где и остановились. Старик-служитель прав: не воевать едем. Еще через час ему надоело ходить за нами следом.

— Молодые люди, я, если вы еще не заметили, все еще здесь. Скажу больше — вы молоды и можете себе позволить питаться, когда вам вздумается.

— При чем здесь обед? — покосился на него я.

— У меня скоро обеденный перерыв, и я не хочу совместить его с ужином. Это вредно для здоровья и нервов! Если первое еще может вытерпеть чашку кофе и булочку, то моя жена Рива не может! Она обязательно закатит скандал. Это испортит мне аппетит, настроение и нервы. Вот я стою и прикидываю, что лучше: хороший обед и покой в семье или пустой желудок и два сомнительных юмориста? Выбирайте ваши игрушки, и попрощаемся.

— Эх, мсье, — тяжело вздохнул Шайя и отложил в сторону очередную железку, — нет в вас ни капли романтики!

— Романтики? — развернулся к нам мужчина, блеснув толстыми линзами очков. Он слегка картавил, отчего вопросительных знаков в голосе прозвучало в несколько раз больше. — Вы сказали: «романтики»? Ох, молодой человек! Когда вы еще только учились попадать в унитаз и писали непристойности на заборах синагоги… с ошибками… Так вот — уже тогда я имел этой, с позволения сказать, романтики больше, чем вы можете себе представить! Эти милые времена прошли. Теперь мне хочется хорошего здоровья и немножечко покоя.

— И что, ради этого стоило переселяться в Новый мир? — пробурчал Карим, разбирая очередной автомат. — С тем же успехом могли сидеть в Старом Свете.

— Нечто похожее мне говорили мои коллеги. Вы, по молодости лет, про них и не слышали, — покачал головой старик, — а жаль… Очень жаль! Это великие люди! Трешников, Романов, Чилингаров…

— Трешников? — перебил я служителя. — Простите, вы сказали — Трешников? Руководитель Арктического научно-исследовательского института?

— Да… — удивленно протянул Михаил. — Вы что, были с ним знакомы?!

— Увы, — развел руками я, — всего лишь читал.

— Да-да, конечно, — покачал головой служитель, — откуда вам знать этого человека! Эх, куда ушли эти времена, которые создали таких людей? Куда ушла эпоха великих открытий? Исполины! Титаны! Я вам скажу даже немного больше! Я скажу честно и откровенно — таких людей больше не делают, и секрет их изготовления утерян! Навсегда!

Карим с удивлением наблюдал за нашим разговором, а после следующей фразы вообще впал в ступор, где и оставался ближайшие полчаса.

— Мсье Гершман, — обратился я к мужчине, — как вы считаете, а не пообедать ли нам в соседнем ресторанчике? Позвоните жене, извинитесь. У вас дома установлен служебный телефон, не правда ли? Скажите, что обед, в конце концов, можно подать и к ужину. Вы, как я понимаю, много повидали. Чертовски интересно было бы послушать… Мы, молодые, что греха таить, иногда забываем посоветоваться со старшими. Набиваем шишки на ровном месте. А все потому, что вовремя не попросили совета! А оружие… да черт с ним, с этим железом! Его можно выбрать и после обеда.

Гершмана мы решили подождать на улице. Ему сейчас не позавидуешь — предстоит нелегкий разговор с женой. Но что такое небольшой семейный скандал по сравнению с удовольствием быть выслушанным! Рассказать о своей бурной молодости и людях, которые были рядом.

— Если честно, Поль, — Шайя посмотрел на меня, — то я ни хрена не понял…

— Карим, — ухмыльнулся я, — если тебе кто-нибудь скажет, что мир тесен, — плюнь ему в глаза. Мир не просто тесен, — в нем не протолкнуться!

5 год по летоисчислению Нового мира.

Ангар № 39, Порто-Франко.

Мы засиделись почти до самого вечера. Михаил оказался прекрасным рассказчиком. И куда только делись его сухость и педантизм?! Он был из тех людей, кто несколькими штрихами способен нарисовать картину, и она оживет, послушная его разуму. Картины прошлого как живые вставали перед нами. Нет, здесь не было рассказов про героизм. Оставим это журналистам. Здесь были люди. Их повседневные дела, заботы и радости. И суровая северная природа — всего лишь декорация. Опасная, подчас жестокая, но декорация. Как северное сияние. Михаил будто помолодел. Он выпрямился, в глазах появился упрямый огонек… Как мало нужно человеку. Внимание и слушатели. Если честно, то мне стало немного стыдно. Хотел получить информацию о Александре Козине, а перед нами раскрыли душу. Хреновый из меня детектив. Но были и плюсы. За нашего механика-водителя я спокоен. Это надежный человек. По словам Гершмана, ели будет надо, то он под танк ляжет!

После обеда в ресторане Гершман размяк и был щедр, как Меценат. Выделил нам новенький MG-3, два десятка лент и три запасных ствола. Два ящика полезных мелочей, кобуры, подсумки для магазинов и достаточное количество гранат. Про патроны я лучше промолчу. Их много не бывает, но мы загрузились так, что больше просто не увезти.

Для сотрудников взяли автоматы Калашникова. АКМС, под патрон семь шестьдесят два. Михаил предлагал «семьдесят четвертые», но мы дружно отказались. Вернувшись, выгрузили все в ангар, и я зашел к Чамберсу, чтобы узнать про утренний визит Виктора. Хотя… не надо быть ясновидящим, чтобы понять причину такого внимания.

Я не ошибся. Виктор приезжал не просто так, а по поводу. Если быть точным — по поводу Билла Тернера и его пьяной болтовни. Он прижал Чамберса к стенке и потребовал объяснений. Не знаю, чем пригрозил, но Джеку пришлось все рассказать. И про скелеты, и про находки, и даже про нашу дикую идею о возможности двухстороннего перехода. Увы, но возможности отвертеться у Чамберса не было. Виктор, когда это необходимо, умеет быть убедительным и правильно расставлять акценты.

— И ты выложил все, как на исповеди? — спросил я Джека.

— А что мне оставалось делать? — огрызнулся Чамберс. — Чертов Тернер! Трепач!

— Ладно, не переживай. Виктор — не самая большая сволочь в этом мире. Если он во что-нибудь вцепился, то намертво, как бульдог. Или загрызет, или обслюнявит. Кто знает…

— Что?

— Кто знает, — медленно повторил я, — может, проход и правда двухсторонний?

— Меня это совершенно не радует, — покачал головой Джек. — Для полного счастья нам только туристов здесь не хватало. Ты уже был в арсенале?

— Только что вернулся.

— Прекрасно. Надо заканчивать дела и сматываться отсюда. Чем быстрее, тем лучше.

Шесть автоматов и четыре пистолета. Для мужчин выбрали «Браунинг Хай Пауэр», а для нашей медички — чешский CZ83, под советский девятимиллиметровый патрон. Насте (по ее личной просьбе) нашли самозарядный карабин Симонова. Когда Гершман узнал, что СКС нужен для русского геолога, то чуть не прослезился от умиления. Долго копался в своих книгах, а потом ушел в глубину ангара и принес новенький карабин. Как он выразился, выбирал, как для себя. Предлагал подобрать и пистолет, но Насте он не нужен — она не расставалась с «парабеллумом».

— Ой, не могу! Ох, держите меня! Я сейчас сдохну!!! — Карим хохотал как сумасшедший. Он хватал руками воздух, пытался остановиться, но ничего не получалось. Наконец он угомонился, обессиленно завалился на пол нашего вагончика и простонал: — Ой, это что-то… Ты видел? Эндрю! Ты видел?!

— Кончайте ржать, пустомели, — усмехнулся я. Если честно, то оставаться спокойным, глядя, как эти черти веселятся, было трудновато. — Ну ошибся, с кем не бывает…

— Это теперь так называется?!

— Ой… У меня уже живот болит!

— У самих морды были не лучше.

Несколько минут парни громко смеялись.

Нет, «громко смеялись» — не подходит. Эти черти оглушительно ржали и останавливаться, судя по всему, не собирались. Немного успокоились, сели на пол и перевели дух. Карим вытирал слезы, все еще давясь от смеха. Пратт попытался что-то сказать, но, посмотрев друг на друга, они опять начали ржать.

— А Поль ей и говорит… — задыхаясь от смеха, начал Шайя. Он хочет пересказать эту историю, но связного рассказа не получается. Уже после первой реплики не выдерживает и начинает безудержно смеяться. Эндрю хохочет без пауз и остановок. Парни дошли до того состояния, когда достаточно показать палец — и все, смех обеспечен.

— Что? Что он ей сказал???

— Это… мадам Куликова… это вам лучше не разбирать… А потом… потом она…

— Что?? — взахлеб переспрашивает рыжий Эндрю. Можно подумать, что его там не было. Он уже не смеется. Он стонет.

— Не ра… не ра… не разбирать!!! — Карим, давясь, тычет пальцем в автомат, лежащий рядом с ним, и вновь начинает оглушительно ржать.

Опять начали… Ну и когда успокоятся? Вот охламоны! Еще несколько минут я крепился, а потом не выдержал и засмеялся вместе с ними. Да уж, история…

Если коротко, то на следующее утро после поездки в арсенал мы собрали всех сотрудников и отправились на стрельбище. Что значит «зачем»? Чтобы проверить их навыки обращения с оружием. Поехали туда, где Пратт ежедневно измывается на моей персоной, вдалбливая снайперское искусство. Мы с Эндрю приехали немного пораньше. Разложили небольшой стол, пристреляли оружие и поставили мишени. По словам Пратта, за их сохранность можно было не волноваться. Ему уже приходилось проводить такие проверки, и гражданские сотрудники Ордена (за редким исключением) бьют богу в окна. Для новичков, не покидавших пределы Базы или Порто-Франко, стрельба — это еще одно развлечение Нового мира. Даже для тех, кому доводилось видеть трупы убитых. Они благодушно взирают на этот мир. Отделяют себя от происходящего. Смерть кажется далекой и совсем не страшной. Смотрят на нее, как на батальную сцену в фильме. Возбуждает, но не грозит. Конечно, это не касается тех, кто уже ходил в экспедиции. Они и стреляют получше, и на мир смотрят более трезво — через прицел.

Через час подтянулись сотрудники, под неусыпным присмотром Карима и Чамберса. Мы провели короткий инструктаж, во время которого и произошла эта сцена, так развеселившая Карима и Пратта…

После короткого инструктажа: «как обращаться с оружием, если хочешь жить долго и счастливо», — я задал несколько вопросов. Как и следовало ожидать, проблемы возникли только с Джерри Стаутом. Мало того что он вообще не умел с ним обращаться, он еще и презирал «все эти железки». Мадам Куликову я даже и не спрашивал — и так все ясно. Остальным участникам оружие было хорошо знакомо, и обращались они с ним уверенно. У меня словно гора с плеч свалилась. Думал, что будет хуже.

И вот тут Елена поинтересовалась, где средства по уходу за оружием. Масло, ветошь для протирки и прочее. Я только хмыкнул в ответ. Если честно, то мне очень бы не хотелось, чтобы эта дамочка разбирала свой автомат. Будь моя воля, я бы вообще ей оружие не давал, но правила Нового мира просты и незатейливы: «Оружие должно быть рядом». Все. Точка. Это правило не обсуждается. С другой стороны — ползать на коленях по саванне, чтобы отыскать потерянную деталь, желания тоже не возникало. Вежливо ответил, что все необходимое у нас есть, и выразил надежду, что в таком «нелегком» деле, как чистка оружия, Елене поможет мужская часть нашей экспедиции.

— Думаете, так будет лучше? — с иронией в голосе спросила Куликова и повернулась к Кариму, стоявшему у стола с оружием. — Вы позволите?

Я чуть не дернулся, чтобы ее остановить, но… женские руки скользнули над автоматом. Несколько секунд (иначе не скажешь!) — и «калашников» был разобран. Разобран, а потом собран обратно. Вхолостую щелкнул спуск. Еще один щелчок — предохранителя — и автомат отложен в сторону.

— Двадцать две секунды, — послышался спокойный голос Анастасии Федоровой, — что-то ты медленно, подруга…

— Да, медленно, — кивнула Елена и объяснила: — Защелка газоотводной трубки тугая.

— Твою мать… — тихо выдавил Карим. На русском. Сказал и тотчас спохватился, но от удивления продолжил на французском: — Pardon, mesdames!

Эндрю и Чамберс ничего не сказали. Впрочем, как и все остальные. Я хотел что-то сказать, но от удивления охрип. Даже закашлялся. Да уж…

— Прекрасно, мадам Куликова. Прекрасно.

Потом, когда все пошли на огневой рубеж, ко мне подошла Анастасия.

— Поль, вы были неподражаемы! — звонко сказала Настя. Она посмотрела мне в глаза и, не выдержав, засмеялась: — Вам надо было идти в актеры, а не в армию! Такой гаммы чувств, которую я наблюдала на вашем лице, давно не видела! Ну же, не тушуйтесь, Нардин! Не будьте букой! Вы же не могли знать, что в советских школах есть такой предмет, как начальная военная подготовка. И автомат Калашникова там изучают очень хорошо!

Вот такая история. Сейчас, когда все уже позади, эти два охламона — Эндрю с Каримом, вытирают задницами пол, гогоча, как стая гусей. А вместе с ними и я, старый, самоуверенный болван.

Когда мы успокоились, вычистили оружие и принялись за консервированный ужин, в двери нашего вагончика постучали. Это оказались Анастасия Федорова и Елена.

— Поль… — В глазах Насти еще прыгали веселые чертики. Думаю, что она слышала, как мы тут веселись. Сложно не услышать, когда парни ржут, как табун лошадей.

— Чем обязан?

— Нам надо в Порто-Франко. Чамберс запретил ездить без сопровождения. Кто может нас отвезти?

— Поль Нардин! — хором ответили Карим с Праттом. Слаженно, словно тренировались весь день. При этом они умудрились сохранить серьезное выражение лица. Только Эндрю кусал губы, чтобы опять не засмеяться.

— Да, конечно, — кивнул я, — только тарелку помою.

— Спасибо. Мы подождем на улице.

— Езжай, Медведь! Я все сделаю, — ехидно проскрипел Шайя, — старый дедушка Карим все уберет.

— Уберет, разберет и соберет обратно, — подхватил его «песню» Пратт. — Это же не автомат Калашникова!

5 год по летоисчислению Нового мира.

Порто-Франко.

Все когда-нибудь заканчивается. Хорошее или плохое. Подошло к концу и наше «ленивое» житье в Порто-Франко. Через несколько дней на территорию ангара номер тридцать девять прибудет следующая поисковая партия. Они начнут готовиться к новому походу, а мы уходим. На запад. Туда, где, по словам Чамберса, «заканчивается география и начинается нормальная жизнь».

Вместе с нами отправляется большая группа переселенцев. Кстати, это не только зеленые новички, недавно прибывшие в Новый мир. Многие старожилы, которым не нравится криминальная обстановка в Порто-Франко, тоже пакуют чемоданы. В последнее время здесь слишком часто стреляют. Даже днем.

Итак, нам с ними по пути. Мы вместе пройдем до форта «Последний привет». Там караван разделится, и поселенцы продолжат путь небольшими группами. Кто-то начнет обживать окрестности форта, а кто-то двинет еще дальше, на северо-запад. Наша поисковая партия отправится на юг — в сторону побережья, к форту Ли.

Походная колонна формируется на окраине Порто-Франко. Она слишком большая, и ее делят на две части. Первая, из тридцати пяти машин, уже начала движение. Большая ее часть — грузовики, везущие горючее и строительные материалы. Мы выйдем со второй партией, которая везет переселенцев. В ней двадцать машин, среди которых три наших и четыре фордовских автобуса, серии F, с дизельными движками. Те самые, знакомые по американским проселочным дорогам. Желтые «School Bus». Правда, здесь они песочного цвета, окна защищены железными решетками, а на дверях красуется эмблема Ордена. В портовых мастерских на крышу одного из них установили пулеметную турель. Не скажу, что это умное решение, но чтобы отбиться от зверья — хватит.

Местные автобусы — транспорт для бедных поселенцев. Их сразу видно по минимальному количеству вещей и оружию. Неимущие новички — это по пять сотен экю подъемных и несколько коробок с продуктами, полученных на складе Ордена. Консервы, кукурузная мука, какие-то семена и разные скобяные изделия. Оружие — старые дробовики, карабины и винтовки времен Второй мировой. Это переселенцы, которые будут жить рядом с фортом. Большинство, судя по тягучему акценту, американцы из южных штатов.

Некоторые заняли места в открытых кузовах грузовиков, разместившись среди баулов, ящиков и чемоданов. Тяжело им придется. Нам еще повезло — мы стоим в голове колонны. Перед нами всего два джипа с охраной и головной дозор. Меньше пыли.

Мы с Каримом заняли экспедиционный джип. Третьим «пассажиром» ехал Рино. Он развалился на заднем сиденье, куда мы свалили наши спальные мешки, два рюкзака и оружие. Рысенок растянулся во всю длину своего подросшего тела, прикрыл глаза лапой, чтобы свет не мешал, и тихо дремлет, порыкивая во сне. Иногда он просыпается и начинает звенеть пулеметной лентой. Это у него игрушки такие. Один раз он умудрился вытащить из фургона двухсотпатронную снаряженную ленту. Чтобы вернуть имущество на место, пришлось откупаться приличным куском ветчины. В результате Карим получил от меня получасовую проповедь о пробелах в рысьем воспитании. Шайя обещал исправиться, а Рино даже на ужин не пошел. Объелся ветчиной и ушел спать в фургон. Пока мы ужинали, он успел не только выспаться, но и превратил в клочья футболку Эндрю. Неугомонное существо…

Такое ощущение, что рысенку наплевать на весь этот бедлам, который разворачивается за пределами нашего джипа. Надо заметить, что все машины перед отправкой были тщательно проверены техниками Ордена. Никому не хочется загорать посередине пути, если половина конвоя встанет с закипевшими радиаторами.

Гражданские будто с цепи сорвались. Они без конца носятся между машинами, что-то пытаются выяснить, объяснить, найти, не забыть, обсудить и поругаться с соседями. И это после того, как им подробно объясняли «права и обязанности». Дурдом… Хорошо, что без случайных выстрелов обошлось. Видя, как некоторые новички обращаются с оружием, мне хочется спрятаться подальше и накрыться бронежилетом. Я уже начал жалеть, что от него отказался.

— Ему, наверное, мыши снятся, — я покосился на рысенка и потянулся за сигаретами, — или кусок свежей грудинки. А утром, между прочим, он опять украл кусок мяса у повара. Ты его что, не покормил? Распустил, понимаешь, питомца…

— Это не кража, Медведь. Просто Рино взял свой завтрак сухим пайком. Считай, что я ему разрешил, — закусив зубами сигарету, пробурчал Шайя и, как всегда, без всякого перехода сменил тему: — Не люблю я такие долгие дороги. Первые двести километров ломит спину, а потом — все тело сразу.

— Можем поменяться местами, — предложил я.

— Можем, — согласился Карим, но даже с места не сдвинулся. — Но что это изменит?

— Ты обленился, Карим. Мало в нашей жизни было дорог?

— Достаточно, — он равнодушно кивает и аккуратно стряхивает сигаретный пепел в открытое окно. — Но все равно каждый раз я жду чего-то нового от этой дороги.

— Приключений и женщин?

— Болван ты, Поль, — лениво отмахнулся Шайя. — Болван. Ничего в жизни не понимаешь. Нет в тебе мужской интуиции.

— Это еще что такое?

— Мужская интуиция? — переспрашивает он. — Это способность задницей чувствовать то, что женщина вынашивает в голове. Развивается долгими годами упражнений.

— Философ ты наш, — парирую я, — ты злишься потому, что не успел съездить к этой китаянке из магазинчика. Никто не виноват, monsier Шайя, что вы не успели с ней попрощаться. Вернетесь обратно, а Лиджуан уже замужем. Будет тебе наука, старому развратнику.

Карим что-то буркнул в ответ, но я не расслышал. Наверняка что-то матерное. Колонна уже начала движение, а он все еще бурчал, бросая хмурые взгляды на улицы Порто-Франко. Два патрульных джипа, из охраны периметра, резко ушли вперед. Они проводят нас до первого блокпоста, расположенного в пяти километрах от города. Зарычали моторы, и машины начали выползать из Порто-Франко. Медленно, словно гигантская анаконда. Через десять-двадцать километров водители привыкнут к ритму, перестанут ломать дистанцию, и движение придет в норму. Ленивое перемещение из точки А в точку Б.

Сразу за нашей машиной идут два экспедиционных грузовика. За рулем первого, с жилым фургоном, сам Джек Чамберс. Судя по его серьезному виду, Легенда решил тряхнуть стариной. Он спокойно развалился на сиденье, сбил шляпу на затылок и безостановочно грызет свою прокуренную трубку. Следом за ним — грузовик-«техничка», где устроились Александр Козин и Эндрю Пратт. Они, как ни странно, быстро нашли много «общего». Последнюю неделю, каждый божий день, только и делают, что спорят о политике Старого Света. Даже немного странно наблюдать, как невозмутимый Эндрю начинает размахивать руками. Все эти беседы заканчиваются примерно одинаково — увлекшись, они обязательно поругаются. Вдрызг. И будут долго бросать обиженные взгляды друг на друга. Минут двадцать. Потом кто-нибудь начнет бурчать про «отмороженных янки» или «crazy russian», и уже через несколько минут они опять вернутся к очередной теме. Мирно и дружелюбно.

Весь остальной коллектив разместился в фургоне. За время нашего знакомства я успел присмотреться к этим людям и сейчас, даже не видя их, могу сказать, кто и чем занимается.

Андрей Никоненко — наш «в меру упитанный» картограф, как обычно, развлекает дам историями из своей прошлой жизни. У него всегда найдется какая-нибудь история. Он знает их великое множество. Всегда весел и очень подвижен, несмотря на пухлый животик и почтенный возраст. Эдакий зеленоглазый толстячок «в самом расцвете сил». Остатки шевелюры коротко подстрижены, а загорелая лысина блестит, как шар для боулинга. Утро у него всегда начинается с бритья. Бреется только опасной бритвой, которую очень бережет. После этого он обязательно выпьет чашку кофе, медленно выкурит сигарету и лишь потом начнет заниматься рабочими делами. Анастасия называет его Карлсоном, на что Андрей Викторович совершенно не обижается. Такое ощущение, что он вообще никогда не обижается. На первый взгляд — мягкий и очень добрый человек. Но это всего лишь первое впечатление. При необходимости он может добавить металла в голос. Мне довелось слышать, как он распекал водителя, уронившего ящик с приборами. Голос звенел такой сталью, что бедный шофер пошел красными пятнами. Да, мсье Никоненко умеет не только шутить, но и приказывать. Кстати, он приятельствует с Биллом Тернером. Несмотря на большую разницу в возрасте, они с удовольствием общаются. Иногда Андрей Викторович по-дружески подтрунивает над Тернером, называя его «пьяницей и дебоширом». В ответ Билл только смущенно улыбается, бросая хмурые взгляды в сторону нашего биолога Джерри Стаута. Не знаю почему, но наш «красавчик Джерри» ему не нравится. Один раз они серьезно повздорили. Их перепалку резко оборвал Чамберс, пообещав выгнать обоих «k beninoj materi». С тех пор эти парни демонстративно не замечают друг друга, общаясь лишь по служебной необходимости.

Да, русские идиоматические выражения прочно вошли в наш быт. Зачем объяснять размер необходимого инструмента и порядок его использования, если двумя короткими как выстрел фразами можно объяснить и первое, и второе, и даже последствия невыполнения первых двух? Меня и Карима русским матом не удивишь, а вот Эндрю первое время прислушивался с интересом. Теперь он любит щегольнуть некоторыми словами, если поблизости нет Анастасии или нашей докторши.

Кстати, Тернер — не единственный, кто недолюбливает Стаута. Его на дух не переносит Карим. Я, если честно, тоже. Хотя что ему до наших симпатий? Он приторно вежлив, старателен в работе и педантичен в быту. По крайней мере, не оставляет на столе грязные кофейные кружки, чем грешит Билл. Иногда в голосе Джерри сквозит легкое высокомерие, и тогда — боже упаси, если поблизости окажется Шайя… Мне уже приходилось одергивать своего друга, объясняя, что наша задача — охранять этого сотрудника, а не раздумывать, как сделать из него инвалида. Каждый раз, когда я «выколачиваю пыль» из Карима, он послушно кается в своих грехах и обещает быть терпимее «к этому ублюдку». Проходит несколько дней — и все возвращается на круги своя… Кипя негодованием, Шайя вваливается в наш вагончик и предлагает свой выход из ситуации. Поверьте, его предложения не отличаются новизной и разнообразием. Самая миролюбивая — «проблему надо решить и закопать».

Впрочем, наше отношение не мешает Стауту безостановочно скалиться своей белоснежной улыбкой и ухаживать за Еленой Куликовой.

Анастасия Федорова, скорее всего, устроилась на верхней полке и читает. Иногда, задумчиво улыбаясь, делает в тексте пометки. У нее все книги в карандашных завитушках и подчеркиваниях. По крайней мере, так утверждает Карим, который часто берет у нее книги. Она, пожалуй, единственная из сотрудников, с кем у меня хорошие приятельские отношения. Если не считать Карима, Джека и, конечно, Эндрю. Она умна, тактична, не лезет в душу и не изображает «белую кость», вынужденную общаться с «тупыми армейцами», как это любит показать Стаут.

Что делает наша медичка — не знаю. Скорее всего, слушает рассказы Андрея Викторовича. Или, на худой конец, комплименты биолога. У нас с Еленой — вооруженное перемирие. Мы подчеркнуто вежливы, общаемся, как правило, через посредников и встречаемся раз в день. За завтраком. Если мне не везет, то дважды: еще и за ужином.

Легенда Новой и прочих земель, а именно Джек Чамберс, наблюдает за всем этим с мудростью старого волка. Он прав — поисковой партии еще нет. Пройдет много времени, прежде чем эта группа людей превратится в коллектив. Будь моя воля, я бы ускорил этот процесс, используя некоторые армейские методы, но увы — Джек только смеется, называя меня тираном и сатрапом. Хотя это его дело. Пока что он с улыбкой смотрит на наши забавы. Игры для детей старшего возраста, черт бы их побрал…

С этими мыслями мы отмахали первые сто километров, на что ушло почти четыре часа. Еще через десять километров колонна встала. Один из водителей перегрелся, потерял сознание, и автомобиль съехал с дороги. Его жена, сидящая рядом, не успела перехватить руль, и машина снайперски въехала в заросший кустарником овраг, где и заглохла. Еще через двести километров закипели радиаторы у двух джипов. Пока водители возились с этой проблемой, я выбрался из машины и с удовольствием потянулся.

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северо-востоку от перевала Арч-Корт.

Пещера, в которой нашли укрытие путешественники, была хорошо укрыта от посторонних взглядов. Ее узкий вход, закрытый кустарником, находился на высоте нескольких сотен метров от земли. К нему вел узкий карниз, опасно нависающий над ущельем. Кусты, закрывающие вход, словно не надеясь на тонкий слой земли, держались на скальных откосах своими сильными корнями. Они проникали в любую трещину с упорством стальных клиньев. Если не побояться разодрать себе руки, то, раздвинув эти колючие ветки, увидим темный провал, похожий на равнобедренный треугольник. Даже не вход, а скорее лаз, напоминающий звериную нору. Можно было не сомневаться, что даже местные жители не знали о ее существовании.

Во-первых — здешние места не пользовались популярностью у местных жителей. Ближайшее поселение, если не считать золотой прииск, находилось в нескольких днях пути.

Во-вторых — кому придет в голову ползти по узкому карнизу, ежеминутно рискуя улететь в ущелье и свернуть себе шею? Небольшой и никому не нужный скальный излом, заросший кустарником, — малопривлекательная цель для таких экспериментов.

Узкий лаз, по которому можно было пройти, лишь сильно пригнувшись, через десять метров расширялся и переходил в пещеру. Она была довольно большой — размером с армейскую палатку. На противоположной от входа стене чернел еще один проход. Там начиналась целая анфилада пещер и переходов, укрытых тяжелыми гранитными скалами.

— Устраивайся. Ночевать будем здесь, — сказал Поль. Он достал из рюкзака фонарь, проверил, как тот работает, и повернулся к Никите. — Я пройду немного дальше, посмотрю проходы. Там был еще один выход на поверхность. Будем надеяться, что его не завалило.

Через несколько минут послышался шорох, и в пещеру пробрался Карим. Он шел последним и задержался у входа. Как он сказал — для всеобщей безопасности.

— Откуда вы знаете этого чеченца? — спросил Никита.

— Умара Гаргаева? — опустив рюкзак на землю, уточнил Карим. Сверху он положил автомат и осмотрелся. — А пещерка хороша. Уютная. Ничего не изменилось…

— Да, Гаргаева.

— Как тебе сказать… — пожал плечами Шайя. Он развернул спальный мешок и достал из рюкзака упаковки армейских пайков и спиртовку. Несколько минут они устраивались на ночлег. Когда в котелке уже закипала вода, приготовили кружки для кофе. Карим грустно усмехнулся и задумчиво повторил, будто разделял слова по буквам: — Умар… Гаргаев… Как тебе сказать, Никита? Сталкивались с ним на узкой тропинке. Была одна нехорошая история. Примерно лет десять назад.

— Давно, — Никита покачал головой, — я тогда еще пацаном был…

— Ты и сейчас еще не мужик, — «успокоил» его Карим. Он поерзал на камне, усаживаясь поудобнее, и взял кружку с кофе. Держал ее обеими руками и задумчиво рассматривал слабый огонек спиртовки, на которой они разогревали консервы.

— Что за история?

— Что за история?.. — переспросил Шайя. — Долгая. Длиной в нашу жизнь.

— Расскажете?

— Да нечего там особо рассказывать, Никита. Если коротко, то надо было вытащить людей из плена. Их взяли местные и попытались получить выкуп.

— И вас попросили быть посредниками?

— Нет. Это, как бы тебе объяснить… дела семейные. Деньги нужно было заплатить быстро, а их не нашлось. Сумма была неподъемная. Твой отец тогда привез все что мог. Он даже грузовик продал. То, что нам удалось собрать, пошло на уплату отсрочки. Купили немного времени у бандитов. Больше надеяться было не на что и не на кого. Веры этим отморозкам тоже не оставалось. Случалось, что деньги они брали, а пленных возвращали в состоянии полутрупов. Или инвалидами. Или кусками, в разных мешках. У меня всегда были сложные отношения со здешними обитателями. Я никогда им не верил.

— А этот Гаргаев?

— С Умаром мы схлестнулись случайно. Можно сказать, что нас столкнули лбами в тщетной попытке остановить. Нам тогда повезло. Мы без потерь и почти без стрельбы освободили пленников. Потом кое-что пошло не так, и к западному побережью пришлось пробиваться напролом. В таких ситуациях не смотришь, в кого стреляешь. И уж тем более — не спрашиваешь, к какой шайке принадлежит встречный оборванец. Сначала стреляешь, а потом разбираешься. Так вот Гаргаев в эту историю вляпался случайно. Его тейп не имел отношения к похищению, но когда все завертелось, то мы убили несколько человек из его семьи. Если честно, то мы просто валили всех, до кого могли дотянуться. Умару тоже досталось. У него должны были сохраниться шрамы на лице. Результат нашего последнего разговора.

— К какому тейпу он принадлежит?

— А ты знаешь все здешние союзы, мой юный друг? — улыбнулся Карим. — Ну-ну… Если для тебя это так важно.

— Нет, — смутился Никита, — конечно, не все, но кое-какие знаю. По работе приходится изучать ситуацию в регионе.

— Знаешь, что я тебе скажу… Медвежонок… Убивай их всех. На том свете разберутся.

5 год по летоисчислению Нового мира.

В двухстах пятидесяти километрах западнее Порто-Франко.

— Лучше бы мы ехали в одиночку. Без этого балласта в виде толпы гражданских. — Карим кивнул в сторону автобусов и выругался. Оперся на крыло нашего джипа и даже сплюнул от злости. — Право слово, было бы гораздо быстрее. Но с этими! Где это видано — за день проехать двести пятьдесят километров?!

— Это еще нормально, Карим! — к нам подошел Александр Козин. — Однажды мы пятьдесят километров неделю шли. Еле доползли.

— Это где же с такой скоростью летают? — недоверчиво покосился Шайя.

— В Антарктиде. Санно-гусеничный поезд со станции «Мирный» на станцию «Восток». Ладно, это так, дела минувших дней, — Козин усмехнулся и протянул две жестяные кружки, — налейте лучше кофе для страдальцев арьергарда, а то у нас закончился. Эндрю все выхлебал.

— Забирай весь термос, у нас еще есть.

Когда Александр ушел, Шайя проводил его взглядом и покачал головой:

— Сильно! Представляю себе эти условия, если за неделю они прошли на тягачах всего пятьдесят километров! Это тебе не медичку дразнить, — Карим пнул колесо и без всякого перехода продолжил: — Bordel de merde! Какой болван подкинул шефу идею двигаться с этим балластом?!

— Я.

— Ты? — Он даже развернулся. — Зачем?!

— Claire comme le jour… Нечто вроде живого щита из свидетелей. Чем больше вокруг людей, тем больше у нас шансов добраться до форта без потерь. Ты не согласен?

— Опасаешься повторения истории с Биллом Тернером?

— Остерегаюсь, Карим. Всего лишь остерегаюсь. Мне не хочется закончить экспедицию, как этим бедолагам. — Я кивнул на останки машины.

Рядом с нами, метрах в пяти от дороги, стоял брошенный, покрытый толстым слоем пыли джип. Судя по всему — бросили совсем недавно. Месяц, может — чуть больше. Кто-то сильно разозлился на владельца этой машины — весь передок разбит. Левое крыло и передняя дверь разорваны на несколько частей. Вскрыли, как консервную банку. Пулевых отверстий не видно. Следов крови в салоне — тоже. Значит, большое животное подвернулось. Представляю, как было «весело» пассажирам! Один из охранников, осмотрев эту машину, сделал пометку в своем блокноте. Скорее всего, на обратном пути эту колымагу на одном из грузовиков вернут в Порто-Франко.

— Ну, — Шайя проследил за моим взглядом и хмыкнул, — может, Поль, ты и прав. Но все равно: меня это бесит. Дьявольщина, еще и этот придурок выполз!

Из фургона выбрался Джерри Стаут. Он пренебрежительно посмотрел на колонну машин, поморщился и неторопливо закурил сигарету. Несколько минут спустя погасил окурок и аккуратно убрал его в карманную пепельницу. Стряхнул с рукава невидимую пыль и убрался обратно в фургон. Лязгнула дверь.

— Чистоплюй… — сквозь зубы процедил Карим и хрустнул костяшками пальцев. — Прибил бы суку…

— Не связывайся, — отмахнулся я.

Застряли мы надолго. По крайней мере, Джек, ходивший к начальнику конвоя, вернулся злой как собака. В ответ на наш вопрос буркнул что-то матерное, упомянул чью-то мамочку и полез в фургон.

Через несколько минут Чамберс выполз обратно. Одернул рубашку, которую носил навыпуск, хмуро осмотрелся и повернулся к нам.

— Ночевать будем здесь, — подвел он итог сегодняшнему дню. — Я разговаривал с начальником конвоя. Машины перегоняем к тому валуну и можем устраиваться на ночлег.

Меньше чем через час караван встал на ночевку. Солнце клонилось к закату, и жара постепенно отступала. Еще немного — и нас захлестнет волна вечерних запахов саванны. До одури пряных и сочных. Позади машин высилось несколько огромных валунов. Чуть дальше зеленели заросли колючего кустарника. Совершенно безвредное растение, но царапины от его шипов долго не заживали и жутко чесались. Однако были и плюсы — кровососущих насекомых рядом с ними никогда не бывает. Тернер что-то объяснял про сок этих растений, но я не особо слушал. Когда мы подъезжали, оттуда вспорхнула целая стая местных птиц. Они похожи на воробьев Старого Света, только клювы более длинные.

Люди начали разжигать костры, расслабились. Многие так устали, что легли спать без ужина. Где-то послышался смех, потом заплакал ребенок. Прогремело несколько выстрелов, но охранники, стоявшие неподалеку от нас, не отреагировали. Связались с кем-то по рации и успокоились. Судя по улыбкам, их коллеги отправились на охоту. Зверья здесь достаточно. Вдали от поселений много хищников, которые смотрят на людей исключительно с одной целью — поймать и сожрать. Для них мы всего лишь еда, временно упакованная в металлическую банку на колесах. Мясные консервы: «Abruti de soleil». В маринаде из пота и пыли.

Наши машины оказались почти в центре лагеря. Рядом обустроился начальник конвоя. К нему часто приходили пассажиры с различными просьбами. Меньше чем через час этот спокойный человек был готов лопнуть от злости. Достали его вопросами. Особенно постаралась одна женщина, дамочка бальзаковского возраста, которая терзала беднягу почти полчаса. Она допытывалась о мерах обеспечения безопасности, местных животных, бандитах и прочих угрозах Нового мира. Когда дело дошло до змей, начальник не выдержал. Он встал, прижал руки к груди и клятвенно заверил, что будет собственноручно оберегать ее мирный сон. Нести почетный караул рядом с ее машиной. До самого рассвета! Чтобы ни один местный таракан даже думать не смел ее потревожить!

Женщина, судя по выражению лица, не верила. Начальник конвоя… Судя по его страдальческой гримасе, он был готов пристрелить эту пассажирку еще до заката. Пристрелить, а потом спокойно выспаться в тишине и покое.

Наши грузовики мы поставили рядом друг с другом, оставив между ними широкий проход. Натянули поверх него брезент — получилось что-то вроде навеса для пикника. Через полчаса неподалеку от нас тормознул джип охраны. Из него выбрался человек в форме и направился ко мне.

— Мистер Нардин?

— Да, это я. Чем могу помочь?

— Вы меня не узнаете?

— Погоди, — я присмотрелся повнимательнее и кивнул, — узнаю. С тобой, солдат, мы отбивались от бандитов. На побережье между Базой и Порто-Франко. Жаль вашего лейтенанта. Неплохой был парень.

Передо мной стоял один из выживших. Тот самый радист с разбитой рацией, попавший Кариму под горячую руку.

— Да, сэр. Ваш друг, мистер Эндрю, меня тогда спас. Вытащил из машины, сэр. Я тогда, если честно, здорово струхнул. До сих пор помню. Думал, что не выберемся. Мы тут с ребятами немного поохотились. Полагаю, сэр, что вы и ваши парни не откажетесь от свежего мяса на ужин. — Он достал из машины приличный кусок тушки. — Это мясо местной антилопы. На вкус довольно приличное.

— Спасибо! Но куда нам такой большой кусок?

— Большие парни должны много кушать, сэр! — И он довольно ухмыльнулся. — Приятного аппетита, сэр!

Вернувшись к нашим машинам, я увидел Чамберса, мирно беседующего с Никоненко. Рядом с ними копались Эндрю, Александр и Анастасия. Карим ушел выгуливать Рино, а заодно осмотреть лагерь. Не помешает. Если что — услышим.

— Позвольте полюбопытствовать, мсье Нардин, что вы собираетесь делать с этим мясом?

Я повернулся и увидел Елену Куликову. Она легко спрыгнула из фургона на землю и теперь внимательно смотрела на подарок.

— Это свежее мясо.

— Я вижу. Откуда оно у вас?

— Видите ли, мадам… Боюсь, что точно не скажу. Еще полчаса назад оно бегало по этим живописным окрестностям. В виде антилопы, разумеется. Именно по этой причине я не могу указать место, где был добыт этот кусок мяса. Оно, видите ли, перемещалось. Что собираюсь делать? Приготовить из него ужин. Если быть точным, то разделать на маленькие кусочки и набить желудки нашего маленького коллектива! — в тон ответил я.

— Этим? — И она прицелилась в мясо пальцем.

— Вы что-то имеете против?

— Нет, не против. Но я категорически против того, чтобы принимать в пищу местные продукты без соответствующей санитарной проверки. Тем более если вы, мсье Нардин, собрались накормить вашим трофеем весь наш коллектив. — Она язвительно улыбнулась и продолжила: — Ваша забота о наших желудках может дорого обойтись!

— Вы предлагаете его выбросить?

— Я предлагаю его проверить. Несите мясо в фургон… мсье!

Она повернулась и неторопливо пошла к фургону. Или мне показалось, или я опять почувствовал запах ее духов? С такого расстояния? Бред!

— Горячее не может быть сырым, — подмигнул мне Козин. Они с Праттом и Анастасией устроились неподалеку. Разложили на капоте джипа «железки» и чистили оружие. Александр ткнул пальцем в небо и уточнил: — Если горячее, то съедобное. А если съедобное — значит, и безопасное!

Кстати, Александр был единственным, кроме нас, охранников, кто носил военную форму. Причем не орденскую, а советскую, привезенную им из Старого Света. Он называл ее «эксперименталкой». На вид прочная и удобная. Наряд дополняла широкополая панама и легкие ботинки с высоким берцем. Он больше походил на наемника, чем на механика-водителя. Все остальные одевались в туристическую одежду, которую выбирали на складах Ордена или в магазинах Порто-Франко. Разумеется, за исключением Чамберса. Он щеголял в потертых джинсах, светлой рубашке из парусины, кожаном жилете (со множеством карманов) и, конечно, в неизменной ковбойской шляпе. На боку кобура с кольтом правительственной модели и автомат Калашникова на плече. Вот и весь наш Джек Чамберс. Прошу любить и жаловать.

— Какого черта тут проверять, парни? Это же антилопа, а не кабан!

— Поль! — Джек развернулся на каблуках, засунул руки в карманы джинсов и попытался напустить на себя грозный вид. Не убедительно…

— Дьявол меня раздери! Можно подумать, мистер Чамберс, что вам не доводилось жрать местную дичь, — лениво огрызнулся я, — причем не только в качестве шашлыка, но и в сыром виде. И свежую кровь вы ни разу здесь не пили…

— Сержант Нардин!

— Бред какой-то…

— Хватит пререкаться! Тащите свою задницу в фургон, сэр! — Чамберс, как обычно, начал рубить фразы на слова. — Вместе с мясом. Елена права.

— Конечно, сэр! Я не сомневаюсь, что без этого шашлык не получится, сэр! Если не проверить, то мы обязательно заболеем. Заболеем и умрем. Как последние засранцы, сэр!

— Поль!!!

Анастасия ничего не сказала. Посмотрела, усмехнулась и неожиданно подмигнула. Мол, лучше не спорь, Нардин…

Через несколько минут вернулся Шайя и хотел что-то рассказать, но я не дослушал. Вручил ему мясо и ткнул пальцев в фургон. Карим недоуменно уставился на мясо, потом перевел взгляд на меня.

— А зачем?

— Вот там все и объяснят. Кто, зачем и почему… Действуй!

Мясо проверили. Шашлык получился отменный.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Форт «Последний привет».

К моему большому удивлению, первую реку форсировали без проблем. Никто не утонул и не утопил автомобиль. На берегу ржавели останки двух сожженных машин — память о разгромленном бандитами конвое. На другом берегу встретились с первой грузовой колонной. Они стояли уже пятый час, зверея от жары и пыли. У них сломалось несколько машин, и теперь, проклиная все на свете, парни пытались оживить непослушную технику. Ждать, пока они починят свой металлолом, мы не стали и двинулись дальше. За переправой, примерно в ста километрах, находился аэродром подскока. Цистерна с авиационным топливом, два грузовика с жилыми фургонами и двенадцать человек охраны. Чуть в стороне мы расположились на вторую ночевку.

А на четвертые сутки наконец-то вышли на финишную прямую. Охрана встретила нас километрах в десяти от форта и проводила до самых ворот. Джипы конвоя и машины нашей экспедиции сразу пропустили на территорию гарнизона. Остальной транспорт обогнул периметр и свернул в гражданский сектор, где и занял главную (и единственную) улицу. Там сейчас будет тесновато. Как ни крути, но каждый прибывший сюда конвой — это большое событие, и встречают его все жители поселка. Конвой — это новости, свежие товары для магазинов, сплетни и почта.

Нас поселили в общежитии рядом с гаражными ангарами. Три небольших одноэтажных домика внутри периметра. Здесь жили гражданские специалисты и несколько офицеров. Машины загнали в один из ангаров, где их оставили под охраной местных армейцев. Народ, оккупировав душевые кабины, приводил себя в порядок, а мы с Джеком отправились к полковнику Бирсфорду.

— Добрый день, джентльмены! — прохрипел Рэй и кивнул на стулья. — Рад вас видеть, парни! Я сейчас закончу — и поговорим. Присаживайтесь!

Его рабочий стол, как обычно, был завален бумагами, а телефон не умолкал ни на минуту. Я даже поморщился — никогда не любил бумажной работы. Пока Бирсфорд устраивал разнос кому-то из своих подчиненных, нам принесли кофе, а полковник выставил на стол бокалы, бутылку бренди и сигары. В итоге мы просидели в кабинете несколько часов. Обсудили некоторые вопросы, проблемы и планы. Когда вернулись обратно, то наши люди уже закончили устраиваться. Судя по их виду, они решили немного расслабиться. Если мне не изменяет память, здесь есть два бара, где можно отдохнуть перед продолжением пути.

Еще через полчаса, спросив у меня разрешения, Эндрю Пратт отправился навестить армейских приятелей. Ушли Козин, Тернер и Никоненко. Даже наш Джерри и тот решил немного пообщаться с «простым народом». Естественно, наши дамы тоже не остались без внимания, и все дружной толпой отправились в соседний бар. Карим, насвистывая какую-то мелодию (и как всегда — безбожно фальшивя), умчался на свидание к новой подружке, с которой успел познакомиться во время перехода, а я остался на базе.

Последний перегон был трудным. Дорога, из-за особенностей ландшафта, петляла как заяц. Мы постоянно объезжали овраги, лощины и странные нагромождения валунов. Почва становилась мягкой, и некоторые машины застревали, зарываясь в грунт по самое днище. В общем, все немного устали.

После душа я собрался упасть в кровать, но в комнату ввалился Джек. Видно, только что из душа выполз.

— Это еще что за сонное царство, Поль? Ты собираешься провести вечер в обнимку с подушкой? Где остальные?

— Кто-то должен оставаться на базе… Пусть парни немного отдохнут перед дорогой.

— Нардин! — Чамберс сделал небольшую паузу и ткнул мне пальцем в грудь. — Ты слышал, что сказал полковник. Охрану нашего транспорта обеспечили. На территорию гаражей никто не сунется. Поверь, мы с Рэем знакомы не первый день, и если он что-то обещает, то делает. Его парни оружие получили не вчера вечером и свое дело знают. Кроме наших людей, никого в ангар не впустят. Расслабься! Никто тебе не скажет, когда мы еще выспимся под нормальной крышей… Сходи к парням в бар, сними какую-нибудь девчушку. Может, и с медичкой наладишь отношения. А то смо трите друг на друга как волки… Или ты в нее влюбился?

— Шел бы ты, Джек… Прямо и никуда не сворачивая.

— Вот именно! — и он довольно осклабился. — Поэтому и собираюсь отправиться в кабак. Пить не буду, но пару кружек пива опустошу обязательно.

— Ты начальник, — я пожал плечами, — тебе лучше знать.

— Вот! Поэтому сходи и ты. Отдохни перед дорогой. А то службу тянешь, словно счеты сводишь.

— Не с кем сводить, Джек!

— Чаще всего счеты сводят с самим собой.

— Вали отдыхать, Легенда. Я побуду здесь.

Закатное солнце окрасило стены красным. Рино устроился на кровати Карима и мерно сопел, иногда подергивая лапами. Все, хватит читать. Я отложил книжку, вытянулся на кровати. Спать… спать.

Короткая пулеметная очередь грохнула где-то рядом, разрывая сон в клочья. Еще даже не проснувшись, скатился с кровати и схватил автомат, стоявший рядом с изголовьем. Тряхнул головой, чтобы проснуться, и бросил взгляд на часы. Два часа ночи, дьявол! Еще одна короткая очередь, вспыхнули прожектора, и над территорией завыла сирена. Больше выстрелов не было, пули в окно не залетали, и я, натянув на голое тело штаны и набросив разгрузку, выскочил из комнаты.

Судя по всему, ничего страшного не произошло. Уже через несколько минут сирену выключили. Мимо нашего домика проехал штабной джип. Он притормозил, и я увидел полковника. По его одежде видно, что он еще не ложился.

— Доброй ночи, полковник! Что-то случилось?

— Да вот, — он хрипло выругался, — кто-то пытался проникнуть на территорию. Сейчас парни проверяют периметр.

— Я с вами!

— Не возражаю.

Через минуту мы уже подъехали к месту перестрелки. У самого забора на земле лежало тело. Два прожектора, которые ночью освещают окрестности, были развернуты и сейчас светили прямо сюда. Сразу за ограждением виднелись два джипа охраны. Парни, судя по всему, примчались сразу, как только закончилась стрельба. Еще пыль от колес не осела.

На земле лежал труп человека. Да, господа: крупнокалиберный пулемет — это серьезно… Одна пуля попала в плечо и почти оторвала ему руку. Еще одна — в голову, и парню напрочь снесло левую половину черепа. Неприятный вид. Уцелевший глаз мертво таращился в пустоту. Мешковатый темно-серый комбинезон был испачкан в пыли.

— Полковник, я осмотрю тело, если вы не возражаете?

— Действуйте, Нардин!

Я опустился рядом с телом. Труп как труп. Похлопал по карманам комбинезона. Пусто. На ремне висела закрытая пистолетная кобура и три брезентовых подсумка. Что у нас здесь? «Вальтер ПП». Девятимиллиметровый. Смотри-ка… довоенной сборки. Защелка магазина — в основании рукояти. Редкая модель. Один запасной магазин… Маленький моток проволоки. Что еще? Хм… Американский армейский фонарик, пассатижи, складной нож. Больше ничего. Ни тебе денег, ни пластиковой идентификационной карты. Что в общем-то понятно. Кто же на такое дело берет документы? Я перевернул тело. Какой запасливый мальчик! На ремне висел еще один нож. Если быть точным, то кинжал — Fairbaim-Sykes commando. Мне такие не нравятся. Рукоять неудобная. Слишком скользкая, несмотря на рифление. Британские коммандос использовали такие еще во время Второй мировой войны.

На десантника этот парень не похож, слишком щуплый. На вид ему лет двадцать, не больше. На уцелевшем куске черепа курчавились черные волосы. Легкий пушок над верхней губой…

— И часто у вас такое? — Я поднялся с колен и отряхнул брюки от пыли.

— Да нет, не часто. — Бирсфорд провел рукой по подбородку и задумчиво посмотрел на тело. Несколько секунд он молчал, потом посмотрел на меня. — Нашли что-нибудь интересное? Нет? Тогда идите отдыхать, мистер Нардин. Утром будем разбираться. Тело уже никуда не убежит.

С одной стороны, полковник был прав — ночью мало что удастся сделать. Но проверить не мешает. Караульные осмотрят территорию, этим и закончится. Я собрался вернуться в дом, но, проходя мимо гаража, остановился… Идея, конечно, бредовая, и Джек прав, что я слишком подозрителен. С другой стороны — извините, мне платят за то, чтобы я таким и был. У нашего ангара стоят несколько человек. Это один из сержантов и несколько бойцов из охраны. Среди них был и Эндрю Пратт.

— Что, Поль, тебя тоже разбудили?

— Как видишь, — отмахнулся я и обратился к солдату, стоящему рядом с ангаром: — Это твой пост?

— Да, сэр!

— Здесь ничего не заметна?

— Нет, сэр! Здесь было тихо. Стрельба началась у ограждения, сэр!

Эндрю поймал мой взгляд и пожал плечами:

— Сам понимаешь, что здесь регулярно стреляют. Правда, я не припомню, чтобы кто-нибудь пытался залезть на территорию. Идиотизм какой-то… При мне такого не было.

— Да, выглядит по-идиотски. Идем, Эндрю, глянем наши машины. Чтобы спать спокойно.

Пратт кивнул, и мы подошли к ангару. Ворот в этом гараже не было. Его использовали редко, для временного хранения машин. Чернел широким провалом вход. Я повернул рубильник, но нескольких ламп, висящих под потолком, было недостаточно. Тусклый свет выхватил из темноты штабеля пустых ящиков, выстроенные вдоль стены. Две пустые бочки и несколько деревянных поддонов. Рядом с ними — небольшая кучка стружек. Видно, что-то распаковывали и забыли убрать. Непорядок… Здешние сержанты совсем мышей не ловят! Распустили молодежь на свежем воздухе…

Вспыхнули фонарики — и мы прошлись по ангару. Наши машины стояли в центре. Одна за другой, почти упираясь бамперами. Песчаный пол был покрыт темными пятнами. Пахло машинным маслом и соляркой. На первый взгляд все нормально. Надеюсь, что эти ночные гости — не по наши души.

— Ну что, Нардин? Спать? — Эндрю выключил свой фонарик и подошел ко мне. — Утром вернутся наши гуляки, осмотрим еще раз. Думаю, что здесь все нормально.

— Да, пожалуй, что так, — кивнул я и повернулся к выходу.

Погодите… Мне что-то не понравилось. Нет, никаких живых существ в ангаре не было. Но что-то здесь не так. Несуразица какая-то. Мелочь, за которую зацепился мой взгляд. Зафиксировал, но не оценил. Я остановился и повернул обратно.

— Что-то не так, Нардин? — насторожился Пратт и положил руку на кобуру.

— Погоди, — отмахнулся я, — мне что-то не нравится.

Мы еще раз обошли вокруг машин.

— Стоп! — Я остановился у грузовика-«технички» и опустился на колени. — Ты ничего не замечаешь?

— Что именно?

— Вот что, — показал я, — след от протектора.

— А что с ним не так? Мы загнали машины в ангар, и естественно, что на песке остался след.

— Именно. Вот поэтому и странно, — ответил я и лег на бок. Луч фонарика осветил днище машины. — Странно, Эндрю, что позади правого переднего колеса нет следа от протектора. Словно кто-то сюда ложился. Зачем?

— Ты думаешь…

— Не думаю, — хмуро отозвался я. — Вижу…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Форт «Последний привет».

— И как тебе это нравится, мистер Чамберс? — спросил я.

Джек не ответил. Вопреки своему обыкновению, он даже не выругался. Видно, что слегка огорошен. Да и мы сами, что уж греха таить, были несколько удивлены. Если обойтись без русского мата, то слово «удивился» годится. Оно не отражает степень нашего изумления, но подходит. С натяжкой.

— Так… И как это прикажете понимать, господа?!

— Это ты у меня спрашиваешь? — прищурился я.

Мы сидели в нашей комнате. Мы — это я, Эндрю, Карим и Джек Чамберс. Окно было настежь распахнуто, а на подоконнике лежал Рино. Рядом с ним стоял Карим и задумчиво курил, аккуратно пуская дым в окно. На плацу, расположенном неподалеку, раздавался рычащий крик сержанта. Обычное армейское утро. Мимо нашего домика, подыхая от утренней жары, пробежал взвод. Парни в промокших от пота футболках наматывали круги по гарнизону, поднимая клубы красноватой пыли. Она оседала медленно, словно нехотя.

На небольшом журнальном столике, заботливо застеленном куском брезента, лежали наши ночные находки. В количестве трех единиц, не считая пистолета, кинжала и разной карманной мелочи. Сбоку сиротливо примостилась пустая кружка кофе и пепельница.

— Бред какой-то…

— Да, идея, конечно, бредовая, — согласился Эндрю. — Исполнение тоже не лучше. Но она, позволю себе заметить, вполне работоспособная. Если бы эти игрушки не обнаружили, то на месте нашего ангара была бы большая куча мусора. Вперемешку с запасными частями и банками консервов из запасов экспедиции.

— И венцом была бы твоя шляпа, Джек! — усмехнулся Карим. — Как символ этого мира и памятник первопроходцу.

— Философ, твою мать… — буркнул Чамберс и дотронулся до шляпы. Словно проверил, крепко ли она держится.

— Пластиковая взрывчатка — это хорошая вещь, — кивнул Шайя. Он старательно потянулся и зевнул. Потом провел рукой по лицу и продолжил: — Это «Си-четыре». Миндалем пахнет. Взрыватели, как говорится, входят в комплект. Натяжные, мгновенного действия.

Джек ничего не сказал. Он молча курил, рассматривая трофеи. Не дождавшись от него реакции, Шайя продолжил:

— Машины, по рассказу Нардина, были соединены в одну цепочку. Если бы первую машину решили выгнать из гаража, то рванули бы все сразу. Простенько и без затей. Но идея мне нравится. Дешево и сердито. Надо будет взять на заметку.

— Лезть на охраняемую территорию, чтобы зарядить эти подарки, — Джек недоверчиво покачал головой, — по меньшей мере глупо. Это можно было сделать в Порто-Франко или во время пути. Мы до форта шли четверо суток! У них что, думаете — свободной минутки не нашлось, чтобы эти подарки подвесить?

— Ничего удивительного нет, — возразил я. — Это значит, что ребятки шли не в нашем конвое. Причем надо вам напомнить, сэр, что мы на охрану не особо полагались — сами тоже работали. Это кто-то из местных. Кто и почему? Как любит говорить Козин, — хрен его знает. Может быть, есть еще одна причина. Одним выстрелом убить двух зайцев…

— Не тяни, Поль!

— Взорвись машины по дороге — это одно. Еще одно дорожное несчастье, которым мало кого удивишь. А вот если бы машины взорвались здесь… Джек, это послужило бы хорошим поводом для служебной проверки. Кто знает — может, наш бравый полковник кому-нибудь мешает? Мужик он прямой как столб и незатейливый как приклад. Ляпнул кому-нибудь на Базе, не разбирая чинов и должностей. А тут такой инцидент… Уничтожена целая экспедиция! Самого мистера Чамберса в полет отправили. Не забудем, не простим и все такое… Приехали бы из центра, разобрались — и ушел наш Бирсфорд на пенсию. Без выходного пособия. В лучшем случае. И хрен что-нибудь возразишь. Это тебе не игрушки — целый ангар поднять на воздух.

— Идея про полковника, на мой взгляд — бредовая. Хотели бы убрать — давно бы сняли с должности.

— Не тупи, Джек! Это означает одно — те парни не такие уж сильные. Думай… Сядьте вместе с полковником и подумайте. Хорошо подумайте: кому мы мешаем?

— Когда тут думать, Поль? Завтра утром уходим!

— Вот до завтра и думайте. А мы займемся делами.

Чамберс поправил шляпу, недовольно хмыкнул и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.

Весь день мы с парнями провели в ангаре. Копались с техникой, устраняя некоторые мелочи и дефекты, на которые вечно не хватало времени. Наши коллеги тоже не лентяйничали. Каждый занимался своим делом. О вчерашнем происшествии не спрашивали. Козин пытался завести разговор на эту тему, но мы отговорились, что это дела военных и к нашей поисковой партии отношения не имеют. Не рассказывать же им про взрывчатку, подвешенную под наши машины… Зачем портить людям нервы перед выходом? После обеда в ангар заглянул Джек. Я поймал его взгляд, вытер ветошью руки и вышел наружу.

— Идем поговорим. — Мы отошли в сторону и присели на ступеньках общежития.

— Рассказывай…

— Значит, так. — Джек недовольно поморщился и достал трубку. Долго ее раскуривал, а потом неторопливо начал рассказывать: — Я разговаривал с Бирсфордом. Он злой как черт. Рвет и мечет. Второй отдел уже двенадцать часов «в поле».

— Что-нибудь удалось выяснить?

— Полезного? Почти ничего. Личность убитого установили, но это нам мало поможет. Он из новых переселенцев, и его нет в черном списке. В Новый мир попал около двух месяцев назад. В форт прибыл три недели назад, с прошлым конвоем. Обычный новичок, каких сотни. Бабами не интересовался, друзей-приятелей не заводил. Жил в кабаке рядом с гарнизоном. Ни с кем не приятельствовал. Так… ни рыба ни мясо. Да, кстати, он скорее всего — мусульманин.

— С чего ты взял? В штаны ему заглянул? Он что, обрезанный?

— Один бармен рассказал, что убитый не ел свинину. Ну… мясо местных хрюшек.

— Не факт, — я покачал головой, — может, просто свинину не любил. Карим — настоящий мусульманин, но свинину жрет так, что за ушами трещит. Вот еще что… Виктор. С ним не пытались связаться?

— Связывались. Тоже ничего нет. Они попытаются проверить связи нашего террориста за «ленточкой», но для этого, сам понимаешь, необходимо время. Мы же не будем сидеть здесь и ждать, пока что-то прояснится…

— Да, ты прав, Джек. Знаешь, в одном я уверен… Здесь этот парень был не один. Есть еще кто-то. Один или два человека.

— Ты думаешь?

— Я в этом уверен. На такое, пусть и простое, задание одного человека не отправят. Слишком рискованно. На супермена он тоже не похож. Одноразовый исполнитель, не больше. Причем он мог погибнуть по дороге к форту. Его могла укусить какая-нибудь местная гадина. Так что сообщники у него были. Были и есть. Сколько человек прибыло сюда с прошлым конвоем?

— Немного. Восемьдесят три гражданских лица. Половина из них еще здесь. Часть разбрелась по окрестностям. Около двадцати человек ушли далеко на запад. Пионеры, мать их так… Кстати, я говорил с Реем насчет нашего выхода. Он сказал, что прикроет наши задницы. Отправит дежурную смену на двух джипах. Они будут нас сопровождать за пределами форта. Где-то километров тридцать, не больше. Потом начнутся дикие земли — и конец географии. Вот такие дела, Поль.

— Веселые дела…

— Какие есть. Ладно, прорвемся. Кто будет дежурить в ангаре?

— Три парня из охраны гарнизона и Эндрю. Через два часа я его сменю.

— Пойду поужинаю. Если что-то будет нужно — я в столовой.

— Джек! Погоди немного, — я догнал Чамберса.

— Что еще?

— Слушай, Легенда… Ты ничего не хочешь рассказать?

— Что ты имеешь в виду, Поль?

— Ничего. Просто мне кажется, что ты что-то не договариваешь.

— Ты ошибаешься.

— Уверен?

— Иди к дьяволу, Нардин! Если бы я понимал, что происходит вокруг нашей партии, то поверь мне на слово — ты узнал бы первым! И займись делами, черт бы тебя побрал! Завтра уходим.

Через час мы с Каримом отнесли наши рюкзаки в джип. Потрепались с Эндрю, развалившимся в ангаре на ящиках, и пошли ужинать. В гарнизонной столовой столкнулись с Анастасией и Еленой. Нет, мне определенно сегодня не везет… Хотел выбрать столик подальше от них, но Настя стала махать руками, и нам пришлось присоединиться.

— Карим! Поль! — Она счастливо улыбнулась. — Мальчики мои, вы очень вовремя. Еще несколько минут — и сюда придет Джерри. Боже мой! Он так слащав, что меня начинает мутить. Рассыпает нам с Леной старомодные комплименты, похожие на сахарную вату с нафталином. Не люблю таких типов.

— Зачем же вы так жестоко? — пожал плечами я. — Может быть, у вашей подруги другие вкусы? И ей нравится сахарная вата… На вкус и цвет, как известно…

— Приятного аппетита, господа! — оборвала меня медик. Как и следовало ожидать — с каменным выражением лица. Шайя покосился в мою сторону и весело хмыкнул.

В общем, ужин прошел мило и благодушно. Все были вежливы и предупредительны. Как на поминках. Через двадцать минут женщины закончили ужинать и, пожелав нам спокойной ночи, отправились в общежитие.

Я прицелился в Карима вилкой и предупредил:

— Даже не начинай!

— Боже меня упаси, Поль! — Шайя взмахнул руками и опять ухмыльнулся. — Вы с такой теплотой друг друга ненавидите, что это меня просто умиляет. Еще немного — и расплачусь. Пущу скупую мужскую слезу. Поверь, я с такой нежностью наблюдаю за вашими обоюдными шпильками, что даже аппетит повышается. Нет, ты скажи, она тебе правда так не нравится или вы конспирируетесь? Рассказывай, Медведь! Признайся своему старому боевому другу! Не тяни кота за все подробности! У вас ведь любовная интрижка?

— Дьявол…

— Молчу… Что там с нашим убиенным? Есть что-нибудь?

Между десертом и компотом я коротко пересказал наш разговор с Чамберсом. Через десять минут мы разделались с ужином и не торопясь вышли на улицу. Карим закурил очередную сигарету и, прищурившись, осмотрелся.

— О чем думаешь, mon ami?

— Ситуация глупая. Гнилая, если не сказать больше, — поморщился Карим. — Нет ничего хуже, чем работать вслепую. Никогда не знаешь, кто в спину выстрелит. Мало нам щедрот от этой дикой природы, так еще и закулисные истории Ордена в придачу…

— Ничего не поделаешь, Шайя. — Я выплюнул зубочистку и посмотрел по сторонам. Над горизонтом дрожало горячее марево заката. — Всегда найдется какая-нибудь глупая история, которая испортит жизнь. С нашим ремеслом фаворитом у букмекеров не станешь. Идем отдыхать. В пять утра уезжаем…

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Вы кого тут убивать собрались? — Из прохода полоснул свет фонарика, и спустя секунду появился перемазанный в пыли Поль. — Не настрелялись еще?

— Рассказываю Медвежонку про Умара Гаргаева, — ответил Шайя.

— Медвежонку, говоришь… — усмехнулся Поль. — Правильно, Никита еще не медведь.

— Ты где там ползал?

— Вход в нижний ярус проверял, — пояснил Нардин-старший. — Он очень узкий. Только ползком. Чуть дальше — еще одна пещера и спуск в колодец.

— Глубокий?

— Около десяти-двенадцати метров. Это наш запасной выход. На всякий случай.

— Никогда не любил ползать под землей, — поморщился Шайя.

— Нам и не надо. Отсидимся и двинем дальше.

Нардин-младший поднял фонарь и осветил пещеру.

Рядом с входом видны желтые кристаллики кальцита. Они лежат на полу небольшими хрупкими осколками. Стены украшены натеками, а неровный гранитный свод, отражая свет, вспыхивает мелкими искрами шпата. Никита даже головой покачал — красиво.

Группа неторопливо ужинала разогретыми консервами из армейских пайков. Молча, как люди после тяжелого перехода и давно знающие друг друга.

— А эту пещеру вы нашли, когда Умара гоняли? — подал голос Никита.

— Нет, — покачал головой Нардин, — эту пещеру нашла одна наша коллега. Случайно.

— Настя? Та самая? Геолог?

— Да. Анастасия Федорова. Пока мы с Чамберсом бродили по окрестностям, а остальные лентяи отсиживались на побережье.

— Это еще разобраться надо, кто отсиживался, — хмыкнул Карим и огладил бороду, — а кто пахал как проклятый!

— Ладно, парни, давайте отдыхать. Нам завтра надо отмахать порядочный кусок пути и умудриться не повесить себе «хвост» из местных голодранцев. Что-то мне подсказывает — они так просто не отвяжутся. Играться с ними нет ни времени, ни желания.

Когда Карим и Никита улеглись отдыхать, Поль уселся поудобнее и разложил карту с маршрутом. Черт бы побрал этот «дикий» прииск! Если бы не он, то прогулка была бы спокойной и почти безопасной. Почти… Сейчас появился риск влипнуть в разборки, истоки которых уходят корнями в веселое и смутное время. Очень некстати… Оставлять за спиной абреков, которые спят и видят тебя с отрезанной головой, это не самый лучший вариант. Прорываться к закладке Чамберса в этой ситуации — значит рисковать ее содержимым. Если на группу натравят всех местных бандитов, но им просто не вырваться. И эти рабы на прииске…

— О чем думаешь, Медведь? — спросил Карим. Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал.

— Не спится?

— В наши годы трудно заснуть, — Шайя вздохнул и поднялся, — старость приближается.

— Ну да, самое время о старости думать. Подходящее. Ты еще кряхтеть начни…

— Думать всегда полезно. Слушай, а выходы на поверхность не могли обнаружить?

— Здесь этих проходов, — Поль покачал головой, — как блох на барбоске! Чтобы все перекрыть, у них людей не хватит. Если пройти через колодец, то выйдем к подземной речке. Там на грузовике можно проехать.

— Не надо думать, что местные — совсем идиоты, — протянул Шайя. — Они здесь не просто так сидят. Они, черт бы их побрал, золото добывают! А это значит, что окрестности долго и тщательно проверяли. Думаешь, они не заметили, что одна горная речка уходит под землю?

— Даже если и заметили… делать им больше нечего, кроме как пещеры разыскивать…

— Валить их надо, — подвел итог Карим.

— Не навоевался еще?

— А по-другому, Поль, не получится. К сожалению. Просто так нас не выпустят. И ты, Медведь, это понимаешь не хуже меня. Валить. Всех. Наглухо. И с пленниками надо что-то решать. Ты ведь про них сейчас думаешь?

5 год по летоисчислению Нового мира.

К юго-западу от форта «Последний привет».

Джипы, бесцеремонно ломая кустарник, синхронно развернулись и, поднимая клубы пыли, рванули обратно. Задерживаться с нами больше положенного они не собирались. И правильно делали — в гарнизоне спокойнее и безопаснее. На прощанье один из парней даже панамой помахал. Чамберс прищурился и проводил их долгим взглядом.

— Вот бездельники… — Он усмехнулся и повернулся ко мне. В своем походном наряде Джек был похож на персонажа американского вестерна. Даже руки на поясе держал так же. Он церемонно приподнял шляпу и изобразил нечто похожее на поклон. — Итак, мистер Нардин! Поздравляю вас с первым выходом «в поле»! Пусть ваш путь будет ровным как стол, а обочины усеяны полезными ископаемыми и прочими ценными вещами! Можно даже наличными, в виде толстых пачек экю. Я не против. Честное слово!

— И вам того же, — усмехнулся я и попытался щелкнуть каблуками.

— Парни, хватит дурака валять и пыль поднимать! Мы едем или так и будете шляпами махать? Мушкетеры хреновы… — В наш обмен любезностями бесцеремонно вмешался Карим. Он почти до пояса высунулся из окна джипа и пытался выглядеть серьезным.

— Как скажете, мистер Шайя! — хором отвечаем мы и, раскланявшись, отправляемся по машинам.

Через несколько минут расселись по местам и двинули в сторону побережья.

Не знаю почему, но именно сейчас я почувствовал Новый мир. Кажется, начинаю понимать Джека. Почему он так не любит базы и города. Есть что-то в просторах этого мира. Пьянящее. Пока что бескрайние просторы, не заполненные людьми, ржавым железом и пятнами мазута. Я никогда не был романтиком, но то, что сейчас чувствовал, мне нравилось.

Выезжали из гарнизона еще затемно, и сейчас начинало светать. Солнце поднималось не торопясь, будто давая нам время, чтобы насладиться рассветом диких земель. Мы с Каримом вырвались вперед, оставив грузовики метрах в двухстах позади. Радиосвязь работала хорошо, и проблем быть не должно. Если кто-нибудь и решится нас перехватить, то это будет довольно сложно. Легкий ветер сносил пыль к востоку, и мы прекрасно видели наши грузовики. Видимость, как говорят пилоты — «миллион на миллион». Через десять километров мы въехали на небольшое возвышение, и Карим нажал на тормоза. Остановился и даже присвистнул от удивления. Вид, что и говорить, был впечатляющим! Представьте себе зеленое море. До самого горизонта. Небольшие острова из огромных эрратических валунов и редких деревьев высились над зелеными волнами трав. Стая каких-то животных, похожих на африканских канн, неторопливо брела на север. Разве что шерсть у этих была длиннее и рога побольше.

И над всем этим — бескрайнее лазурное небо с редким пухом облаков. На востоке легкой голубой дымкой вырисовывалась горная гряда. Она начинается у форта и тянется к побережью, до самого форта Линкольн.

По словам Джека, он уже бывал в этих местах. К тому же у нас была карта Алекса Рэндолла Ли, чья экспедиция проходила по этим краям. Толстяк нанес на карту Большую реку с ее притоками и окрестностями, а также указал несколько удобных мест, где можно переправиться без опасения утопить транспорт. Между фортом «Последний привет» и фортом Ли, кроме Большой, была еще одна река. Рио-Гранде. На карте обозначена только в нижнем течении. Чамберс объяснил, что этой рекой будет заниматься экспедиция, которая пойдет после нас. Реку обнаружили уже давно, но с исследованиями почему-то не спешили. Орден, по вполне понятной причине, больше привлекало побережье. Интересно, не в этих ли местах Рэндолл отправил на дно несколько своих машин? В порядке эксперимента, так сказать…

Ближе к вечеру мы подошли к реке. Один из притоков Рио-Гранде. Узкая, шириной около двадцати метров. Вода мутная, красноватого оттенка. Река берет свое начало где-то в горах, лежащих на востоке. Судя по скупым отметкам на карте, глубина не превышает двух метров. Есть брод, но к нему мы дойдем только завтра утром. Мы связались по рации с Чамберсом и решили пройти вдоль реки еще несколько километров. Там, где Рио-Гранде круто изгибается к югу, указано хорошее место для привала. Нет, все-таки до диких земель мы еще не добрались!

— Стоп! — Карим сбросил скорость и махнул мне рукой. — Там что-то лежит. Похоже на тело. Человеческое.

— Живое?

— А как же? Такой энергичный труп валяется, что просто держись! — хмыкнул Шайя.

Ну раз так, пришлось останавливаться. Связались с Джеком, заявили о находке. Правила радиосвязи простые: решил остановиться — сообщи причину и место. Даже если находишься в прямой видимости.

Несколько худосочных деревьев и полузасохший куст — вот все декорации для нашей находки. От тела осталось немного. Одной руки мы так и не нашли. Карим долго чертыхался, пока осматривал окрестности. Я натянул куфию на лицо. Воняло здорово.

Через несколько минут подошли грузовики. Хороший водитель — Козин. Недаром по Арктике раскатывал. Держится за ведущим как приклеенный. И подъезжает к остановке с умом. Летчики бы сказали, что идет левым пеленгом. Если придется срочно разворачиваться — сможет прикрыть своим грузовиком машину Чамберса и не будет мешать развороту. И пыли глотать меньше приходится.

Пока они подъезжали, я осмотрел останки. Судя по всему, парень стрелял до тех пор, пока патроны не закончились: пистолет — на затворной задержке. Пистолет немецкий. Армейский «Walter-P1». Везет мне в последнее время на немецкое оружие… Больше ничего не нашлось, а копаться в этом протухшем мясе желания не возникало.

И как он сюда попал? Прибежал? Откуда? Если бежал, то не просто так. Спасался от зверей? Возможно. Надеялся спастись на дереве? А ведь так и было — несколько нижних веток сломаны. Видно, попытался залезть, но не успел. Потом… потом его скушали. Правда, не полностью. Наверное, кто-то спугнул. Я повернулся, чтобы позвать Чамберса, и увидел Елену. Она первой выбралась из фургона и теперь шла ко мне быстрым шагом, придерживая рукой сумку, висящую на плече. Господи, ей-то чего здесь надо?!

— Что случилось, мистер Нардин?

— Ничего особенного. Обычный труп. Зачем вы пришли?

— Вы это называете «ничего особенного»? Неудивительно.

— Можно подумать, что вы в своей практике трупов не встречали.

— Доводилось. Но я стараюсь не смотреть на людей как на манекены. Так холодно и безразлично.

— Вы совершенно правы, мадам! Для меня это всего лишь мишени. Мне бы только по людям стрелять, — подвел черту я. — Итак, мы уже выяснили, что пациентов здесь нет. Извольте вернуться к машине. Если мне понадобится патологоанатом, я сообщу мистеру Чамберсу.

— Да, к моему великому счастью, — у нее даже щеки покраснели, — рядом с вами мне делать нечего!

— Мадам… Счастье, несчастье, — спокойно заметил я, разглядывая останки, — это не вопрос географии! Его можно встретить где угодно.

— Надеюсь, вас там не будет! — Она собралась развернуться и уйти.

— Стоять!

— Что?! — От удивления она и вправду на месте застыла. — Что вы себе позволяете?!

Я медленно поднялся. Господи… Только бы ты не вздумала дурить, девушка. Не надо… Она окатила меня презрительным взглядом, и уже дернулась в сторону, но я успел схватить ее за талию, развернуться, прижимая к себе и выхватить пистолет из кобуры.

Выстрел!!!

— Diable, Paul! Се qui s'est passé? — откуда-то справа выскочил Карим, с автоматом наперевес.

— Все нормально, — отмахнулся я и отпустил Елену.

Судя по ее виду, она даже удивиться не успела. И понять, что произошло, тоже. Разве что разозлиться.

— Что… вы…

— Ничего! А теперь извольте вернуться к машине, мадам!!! И смотрите себе под ноги, черт бы вас побрал! Чтобы не пришлось убивать еще одну ни в чем не повинную змею.

Через несколько секунд на выстрел сбежалась вся команда. Дурдом… Нашли бесплатный цирк. Подумаешь, змею пристрелили! Карим рядом с нашим ангаром в Порто-Франко их пачками отстреливал. Вместо утренней разминки. Елену увела Анастасия. Сейчас у нашей медички начнется отходняк. Надо будет сказать, чтобы ей бренди плеснули. Ничего, Настя у нас опытная, учить не надо.

Пока народ рассматривал убитую гадину, ко мне подошел Карим. Он выглядел немного хмурым.

— Видел бы ты сейчас свое лицо.

— На свое посмотри… Что там еще?

— Еще одно тело, — Шайя сплюнул на песок, — метрах в двенадцати отсюда. Женщина. Точнее — фрагменты женского тела. Ее требуха разбросана в радиусе трех метров. Если не ошибаюсь, этот парень бросил свою женщину и попытался убежать.

— С чего ты взял?

— Чуть дальше валяется их рюкзак. Шли оттуда, по направлению к реке. — Карим показал направление. — Потом на них напали. Они бросили вещи и побежали. Женщину догнали, а мужчина побежал дальше. Ее разделали первой, а его — следующим. Надо лопаты взять, похоронить…

— Да, закопать надо. Женщину. А этот кусок мяса пусть и дальше воняет. У меня нет желания копаться с этим спринтером. Пригодится кому-нибудь на ужин.

Змею забрал биолог. По его словам, он таких не видел. Гадина бежевого окраса с тяжелым золотистым отливом и большой головой темно-шоколадного цвета. Длиной около полутора метров. Мне просто повезло, что ее вовремя заметил. Не знаю — может, она и не ядовитая совсем. Проверять желания не было. Стаут очень сокрушался, что трофей ему достался с повреждениями. Я предложил ему прогуляться по округе и поискать подружку этой гадины. Джерри не согласился, а зря: Карим был готов его проводить. Судя по ухмылке — до первого оврага.

Чуть позже нашли и машину. Точнее — целый лагерь этих незадачливых переселенцев. Метрах в двухстах. На берегу реки стояли джип с прицепом и упавшая палатка. И находится здесь все это хозяйство не больше месяца. Интересно, куда они направлялись?

Судя по вещам, разбросанным по стоянке, ребята не отличались педантизмом и осторожностью. По крайней мере, в прицепе, доверху забитом вещами, ящик с динамитом мирно соседствовал с канистрами дизельного топлива. В джипе нашлись несколько гладкоствольных ружей и немецкий карабин «Zf.Kar.98k» с оптическим прицелом. Среди вещей нашелся даже оригинальный кофр для прицела и несколько сотен патронов. И вся эта «музыка» (по словам Козина) — в прекрасном состоянии. Видно, попала в этот мир вместе с покойным хозяином. Слишком ухоженная. Ее долго вертел в руках Эндрю, а потом пришел Александр, и они, тихо и мирно, уволокли ее к себе в машину. Трофейщики, черт побери…

Вещи осматривал Чамберс. Стандартный набор переселенцев. Семена, личные вещи и продукты. Канистры с топливом Джек приказал забрать, а остальные вещи загрузили в джип, накрыли палаткой и оставили. У нас и так со свободным местом не очень. Все забито под завязку. Место нанесли на карту. Если получится связаться с Бирсфордом — сообщим о находке. На форте найдется много желающих прогуляться за брошенной машиной. Транспорт здесь дорогой, и такими находками не разбрасываются.

На привал встали ниже по течению. Рядом с нашим лагерем нашли гурий, сложенный из камней. На нем — знак экспедиции Алекса Рэндолла Ли и номер. Внутри, как объяснил Джек, вложена капсула с информацией. Номер экспедиции, которая его поставила, местоположение, расстояние до ближайшего жилья и какая-то служебная информация.

Таких капсул с нашем фургоне — целый ящик. Узкий двадцатисантиметровый тубус из бакелита, с герметично завинчивающейся крышкой. Начнем использовать, когда пройдем форт Ли.

Пока готовили ужин и обустраивались, я взял автомат и полез на крышу фургона. Я дежурю первым. Меня сменит Эндрю. «Собачья вахта» досталась Кариму, которому, по его словам, плохо спится на рассвете. Охотно верю. Если вспомнить одну историю из нашего прошлого…

Однажды мы с ним здорово вляпались. Это было в «заднице мира» — Африке. Группа во время патрулирования нарвалась на засаду. Первую машину в колонне взорвали фугасом, а последнюю сожгли из гранатомета. Мы, оставшись в меньшинстве, долго хлестались с черными боевиками из «Фронта национального освобождения». Долго и упрямо. На рассвете дело дошло до рукопашной. Все остервенели до такой степени, что огнестрельным оружием почти не пользовались. Дрались ножами. Молча, без криков. Кто-то, захлебываясь кровью, хрипел. Кто-то рычал от ненависти и злобы. Потом пришла помощь. И как всегда — после того, как все закончилось. А мы возились у взорванных машин, собирая останки наших парней. В том бою погиб двоюродный брат Карима. Он ехал в первой машине. Шайя долго и упрямо искал мельчайшие части тел и бережно укладывал их в мешки. Молча и очень тщательно. Он до сих пор чувствует себя виноватым…

— Медведь! — Рядом с фургоном стоял Карим и торопливо докуривал сигарету. — Иди ужинать. Я подежурю.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Река Рио-Гранде.

— Знаешь, что я тебе скажу, Поль… Ты не первый год в форме и не хуже меня знаешь, что телохранители по большей части — бездельники.

— Даже так? Это что, твой европейский опыт подсказывает?

— Можно сказать и так. Посуди сам, телохранитель — не идиот. И жить ему хочется не меньше, чем его боссу. И если охранник не полный придурок, то постарается снизить риск до минимального. Правда, клиенты редко прислушиваются к их советам. Телохранитель для них… — Карим щелкнул пальцами, — это часть интерьера и показатель статуса в обществе. Когда ты достигаешь определенного уровня, у тебя должен быть личный охранник. Даже если тебе никто не угрожает. Иначе в этом обществе тебя не поймут и не примут. За редким исключением, основная работа у телохранителей — отсеивать разную мелочь вроде недовольных вкладчиков и слишком назойливых поклонников. Иногда, что уж греха таить, шефы сами нарываются на неприятности. Помню, мой бывший шеф нарвался на драку со своим деловым партнером! Представляешь? Сам же ее и спровоцировал! Потом собирал выбитые зубы с пола. Идиот! А ему, между прочим, утром надо было на презентацию торгового центра ехать.

— А охрана где была?

— Мы мирно беседовали, сидя в приемной. Кто же знал, что наши боссы начнут бизнес делить? Тем более если кого-то и решили убить, то охрана мало поможет. Как говорил один умный человек, «траектория полета пули от крутизны цели не зависит». Один точный выстрел — и все: клиент замирает на асфальте, а его мозги украшают пейзаж причудливым натюрмортом. Если телохранитель начнет тебе рассказывать, как он доблестно и почти каждый день воюет, то это блеф. Я говорю про все эти байки, в стиле «меня слишком часто убивали», и прочее. Это красиво звучит для разных впечатлительных дамочек, которых ты решил затащить в постель. Знаешь, из числа тех красавиц, кто любит брутальных парней…

— Что, даже стрелять не приходилось?

— Если телохранитель довел ситуацию до стрельбы, то ему пора увольняться! И он ни хрена не понимает в своей профессии. Конечно, я не имею в виду парней из разных охранных контор, которые колесят по всему миру. Да, там стреляют почаще. Но и работают они, как правило, в неспокойных местах.

— К чему этот разговор, Шайя?

— Просто вспомнилось. Не все же мне ждать, когда ты, старая развалина, признаешься в своем романе с нашей медичкой…

— Началось, — выдохнул я и нащупал в кармане сигареты.

— Поль, ты помнишь, как мы с Шарлем тебе осколок вытаскивали? — неожиданно спросил Карим. Он неторопливо жевал утренний бутерброд с консервированной ветчиной, запивая холодным чаем. Иногда отщипывал кусок мяса и скармливал его Рино. Рысенок удобно устроился между сиденьями и требовательно теребил его лапой за рукав, требуя поделиться завтраком.

— Помню.

— Я уже старый, — ухмыльнулся Шайя. — Случись что-нибудь серьезное, мне бы хотелось, чтобы раной занимался профессионал.

— В смысле?

— Посуди сам — если я не прав и у вас нет романа, то ты зря с ней собачишься. А вчера еще и обниматься полез… Нет, я понимаю, что змея — это достаточный повод для стрельбы, но чтобы вот так, не спросясь, попытаться зажать девочку в угол… Приобнял бы нежно, что-нибудь ласковое на ушко шепнул. С чувством, лаской и расстановкой…

— Шайя, заканчивай!

— Не дай бог, конечно, — Карим даже и не думал затыкаться, — но вдруг нам понадобится ее помощь? Она тебя зарежет на операционном столе и будет считать, что права — избавила мир от мясника и убийцы. Поль, мне этого не хочется. Ведь вы можете нормально общаться!

— Не можем…

— Можете! — лениво отмахнулся Шайя. — Все вы можете! Вчера после ужина, когда Елена при всей честной компании сказала тебе «спасибо» за эту убитую гадину, я чуть не прослезился! На ваши смущенные лица было приятно смотреть. Честное слово! Такая смесь эмоций! Нечто похожее на «так люблю, что загрызть готов!».

— Очень смешно, — пробурчал я.

Шайя довольно загоготал и скормил Рино остатки бутерброда. Тот благосклонно принял мясо и убрался на заднее сиденье.

Осколок… Однажды, во Французской Гвиане, немного севернее Камопи, я поймал кусок железа в спину. Вытаскивать нас никто не собирался — не было такой возможности. Медик долго и смачно ругался, что обезболивающие закончились. Правда, был джин. Никогда его не любил, а после этого случая — и подавно. Наш док и Карим усадили меня на землю, влили полбутылки джина и приказали немного потерпеть. Так и вырезали осколок из-под лопатки. Небольшой такой осколок — величиной в десять французских сантимов. Давно это было…

— Парни, — рация щелкнула и ожила голосом Чамберса, — на десять часов будет спуск в долину. Идем через него. Видите распадок между холмами?

— Вас понял, — ответил Шайя, — идем к распадку на десять часов.

К форту Ли мы шли напрямую. Насколько это возможно, при этом бездорожье. Если без потерь и приключений. Правда, когда форсировали Рио-Гранде, пришлось не только искупаться, но и попотеть. Не знаю, каким местом думали парни из экспедиции Рэндолла, но полагаю, что задницей. Брод выбрали не самый лучший. Неудивительно, что машины потопили. Крокодилов в этом мире мы не видели, но и соваться в воду для проверки маршрута желания не возникало. Для успокоения швырнули в реку две гранаты. Никто из воды не выскочил. Кроме рыбы, всплывшей пузом кверху. Пратт, выругавшись, полез в реку. Она в этом месте довольно широкая, но не глубокая. И дно оказалось вполне пригодным для брода. Каменистым, без ям и перекатов. Глубина здесь около полуметра. Прошли. Конечно, перед этим сняли ремень генератора.

Уже после того, как мы пересекли реку, на том берегу спугнули большую ящерицу. Она была по-настоящему большая! Крупнее, чем комодский варан, которых я видел в Индонезии. Карим схватился за автомат, а она посмотрела на приближающийся джип и спокойно ушла в прибрежные заросли. Неторопливо и с достоинством. Шайя, проводив эту тварь взглядом, задумчиво выдал:

— Интересно, а они плавают?

— Если граната рядом взорвется — то да, — кивнул я, — но медленно и печально. По течению…

Когда мы рассказали про ящера нашему коллеге, то Эндрю побледнел. Он ее даже не заметил. Правда, Чамберс заверил, что эти твари в воде не нападают. В общем, сделал вид, что убедил и успокоил. Мы тоже не подкачали — сделали вид, что поверили.

Пока перебирался Козин, мы с Шайя осмотрели окрестности. На песчаных откосах видны следы животных. Ниже по течению берега укрыты густым кустарником. Его ветки, нависая над водой, переплетались с водными растениями, похожими на тростник. На хилом, полузасохшем дереве сидела большая птица вроде грифа. Разве что клюв длиннее. С редкими, но довольно крепкими зубами. Ее мы заинтересовали еще меньше, чем ящерицу. Она недовольно крикнула и улетела, тяжело взмахивая крыльями.

Чуть поодаль из прибрежного песка торчали побелевшие кости животного. Там же лежал и здоровенный череп с тремя рогами на переносице. Его, радостно урча, утащил наш биолог. В жилой фургон с таким трофеем его не пустили. Упаковав свою находку в мешок, Пратт спрятал ее в «техничку».

К побережью мы вышли через неделю. В районе маленького залива с хорошими глубинами. Если верить карте, конечно. Может, когда-нибудь здесь построят порт. Или рыбачью деревню. Только берег не очень приветливый.

На прибрежных скалах нашла приют целая стая местных тюленей — пуйила. Тех самых, про которых рассказывал Билл Тернер. Несмотря на то что этот вид был достаточно изучен, наш Джерри решил добыть несколько штук, «для изучения». На мой взгляд, ему просто нечем было заняться. Когда он приперся к нам, мы с Эндрю и Козиным заканчивали ужинать. Стаут, не размениваясь на любезности, заявил, что ему нужно две тушки. Пратт от удивления даже жевать перестал. Козин спокойно продолжал есть. У Сашки всегда хороший аппетит, и оторвать его от еды может только минометный обстрел. Карим, к нашему счастью, был на дежурстве и этого разговора не слышал.

— Что?

— Мне надо, чтобы вы убили и принесли двух тюленей, — повторил Пратт.

— Прямо сейчас?

— Нет. Можете сначала закончить ужинать.

— Хм… Простите великодушно, а зачем?

— Как это зачем? — нетерпеливо переспросил Джерри. Судя по всему, биолог неправильно истолковал мою вежливость. — Они необходимы мне для работы.

— Ради бога, — пожал плечами я. — У вас есть автомат. Стрелять умеете. Пойдите и убейте. В чем проблема? Только, пожалуйста, не стреляйте очередями! Пожалейте патроны.

— Убивать, мистер Нардин, не входит в число моих обязанностей!

— Позвольте поинтересоваться, мистер Стаут, — я сделал небольшую паузу, — эти бедные тюлени напали на вас? Они угрожают вашей жизни или здоровью?

— Нет, конечно.

— Видите, — я медленно облизал ложку и отправил ее в пустой котелок, — не угрожают. А это значит, дорогой мистер Стаут, что и в мои обязанности это не входит. Интересуют тушки этих невинных зверюшек? Идите и убейте. Хотя, насколько мне известно, они уже достаточно изучены. В Виго, если вы не слышали, их добывают со всем рвением. У них очень вкусное мясо и хорошая шкура.

Биолог скорчил презрительную мину, развернулся и ушел. Если он не дурак, то Чамберсу жаловаться не побежит. Это, как говорит Карим, «чревато физической немощью».

— Вот скажите мне, парни, — подал голос Козин, — почему в любой экспедиции всегда найдется один чудак, который будет портить жизнь всей компании?

— Я тоже мучился над этим вопросом, — кивнул Эндрю и поднялся. — Потом принял как неизбежное зло и успокоился. Пойду сменю Шайя.

До форта Ли оставалось чуть больше двухсот километров. Если парни Рэндолла не напутали в своих расчетах, то завтра к вечеру прибудем на место.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Дельта Большой реки. Форт Ли.

— Твою мать, как тут «весело»… — протянул Джек и даже присвистнул от удивления, — если не сказать больше.

Мы с Каримом ничего не ответили. В этой сцене нам отведена роль статистов. Поэтому мы настороженно разглядывали форт. Если точнее — его останки.

— Только этого нам и не хватало. Для полного счастья. — Чамберс перестал изображать джентльмена и витиевато выругался.

Форт Ли находился на берегу Большой реки, в двухстах метрах от морского побережья. Со стороны моря его прикрывала скала, а со стороны саванны — пологий, похожий на большую фасолину холм. Лагерь разместился в широком распадке, который выходил к пологому речному берегу. Судя по рассказам Рэндолла, форт разместили здесь временно. Парадокс — я даже головой покачал, — для этих парней известный афоризм: «Нет ничего более постоянного, чем нечто временное» — нашел прекрасное подтверждение. Если без лишних соплей — кто-то напал на форт и перебил всю дежурную смену.

Экспедиция Алекса Рэндолла Ли оставила здесь большую группу людей. Если не ошибаюсь, около тридцати человек. Первые обитатели форта жили в палатках и двух грузовиках с фургонами. Сейчас эти машины стояли метрах в десяти от нового деревянного барака. Судя по качеству исполнения, строили его наспех. От грузовиков остались только груды обгорелого железа. Сомневаюсь, что это сделали нападавшие. Транспорт в этом мире — вещь дорогая. Скорее всего, во время перестрелки возник пожар, который никто не тушил. Чуть правее, на небольшом отдалении, три выстроенных в одну линию жилых вагончика. Тоже недавно собрали — стены еще чистые, незапыленные. Окна выбиты, а в стенках — дырки от пуль. На берегу лежали штабеля досок, десяток пустых бочек и какие-то ящики, поставленные на грузовые поддоны. Несколько из них вскрыты. Значит, корабль с оборудованием и горючим уже приходил. Что-то в голове не складывается… Судите сами: полупустой корабль сюда гонять не станут, а все доставленное из Порто-Франко нападавшие вывезти не могли. У них просто транспорта не хватило бы. Если это местные бандиты, то максимум, что у них может быть — пять-шесть джипов и два-три грузовика. В лучшем случае. Тогда, скажите мне на милость — где остальной груз?

Нескольких погибших мы нашли в бараке. Карим, осматривавший тела, вышел на свежий воздух, бережно прикрыл пробитую пулями дверь и выплюнул окурок.

— Там пять трупов. Черт побери, ну и вонь! Даже глаза режет.

— И сколько дней они здесь лежат?

— Увы, Медведь, я не судебный эксперт, — сказал Шайя и бессильно развел руками. Несколько секунд думал, потом пожал плечами и начал медленно стягивать резиновые перчатки. — Неделю. Может, чуть больше. Точнее скажет наша докторша, но лучше ей туда не соваться. Предлагаю сжечь этот барак вместе с мертвыми. Меньше возни.

— Их должно быть около тридцати человек.

— Считаем. — Шайя вытянул зубами из пачки очередную сигарету. — Пятеро здесь. Один в грузовике. Скольких ты нашел?

— Два трупа у входа в жилые вагончики, — кивнул я и протянул ему свою зажигалку, — еще четыре тела — у реки и один — на склоне холма. Получается тринадцать человек. Скорее всего, корабль, который привез грузы, забрал половину команды на отдых, а этих должны были сменить следующим рейсом.

— Если половину, то где еще двое? Поль, тебе не кажется странным такой разброс тел?

— Что ты имеешь в виду? Вроде ничего удивительного здесь не вижу… Над всеми трупами поработало местное зверье. У одного даже голову отгрызли.

— А Карим прав, — к нам подошел Эндрю. Смотрит настороженно и автомат не опускает. Хорошо, что хоть кто-то не расслабляется… Он медленно обвел взглядом территорию форта и кивнул. — Да, Поль, есть в этом что-то неправильное.

— Что именно?

— Трупы лежат так, словно их расстреляли неожиданно.

— Люди, которые лежат в вагончике, даже не успели взять оружие, — подтвердил Шайя, — гильз нет, а все стены побиты осколками. Полагаю, что им в окно закинули гранату, а потом добили выживших.

— Это возможно только в одном случае…

— Парни знали нападавших, — продолжил Эндрю, — или приняли за переселенцев.

— Расслабились, твою мать…

— Именно так. Кстати, если я не ошибаюсь, — осмотрелся Пратт, — то у ребят должен быть джип. Не станут же они грузовики гонять по любому поводу. Что-то его не вижу…

— Для начала надо связаться с полковником Бирсфордом, — Шайя закончил курить и подошел к нам, — пусть он свяжется с Виктором и узнает, сколько человек здесь оставалось. А джип мог уцелеть, и его просто угнали нападавшие. Надо узнать его модель.

— Да, для начала нужна связь с полковником. До форта около тысячи километров, так что свяжемся. Если проблем не возникнет.

— Давай к Джеку, — я повернулся к Эндрю, — крутите антенну как хотите, но дайте связь. Карим, пошли осмотрим окрестности.

— Идем, — он кивнул и скинул автомат с плеча. — Откуда начнем?

— А вот с этого пригорка и пойдем.

На пригорке был наблюдательный пункт. По крайней мере, так думали парни, которые здесь жили. Не самое лучшее место, но это их проблемы. Посмертные. На самом деле это не наблюдательный пункт, а какая-то пародия. Вытоптанный пятачок земли, обложенный по кругу мешками с песком. Внутри нашли флягу с водой, сигаретные окурки и измятую книжку-детектив. Блондинка, изображенная на обложке, была похожа на Мэрилин Монро. Она целилась в читателя из огромного револьвера, прикрывая грудь полупрозрачным пеньюаром.

— Хорошо они устроились, — Карим поднял книгу и стряхнул с нее пыль. — Литература, как понимаю — чтобы на посту скучно не было?

— Интересно, почему пост оборудован здесь, а не на скале? — Я показал Кариму вершину, на которой стояла мачта антенны. Оттуда и саванну лучше видно, и море.

— Медведь, эти ребята хотели не как лучше, а как проще и легче. А может, было лень карабкаться по крутому склону. Пришел, спокойно посидел несколько часов и вернулся в лагерь. Для контроля за саванной хватало.

— Здесь пулемет стоял. — Я показал на мешки. Между ними была небольшая щель, где лежала брезентовая сумка.

— Точно. Наверное, «двести сорок девятый», — согласился Шайя. — Бандиты его забрали, а запасную ленту не заметили.

Больше ничего интересного мы не нашли. Трупы все обысканы, даже документов нет. Ни оружия, ни продовольствия. И личных вещей не видно. Внутри помещений — ни одной гильзы. Судя по всему, Карим прав — парней завалили очень быстро, и ответить они не успели.

Пока мы осматривали окрестности форта, остальные отогнали машины подальше в сторону и встали лагерем на берегу моря. Пляж здесь каменистый, из крупной гальки. Шириной около тридцати метров. Теперь между нами и фортом — высокий скальный выступ. Ветер дует с моря, и неприятных запахов быть не должно.

Стаут с Козиным собирали дрова, а женщины и Андрей Викторович занялись ужином. Как выяснилось, наш картограф еще и прекрасный повар. Хобби у него такое. Сам ест мало, а вот готовить обожает. По его словам, ему нравится смотреть на наши довольные физиономии, когда мы уплетаем очередное блюдо из рук этого маэстро кулинарии. Эндрю и Чамберс уселись к радиостанции, а мы с Каримом взяли из нашего джипа пулемет и поставили его на вершине скалы. Хорошая здесь позиция. Вся округа как на ладони.

Через несколько часов Чамберс позвал всех к машинам. Карим никогда не любил совещания, а сегодня и подавно идти не захотел. Поэтому он остался дежурить, попросив принести ему термос с кофе.

— Итак, коллеги, — неторопливо начал Чамберс, — мы дважды связывались с фортом. Они получили ответ с Базы. Здесь было пятнадцать человек. Люди из экспедиции Рэндолла ушли на судне. Они должны были вернуться после месячного отдыха. Грузовое судно находилось в этих водах ровно три недели назад. Выгрузились, оставили дежурную смену и ушли обратно. На связь эти парни выходили раз в неделю. Последний сеанс пропустили. На базе не волновались и шум не поднимали. Иногда неделями нет связи. Какие-то атмосферные помехи. Места относительно спокойные, так что никто не встревожился.

— Пятнадцать, говоришь, — уточнил Никоненко, — двоих не хватает. Или их захватили в плен, или успели удрать. Если убежали, то куда они двинулись? К форту полковника? По времени должны были добраться…

— Не факт, — Джек отрицательно мотнул головой, — если выжили, то могли рвануть на запад. Там, как выяснилось, есть новое поселение. — Чамберс повернулся ко мне. — Поль, ты помнишь яхты, которые мы видели в Линкольне?

— Помню. С русскими командами на борту.

— Они самые. Парни основали поселение на западе. Примерно в восьмистах километрах отсюда. Прямо на побережье. Оно ближе, чем «Последний привет». Если здесь остались двое выживших, то они могли двинуть туда.

— Странный путь для бегства, — покачал головой Андрей Викторович, — рвануть на одном джипе в дикие земли? Сомневаюсь. Это не те люди…

— Все, — Чамберс поднял руку и остановил обсуждение. — Всем отдыхать.

— Эндрю, — я повернулся к Пратту, — дежурим по двое.

— По три часа каждый?

— Да. Перекрываемся по полтора часа.

— О’кей.

Схема таких дежурств, при дефиците личного состава, старая и проверенная не раз. Таким образом на дежурстве постоянно находятся по два человека, а третий отдыхает. Эдакий скользящий график в миниатюре. Эндрю ушел к Кариму, а я остановился у нашего грузовика.

— Джек, будь другом, задержись на минутку. — Я отвел Чамберса в сторону, где нас никто не услышит.

— Что еще случилось?

— Когда мы с Каримом подъезжали к форту, грузовики были в трехстах метрах позади нас. Правильно?

— Да, примерно так.

— В этот момент я приказал тебе остановиться и не приближаться, пока мы не проверим территорию. Было такое?

— Ну было, и что? Нардин, ты что, охренел? — начал заводиться Чамберс. — Ты не видишь, что здесь произошло?

— Твою мать, Легенда! — Я повернулся и ткнул ему пальцем в грудь. — Это ты, по-моему, не понял! Вместо того чтобы остановить машину, как тебе было приказано, ты взял и попер на рожон. Не дошло? Могу повторить еще раз — в ситуации, опасной для всей экспедиции, ты нарушил мой приказ! Здесь могла быть засада. Чем ты думал? Задницей? Даже Козин — и тот понял. Он обогнал твою машину, чтобы в крайнем случае прикрыть людей своим грузовиком. Теперь дошло, мать твою так?!

— Погоди, Нардин, — опешил Джек, — здесь же никого не было! Какая засада?

— Здесь роту спрятать можно, если надо будет. И ты, старый болван, никого не увидишь! Пока не начнешь мочиться на голову одного из них!

— Я видел, что…

— Плевать я хотел на то, что ты видел! Это мне решать, опасно людям приближаться или нет. Охрана людей, идущих с нами в одной связке, поручена мне, Кариму и Эндрю! И в таких ситуациях только я решаю, когда опасно, а когда — нет. Еще раз ослушаешься моего приказа — отведу в сторону и набью морду. Понял?! Придурок…

Я сплюнул, отбросил окурок и ушел к нашим машинам, проклиная про себя всех ученых идиотов. Завернул за угол и столкнулся с Еленой и Настей. Еще две умницы на мою голову! Судя по их испуганным взглядам, они слышали наш разговор. Тьфу, дьявол! Шляются по лагерю, как по магазинам! Ругаться не хотелось, поэтому молча ткнул пальцем в сторону фургона. Слава богу, поняли без слов и быстро убрались.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Золотой прииск к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Умар, завтра утром выделишь людей для поисков. — Асхад нервно барабанил пальцами по ящику, заменявшему в палатке стол. Рядом стояла небольшая жаровня, в которой горел огонь. По вечерам в горах было прохладно.

— Сколько я могу взять людей?

— Двадцать человек. Разбей их на пятерки, и пусть начинают искать. Эти твари слишком дорого обходятся нашему бизнесу. Надо найти их как можно скорее.

— Не получится, — Гаргаев тяжело опустился на стул и положил автомат на колени. Провел рукой по бороде и покачал головой. — Двадцати человек не хватит.

— Я не спрашиваю, хватит или нет! Я говорю, что надо сделать! Твоя работа в том, чтобы их найти и уничтожить. Если мы этого не сделаем, то в скором времени проблемы возникнут у нас. И поверь, даже эти горы нам не помогут. Что, пяти бойцов не хватит, чтобы найти трех гяуров?

— Обнаружить, — Умар не выдержал и тихо засмеялся. Его смех был похож на карканье старого и мудрого ворона. — Что с того, что пять твоих хваленых шахидов обнаружат двух старых ветеранов и мальчишку? Они умрут раньше, чем поймут, что происходит.

— Если они умрут, прихватив с собой этих тварей, то я согласен.

— Очень сомневаюсь, Асхад. Очень. Не обижайся. Послушай мои слова. Я старше тебя. Опытнее и мудрее. Я воевал еще там, в Старом мире. Воевал и против гяуров, и вместе с ними. Поэтому я знаю, на что они способны, если разозлить. Ты можешь сколько угодно говорить «халва», но слаще во рту у тебя не станет, не так ли? Так и с твоими воинами. Можешь гордиться ими, можешь хвалить, можешь обещать рай, но если мы будем отправлять небольшие группы, то им не взять ни Карима, ни Поля. Про мальчишку не знаю, но думаю, его тоже не возьмут. Твои бойцы, сидя в горах, слишком обленились. Привыкли совершать набеги, которые, как ни старайся, войной не назовешь. Они сильны толпой.

— Гяуры — это стадо баранов!

— Да. Может, ты и прав. Только те, кто в это верил, давно умерли. — Гаргаев задумчиво смотрел на огонь. — Стадо, говоришь… Отчасти ты прав. Стадо. Но знаешь — когда это стадо начинают грызть наши волки, бараны быстро превращаются в волкодавов. И когда их остается совсем мало, в баранов превращаемся мы. Ты пытаешься взять Нардина, его сына и Шайя? Прекрасно. Но относись к ним с уважением. Иначе проиграешь.

— Что ты такое говоришь, Умар?!

— Я слишком стар, чтобы кривить душой, Асхад. Поэтому говорю то, что считаю нужным. Я видел их в деле и знаю цену их выстрелам. Кстати, ты слышал историю, как наши друзья из племени Дарод пытались захватить судно «Beluga» из Байя?

— Краем уха.

— Они атаковали тремя катерами. На судне была охрана, которая открыла огонь и сразу уничтожила один катер. Два других успели подойти и начать штурм. Команда укрылась в трюме, а четверо охранников остались наверху. Так вот… Эти парни были русскими переселенцами. И они отбили штурм. Тех, кто успел забраться на палубу, они забили топорами.

— Чем?!

— Они схватили топоры, багры и лопаты с пожарных щитов и просто размазали оставшихся по палубе. Говорят, чтобы спастись, нападавшие прыгали за борт. Забыв про автоматы. А все почему? Русские просто разозлились.

— Нардин и Шайя — не русские.

— Они более русские, чем некоторые наши друзья из Московского протектората.

— Хорошо. Твои предложения?

— Во-первых, надо определиться с направлением поиска.

Умар достал из кармана жилета карту и разложил на ящике. Асхад недовольно посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Я полагаю, что они движутся в сторону восточного побережья. Предположительно в этот район. — Он начертил карандашом треугольник.

— Почему ты так уверен?

— Посуди сам, — Гаргаев пожал плечами, — по словам твоего друга, мистера Смита, они направляются за бумагами Чамберса. Я не знаю, как далеко заходил этот Чамберс в наши края, но не думаю, что дальше этой точки. Поэтому они пойдут таким путем.

— Почему они не пошли со стороны Демидовска?

— Там слишком шумно. Много наших людей, которые тщательно осматривают район. Много диверсионных и разведывательных групп, охотящихся на демидовских. Пройти с западного побережья проще.

— Дальше.

— Предлагаю на поиски отправить три группы, по пятнадцать человек. Они пойдут параллельными путями. Там не так уж и много мест, где можно пройти. Когда их обнаружат, то заблокируют. Думаю, для этого у них хватит сил и умения. Дождутся остальных. Сорок пять человек с ними точно справятся, — усмехнулся Умар. — Я пойду с одной из этих групп и помогу.

— Хорошего же ты мнения о моих воинах, Умар Гаргаев…

— Я трезво смотрю на вещи, Асхад. Только и всего.

— Мы оголим прииск.

— Нет. Пусть здесь останется твоя личная охрана и ты сам. Думаю, что десяти человек хватит. Нардин не такой глупый, чтобы лезть в чужие дела. Ему нужны бумаги, а не горстка полудохлых рабов.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Дельта Большой реки. Форт Ли.

Я вылез из нашего джипа и осмотрелся. Уже почти рассвело, но никого, кроме моих парней, в лагере видно не было. Все отсыпались. Люди еще не привыкли к этому ритму, и долгие переходы их утомляли. Особенно это касалось Стаута и Куликовой. Никоненко, к моему большому удивлению, держался молодцом. Иногда я поражался его энергии.

У потухшего костра сидел Карим. Пристроил на высохшем бревне маленькое зеркальце и задумчиво брил голову. Рысенок копошился рядом со своим воспитателем и, судя по его благодушно-спокойному виду, уже сытно позавтракал.

— Карим, тебе что, с бритой головой легче думать? — усмехнулся я.

— Я хотя бы думаю, — он ткнул пальцем в небо, — а не мечтаю, как некоторые истребители пресмыкающихся.

— Мыслитель, — хмыкнул я и покачал головой. — Ты у нас кто? Ибн Рушд Нового мира?

Карим лениво отмахнулся и продолжил бритье. Осмотрев спящий лагерь, я вдохнул морской воздух, набросил разгрузку и взял автомат. Надо идти умываться. Пока наши дамочки не проснулись. Вода была теплой как парное молоко. Рядом с прибрежными валунами, обросшими зелеными водорослями, копошился краб. Он пытался забраться в щель между камнями. Слабые волны сбрасывали его вниз, но он упрямо полз к своей цели.

На скале, рядом с пулеметом, сидит Пратт. Он по-турецки поджал ноги, а на коленях держит снайперскую винтовку. Если бы не оружие, то можно подумать, что наш Эндрю медитирует. Утром на дежурстве хватает одного человека. Конечно, если он не читает детективы с полуголыми блондинками на обложке…

— А ты бриться не будешь? — крикнул мне Шайя. — Садись: и тебя побрею. И голове легче. Тряпочкой пыль смахнул, блеск навел — и «мясо» готово к новым подвигам.

— Может, ты и прав, — я провел ладонью по отросшим волосам. — Давай.

— Прошу! — Карим смахнул полотенцем пыль с бревна и шутливо поклонился. — Кстати, с вас два экю, мсье! Деньги извольте вперед.

— Почему же так дорого?

— За бритье и конспирацию, фельдмаршал! — отчеканил Шайя. Да, книгу Ильфа и Петрова он знал почти наизусть. Он читал ее везде. В любой дыре, куда нас только не забрасывал наш родной Легион.

Пока Карим изображал цирюльника, из фургона выбралась Елена. Бросила в нашу сторону безразличный взгляд и молча отправилась умываться. Кстати, она не только с кобурой на поясе, но и с автоматом. Хоть кто-то из этой ученой братии думает мозгами, а не задницей. Следом за ней появилась Настя. Посмотрела на нас и довольно усмехнулась. Потом закинула на плечо карабин и, размахивая белым полотенцем, пошла за медичкой. Через несколько секунд послышался смех.

— Не двигайся, — предупредительно буркнул Шайя, — порежу нечаянно. Никуда твоя Лена не денется. Эндрю за ней присмотрит.

— Я и не собирался…

— А вот это зря.

— Не начинай, Карим!

— Заткнись, Поль! Порежу!

Западнее, метрах в ста от нас, на пологом скальном выступе, уходившем в море, возились тюлени. Если честно, то они больше напоминали не тюленя, а нечто среднее между большим бобром, куницей и морским котиком. Эти животные резво бродили по камням, дрались и грелись на солнце. Иногда кто-нибудь из них прыгал в воду. Чуть дальше кружились чайки. Шумные у нас соседи.

Через полчаса из фургона выполз Джек. Хмуро осмотрел лагерь, посмеялся над нашими бритыми головами и обрадовал коллектив непредусмотренной остановкой. Он получил радиограмму от полковника. Ближайшие сутки мы ждем решения начальства. Если будет принято решение выслать сюда конвой «для расследования и обеспечения», то мы спокойно уходим, не дожидаясь прибытия парней из форта. Если перевести на обычный язык, то конвой и убитых похоронит, и порядок наведет, и окрестности причешет. В последнем я сильно сомневаюсь. Если бандитов не смогли уничтожить в обжитых районах Нового мира, то здесь — и подавно.

С другой стороны, все выглядело очень странно. Практически это дикие земли. И вдруг появляется некая группа людей, которая устраивает бандитский налет на форт. Какого, спрашивается, дьявола и кому это нужно? Здесь грабить, если подумать, некого! И в ближайшие лет пять ничего не изменится. Ну украли они несколько тонн горючего, продовольствия и разной стрелковой мелочевки. И что дальше будут делать? Займутся освоением Нового мира? Очень сомневаюсь.

Про свои сомнения Чамберсу я не сказал. Подкинул несколько идей, захочет — подумает. Про наш вчерашний разговор даже и не вспомнили. Мы хорошо изучили друг друга, и если кто-то из нас облажался, то критику воспринимал без проблем и надувания щек. Заслужил — получил по ушам, сделал выводы и забыл.

Пока ученый народ зевал и лениво завтракал, мы с парнями стояли у берега. Козин сварил прекрасный кофе. Крепкий и сладкий. Первая кружка досталась мне, потому что я уходил подменить Эндрю. Автомат оставил в джипе. Заодно отобрал у Рино куфию Карима. Еще несколько минут — и она превратилась бы в лохмотья. Из чехла достал семисотый «ремингтон» и полез на скалу.

— Ну и что тут у нас?

— Тихо и мирно. Как на похоронах.

— Иди отдыхай…

Саванна оживала. Левее, метрах в трехстах, мирно паслось стадо животных. Нет, не антилопы. Более мелкие, похожие на косулю. Шерсть гладкая и короткая. Круто закрученные спиралью рога напоминают бараньи. В бинокль хорошо видно, что поголовье стада сейчас немного уменьшится — со стороны саванны к ним подбирался местный хищник. Видели уже таких. Я подумал, что есть смысл составить этому хищнику компанию. В смысле охоты на местных косуль. Мясо у них сочное и вкусное. Осмотрелся, уже потянулся за винтовкой, но передумал. Еда у нас есть, так что нечего патроны тратить.

Море тоже ничем новым не порадовало. Сверху хорошо видна разница в глубинах. Там, где резвились тюлени, вода темная. Напротив нашего лагеря она светлела, и хорошо просматривалось дно. По левую сторону от нас, метрах в пятидесяти, Большая река нанесла много песка. Там мелко, но вода желтая и мутная. Даже если всматриваться — дна не видно.

Метрах в сорока от берега, на границе мелководья, прошли две тени. Нет, это не рыбы. По крайней мере, я таких не видел. Короткие и толстые. Подумал про черепах. Правда, что-то великоваты они для суповых наборов. Столько мы с Каримом их в Африке сожрали — нам ли не знать…

Через полчаса на скалу забрались Карим и Александр. Скучно им, понимаешь, на берегу сидеть. Они что-то бурно обсуждали, и до меня донеслись слова Козина:

— И вот, в один прекрасный день, она начинает надувать губки и разговаривать с тобой обиженным тоном. Знаешь, с таким видом, будто ты ей обещал новое платье, а потом взял и потратил деньги на ремонт машины. А все почему?

— Потому, что она рассчитывала на романтический ужин при свечах, а ты забыл! — Шайя назидательно поднял палец, но не выдержал и засмеялся.

— Ну да. И ведь какую-то хрень забыл!

— Годовщину вашего знакомства?

— А я помню, когда это было? Может, годовщину, а может — еще какую-нибудь ерунду, вроде нашего первого совместного завтрака. Ей же не объяснишь, что я простой мужик. Я даже дни рождения родственников и то с большим трудом вспоминаю.

— Это все женские игры, Саша! И ничего тут не поделаешь…

— Это же бред! Честное слово! Вместо того чтобы прямо сказать, чего она хочет, она будет теребить меня туманными намеками, пока у меня пар из ушей не пойдет. Потом она обидится, что я толстокожий и невнимательный…

— Такова природа женщин. Но согласись, что без них было бы совсем плохо.

Мыслители, дьявол их раздери… Мужикам просто нечем заняться. Точнее — пока что нечем. Наши ученые головы засели за какими-то бумагами, а Настя с Чамберсом разглядывали карту и о чем-то спорили. Эндрю завалился спать, В общем — все были при делах.

Карим, опираясь на пулемет, уселся спиной к саванне и завел свою нескончаемую «песню»: «С женщинами надо жить дружно, потому что…» Я отмалчивался, а Козин, прекрасно понимая, о ком идет речь, в этот монолог не встревал. Он молча закурил, уселся рядом с нами и приготовился насладиться теплом и солнцем.

— Это что такое? — Александр вдруг перебил Карима и показал на воду.

Длинная тень скользнула на границе мелководья и ушла в глубину. Вот она появилась снова. Здоровая какая! В ней метров десять, никак не меньше! Промелькнула — и опять исчезла. Эта тварь двигалась к тюленьему лежбищу. Лязгнул по камню металл — это Карим. Он взял на руки пулемет и настороженно смотрел на море. И в этот момент из воды длинным хлыстом ударила какая-то тень! Она взлетела над водой, схватила одного из тюленей и потащила его в воду. В первый момент я подумал, что это щупальце. Нет! Это шея! Она заканчивалась треугольной головой, похожей на острие арбалетного болта. Позже Карим меня уверял, что он и глаза твари видел. Маленькие и очень злые. Лично я сомневаюсь. Она ударила с такой скоростью, что заметить было невозможно. Да и расстояние между нами приличное.

Тюлени заволновались и начали быстро уходить подальше от воды. А уж крик подняли такой, что мертвого поднимет!

— Ты это видел? — ошарашенный Карим посмотрел на меня. Он даже подпрыгнул от удивления. Нам, сидящим на скале, сцена этой охоты была прекрасно видна. Шайя молча хлопал глазами. Думаю, что я выглядел не лучше.

— Что это было?!

— А хрен его знает… Я что, похож на зоолога?

— Это точно не косатка, — Козин даже про сигарету забыл. Еще немного — и она ему пальцы обожжет.

— Косатка? С такой-то шеей? Это лох-несское чудовище какое-то… — Карим провел рукой по своей лысой голове и зачем-то посмотрел на пулемет.

— Больше никогда в здешние воды не полезу. Ну их к дьяволу.

— А я еще хотел искупаться… — Козина даже передернуло.

— Купаться не надо.

— Лучше предложим эту идею Джерри, — пошутил Карим. Причем с самым серьезным видом.

— Точно. Пусть поплавает, а мы посмотрим.

— А если к нему еще и трос привязать, то можно эту тварь поймать.

— Слушайте, мужики, а она на людей бросается?

— Откуда я знаю, что эта тварь может?

— Вполне! Шея у нее длинная, аппетит хороший. Видел, как тюленя взяла? На берегу, метрах в пяти от воды. Вот это шея… Не напрягаясь. Хрясть — и нету его!

Забегая немного вперед, могу сказать, что похожую тварь мы вскоре увидели целиком. Правда, уже дохлую. А самое интересное, что наши ученые головы, занятые своими делами, ничего не заметили.

Теперь я понимаю, почему Орден решил нанять охрану для экспедиций.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Побережье, к западу от форта Ли.

Грузовики неторопливо двигались вдоль берега, а мы на джипе прикрывали их со стороны саванны. Иногда мы уходили вперед, внимательно осматривая окрестности. После форта все стали осторожнее. Мы даже пулемет поставили на турель, закрыв его чехлом от пыли. Как это ни глупо прозвучит, в диких-то землях, но нарваться на засаду никому не хотелось. Хотя… Если бандиты где-то бродят — не такие уж и дикие эти земли.

За две недели прошли всего четыреста километров. Без приключений и больших поломок. Разные мелочи, вроде пробитых шин, в расчет не берем. Спасибо ребятам из портовых мастерских — машины подготовили на совесть. Несмотря на это, во время остановок Козин и Шайя частенько торчали задницами кверху, копаясь под капотами грузовиков. Правда, больше для порядка, чем по необходимости. В общем, наши ученые протеже занимались своими делами, а мы с парнями — своими.

Еще через трое суток добрались до небольшой, но довольно глубокой бухты. Она врезалась в берег правильной окружностью диаметром около двухсот метров. Выход в море был тесным и довольно опасным — отвесные скалы оставляли узкий проход, украшенный по краям белой пеной бурунов. Идеальное место для стоянки катеров и яхт. Что-то большее просто не поместится в проходе.

Здесь мы сделали продолжительную остановку. Встали лагерем и зависли на целую неделю. Почему и зачем — с этими вопросами к Чамберсу и Биллу Тернеру. Или к Насте с Никоненко. Это они шумной толпой бродили по окрестностям, не обращая внимания на все остальное. Под «всем остальным» подразумеваю местную живность. Самых активных и хищных представителей мы отстреливали на подходе, а тех, кто поспокойнее, отгоняли свистом и криками.

Лагерь развернули неподалеку от береговой кромки. Она здесь пологая, усеянная мелкими валунами и редкими зарослями кустарника. Кусты росли какими-то непонятными пучками. Как небрежно разбросанные клумбы в парке.

Грузовики поставили борт о борт и натянули между ними парусину. В стороне сложили из камней круглый очаг. Ближе к воде поставили палатку и устроили в ней душевую кабину. В конце дня там выстраивалась длинная очередь. Купаться в заливе никто не рисковал. Кстати, о тенях в море. Большие и круглые тени, замеченные мной у побережья форта, оказались местными черепахами. Новоземельная разновидность изумляла своими размерами. По рассказам Тернера, в районе Линкольна он таких не встречал. Билл утверждал, что это близкие родственники земным кожистым черепахам. Джерри Стаут с ним не соглашался, и они проспорили весь вечер: подходят ли местные черепахи под определение Dermochelys coriacea или нет. Я в этом не специалист, но выглядели черепахи впечатляюще. Размах передних ласт у них около семи метров. Тело продолговатое и что интересно — украшено острым костяным наростом, похожим на уменьшенный акулий плавник.

Ничего нового в сухопутном животном мире я пока не увидел. Большую ящерицу, которая так напугала Эндрю на переправе, добыли вчера вечером. Кстати, сам Пратт ее и застрелил. Отомстил за испуг. Она имела неосторожность приблизиться к лагерю ближе чем на пятьсот метров, чем наш коллега и воспользовался. Снял вторым выстрелом. Первой пули не хватило, хотя Эндрю попал точно в голову. Крепкая на рану тварь. Трофей достался Джерри. Он копался с таким удовольствием, что даже улыбаться начал. Рисовал, фотографировал и что-то измерял. Фанатик.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером не начался шторм. Не скажу, что очень сильный, но оказаться в море в такую погоду мне бы не хотелось. В бухте, закрытой скалами, было относительно спокойно, но нашу душевую чуть не унесло ветром. Пришлось убрать.

На следующее утро, едва начало светать, меня разбудил Эндрю.

— Что случилось Пратт?

— Слушай, Нардин: может, мне и показалось, но, по-моему, к западу отсюда видел дым.

— Дым?

— Да. Слабый такой… Может, кто-то разжег костер или что-то похожее. Думаю, не больше километра отсюда.

— Интересно…

Сон как рукой сняло. Я быстро оделся, отобрал у Рино свою панаму, накинул разгрузку и проверил магазины. К автомату пристегнул подствольник. Из ящика достал гранаты для него и разложил по карманам жилета. Карим стоял рядом с нашим джипом и допивал кофе. Они с Эндрю дежурили под утро и еще не ложились.

— Так, — я повернулся к Пратту, — мы с Каримом проверим. Разбуди Чамберса, Козина, и вообще — будьте настороже. Костер не разжигайте.

— О’кей. Удачи! И смотрите, осторожнее там.

— Не переживай! Мы только посмотреть…

Эндрю не ошибся насчет расстояния. Километр прошли без приключений и ничего не обнаружили. Карим хоть и курит, как паровоз, но нюх у него собачий. Вот и сейчас он потянул носом, посмотрел на меня и кивнул. Ну раз так, то дальше пойдем аккуратно; можно сказать — на цыпочках. Судя по мысу, который мы видим за скалой, впереди еще одна бухта. Здесь весь берег изрезан такими. Пусть и не столь большая, как наша, но тоже вполне приличная. И закрыта от морской волны хорошо.

Мы медленно поднялись по откосу и забрались на самый верх. Того, что нас могут заметить, не боялись. В этих расщелинах между скалами можно хоть машину спрятать… Прямо под нами — песчаный пляж, где рядом с берегом стояла парусная лодка. Точнее, была парусной. До вчерашнего шторма. Сейчас на месте мачты сиротливо торчит короткий обломок. Один из бортов здорово поцарапан, а две доски в районе кормы вырваны напрочь.

Рядом с берегом тлеет костер. В лодке три человека. Еще один на берегу. Надо понимать, что ребята влипли в небольшую переделку. Прямо на песок небрежно брошены рюкзаки. Оружие лежит сверху. Три русских «калашникова» и мосинская винтовка. Рядом, на куске зеленого брезента, лежат лодочный мотор со снятой крышкой и какие-то инструменты.

Карим поднес к глазам бинокль, долго разглядывал этих парней и вдруг усмехнулся. Потом передал мне бинокль и кивнул.

— А ну-ка, посмотри…

Кто это здесь такие, что Шайя улыбку давит?.. Да уж… А говорят, что мир тесен! Врут и не краснеют, мерзавцы эдакие. Я перевел взгляд на Карима, и он пожал плечами. Вроде ничего страшного, можно и поговорить со страдальцами. Если осторожно, конечно.

— Прикрой. — Я возвращаю Кариму бинокль и аккуратно спускаюсь вниз. Он молча кивает и устраивается поудобнее. Береженого Бог бережет, как любит повторять Козин.

Теперь надо обойти эту скалу и спокойно выйти к пляжу со стороны саванны. Лучше, чтобы эти мальчики заметили меня заранее. Кто их знает, этих водоплавающих? Мало ли что им в голову стукнет. Тем более что на мирных переселенцев эти парни совсем не похожи.

— И кто это, такой богатый, причапал? — Навстречу мне от костра поднимается молодой парень. Здоровый. Руки длинные, как у гориллы. И ходит сгорбившись, будто стесняется своего роста.

— Тихо, тихо. — Я развел руки в стороны. — В лодке хозяин твой сидит? Вот его и зови.

— Ну да, как же! Взял он к тебе и побежал.

— Хайло заткни! — резко обрываю этого полуголого клошара и повторяю: — Зови хозяина. Скажи, что Поль Нардин в гости пришел.

— Вижу, вижу! Вижу и не верю своим глазам! — Из лодки выпрыгнул плотный мужчина. Он дочерна загорел и кажется, что стал еще крепче. — Какие люди! И снова здравствуйте, гражданин начальник.

Я мысленно усмехнулся. Когда Демидов назвал меня гражданином начальником, его парни моментально насторожились. Видно, с историей ребятки… По их виду заметно, что с историей. И не одной. Все тела в сизых татуировках. Но Демидова слушаются с полуслова. Хорошая у него дисциплина.

— Нашли начальника! Начальники в Порто-Франко по барам штаны просиживают, а не по саванне бродят. Какими ветрами в этих краях? Смотрю, что исполнили свою мечту и все-таки купили лодку с парусом?

— Удивил ты меня, — Демидов даже головой покачал. — Ты откуда здесь взялся?

Вроде и приветливо спрашивает, а в глазах, темной водой, тревога плещется. Осторожничает наш старый знакомый. И правильно делает. Человек он с опытом. Жизнью не раз битый. Знает, что доверять нельзя. Никому и никогда.

— Это вы меня удивили, — усмехнулся я. Стою спокойно, руками не размахиваю. Автомат мирно висит на плече.

— Мы-то что! Мы люди маленькие, — он усмехнулся, — живем себе потихоньку. Земли здесь дикие, людьми не исхоженные. А тебя, смотрю, тоже по диким землям бросает? Опять по службе? А приятель твой где? Чернявый такой… Карим?

— Приятели все здесь. Спину прикрывают. Вас-то я знаю, а вот приятелей ваших — нет.

— Ну раз меня знаешь, то и с ними познакомишься. Прошу к столу. Пока суть да дело, посидим, чайку попьем. Зови своих приятелей. Нечего вам здесь опасаться.

— Ну если так…

Несколько минут спустя мы сидели у костра и пили крепкий чай. Крепкий — это не то слово. У меня глаза на лоб полезли. Мы с Каримом даже воды попросили, чтобы разбавить. Парни усмехнулись, но воды принесли.

— А куда теперь направляетесь?

— В этот… как его, прости господи… в китайский форт.

— Куда?

— Есть здесь на побережье. Форт Ли называется. Наверное, китайцы заложили.

— И часто туда ходите?

— Да нет, не особо. Три недели назад были. Аккурат когда к ним большой корабль приходил. Закупили кое-что, по мелочи. Солярку, патроны, чай. Сейчас по другому делу. Лепила нужен, — Демидов увидел, что я не понял, и пояснил: — Медик, в общем. Для Аверьяна, дружка моего. Ну ты его помнишь. Ходили мы с ним на охоту и нарвались на гиену. Они здесь здоровые, как тигры на Амуре! Стареет мой кореш. Уже не такой быстрый, как в молодости. Раньше, бывало, на медведя в одиночку ходил! В общем, сильно она его порвала. Пока что держится, но торопиться надо. А тут это…

— Как же вы там без медиков живете?

— Да был у нас доктор. — Демидов только рукой махнул. — Неплохой мужик, а погиб глупо. От аппендицита. Вот и приходится в форт гнать. А тут шторм, черт бы его побрал… Мачту сломало. Закончим и пойдем дальше. Спешить нам надо, сам понимаешь.

— Можете уже не торопиться. Нету больше форта Ли. Там сейчас только трупы валяются.

Я коротко пересказал Демидову, что обнаружили на месте форта. И было видно, что он здорово расстроен. Вроде и не выдал ничем, но заметно. У него, я еще тогда, в Виго заметил, когда взбешен — глаза темнеют. Демидов долго молчал, потом провел рукой по подбородку.

— И где мне врача взять? До Линкольна мы на этом корыте будем месяц добираться!

— До поселка вашего далеко?

— По нынешним меркам — рядом. Километров двести с небольшим. Ну, может, триста. Не больше.

— Если завтра утром выехать, то послезавтра утром можем быть на месте?

— Да, дороги здесь не очень. Так у вас врач есть?!

— Врач есть. Но отправят его в такую даль или нет, извини, это не мне решать. У меня, как понимаешь, начальство есть.

— А сам-то, Нардин, что думаешь?

— Скажу честно, — я допил чай и аккуратно поставил кружку на песок, — я бы своими людьми не рисковал.

5 год по летоисчислению Нового мира.

К западу от форта Ли.

Ребят Демидова мы оставили возиться с лодкой, а сами прогулялись с ним до нашей бухты, где я удивился еще раз. Оказывается, наш картограф, Андрей Викторович, прекрасно знаком с Аверьяновым. Они еще в Старом Свете встречались. Где-то в Сибири. Чамберс и Никоненко долго разговаривали с Демидовым, а потом еще и Куликову с Настей пригласили.

— Думаешь, отпустят врача? — спросил меня Карим. Он сидел на капоте нашего джипа, по-ребячьи болтая ногами, и грыз травинку. Мы наблюдали за разговором, не забывая следить за окрестностями. Слов на таком расстоянии мы, конечно, не слышали, но и по лицам было видно, что разговор серьезный.

— Не знаю, — я повернулся к машине и пожал плечами, — это Чамберсу решать. Наше дело — солдатское. Особой опасности не вижу, но я бы не отпустил. Аверьянов в число наших подопечных не входит. Умрет он или выживет — мне безразлично.

— Скорее всего — отпустят. Пошлют кого-нибудь из наших, для охраны.

— Если Демидов останется здесь, на правах заложника, то, может, и отпустят. Он, как понимаю, в этой компании за главного.

— А как поселок найдешь?

— Он на побережье находится. Захочешь, и то не промахнешься. И что значит «найдешь»? Ты что, меня туда решил отправить? Я застрелюсь на половине дороги, с этой докторшей.

— Ты нужен нам живым, черт бы тебя побрал! — прохрипел Шайя голосом Чамберса.

— Очень смешно…

Через полчаса, когда я уже подменил Эндрю и занял место на пригорке, ко мне подошел Джек.

— Не мир, а проходной двор какой-то. — Он, кряхтя, опустился на землю и вытащил из жилета трубку. — Пройдет десять лет — и здесь будет не протолкнуться!

— Через десять лет, Джек, ты будешь совсем старым. Купишь уютный дом на побережье и займешься рыбалкой. Местные жители будут почтительно кивать в твою сторону и провожать уважительным шепотом: «Это идет сам Джек Чамберс!» Еще и памятник при жизни поставят.

— Памятник, говоришь, — он усмехнулся, — нет, памятник не поставят. Люди быстро забывают тех, кто идет первым. Ладно, у нас еще есть время. До памятника. Что думаешь про Демидова?

— Джек, ты начальник, тебе и решать. Это в мою компетенцию не входит.

— А поточнее можешь? Кстати, Демидов сказал, что он тебе и Кариму сильно обязан. Когда успел задолжать?

— Так, мелочи жизни, — отмахнулся я и задумался. — Поточнее, говоришь? Черт знает. С одной стороны, надо помочь, и от маршрута мы при этом не уклоняемся. С другой — рискуешь врачом. Ты этих поселенцев видел? Нет. Поэтому не знаешь, что там за люди. Кто поручится, что нас не заманивают в очередную ловушку? Можно так влипнуть, что не отмахаешься…

— Никоненко хорошо знаком с Аверьяновым.

— Извини, это ничего не значит! Он знал его в Старом Свете. Не мне тебе рассказывать, как люди меняются. Тем более здесь. Вспомни теорию доктора Дзиньштейна.

— Эти люди слишком стары, чтобы натуру менять. Они, конечно, не безгрешные овечки, а обычные волки. Но волки, если подумать, тоже животные полезные.

— Одним словом, — подвел итог я, — потеряв промежуточную базу в форте Ли, хочешь заполучить ее у русских поселенцев?

— Ты циник, Поль.

— Я реалист. И ты, mon cher ami, на доброго человека из Сезуана тоже не похож. Ты практик, Легенда! До мозга костей! Прекрасно понимаешь, что помоги мы этим парням — и они нам будут обязаны. Ведь так? — Я покосился на Чамберса и усмехнулся.

— Ну хорошо… Ты прав. Почти прав.

— Вот именно. Ладно; считай, что убедил. Что предлагаешь?

— Едут врач, один из охранников и Демидов. Можете выехать сегодня.

— Врач и охранник, — уточнил я, — Демидов останется здесь. Если что-то пойдет не так, отдадим его Кариму. Он будет знать, что с ним сделать.

Чамберса даже передернуло. Наверное, вспомнил про экспресс-допрос, проведенный Каримом в Порто-Франко, когда мы искали мифический мастер-шлюз.

— Принимается. Есть личная просьба.

— Давай.

— С медичкой поедешь ты.

— Твою мать! — Я так сморщился, что Чамберс не выдержал и захохотал. — А без моего участия — никак?

— Кто же еще, если не ты…

— Спасибо, ты настоящий друг, — я поднялся и отряхнул одежду от пыли, — век не забуду…

— Иди собирайся. Я присмотрю за окрестностями.

— Лучше я пришлю Карима. Он добрее относится к своим ближним, — пробурчал я и пошел собирать вещи.

Джип разгрузили. Все лишнее, кроме спального мешка и рюкзака, убрали в «техничку». Карим, скрипя зубами от соседства с Джерри Стаутом, перебрался туда же. Вместе с ним отправился и недовольный Рино. Рысенок не понимал, за каким дьяволом его трогают, после того как он позавтракал. Он вообще спать собирался…

Демидов вытащил из кармана куртки толстую тетрадь, перехваченную резинкой, и, ежеминутно сверяясь со своими записями, набросал нечто похожее на карту. Вдобавок еще и несколько пунктов записал, указывая характерные ориентиры при подходе к поселку. По его утверждению, начиная с тридцатого километра на побережье выставлены вешки — пустые железные бочки, выкрашенные в красный цвет. И на каждой есть номер. Чамберс, когда услышал про эти дорожные знаки вокруг поселения, даже чаем поперхнулся. Ну да, правильно. Едешь себе по диким землям, никого не трогаешь и вдруг посередине саванны стоит дорожный знак. Какой удар первопроходцу! Хорошо, что еще скоростной режим не ввели…

Чтобы не тянуть время, мы быстро позавтракали и пошли к машине. До русского поселка — чуть больше трехсот километров. С одной стороны, смешное расстояние. Но для тех, кто ездил по бездорожью Нового мира, — приличный кусок. И любой километр может обернуться неприятностями.

Из фургона выбралась Куликова. Полупустой рюкзак и медицинская сумка. Ну и, конечно, оружие. Толку от нее в этом вопросе мало, но нечего расслабляться. Иногда даже такой стрелок — в помощь.

— Присмотри за Еленой, — ко мне подошла Анастасия, — и не ссорьтесь.

— Первое обещаю, а второе не гарантирую. И перестань смеяться.

— Нардин, не будь букой! Я серьезна, как святой отец!

— У тебя глаза смеются.

— Поль! Я тебя когда-нибудь прибью!

— Как вам будет угодно, мадам! — Я с улыбкой повернулся к нашему геологу. — Настя, поверь, я сделаю все, что в моих силах. И даже немного больше. Честное благородное слово. Тем более что разговаривать нам с докторшей не о чем. Ближайшие сутки я с удовольствием помолчу…

Берега стали пологими. Зверье — вообще непуганое. Они спокойно провожают взглядом нашу машину, не дрогнув ни единым мускулом. Даже не переставая жевать. Не Новый мир, а просто земля обетованная. Если бы не овраги. Их тоже стало больше. Не знаю, по какой причине, но берега просто изрезаны узкими и глубокими расщелинами. Глинистая почва, высохшая до каменной твердости. Из-за этого скорость движения здорово упала, и к вечеру мы прошли всего сто восемьдесят километров. Большую часть пути я тыкался, как слепой щенок, отыскивая путь в этом лабиринте из оврагов. Уже начало темнеть, когда в сердцах выругался и свернул к берегу. Ругался, конечно, про себя. Не хотелось нарваться на ехидное замечание нашего медика. Куликова молчала. И я был жутко ей благодарен за эту приятную мелочь. Говорить нам было не о чем, да и незачем. Машину поставил на поляне, среди невысоких зарослей местного кустарника. Билл утверждает, что это деревья, но мне все равно. Если выглядят как кусты — значит, они и есть.

Набрал дров, разжег костер, и мы начали готовить ужин. Разогрели консервированные бобы с мясом и заварили чай. Елена ела молча, не отрывая взгляда от костра. Лишь один раз вздрогнула, когда неподалеку закричала какая-то ночная бестия. Она покосилась на автомат, лежащий рядом со мной, и поежилась.

Когда ужин был съеден, она подошла к костру. Я молча пил чай.

— Где вы будете спать, мистер Нардин? — Это были первые слова за сегодняшний вечер.

— В машине.

— Хорошо, — она немного поморщилась, — прекрасно высплюсь у костра.

— Снаружи никто спать не будет, — сказал я и подбросил дров. — Мне бы не хотелось, чтобы нашего единственного врача сожрала какая-нибудь местная тварь. Чтобы меня съели — извините, тоже желания не возникает. Поэтому мы оба будем спать в джипе. Можете не волноваться, приставать не буду. Вы не в моем вкусе.

— И это прекрасно! Ваш вкус мне хорошо известен. Он ограничен проститутками из Порто-Франко, а у меня нет желания быть похожей на одну из них.

— Иногда у проституток есть чему поучиться. Например, следить за своими словами.

Елена тряхнула головой и так сверкнула глазами, что казалось, еще немного — и моя одежда загорится. Из таких взглядов можно пули отливать. Сорок пятого калибра. Убойная вещь! Нет, слава богу, обошлось без жертв. Она встала и сухо отчеканила:

— Спокойной ночи, мистер Нардин!

— И вам приятных снов, мадам Куликова.

Уже совсем стемнело. Костер мирно потрескивал, разгоняя темноту. Саванна жила ночной жизнью. Густой пряный запах трав, разлитый в безбрежном просторе диких земель. Даже запах, идущий от джипа — смесь солярки и нагретого масла, лишь подчеркивал этот букет ароматов.

Кто-то умирал, кто-то рождался. Над головой светили звезды. Огромное море звезд. В такие моменты начинаешь понимать — какая все-таки большая эта вселенная, со всеми новыми и старыми мирами. Было спокойно. И я почему-то был абсолютно уверен, что и ночь пройдет спокойно. Без приключений и неприятностей. Редкость для этого мира.

И даже немного жаль, что не с кем сейчас поговорить…

Я проснулся задолго до рассвета. Если честно — дремал короткими урывками, прислушиваясь к окружающим меня звукам. Было темно, но на востоке уже светлело. Надо собираться. Разжег потухший костер и пристроил на нем котелок с водой.

— Доброе утро, — из джипа выбралась Елена. У нее на щеке отпечатался шов от спального мешка. Она даже глаза терла как-то по-детски.

— Утро добрым не бывает.

— С вашими взглядами на жизнь, — она язвительно улыбнулась, — не сомневаюсь.

— Конечно. Если бы вы всю ночь не вертелись и не пинали меня ногами, то я бы выспался. И был бы добрее. А еще вы безбожно храпите.

— Я?! — Она даже развернулась. Казалось еще немного — и лопнет от негодования.

— Шучу, — спокойно ответил я, продолжая следить за кофе. — Расслабьтесь.

Она презрительно фыркнула, схватила полотенце и пошла умываться. Теперь до самого поселка будет молчать.

— Вот и поговорили, — ухмыльнулся я, провожая взглядом ее стройную фигурку.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянное ущелье к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Поль, а за нами хвост, — «обрадовал» Шайя. Он шел последним и часто оборачивался, следя за горами.

— Ты был прав, — тяжело отдуваясь, сказал Нардин-старший и остановился.

Подъем давался тяжело. Тропа, усыпанная обломками скальных пород, круто уходила вверх. Туда, где горы вонзались в небо частоколом серых вершин. Группа шла уже несколько часов, а подъем становился все круче и круче.

— Что — разменял шестой десяток и наконец вспомнил о возрасте? — Карим попытался усмехнуться, но вышло неубедительно. Усталость давала о себе знать. Он достал из нагрудного кармана ветровки бинокль. — Да, старик… Время бежит быстро. И пятьдесят лет — уже не шутка. Старые раны начинают доставать. Медленно, но верно…

— Пожалуй, — согласился Поль. — Это… это словно тебе семьдесят и двадцать одновременно. Мозги еще бегут, а тело начинает понемногу отставать. Что там у нас?

— Эти свиньи все-таки повесили нам хвост. И чувствую… чувствую, что они — не единственная группа. Просто эти оказались самыми шустрыми. Быстро напали на след.

— Лучше бы ты ошибся…

— Что?

— Если кто и способен нас серьезно задержать, то это Умар.

— Гаргаев? Он хоть и сволочь, но дело знает, — кивнул Карим и зло сплюнул. Он подошел к Полю и остановился. Было видно, что многочасовой подъем ему дается с трудом. — Знаешь, если за нами идет Умар, я с радостью устрою с ним перестрелку. Может быть, в этот раз мне повезет больше и все-таки пришибу этого мерзавца.

— Я тоже, — тяжело кивнул Нардин, — но понимаешь, какая штука, Карим… Не можем мы сейчас отвлекаться. Нам еще идти надо. Так что давай, по-быстрому придумаем, как этот хвост отрезать, — и ползем… ползем дальше…

Четыре часа назад они прошли ущелье и теперь выходили к новому подъему. На противоположной стороне, там, откуда они пришли, можно было заметить людей. Три человека, видимо опасаясь засады, шли впереди. Стрелять смысла не было — слишком далеко.

Шайя долго наблюдал за ними в бинокль и, обернувшись, сказал:

— Их пятнадцать человек. Лиц не разглядеть. Если будем и дальше поддерживать такой темп, то они нас догонят. Часов через пять. Если это не передовой отряд, а отдельная группа, то с такими картами мы можем играть. Шансы есть. Убьют не сразу.

— Нельзя нам еще умирать, Карим. Рано… Поживи еще немного.

— Знаешь, Поль, что я тебе скажу… Нас нельзя убить. Невозможно уничтожить людей, которые уже давно умерли.

— Философ ты наш… Новоземельный. Счастье, что нас еще не заметили.

— Они знают, что мы идем этим путем. И этого достаточно. Будем реально смотреть на вещи. Мы с тобой слишком старые, чтобы надеяться на чудо.

— Как говорит один знакомый из Демидовска… иногда лучше просто перекреститься и надеяться. На лучшее, — Поль закрыл флягу. — Ну что, старина, отдышался немного?

— На себя лучше посмотри.

— Ну раз так — значит, ползем дальше. — Поль перехватил поудобнее автомат и поправил лямки рюкзака. Он тягуче сплюнул на камни и, тяжело ступая, двинулся на подъем. Перед ним, с пулеметом наперевес, шел Никита. И этому молодому парню было легче. Легче на тридцать еще не прожитых лет.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

Давно такой паршивой дороги не видел. Точнее сказать — бездорожья. Я вспомнил слова Чамберса про сезон дождей и тряхнул головой, чтобы отогнать эту картину. Представляю, что здесь творится, когда идет дождь. Несколько месяцев подряд. С небольшими перерывами. А когда перестает лить — солнце превращает эту промозглую сырость в душный и плотный, как вата, воздух. Помню, во Французской Гвиане сезон тропических дождей превращался в пытку. Стопроцентная влажность. Белье можно сушить несколько дней, и оно все равно останется влажным. Духота, которая высасывает из тебя последние силы. Особенно если не валяешься в гостиничном гамаке с банкой холодного пива, а ползаешь по непроходимой сельве, в бесконечных патрулях и засадах. Кстати, местные реки очень похожи на гвианские. Такие же мутные от глины и ила. Как говорил наш капитан: «А чего вы ждали, парни? Голубая вода и золотистые пляжи — на Тринидаде и Тобаго. И они, черт побери, не для вас, а для умных мальчиков, которые правильно выбрали профессию!» Он был прав, этот капитан…

Машину в очередной раз здорово тряхнуло, и я ударился головой о стойку двери. Елена не удержалась, и ее швырнуло на меня. Она даже что-то пискнула, прежде чем ухватиться за поручень на передней панели.

— Если вы решили задушить меня в объятиях, мадам Куликова, то придется немного подождать. Пока до поселка не доберемся.

— Как бы не так! — она перебралась на свое сиденье. — Знаете, Поль, давно хочу спросить у вас одну вещь.

— Что я чувствую, когда убиваю людей? Отдачу, мадам.

— Понятно. Вопрос снимается.

— Значит, я угадал с вопросом?

— Нардин, вы слишком хорошего мнения о своей проницательности.

— Не то слово, мадам! Не то слово…

К первой вешке мы вышли часам к пяти вечера. Бочку заметила Елена. Мы остановились и вылезли из машины. Я осмотрелся и подошел к знаку. Обычная железная бочка, ярко-красного цвета. На верхней крышке белой краской нарисована стрелка, указывающая направление к поселку. На боку, с каллиграфической аккуратностью, выведены цифры: «№ 23». Я сверился с записями Демидова. Если мы не запутаемся в этом лабиринте из оврагов, то скоро будем на месте. Еще двадцать три километра. Интересно, как мы умудрились прошляпить семь бочек? Первопроходцы, черт побери! По крайней мере, направление указано, и то хорошо.

И еще… Что-то мне не дает здесь покоя. Не понимаю, что именно, но сейчас чувство зашкаливает! Я всем телом чувствую опасность, но не понимаю, откуда она угрожает! Так чувствуешь человека, который держит тебя на прицеле, и его палец уже согревает спусковой крючок. За миг до выстрела. Появилось дикое желание свалить отсюда, и как можно скорее. Через несколько минут чувство исчезло. Будто сжатую пружину отпустили. А меня даже пот прошиб. Я вытер взмокший лоб и осмотрелся. Обычная саванна…

Пока сверялся с записями Демидова, Елена просто извелась. Еще немного — и она начнет пританцовывать на месте, как полковая лошадь при первых звуках марша.

— Поль, давайте поторопимся! Там человек умирает!

— Меня нанимали охранять поисковую партию, а не местных поселенцев, — заметил я.

— Знаете, Нардин, — это уже слишком!

— Именно, — подтвердил я, — именно так, госпожа Куликова. И ваша жизнь, как это ни странно прозвучит, для меня дороже, чем жизнь почти неизвестного человека. Ладно, не буду испытывать ваше терпение. Надеюсь, что мы успеем добраться до сумерек.

Лагерь, а точнее — небольшой поселок расположился в ста метрах от побережья. Как я говорил, берега здесь просто изрезаны бухтами. В одной такой и поселились русские переселенцы. На якорях стояло целых семь яхт, не считая пяти «китовых лодок» — моторных вельботов, вытащенных на берег. Местность здесь равнинная, а прибрежные скалы больше похожи на огромные строительные блоки, аккуратно уложенные вдоль берега.

На небольшом отдалении от берега — несколько домов. Я не знаток архитектурных стилей, но на дома Порто-Франко они не похожи. Не лучше и не хуже. Они просто другие. Длинная армейская палатка, стоявшая на задворках домов, служила, как я понял, и складом и гаражом. Рядом с ней даже противопожарный щит поставили.

Население рассматривать времени не было. На первый взгляд — человек пятьдесят, не больше. Хорошо оборудованный блокпост на холме. Он прикрывает поселок и со стороны саванны, и с моря. Сложенный из мешков с песком дот. В его амбразуре был виден ствол пулемета. Если я не ошибаюсь, то это крупнокалиберный «Утес». Серьезная машинка. Калибр 12,7 миллиметра. Пострелять из такого не довелось, но отзывы слышал хорошие. В Африке познакомился только с его предшественником — ДШКМ.

У блокпоста нас и остановили. Было видно, что эти два парня ждали чего угодно, но не запыленный джип, возникший на окраине поселка. Правильно: откуда в этих местах гости? Чужие здесь не бродят. Хорошо, что сразу стрелять не начали…

Охранники выглядели серьезно. Оружие у них советское, а одежда — как у нашего Козина. Как он ее называл — «эксперименталкой»? Форму парни носят привычно. Видно, что не первый год в сапогах. Спаренные магазины автоматов грамотно скреплены синей изолентой. К рамочным прикладам медицинским жгутом примотаны индивидуальные пакеты. У одного из них, светловолосого крепыша с васильковыми глазами, в кобуре пистолет Стечкина. Как мне показалось, больше для виду, чем по необходимости. Я бы лучше для автомата несколько запасных магазинов прихватил. Или пистолет поменьше размером. Ну это дело вкуса, конечно.

Когда мы объяснили, с какой целью прибыли, нас сразу провели к раненому. Спокойно, без спешки и суеты. Мне показалось, что Аверьянова и Демидова здесь не очень жалуют. Может, и ошибаюсь.

Раненый лежал в небольшом доме на окраине поселка. Куликова быстро его осмотрела и приказала собрать все имеющиеся в поселке лампы. Вдобавок заставила найти и вычистить большой стол. Местные жители только глазами хлопали. Ждали доктора из форта, а тут, будто с неба, свалилась симпатичная докторша. Причем еще и русская. Я бы тоже удивился…

Врача в этом поселке не было. По словам Демидова, он умер неделю назад. Остались лишь две медицинских сестры. Одна из них сидела рядом с раненым и вытирала ему пот, выступавший крупными каплями на лице. А эта гиена здорово его порвала! Весь левый бок разодран в клочья. Глубокая рана на бедре. Как он еще не умер? Наверное, рано ему умирать, если с такими повреждениями еще дышит. Правда, дышит прерывисто, с противным хрипом и свистом. Будто из тела выходит горячий пар, и каждый вдох обжигает внутренности нестерпимой болью. Только губы иногда шевелятся, словно он разговаривает с кем-то. Мне показалось, что его уже здесь нет. Он уже там, за невидимой чертой, где можно вести беседы с прошлым. Потому что будущего нет. И глаза тусклые, смотрящие в одну точку.

Я такие уже видел. И не один раз. Если ты воевал, а не просиживал штаны в теплом месте, то в конце концов ты или умрешь, или окажешься в госпитале. На войне по-другому не бывает. Помню, как лежал в вертолете, который вытаскивал нас из одной африканской деревни. Валялся на носилках, обдолбанный бупренорфином, а рядом со мной умирал боец из нашей роты. Над ним бестолково суетился контуженый санитар. Жизнь уходит из человека быстро. Как вода из разбитой бутылки. Синеют губы, лицо становится пепельно-серым. Черты лица заостряются. Несколько минут — и все, нет человека. Странно, но именно этот случай мне запомнился. Наверное, странным восприятием происходившего. Я почти ничего не слышал, но мгновения, будто разложенные на кадры, отпечатались в памяти с поразительной точностью.

Еще через полчаса Елена выгнала меня наружу. Больше моя помощь не требовалась. Я вышел и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Рядом с домом стояла скамейка, на которую и опустился. С превеликим удовольствием.

Через несколько минут ко мне подошел один из приятелей Аверьянова. А может, подчиненный, — кто их разберет… Копия тех парней, которые шли на лодке с Демидовым. Можно подумать, что их вырастили в одной пробирке, покрыли татуировками и отпустили на вольные хлеба. Потому что аппетит слишком хороший, а зубы острые.

— Как Аверьян? — осторожно спросил парень. — Выживет? Кексуем мы с братвой.

— Понятия не имею. Мужик сильный — может, и выкарабкается.

— Ну да, — кивнул он, — ну да… Слышь, если там закусить захочешь или покемарить чутка , так шконка найдется. Может, купчика заварить?

— Позже.

— Ты эта, за докторшу не опасайся. Пальцем никто не тронет. Мазу держим.

— Давай попозже. Посидеть спокойно хочу.

Парень еще немного потоптался и ушел. Говорить на этой непонятной смеси русского языка и уголовного жаргона мне не хотелось. Мимо прошли несколько человек. Кивнули, словно старому знакомому, но с разговорами не приставали. И это правильно. Завтра поговорим. Я сбросил куртку и с удовольствием подставил тело ночной прохладе. Медленно курил, рассматривая поселок. Где-то мерно тарахтел дизель.

Спустя три часа скрипнула входная дверь. На пороге стояла Куликова. Белый халат испачкан кровью, а марлевая повязка сдернута вниз. Из-под шапочки выбился непослушный локон. В сумерках он отливал старинной бронзой. Она медленно спустилась по ступенькам и подошла ко мне.

— Поль, дайте закурить.

Было видно, что она устала. Немудрено, если учесть дорогу, а потом еще и операцию в полевых условиях. Не каждый мужик выдержит. Она опустилась рядом со мной на скамейку, взяла сигарету и глубоко затянулась.

— Он умер?

— Нет, — Елена покачала головой и закашлялась. — Если до утра не умрет, то жить будет. У него на удивление крепкий организм.

— Ты молодец, — просто сказал я.

— Знаю. — Она слабо улыбнулась и посмотрела на мое предплечье. Там, на долгую память о былых временах, бугрился шрам. Даже сейчас он выглядел не очень красиво. Ничего не поделаешь, — рану зашивали наскоро, не обращая внимания на красоту швов. Елена устало смотрела на него, а потом неожиданно спросила: — Тебе было больно?

— Наверное. Не помню, как это случилось.

— Извини, глупость спросила.

— Все нормально. Бывало и больнее.

— Знаю, — повторила она и покачала головой. — Господи, я так устала, что готова заснуть прямо здесь.

— Спи. Я посторожу, чтобы тебя никто не скушал.

Она и правда заснула. Уже засыпая, взяла меня под руку, положила голову на мое плечо и уснула. По-детски всхлипывая во сне. Я укрыл ее курткой и положил автомат себе на колени. На востоке начинало светать.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

Как это ни удивительно, но Аверьянов выжил. По крайней мере, когда следующим вечером в поселок прибыла наша экспедиция, он уже разговаривал. Пусть и немного, и слабым голосом, но говорил. Даже несколько ложек бульона съел. Было смешно наблюдать, как его кормит с ложечки один из приятелей. Здоровый, бритый налысо парень, с синими от татуировок руками и весом под сто двадцать килограмм. Этот громила аккуратно подносил раненому ложку и еще уговаривал, чтобы тот быстрее поправлялся…

Если честно, я уже начал волноваться. Кто там знает, что могло произойти в наше отсутствие… Если бы не Чамберс, с его планами о промежуточной базе, то черта с два я бы оставил парней. Дьявольщина…

Все оказалось не так плохо, и наша команда прибыла. Они задержались из-за поломки грузовика-«технички». Какая-то мелкая проблема, с которой наши механики, в лице Козина и Шайя, провозились почти полдня.

И что самое смешное — первой вехой, которую они обнаружили, была та же самая, под номером двадцать три. Новоземельная мистика, черт бы ее побрал! Демидов и сам только руками развел…

Когда грузовики вырулили на импровизированную улицу, мы с Леной сидели на крыльце дома и о чем-то разговаривали. Глаза Карима, сидевшего за рулем грузовика и первым увидевшего эту картину, надо было видеть. Елена не выдержала и расхохоталась.

— Все, Поль, моей безупречной репутации пришел конец!

— Не переживай, — покачал головой я, наблюдая за Каримом, который чуть не выпал из грузовика, — он просто рад нас видеть.

Пока наш коллектив общался с местным населением, я слушал рассказ Карима. По его словам, дорога была тихой и мирной.

— Чамберс обещает здесь зависнуть на неделю, — обрадовал меня Шайя. — Он половину пути о чем-то разговаривал с Демидовым. Что-то бурно обсуждали, чертили в блокноте и даже чуть не поругались.

— Если зависнем на неделю, то у меня есть одно предложение.

— Какое? Возьмешь Елену и исчезнешь на пляже? Заранее поддерживаю. Даже готов прикрыть твое отсутствие и в одиночку тянуть нашу нелегкую службу.

— Остынь. Ничего такого не было. Мы просто перестали ругаться. Вполне возможно, что это временное перемирие.

— Зная твой характер, Медведь, я в этом не сомневаюсь.

— У меня золотой характер.

— В том смысле, что золото — очень тяжелый металл? Тогда — да, конечно…

— Надо поговорить с Чамберсом насчет этой вешки на двадцать третьем километре. Что-то мне там не нравится.

— Что, она плохо покрашена, сержант? Не по уставу? — ухмыльнулся Шайя.

— Можно подумать, что ты сам сержантом не был.

— Был. Правда, недолго. Не повезло мне с галунами.

Карим пробыл сержантом ровно два месяца. Потом был разжалован в рядовые за неподчинение приказам. Если разобраться, то история там мутная, а Шайя, даже пьяный, не любил о ней рассказывать. Я в тот момент валялся в госпитале, и подробности узнать не удалось. Знаю, что в этом был замешан один из наших капитанов, которому Карим сломал челюсть. Говорили, что за дело.

— В общем, было бы неплохо туда съездить, — подвел итог я. — Там у меня чувство тяжелое было. Что-то не так.

— А к нам это какое имеет отношение? — уперся Шайя. — На мой взгляд, там все просто, до безобразия! Неудачно поставленные вешки…

— Самое прямое. Если что-то рядом с нами не так, то это может представлять опасность для экспедиции. Хочу прошерстить этот район побережья. Пока мы будем здесь стоять, охрана для экспедиции не нужна. Точнее — нужна, но достаточно одного Пратта. После того как Лена сделала операцию Аверьянову, здесь ничто никому не угрожает.

— Вот как, — и он довольно хмыкнул, — она уже не Куликова, не «наша медичка» и даже не Елена. Она — Лена! — Карим ткнул пальцем в небо.

— Карим, я тебя умоляю…

— Да ладно тебе, Поль! Я искренне рад, что вы подружились. А место… Черт с ним, можем съездить. Надо поговорить с Чамберсом и проверить район.

— Исследователь ты наш… Главное, чтобы он с нами Джерри не отправил.

— Не отправит. У Стаута губа сильно разбита.

— Карим!

— Что опять не так? — взвился мой друг. — Честное слово, это не я! Просто так сложилось. Стаут зачем-то поднялся со своего места и тут, такая незадача, под колесо попал камень. Машину тряхнуло — и он приложился мордой к перегородке. Я давно говорил, что эту стойку надо чем-то мягким замотать…

— Чтобы ты — и не заметил булыжника на дороге? Хотя бы мне эти сказки не рассказывай, ладно?

На следующее утро, переговорив с Чамберсом и старостой этого поселка, мы с Каримом отправились на двадцать третий километр. Да, в поселке был староста. Сухопарый мужчина лет сорока с небольшим. Седоватый, с чеховской бородкой и в очках. Должность в этом селении выборная. На его долю приходится общение с различными инстанциями Ордена. Как выяснилось, поселенцам, а именно — основателям новых поселений, полагается какая-то денежная дотация, если население больше ста человек. Правда, эта дотация выдается не наличными деньгами, а товарами и техникой. И вот сейчас они вербуют всех русских переселенцев в надежде получить немного этих средств.

Если честно, со старостой мы мало общались. Я даже имени его не запомнил. Джеку было не до нас, а вмешиваться в охрану поселка необходимости не было. Парни прекрасно знали свое дело, и оскорблять их недоверием мне не хотелось. Тем более они даже обрадовались, что мы осмотрим округу. Разведка — дело нужное и полезное.

Кстати, они неплохо тут развернулись! Особенно если учесть, что поселок основан недавно. Шесть жилых домов, большая палатка вместо склада и несколько сараев для подсобных хозяйств. Ловят рыбу, охотятся. Даже огород имеется. Построили коптильню, где готовят такие деликатесы, что у нас слюнки потекли. Больше всего народ потешался над Каримом, которым с аппетитом уплетал копченое сало. По утверждению Шайя, в Коране ничего не сказано про свинину Нового мира. Про самогон, который тут гнали из ягод, напоминающих тутовник, Аллах, по версии Шайя, тоже забыл упомянуть. В общем, за Карима и его душу можно было не переживать.

К нужной вешке мы подъехали часов в двенадцать…

Вернулись вечером…

И поверьте, наше настроение не было радужным.

Карим, вылезая из джипа, хмуро выматерился и ушел мыться, а я взял рюкзак и пошел искать Чамберса. Когда я ввалился в фургон, там никого, кроме Джека, не было. Местные жители разобрали наших коллег «на сувениры». Если точнее — пригласили на вечерние посиделки. Видимо, соскучились без новых лиц.

— Привет, Джек! Скучаешь?

— Поль, давай покороче? — Он хмуро посмотрел на мои грязные, испачканные в пыли ботинки и поднял голову. — Съездили? Все нормально? Прекрасно. Иди отдыхай. Ребята ушли в гости и сказали, что ждут и тебя и Карима. Все, иди.

— Джек, ты уверен, что вход в этот мир возможен только через «шлюзы» Ордена?

— А ты как сюда попал? Ползком, через мексиканскую границу? — Чамберс что-то быстро записывал в блокнот и был жутко недоволен, что я его отвлекаю.

— Хэллоу, мистер Чамберс! — Я даже пальцами щелкнул у него перед лицом. — Джек, не прикидывайся идиотом! Я задал вопрос и хочу получить четкий и внятный ответ. Ответ, а не пустую фразу в стиле «Трансцендентальность Нового мира, или Новые рубежи схоластической философии».

— Что?! Поль, ты случайно не пьяный?

— Трезвый, — хмуро отозвался я, — спроси у Карима. Неподалеку от двадцать третьей вешки мы нашли одну очень интересную лощину. Она начинается здесь… — Я хотел взять со стола лист чистой бумаги, но Джек бесцеремонно его отобрал и вручил исчерканный листок. Да, пардон, забыл. Бумага здесь дорогая, и ее постоянно не хватает.

— Рисуй!

— Лощина начинается к северу от вешки. Метрах в двухстах. Там такие заросли, что еле пробрались.

— А зачем полезли? Делать нечего?

— Из любви, мать твою, к искусству! Чамберс, не включай дурочку! Я тебе уже говорил, что мне было неуютно в том месте. Чувствуется какое-то напряжение. Мы с Каримом, как старые вояки, привыкли доверять своей заднице. Если ты чувствуешь, что твоей пятой точке грозят неприятности, то так и будет. Итак, у нас есть лощина! По форме она напоминает букву J. Узкая. В самом широком месте — не более тридцати метров. Длиной около двухсот метров. Мы вошли здесь, — я поставил на плане точку, — и вышли вот здесь. Знаешь, даже Карим, которого практически невозможно напугать, утверждал, что ему хочется побыстрее оттуда смыться. Рано или поздно местные жители и сами бы ее нашли.

— И что вы там обнаружили?

— Вот, — я открыл рюкзак и выложил на стол находки. — Как тебе это нравится? Хороший гербарий? Могу добавить. Вот еще несколько изящных вещиц в твою коллекцию.

Джек только глазами захлопал. Как монашка при виде голого мужчины. В общем, я свое дело сделал. Загрузил Чамберса загадками и, мстительно усмехнувшись, пожелал хорошего вечера. Он у нас ученый, пусть думает. Судя по его виду, из ступора выйдет часа через два. А сам я, смыв в душе пыль, отправился искать нашу команду. В конце концов, ничего страшного не произошло. До конца света еще далеко.

Веселую компанию найти было нетрудно. Они сидели во дворе одного из домов. Можно сказать, что праздник был в самом разгаре. Людей собралось человек двадцать, если не больше. Накрытые столы, разговоры… На одном конце стола, где сидели мои коллеги, уже пели. Карим был здесь. Он сидел рядом с Настей и зачарованно — иного слова не подберешь — слушал песню. Я не большой любитель хорового вокала, но то, что пели эти парни… без музыкального сопровождения — а капелла… детство напомнило:

Эту песню любил напевать мой дед. Я всегда жалел, что мы мало с ним общались. Да и в Легионе ее доводилось слышать. Между прочим, один наш полк, созданный в 1921 году, состоял из русских. Мой дед в нем служил. И там, отдавая должное традициям, до сих пор исполняют русские марши… Меня усадили за стол, вручили полную тарелку и стакан с чем-то красным. Крепкая, зараза…

Карим, судя по его блестящим глазам, уже успел попробовать. Он сидел, подперев голову рукой, и даже подпевать пытался. В этом нет ничего удивительного — его дед тоже служил в Первом кавалерийском.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Побережье, к северо-востоку от русского поселения.

Чамберс поднял нас на рассвете. Бесцеремонно разбудил и меня и Карима. Это было жестоко, если учесть, что вчера мы разошлись за полночь. Поселенцы устроили нам выходной. Даже голова немного побаливает. Поднять Пратта, несмотря на все усилия, так и не удалось. Эндрю послал шефа к черту и, повернувшись на другой бок, захрапел. Все правильно — у него выходной день. Имеет право. Тем более что принесли Пратта в почти бессознательном состоянии. Принесли, уложили на место, а он даже ухом не повел. Козин минут пять потешался над «хилым янкерсом», а потом как ни в чем не бывало ушел продолжать банкет с поселенцами. Думаю, еще и не вернулся. Последнее, что я помню, это разухабистая песня, которую пел под гитару один из парней:

— Сдурел? Дай поспать…

— Поднимайся, Поль, — Джек выглядел хмурым. — Надо наведаться в эту лощину.

— Дьявол тебя раздери, Чамберс. — Я сел и долго тер лицо ладонями, пытаясь хоть немного проснуться. — Не мог подождать пару часиков?

— На том свете отоспимся. Поднимайся.

На соседней койке сидит Шайя и пытается «навести резкость» на окружающий мир. Судя по его виду, получается плохо. Так или иначе, но досмотреть утренние сны нам не дали. В узком проходе между домами, где стояли наши машины, уже ждал Демидов. В походной одежде и с автоматом. Серьезный, как кюре на проповеди.

— Суровый дядька, — заметил Шайя и присосался к фляге с водой, — прямо… прямо, как этот… крестный отец.

— Кто? — Я еще не проснулся и соображал медленно.

— Ну этот, из фильма… Неужели не помнишь? — Карим убрал флягу в чехол, поправил висящий на плече автомат и захрипел: — «Ты пришел и говоришь: „Дон Корлеоне, мне нужна справедливость. Но ты просишь без уважения, ты не предлагаешь дружбу, ты даже не назвал меня крестным отцом“».

— Ох… Лучше заканчивай. И без тебя тошно…

Через час мы были на месте. Джип загнали в кусты. Мало ли… Береженого Бог бережет. Демидов добавил что-то про конвой, но я не расслышал.

Заметить проход в лощину было трудно. Конечно, если специально не искать. Когда мы с Каримом обнаружили лощину, то сначала не придали находке большого значения. Мало ли в этих краях оврагов… Одним больше, одним меньше. Тем более что к нему надо было продираться сквозь густые заросли кустарника. Колючие ветви переплетаются, и пройти без помощи мачете очень трудно… А вот и проход.

Земля посыпалась вниз, и в воздухе повисло облако красноватой пыли. Следом за мной начал спускаться Чамберс. Он не удержался и последние метры съехал на заднице. За ним — Демидов. Надо сказать, что для своего возраста он легко двигается. Последним в лощину спустился Карим. Он прикрывал тыл, настороженно следя за окрестностями. Что интересно, здесь не было видно местного зверья. Вообще. Даже вездесущих ящериц, которых в этих краях полно, и тех не видно. Глинистые стены отвесно уходили вверх. Стало немного темнее и прохладнее. К сожалению, это не та прохлада, которая приносит облегчение. Нервы натянуты как струна. Через двадцать метров узкий проход начал раздаваться в стороны, открывая самый нелепый вид, который мне доводилось видеть в Новом мире.

Представьте себе небольшую площадку, окруженную высокими, почти отвесными стенами. Примерно двадцать на сорок метров. И на этом пятачке густо росли деревья. Чужие для этого мира деревья. Мало того — сухая земля саванны сменилась ковром из лишайника и мха. В здешнем климате он пожелтел, но упруго пружинил под ногами. Будто мягкий ковер в восточной гостиной.

— Это же кедр! Обычный сибирский кедр! — Демидов сорвал ветку и растер хвою между пальцами. — Глазам своим не верю!

Он бережно трогал деревья, будто надеялся, что это простая оптическая иллюзия и она вот-вот исчезнет. Деревья исчезать не хотели, а напряжение не отпускало. Нехорошее здесь место. Тяжелое. Чамберс аккуратно снял с ветки большую шишку и, отломав крупные чешуйки, высыпал на ладонь несколько коричневых орехов.

— Ну что, Легенда? Мысли по этому поводу есть?

— Нет, — Чамберс задумчиво покачал головой и посмотрел на шишку, — нету. У меня до сих пор в голове каша. Это в теорию перехода не укладывается.

— Можно подумать, что Новый мир исследован на сто процентов…

— Я не говорю про весь мир, но сама теория перехода хорошо изучена. Без определенных условий, которых можно достичь только при наличии мощного магнитного излучения, это невозможно.

— Серьезно? — хмыкнул Шайя. — И где ты здесь видишь лабораторию?

— Это какая-то аномалия, — Чамберс пожал плечами, — возможно, что целый клубок аномалий, столкнувшихся в одном месте. И в результате из Старого Света попадает целый пласт земли. Вместе с растительностью. Кедр, можжевельник, лиственница… Мистика…

— Ну, парни, в Старом Свете мы и не такое видали, — хмуро отозвался Демидов, — там этих мест богато посеяно.

— Что ты имеешь в виду? — вскинулся Джек.

— То и имею, что говорю. Я всю Сибирь ногами измерил. Есть такие места, что у любого умника крышу сорвет. Ты бы поговорил с Аверьяном. Он тебе расскажет, что в некоторых местах не то что деревья — целые деревни пропадали. Вместе с жителями.

— Видишь, Легенда, — я повернулся к Чамберсу и пожал плечами, — значит, возможно. Только это не переходы, а «перебросы». И случаются они спонтанно.

— Аверьяна, когда поправится, надо будет сюда привести.

— Думаешь? Я бы не рисковал… — покачал головой Чамберс и сбил шляпу на затылок. Вид у него был задумчиво-растерянный.

— Чем именно? — Демидов удивленно дернул бровью.

— Кто знает, что здесь может произойти. Будь моя воля, я бы это место завалил.

— Вы здесь долго копаться собираетесь? — спросил я у Чамберса. — Мы пройдемся по округе. Осмотримся.

— Хорошо, — кивнул Джек, не отрывая взгляда. Они с Демидовым внимательно осматривали срез земли — там, где она соприкасалась со стеной лощины.

Мы с Каримом выбрались наружу и перевели дух. Ну их к черту, эти новоземельные аномалии! Пробрались сквозь заросли, и вдруг Карим дернул меня за жилет и прижал к земле.

— Поль, смотри!!!

— Мать твою…

— Охранники, мать вашу так, — прошептал Шайя, — чуть навстречу не вышли.

— Кто же знал?

Метрах в ста от нас, по направлению к побережью, шли люди. Около десяти человек. Шли неторопливо, патрульным порядком, ощетинившись стволами во все стороны. И на любителей эти мальчики не похожи. Не дилетанты, но и на регулярные части не тянут. Вооружение, одежда…

— Это не наши, — прошипел я, — вали к Чамберсу.

— Поль…

— Allons, vite!

— Есть! — кивнул он. Зашуршала земля, и Шайя исчез.

Через несколько минут позади меня послышался шорох. Это был Чамберс.

— Что случилось, Поль?!

— Легенда, я не хочу заранее поднимать панику, но у нас гости…

Джек перехватил у меня бинокль и несколько минут внимательно изучал группу.

— Эти парни — не из наших. Я таких в отделе не видел.

— Уверен?

— Абсолютно.

А «гости» шли к побережью. Слава богу, что наш джип стоит в противоположной стороне. Какое-то время мы молча наблюдали за ними, а потом разделились. Карим и Джек с Демидовым ушли к машине. Шайя пытался что-то пискнуть по этому поводу, но был послан. Далеко и надолго.

Я осмотрелся и медленно двинулся следом за обнаруженной группой. Они двигались неторопливо и часто останавливались. В середине ордера шли два человека, которые не были похожи на простых бойцов. Слишком упитанные. Рядом с ними топтался один из парней, с каким-то аппаратом на спине. Нет, не рация. Что-то другое. Судя по яростной жестикуляции, аппарат работал не лучшим образом, и очкарики были недовольны.

Хорошо, что здесь растительность густая. Пусть и с проплешинами, но кустарник хорошо укрывал от посторонних взглядов. Можно было приблизиться, не опасаясь, что тебя сразу заметят. Воевать в одиночку с десятком профессионалов не хотелось. Прижмут огнем к земле, а потом подойдут ближе и уничтожат.

Через полчаса они подошли к берегу. Спуск здесь пологий. На берег можно пройти по узкой песчаной тропе, петляющей между скалами. Когда до берега оставалось около тридцати метров, группа разделилась. Два человека остались у большого валуна. Судя по всему, устроились надолго. Один из них даже сухие ветки начал подбирать. Они что, костер собрались зажечь? Какие молодцы… Они бы еще музыку включили! Мир непуганых идиотов. А выглядят профессионалами. Или расслабились на пленэре?

Ладно, с этими мальчиками все ясно. Было бы неплохо посмотреть, что в бухте делается. Как понимаю, они туда не просто так направились. Пробраться, минуя этих двух мальчиков, можно. Если осторожно. Потому что свернуть себе шею не хочется.

Я медленно, почти ползком, перебрался правее. По пути едва не наступил на змею. Тьфу, гадина! Только этого не хватало! Тварь испугалась не меньше меня, но решила не связываться. Будем считать, что нам обоим повезло. Злобно зашипев, змея убралась в какую-то расщелину. Уф… Как там Демидов говорил — разошлись краями?

В бухте, метрах в десяти от берега, стоял катер. Нет, я ожидал встретить нечто похожее, но эта посудина меня удивила. В Новом мире таких не встречал. Судя по всему, ее спускали на воду без лишней помпы. Нечто похожее в Старом Свете использует береговая охрана. Длиной двадцать пять метров. Водоизмещение — около пятидесяти тонн, не больше. Темно-серого цвета. И никаких опознавательных знаков. Если этот катер принадлежит Ордену, то где неизменная эмблема? Где номер? А вот вооружение у них — на зависть хорошее. На носу — двадцатимиллиметровая автоматическая пушка. Швейцарский «Oerlikon», или пушка Беккера. Ее как хочешь называй — хуже от этого она не станет. На корме — два крупнокалиберных пулемета. Серьезная лоханка.

Только вот что интересно… У таких катеров дальность действия небольшая. Максимум — миль пятьсот. Даже до форта Линкольн не хватит. Где они бункеруются?

Дьявол… И что-то мне подсказывает, что просто так подойти к этим мальчикам не получится. Нет, можно попробовать, конечно. «Привет, ребята, это я. Прошу любить и жаловать. Сигаретки не найдется?» В ответ мне влепят пулю и даже не спросят, откуда я, такой красивый и вежливый, выполз.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянное ущелье к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

Костер, разложенный между камней, догорал. Ярко-красные угли оживали переливами белого жара. Бросали в темноту последние языки пламени и рисовали быстрые тени на стенах грота.

Гаргаев сидел на белой бараньей шкуре, прислонившись к гранитной стене. На плечи он набросил теплую камуфляжную куртку и неторопливо пил чай. Ночи в горах прохладные. Он вспоминал прошлое. Перед глазами вставали видения прошлых лет. Другие горы. Другие люди. Другие судьбы. Только смерть везде одинакова. Независимо от религии. Умирать никто не хочет.

На земле стоял закопченный чайник и простая железная кружка с черным пятном отколовшейся эмали. Умар наклонился и подбросил в костер несколько сухих веток. Слабое пламя обрадованно затрещало, и через несколько минут огонь осветил небольшой грот.

Послышался шорох, и на площадку вышел один из его бойцов. Он был молод — не больше двадцати лет. Ему хотелось выглядеть старше, но даже черная борода и длинные волосы, перехваченные зеленой повязкой, не помогали скрыть юный возраст.

— Умар, наши люди их обнаружили! — Он говорил медленно, но было хорошо заметно, что ему трудно сдерживать свои эмоции. Новость слишком важная. И парень очень этим гордился.

— Хорошо, — кивнул Умар. Он не отрываясь смотрел на огонь. Казалось, что мыслями он где-то далеко. И сказанные слова совершенно не важны.

— Они прошли ущелье! И завтра мы их обязательно возьмем. Когда они начнут спускаться, то попадут в руки к нашим братьям.

— Это хорошо, — сказал Гаргаев и медленно перевел взгляд на говорившего. В бездонных глазах плясали отблески пламени. Он долго смотрел на бойца, потом кивнул и задумчиво повторил: — Это очень хорошо.

— И эти гяуры наконец сдохнут!

— Захид, — Умар сделал небольшую паузу и неторопливо продолжил: — Хвастаться будешь тогда, когда отрежешь им головы. Не раньше.

— Я сам, — парень не вытерпел и ударил себя в грудь, — сам отрежу! Во имя Аллаха!

— Во имя Аллаха, говоришь… А ты знаешь, Захид, почему все суры Корана, кроме девятой, начинаются с этой фразы? Не знаешь? Чтобы наставить человека на путь истинный и привести его к успеху и изобилию, не позволяя ему вкусить горечь неудачи. Жаль, что ты не понимаешь смысла этих простых слов. — Умар посмотрел на своего собеседника и даже поморщился. — Есть старая чеченская сказка. Мне ее рассказывал мой дед. Про глупого волка и умного барана.

— Я не люблю сказки.

— А вот это зря. Иногда они поразительно похожи на жизнь. Ступай. Отдыхать хочу.

Когда Захид ушел, Гаргаев проводил его взглядом и недовольно покачал головой: хотеть и делать — это разные вещи. Он подлил в кружку чая и с удовольствием обхватил ее ладонями. Долго смотрел на огонь, пока угли не подернулись серым пеплом. Пора было отдыхать, но сон не приходил. Слишком долго он, Умар Гаргаев, шел к этой цели. И слишком многих людей потерял. Близких людей. И завтра он сделает то, ради чего был готов пожертвовать всем. И наверное, успокоится. Если в этом мире существует покой. Он улыбнулся и закрыл глаза.

— Ас-салям, Умар! — тихий, но хорошо знакомый голос. — А меня чаем не угостишь?

— Эх, шайтан… — выдохнул Умар. От неожиданности он даже вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Только глаза вдруг сузились, плеснув злобой и ненавистью. — Ва алейкум ас-салям… Карим…

— Какой ты стал нервный, — за спиной Гаргаева послышался шорох и кто-то тихо рассмеялся, — неужели старость не принесла тебе мудрости и покоя?

5 год по летоисчислению Нового мира.

Побережье, к северо-востоку от русского поселения.

Уже начинало смеркаться, когда я снялся с своего наблюдательного пункта и отправился обратно, к вешке. Если ничего не изменилось, то меня должны ждать. Никто из пришельцев по округе не шлялся. Они поставили на берегу большую палатку, разожгли костер и уселись ужинать. Очкарики разобрали непонятный прибор и долго ковырялись в его электронной начинке. Судя по их гримасам и недовольным жестам, ничего утешительного не нашли. В конце концов убрали технику в рюкзак, разложили спальные мешки и приготовились отдыхать. Лагерь понемногу затихал. Бойцы, перебрасываясь короткими фразами, лениво чистили оружие. Один из них поймал на берегу краба и теперь пытался его разделать для ужина. Видимо, паек надоел.

Кроме первого поста, выставленного у входа в бухту, я заметил еще один. Высокий светловолосый парень прохаживался вдоль берега с автоматом наперевес и пугал своим видом местную живность. Точнее — крабов, ползающих по прибрежным камням. Они здесь крупные. Правда, вкус — на любителя. Мясо отдает рыбой.

Посты сменялись каждые четыре часа и службой себя не обременяли. Мужики на первом посту всего лишь несколько раз поднимали задницы и лениво прохаживались до ближайших кустов. Дальше, в саванну, не совались. Видно, не первый раз в диких местах. Знают, что можно и без головы остаться. Чуть позже они разожгли маленький костер и пристроили на нем котелок. Звякнули кружки. От базового лагеря потянуло ароматом кухни. Бобы с мясом. У меня даже в животе заурчало.

Выяснив все, что можно, я убрался в саванну. И под ноги смотрел гораздо внимательнее. Не хотелось нарваться на еще одну страдающую бессонницей гадину. Этого добра здесь, как говорит Демидов, «богато». Другого зверья по пути не попалось, и полчаса спустя я подошел к вешке. Из кустов послышался тихий свист, и я остановился.

— Ну ты и топаешь, Нардин, — послышался тихий голос Карима. — Как беременный слон.

— Прятаться не от кого. Где Чамберс?

— Вместе со всеми. Как там на берегу?

— Тихо.

Не знаю, как Джеку удалось уговорить старосту и что он сказал поселенцам, но ребята просто горели желанием набить этим пришельцам морду. По минимальному сценарию. Думаю, что доведись кого-нибудь пристрелить, они не будут долго размышлять. Кроме Козина и Пратта, здесь еще несколько человек. Парень с васильковыми глазами, которого я видел на блокпосту, и четыре человека из команды Демидова. Итого: одиннадцать человек.

Как и ожидалось — решили, что будем брать этих парней за горло. Нет, не потому, что нам нечего делать и захотелось «по мясу» пострелять. Просто слишком опасно они выглядят. На катере нет опознавательных знаков Ордена, и это развязывает нам руки. «Причина, которая может помешать жизнедеятельности поисковой партии, должна быть ликвидирована любым находящимся в распоряжении охраны способом». Читай — уничтожена. Так сказано в наших служебных инструкциях, на основании которых работает охрана. И этой так называемой причиной может оказаться любая персона или группа лиц. Мы не разделяем их на мирных поселенцев, прибрежных пиратов или вольных бродяг с автоматами. Эмоциям здесь не место. Если для того чтобы спасти партию, надо будет завалить семью мирных переселенцев, вставших на пути, никто размышлять не станет.

Почему Демидов присоединился к нам? Здесь тоже все просто. Он считает этот район вотчиной русских поселенцев. И ему не нравятся вооруженные чужие мальчики, бродящие по округе, как у себя дома. Они не более чем досадная помеха для его мирной и спокойной жизни.

Пока все обсудили, начало смеркаться. Еще час — и станет темнеть. Нам надо успеть занять позиции, чтобы за полчаса до рассвета начать работать.

Пратт и Козин уходят первыми. Они займут мой наблюдательный пункт. С этой позиции хорошо видны лагерь на побережье и катер. Эндрю осматривает точку, недовольно хмурится и находит новую. Рядом есть небольшая расщелина, откуда ему удобнее контролировать пляж. За его спиной устраивается Козин. Надеюсь, что тому стрелять не придется. Пратт поворачивается ко мне и довольно кивает. Все хорошо. В случае необходимости они прикроют отход, и я спокоен за наши спины. Жду, пока они устроятся, и тихо возвращаюсь к остальным.

Мы с Каримом взяли на себя первый пост. Тот парень, который шляется на берегу, отсюда не виден. Его можно будет убрать позже.

Под утро мы дождались смены постов. Между скалами возникли две серые тени. Они подошли к костру, несколько минут о чем-то говорили и мирно разошлись. Теперь подождем еще полчаса, чтобы смена успела заснуть. Время… Трогаю Карима за плечо… Начали…

Первых двоих брали живьем. Мало ли… Когда один из них отправился в ближайшие кусты, я там его и принял. Одновременно Карим укладывает оставшегося у костра. Шайя в этом деле специалист. Пока пакую первого, Карим успевает утихомирить своего. Почти бесшумно и с гарантией.

Времени мало, поэтому допрашивать не будем. Тела уносим в кусты и выворачиваем карманы. Кроме оружия и разной мелочи, ничего не было. Обычные идентификационные карты. Служебной полоски нет.

— Все, — я кивнул Кариму, — это не наши. Валим.

Карим кивает и вытаскивает нож… Тела оставили в кустах.

По нашему знаку подобрались остальные парни. Проход к берегу узкий. Он извивается затейливым зигзагом, прячась между огромными валунами и обломками скал. Вперед ухожу в одиночку. Следом за мной, шагах в десяти, серой тенью скользит Карим. Он идет пригнувшись, с автоматом на изготовку. Если что-то пойдет не так, он возьмет на себя левую сторону. Не дай бог… Не хочется портить эту тишину выстрелами.

Постовой, дежуривший на берегу, совсем обленился. Ночь прошла спокойно, а перед рассветом все расслабляются. Снижается внимание и наваливается сонливость. Даже если ты недавно заступил на пост и хорошо перед этим выспался. «Собачья вахта». Ему надоело ходить, и он присел на камень. А тут еще и прибой шумит… Мерно так, умиротворяюще. Как тихая мелодия, которая навевает сон. Парень сидит на камне и даже раскачивается из стороны в сторону. Будто музыку слушает. Он что, медитирует? Идиот…

Шаг… Еще шаг. Главное — не смотреть ему в спину. Люди прекрасно чувствуют взгляд. Смотреть надо немного в сторону, чтобы цель была «не в фокусе». Захват! Удар! Два движения сливаются в одно. Он даже не захрипел. Когда бьешь ножом сверху вниз, чуть выше ключицы, да еще и за челюсть придерживаешь, крикнуть никто не успевает. Поэтому он умер быстро. Даже не понял, что произошло. Тело часового сразу тяжелеет. Перехватываю его автомат, чтобы не звякнул, и заваливаю труп за камень, одновременно контролируя лагерь. Тихо.

Карим на берег не выходит. Его не видно, но я знаю, где он устроился. Присел за небольшим плоским валуном, похожим на большую подушку, и держит на прицеле лагерь. Чисто. Никто не кричит. Работаем!

Шайя дает отмашку ребятам — и на берег, почти бесшумно, высыпали наши головорезы. На лагерь они заходят по дуге, с левой его стороны, чтобы не перекрывать Эндрю сектор обстрела. Один из них уходит правее и устраивается рядом с Каримом. Как только парни входят в лагерь, Шайя переносит внимание на катер. Остальные начинают резать спящих. Только очкариков нужно взять живьем. Прочие — это лишние. «Мясо». Ненужный балласт.

В книгах захваты всегда выглядят красиво. Это выстрелы в потолок, крики, разбитые в кровь лица и героический профиль главного героя, выходящего победителем из всех переделок. Он даже злодея не застрелит, а будет драться с ним врукопашную, украшая визави синяками и кровавыми соплями. У нас нет на это времени. Если мы позволим им закричать, то рискуем, что сами умолкнем. Навсегда.

Лагерь зачистили быстро. Не прошло и минуты. Людей на это хватило. Кто-то из застигнутых врасплох противников еще хрипит, но это уже не важно. Все тихо. У берега лежит надувная лодка. Еще одна ошибка… Лодку, ребята, надо держать подальше от берега и поближе к катеру. Чтобы не проснуться от своего предсмертного хрипа.

Быстро сталкиваем лодку на воду. Сбрасываем обувь. Стучать подошвами по железной палубе — не самый лучший вариант. В лодку садимся я, Карим и тот парень с васильковыми глазами. У него, как я уже знаю, это не первая переделка. Успел повоевать. Еще там, в Старом мире. Он занимает позицию на носу и сразу изготавливается к стрельбе. Катер стоит кормой к берегу. Мерно шумит прибой. За палубой следит Эндрю. В худшем случае он не подпустит команду к пулеметам.

На корабле спали четыре человека. По причине жаркой погоды они устроились прямо на палубе, перед рубкой. Убивать их не стали, но и церемониться не было времени. Вырубили, связали и уложили в ряд на корме. Их зачистим потом. Кто знает: может, придется уводить катер, а моряков среди нас нет. Дали отмашку Эндрю, чтобы нечаянно нас не пристрелил. В этих серых предрассветных сумерках и ошибиться немудрено… Быстро обыскали катер, и через двадцать минут я и Карим вернулись на берег.

Когда мы высадились, Джек уже общался с очкариком. Честно говоря, я очень надеялся, что это какая-то местная криминальная шваль. Причем прекрасно понимал, что это невозможно. Слишком хорошо они оснащены. Упитанный «ученый», с разбитым в кровь лицом, долго не мог понять, кто мы и откуда здесь взялись. И только увидев своего соседа с перерезанным горлом, взбледнул. Спустя секунду его стошнило. Он долго отплевывался, а потом начал орать. Визгливо, как истеричная баба.

— Представляешь, — задумчиво протянул Джек. Он подошел ко мне, когда мы аккуратно, без фанатизма, потрошили рюкзаки, — у них, кроме идентификационных карт, — никаких документов. Есть какая-то «lipovaya» бумажка, подписанная одним придурком на Базе. Если не ошибаюсь, она выдана отделом по приему переселенцев. Я помню начальника этого отдела. Мутный тип. А этот очкастый придурок пускает розовые пузыри и утверждает, что они — поисковая экспедиция. Чего быть не может.

— И чего он хочет?

— Чтобы его незамедлительно доставили в форт Линкольн. Грозит нам всевозможными карами. Но врет, зараза такая, неубедительно. Странный тип. То угрожает, то скулит и обещает, что забудет этот инцидент как страшный сон. Даже убитых бойцов готов простить. Утверждает, что они принадлежат к нашему отделу, но поискового листа нет.

— Если листа нет — значит, не наши, — пожал плечами я. — Чего тут думать? Он тебе нужен? Нет? Тогда валим, зачищаем хвосты и уходим.

Поисковый лист — это удостоверение поисковой партии. Лист плотной бумаги, который хранится в небольшом водонепроницаемом тубусе из нержавеющей стали. Бумага со специальной защитой, вроде водяных знаков и особых пометок. На ней красуются несколько печатей и номер. Указан состав экспедиции, с перечислением имен, фамилий и идентификационных номеров. Это документ, свидетельствующий, что мы находимся в подчинении и под защитой Ордена. Он выдается только отделом внутренней безопасности, и на нем всегда красуется подпись Виктора. Кстати, у него жутко сложная подпись. Я как-то пробовал изобразить ее на бумаге, но всех завитушек не вывел. Терпения не хватило. Вместе с этим документом экспедиция получает пачку чеков. С их помощью мы расплачиваемся за товары и услуги. Экспедиционные чеки везде принимают с удовольствием. При предоставлении в банк с них не взимается комиссия, и сумма не подлежит налогообложению.

Очкарик услышал мою последнюю фразу и заверещал. Так визжал, что разобрать слова было почти невозможно.

— Что он там визжит? — Я даже сморщился.

— Ругается. Хоть и обмочился от страха, но ругается. Некультурный мальчик.

— И что ты с ним играешься? — удивился я и повернулся к Шайя.

— Понял, — кивнул Карим, — сейчас займусь.

Через полчаса все было закончено. Информацию получили. Очкарик перед смертью лишился ушей и нескольких пальцев на руках. Зато успел рассказать несколько интересных историй и назвать кое-какие имена. Даже у Чамберса, который и не такое слышал, глаза на лоб полезли. Некоторые факты о делах Ордена, озвученные визави, поражали масштабностью. Нет, мы никогда не думали, что Орден — святой, но чтобы вот так… Дьявол…

У нас потерь не было. В живых никого не оставили. Вещи, найденные на берегу, не тронули. Только тела перетащили поближе к берегу, чтобы «похоронной команде» не надрываться. Когда рассветет, трупы вывезут из бухты и утопят.

Вместе со своими парнями в лагере остается Демидов. Он сам вызвался. Сказал, что проследит за порядком и вернется в поселок к вечеру. Они замоют кровь на палубе, наведут порядок в рубке и оставят катер в бухте. Даже стрелковое оружие, собранное с тел убитых, не будут забирать. Мало того — все стволы аккуратно отвезут на катер, где поставят в пирамиду, обнаруженную в кубрике.

Оружие, надо отдать должное, хорошее. У всех одинаковые пистолеты. Итальянские «Beretta 92FS Brigadier». Кроме этого — пять автоматов Калашникова под патрон 7,62x39, три американских винтовки М16А2 и два пулемета «FN Mag M240G». Популярные во всем мире игрушки.

На катере обнаружили несколько ящиков с автоматами Калашникова. АК-47. Это уже классика. Посчитали — около тридцати штук. Карим даже головой покачал. Оружие новое, в консервационной смазке. Интересно, для кого это приготовлено?

Когда мы уходили, тела уже грузили в шлюпку. Там, где они лежали, на песке расплылось несколько красных пятен. Ничего, вода все смоет. Сейчас демидовские парни выйдут в море и отправят трупы на дно. Думаю, что местная живность только обрадуется.

По большому счету, мы ничем не рисковали. Даже в том «пиковом» случае, если у этих мальчиков в Ордене влиятельные хозяева. Допустим, что они найдут эту посудину. И что? Ничего доказать не получится. Все вещи и оружие на борту, катер на ходу. А то, что люди исчезли… ну что же, бывает и такое. Пришли ребята, чтобы изучить аномальную зону, и пропали. А что вы хотели, господа? Может, их местные духи земли сожрали… Обиделись за вторжение — и съели. Место здесь такое. Нехорошее… Прямо скажем — тяжелое здесь место.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

— Итак, что мы имеем, — Джек сделал небольшую паузу и яростно потер щеку. — А имеем, господа, очень нехорошую картину. Не знаю, что происходит в Ордене, но похоже на крупные разборки между начальством.

Мы с Каримом осторожно переглянулись. Началось все-таки… Виктор был прав. Джек, видимо, это заметил и сделал выводы. Он долго смотрел на меня, потом как-то растерянно развел руками и подвел итог:

— Вот такие дела, парни…

Поговорив полчаса и ничего особенного не придумав, мы вышли на улицу. Я собрался поговорить с охраной поселка, потом принять душ и поужинать. Если хватит места в желудке, то заодно пообедать и позавтракать. Увы… Меня догнал Чамберс.

— Погоди, Нардин.

— Что?

— Что ты знаешь про эти дела?

— Какие дела, Легенда?

— Не изображай идиота, Нардин! Вы с Каримом что-то знаете. И это может быть важным для принятия решения.

— Джек, поверь, это ничего не изменит.

— Поль!

— Ладно, не кипятись. Слушай…

— Присядем?

— Давай.

Мы отошли в сторону и присели на штабель досок. Я вытер куфией грязное лицо и, собираясь с мыслями, неторопливо закурил. Джек не торопил. Понимал, что информация важная. И говорить мне совсем не хочется. Только нет у меня другого выбора, а врать Чамберсу я не буду. И он это прекрасно знает. Пришлось рассказать про факты, ставшие известными от Виктора. Про наши с Каримом художества в Виго, про банды и про аферу с мастер-шлюзом. И про никому не известных мальчиков в руководстве Ордена тоже рассказал. Только про «личное» дело Виктора умолчал.

Джек слушал молча. Лишь курил одну сигарету за другой, стряхивая пепел на рубашку. Даже вопросов не задавал. Через полчаса я выдохся и закончил рассказ своей версией происходящего. Мы ее долго обсуждали с Каримом и Эндрю. Если коротко — банды, которые кружили вокруг Порто-Франко и Базы, не просто так двинулись на запад; их здорово потрепал батальон охраны. Большой приток новых поселенцев, которые ушли в малоизведанные земли, заставил бандитов идти следом и осваивать новые территории. Разгромленный форт Ли мог быть результатом этой деятельности. И вот сейчас отголоски этого конфликта даже сюда долетают.

— И все это грозит неприятностями для нашей партии, — закончил рассказ я, — может грозить.

— А катер? — Чамберс поморщился и полез за очередной сигаретой.

— Извини, Джек, но тут я не специалист. Не знаю. Может, эти парни просто исследуют все аномальные зоны побережья. То, что они были наглыми, ничего не доказывает. В этих землях святых не бывает. Они просто не выживут. Для чего? Уволь, но тоже не скажу. Потому что не знаю. Может, новое начальство Ордена придумало очередную пакость? Я бы не удивился.

— Нардин, — Джек покрутил пальцем у виска, — ты в своем уме? Какие, к дьяволу, аномальные зоны? Откуда? Цыганка про них нагадала? В этих краях была только одна поисковая партия. Одна! И только два человека вернулись на Базу. Остальные продолжили путь на север и пропали. Больше про них ничего не известно.

— И где эти люди сейчас? Те, которые вернулись.

— Понятия не имею, — Чамберс пожал плечами. — На Базе их не встречал. По официальной информации, они перешли на другую работу. По слухам… В общем, эти парни бесследно исчезли. Вслух, как ты понимаешь, сотрудники это не обсуждали, но и официальной версии особо не верили.

— Откуда ты знаешь, что именно эта партия здесь проходила?

— Демидов рассказал, что неподалеку был найден гурий с закладкой. Они не поняли, что это такое, и разобрали его. Показали мне найденную капсулу. Опознал по номеру.

— Я ничего не слышал о поисковой партии в этих местах.

— А ты вообще много слышал про исследования Нового мира? Читал отчеты? Бред! Если поисковая партия не вернулась, то информация могла и не пройти в официальных бумагах. Списали по-тихому в графу «Убытки» — и все. Или…

— Что? — Я потушил сигарету и закурил следующую.

— Есть вероятность, что эту аномальную зону нашли пропавшие разведчики. Я слышал, что в составе той партии были ученые-физики. И потому, обнаружив эту лощину, они отправили людей на Базу. Полагая, что это очень важно для Ордена.

— Но официально эта информация не прошла?

— Да. Ее засекретили. Кто и зачем — догадываешься?

— Кто? Это и так понятно, — кивнул я, — те самые мальчики, про которых нам рассказал Виктор. Новая власть Ордена.

— Может, и так… Поль, у тебя же есть личный шифр для связи с Виктором?

— Что?

— Поль, не надо делать удивленный вид! Ты же не монашка, которую минет попросили сделать! Личный шифр есть у каждого начальника охраны. Сейчас именно тот случай, когда надо отправить информацию Виктору. Поэтому — пиши, шифруй, и будем отправлять.

— Кто ее доставит на Базу? Своих парней не отдам. Даже не думай!

— Кто-нибудь из людей Демидова. Я с ним уже говорил.

— Ты что, мистер Чамберс, охренел от свежего воздуха? Банды, которые множатся как грибы после дождя, — это дело рук новых мальчиков из Ордена. И после этого ты хочешь довериться Демидову? Откуда нам знать, что он не из той же братии? Проще отправить им отчет напрямую: мол, так и так, извините, ребята, но мы ваших людей закопали и катер захватили. Постараемся больше так не делать…

— Я с Демидовым разговаривал. Было время. Знаешь, у него правильные мысли насчет этого мира. Да и мы ничем не рискуем. Самое плохое, что может случиться, — письмо не достигнет адресата. Ну, узнают, что команду катера на ноль умножили… Не первый раз.

— Не первый?

— Один раз в саванне, при возвращении из разведки, столкнулись две поисковых партии. Они что-то не поделили — и началась стрельба. Орден хотел замять историю, но было много убитых, и сотрудники нашего исследовательского отдела узнали. Возник крупный скандал. Особенно когда узнали о причинах перестрелки. Место для привала не поделили. Идиоты.

— Твою мать… И это дикие земли! Не протолкнуться…

— Нардин… Мы всего ничего прошли от форта, а что имеем? Разгромленный форт Ли, аномальное явление в лощине и полтора десятка головорезов на катере с неизвестной аппаратурой. Не многовато для диких земель? Нам-то ладно, мы скоро двинем на юго-запад, но здесь — поселение. Дальше объяснять?

— Я так надеялся, что хоть здесь не придется…

— Что не придется?

— Воевать. Думал, буду мирно отстреливать диких животных, а иногда бить бандитам морды. Кто же мог представить, что станем с Орденом перестрелки устраивать!

— Мы не воюем. Мы отстреливаем тех, кто мешает нам жить и работать. Если не ошибаюсь, в твоем контракте так и записано.

— Да, сэр! Вы, мистер Чамберс, как всегда точны в определениях!

На следующий день из бухты русских поселенцев ушла парусная лодка. Двое из людей Демидова направились в сторону Порто-Франко. Чамберс хотел их там поручить своему знакомому, но в этом не было необходимости. Демидов сказал, что есть надежный человечек, который доставит людей прямо к Виктору. Мы с Каримом, когда это услышали, только хмыкнули. У Демидова, как понимаю, неплохие связи на Базе Ордена.

Интересно, на кого он работает? Кстати, этот вопрос был в моем отчете Виктору. Среди прочих. Вместе с письмом отправили и документы, найденные на погибших мальчиках. Пардон, не погибших, а пропавших без вести. Маленькая, но существенная разница. Отправили и забыли. Пусть у службы внутренней безопасности голова болит, как наши задницы прикрыть от неприятностей.

По уговору с Демидовым, если в течение месяца этих ребят не начнут искать, то катер заберут поселенцы. Конечно, отправив официальное сообщение властям Ордена. Мол, так и так, в таком-то месте обнаружен катер без команды и без опознавательных знаков. Сообщение будет проходить через наш отдел, и Виктор при необходимости проследит за реакцией новой власти. А катер… Призовое право в этом мире никто не отменял. Поселенцы получат неплохую посудину.

Через двое суток, тепло простившись с жителями поселка, мы уходили на юг. Чамберс выписал экспедиционный чек на приличную сумму и договорился с поселенцами о дизельном топливе. Его доставят из форта Линкольн и свяжутся с нами. У них есть рация, и в пределах семисот-восьмисот километров связь с поселком будет хорошая.

На прощанье я зашел навестить Аверьянова. В дверях столкнулся с Никоненко, Леной и Настей. Они вышли от Аверьяна с какими-то бумагами и жутко довольными лицами.

Раненый, надо сказать, выглядел довольно бодро. Не было уже этой болезненной бледности, которая проступает даже сквозь загар. Он лежал на кровати и хрипло материл свою «сиделку» — здорового бритоголового парня, который держал в руках миску с очередной порцией бульона и вяло отбивался:

— Ну что ты юзишь, как шкет? Если кишку не набьешь, то мне или Демид хвост накрутит, или докторша. Оно мне надо, этих радостей? Давай, Аверьян, не бузи! Открывай хлеборезку и хавай супчик. Тут делов-то — на два весла…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Лагерь JCH-10, к юго-западу от русского поселения.

За три недели мы прошли около тысячи километров. Четыреста их них — вдоль побережья. Встретив на пути большую реку, сложили гурий из камней и ушли в глубь материка, в надежде найти брод. Сразу переправиться не получилось, и еще через пятьсот километров мы встали лагерем. Река в этом месте делала поворот к северу. Она здесь менее полноводна, чем в нижнем течении, и были хорошие шансы найти место для переправы.

Лагерь разбили у подножия холма, рядом с родником. Со стороны реки берег заканчивался крутым скалистым обрывом. Река огибала возвышенность, образуя небольшую спокойную заводь, заселенную мелкими птицами. Эти пернатые, цвета старинной бронзы, совершенно не боялись людей. Лишь иногда, испуганные звуком моторов, поднимались большой стаей, чтобы с высоты визгливо обругать непрошеных гостей.

Ниже по течению река растекалась по равнине, принимая в свои воды несколько мелких речушек. К морскому побережью она выходила широкой дельтой, состоящей из десятка островов, протоков и непроходимых заболоченных участков.

За это время мы втянулись в работу. Дни стали бежать быстрее, а редкие неприятности, вроде перегретых движков и пробитых шин, не сильно расстраивали. Техника работала отлично, и мы часто вспоминали ребят из портовых мастерских. Они поработали на славу.

Работа разнообразием не отличалась. Мы вставали лагерем на несколько дней, потом собирались и ехали дальше. Охранники в свободное от дежурств время помогали Насте. При необходимости били шурфы, таскали образцы и помогали со съемкой на местности. К тому же на наши плечи легли и все работы в лагере. Заготовка дров для кухни и прочие хозяйственные мелочи. Кроме приготовления пищи, разумеется. Этим занимались дежурные и даже Никоненко.

Растительность на нашем берегу не сильно отличалась от той, что мы видели на морском побережье. Конечно, погуще, чем в саванне, но не особенно. Высокий и густой кустарник, рощицы из кривых деревьев и заросли тростника у реки. Вот на другом берегу дела обстояли иначе. Деревья подступали к воде плотной стеной, в которой видны узкие проходы, сделанные местными животными. Иногда деревья расступались, обнажая желтый песок, перемешанный с галькой из кремня.

Не знаю, чем Чамберса привлекло это место, но мы здесь застряли. Как любит повторять Козин, поглаживая живот после еды: «Застряли! Обленились, мерзавцы! Зажрались! Корни в грунт пустили!» Он специально тянет гласные, отчего фраза получается вальяжно-расслабленной.

Лагерь стал похож на поселение первопроходцев времен покорения Америки. Если учесть сложенную из камней кухню с навесом, две большие палатки и трофеи наших умников-охотников — Билла и Джерри. Посередине лагеря — место для костра. Оно превратилось в клуб, а вечерние посиделки после ужина — в традицию. Как правило, собираются все. Кроме одного из охранников, конечно.

На холме мы с моими парнями обустроили удобную для наблюдения за окрестностями позицию, где и дежурим в светлое время суток. С наступлением темноты пост перебирается в лагерь. Раз в день объезжаем окрестности на джипе. Отстреливаем самых наглых четвероногих хищников и проверяем округу на предмет двуногих. Шансов встретить здесь человека немного, но и рисковать не хочется.

— Поль, — Джек щелкнул пальцами, и я вернулся в реальность. Чамберс прицелился в меня карандашом и продолжил: — Надо проверить берега к северу. Оцените обстановку на местности, степень опасности для проведения полевых работ и прочее. Дальше тридцати-сорока километров не забирайтесь. Если обнаружите брод — с меня три бутылки коньяку.

На другой берег, где вдалеке синел неизвестный горный перевал, Джек рвался, как моряк в публичный дом. Переправиться можно и сейчас, но на другом берегу нам нужен транспорт. Его на лодке не перетащишь. Кстати, в нашем багаже есть две надувные лодки. Мои французские соотечественницы — «Зодиак».

— Хорошо, — кивнул я, делая пометки в своем рабочем блокноте, — сделаем.

— Завтра мы с Настей закончим дела на этом участке. Послезавтра начнем работать вот здесь, — он ткнул пальцем в карту. Карты, как таковой, еще не было, но эти рабочие наброски, сделанные Андреем Никоненко на большом куске ватмана, лучше, чем «на два пальца левее солнышка».

— Кто останется в лагере? — спросил Билл. На его плечах — научная работа в лагере. До ужаса нудная, но необходимая. Он отвечает за собранные образцы и пишет отчеты, от которых, как черт от ладана, отмахивается Чамберс. Наш шеф ненавидит бумажную работу.

— Ты, Козин, Елена и Эндрю, — ответил Джек. — Андрей и Джерри будут неподалеку. Мы с Настей — вот здесь. Поль и Карим — на разведку. Вопросы есть?

Вопросов не было, и мы разбрелись готовиться к завтрашнему дню. Охранники у Джека вроде стаи гончих, скрещенных с волкодавами. И дичь загнать, и от волков отбиться. Ату, парни! Ату!!!

Это будет завтра. А сейчас все отдыхают после ужина. Едим мы два раза в день. Легкий завтрак и плотный ужин. На обед никто не приходит. Что-то жуют на ходу, забивая полуденный голод. Наши дамы, а именно Настя и Елена, долго подшучивали над вредной привычкой есть после шести часов. Скажу честно — опасность лишнего веса им не грозит. Калории они сжигают быстрее, чем успевают их поглощать. Мне кажется, они даже слегка похудели.

Напротив меня, удобно устроившись на брезентовом стуле, сидит Джек. Под стулом разлегся Рино. Рысенок лежит на спине и пытается оторвать кусок рубашки Чамберса. Иногда ему удается уцепиться когтями за материал, и тогда Джек бережно забирает у него «трофей» и грозно сопит. Рино улепетывает к Кариму, провожаемый довольным смехом, а Чамберс опять зависает над своим дневником. Будто над Библией. Что и говорить, его экспедиционный, десятый по счету, дневник — это отдельная история. Несмотря на то что все собранные образцы тщательно фотографировались, он по старинке множество вещей зарисовывал. Надо отдать ему должное, делал это здорово! Иногда, задумавшись или просто отдыхая, он изображал отдельные эпизоды из нашей кочевой жизни. Эскизы, наброски, характеры и судьбы. Был у него талант — несколькими легкими штрихами поймать настроение, характер персонажа. И вот среди этих страниц, исписанных мелким трудночитаемым почерком, можно было увидеть Настю, Карима с подросшим Рино и даже нашего невозмутимого Джерри.

Все дневники Чамберса лежат в железном ящике, который заменяет сейф. Он приварен к полу жилого фургона. Под левой нижней койкой. Мало кто знает, что на самом деле этот дневник не десятый по счету, а одиннадцатый. Первый, с истрепанной кожаной обложкой, никто, кроме меня, не видел. Внутрь я не заглядывал, но знаю, что среди затертых до прозрачности страниц лежит пачка фотографий. Джек их никогда и никому не показывает. Иногда он подолгу перебирает эти пожелтевшие карточки, стараясь не выдать своих эмоций. Получается плохо. Это последнее, что у него осталось от прошлой жизни. Пачка фотографий и еще настольная лампа с бордовым матерчатым абажуром.

— …А вот почему так, я не знаю. — Это голос Джерри Стаута. Он крутит в руках большую раковину, подобранную на берегу моря. Рядом с ним сидит Билл, с кружкой чая и бутербродом. У нашего малыша Тернера отменный аппетит. Уже полчаса они спорят, почему в Новом мире все раковины закручены в другую сторону. В Старом мире «левые» раковины встречаются редко. У них возникают какие-то дикие киральные идеи, в которые они и сами не верят. Но тем не менее регулярно устраивают споры по этому поводу. В такие моменты они даже про свою обоюдную неприязнь забывают.

Елена что-то записывает в журнал и тихо переговаривается с Настей. Рядом с ними сидит Никоненко, расписывая красоты Сибири и Кавказа. Иногда они вспоминают фразы из старых фильмов и смеются. Даже Карим, который пересмотрел все кассеты из Настиной коллекции, и тот понимающе усмехается.

А на следующее утро я глупо подставился. Как зеленый новобранец или прыщавый юнец, которому вчера выдали форму и он возомнил себя героем. Тьфу! Как последний шлабор! Такими вещами не принято гордиться и рассказывать приятелям за кружкой пива. Потому что дурак.

В тот день мы с Каримом ушли вверх по течению реки. Проехали около тридцати двух километров. Наметили несколько удобных мест для временной стоянки и нашли место, куда приходит на водопой местное зверье. Глинистый берег был истоптан и покрыт следами копыт. Чуть дальше обнаружили несколько скелетов. Судя по всему — местные антилопы. Водопой — он всех привлекает. И травоядных, и хищников. Так или иначе, но место нам не понравилось. Берег был местами заболочен, и амбре стояло такое, что мы поспешили оттуда убраться. Чуть дальше берег стал тверже, и под колесами захрустел песок, перемешанный с кремниевой галькой. Деревья подступали к самой воде, переплетаясь с тростником, растущим у берега.

Мы остановились у небольшой заводи. Спокойное место, зверья не видно. Даже местный рогатый скот, уже порядком нам надоевший, куда-то подевался. Карим окинул взглядом окрестности и спустился к реке. Внимание привлекли несколько камней, выступающих из воды почти на середине реки. В некоторых местах поверхность шла рябью, что указывало на маленькую глубину. Неужели брод нашли? Надо доставать из багажника лодку и проверять. Лезть в эту мутную воду желания не возникало. Кто знает, что здесь плавает…

Связался с лагерем, повесил микрофон на место и выбрался из джипа. Тьфу, жара проклятая… Вытер платком лицо и поправив автомат, висящий на плече, сделал несколько шагов. Слева от меня — густые заросли кустарника, очень похожего на самшит. Эти двухметровые кусты превращаются в непроходимую чащу. Жилье для местных пернатых и мелких грызунов. По крайней мере, я так думал. До последнего момента.

Я ее не смог заметить. Да и не успел бы. Будто тень мелькнула. Бесшумно, как призрак. Даже под широкими лапами ничего не хрустнуло… Сильный удар в плечо сбивает меня с ног. И повернуться не успел… Отлетел в сторону, ударившись затылком в дверь джипа. Помню только нож, который как-то очутился в левой руке, и теплую кровь, брызнувшую в лицо. Крик Карима, выстрелы. Я еще бью эту тварь ножом, не разбирая куда и как. Такое чувство, что она рвет меня на куски, но дерусь. Вжимаю голову в плечи. Еще выстрел! Опять крик. Кто-то рычит. Это мой голос. Я рычу на эту тварь, вцепившуюся мне в руку. Еще один удар — и все… Темнота.

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Будто знает, что вместе с ним в тело вливается боль.

— Что это? — успел спросить я, и сознание опять потухло. Как перегоревшая лампочка.

Мы куда-то ехали. Я видел пятна пота на куртке Шайя, сидевшего за рулем, и пыльные разводы на лобовом стекле. По нему громко хлестали ветки. Джип иногда подбрасывало на очередном ухабе, и Карим срывался затяжным певучим матом, перемешивая арабский, французский и русский языки.

— Не рви нервы, — он повернул голову и прошипел сквозь зубы: — Лучше ругайся! Не молчи!

— Все нормально, — процедил я. Сознание иногда подводило, и я опять проваливался в темноту. Она затягивала в мутный, искаженный водоворот, исчерканный редкими проблесками реальности. Будто молнии вспыхивают в мозгу, причиняя сильную боль. Серая взвесь мелькала, как черно-белое изображение в испорченном телевизоре.

— Нормально — это когда рядом госпиталь и медсестры в белых халатах! А сейчас — просто разговаривай! Радуйся, что эта тварь промахнулась и не задела артерию. Тут бы и сам Господь Бог не помог.

— Что это было?

— А я откуда знаю? Я таких здесь не видел! Не переживай: главное — что руки и ноги на месте! Все остальное лечится.

— Н-н-нормально…

— Сейчас приедем, привяжем тебя к койке и заштопаем! Помнишь, как наш док говорил? Хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается!

— Он это говорил про л-л-ласки и ж-ж-женщин.

— Один хрен! Главное — привязать правильно… Только не молчи!

— Все хорошо… норм…

— Не смей молчать! Нардин, зараза! Только попробуй умереть, сержант! На том свете найду и прибью! Даже думать не смей! Говори!

21 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянное ущелье к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— А ты не боишься, Карим? — усмехнулся Умар.

— Нечего мне бояться, — в тон ему ответил Шайя и спокойно огладил бороду, — я уже достаточно пожил на этом свете.

— Смерти все боятся.

— Тебе лучше знать, — ухмыльнулся Карим. — Но между нами есть разница.

— Оставь, Шайя, — скривился Гаргаев, — и ты, и Нардин ничем от меня не отличаетесь. Вы как были грязными наемниками, так и остались. Только я сражаюсь за свой народ и истинную веру.

— За истинную веру? Воистину, Аллах милосерднее, чем я думал. Он терпит таких придурков, как ты. И тысячи других уродов, которые превратили хорошую идею в очередной бизнес. Не надо сверкать на меня своими глазами. Мне твои взгляды — тьфу, и растереть.

— Ты превратился в грязного гяура, Карим! Тебя даже твой народ отверг. Как этого француза. И вы вернулись в эти горы не просто так. Вы пришли за бумагами Чамберса. Они так дорого стоят? Вы не побоялись встретиться со своими кровниками. Нардин даже своего щенка притащил.

— Этот щенок, как ты выразился, стоит десяти таких шакалов, как ты. Так что не спеши радоваться.

— И что это изменит?

— Лично для меня? Ничего не изменится. Разве что кровников станет на несколько человек меньше.

— Да, ради этих документов, Шайя, вы готовы любому глотку порвать. Что там? Карты золотых месторождений Арч-Корта? Они и так почти в нашем кармане. Мы нашли золото. Ваши люди стали рабами. Заняли свое привычное место. И добывают для нас золото. Подыхают, как свиньи, в грязи. Его много, и хватит на всех. На всех наших воинов. И даже для чужих, которые придут под наши знамена. И тогда вы в крови захлебнетесь!

— Оставь, Умар, — лениво отмахнулся Шайя и поморщился. — Ради денег можно воевать, но умирать ради денег, извини, глупо. Даже если это золото. Под ваши знамена и в Старом мире никто не спешил, кроме законченных уродов, с курутом вместо мозгов. Орден заберет себе все золото, а вас вышвырнет на юг. Где вы все и передохнете.

— Ты еще скажи, что ищете закладку не для себя, — Умар неожиданно перешел на русский язык. Он говорил довольно чисто, с легким гортанным акцентом, — я тогда просто запла чу от умиления.

— Постарел, но так и не поумнел… Ладно, мне пора. Ты хочешь прямо сейчас умереть или еще подождешь?

— Ты умрешь раньше.

— Кто знает… Лишь Аллаху ведомо, сколько отмерено человеку. Но я, пожалуй, еще поживу. Хотя бы для того, чтобы уничтожить еще десяток твоих абреков. И тебя тоже, если подвернешься мне под руку. И тогда, поверь мне на слово, я переверну этот мир, найду свиную шкуру и похороню тебя в ней. Веришь? Вижу, что веришь. Ты ведь помнишь, что я не бросаю слов на ветер. А теперь заткнись и слушай моего совета… Завтра, когда вы поспешите за нами, не надо торопиться. Дольше проживете.

— Ты уверен, что так просто сможешь уйти отсюда?

— Конечно, уверен. Рядом с твоим затылком виднеется ствол автомата моего товарища. Еще один — держит тебя на прицеле сверху. Зачем тебе умирать? Ты ведь хочешь меня достать? Тогда не торопи события, Умар Гаргаев. Не торопи — и мы обязательно встретимся. Я тебе обещаю.

Шайя, не опуская пистолет, сделал несколько шагов назад и тихо исчез в темноте. Гаргаев проводил его взбешенным взглядом, но дернуться не посмел. Он знал, что Шайя всегда отвечает за свои слова. И ему очень хотелось его убить. Ради этого он согласен немного подождать. Когда сила будет на его стороне…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Лагерь JCH-10.

— Поль, только не надо посыпать голову пеплом. Ты не виноват. Это Новый мир, здесь и не такое случается, — отмахнулся Джек. Он прищурившись посмотрел на меня, будто прикидывая, сколько из меня крови слили. И что делать с остатками мяса, лежащими перед ним на койке.

— Что с этой тварью?

— Ты успел ее на ремни порезать. Да и Карим пару пуль добавил. Теперь даже чучело не получится, а жаль! Остался какой-то фарш, укрытый обрывками шкуры. Но зверюга была здоровая. Она пока безымянная, но Билл что-нибудь придумает. По виду — похожа на снежного барса. Только побольше размерами и клыки здоровенные! Как у кабана — нижние больше верхних. Окрас как у пумы, а от шеи, вдоль хребта — длинные волосы. Шикарный бы коврик получился! Тебе чертовски повезло! Такие встречи, как правило, заканчиваются одинаково — смертью. Елена говорит, что, — Чамберс весело прищурился и щелкнул пальцами, — так везет только пьяным и влюбленным. Ты у нас кто? Пьяный или влюбленный?

— Diable… Хоть ты не начинай!

— Ладно, живи! Живи и радуйся, что обошлось без переломов, а мясо зарастет, — Чамберс немного помолчал и вытащил трубку. Потом спохватился и начал запихивать ее в карман.

— Лучше закури. Хоть запах табака почувствую…

— Что, Елена курить запрещает?

— Даже зажигалку отобрала.

— А вот это правильно! — воодушевился Чамберс и удовлетворенно кивнул. Правда, тотчас закурил. С большим удовольствием. У меня даже слюни потекли. Выпустив клуб дыма, он опять сделал паузу и справедливо заметил: — Курить вообще вредно. А что до этой ситуации… хоть и смешно прозвучит, но нам еще повезло. Что, лучше, если бы вы проехали мимо логова этой твари? А потом мы вышли бы на этот берег работать… Могли и вообще без голов остаться. Повезло. Кстати, спасибо, что брод нашли. Его уже проверили. На тот берег переберемся без проблем. Еще две недели проведем здесь и тронемся дальше.

— Ты добрый, Джек! Прямо как один мой престарелый родственник из Прованса. Он часто повторяет, что черное — это просто не совсем белое.

— Наверное, он прав. Хотя… ты знаешь, я не люблю оптимистов. Есть в них что-то напускное. Ненужная бравада какая-то. Ладно, отдыхай. Чтобы не бездельничал, я тебе рацию принесу. Подежуришь в эфире. Вдруг Демидов объявится? Его парни должны были уже вернуться.

— Джек…

— Чего тебе?

— Будь другом, принеси пачку сигарет из машины.

— Хрен тебе, Нардин, а не сигареты! — громко сказал Чамберс. — Тебе что доктор сказала? Перебьешься! — Он встал и заботливо поправил мне подушку.

Я удивленно посмотрел на эту «мать Терезу». Джек усмехнулся, весело подмигнул и вышел из палатки.

Под подушкой… Вот Легенда, зараза такая! Чертов фокусник… Я даже улыбнулся. Под подушкой нашел пачку сигарет и зажигалку. Теперь бы еще придумать, как покурить незаметно…

— Поль, — в палатку заглянула Лена, — как себя чувствуешь? Температура не поднялась?

— Хуже некуда. Если бы мне сказали, что я уже умер, то не удивился бы. Шучу. Все хорошо. Правда.

— Верю, — она протянула руку, — а теперь давай сюда.

— Что именно? Руку и сердце?

— Разогнался! То, что тебе оставил Чамберс, — она пристально посмотрела на меня и грозно подбоченилась. — Знаешь что, Нардин? Ты меня лучше не зли! А с твоим Чамберсом я еще поговорю. И не надо мне лепить горбатого, что вы пушистые и невинные. Давай сюда сигареты, пока я не рассердилась!

Пришлось отдать. На мой вопросительный взгляд она ответила просто:

— Поль, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять его довольный вид, которым он меня наградил, когда вышел из палатки. Мол, посмотрите, какой я молодец — врачиху вокруг пальца обвел и своему приятелю сигареты пронес. Как дети, ей-богу…

Вечером в палатку прошмыгнул Карим. Посидели, о делах поговорили. Потом он ушел ужинать. А сигареты у меня опять отобрали. Шайя еще и по шее получил. В прямом смысле этого слова. Было видно, как он со смехом улепетывает от разгневанной Лены. Она гналась за ним с какой-то палкой в руках и, судя по всему, собиралась пустить ее в ход. Так и курить бросить недолго…

Понемногу стал приходить в себя. Уже могу ковылять по лагерю, помогать дежурным и ругаться с нашей докторшей. Нет, без всякой злобы. У нас нормальные отношения. Иногда мы даже разговариваем. Так, ни о чем. О жизни. Пару раз она рассказывала про Ленинград, где я никогда не был, но много слышал от своего деда, называвшего город Петербургом. Рассказывал ей про Париж. Несмотря на эти дружеские разговоры, она не ослабляет контроль. Следит за мной, чтобы особо не разгуливал и больше лежал. И конечно, запрещает мне курить. Я пытаюсь найти место для спокойных перекуров, но получается плохо. Как правило, меня быстро вычисляют и прописывают по ушам. В устной форме.

Рино, когда Карим на дежурстве, бродит за мной как хвост. Кстати, он прекрасный сторож. Любую местную тварь чувствует задолго до того, как она решит двинуться в нашу сторону. Сразу припадает к земле и начинает глухо урчать. Так что лагерь в дневное время мы охраняем с ним вдвоем. Сил уже хватает, чтобы добраться до поста. Когда в лагере нет работы, ко мне на холм забирается Елена с небольшим термосом. Тискает малыша Рино. Иногда, если у нее хорошее настроение, она милостиво разрешает мне выкурить сигарету. В обмен на большую чашку бульона, который я уже видеть не могу.

Как-то так случилось, что мы перестали раздражать друг друга. У каждого из нас — свои недостатки. Она, узнав некоторые истории из моей жизни, тоже перестала считать меня мясником. В свою очередь, больше узнав о ней, понял ее позицию. Кстати, мы даже больше спорим, чем раньше. Но это другие споры. Дружеские.

Карим и Эндрю довольно ухмыляются, но тянут ночные дежурства без меня.

— Ночью тебе спать положено, — говорит Шайя и кивает на Лену. — Так доктор говорит.

Через две недели я сидел у реки и встречал гостей. На берегу толкались приезжие из русского поселка. На двух моторных вельботах пришли демидовские ребята. Вместе с ними — Демидов и Аверьян. Их увел к себе Чамберс. Прибывшие вместе с нашими парнями разгружают бочки с дизельным топливом, помогая себе легким матерком. Хотел им пособить, но меня вежливо послали. Отдыхать. Рука еще болела, дышать было трудно, и я особенно не возмущался.

Карим дотянул меня в лагерь уже без сознания. Эта мохнатая тварь, напавшая у брода, здорово располосовала мне правую руку, бок и грудь. На правом бедре была глубокая рана. Сломано несколько ребер. Потом за дело взялась Лена и меня заштопала. Надо отдать ей должное — удачно. Или мне просто повезло. Зачем-то повезло.

Я посмотрел на реку, работающих парней и отошел в сторону. Нога тоже побаливала, и пришлось сесть на камень. Рядом, между двумя прибрежными валунами, промелькнула изумрудно-зеленая ящерица. Сантиметров тридцать длиной. Вдоль ее спины шел острый гребень из маленьких зубчатых пластин песчаного цвета. Эдакий дракон в миниатюре. Хотя нет. Драконы были вчера. Джерри приволок в лагерь несколько шестиногих ящериц и был просто счастлив. Самое интересное, что эти «запасные ноги» — как их назвал Карим — находились выше передних. Возникает такое ощущение, что это атрофированные крылья. По крайней мере, Стаут в этом уверен. Ему лучше знать.

— Как нога? — Ко мне подошел Демидов и присел рядом.

— Нормально, — кивнул я в ответ и осторожно пошевелил ногой. Бедро отозвалось тупой, долго не затихающей болью. — Жить и бегать буду.

— Ну и славно.

— Что в поселке нового?

— Как всегда. Говоришь, говоришь, а все без толку. Нет, не будет порядка, — Демидов покачал головой и как-то по-стариковски махнул рукой. — Видишь, что случается, когда твердой руки нет? Не будет толку. Не будет…

— Почему?

— Староста у нас слишком мягкий. А народец хоть и самостоятельный, но жидкий. Лягут они под Орден. Костьми лягут.

— Почему так уверен?

— Долго рассказывать. Кстати, катер наш забрали.

— Как так?! — От удивления я повернулся… и скривился от боли.

— А так, — Демидов сплюнул от злости. — Пришел корабль из форта Линкольн. Высадили команду на катер — и забрали. Еще и берега обшарили. Псы позорные. Разве что след не вынюхивали. Хорошо, что мы после того, как сообщение в Орден отправили, оружие с катера сняли… Даже пушку скрутили. Спрятали до поры до времени в саванне. А посудину забрали, да… А староста наш, придурок, только руками развел. Мол, а что делать, ребята, раз хозяева нашлись? Разве это дело?

— Не дело… Что предлагаешь?

— Ничего, — он пожал плечами и несколько минут молчал. Пожевал губами, а потом нехотя выдавил: — Уходить из поселка надо.

— Куда пойдешь?

— На запад. Поговорил я со своими. Через неделю еще люди подгребут. Аверьян тоже подсуетился — своих знакомцев вызвонил. С «того света», — Демидов даже усмехнулся. Видно, определение Старого Света понравилось. — Из поселка человек десять присоединятся. Пойдем на запад. Я говорил вчера с Чамберсом. Он идею одобряет. Даже финансово обещал помочь.

— Джек? Каким образом?

— Да, — кивнул Демидов, — подбросил несколько идей по этим местам. У Аверьяна были некоторые задумки. Слабые, но были. А Чамберс с Настей ему весь расклад по юго-западу выложили. Что, где, сколько и почему оно там должно быть. Говорит, что Орден не обеднеет. Аверьян прикинул, что все пучком. Будет чем поживиться.

— Ну раз так Настя говорит, значит, верно. Новый мир — большой, не последнее отдают. Будет еще этих полезных ископаемых… Слушай, Демидов, — я внимательно посмотрел на него и усмехнулся, — а откуда ты так хорошо Виктора знаешь?

— Извини, Нардин, — он покачал головой, — ты вроде человек и правильный, но это дела старые и только нас двоих касаются. Мы с Виктором еще там, в Старом Свете, пересекались. А где, что и почему… Извини. Захочешь — прямо у него и спросишь. Кстати, он тебе письмо передал. — Демидов достал из кармана конверт.

— Спасибо. А Виктора обязательно спрошу. Если вернемся.

— Знаешь, Нардин… Закончишь с этими партиями бродить, приезжай к нам. Докторшу свою бери, Карима с его любовницами — и приезжайте. Будем город строить. Без дураков.

— А Чамберса не зовешь?

— Уже звал. Не хочет. Он старый бродяга. Такого на одном месте сидеть не заставишь. А ты еще молодой. Легкой жизни не обещаю, но тебе не привыкать.

— Чем будем заниматься?

— Дело всегда найдется.

— Мне еще на Орден служить — как медному котелку. По контракту — не меньше трех походов. Потом могу уйти. Посмотрим. Буду знать, куда податься, если что.

— Вот и правильно, — Демидов поднялся и хлопнул меня по плечу. — Пойдем, Нардин. Чамберс там уже поляну накрывает. За столом поговорим.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Предгорье южного хребта.

Наконец-то перебрались на другой берег. Все мокрые и грязные по уши. Грузовик-«техничка» умудрился заглохнуть на середине реки, и мы битых два часа провозились с этой железякой, пока смогли вытащить ее на сушу. Сломали одну из лебедок. Козин после этого выдал такую тираду, что Карим чуть в воду не упал. От восторга. Теперь просит повторить, чтобы он мог записать слова, междометия и образы. Саша только отмахивается и говорит, что это невозможно. Такое, по его словам, рождается не по заказу, а «при наплыве чувств-с».

Все устали и перемазались, как черти. И было плевать на всю эту хищную, плавающую живность, которая скрывается в этих водах. Думаю, что от наших реплик, висевших над рекой, она и сама разбежалась.

Мокрый полуголый Карим сидит на капоте джипа, неторопливо зашнуровывает ботинки и наблюдает, как народ приходит в себя после переправы.

— Интересно, когда у Джерри день рождения?

— Не помню, — выжимая футболку, ответил я. — Если это так важно, то спроси у Чамберса. Тебе зачем? Хочешь заранее подготовиться?

— Подарю ему набор для дайвинга, — Шайя зло сплюнул. — Железный тазик и мешок цемента.

— Да, Джерри, еще тот бездельник, — подтверждает Козин. Он уже переоделся в сухую одежду и теперь вертит в руках деталь от сломанной лебедки. Не увидев ничего утешительного, он чертыхается и скрывается в фургоне.

Эндрю ничего не говорит, но, судя по его виду, он с нами согласен. Пратт так энергично сматывает трос, будто собирается повесить Стаута и проверяет веревку на прочность.

— Кстати, давно хотел спросить, — Пратт кивает на Шайя, — откуда у нашего правоверного мусульманина языческий амулет на шее?

— Да так… обычный сувенир, — отмахивается Карим и мрачнеет, — на память.

Я молчу. Тем более что хорошо знаю историю этого «сувенира». И Карим не любит ее вспоминать. У него на шее, на кожаном шнурке, висит серебряный молот Тора. Его еще называют Мьёлльнир. Это все, что осталось у Карима на память о… В общем — сувенир.

— Нардин! — меня зовет Джек, и я, оставив парней на берегу, иду помогать Чамберсу и Никоненко. Что-то они расслабились, наши ветераны. Так мы ужинать по темноте будем. Рядом с ними возится Стаут. Изображает бурную деятельность. Придурок.

Иногда мне кажется, что наш Джерри просто издевается. Он с таким энтузиазмом берется за любую работу и так элегантно ничего не делает, что просто диву даешься. Это касается всякого дела, кроме его любимой биологии. Тут он не лентяйничает. Работает. Пашет как проклятый. Но если надо помочь что-то выгрузить, перетащить, принести, то включает дурочку и тянет резину. Он может так долго и занудливо расспрашивать, что надо, куда надо и сколько этого самого «надо» необходимо, что я теряю терпение. Здесь слуг нету, и каждый делает свою работу. Свою собственную и ту, которая необходима для жизни всех членов экспедиции. Несколько раз я не выдерживал и обещал набить ему морду, если он не перестанет валять дурака. Стаут сразу принимает оскорбленный вид и уходит жаловаться Джеку на неоправданную грубость «этих солдафонов». Просит оградить его персону от «незаслуженных угроз и оскорблений». Чамберс скрипит зубами. Чамберс пыхтит как паровоз. Он даже ругается сквозь зубы, но волю чувствам не дает. Лишь сухо предлагает Джерри быть внимательнее к людям, чтобы не валяться в фургоне со сломанными руками. В лучшем случае.

На берегу складываем гурий. Камней здесь достаточно, и он получается неожиданно большим. В рост человека. Последний камень укладывает Джек и довольно стряхивает пыль с ладоней. Можно подумать, что он не гурий, а монумент воздвиг. Настя, с изрядной долей иронии в голосе, выдает что-то про «нерукотворный памятник», и Чамберс обиженно сопит.

День был тяжелый, и ночевать остаемся прямо здесь, на берегу. Пока готовим ужин, Козин и Шайя заканчивают ремонт грузовика. Теперь можно отдыхать.

— О чем задумался, приятель? — Я подхожу к Чамберсу, который устроился на берегу. Он сидит прямо на земле, рядом с большим камнем. Перед ним, на расстеленном куске брезента, лежит разобранный пистолет. Джек лениво чистит оружие и дымит трубкой.

— Да так, — он лениво отмахивается, — обо всем и ни о чем.

— Не вижу причин хандрить.

— Дело не в этом, Поль. — Он откладывает деталь в сторону, вытирает руки от масла и задумчиво смотрит на реку. — Вспомнил про лощину, рядом с русским поселком.

— Что с ней не так? Ты сам сказал, что это аномальная зона. Демидов утверждает, что в Сибири он и не такое видел.

— Жаль, что мне не довелось там побывать. Интересно, наверное.

— Так в чем же причина задумчивости, Джек?

— Понимаешь, Поль, — он немного помолчал, выпустил клуб дыма и продолжил: — Дело в том, что, когда вы с Каримом ушли из лощины, мы с Демидовым сделали срез почвы. Было интересно узнать глубину занесенного слоя. И знаешь, что мы обнаружили?

— Понятия не имею.

— Мы обнаружили, что пласт земли, занесенный из Старого Света, не просто улегся на грунт. Он заменил собой пласт Нового мира. Будто огромный ковш экскаватора прошелся. Точнее — два ковша. Один снял пласт местной почвы, а другой принес землю из Старого мира. Это не простое перемещение. Это обмен.

— Ты возвращаешься к своей идее о возможности двухстороннего перехода?

— Именно так, Поль. Именно так. Притом эта уничтоженная компания на берегу… Что-то мне подсказывает — Орден усиленно ведет работу в этом направлении. Ищут возможность открыть выход. А может быть, уже и нашли…

— Судя по твоему виду, это тебе не нравится.

— Не то слово, Поль. Мне это очень не нравится.

— И поэтому ты слил информацию Демидову? — спросил я. — Имею в виду результаты геологической разведки.

— Именно поэтому, — хмыкнул Чамберс. — Он, конечно, головорез, каких мало, но есть в нем потенциал. Я не хочу, чтобы и этот мир стал однополярным. Надеюсь, ты понимаешь.

— Если Орден узнает, то тебя просто убьют.

— Именно поэтому, Поль, ты и работаешь в этой поисковой партии. Чтобы такого не произошло. — Джек поднялся и отряхнул штаны от песка. — Идем отдыхать. Завтра — тяжелый день…

Три недели спустя мы подошли к предгорью южного хребта. Если быть точным — к северо-западной точке южной гряды. Сюда мы дошли втроем: Джек, Настя и я. До этого места добирались в два приема. На первом этапе заброски с нами был Стаут. Пока было возможно, ехали на джипе. Потом, когда ехать стало невозможно, разбили временный лагерь, погрузились в лодку и ушли вверх по реке. Это маленькая речушка, впадающая в Амазонку. Да, эту большую реку, которую мы обнаружили, наши ученые головы назвали Амазонкой. Как сказал Андрей Викторович: «Не понравится — переименуют. Наше дело маленькое — найти и нанести на карту. Потом нехай доблестная картографическая служба занимается».

Речка, по которой мы поднимаемся, трудная для путешествия. Омуты, пороги и подводные камни. Здесь можно оставить не только винт, но и груз вместе с путешественниками. Еще в базовом лагере, по совету Никоненко, Козин сделал нам специальный кожух для защиты винта. По его словам, такой делают в Сибири. Забрасываемся вверх по реке короткими четырехчасовыми переходами. Вещей с нами много, и лагерь переносится в два захода.

Джерри остался присматривать за первым лагерем и заниматься своими изысканиями. Зверья в этих местах немного, а хищников вообще не попадалось. Можно было не опасаться за Стаута. Он и сам кого хочешь достанет. Другие шесть человек остались в базовом лагере. Билл чуть камни не начал грызть, когда узнал, что его Чамберс оставляет на базе. Увы, но с Джеком спорить бессмысленно. Если мистер Джек Чамберс сказал, что Малыш Билли остается в лагере — значит, так тому и быть. У Тернера даже аппетит пропал, чего с ним не случалось со времен скандальной попойки.

Мне кажется, что Чамберс специально забрал с нами Стаута. От греха подальше. Чтобы в базовом лагере его никто не прибил. Карим, с большим разочарованием в голосе, назвал этот ход «избежанием неизбежного».

Еще одна ночь. Мы встали на ночевку на небольшом пятачке, окруженном со всех сторон скалами. По камням шумит река. Небольшой костер освещает лица сидящих. Настя, подсвечивая себе фонариком, что-то пишет в дневнике. Иногда она останавливается и задумчиво смотрит на огонь. Закопченный котелок исходит паром. Еще немного — и можно будет приготовить чай. Джек нарезает на камне вяленое мясо. Несколько консервных банок. Это консервированные бобы с мясом. Они уже порядком надоели, но мне без разницы. В походах я смотрю на еду как на обычное топливо, которым надо заправлять организм.

— Одно могу сказать с уверенностью… — задумчиво начинает Настя.

— Что Нардин сидит и думает о своей оставленной в лагере докторше, — перебивает ее Джек и громко ржет, довольный своей шуткой.

— Она не моя, — вяло отмахиваюсь я. Шутка про мой роман с Леной повторяется ежедневно, и я давно не обращаю на это внимания.

— Ну да, — кивает Чамберс, — пока что не твоя. Но видит бог, все к этому идет. И не надо мне изображать оскорбленную невинность. У таких бабников, как ты и Карим, это смешно выглядит.

— Легенда…

— Что, и Нардин тоже? — ехидно ухмыляется Настя. — А мы его считали таким приличным и вполне серьезным человеком… Какое разочарование… Вот и верь мужикам после этого.

— Мы — это кто? Ты и Елена? — интересуется Чамберс. — Перемываете, значит, кости мужскому населению? Перемываете, конечно… как же иначе. — Джек довольно усмехается и продолжает кромсать мясо. Кстати, режет правильно. Большими и толстыми ломтями. Это вам не по-женски нарезанные прозрачные ломтики, которые и мясом назвать грех…

— Мужчины сплетничают гораздо больше, — парирует Федорова. — Ладно, мальчики, вам интересно знать, что я хотела сказать? Или вы только о женщинах думаете?

— Говори уж, интриганка!

— Итак… — Она кладет дневник на брезент, заменяющий нам стол. Разворачивает большой лист бумаги, приклеенный к одной из страниц, и продолжает объяснять: — Река в этом месте делает большую петлю. За перекатом, который мы сегодня проходили, — еще одна.

Да, перекат был тяжелый. Сегодня мы переносили вещи вверх по реке. Туда, где завтра встанем лагерем. Хотели перебраться сегодня, но для последнего перехода не хватило сил.

— Так вот, мои дорогие мальчики, — Настя ткнула в схему карандашом. — Золото здесь есть. Думаю, что немало. Выше по течению. Обломки кварца слишком окатанные. Значит, их принесло с верховья. Плюс к этому среди обломков есть пириты и колчеданы. Все это дает хорошие шансы на успех.

— Согласен, — кивнул Чамберс.

— Значит… — Настя поднимает карандаш и начинает что-то долго объяснять Джеку, но я не запоминаю и половины. Из всего этого понимаю лишь кое-что. Первое: пириты и колчеданы — это хороший показатель. Второе — это не показатель, потому что золотоносные жилы бывают и без них. Третье — мне опять придется изображать старателя времен Клондайка.

Пробы берут по старинке. Со времен Джека Лондона ничего не изменилось. Как и во времена всех золотых лихорадок. Старательский лоток — это незаменимая вещь. Интересно, что Чамберс использует круглый, а Настя — продолговатый, под конус. Она его называет «якутским».

И это значит, что завтра, когда мы придем в новый лагерь, я буду им помогать. Первое время получалось плохо. Настя стояла над душой и постоянно повторяла: «Поль, лоток должен плавать! Плавать! Иначе к вечеру у тебя руки отвалятся!»

5 год по летоисчислению Нового мира.

Предгорье южного хребта.

— Видишь ли, Поль, — Настя выпрямилась и устало провела по лицу тыльной стороной ладони. На работе она повязывала на голову бордовую косынку, что придавало ей лихой вид. Эдакая предводительница пиратов времен Жана Флери и Франсуа ле Клерка, — то, что мы нашли несколько кварцевых жил, это еще не показатель. А вот наличие в ней пиритов и колчеданов, как я уже говорила, дает неплохие шансы на успех. Хотя… это тоже не показатель.

— Помню, — киваю я и цитирую ее слова: — «Встречаются золотоносные жилы, в которых вообще нет колчеданов…»

— Умница! Хочешь, книжку дам почитать по геологоразведке?

— Нет, покорно благодарю!

— Лень читать?

— Да, я порядочный лентяй. Знаю одно, — я довольно хмыкаю и с трудом поднимаюсь с колен. Выуживаю из пачки сигарету и с наслаждением закуриваю, — весь день просидеть с лотком в руках — очень сомнительное удовольствие. Геология, мадам, — это не для меня. Слишком сложно, и ты постоянно меня обманываешь.

— Обманываю?! — Настя даже задохнулась от возмущения.

— Конечно. Я золото еще вчера нашел! Много. Вы, мадам Федорова, просто не хотите в этом признаться. Не желаете поделиться своим богатством с простым охранником! Это все ваша безудержная алчность виновата. Хотите заграбастать все найденное себе, а Господь призывал делиться!

Да, вчера, помогая Насте, я нашел «золото». Серный колчедан. Этот пирит, зараза такая, очень похож на благородный металл. Правда, он хрупкий и при ударе молотком легко крошится. Чамберс называет его «золотом дураков».

— Поль! — Она не выдерживает моего напора и начинает смеяться. — Я тебя когда-нибудь прибью! Если Ленка разрешит.

— Она будет только рада. Тогда ей не придется брать грех на душу и делать это самой.

Через полчаса возвращается Джек. С довольным видом он усаживается на прибрежный валун, сбивает шляпу на затылок и раскуривает трубку. Судя по тяжелой брезентовой сумке, опять набрал каких-нибудь камней. На боку, в потертой кожаной петле, пришитой к ремню, болтается геологический молоток. Образцы, пробы грунта и прочие находки, собранные во время этого похода, упаковываем в небольшие мешки и оставляем на стоянках. Они ярко-оранжевого цвета, и мимо не пройдешь. Их мы заберем на обратной дороге.

Дни сливаются в нескончаемую череду серых рабочих будней. Подъем, завтрак, работа, ужин, сон. Переход, кофе, переход, ужин, сон. Еще одно утро, еще один переход, еще один перекат… В некоторых местах лодку тянем веревками. По словами Насти — как бурлаки на Волге. Связи с базовым лагерем уже нет. Мы слишком далеко ушли, и рация не «дотягивает».

Через неделю мы оказались в широком распадке. После всех этих ущелий, в которых и днем было сумрачно, место нам показалось раем. Пологие, озаренные солнцем склоны. Яркая зелень горных трав. Чистый воздух, напоенный их ароматами. Недалеко от лагеря заметили стадо горных баранов. По крайней мере, они были похожи на баранов. Мощные, круто закрученные рога и серая, свисающая с боков шерсть. Бараны и есть.

Джек провожает их задумчивым взглядом и хмыкает. Сбрасывает с натруженных плеч рюкзак и кивает на эту живность.

— Поль, тебе консервы не надоели?

— Не то слово!

— Тогда вы с Настей занимаетесь лагерем, а я — ужином, — кивает он и, подхватив свой автомат, отправляется на охоту.

— Вот так всегда, — Настя провожает его усталым взглядом и пристраивает свой рюкзак на камень. Звонко гремит котелок, ударившись о гранит, — опять мы будем работать, а он — развлекаться…

Это утверждение спорно и далеко от истины, но я молча киваю. Как любит повторять Карим, «кто спорит с женщиной — сокращает свое долголетие».

Быстро собираем сухие ветки для костра. Ночи здесь прохладные. Выбрав толстый сухой чурбак и вооружившись топором и ножовкой, делаю две «шведских свечки». Если Джек принесет мясо, то на них удобнее пристроить сковородку и чайник, чем на костре.

Через некоторое время мы слышим выстрел. Еще через несколько минут — второй. Судя по звуку, это совсем рядом. Метров двести, не больше.

Примерно через полчаса возвращается охотник. С трофеем в виде небольшого барашка. Килограмм под тридцать, не больше. Идет неторопливо, будто на прогулке. Мы с Настей уже слюной захлебываемся, а он все идет, красотами любуется.

— Судя по выстрелам, стрелок из тебя хреновый, — усмехается Настя, — и первый раз ты банально промазал.

Чамберс, как всегда, начинает возмущаться. Пока они устраивают словесную перепалку, я разжигаю огонь. Мясом занимается Федорова, а Джек устраивается с довольным видом у костра и раскуривает трубку. Вид у него благодушно-расслабленный. Просто не шеф, а благородный отец семейства. Мясо принес — и теперь смиренно ждет положенного ужина. По крайней мере, так полагает Настя. О чем и сообщает нам, разделывая барана на отбивные.

Все жутко проголодались и теперь сидят, уставившись на сковородку, ожидая, когда поджарится мясо. Солнце уже садилось, когда мы закончили ужинать. Немного поговорили, разложили спальные мешки и отправились отдыхать. Кроме меня, конечно. Я дежурил первым. Добросовестно просидел половину ночи, прислушиваясь к ночным шорохам, а потом разбудил Чамберса.

Утром проснулся первым. Уже довольно светло. Джек, обняв автомат, мирно дрых у потухшего костра. Сторож хренов… Настя спала, завернувшись в спальный мешок. Я только руками развел — ну и сони! Хотел пнуть этого горе-дежурного, но стало жалко. Последние дни были не самыми легкими, а хищников здесь я не видел. Они, конечно, есть, но в этой долине не встречались. Однако проучить Чамберса надо. Как любит говорить Настя: «Надо, Федя, надо!»

Ограничился тем, что отстегнул у автомата магазин. И пистолет украл из кобуры. Хозяин даже не пошевелился. Тихо сопел, обнимая свой «калашников», как любовницу. Изредка он всхрапывал, как боевая лошадь, и продолжал смотреть свои старательские сны. Да, сны здесь — рабочие. Последние несколько дней мне то и дело снятся лоток, грунт и лопата…

Украденное имущество я аккуратно разложил перед Чамберсом и, насвистывая, отправился умываться. Потом разжег костер, приготовил кофе и неторопливо позавтракал. Воду мы брали прямо из речки. Она здесь кристально чистая и вкусная. Я стучал ложкой, выскребая остатки консервов из банки, пил кофе, а коллеги даже не проснулись. Вот уж правда, умотались за последние дни.

Разделавшись с рисовой кашей и кофе, взял котелок, миску и пошел мыть посуду. Рядом с нашей стоянкой в реку вливался ручей. Он пробил себе путь между двух валунов и теперь весело шумел маленьким водопадом. Каша немного пригорела, и я, прихватив горсть песка, долго чистил дно миски. Ополоснув ее водой, заметил несколько маленьких чешуек. Крохотные, примерно с четверть кедрового ореха. А может, и еще меньше. Раньше я бы не обратил на это внимания. Выплеснул бы воду и забыл. Вместе с этими крупинками. Но за последние недели я столько песка перетаскал, что мне стало интересно. Очередной пирит? Кое-как отделил одно зернышко и, подцепив его ножом, положил на донышко перевернутой кружки. Так… Если это очередная обманка, то будет достаточно покрепче надавить ножом — и он рассыплется. Нет, эти чешуйки не рассыпаются…

— Настя! — Я тормошу нашего геолога, но просыпаться она отказывается.

— Поль, иди ты к черту, — хрипло бурчит Федорова и натягивает край спального мешка на голову, — дай поспать!

— Настя! Вставай, соня!

— Пристрелю, — мычит она и опять засыпает, бормоча что-то невнятное про неугомонных французов и Кутузова.

Так… Не поняли, значит. Чамберс дрыхнет, Настя дрыхнет… И только я, как последний болван, работаю во славу десятой поисковой партии. Нет уж, ребята, так дело не пойдет! Поднимаюсь с колен, отряхиваю песок и еще раз осматриваю это сонное царство. Не хотите как лучше, будет как обычно.

— Р-р-рота!!! По-о-одъем!!!

Вот так-то лучше. Доходчивее. Я в свое время замученных насмерть новобранцев криком из кроватей выбрасывал, а тут — два простых геолога… Джек подскакивает на месте и хватается за бесполезный автомат. Настя перекатывается на живот и пытается подняться, но запутывается в мешке и падает. Проснулись… С добрым утром, господа!

Да, мы нашли золото. Точнее — Настя нашла. То, что оно первым попалось в моей грязной миске, ничего не значит. Это Федорова, следуя своему чутью геолога, вывела нас на него. И теперь жутко довольна этим фактом. Чамберс только усмехается, наблюдая за ее блестящими от радости глазами. Геологу, обнаружившему полезные ископаемые в Новом мире, полагается приличная премия от Ордена. Даже очень приличная. Точную сумму не знаю, но слышал, что выплаты доходят до ста тысяч экю. Это не считая жалованья, полученного в экспедициях. Моя зарплата за семь лет работы на Орден. Если я сумею прожить так долго…

Через два дня, когда я копался у берега, услышал торжествующий крик. И даже замер, схватившись за кобуру. Автомат лежит рядом, на камне. На расстоянии вытянутой руки. Впереди, метрах в пятидесяти от меня, ручей делает поворот, невидимый из-за кустарника. Оттуда появляется Настя. Она бежит прямо по ручью, разбрызгивая воду по сторонам. Прыгает по мокрым камням, рискуя упасть и сломать себе ногу.

— Поль! — Она бежит ко мне, размахивая руками.

— Что случилось?!

— Вот! — Настя подбегает и гордо протягивает мне камень. — Ты знаешь? Знаешь, что это такое?!

— Вот это? — Я поднимаю голову и принимаю находку в руки. — Это красивый булыжник. Тяжелый, красивый булыжник. Нет?

— Поль, темнота ты заморская! Самородок видел когда-нибудь? Это золото! Золото! — Она по-ребячьи крутанулась на одной ноге и закричала: — Чамберс, старый развратник!!! Иди сюда! Джек!!! Быстро, я сказала!

— Настя, ну где я и где золото? — усмехнулся я, наблюдая за ее счастливыми прыжками. Самородок и правда был красив. Похожий на утиное яйцо, с треугольным углублением на боку. Тяжелый, отливающий благородным матовым блеском. Первый золотой самородок Нового мира.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Золотой прииск, к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Грязная свинья! — прошипел Асхад и ногой столкнул женщину с походной брезентовой кровати. — Ты даже трахаться не умеешь. Тьфу…

Женщина отползла в угол и сжалась. Кроме серой разорванной рубашки, на ней ничего не было. И эта тонкая ткань не могла скрыть синяки и ссадины на смуглой от загара коже. На разбитой губе застыла подсыхающая кровь.

Асхад встал и подошел к ящику, стоящему посередине палатки, где было несколько бутылок, кусок вяленого мяса и остывший чайник. Он жадно и долго пил, проливая воду на одежду, потом вытер ладонью рот и повернулся к женщине.

— Я тебя вымыл, дал еду и одежду, а ты лежишь как бревно. Русская сучка… Что ты там стонешь, шлюха? Можешь хоть охрипнуть, никто не придет. Тварь…

Его даже передернуло от злости. Он собрался что-то добавить, но почувствовал легкий сквозняк. Хотел повернуться — и не успел. Кто-то схватил его сзади за горло. Пальцы были сильными — не вырваться. Тем более что по натянутой коже легким касанием прошел холодок острой стали.

— Какой ты нежный с женщинами, амир. Просто поражаюсь твоей культуре и галантности, — тихо сказал человек, держа чеченца за подбородок. В горло упирался кинжал, и кричать Асхаду не хотелось.

— Ты кто? — прохрипел чеченец.

— Не узнал? — тихо спросил незнакомец. — Какая у тебя короткая память. У твоего отца память была гораздо лучше. Говорят, он даже перед смертью вспоминал мое имя. Ну и зачем ты дергаешься? Кричать будешь? Кричи. Не хочешь? Это правильно. Зачем людей беспокоить?

— Вам конец…

— Ты так думаешь? Эх, Асхад, не надо торопить события. Жизнь коротка! Два дня назад мы говорили с Умаром Гаргаевым, и он согласился отложить встречу. Сколько у тебя здесь человек? Десять? Двадцать?

Асхад ничего не ответил. Карим держал его крепко. Правильно держал. Даже при большом желании не вырваться.

— Я тебе голову сейчас отрежу, — честно предупредил Шайя и провел ножом по кадыку чеченца. Показалась кровь.

— Десять, — выдохнул Асхад. — Что тебе надо? Золото?

— Какие вы все глупые, амир, — усмехнулся Карим. — Глупые и наивные. Как дети, честное слово. Кто хочет задержать меня и Поля?

— Орден…

— Понимаю, что не пророк Мухаммед. Кто именно?

— Не знаю. Я видел его несколько раз. Он называет себя мистером Смитом.

— Как с ним связываешься?

— Он сам меня находит.

— Врешь.

— Слово даю!

— Твои слова, Асхад, стоят немного. — Карим поморщился и прошептал почти на ухо чеченцу. Он говорил тихо, но быстро и немного нараспев: — Аллах никогда не отсрочит человеку смерти, если настал его смертный час. Аллах знает все ваши деяния и воздаст вам за них. — Шайя сделал короткую, секундную паузу и закончил: — Извини, но воды я тебе не подам, — с этими словами он сильно ударил ножом в горло Асхада. Несколько мгновений удерживал бьющееся тело, потом опустил его на пол. Из раны брызнула кровь, быстро окрашивая белую кошму в красное.

Карим обвел взглядом палатку, посмотрел на женщину, которая так и сидела в углу, и неожиданно подмигнул ей.

— Не переживай, красавица. Все уже закончилось. И сиди тихо. Я скоро вернусь. — Он тихо выскользнул из палатки, и несколько минут спустя послышался выстрел.

Выстрел, еще один, короткая очередь! Кто-то гортанно закричал. Грохнула граната и разбудила гулкое горное эхо. Женщина запахнула разорванную рубашку и, вжавшись в угол, смотрела на мертвое тело Асхада, лежащее на середине палатки.

5 год по летоисчислению Нового мира.

В районе южного хребта.

Лагерь опять поменял свое расположение. Дальше мы шли без лодки. Наш истерзанный речными порогами «Зодиак» оставили на последней стоянке и дальше двигались налегке. Конечно, если экспедиционные, набитые доверху рюкзаки можно назвать легкими. Как и раньше, на новое место перебирались двумя четырехчасовыми переходами. Первым заходом несем инструменты, личные вещи и припасы, вторым — лагерные пожитки.

За распадком обнаружили узкий проход между скалами. Удивительно симметричный разлом. Будто по скале рубанули огромным топором, и остался треугольный шрам, истекающий прозрачной родниковой водой. Речка за долгие годы проложила в горной породе гладкое гранитное русло. Идти по нему трудно. В некоторых местах очень скользко, и сильный поток сбивает с ног. Чамберс идет первым. Медленно и упрямо. Наклоняясь вперед, он постоянно хватается за камни, чтобы не искупаться с головой.

Сейчас мы стоим в низине у плоскогорья. Над нами изящными террасами поднимаются гранитные уступы. Сюда нас вывел золотоносный ручей. В этом живописном месте Настя застряла надолго. Она проверяет расположение золотой жилы, которая выходит на поверхность чуть ниже по течению. Мы опять били шурфы и брали пробы породы. В двух местах даже взрывали. Территория после шурфовки была похоже на огромное шахматное поле. По расположению ям. Даже Джек и тот начал бурчать о «бесноватой ведьме». Настя не остается в долгу, и Чамберс становится «старым и занудливым болваном», который не ценит легкость здешнего грунта. Она рассказывала про «пожоги» на Дальнем Востоке, где приходилось бить шурфы в мерзлом грунте, разогревая землю кострами.

Они просто вымотались.

Однажды утром, когда меня достали эти пустые перебранки, грозящие перейти в скандал, я поднял мятеж. И на правах начальника охраны объявил выходной. На их слабые возражения грохнул простым и незатейливым матом. В конце концов, безопасность сотрудников — моя забота. Если эти двое не отдохнут, то скоро начнут ругаться по-настоящему и все плохо кончится.

Неподалеку от лагеря нашли созданную природой ванну. Большая, диаметром около пяти метров, чаша, наполненная холодной водой из ручья и подземных источников. Искупались, выстирали белье и разложили его на камнях для просушки. Настя ушла в лагерь отсыпаться, а мы с Джеком разлеглись на теплых плоских валунах. Чамберс достал из рюкзака заначку, в виде фляги с бренди, и мы блаженствовали.

— И как тебе это нравится? — Чамберс вертит в руках найденные самородки.

Кроме первого, из распадка, было найдено еще несколько. Не такие большие, как первый, но вполне приличные. Их опять нашла Настя. Она что-то объясняла про старые обмелевшие русла реки, но я не запомнил. Русла, которые и заметить-то трудно, дали хорошие находки. Перед нами, на жилете Джека, лежит около десяти золотых самородков. Самой разной формы и размера. Два из них — величиной с грецкий орех. Семь — примерно с ноготь моего мизинца. Всю эту красоту венчает «гусиное яйцо». Кстати, Настя, после разведки россыпей, высчитывала среднее содержание золота в грунте и осталась очень довольна результатом. По ее словам, несмотря на удаленность месторождений от обжитых районов, разрабатывать их очень выгодно.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Джек, — я медленно закурил и пожал плечами, — мне был интересен сам процесс поиска. Это что-то новое для меня. Сейчас, когда золото найдено, оно перестало меня интересовать. Превратилось в еще один образец из местного «гербария», упрятанный в твою походную сумку. Собственность Ордена, подлежащая охране. Не более того.

— Собственность, говоришь… — хмыкнул Чамберс и откинулся на спину. — Нет, Поль, это еще не собственность. Тем более — в наше время.

— Что вы имеете в виду, мистер Джек Чамберс?

— То, что вы слышали, мистер Поль Нардин, — спокойно парирует Джек и немного погодя продолжает: — Наступают смутные времена. Поэтому я не был бы так уверен в этой собственности.

— Погоди, — я поднялся на локтях и пристально посмотрел на Легенду, — ты на что это намекаешь, carskaya tvoja morda?

Чамберс грустно усмехнулся и отхлебнул из фляги. Фразу про царскую морду мы подцепили от Насти. Она из какого-то русского фильма, и Федорова его просто обожает.

— Я не намекаю, а говорю. Мы не вовремя нашли это золото.

— А поточнее?

— Поль, будем откровенны… Сейчас это лишнее золото.

— Итак, мистер Чамберс, вы что, толкаете меня на служебное преступление? — хмыкнул я.

— Не совсем так, Поль. Я предлагаю дружно включить мозги и хорошенько подумать.

— Подумать, говоришь… Ну что же, мистер Чамберс, давай подумаем и вспомним. А именно: «Все месторождения полезных ископаемых, обнаруженные во время проведения поисково-разведывательных рейдов, принадлежат Ордену. Материальные и нематериальные ценности и находки, чья стоимость превышает две тысячи экю, принадлежат Ордену», — по памяти цитирую я. — Это закон. И ты знаешь его не хуже меня. Если кто-то разнюхает, что мы скрыли часть информации, то нас просто расстреляют! Выведут на свежий воздух — и шлепнут. Даже в саванну не повезут. Расстреляют во дворе службы внутренней безопасности. И приговор не огласят. Потому что будет лень писать. Правда, перед этим введут коктейль Монтеггиа, чтобы облегчить совесть и освежить память.

— Дьявольщина, Нардин! Включи мозги! Никто не собирается ее красть. Просто все, что мы наблюдаем последнее время, мне здорово не нравится.

— И поэтому…

— И поэтому, — перебил меня Чамберс, — я предлагаю сделать закладку здесь. Оставить в ней самую важную информацию о наших находках. Карты, пробы грунта, схемы.

— И про золото ничего не скажем?

— Не знаю, — Джек привычным жестом сбил шляпу на затылок и хмыкнул. — Можем сказать про кварцевые жилы. Sapienti sat, а эти кабинетные головастики пока разберутся, пройдет много времени. Но про ручей и особенно про старые русла, где Настя обнаружила самородки, нужно умолчать. Тем более что к югу, по ее словам, лежит коренное месторождение. И не единственное.

— Есть еще?

— Да. В водах Амазонки Настя нашла мелкие и сильно окатанные куски кварца. Где-то выше по течению есть золото. Вполне возможно, что в какой-нибудь реке, впадающей в Амазонку.

— И вы эту информацию сбросили Демидову?

— Именно так.

— И долго молчать будем? — поинтересовался я.

— Пока не выяснится, что происходит в Ордене. Если это борьба за власть, то я не хочу давать такой козырь неизвестно кому. Ты можешь с уверенностью сказать, кто придет к власти в Ордене, если произойдет переворот?

— Или уже произошел. Даже не знаю, что и сказать.

— Не надо ничего говорить, Поль. Как раз наоборот — надо помалкивать. В ближайшем будущем все прояснится, и тогда мы передадим эти записи начальству. Я полагаю, что ты не думаешь, будто я хочу украсть это месторождение у Ордена. Оно мне и даром не надо.

— Нет, про тебя я так не думаю. Не первый день знакомы. А после того как ты передал информацию Демидову — и подавно.

— И еще… Помнишь, что я тебе рассказывал про поисковую партию, которая пропала на западе?

— Погоди… Что-то помню. В самом начале нашего знакомства ты рассказывал про ученых, которые попали к бандитам. Ты еще помогал в их освобождении.

— У меня есть дневник их погибшего начальника и журнал геолога. Они погибли, а бумаги оказались у меня. Бандиты, которые их захватили, просто не разобрались, что к ним попало. Или не захотели разбираться. Тем более что выкуп за выживших рабочих я привез наличными. Пачки экю, лежащие на столе, — лучше, чем стопка засаленных бумаг. Думаю, они даже не поняли, что было в этих записях.

— И что там было? — спросил я.

— Там была информация о кимберлитовых трубках.

— Ничего себе, — я даже присвистнул от удивления, — значит, здесь и алмазы есть? Ничего себе! Лакомый кусочек!

— Да. Ученые, как выяснилось, работали в тех краях. А при возвращении попали в руки бандитов. Вот такие дела… А потом, когда я вернулся на базу, то увидел наглого француза, сидящего с Виктором в нашей столовой. Дальше началась заварушка с этим мастер-шлюзом, потом случилась находка Билла Тернера — и все завертелось, как детская карусель на Кони-Айленде. И вот что я предлагаю… — Джек сделал небольшую паузу. — Всю эту информацию мы оставим здесь. Сейчас опасное время, чтобы отдавать результаты в Орден. Для начала — выясним, что происходит. Увы, но у нас нет выбора.

— Скажи, а ты кому-нибудь доверяешь?

— В Ордене?

— Да.

— Как это ни смешно прозвучит — Виктору. Он, конечно, не похож на ангела, но если со мной что-то случится, то эти данные можешь передать ему. Виктор будет знать, как с ними поступить. Я ему доверяю.

— Несмотря на то, что он нас подставил с мастер-шлюзом?

— Это его работа, — Чамберс пожал плечами, — кто-то должен ее делать.

Несколько минут я думал. Курил, анализируя факты и события, происходящие вокруг нас. И чем дальше, тем больше соглашался с Чамберсом. Он прав. Я отбросил окурок и кивнул.

— Хорошо, Джек. Я принимаю условия. Если с тобой что-то случится, то информация будет передана Виктору.

— Или Демидову.

— Прости, не понял?

— Если что-то пойдет совсем не так, то эти записи отдашь Демидову. Считай это моим завещанием. Не сразу. Посмотришь, что у него получится.

— Ты меня удивляешь, Легенда…

— Может быть. Но когда ты поживешь с мое, то на многие вещи станешь смотреть иначе.

— Знаешь, мне не нравится твое настроение, Джек. Извини, но оно похоронное. Не рано собрался уходить?

— Кто знает, когда придет наше время, — отмахнулся Чамберс. — Хочется быть заранее готовым.

— У меня такие же шансы получить пулю, как и у тебя.

— Вернемся в лагерь, подумаем. Кроме тебя и меня, есть еще и Настя.

— Она в курсе этой идеи?

— Да. И полностью меня в этом поддерживает.

— Кстати, — без всякой задней мысли спросил я, — как думаешь, долго здесь пробудем?

— Без Елены соскучился? — усмехнулся Чамберс. — Не переживай, Поль, уже недолго. Послезавтра Настя заканчивает работу. После этого оставляем закладку и уходим обратно. Хватит. Уже месяц, как вышли из базового лагеря. Еще две недели — и парни начнут нас искать. Оно нам надо?

5 год по летоисчислению Нового мира.

Предгорье южного хребта.

В закладку, сделанную Чамберсом, легла толстая пачка бумаг. Результаты Настиных изысканий, карта и расчетные таблицы геологической разведки, журнал погибшего геолога с информацией о кимберлитовых трубках и все найденные нами самородки. Золотой песок, а точнее — шлих отправили обратно в ручей. Он осел на плотном песчаном дне и блестел как Млечный Путь в звездном небе Старого мира.

Все документы были упакованы в два контейнера. Первый — пластиковый, с резиновыми прокладками для герметичности. Второй — из нержавеющей стали. Закладку надежно спрятали. Даже если пещера будет случайно обнаружена, то, чтобы найти тайник, придется хорошо попотеть.

Параллельно с этим Настя и Джек делали дублирующие журналы и карты. Записи, далекие от реальной картины проделанной геологоразведки, будут переданы службам Ордена при нашем возвращении. Да, это должностное преступление. Да, мы совершаем подлог. Да, мы подводим Виктора, который надеется на нужные Ордену месторождения. Да, это так. Но Чамберс прав — сейчас не самое лучшее время, и информация о золоте Нового мира может только навредить.

Собрали вещи, посидели на дорожку и отправились в обратный путь. Настя предлагала сделать несколько фотографий нашего последнего лагеря, но Чамберс был категорически против этой затеи. Он прав. Незачем светить эти места. Даже на фотографиях. И так насвинячили с этими шурфами…

Возвращаться всегда легче. Дорога, которую легкой никак не назовешь, показалась короче. Так всегда бывает. Даже если ты нагружен вещами, как верблюд, и устал, как раб на галерах. Мы добрались до лодки, переночевали и начали спускаться вниз по реке. Через неделю вышли к лагерю с оставленным в нем Джерри Стаутом. Думаю, что это был единственный раз, когда мы с ним искренне обрадовались, увидев друг друга живыми и здоровыми. После того как восторги от встречи поутихли и мы рассмотрели нашего биолога внимательнее, радость тихо испарилась.

На первый взгляд он выглядел неплохо. И даже зеленый цвет лица был очень кстати. Прекрасно сочетался со свежей прибрежной зеленью… Если же отбросить глупые шутки, то все оказалось не так весело: Стаут подцепил какую-то местную гадость и последние три дня ходил с высокой температурой, тошнотой и сильной головной болью. Настя, растерянно хлопая глазами, что-то пошутила насчет критических дней, но нам было не до шуток. Для полного счастья нам только неясных заболеваний не хватало.

Чамберс устроил допрос, и выяснилось, что не все так ужасно. По крайней мере, источник заразы обнаружен. Это реакция на ядовитое прибрежное растение. Белый цветок, плавающий на поверхности воды. Он похож на кувшинку, но листья другие. Они не лежат на воде, а торчат из воды, как копья. И форма напоминает наконечники копий. Я такие видел у африканского племени масаи. И вот эти самые листья с внутренней стороны украшены маленькими колючками. Даже не колючками, а шипами, похожими на рыболовные крючки. Когда они впиваются в кожу, вытащить их довольно трудно. При этом от листьев отделяются очень легко. Достаточно тряхнуть лист, чтобы колючки облетели. Сами шипы, как рассказал Джерри, это еще и контейнер для семян. Шип похож на треугольник, с небольшой полостью в основании, где и хранится семечко. Ко всему этому, колючки выделяют вязкую желтую жидкость с резким и неприятным запахом. Если эта колючка поцарапала вам кожу, то… По словам Чамберса — «результат налицо». Первые два дня — высокая температура, головная боль, рвота и полная апатия. На третий день становится немного легче, и болезнь проходит без видимых последствий.

— Твою мать! — выругался Джек и хмуро покосился на Джерри. — Радуйся, сынок, что все закончилось благополучно. Почему ты не сообщил о болезни в базовый лагерь? И откуда знаешь про четырехдневный цикл, если болеешь, по твоим словам, всего три дня?

Когда он услышал ответ Стаута, то впал в ступор. Иначе это состояние не назовешь. Я тоже немного оторопел. Когда же вновь обрел дар речи, то на этого холеного блондина с дипломом Йельского университета я посмотрел другими глазами. Оказывается, после первого заражения Джерри еще два раза проверял на себе действие этого растения. Проверял и дотошно записывал все свои ощущения. По часам и минутам…

Чамберс пошел красными пятнами. Потом его физиономия приобрела сочный бордовый цвет. Джек начал орать и размахивать руками, как ветряная мельница крыльями. Минут тридцать не умолкал. Кричал, пока не вспомнил все известные матерные выражения. Даже придумал несколько новых, специально для этого случая. Пока Джек Чамберс отводил душу, Стаут хранил невозмутимое выражение лица и лишь иногда морщился, когда шеф углублялся в «музыку высоких сфер» из репертуара Саши Козина.

После выволочки Чамберс предпринял успокоительную прогулку по лагерю. С целью выявления дополнительных недостатков «одичавшего без людей биолога». Джерри ходил следом и невозмутимо давал пояснения. Его слегка покачивало от слабости, и спустя пять минут Джек отправил Стаута отдыхать.

Когда Чамберс осмотрел собранные материалы, то уважительно присвистнул. Даже про болезнь забыл. Это была очень приличная коллекция. Только места для этой коллекции у нас не было. Стаут, пользуясь случаем, выбрался из палатки и вернул некоторые претензии, высказанные ранее Чамберсом. Перепалка разгорелась с новой силой. Когда они помирились, Джерри, проклиная все на свете, пошел отбирать самое драгоценное для отправки в базовый лагерь.

Наконец наступила тишина. Мы с Настей вздохнули с облегчением. Джек еще несколько минут бродил по лагерю, а потом сел колдовать над рацией. В конце концов, хватит нашим парням отдыхать. Пора забирать нас отсюда.

Через полчаса Чамберс что-то довольно буркнул и поднял большой палец. На связь вышел базовый лагерь. Связь постоянно пропадала, но удалось договориться о нашей эксфильтрации через трое суток.

Пока ждали машину, пришлось собирать… ядовитые шипы. По наблюдениям Стаута, их с большим удовольствием поедают местные водоплавающие птицы. И даже слегка дуреют в процессе. Джерри хотел высказать какие-то версии, но Чамберс не слушал. Видимо, еще не простил нашего экспериментатора. Он обругал Стаута еще раз. Для порядка. Обругал, а потом приказал мне и Насте собрать образцы. В итоге мы плавали на лодке по заводи, собирая эти колючки. В толстых кожаных перчатках.

Через трое суток за нами пришла машина.

— Парни! — Карим вываливается из дверей грузовика и бежит нам навстречу. Вот тебе новость! Они что, джип разбили?

— Вот бродяга! — усмехаюсь я. Выглядит он отдохнувшим. Мне кажется, что даже слегка поправился.

Пока мы упаковывали лагерные пожитки и пили чай, Карим рассказывал новости. Как оказалось, их совсем немного. Пратт застрелил еще одну ящерицу и добыл мохнатую бестию. Родственницу той, которая порвала мне шкуру. Теперь на этом коврике спит Рино. Билли умудрился вывихнуть ногу. Хромает по лагерю с обвязанной лодыжкой, изображая бывалого походника и требовательного начальника. Рино растет и толстеет. В перерывах между этими занятиями охотится на местных грызунов и мелких птиц. В общем — тот самый случай, когда отсутствие новостей и является самой хорошей новостью. Потом мы грузили машину, таскали ящики, баулы и коллекцию Джерри Стаута.

— Делать ему нечего, этому Стауту, — начал бурчать Шайя, принимая от меня один из ящиков. — Сам собрал, сам бы и таскал.

— Куда ему таскать, — отмахнулся я и коротко обрисовал приключения нашего биолога. Карим даже присвистнул. Перевел взгляд на Стаута, копавшегося у палатки, и уважительно хмыкнул:

— Никогда бы не подумал…

— Я сам удивился.

— Кстати, о болезнях! — спохватился Шайя с жутко довольным видом. Он, как обычно, помолчал, поднял ящик и продолжил: — Наша медик рвалась сюда, как свежеиспеченный капрал в стриптиз-бар, но ее не пустил Билл Тернер. Мол, без крайней необходимости доктору нельзя покидать базовый лагерь. И теперь она помогает Никоненко, готовит еду и огрызается на малейшую реплику малыша Билли. Обещает ему трехведерную клизму с патефонными иголками. Ну и…

— Что опять? Карим! Не тяни кота за яйца…

— А что не так? — спросил Шайя и хитро прищурился. — Я подогреваю твое внимание. Мадам Куликова, чтобы ты знал, жутко интересовалась твоей личной жизнью. Что и как… когда и с кем… сколько раз…

— Карим!

— Умолкаю, — Шайя забросил груз в фургон и выставил вперед ладони, — а то ты нервный какой-то. Ты бы попил таблеточек, Медведь! Или настойку валерьянки. При этих симптомах — очень полезная штука. Точно тебе говорю! А то сдадим тебя на опыты… медикам…

— Представляю, что ты ей наговорил.

— Как ты мог такое подумать? — возмутился он. — Не дождешься. Я был тверд, как гранит, и изворотлив, как Фигаро. Прошлое должно хоронить своих мертвецов. Так что успокойся, ничего страшного я ей не рассказал. Так, по мелочам. Вспомнил пару веселых историй из нашей жизни. Нет, не тех, про которые ты подумал. Про войну и твоих баб не рассказывал. Ее больше интересовала твоя юность. Я честно рассказал, каким романтическим обормотом был Поль Нардин, пока не надел белое кепи легионера и не испортился.

— Я тебя когда-нибудь прибью… честное слово…

Карим только засмеялся. Точнее — заржал как конь и пошел помогать Чамберсу.

А следующим вечером мы подходили к нашему базовому лагерю. Грузовик, урча дизелем, выбрался на очередной пригорок — и мы увидели берег реки. Костер, серые полотнища палаток, машины и маленькие фигурки людей, которые махали нам руками.

Я выбрался из машины и увидел нашу медичку. Что-то она слишком довольная сегодня. Сомневаюсь, что из-за нашего возвращения.

— Поль!

— Здравствуй, Лена, — кивнул я и улыбнулся.

— Как ты? — Эту фразу мы сказали почти хором. Сказали и неловко замолчали. На несколько секунд. Думаю, это выглядело дико. Два молчащих идиота посреди орущей толпы коллег, обрадованных нашим возвращением. Пришлось отбросить неправильные мысли и перехватывать инициативу.

— Мадам, неужели вы соскучились? Вам не хватало наших споров?

— Что?! Даже не надейся! Как себя чувствуешь?

— Врешь, Лена! У тебя сейчас так горят щеки, что…

— Дурак! — Она прижала руки к своим щекам. — Тебе показалось. Это обычный загар.

— Я вижу. Тогда отчего глаза загорелись? Тоже солнце виновато?

На наше счастье, подошла Настя, и разговор пришлось прервать. Если честно, то я был только рад. Спорить с нашей докторшей не хотелось, а если буду смотреть на нее, то она опять покраснеет и будет злиться. Правда, глаза блестеть не перестанут. И это было здорово.

Если честно, мне не хватало наших разговоров. Пожалуй, это тот случай, когда интересный разговор значит больше, чем флирт. По крайней мере, он значит больше для меня. Я несколько раз ловил себя на мысли, что согласился бы на еще одну дырку в своей шкуре, чтобы вернуть те совместные «дежурства» на берегу Амазонки. Пусть даже с ненавистным бульоном.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

Первыми, кто повстречался нам у русского поселка, были выздоравливающий Аверьянов и Демидов. Раненый тяжело опирался на толстую, приспособленную под трость палку. Они сидели на берегу и наблюдали, как их подручные грузят вещи в вельботы. Судя по количеству тюков, сложенных на берегу, Демидов все-таки решил покинуть поселок.

Старики заметили машины и поднялись навстречу.

— Привет, парни.

— И вам не болеть. Это что? Великое переселение народов? — спросил я и с удовольствием выбрался из машины.

— Вот именно, — кивнули старики, — великое, мать его так… Позавчера с нашим старостой разругались вдрызг — и вот, решили перебираться.

— Далеко?

— Нет, не очень. Около пятисот километров отсюда. На северо-запад. Там речушка есть. Тот самый приток, который впадает в Амазонку недалеко от вашей переправы.

— Понятно… И по какому поводу вышел спор с местной администрацией?

— Да ну его, — отмахнулся Демидов, — любой вертухай и то умнее будет. Я тебе говорил, что они под Орден готовы лечь? Говорил. Так и получилось. Неделю назад к нам в бухту катерок прибежал. Ну да, тот самый. Знаешь, о чем речь. Только команда, само собой, новая. Живая. В отличие от старой, нами упокоенной. Со старостой поговорили, тот и «поплыл». Не знаю, что ему наобещали, но мужик третий день подряд эдаким важняком по поселку ходит. Важняка давит. Тварина. Обещает райскую жизнь под крылом Ордена. Смотри, Нардин, как бы проблем не было. Я старосту предупредил, чтобы даже не заикался про тот случай, но мало ли…

— Сколько будет, — отмахнулся я, — все мои.

— Ну да, — встрял Аверьянов, — больше пули не присудят, дальше фронта не пошлют.

При чем здесь фронт, я не понял, но выяснять не стал. Подошли грузовики, и Демидов с Аверьяновым пошли «здоровкаться» с Джеком.

Пока они весело балагурили, мы, прислушиваясь к разговору, успели покурить.

— А еще ящера обнаружили. Как ты там его назвал? — Демидов толкнул в бок Аверьянова и засмеялся. — Лох-несским?

Было странно наблюдать, как веселятся эти в общем-то пожилые люди. Они словно помолодели. Несмотря на все трудности и проблемы.

— Ящера? — переспросил Джек.

— Именно. Размером с хорошего бегемота. Ласты по бокам, все дела. И шея длинная, как у жирафа. Хавальник такой, — Демидов развел руками, — впечатляющий. Зубы как у акулы. Мощный зверь.

— Где добыли?

— На фиг он нам сдался, чтобы добывать? Эдакая страхолюдина… Нашли. Севернее, в пяти километрах отсюда, есть бухта. Вот там его дохлая тушка и валяется. Ежели твой головастик, как его там? Джерри? Вот… Если у него интерес будет, то мои парни покажут. Знатная такая зверюга. Ладно, хватит лясы точить. Поехали к нам. Помоетесь с дороги. Скажу, люди вам баньку приготовят.

Мы уже пошли к машинам, когда старик окликнул меня по имени:

— Кстати, Поль, тебе тут весточку прислали. Письмо от Виктора.

— Вы, ребята, со всем комфортом устроились, — качаю головой я. — Прямая почтовая связь с Базой?

— Как бы не так, — ухмыляется Демидов. — Люди в Линкольн ходили, а там Виктор со своей командой. Вот и передал тебе маляву, с оказией.

— В Линкольне? — насторожился я. — Что он там забыл?

— Не знаю, — неожиданно холодно отрезал Демидов, — это не мои дела — за твоим шефом приглядывать.

— Спасибо, — поблагодарил я, взял конверт и пошел к нашим машинам.

Пока девушки смывали с себя грязь, я расшифровал письмо. Прочитал и потянулся за сигаретами. Дела складываются плохо. Не так чтобы совсем хреново, но от идеала были далеки. А тут еще и Карим пришел. С большим полотенцем, наброшенным на шею. Поинтересовался моим хмурым видом. Вместо ответа вручил ему лист бумаги с расшифровкой. Шайя для начала чертыхнулся, проклиная мой почерк, потом начал читать. Неторопливо прочитал, удивленно дергая бровью, потом вернул мне письмо и сел рядом. Закурил и протянул:

— Ну и дела…

— Все как обычно, Карим. Начинается партизанская война.

Если не размазывать, то Виктор сообщал нам следующее. Во-первых — проблема с бандитами, которую удалось решить во всех крупных городах и поселениях, проявилась на периферии. То есть, как мы с Чамберсом и думали, банды ушли из предместий, но появились на трассах и окраинах обжитых районов. При огромном наплыве переселенцев это грозило большими неприятностями. В первую очередь — для нынешнего руководства. Во-вторых — смена лидеров, как мы понимаем, вступила в решающую стадию. Времена закулисных интриг прошли. Теперь Новый мир делят почти открыто, при помощи наемных бандитов.

После перечисления этих неприятностей Виктор советовал нам возвращаться не побережьем, через форт Ли, где мы гарантированно нарвемся на неприятности, а идти на север, через саванну. На северо-западе есть несколько новых поселений, где мы сможем пополнить запасы горючего. И вот таким кружным путем двигаться к форту полковника Бирсфорда.

С такими невеселыми мыслями мы и отправились в баню. Встретившийся по пути староста важно кивнул, но разговаривать не стал и гордо прошел мимо. Вот уж на самом деле: хочешь сделать из человека идиота — пообещай ему продвижение по карьерной лестнице. И денег из бюджета.

Забрав из джипа чистую одежду, пошел умываться. Перед баней, стоящей на окраине поселка, остановился, чтобы докурить сигарету и подумать. Что-то не давало мне покоя. Ситуация была до боли знакомой. Эдакое дежавю. Будто я уже видел эту будущую войну. И знаю ее причины. Только не могу связать это в одно целое. Так бы, наверное, и стоял, мусоля в руках окурок, если бы дверь не открылась и передо мной не появилась Елена. Судя по чалме из полотенца, она только что из душа.

— Это как понимать, Поль?

— Что? — непонимающе спросил я. — Извини, задумался.

— О судьбах Нового мира?

— Да, можно сказать и так, — кивнул я и продолжал стоять на месте, загораживая ей проход.

— Поль, ты собираешься подвинуться в сторону или так и будешь стоять, загораживая собой дверь? Мыслитель ты наш. Мишель де Монтень.

— Монтень? При чем здесь Монтень?

Я поднял глаза и внимательно посмотрел на эту женщину. И одно наваждение исчезло. Его словно смыло синевой этих глаз. Она что-то говорила, а я стоял и смотрел на маленькую светловолосую женщину. Я не слышал. Просто смотрел. Пока не пришел в себя.

— Знаешь, Поль… Ты иногда ведешь себя как последний болван.

— Я знаю.

— И это все, что ты можешь сказать?

Нет, это, конечно, не все. Но я не буду повторять, что я ей сказал. Ведь это касается только нас двоих.

Вечером, когда все угомонились, а писать отчеты надоело, ко мне пришел один из парней Демидова. Пригласил на небольшой «сабантуй», устроенный в честь нашего возвращения. Я оделся и пошел искать свой коллектив. Парней нашел в доме напротив. Они уже сидели с поселенцами за столом и пили пиво. Да, именно пиво. Настоящее. Пока нас не было, они здесь пивоварню собрали. Чамберс, слизывая пену с усов, был счастлив. Судя по его виду, он пил уже не первую кружку. Пусть это не настоящие пивные бокалы, а наши походные жестянки — какая разница? Ведь это пиво. Его можно пить хоть из ковша, хоть из солдатского котелка.

Рядом с ним устроились Карим, Эндрю, Козин и Демидов. За соседним столом о чем-то спорили Никоненко, Аверьянов и Настя. Гулянка была в самом разгаре. Козин и Демидов со знанием дела уже обсуждали пивоварение. Здесь собралось около двадцати человек. Если не считать наших. Знакомый парень с васильковыми глазами терзал гитару. Может, мне и показалось, но пел он для тех, кого здесь не было и быть не могло. Невидящими глазами уставившись в черный проем окна. И он был чужой здесь. Как и многие из нас. Всех слов я не запомнил. Так, уж что услышал в этом шумном многоголосье:

Возвращаются все, кроме лучших друзей… [16]

На середине большого стола лежала приличного размера жареная тушка, похожая на местную антилопу. Ее зажарили целиком, на вертеле. Куски мяса, разделанные на порции, истекали соком. Из них торчали ребра, украшенные бумажными фестонами.

— Ты прямо светишься, Поль, — благодушно заметил Джек, когда я уселся напротив него. Он отхлебнул пива, вытер губы тыльной стороной ладони и уставился на меня, будто первый раз видел.

— Что?

— Ничего, — усмехнулся он и покачал головой, — ничего. Но я, будь на твоем месте, поставил бы кружку пива на стол и шел бы отсюда.

— Не понял? Вы что, пьяные? Я голодный как волк!

— Сержант Нардин, не стройте из себя идиота! — просипел Шайя. Судя по его интонации и ухмылке, он вспомнил одного «бравого» майора из нашей юности. Похоже…

— Лена уже была здесь, — прояснил ситуацию Джек, — и знаешь, нам показалось, что она искала именно тебя.

— И где она?

— Сказала, что неважно себя чувствует. Все дружно поохали, посочувствовали, а потом вручили ей приличную порцию мяса, кувшин пива и отправили отдыхать. Так что не теряй времени даром, Медведь.

— Вот как? — Я встал и погасил в пепельнице сигарету. — Тогда, извините, пойду прилягу. День был тяжелый. Не пейте много.

— Увидимся завтра, — отсалютовал кружкой Шайя.

— Как говорил старина Киплинг: «…и это второй из рассказов о Маугли», — с улыбкой кивнул Чамберс.

21 год по летоисчислению Нового мира.

Золотой прииск, к северо-востоку от перевала Арч-Корт.

Постовых, охранявших лагерь, тихо вырезали. Эти двое караульных, которые лениво тянули службу, умерли быстро. Один из них захрипел, но рядом шумел ручей, и его никто не услышал.

Прииск небольшой, и проблем с ним не было. Кто-то еще стонал, призывая Аллаха, но было поздно. Банду, ночевавшую в палатках, просто забросали гранатами, а немногих выживших, кто успел выскочить из палатки, расстреляли в упор. Молча, без церемоний и криков. Это лишние люди. «Мясо». Все, что они могли рассказать, было уже известно. На территории прииска всего одиннадцать боевиков. Асхад, убитый Каримом, и десять уже дохлых головорезов.

Пленники, вытащенные из неволи, никогда хорошо не будут выглядеть. Как физически, таки психически. Существует определенный порог, который делит жизнь на две полосы: «до» и «после». По этой причине оружия им не дали. Кроме двоих, знакомых Никите по Демидовску.

— Никита, ты хорошо знаешь этих людей? — спросил у него отец.

— Да, — твердо сказал Никита, — они настоящие бойцы.

— Настоящие бойцы в плен не сдаются, — наставительно подметил Шайя. — Хотя… разные ситуации случаются. Но и доверять им, в нашем случае, это непростительная глупость.

— Ладно, Никита, выдай им оружие, — пожал плечами Нардин-старший. — Подберешь что-нибудь, не тяжелое. Другим пленникам оружие не давать.

— Уверен? — спросил Карим, протягивая Нардину-старшему зажигалку.

— У нас все равно нет другого выбора.

— Может, ты и прав. Но верить им нельзя. Никому нельзя верить. Особенно тем людям, которых ты вытащил из рабства.

— Тем более, — уточнил Поль и повторил: — Тем более — людям, которых ты вытащил из рабства. Согласен, они сейчас что угодно придумают, лишь бы выбраться на волю. Мы и так слишком рискуем, связываясь с этими людьми. Кто даст гарантии, что они не выстрелят тебе в спину? Просто так… из любви к искусству. Помнишь, как…

— Помню, — перебил его Карим, — у меня память хорошая.

Это случай из далекого прошлого. Ни Карим, ни Поль не любили вспоминать некоторые моменты из прошлой жизни. Как и этот. Однажды, примерно в 1980 году по летоисчислению Старого мира, им пришлось участвовать в одной операции по освобождению заложников. И ситуация была очень похожая. Наркоторговцы, уверенные в своей безнаказанности, заброшенная глухая деревня и горстка похищенных белых. Среди заложников оказалась молодая красивая девушка, которая была дочерью одного французского политика. Не очень известного, но с хорошими связями в верхах. И вот этот папочка поднял такую шумиху, что легче было перебить половину жителей Южной Америки, чем уклониться от этой операции. Хотя дело можно было решить и мирными методами. Так или иначе, но девушку пришлось спасать. У легионеров был прямой и недвусмысленный приказ — пленных не брать. Кто-то из больших мальчиков, сидящих в Париже, решил совместить приятное с полезным. Акцию спасения с акцией устрашения. Наркоторговцев убили, девушку спасли. И вот эта малолетняя шлюха, увидев одного из убитых торговцев, устроила истерику. Поначалу все решили, что это обычный стресс. Увы… Она улучила момент и добралась до оружия. Успела ранить одного легионера. Он умер спустя два часа. Одного — потому что Карим не стал играть в доброго дядю и пристрелил эту сучку. Как потом выяснилось, она была влюблена в убитого легионерами бандита. Как говорил Шайя — стокгольмский синдром, дьявол его раздери. Позже удалось выяснить, что захват заложников оказался обычным блефом. Дочка просто хотела получить немного денег от своего скупого папаши.

И вот сейчас был риск, что среди этих оборванцев могли оказаться приятели убитых бандитов. Да, и такое тоже бывает.

Рабов на прииске было немного. Десять мужчин и две женщины. Четыре испанца из Виго, один датчанин из Порто-Франко, пять русских из Демидовска, женщина из Новой Одессы и португалка из Сао-Бернабеу.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Русское поселение.

Только не спрашивайте, что и почему.

Так получилось. Все. Точка. И это касается только нас двоих.

Я осторожно высвободил свою руку и оделся. Ленка еще спит, по-детски подсунув ладонь под щеку. Уткнувшись носом в подушку, как наш Рино. Я посмотрел на нее и даже улыбнулся. Мирная такая картина получилась. Домашняя.

Вышел на улицу, застегивая на ходу рубашку. Пока Лена спит, мне надо найти Чамберса. Он что-то говорил про небольшой отдых, но после письма Виктора надо обсудить ситуацию. Если так и дальше пойдет, то можно и до Базы не добраться. Нас раньше положат. Еще на подступах к форту. А умирать мне совсем не хочется. Особенно после того, что произошло сегодня.

Задумавшись, выхожу на улицу и иду по направлению к берегу. Там, рядом с домами поселенцев, стоят наши машины. Ребята отсыпаются после вчерашней гулянки. Навстречу идет староста. Судя по его движениям, он еще не протрезвел. Рядом с ним ковыляет еще один поселенец. С кожаной папкой под мышкой. Господи, уже и здесь бюрократы образовались! Голубая кровь и белая кость, дьявол их раздери! Прохожу мимо этой парочки, но через несколько шагов останавливаюсь. Потому что мне в спину несется пьяный рык старосты.

— Нардин, стоять!

— Чего?!

— Вы… Ты арестован!

— Ты что, старик, белены объелся?! С ума сошел? Убери пистолет, придурок!

— Нет, — староста качается из стороны в сторону, но пистолет держит твердо и уверенно. Эдак он и выстрелить может… — я тебя задерживаю. За сопротивление… ик… и преступления против Ордена.

— Я сам тебе и Орден, и Сопротивление, твою мать! Французское. Убери ствол, от греха подальше. Пока его в твою задницу не засунули.

— Нет, — он с упрямством осла мотает головой. Потом неожиданно рявкает, как наш капрал в Кастельнодари: — Нардин! Сдать оружие!

Судя по его виду, этот болван не шутит. Нет, я, конечно, могу отдать оружие и разойтись с ним тихо и мирно. Он пойдет дальше пить, а я? Сидеть под замком, пока наши не проснутся? Не самый лучший вариант вместо заслуженного завтрака.

— Пойди проспись! — Я еще пытаюсь договориться, но, судя по налитым кровью глазам, староста меня не слышит. Ему пострелять захотелось.

— Сдать оружие!

Выстрел! Пуля бьет в землю рядом с моим ботинком, поднимая облачко пыли. Ничего себе! Староста пытается что-то сказать, размахивая пистолетом, но я уже не слышу.

Ухожу влево, разворачивая тело боком, и рву пистолет из кобуры. Выстрел! Мягкий толчок отдачи — и староста дергается. У «сорок пятого» мягкая отдача. Это вам не резкая люгеровская «девятка». Только в дешевых детективах с мягкими обложками сорок пятый «лягается как слон». Еще два быстрых выстрела — и тело валится на землю. Бесформенно и мертво. Как мешок с навозом. Делаю шаг и чувствую боль в ноге. Твою мать! Этот придурок успел перед смертью не только нажать на спусковой крючок и выстрелить, но даже попасть. Снайпер придурочный! Выпущенная им пуля угодила в шлейку набедренной кобуры и ушла в сторону, распоров мясо на внешней стороне бедра.

Его попутчик, тот самый, с кожаной папкой, смотрит на убитого старосту. Большими, круглыми от удивления глазами. Смотрит — и прижимает к груди папку с документами, словно загораживается ей от пули. Вот идиот! Я даже и не думал в него стрелять. Он-то здесь при чем?

«Разбор полетов» был коротким. Мне повезло — все происходившее на улице видела семья поселенцев, живущих по соседству. Кстати, они даже удивились — какого дьявола я так долго уговаривал старосту? По словам мужчины, стрелять надо было раньше. Так или иначе, но в поселке придется проводить новые выборы. Хотя… это уже дела поселенцев. На решение Демидова уйти из поселка эта смерть не повлияет.

— Видишь, с кем приходится работать? — кивает Демидов и горестно отмахивается. — И вот таких идиотов в поселке — больше половины. А ты еще спрашиваешь, почему мы уходим… Потому что большинству нужна не свобода, а царь. Добрый и глупый. Добрый — чтобы разрешил пить и воровать. Глупый — чтобы не спохватился и не начал расстреливать. Допустит несколько таких придурков, как староста, к кормушке, а те недолго думая поставят вертухаев, чтобы остальные пахали на чужого дядю. Задавят — и заставят пахать. На Орден. И назовут это дело дерьмократией, мать их так…

— Ладно, не кипятись. Все хорошо, что хорошо заканчивается.

— Дырка в ноге — это хорошо? А если бы во лбу? Оно тебе надо?

— Закопали бы…

— Его бы точно закопали. Живьем, — добавляет Демидов. — Но и тебя бы похоронили. Эх, дела наши тяжкие…

Рану в бедре залатали. Если честно, я бы и Лену не звал. Чтобы не слушать причитаний и обещаний «пристрелить собственноручно», когда заживет. И не видеть довольную ухмылку Шайя, сопровождавшую эти обещания. Карим глубокомысленно кивал и обещал ей помочь, если понадобится. Ленка показала ему кулак и предложила его самого закопать. Прямо здесь, на окраине поселка. В общем, попало всем, включая Джека, который не вовремя сунулся со своими советами…

А через два дня мы ушли на север. Точнее — на северо-восток. Вдоль побережья. У меня на коленях лежит карта с нанесенным маршрутом. Не доходя до уничтоженного форта Ли, мы повернем на север и уйдем в саванну. Ну их к дьяволу, этих вольных бродяг с автоматами!

За несколько часов до нашего отъезда поселок покинули Аверьянов и Демидов со своими парнями. Вместе с ними ушли двадцать человек из числа русских поселенцев. Четверо — на грузовике, а остальные — на вельботах, вдоль берега.

Мы довольно тепло попрощались с мужиками — и разбежались. Каждый по своей дороге. Кто на запад, кто на восток. Так часто бывает. Ничего; как выразился Аверьянов: «Бог даст, еще свидимся!»

Мне пришлось пересесть в машину Козина. С раненой ногой не попрыгаешь, а головной дозор часто останавливается. Ладно, потерплю немного.

И опять потянулась эта бесконечная дорога. Между оврагов и валунов. Пыль, солнце и жара. Ничего не меняется. Уже знакомые пейзажи и вешки, сделанные из пустых бочек. Когда мы проезжаем бочку с номером двадцать три, Саша невольно морщится. Видно, не забыл ту ночь. «Ночь ножей и перерезанных глоток», — как выразился Карим.

— Ну и дорога! — выругался Шайя, когда вечером мы остановились на привал. — Тьфу! Скучно, как в католическом монастыре. Был бы девушкой — в пути и заняться нечем…

— А ты был в католическом монастыре? — живо интересуется Эндрю, открывая банку консервированных бобов с мясом.

— Карим! — хором возмущаются Настя и Лена. — Ты — и монастырь? Побойся Бога!

— А как же, — важно кивает Шайя, — был, конечно. В женском. Вместе с Медведем. Только нас оттуда выгнали. За профессиональную… — он назидательно поднимает указательный палец, — за профессиональную непригодность.

— За какую? — Саша Козин от смеха заваливается на спину и долго ржет. — Анальную?

— Ну вас к дьяволу, парни! Ничего не понимаете в святых вещах и мощах, — отмахивается Карим. — Нет в вас должного почтения к святой римско-католической церкви. Тьфу на вас, мерзкие богохульники…

Джерри сидит неподалеку от нас и презрительно морщится, слушая наши грубые, как он говорит — казарменные шутки.

Отношение к католикам у Карима особенное. Одна из его симпатий была ревностной католичкой. Даже уговаривала перейти в лоно католицизма. Так сказать, обрести свет истинной веры! Увы, как утверждал Шайя, его в те далекие времена интересовало совсем другое «лоно». Так или иначе, но он до сих пор вспоминает, как родители девушки вели богоугодные разговоры и уговаривали сменить веру. После этих разговоров он возвращался в казарму в очень хорошем настроении. Говорил, что ничто так не бодрит старого парижанина, как богословские беседы на тему греховных связей и порочного незачатия. Потом эта девушка встретила доброго католика, и Карим получил отставку от семьи и полное отлучение от девичьего тела. Надо сказать, что Шайя долго жалел. Вспоминал о девушке в самых нежных выражениях и широко разводил руки в стороны, показывая габариты ее, хм… непоколебимой веры.

Парни довольно ржут, и даже Джерри невольно улыбается, слушая эту историю. В этом весь Карим. Все вокруг веселятся, а он довольно усмехается и ворошит угли костра. Потом, когда каждый вспомнит свою историю, Шайя как-то выключится из разговора. Так часто бывает. Он смотрит на огонь костра и задумчиво теребит шнурок со своим серебряным талисманом. Поймав мой взгляд, он смущенно улыбается и пожимает плечами.

Да, это совсем другая история о Кариме Шайя.

Эту историю он не будет рассказывать в кругу друзей и приятелей, вызывая оглушительный смех и соленые шутки. Это история его настоящей любви. Любви с большой буквы. Любви, которую он умудрился пронести через бесчисленное множество подружек, любовниц и потенциальных невест.

Однажды, примерно в начале восьмидесятых, Карим познакомился с молодой и очень привлекательной дамой. Совершенно случайно. Причем замужней дамой. Что само по себе может вызвать стандартные шутки у мужской половины компании. Такие истории уже превратились в классику жанра. Только его история никак не вписывалась в эти рамки. Потому что они влюбились друг в друга. Да, знаете, иногда так бывает. Быть вместе им оказалось не суждено, но тот сумасшедший роман он запомнит навсегда. Да и я не забуду. Слишком долго мне пришлось вытаскивать Карима из затяжной депрессии, в которую он угодил, когда они решили расстаться. Видел, как они прощались — я сидел в машине неподалеку. Ждал Карима. Наутро мы должны были улетать к новому месту службы. Я не подсматривал, но то, что успел заметить… Никогда не видел, чтобы люди так прощались. Они стояли на узкой парижской улочке, как два… Дьявол! К черту такие воспоминания. Потом нас отправили в командировку, и он немного остыл. Остыл, но любить не перестал. Он и сейчас ее любит. Смотрю, как он дотрагивается до этого языческого амулета. Ее прощальный подарок. Карим смотрит на огонь, прищуриваясь и улыбаясь. Знаю, что он видит. Что ему этот Новый мир? Он видит желтую осень, площадь Тертр. Вереницу уличных художников, музыкантов… и ее глаза. Глаза, светящиеся от любви и нежности к этому сумасброду и романтику, Кариму Шайя. Тому Кариму, который остался в прошлом. Без этой боли в глазах и шрамов по всему телу…

— Ты правда был в женском монастыре? — Ко мне подсаживается Лена с чашкой горячего чая в руках.

— А как же, — киваю я, — искал там тебя; но кто же знал, что ты выберешь медицину и встанешь на путь инквизиции? Чтобы истязать немощных и больных.

— Дать бы тебе по шее, Поль… Но раненых бить нельзя.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Саванна.

— Вижу цель, — рация захрипела и захлебнулась в водовороте шумов и помех, — работаем!

Несколько секунд спустя донеслись звуки выстрелов. Едва различимые в гуле мотора. Будто кто-то стучал палкой по деревянным доскам. Мерно и часто. Грузовик подпрыгнул на очередном ухабе и тяжело ухнул вниз. Что-то сорвалось с креплений и покатилось по фургону, звеня металлом. Козин выругался сквозь плотно сжатые зубы и вцепился в руль.

— Десять часов, Кар… — треск в эфире. — Как меня понял? Десять часов!

— Вас понял. Работаю на десять часов. — Короткий промежуток чистой хорошей связи — и опять посторонние шумы. Эфир завыл, как вьюга над перевалом. — Эндрю… На… часа… На два… Как ме… пон… Прием.

— Принял на… — Опять этот вой. Ворох шумов, треск — и спустя несколько секунд чистый эфир выдает спокойный голос Пратта: — На два — чисто. Работаю по твоим.

— Коробка на десять! Короб…

— Вас понял… Держ…

Мы уходим в саванну. Справа от нас, метрах в шестистах, зависли наши парни — Карим и Эндрю. Они шли в передовом джипе и нарвались на каких-то парней, которые без разговоров хлестанули по джипу очередью из автомата. Слава богу, никого не зацепили. Карим не стал выяснять причину их грубости и на хорошей скорости ушел в сторону саванны. Эндрю через открытое окно отмахивался короткими очередями и засорял эфир матом.

Они бы и ушли, но эти неизвестные бродяги пробили два задних колеса, и наши парни едва дотянули до пригорка. Загнали джип куда-то в овраг и теперь отстреливаются от нападающих. Отбиваются, перебрасываясь короткими фразами через карманные рации, подвешенные к разгрузкам.

По правилам я не могу, как бы мне этого ни хотелось, броситься к ним на помощь. Мы огибаем по большой дуге место столкновения и уходим дальше. Впереди нас, метрах в десяти, идет грузовик с жилым фургоном. За рулем — Чамберс. Мы идем правее, чуть отставая от него. «Прикрываем своей тушкой», — как выразился Сашка. Я ловлю каждое слово, брошенное парнями в эфир, и готов взорваться от злости. От злости и невозможности развернуть машину на помощь. Ничего не поделаешь — сначала надо увести в сторону фургон с людьми.

— Медведь, это лаг… — опять этот проклятый треск, — это лагерь. Около десят… бойц…

— Вас понял! Заходим по часам! Как меня понял? По часам!

— Прин…л! Вст…чаем по час…м!

Так; значит, это не передовой дозор, не разведка, а обычный лагерь. И в нем не более десяти человек. Это уже лучше. Козин резко разворачивается, и мы заходим по берегу, с левой стороны. Чамберс не отстает, но вперед не лезет. Усвоил урок.

Не доезжая трехсот метров, Саша дает по тормозам и сворачивает в небольшую ложбину. Я вываливаюсь наружу и тихо матерюсь от боли в ноге.

— Поль! — Следом за мной выпрыгивает Козин. — Нога?

— Да. Убил бы суку, — прошипел я, — попался бы сейчас этот дохлый староста, я бы его еще раз пристрелил.

— Вот сейчас и постреляешь.

Из жилого фургона выбирается Чамберс, с пулеметом наперевес. Как Верещагин из любимого Настиного фильма. Того и гляди, скажет: «Нет, ребята, пулемета я вам не дам!» Да, смотрел я этот фильм. Пока раненый валялся.

Джек с парнями займет круговую оборону и будет сидеть здесь. Пока мы не разберемся с нападавшими. В то время как они укладываются на склонах ложбины, оживает рация.

— Я Карим, выз…аю Мед…я. На берегу чисто. Около трех бойц… под обры… но вперед не лезут. Как понял? Прием.

— Вас понял. Прижмите их там. Уже идем.

Подствольник — жутко удобная вещь. Особенно когда надо накрыть вот таких придурков, которые мешают развитию туризма в Новом мире.

Вдоль берега подбираемся поближе. Бандиты еще постреливают, но уже вяло. «Без огонька», — как выразился бы Сашка. Они даже по сторонам не смотрят. Понимаю; их больше интересуют двое самоубийц на джипе, которые наехали на их лагерь, постреляли людей и теперь дожимают троих выживших.

Со своей позиции я прекрасно вижу только одного. Парень выставил спину и не глядя поливает очередями саванну. Он что, надеется, что пули взойдут и патроны вырастут? Как воины из зубов дракона в греческой легенде? Тоже мне, Кадмос хренов…

Беру его на прицел. Выстрел! Он дергается и сползает вниз. За валунами мелькают еще двое. Туда уходит граната из подствольника. Еще одна! И еще! Бог любит троицу, мать вашу так!

Тихо… Связался с нашими парнями. Они там неплохо устроились. Сидят и уходить не собираются. Еще выстрел. По звуку — это Эндрю. Кто-то из бандитов зашевелился — и его успокоили. Сейчас полежим, послушаем, понаблюдаем. Минут пятнадцать. Если никто больше не оживет, то проверим лагерь.

Через двадцать минут мы подтягиваемся к палатке. Живых нет. Парни еще возбуждены перестрелкой и поэтому без разговоров простреливают всем бандитам головы. Еще через пятнадцать минут сюда подтягиваются наши машины. Из кабины выбираются Чамберс с Биллом. Джек снимает шляпу, вытирает платком лоб и осматривается.

— Хорошо постреляли.

— Хотели тебя подождать, но решили, что с пулеметом тебя пускать нельзя.

— Точно, — кивает Карим и смотрит на берег. — Мы подумали: ну его к дьяволу, этого Джека Чамберса! Еще своих постреляет! Шнайпер! И решили тебя не беспокоить.

Чамберс что-то недовольно бурчит, рассматривая лагерь.

Вдоль берега, оставляя за собой кровавый след, ползет один из нападавших. Судя по всему, этот мальчик где-то отлеживался. У него даже оружия не видно. Он так хочет побыстрее отсюда убраться, что несколько раз порывается встать на четвереньки. Потом падает и опять упрямо ползет дальше. Он даже не обращает внимания на людей и машины, стоящие у обрыва. К нему не спеша спускается Шайя. Догоняет, несколько секунд внимательно рассматривает, потом достает пистолет из кобуры и аккуратно стреляет в голову. На мой вопросительный взгляд пожимает плечами:

— Ему пулей нижнюю челюсть снесло. Говорить все равно не сможет.

— Обыщи его. Может, найдется что-нибудь полезное.

— Не вопрос, — кивает Шайя и ногой переворачивает тело.

На берегу насчитали десяток трупов. Двоих у палатки снял Эндрю. Они так и завалились навзничь, придавив телами порванный пулями брезент. Еще одного убрал Карим. Самого наглого. Или глупого, не знаю. Когда парни выскочили из джипа, один из бандитов рванул вперед и получил порцию свинца.

Какие-то они, по словам Карима, дикие. Не знаю, кого он передразнивает, но его фраза «савсэм, савсэм дыкий» вызвала нервный смех у Сашки Козина… Еще два трупа — рядом с кромкой прилива. На куче гниющих водорослей, выброшенных волнами на берег. Судя по ранам — это работа Эндрю. Он всегда хладнокровен. Настоящий снайпер. Бьет аккуратно и точно. У первого трупа рана в голове. Аккуратное отверстие над правой бровью и почти нет затылка. Вынесло вместе с мозгами. Второй труп окрашивает морскую воду красным. Пуля ударила в спину, под левую лопатку. Лежит наполовину в воде, выбросив одну руку вверх, будто собирается плыть кролем.

Ни идентификационных карт, ни документов. Ничего нет. Они что, с неба свалились, эти бродяги с большой дороги? Чамберс, в ответ на мой вопросительный взгляд, только плечами пожал.

Оружие разномастное и жутко запущенное. Нашелся один «калашников», у которого затвор передернуть смогли только после удара ногой. При этом он исправно стрелял. Это не новость. В Африке доводилось видеть такие образцы, что в руки было взять противно И ничего — стреляли. Пистолетов нашлось мало. Новенький «кольт» правительственной модели и вытертый до белизны «Браунинг Хай Пауэр». Автоматы… По большей части это старые «калашниковы». Несколько карабинов M1. Нашелся даже один «томпсон» двадцать восьмого года. С барабанным пятидесятизарядным магазином и дульным компенсатором системы Каттса.

— Эти ребята фильмов про мафию насмотрелись? — Ко мне подходит Козин. Он нагружен оружием, как верблюд. Тащит все в «техничку». Правильно: потом разберем и разберемся. Если не пригодится, то выбросить всегда успеем.

— Может быть. Или выбирали по принципу «бери, что дают».

В карманах убитых — разная мелочь. Складные ножи, сигареты, спички и зажигалки. Зубочистки и упаковки жевательной резинки. В рюкзаках — провонявшая потом одежда и сухие пайки. Правда, с деньгами у них лучше, чем с документами. С убитых мы собрали больше десяти тысяч экю. Больше всего денег оказалось у дохлого толстяка с «томпсоном». Около трех тысяч. Кто-то ему влепил две пули в грудь, и он скатился по откосу вниз. Весь в песке и похож на кусок теста, вывалянный в муке. На обвисшей коже лица застыло удивленное выражение. Можно сказать — обиженное. К левой скуле прилипло несколько маленьких ракушек и мелких камешков.

Кроме денег, нашлись пять экспедиционных чеков на общую сумму тридцать тысяч экю. Выписаны на предъявителя. Чамберс с задумчивым видом долго крутил их в руках. Только желваки на скулах вздулись. По его словам, эта экспедиция собиралась на северо-запад. Сразу после нашего ухода из Порто-Франко.

— Они здесь недавно, — кивает мне Джек.

— Это по чекам определил?

— Включи мозги, Нардин! На мордах — свежий загар. Слишком красный.

Когда мы собрали трофеи и решили уезжать, ко мне подошел Шайя. Рядом с ним крутился рысенок, выбравшийся из жилого фургона.

— Это все Рино виноват, — объяснил мне Карим, — и ведь почуял, мерзавец, что жареным пахнет! Почувствовал — и смылся в безопасное место. Нет бы — предупредить хозяина…

— Да, — согласился я, — мог бы. Пришел бы к тебе и сказал: так, мол, и так, Карим — ждет тебя дальняя дорога…

— И незапланированный расход боеприпасов, — подает голос Эндрю. Он стоит рядом и внимательно рассматривает найденный «томпсон». Судя по всему, собирается зачислить его в разряд «личные трофеи».

Да, Рино повезло. Он на последнем привале неожиданно забрался в фургон и отказался оттуда уходить. Даже на консервированную ветчину не отреагировал. Разлегся на Лениной куртке и оглох. Оглох в том смысле, что перестал отзываться на свое имя. Только косился в нашу сторону и тихо урчал. Насильно вытаскивать не стали. Что бы про зверей ни говорили, но проблемы они чувствуют заранее…

— Ты, морда ушастая! Тебе что, паршивец эдакий, доверили? Охранять и защищать, а ты что делаешь? — выговаривает Шайя рысенку. Он с грозным видом нависает над своим питомцем и высказывает свои претензии.

Увы! Этот мохнатый обжора даже ухом не ведет. С невинным видом выслушивает наставления, а потом, цепляясь когтями за разгрузку Карима, забирается ему на плечи и пытается устроиться поудобнее. Вот обормот…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Больше неприятностей не было. Двигались по саванне осторожно и неторопливо. Правда, ситуация здорово напрягала. Во время последнего привала Чамберс осатанел до такой степени, что пристрелил какую-то ни в чем не повинную тварь, приблизившуюся к нашему лагерю слишком близко. Он заявил, что не помнит более глупой ситуации.

— Да, черт бы меня побрал, здесь всякое бывало! Были перестрелки, были зубастые твари и бандиты на окраинах городов. Были продажные сволочи, были драки и предательства! Но такой дряни в этих диких землях я не припомню!

Так продолжалось до тех пор, пока мы не вошли в зону радиосвязи с Западным фортом. Связь была плохой и очень неустойчивой. Помехи забивали эфир плотной пробкой, как первый снег, выпавший на осеннее шоссе. Новости, полученные от полковника, были еще хуже. Бирсфорд, даже не стесняясь в выражениях, посылал нас на… В общем, на север. По его информации, старым путем до форта мы не доберемся.

Прошло еще несколько дней — и неожиданно на связь вышли поселенцы. Судя по информации, полученной Чамберсом от Виктора, это те самые, которые основали одно из новых поселений к северо-западу от форта. По крайней мере, у нас появилось место, где мы сможем немного передохнуть и пополнить запасы горючего. Как выяснилось позже, нас немного «занесло» на север. Мы должны были пройти южнее, но судьба распорядилась иначе.

В десяти километрах от этого поселка нас обстреляли. Какие-то две машины выскочили с левой стороны от нас и рванули вперед, как за выпивкой. Пулеметная трасса, выбивая фонтанчики пыли, легла прямо перед нами. Я ехал в джипе, с Каримом, и мы без слов приняли левую сторону, пропуская вперед грузовики.

Чамберс увеличил скорость, а кто-то из парней — по-моему, это был Билл Тернер — занял место у верхнего люка и открыл огонь из пулемета. Козин шел позади, чуть отставая, готовый при необходимости прикрыть наш фургон. Эндрю тоже не сидел без дела и развлекался как мог.

Первый джип мы остановили быстро. В два ствола. Их лобовое стекло покрылось аккуратными дырками и сеткой из трещин. Машина остановилась. Из пробитого радиатора шел белый пар. Судя по всему, во второй машине ехали более осторожные мальчики, и они решили не делать глупостей. Буксуя на песке, они развернулись и исчезли за пригорком. Гнаться за ними, по вполне понятной причине, мы не стали.

Еще через несколько километров на связь вышла охрана городка. Они нас предупредили, чтобы мы не сходили с ума и не начали стрелять, увидев джип с пулеметом. Надо понимать, что прецеденты уже были, и этим мирным ребятам совсем не улыбается подставлять свои головы под пули бешеных путешественников.

Встретили нас на окраине поселка. Встреча была очень настороженной. Джип с пулеметом на турели и четверо бойцов из числа «охраны правопорядка». Как выяснилось позже — помощники местного шерифа.

Городок был совсем свежий. Свежий — по определению Джека Чамберса. По внешнему виду он напоминал многочисленные поселки времен освоения Дикого Запада. Они росли как грибы после дождя. Появлялись и исчезали, оставляя после себя развалины. Деревянные дома с пустыми глазницами окон, развалившиеся ограды из жердей и обширные кладбища, где мирно лежали поселенцы всех возрастов и вероисповеданий.

Этот городок не был исключением. Одна-единственная улица, вдоль которой вытянулось десяток с небольшим домов. Дома деревянные. В начале улицы, в южной части городка, высились скелеты новых построек. Здесь мы остановились. К Чамберсу подошел шериф. У него даже звезда сверкала на жилете. Они о чем-то поговорили, а потом Джек дал нам отмашку продолжать движение к центру поселения.

Я вылез из джипа и пошел рядом с нашими медленно ползущими машинами. Судя по настороженным лицам, мирным этот поселок не назовешь. Все люди ходят с оружием. Приветливо кивают, но не более того. На шею, увидев чужаков, не бросаются. Судя по блокпосту, расположенному на окраине, стреляют в этих местах часто.

Неподалеку от дороги строился новый дом. Пока что был собран только каркас. Несколько человек сидели на крыше. Слышался мирный стук молотков. Рядом с домом стояли несколько человек. Один из них, в широкополой техасской шляпе и темных солнцезащитных очках, показался мне смутно знакомым. Где-то я уже видел этого невысокого худощавого мужчину. Высоко закатанные рукава рубашки открывают крепкие загорелые руки. На предплечье косой шрам от пулевого ранения. Одна рука привычно лежит на широком поясе с двумя кожаными кобурами. Два револьвера. Просто ковбой какой-то. Другая рука придерживает снайперскую винтовку, закинутую на плечо. Такой же семисотый «ремингтон», как и у меня.

— Раздери меня дьявол, сэр! Мистер Нардин, — он приветливо взмахнул рукой. У него тягучий техасский акцент и широкая улыбка, — неужто это вы? Вот это встреча!

— Простите? — Я даже прищурился, приглядываясь к этому «знакомому» незнакомцу.

— Мистер Нардин! Сэр! — Он укоризненно качает головой и сплевывает на песок желтую табачную жижу. — Нехорошо забывать своих старых знакомых.

— Черт побери! Да это же наш отец-кормилец! — улыбаюсь я. — Майкл Беннет! Оружейник Ордена! Хранитель игрушек для взрослых мальчиков!

— Да, сэр!

— Майкл, а как же бейсбол? Как же домик в родном Техасе и стаканчик виски на сон грядущий?

— Все меняется, сэр! Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними!

Пока мы шли к центру городка, где разместился офис шерифа, Беннет успел рассказать мне свою историю. Когда он понял, что разные нововведения не принесут ничего хорошего, он заявил начальству о желании перебраться в Новый мир. Вместе с женой и ребятишками. Они, кстати, сейчас в форте полковника Бирсфорда. Майкл перевезет их сюда, как только закончит строить дом. А пока что он помогает плотникам и занимается привычными ему вещами — оружием и амуницией.

— Неясные дела творятся в Ордене, — морщится Майкл, — даже наш техник и тот решил перебраться в Новый мир. Вы должны его помнить — он вас сюда забрасывал. Густав.

— Да, помню. Ничего себе новости… А как там Патрик Бэлл?

— Вы разве не знаете? Ах да, вы же были в экспедиции. Его убили, сэр! Какие-то уличные оборванцы прицепились вечером, и беднягу зарезали. Если честно, в эту версию никто особенно не верит. Мистер Белл и ограбление? Как бы не так! Мистер Бэлл не был одним из тех, кто любит эти вечерние прогулки по набережной. Он любил деньги, гольф, свою жену и девочку из соседнего офиса. Я полагаю, что его убили. Да, сэр. Неясные дела в Старом мире… Очень неясные.

— Куда уже хуже, — кивнул я. — А как здесь? Пока что тихо?

— Нет, сэр! Здесь дела еще хуже, чем за «ленточкой». Со вчерашнего дня нет связи с фортом. Постоянные помехи. Поверьте, сэр, наш радист знает свое дело: он из тех парней, кто готов встать на крышу вместо антенны, если будет такая нужда. Утверждает, что нас просто глушат. Шериф бесится, но сделать ничего не может. Вокруг этого городка будто стена выстроилась. Дальше трех километров лучше не соваться. В лучшем случае — убьют.

— А в худшем? — спросил я, но Майкл не ответил. Только рукой махнул.

По его рассказу можно было понять, что последнее время городок здорово обложили. В округе сосредоточилось несколько крупных банд, которые здорово мешают жить. За последнюю неделю поселенцы отбили три нападения. Беннет дернул щекой, а потом нехотя выдавил:

— Мне кажется, сэр, что это была разведка. Эти мальчики просто так от нас не отвяжутся. Знаете, я рад, что вы и мистер Карим попали сюда в это время. Да, я понимаю, что это звучит эгоистично, но, поверьте, сэр, радуюсь не от хорошей жизни. Просто приятно знать, что в такой момент найдутся несколько парней, которые знают, с какого конца браться за винтовку. То, что вы прорвались без приключений, — это просто чудо, сэр! Наш пастор нашел бы слова получше, но думаю, что вы меня поймете.

Он поздоровался с какими-то парнями, несколько шагов молчал, а потом продолжил рассказ:

— У нас здесь есть кузнец, — Беннет шел неторопливо и так же неспешно рассказывал про местных жителей и городские порядки, — есть доктор, клистирная его душа, и даже пастор. Не знаю, откуда взялся этот святоша, но он — боевой парень! Да, сэр! Говорит как по писаному. Сэр, я знавал много писак в Старом мире. У нас, в стрелковом клубе, было несколько парней из числа этих бумагомарателей. Из тех, которые тискают статейки в разные местные газеты и называют себя писателями. Не знаю, что они там пишут, но спроси их о порохе или стрельбе — будут мычать, как наши лонгхорнские красавицы. Этот святоша любого из них заткнет за пояс! Не глядя, сэр! Вы уж поверьте мне на слово! И все у него выходит так чисто и гладко, что только держись! Умная голова, сэр! Он уже успел нахватать десяток примеров из Библии и разных умных книжек. Пичкает этими историями всех подряд, без перерыва на обед и ужин. Что греха таить, выпить он тоже не дурак. Как только опрокинет стаканчик, то сразу начнет вспоминать разные истории. Утверждает, что мы, как те бравые парни, которые в тысяча восемьсот тридцать шестом году хлестались с мексиканской армией. Говорит, что, когда все это закончится, наш городок стоит назвать Аламо. Шериф не против.

— Как его ни назови, легче не станет.

— Да, это так, сэр! — хмуро кивнул Беннет. — Это так.

Нас разместили в доме рядом с домом шерифа. Здесь была большая площадка, где можно было поставить наши грузовики. Я осмотрел прилегающие дома и даже сморщился. Да, это вам не старинные дома где-нибудь на юге Франции. Там это готовые крепости. Удобные и для любви, и для драки. Здешние деревянные сараи, которые по недоразумению называют домами, пуля пробивает насквозь.

— Будь моя воля, — ко мне подошел Сашка Козин, — я бы лучше землянки построил. По крайней мере, они безопаснее. Слышал, что здесь творится?

— Ничего хорошего. Иногда я думаю, что нам следовало остаться в русском поселке. Там было спокойнее.

— И где будем ночевать? — спросил он.

— Думаю, что в фургонах. Там безопаснее, чем в этих сараях. Только спать придется на полу. В грузовиках все же есть титановый пояс. Это лучше, чем эти, — я даже сплюнул от злости, — фанерные домики. А для дежурных надо рыть окопы.

Через полчаса парни уже махали лопатами, выбрасывая наружу каменистый грунт. Майкл Беннет привез нам десяток мешков с песком. Из них мы сделали нечто отдаленно похожее на стрелковые ячейки. Наши грузовики поставили в ряд. В итоге земляных работ по краям появились два окопа. Между ними — укрытие для членов нашей команды.

Окопы рыли стандартные, двухместные, похожие на большую подкову. Рога этой подковы смотрели наружу. Туда, откуда мы могли дождаться неприятностей в виде пули.

— Господи, — взмолился Джек, но не удержался и выругался. — Сказал бы мне кто-нибудь раньше, что в центре городка буду рыть окопы, никогда бы не поверил. Еще бы и матом покрыл этого фантазера.

— Копай, Джек! — Никоненко остановился, оперся на лопату и вытер пот с лица. — Копай, старина! Грызи землю!

Ночью на окраине поселка завязалась перестрелка. Перед самым рассветом. Мы с Джеком дежурили рядом с нашими машинами. Когда началась стрельба, мы заняли позиции. Парни из охраны поселка заметили какие-то тени и не раздумывая открыли огонь. В ответ по ним полоснули из десятка стволов. В итоге: четверо убитых и семеро раненых. Жители из ближайшего дома попали под пули. Я говорил, что эти дома не приспособлены для перестрелок.

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Знал бы Асхад, что закладка была у него под боком, умер бы от злости. Его даже убивать бы не пришлось… — Карим поправил автомат, висящий на плече, и догнал уходящего вверх по тропе Поля.

Нардин шел неторопливо. Тяжелый рюкзак, поверх которого был прикреплен чехол со снайперской винтовкой. Какой бы удобной ни была эта поклажа — годы не обманешь. И пятьдесят лет — это уже не шутка.

— Кто же знал, что они прииск устроят рядом с этой пещерой…

— Мало того! Кто же знал, что они свалку устроят в той самой пещере, где Чамберс устроил тайник, — сплюнул Шайя и вытер пот. — Вы что, лучше места не могли найти?

— Время… Времени для поисков не было.

— Могли бы подобрать что-нибудь более удобное. И поближе к русским, чтобы нам не пришлось так далеко бегать.

Из разгромленного прииска они вышли незадолго до рассвета. Поначалу прошли по каменной осыпи, похожей на горную реку, лениво сбегающую в долину, и вышли в узкий распадок. Здесь начиналась дорога к русской территории. Долгая дорога. Не самая безопасная, но в этой ситуации — единственная. Обратно к западному побережью не прорваться. Скорость не позволит. Бывшие пленники шли очень медленно. Как они ни старались, но темп движения оставался очень медленным. Один из освобожденных, лысый испанец, даже пытался возмущаться. Он умолял оставить его здесь, чтобы «немного отдохнуть». Карим без лишних разговоров подошел к нему и сунул пистолет под нос.

— Или ты поднимаешь свою ленивую задницу и идешь дальше — или я стреляю тебе в голову. Выбирай…

Испанец выбрал первое. Недаром говорят, что движение — это жизнь. Шайя удовлетворенно кивнул. Поль и Карим по-прежнему двигались в арьергарде группы и, тихо переговариваясь, следили за тропой.

— Кстати, этот самородок, — начал Шайя, — который похож на яйцо — тот самый? Который Настя нашла?

— Да, — кивнул Поль и отстегнул флягу.

— Эх, были времена… Ну вы и нашли место… Шайтан вас раздери, парни. Под самым боком у чеченцев!

— Никто не думал, что они здесь расселятся.

— И то верно, — кивнул Шайя и перевел дух. — Я все-таки уже слишком старый, чтобы бегать по этим склонам.

— Десять лет назад ты то же самое говорил.

— Десять лет назад я был на десять лет глупее. И не думал, что придется возвращаться в эти проклятые горы.

— Да? — Поль даже остановился. — А кто утверждал обратное?

— В смысле?

— Помнишь нашу встречу лет пять назад? В Порто-Франко. Ты утверждал, что один черт, но мы все равно сюда вернемся. Потому, что не все сделали.

— Это была минутная слабость, — отмахнулся Шайя.

— Ладно, пусть будет так. Давай вернемся к нашим баранам. — Поль забрал у Карима бинокль и осмотрел горы. — Хорошо, что Гаргаев повелся на нашу уловку и ушел вслед за нами. Брать закладку посередине лагеря — сомнительное удовольствие. Причем когда собрались все его головорезы. Не к ночи будут помянуты…

— Как их ни поминай, они никуда не делись, — рассудительно заметил Карим. — Еще немного времени — и они пойдут по нашему следу. И теперь, с этим грузом, — он кивает на пленников, — легко от них не отделаешься.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Мы сидели рядом с нашими машинами и наблюдали за происходящим. Поселок напоминал попавший в прифронтовую полосу. Люди работали не покладая рук. Строили баррикады, таскали мешки с песком. Оборудовали четыре пулеметных точки по углам поселка. Пастор, надо отдать ему должное, работал наравне со всеми. Помогал ухаживать за ранеными, таскал мешки, набивал магазины и пулеметные ленты. То, что на фоне этих трудяг мы с Джеком бездельничали, это исключение. Мы всю ночь дежурили с парнями шерифа и получили несколько часов на отдых.

Карим с нашими парнями дежурили неподалеку, а Лена и Настя помогали хирургу. После вчерашней перестрелки местный врач сбивался с ног, оказывая помощь раненым. Док — пожилой бельгиец, неизвестно каким образом прибившийся к техасцам.

— Знаешь, Поль, — задумчиво сказал Джек, — я всю жизнь сам выбирал свои дороги. Как-то так сложилось, что эти дороги не были легкими. Да, — он лениво отмахнулся, — знаю, что многие скажут то же самое. И что жилось им тяжело. И что ночей не спали. И что рвались из всех сил, чтобы чего-то добиться. Чего именно? Благополучия? Сытой и удобной жизни? Круглого счета в банке? Комфорта? И что? Такие люди даже семьи и детей не завели. Они так и остались одинокими. Все во славу доллара, господа! Все на алтарь этой мнимой свободы! И вот они добились всего, к чему стремились. И что будет, когда на исходе пути они оглянутся на свою «тяжелую» жизнь? Что они увидят? Путь в пустоту? Они прожили тяжелую жизнь, но так и не узнали счастья. Настоящего, а не глупого восторга по поводу очередной дорогой безделушки, о которой они забудут через несколько дней.

— Странные у тебя мысли, Джек Чамберс. Особенно утром, после бессонной ночи. И что ты называешь счастьем? Настоящим счастьем…

— Счастьем? — переспросил он и вытащил свою старую и прокуренную трубку. — Не знаю. Наверное, это когда цепляешься зубами за землю и считаешь патроны, чтобы кто-то за твоей спиной прожил еще несколько минут. Когда кто-то из твоих близких живет. И живет свободно. И ты, пусть на миллиметр, помог им приблизиться к этой цели. Это настоящий путь. Это жизнь.

— Хорошо, — кивнул я, — я выслушал и услышал. Может быть, с чем-то я и не согласен. Может быть, это слишком пафосно для меня. Давай отбросим красивые фразы. Чего ты хочешь, Джек?

— Мы не можем бросить этих людей.

— Хорошее начало, — я покачал головой, — даже слишком. Ты с ума сошел? Не сегодня, так завтра здесь такая мясорубка начнется, что мало не покажется. Надо уводить людей отсюда.

— Куда?

— Еще не знаю. Может быть, на север? В горы?

— Нет. Далеко мы не уйдем. Загонят, как антилоп в засаду, и добьют. Это тебе не жалкая кучка оборванцев, которых покрошили Карим и Эндрю. Не согласен?

— Согласен. Выбор невелик. А если быть точным — его не существует. Как и связи. Эти бандиты неплохо экипированы. Эфир забит помехами плотно.

— Да, эти ребята посерьезнее будут. То, что у них есть глушители, говорит о многом.

Мы некоторое время молчали и чистили оружие. Пока я вычистил свой «калашников», Джек закончил возиться с пистолетом и смотрел на меня с надеждой.

— Давай сделаем так… — начал Джек, но я только отмахнулся.

— Уже понял. Иди делай кофе, а я займусь твоим автоматом.

Через некоторое время он выполз из фургона с двумя дымящимися кружками. Аромат кофе немного улучшил мое настроение. Немного, но и то хорошо.

— Поль, смотри, какая складывается хреновая ситуация. — Джек уселся рядом, сбил шляпу на затылок и начал загибать пальцы. — Во-первых, у нас слишком мало времени. Надо успеть вернуться на базу до начала сезона дождей. Если мы застрянем здесь, как говорит Настя — «na zimovku», это нарушит и наши собственные планы, и планы нашего приятеля Виктора. Чем это грозит, думаю, не надо объяснять? Во-вторых, помощи от Бирсфорда мы не дождемся. Он даже представить себе не может, что здесь происходит. В-третьих, нет связи.

— Продолжай…

— То, что банды кружатся вокруг этого поселка, говорит о многом. Появилось слишком много новых переселенцев, а дела вокруг обжитых районов не самые лучшие. Поэтому все рвутся на запад. И на дорогах сейчас рай для бродяг с автоматами.

— Хорошо, — кивнул я, — но зачем им этот безымянный пограничный городишко?

— Это очень удобная дорога на запад, — пожал плечами Джек и отхлебнул хороший глоток кофе. — В саванне не так много оврагов, как на побережье. Там, как ты помнишь, надо хорошо попотеть, чтобы найти приличную дорогу.

— Бирсфорд бросит сюда роту солдат — и они размажут бандитов по земле.

— Скоро начнется сезон дождей. Сюда никто не доберется. Заняв этот городок, бандиты неплохо устроятся. Смогут контролировать хороший кусок земли к западу от форта.

— Не факт, Джек. Не факт. Поселенцы уйдут южнее, только и всего.

— На побережье тоже неспокойно. И ты имел возможность в этом убедиться. Бандиты как будто создают границу между востоком и западом.

— Зачем это нужно и кому это нужно? Чтобы создать две империи? Добра и Зла? Извини, Чамберс, но эти игры слегка устарели.

— Эти игры, как ты их называешь, никогда не устареют! Я полагаю, что нынешнему руководству Ордена это нужно в последнюю очередь. А вот новому руководству… — протянул Джек и поморщился, — им это очень пригодится. Добавь к этому аномальную зону у русского поселения — и поймешь, к чему они стремятся.

— Объясни для тупого армейца.

— Еще одна База. Причем эта База будет принадлежать новому руководству. Те самые мальчики, которых так опасается Виктор, просто решили подстраховаться и найти еще одно место, где можно открыть переход в Новый мир. Помнишь, я уже тебе говорил, что «ворота» где попало не откроешь?

— Да, ты что-то упоминал. Это как-то связано с магнитными полями…

— Именно так. Полагаю, что пройдет немного времени — и это перестанет быть проблемой. Техника не стоит на месте, и скоро «ворота» можно будет открыть где угодно. Хоть на середине саванны, если появится такое дикое желание, хоть на краю. Но пока что мы имеем только три места. Возможных места. Первое — это база Ордена. Второе — место у форта Линкольн, которое открыл малыш Билли, и третье — лощина у русского поселения. Убитого старосту приручали не просто так. И он не просто так ходил напыщенным индюком по русскому поселку. Ему что-то наобещали. Очень хорошо и убедительно.

— Дьявол…

— Вот именно, Нардин… Вот именно.

— Итак?

— Итак, Поль Нардин, у нас нет другого выхода…

— Кроме как драться рядом с этими поселенцами.

— Да.

— С хреновыми шансами выжить.

— Иногда и самый хреновый шанс — это лучший шанс.

— Потому что единственный… Но мы рискуем своими людьми.

— Здесь у нас есть возможность выжить. Если уйдем на запад, то погибнем. Нас просто не выпустят из кольца. Зажмут и уничтожат.

— Значит, придется драться.

— Увы. Но придется.

— Кстати, насчет Бирсфорда. Ты не думал отправить к нему гонца? За помощью.

— Думал, — хмуро кивнул Джек, — но не смог подобрать кандидатуру.

— Эндрю Пратт, — сказал я. — Единственный, кто сможет это сделать.

— В одиночку? Ты смеешься?

— Зачем в одиночку? В одиночку не надо. Поговорим с шерифом и устроим завтра на рассвете вылазку. Бандиты нас окружили кольцом, но в любой осаде найдется приличная дырка. Пока будем шуметь, Эндрю с напарником сможет прорваться на восток.

— Да, это идея. Кого отправим вторым? Ты пойдешь?

— Даже не надейся. Отправь Билли. Он и пострелять не дурак, и вообще…

— Что вообще?

— Рано ему умирать. Он пацан еще. А здесь будет жарко. Конечно, идти на прорыв в этой ситуации — опасное дело, но оставаться здесь… Смерть. Здесь будет очень жарко. При этом Эндрю Пратта и Билли Тернера новичками не назовешь. Их знает руководство Ордена. Если понадобится, они смогут прорваться до самого верха. Это тебе не какой-нибудь поселенец, от которого и отмахнуться не грех.

— Согласен. Поговоришь с Эндрю?

— Да. А ты найди Билли. Пусть готовятся.

Эндрю я нашел в северной части городка. Он сидел между тремя валунами, почти на самой границе поселка. Со своей снайперской винтовкой. В нескольких метрах от него разместился Козин с пулеметом.

Я скользнул между камнями и уселся рядом с Эндрю.

— Есть разговор.

— Давай, — он обвел взглядом саванну и кивнул. — Ты говори, я слушаю.

— Если коротко, то тебе придется идти на прорыв.

— Что? — От удивления он даже повернулся.

— Поверь, прошу не просто так. Больше послать некого. Никто из местных жителей не доберется до Бирсфорда. Даже если и доберется, то его просто пошлют подальше. Ты ведь не вчера родился и понимаешь, что такое вполне возможно. Тем более что наш выход ждут немного южнее. Никто не поверит, что партию занесло в эту глухомань. Там у тебя будет прямая связь с Виктором. Сумеешь поставить на уши форт и привести нам помощь. По словам Чамберса, скоро начнутся дожди, и тогда помощь вообще не доберется. Просто физически не сможет.

— Ну и дела…

— Прекрасно понимаешь, что другого выхода у нас нет. — Я пожал плечами и посмотрел на Пратта. — Один ты не дойдешь, поэтому вместе с тобой пойдет Тернер.

— Маленький Билл?

— Да. Он и прикрыть спину сможет, и вообще… Рано ему еще… Ты же понимаешь.

— Отправь кого-нибудь из местных и Билли. Предложи Майклу Беннету. Кстати, у него семья там. Как я вас здесь оставлю?

— Так и оставишь. Молча. Иначе нельзя. Тебе будет гораздо труднее, чем нам. Ты не маленький мальчик и понимаешь, что я в общем-то вас на смерть отправляю. Только умирать у тебя права нет. Потому что надо добраться до Бирсфорда. Обязательно надо. Сейчас я найду парней, чтобы вас подменили. Потом поспите несколько часов. Возьмете экспедиционный джип, заливаетесь горючим под пробку и перед рассветом уходите. И скажи Козину, чтобы забросил в джип несколько мешков с песком. Хоть как-то прикроете спины. Извини меня, Эндрю, но есть такое слово — надо.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Эндрю Пратт и Билл Тернер ушли перед самым рассветом. Наш экспедиционный джип заправили под завязку. В багажник положили несколько канистр и четыре мешка с песком. По крайней мере, это хоть немного прикроет им спины.

Бандиты уже внаглую появлялись на окраинах, и нам не составило большого труда затеять с ними перестрелку в западной части городка. В этой неразберихе наши парни сумели тихо уйти. Мы слышали несколько выстрелов на востоке, но, черт побери, я очень надеялся, что ребятам повезет и они прорвутся. Иначе мы здесь и останемся. Бандитов слишком много, а жителей — всего ничего.

В городке до начала этой заварухи было около ста человек. Тридцать пять из этого числа — женщины и дети. Еще пятнадцать человек, вместе с помощником шерифа, неделю назад уехали в форт за товарами. Приближался сезон дождей, и скоро дороги превратятся в непролазную грязь. В итоге — у нас около пятидесяти мужчин разного возраста и восемь человек из компании Джека Чамберса. Не считая семерых раненых. Шестьдесят человек — слишком мало. Мало, чтобы отбить нападение нескольких крупных банд.

Хорошо, что местные жители заранее начали обустраивать позиции. Будто чувствовали, что за эту землю придется драться. Копать ее, здешнюю землю, не самый приятный труд — она твердая как камень. Перемешанная с камнями, глиной и песком. Теперь еще и кровавым потом политая. Осталось удобрить ее человеческим мясом, чтобы закрепить свое право на нее. И жители к этому готовы. Все, во что можно было насыпать грунт, шло в дело. Мешки, корзины, ящики. Где-то вырыли окопы.

Среди поселенцев было несколько мексиканцев. Кстати, это они первыми предложили сделать бутылки с горючей смесью. «Коктейль Молотова». Эту идею поддержали Козин и Никоненко. В итоге по всему поселку собирали бутылки. Из машинного масла и дизельного топлива изготовили горючую смесь. Не самый лучший вариант, но на безрыбье, как утверждает Сашка, и рак — красна девица.

Парни из числа приятелей Майкла Беннета ходили в разведку. Они ушли вечером и вернулись только на рассвете. В итоге наше настроение (и без того плохое) упало ниже точки замерзания. Бандитов в этом районе было около трех сотен. Откуда они здесь взялись — этого никто не скажет. Даже бюро статистики Ордена. И даже если очень постарается…

С этой утренней перестрелки все и началось. Поначалу бандиты попробовали взять городок с ходу. Не знаю, что им помешало это сделать раньше. Может быть, ждали людей? А может, у них тоже был какой-то план. Черт его знает…

Первая атака, организованная бандитами, не удалась. Все началось с того, что из саванны по направлению к городку выскочили семь машин. Три пикапа с пулеметами и четыре джипа. Они шли колонной, на приличной скорости. Метрах в шестистах они развернулись в клин и рванули вперед, обстреливая нас из пулеметов.

В ответ им ударили двадцать стволов, подкрепленных тремя пулеметами. Два джипа остановили сразу. Они вильнули в сторону и замерли, подняв клубы пыли. Еще один налетел на какой-то пригорок и перевернулся. Из него выбрались два человека и рванули к валунам, расположенным неподалеку. Один не успел добежать — кто-то из наших влепил ему в спину несколько пуль.

Один из джипов, прорвавшись через этот шквальный огонь, все-таки добрался до границы городка. Он вихрем влетел на центральную улицу, но попал под плотный обстрел и врезался в дом. Влетел двумя колесами на невысокий помост веранды и перевернулся на крышу. Из него никто не выбрался — кузов был похож на решето.

Еще одна машина — пикап, с пулеметом на высокой турели, поймал в кузов несколько бутылок с горючей смесью. Адская штука. Сейчас он стоит у въезда в город, уткнувшись капотом в угол дома. Горит, выпуская клубы жирного черного дыма, которые лениво, словно нехотя, расползаются по земле. Рядом с ним корчатся несколько объятых пламенем людей. Да, мальчики, гореть — это больно. Но вас сюда никто не звал! Их добивают короткими очередями. Почти в упор. Чуть позже огонь с этой горящей машины перекинулся на ближайшие постройки. Потушить пожар было некому, и два дома сгорело.

Сейчас в городке пять опорных точек обороны. Четыре — по углам поселка и одна центральная — рядом с домом шерифа. Там же разместился полевой лазарет, нашли укрытие женщины и дети. Хорошо, что хоть с оружием и патронами проблем не было. Увы, но все, что красиво выглядит при планировании, не всегда срабатывает. Если быть точным — как правило, не срабатывает. Поэтому мы периодически срываемся в короткие контратаки, отбрасывая бандитов от наших соседей.

Я нахожусь на правом северном фланге. Рядом со мной Джек Чамберс, Карим Шайя, Сашка Козин, Андрей Никоненко и Джерри Стаут. Я хотел оставить биолога на центральном участке, но он окатил меня презрительным взглядом и, подхватив автомат, отправился с нами. Ну что же, может, я был не прав, считая его изнеженным белоручкой… Кроме нашей веселой компании, здесь шериф и четыре его бойца. Карим, как всегда безбожно фальшивя, что-то насвистывает. Ну да, конечно. Свою любимую. Он ее еще в Африке пел:

Даже не замечаю, как начинаю тихо ему подпевать. На меня удивленно косится Джек. Качает головой, но ничего не говорит. Все, что мы хотели обсудить, уже сказано. И очень правильно говорят, что «сегодняшний день обмену не подлежит». Мы сделали свой выбор.

А потом начинается драка… Она выдавливает из нас все человеческое. Есть только цели. Нет людей. Есть свои и чужие.

Джек рычит от злости. Рычит, но стреляет неторопливо и точно. Ему не впервой попадать в такие переделки. Его знаменитую шляпу уже успели продырявить. В высокой тулье зияют два рваных отверстия.

— Твою мать, — протяжно выдыхает он и укрывается за бруствером. Привалившись плечом к мешкам, рвет рукав рубашки. На левом рукаве — кровь. Пуля скользнула по предплечью. Из кармана жилета достаю пакет с бинтом и перебрасываю ему. Матерясь, он заматывает раненую руку.

Шериф перебирается на помощь пулеметчику, но вдруг спотыкается и падает. Левая штанина быстро окрашивается кровью. Он пытается отползти в сторону и достать из кармана жгут. Кто-то из бойцов хватает его за жилет и оттаскивает в сторону. Через несколько минут он уже останавливает кровь и ползет к своему месту.

— Diable, шериф! Какого черта ты здесь делаешь?! Вали к доктору!

— Сдурел? Вам здесь не отбиться!

— Вали на хрен отсюда! — забывшись, я срываюсь на русский мат, но он меня прекрасно понимает.

Кто-то помогает ему перебраться через заднюю стенку бруствера, и его уносят в лазарет.

Еще через несколько часов кто-то хлопает меня по плечу. Высокий черноволосый парень притащил ящик с патронами. Он без оружия, но я не обращаю на это внимания. Отваливаюсь в сторону от амбразуры и начинаю набивать магазины. Рядом со мной лежит Карим и сквозь плотно сжатые зубы напевает что-то смутно знакомое.

Первый день прошел быстро. В коротких атаках, перестрелках и безуспешных попытках противника взять нас нахрапом. Нет, мальчики, этот номер здесь не пройдет. Атаки сменились несколькими часами затишья, и я, оставив парней, отправился за водой и патронами.

— Завтра будет мясорубка, — говорит Карим. Он идет рядом со мной. — Сегодня они только приглядываются.

— Один черт, — отмахиваюсь я, — что сегодня, что завтра. Ничего не изменится.

— Будем надеяться, что Эндрю доберется до форта и полковник пришлет парней на выручку. Несколько дней мы продержимся, а там видно будет.

Из окна перевернутого джипа торчит рука. Самого бандита не видно, он лежит в салоне. А вот кисть руки видна. И она слабо скребет по земле. Судя по всему, это водитель. И еще живой. Карим пригибается и стреляет внутрь.

Когда мы добираемся до лазарета, на юге начинается перестрелка. Мы находим укрытие и присаживаемся.

— Тоже мне город, — ворчит Карим, распечатывая цинк с патронами. — Простреливается насквозь, как консервная банка.

— Видали и хуже…

Патронов набираем столько, сколько можем утащить. Их никогда не будет много. Один из парней, набивающий пулеметную ленту, протягивает нам ремень. На нем висят пять или шесть полулитровых фляг. Да, воду мы обязательно возьмем. Без нее мозги вскипят раньше, чем их вышибут.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Когда вечером, к исходу второго дня, наступила короткая передышка, я добрался до лазарета. Как уже говорил, его развернули неподалеку от центра городка. Рядом с домом шерифа. Окна двух соседних домов заложены мешками с песком. Тонкие стены укрепили ящиками с землей и деревянным брусом. Это лучше чем ничего. Сейчас там два пулеметных, гнезда. Прикрывают раненых и при необходимости поддержат огнем центральную точку обороны.

Раненых уже около двадцати человек. Конечно, их было гораздо больше, но кто будет валяться, если еще можешь стрелять? Особенно когда рядом дерутся твои друзья и близкие. Как говорит Майкл Беннет — если есть силы, чтобы прицелиться, значит, у тебя не рана, а царапина. Пастор, о котором мне рассказывали, был здесь. Высокий худощавый парень, лет тридцати с небольшим. Да, я его уже видел. Черноволосый, с короткой стрижкой и большими залысинами. Темные глаза немного прищурены. Мне кажется, что он слегка близорук. Его черная пасторская рубашка перепачкана красной пылью и порвана в нескольких местах. На загорелой шее — белый квадратик пасторского ошейника. Кстати, он отказался брать в руки оружие, но добросовестно таскал ящики с патронами. Добирался до наших позиций ползком. Иногда, когда было особенно тяжело, я слышал, как он молился. Правда, слова молитвы иногда путал, перемешивая их с отборной руганью и проклятьями. После этого он уходил обратно в тыл, вытаскивая на себе раненых. Помогал добраться до медиков. Пытался как-то ободрить живых и провожал мертвых.

Я не особенно жалую священнослужителей. Слишком много в них фальши и лжи. Религия, как ни крути, — это вечный бизнес. Но, как утверждает Карим, есть разница между верой и религией. Мне часто доводилось видеть парней, которые молились под пулями. Может быть, Шайя и прав — на войне не бывает атеистов.

Этот пастор был не самым плохим «мясом» на этой войне. По крайней мере, он был честен. Даже с умирающими. Говорят, что, когда шерифу вытаскивали пулю из бедра, рядом с ним умирал молодой парень. Помочь ему было нельзя, и он тихо уходил. Пастор опустился на колени и дотронулся до его плеча. Видимо, он хотел прочитать молитву, но мужчина остановил его.

— Оставьте, святой отец, — он качнул головой, — не надо тратить время.

— Разве тебе не страшно, сын мой?

— Нет, святой отец…

— Мне было бы страшно, — честно признался пастор.

Лена, в белом халате, забрызганном пятнами крови, сбивалась с ног. Знаете, иногда самые крепкие мужчины, получив пулю, начинают визжать, как дети. Я понимаю — это страшно. Страшно, когда чувствуешь накатывающуюся слабость. Холодный предсмертный пот выступает крупными каплями на лице, и тебе кажется — все, это конец. Это очень страшно. Умирать всегда страшно. Потому что впереди пустота, а в загробный мир ты не веришь. Люди, которые могут умереть с достоинством, — большая редкость.

Я принес нашим женщинам горячий чай и несколько сэндвичей. Посадил Лену на пустой, брошенный у входа патронный ящик и заставил немного отдохнуть. Настя тоже была здесь. Она как раз закончила перевязывать раненого и проводила его к выходу. Это был один из парней Майкла Беннета. Южанин, припадая на раненую ногу, торопился обратно. Ему хотелось драться. Удачи тебе, парень.

Лена торопливо жевала и постоянно оглядывалась на вход. Ждала, что могут принести очередного раненого. Хорошо, если его друзья успеют вколоть обезболивающее и он не будет орать благим матом, зажимая разорванный пулями живот. Хотя с такими ранениями сюда не приносят. Такие люди просто не добираются до лазарета. Они лежат там, где их настигла пуля. Пуля или гранатный осколок. Маленькие кусочки горячего металла, превращающие ваши внутренности в кровавую кашу.

— Главное — ты не лезь в самые гиблые места, хорошо?

— Я постараюсь, — киваю и глажу ее по голове. Будто маленького ребенка.

— Очень тебя прошу, — она теребит меня за разгрузку, — слышишь?

— Да.

— Очень прошу…

Через час я ухожу обратно. Целую ее на прощанье — и ухожу. Ленка провожает меня до выхода, и я знаю… чувствую, что она смотрит мне вслед. Не хочу оборачиваться Как будто прощаешься навсегда…

Добираюсь до наших позиций уже в сумерках. А еще через несколько минут к нам возвращается раненый шериф. Не знаю, как он сюда доковылял, но ругается громко Что ж, прекрасно. Если ругается, то и драться сможет. И тут нас начинают обстреливать. Опять. Дьявольщина, когда это закончится?! Шериф, с перекошенным от злости лицом, успевает занять позицию и что-то мне кричит. В паузах между выстрелами успеваю понять, что он переживает за лазарет. Приближается ночь, а там слишком много гражданских. Женщины, дети, раненые и «бездельники». У шерифа под это определение попадают мужчины, которые оружие увидели совсем недавно. Они плохо стреляют, и не дай бог, если бандиты прорвутся к центру поселка! Мне даже представить страшно. Я быстро окидываю взглядом бойцов и перебираюсь к Джеку Чамберсу.

— Легенда, бери всех наших парней, и двигайтесь в центральную часть.

— Какого дьявола, Поль?!

— Поможете ребятам. Там рядом лазарет. Не хочу, чтобы эти твари туда прорвались.

— Там же хватает людей, Поль! А вы здесь без нас не удержитесь!

— Давай без разговоров, Легенда! Хорошо? Не переживай, мы удержимся!

— Хорошо, — Джек кивает и, пробираясь между бойцами, хлопает наших парней по плечам. Через некоторое время, дождавшись небольшого затишья, короткими перебежками они уходят к центру города. Сашка Козин на прощанье весело мне подмигивает и бросает:

— Не переживай, Пашка! Прорвемся!

Карим бросает взгляд в их сторону и поворачивается ко мне.

— Зачем ты их туда отправил?

— Там меньше стреляют, — прокричал я, — больше шансов выжить!

— Правильно! — кивнул Шайя и едва успел укрыться за бруствером. Свистнула пуля, и где-то рядом грохнул взрыв. Опять началось! Карим громко матерится, но я почти не слышу.

— Что? — стараюсь я перекричать грохот пулемета, бьющего рядом с нами.

— Все правильно! — кричит он и, привалившись к мешку с песком, набивает опустевшие магазины. — Здесь слишком жарко для них!

Это еще не жарко. Надо благодарить Бога, что у бандитов нет минометов! Через полчаса мы почти теряем левый фланг. На него наваливается волна бандитов, которые понадеялись на сумерки. Шайя забирает с собой двух парней из числа помощников шерифа и сваливает туда. Мы остаемся вчетвером. Пока они, пригибаясь, пробираются через улицу, мы отсекаем пулеметным огнем еще одну группу бандитов. Эти твари рвались к левому блоку, но мы успели прижать их к земле. Через несколько минут Карим с парнями включаются в игру. Мы слышим несколько гранатных разрывов и сухой треск автоматных очередей. Парни у шерифа неплохие, и проблем у Шайя возникнуть не должно.

С южной окраины доносятся пулеметные очереди. Там дерутся Майкл Беннет и еще полтора десятка парней. Иногда, в минуты затишья, до нас долетают их дикие вопли. Ребята — настоящие сумасшедшие! Они уже три раза ходили в контратаку, завывая, как техасские волки. Знаю, что Майклу тяжело обуздать этих бешеных парней. Когда я был в лазарете, он туда приходил. Принес раненого. Слышал, как Майкл ругается. Срывая голос в непереводимых словесных аллегориях, щедро приправленных тягучим техасским акцентом.

Слева от нас кто-то бьет длинными, на расплав ствола, очередями. Так стреляют, когда нет времени на прицеливание. Или не умеют стрелять. Но здесь таких нет. Здесь они просто не выживают. Значит, это Карим. Отбивается от прорвавшихся бандитов. Еще через несколько минут огонь приходит в норму. Короткие, злые очереди. Теперь я точно знаю, что это Шайя.

Очередь! Пауза. Очередь! Пауза. Очередь! Пауза. Очередь! Он не стреляет, он так поет! Короткими пулеметными очередями рисует ноты в телах врагов.

Беру на прицел следующего бандита. Он еще живет, движется, бежит, в надежде спрятаться и уцелеть. Выстрел! Вижу, как моя пуля попадает ему в шею, и он падает. Еще один бандит… Выстрел! Тот тяжело оседает на землю, словно решил отдохнуть. Сейчас завалится на бок и сдохнет. Дохни, тварь! Выстрел! Нет времени рассматривать… Следующий… Выстрел! Сбоку от меня осыпается земля — и неожиданно появляется Шайя.

— Дьявольщина, Поль! — Короткая очередь. — Я оставил парней шерифа. К ним добрались пять человек с центрального. Зеленые новички, но рвутся в бой. Думаю, людей хватит, чтобы отбиться! Но эти твари… — Он вновь отбивает короткую очередь и прячется за бруствер. Выщелкивает пустой магазин и поворачивает ко мне запыленное лицо. Вижу его белозубую, похожую на оскал, улыбку.

— Не слышу!

— Эти твари лезут, словно они бессмертные!

— Им надоело!

— Что? — Треск выстрелов перекрывает наши голоса.

— Спать! — кричу я. — Им надоело ночевать в саванне!

— Значит, — Карим хрипло матерится и бросает мне тяжелую связку брезентовых подсумков с уже набитыми магазинами, — значит, выспятся под землей!

Секунду спустя он срывается с места. Слышу его мат. Прямо перед нашим бруствером взрывается граната, и ударная волна сильно бьет меня по ушам. Звуки на несколько секунд исчезают. Перед глазами красный туман, и все немного плывет. Встряхиваю головой, чтобы сбросить оцепенение. Несколько минут спустя слух возвращается. Неожиданно и так резко, что я даже морщусь от боли, бьющей по голове.

Вместе с болью исчезает туман — и я вижу полтора десятка бандитов. Они что-то кричат и идут прямо на нас. В полный рост. Как на параде. Скорее всего, или пьяные, или обкуренные. Времени выяснять нет. Скоро наступит ночь, и воевать станет трудно. Я перекатываюсь к молчащему пулемету, отталкиваю убитого бойца и приникаю к прицелу.

На этом блоке мы поставили наш пулемет. Тот самый трофейный MG-3, захваченный у бандитов, когда мы перебирались с Базы в Порто-Франко.

Я быстро осматриваю нашу позицию и вижу оставшихся парней. Неподалеку от меня, с правой стороны, лежит шериф. Он устроился у амбразуры, сложенной из мешков, и, прищурившись, смотрит на идущих вперед бандитов. Его верхняя губа немного подрагивает. Словно он сейчас оскалится. Как техасский волк, давно исчезнувший с лица земли. Нет, парни, эти волки никуда не исчезли. Просто их души перебрались в Новый мир и вселились в этих людей. Мужчин, готовых рвать своих врагов зубами.

Один из его помощников, светловолосый парень лет двадцати трех, не отрывает взгляда от приближающихся врагов. Иногда он нервно подергивает ногами, скребя ботинками по сухому грунту. Будто ищет какой-то бугорок, чтобы уцепиться за эту землю.

— Ну что, господа? — Я тягуче сплевываю в сторону и вытираю лицо грязным рукавом. На зубах противно скрипит песок. — Ну что — поиграем в любовь и дружбу?!

Шериф что-то отвечает, но я уже не слышу. Басовито стучит пулемет — и мы опять начинаем эти вечные игры…

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Бой подходил к концу. Где-то на окраине еще постреливали, но уже лениво. С длинными паузами. Так стреляют, когда добивают раненых врагов. На некоторых участках они лежат плотно, как норвежские селедки в бочках.

Исход этой трехдневной драки был ясен — мы отбились. Правда, еще не понятно, с какими потерями. Рядом со мной лежал убитый поселенец. Мы с шерифом отстреливались от наседавших бандитов, слушая его предсмертные стоны, в коротких паузах между выстрелами. Помочь ему не могли. Каждый умирает в одиночку. Даже если окружен людьми. Так всегда бывает. Захлебываешься ли кровью под пулями или тихо угасаешь в пустой квартире. Этот простой деревенский парень с русыми волосами, слипшимися от засохшей крови, — он даже мертвый помогал нам держаться. Прикрывал своим телом от пуль, а я и имени его не знаю…

Второй раненый лежал у бруствера. Сжавшись в комок, он тихо стонал, зажимая ладонями развороченный осколками живот. Пытался собрать выползающие кишки и запихнуть их обратно. Он был еще жив, когда мы отбивали последнюю, самую злую атаку. Бессмысленную атаку. Бессмысленную, как любая война… Отбили. И в этот момент парень тихо угас. Когда я отстегнул от ремня флягу с водой, он был уже мертв. Смотрел на меня своим остекленевшим взглядом, будто ждал ответа на вопрос. Да, парень, мы отбились. Как сказал шериф, глотая теплую воду из моей фляги, — мы все-таки перебили хребет этим парням. Он жадно пил воду, отдававшую противным вкусом пластика и дезинфицирующих таблеток. Вода к исходу второго дня закончилась. Пробираться к реке было трудно, и мы пили мутную глинистую воду, набранную из небольшого ручья, протекающего через поселок. Шериф обливался, захлебывался, но пил. И никакие мог поверить, что все закончилось. Я тоже не верил.

— Поль. — Он опустошил флягу, перевел дух и вытер ладонью рот. — Чего мы ждем?

— Ничего. — Я пожал плечами. — Слышишь, как тихо?

— Господи, даже и не заметил…

— Бывает…

Через несколько минут к нам пробрался Карим с двумя местными парнями. Они опять удерживали левый фланг. Шайя тяжело перекатился через бруствер и сел рядом, привалившись спиной к трупу. Вытащил пачку и достал из нее последнюю измятую сигарету. Разломал на две половинки и протянул одну мне. Торопливо закурил и тяжело выдохнул.

— Ну что, Медведь, вроде отмахались?

— Получается, что так. Кто там еще стреляет?

— Так, мелочи, — поморщился он. — Парни кузнеца Берни загнали нескольких выживших придурков в овраг. Пытаются взять их живьем.

— Зачем?

— Не знаю. Наверное, чтобы наделать чучел. Я бы тоже так сделал. Набил бы их тела соломой и поставил, как дорожный указатель. И доску на грудь: «Добро пожаловать в ад!»

— Смешно… — Догорающий окурок обжег мне губы, и я растер его пальцами.

— Пошли посмотрим, как там наши. — Карим поднялся и взял автомат на изготовку.

— Думаю, что у них все нормально. Там было поспокойнее.

Перед тем как отправиться, мы провели зачистку нашего сектора. Чистили передний край и окрестности. Неторопливо и основательно. Дом за домом. Каждый пригорок. Каждый валун. От уцелевших и спрятавшихся по разным углам бандитов. Раненых и сдающихся в плен. Зачищали жестко. Без лишних соплей и разговоров. Кто не с нами, тот против нас. Поднятые вверх руки ничего не значили. Сегодня нет сдавшихся в плен. Сегодня — день мертвых! Один из поселенцев, у которого убили жену и ребенка, шел первым. Мне иногда казалось, что он сошел с ума: даже автоматом не пользовался. Пистолет и здоровенный тесак. Как бы там ни было, но бандитов он потрошил знатно. Только кровавые ошметки летели по сторонам. Мне казалось, еще немного — и он начнет снимать скальпы с этих тварей и отрезать им уши.

Трупы не считали. И конечно, всех бандитов мы не убили. Но убили достаточно, чтобы остатки банд ушли. Видимо, они решили, что этот городок слишком твердый орешек для их гнилых зубов.

Когда мы закончили, я и Карим перебрались к центру поселка. Здесь было тише, чем у нас на окраине. Бандиты сюда так и не смогли прорваться. Рядом с навесом, где разместился походный лазарет, стоял медик. Тот самый старик-бельгиец. Он увидел меня и как-то нехорошо дернулся. Будто хотел остановить или что-то сказать.

Он еще что-то бурчал, стоя в проходе, но я его не дослушал. Противное липкое чувство ворвалось в душу. Будто я знаю, что увижу внутри.

Знаю, но не хочу в это верить. Не хочу!!! А потом я увидел ее маленькую фигурку. Лежащую ничком, рядом с походным операционным столом. Увидел рану на спине. Да, Лену убили. Не знаю… Скорее всего, это обычная шальная пуля, прилетевшая из саванны. Пуля попала ей в спину. Между левой лопаткой и позвоночником. Я опустился рядом и хотел взять Лену на руки. Голова ее безвольно качнулась. Будто она не хотела, чтобы я смотрел на нее, такую. Мертвую. Может, она была права? И наших мертвых надо помнить живыми?

Доктор топтался рядом со мной, будто хотел что-то сказать. Топтался, пока не пришел Карим. Он взял доктора под руку и увел его в сторону. Вокруг меня была дикая пустота. И внутри. Я видел смерть не первый раз, но сейчас она стояла рядом и счастливо скалилась, получив очередную жертву. Что я чувствовал? Боль? Какое вам дело, господа, что я чувствовал и чувствую? И что для меня значила эта женщина, подаренная судьбой на одно мгновение. Это не ваши проблемы. И не ваша боль. Не надо лезть в душу…

— Поль, — через двадцать или тридцать минут вернулся Карим. Он остановился рядом и долго глядел куда-то в сторону. Будто не хотел смотреть на Лену. Потом нервно дернул щекой, немного помолчал и продолжил: — Там Джек… Чамберс… его тоже… убили. И Сашку Козина… тоже.

— Где? — тихо спросил я.

— Здесь, — Шайя неопределенно махнул рукой. — Видимо, из пулемета достали. Стены в домах тонкие, фанерные. Видно, подставились мужики… Не могу поверить.

— Кто еще?

— Никоненко, — Шайя говорил медленно. Он будто выдавливал из себя слова. Вместе с болью.

— Еще?

— И Настю… Настю Федорову тоже убили. Она с ранеными была. Здесь, рядом. Осколок. Так глупо. В голову…

— Кто-то выжил?

— Кроме нас с тобой, — он медленно покачал головой, — нет.

— А где биолог?

— Джерри Стаут… он был на южном блоке. Знаешь… он собой пацанов закрыл. Мне так Майкл сказал. От гранаты. К ним за бруствер влетела граната — и Джерри на нее лег. Никогда бы не подумал, что он так сможет.

— Как видишь, смог.

— Там люди собираются… — начал Шайя и замолчал.

— Иди. Я скоро приду.

Мы шли по пыльной улице городка. Я и Карим. На площади должны были собраться выжившие жители, чтобы начать собирать наших погибших. Их надо похоронить. Солнце не даст нам передышки. Тела убитых бандитов, собранные в городке, никто закапывать не будет. Их без церемоний закинут в грузовики, вывезут подальше в саванну и сбросят на землю. На радость местным падальщикам.

На улицах еще лежат трупы. Где-то слышится женский плач. Безудержный, полный тоски и боли. Так плачут женщины, потерявшие своих мужчин. Сыновей, мужей и отцов. Рядом с останками сгоревшего грузовика стоит подбитый джип, уткнувшись радиатором в дерево. Он чадит черным маслянистым дымом. Кто-то из местных очень удачно отправил в него бутылку с горючей смесью. Воняет жженой резиной и горелой человеческой плотью. Под ногами хрустят мелкие камешки, блестят осколки разбитого стекла и еще не потускневшие гильзы.

Через два дня в город пришел последний в этом сезоне конвой. С усиленной охраной. Его сопровождали парни полковника. Вместе с ним прибыли большая группа новых поселенцев и помощник шерифа. Тот самый, которого, по словам шерифа, ему сосватал Орден. Шериф, судя по выражению его лица, был не в восторге от такого помощника.

Новых поселенцев оказалось около сорока человек. Эти люди бродили по улице, где еще можно было увидеть останки убитых бандитов, сожженные машины, и испуганно толпились у джипов конвоя. Да, понимаю, они не ожидали увидеть такую картину. Это немного не тот рай, которые им обещали рекламные брошюрки, напечатанные для новичков, прибывших в Новый мир.

Неподалеку от домика шерифа, который чернел провалами выбитых окон, примостилось еще одно здание. Одноэтажное, с двумя небольшими окнами на фасаде и узкой верандой. Раньше там жил помощник кузнеца. Он погиб в самый первый день. У дверей его хибары стояли два вооруженных парня. Из числа новых переселенцев, прибывших вместе с военными.

— Что вы здесь делаете? — спросил я, когда мы подошли к этим парням. Нам был нужен шериф, но он куда-то запропастился.

— Здесь задержанные, сэр. — Молодой безусый парень гордо дернул подбородком.

— Кто такие?

— Не знаю, сэр! Помощник шерифа сказал, что это те, кого взял в плен кузнец Берни. У восточного оврага. — Он так вцепился в автомат, что даже костяшки пальцев побелели. — Их будут судить. Да, сэр.

— У восточного оврага, говоришь… Открой двери.

— Но помощник шерифа, сэр… он сказал, что…

— Малыш… будь другом — открой двери и отойди в сторону. Не переживай, свое оружие я оставлю снаружи.

— Как прикажете, сэр! — Он топтался на месте, но решил не спорить. Тем более что я сбросил разгрузку и передал оружие Шайя.

— Не пускай никого.

— Хорошо, — кивнул Карим и прикрыл за мной дверь.

Я вошел в дом. Прищурился, привыкая к полумраку комнаты. Сквозь забитые досками окна пробивались узкие полоски света. Они светились пылью, висящей в воздухе. Два человека. Зачем они еще живы? Чтобы их торжественно повесили на площади? И кому станет легче? Мне? Кариму? Нашим погибшим ребятам? Джеку Чамберсу? Насте Федоровой? Лене?! Сомневаюсь… Один из них посмотрел на меня и вдруг попятился. Дошел до стены и уперся в нее спиной. Резко запахло по том. Я обвел их взглядом и вытащил нож. Не надо делать из правосудия фарс. Но и жить этим тварям незачем…

Когда я вышел на воздух, кто-то из караульных сунулся в дом. Через секунду парень вывалился наружу. Он посмотрел на меня круглыми глазами, и его стошнило. Прямо на ботинки напарника, стоявшего рядом. Парень долго отплевывался, не обращая внимания на ругань приятеля. Шайя спокойно заглянул внутрь. Несколько секунд внимательно смотрел, потом удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне.

— Пошли, Нардин.

5 год по летоисчислению Нового мира.

Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».

Мы спустились по ступенькам и вышли на залитую солнцем улицу. На ней еще оседала пыль от прибывших машин. Парни полковника смотрели на местных жителей, как на оживших покойников. Отчасти они были правы. Мы уже мертвые.

— Нардин, что вы себе позволяете?! — На улице, неподалеку от нас, стоял помощник шерифа. Казалось, еще немного — и он лопнет от негодования, как воздушный шарик. Видимо, он видел реакцию караульного и правильно понял ее причины.

— Что? — Я подошел к нему и переспросил. Я словно оглох. Видел лица людей, но не слышал, что они говорят. Не хотел слышать. — Что тебе надо, парень?

— Как вы могли позволить себе убить пленных?!

— Поверь, малыш, — смог. Я многое могу. Особенно сейчас. Хочешь доказать обратное? Лучше не надо.

Помощник убежал к шерифу жаловаться. Безрезультатное занятие, скажу я вам. Шериф был бы против публичного суда и казни. А может, помощник шерифа хотел отправить этих бандитов на базу Ордена? Зачем? Молодой идиот, поставленный сюда кем-то из руководства Ордена, чтобы наблюдать за этим городком. Не думаю, что он здесь приживется. Здесь другие люди.

Ему не повезло. Он нашел шерифа, когда тот общался с Майклом Беннетом и выжившими парнями с южной окраины. Когда Майкл услышал его истеричные вопли, то без долгих разговоров сбил этого «помощника» с ног. Ударом приклада. В зубы. Потом плюнул ему в лицо и ушел.

Погибших похоронили на кладбище. Со временем оно разрастется, и, чтобы найти могилы наших друзей, надо будет пройти мимо десятка других. Скромные надгробные плиты. Эта земля щедра на такие всходы. Собственно говоря, с этих могил и началась история поселения. Когда мы уезжали, на въезде красовался свежевыкрашенный указатель. Черной траурной краской было написано название города — Аламо. Пастор не забыл про свою идею о названии городка и, пользуясь случаем, окрестил его. История повторяется и, как правило, ничему нас не учит. Опыт бессилен перед нелепой чередой случайностей.

Забегая вперед, могу сказать, что наш экспедиционный джип с останками Эндрю Пратта и Билла Тернера обнаружили охотники. Спустя шесть лет после описываемых событий. Обнаружили, как это часто бывает, совершенно случайно. Они не доехали до форта. Не дотянули. Парней похоронили недалеко от места их гибели. Кто-то из жителей Аламо не забыл это и поставил на могилу каменную плиту с именами погибших.

Мы отбыли в форт полковника с возвращающимся конвоем. Вместе с нами из Аламо уехал и Майкл Беннет. Его недостроенный дом сгорел, и везти семью было некуда. Мы с Каримом поговорили и передали ему трофейные деньги, собранные нами с убитых на побережье бандитов. Около четырнадцати тысяч экю. Думаю, они ему пригодятся. Майкл не хотел брать, но мы просто вручили пакет с деньгами и пожелали удачи.

Два экспедиционных грузовика, чудом уцелевших в этой переделке, оставили у полковника Бирсфорда. Он молча принял груз на хранение. Пытался уговорить нас остаться, но мы отказались. Для Майкла нашлась какая-то временная работа, и он решил задержаться. Его семья дождалась отца и мужа. И это было здорово.

Пока мы обсуждали с полковником наши дела, рядом крутился какой-то щеголь. Майор Уильям Клеменс. Он прибыл сюда месяц назад. Судя по хмурому взгляду Бирсфорда, этот человек пришел сменить старика Рэя.

Власть меняется, господа. Власть меняется…

Следующим утром на Базу Ордена ушел конвой, и нам нашлось два места. Попутчики не приставали к нам с разговорами, и мы были им очень благодарны. Говорить не хотелось. Мы тряслись в кузове грузовика, курили и молчали. На привале, чтобы не мешать остальным, отошли в сторону. Бросили рюкзаки и оружие на землю. Карим достал несколько бутылок бренди, которые ему вручил Беннет. Мы сидели, смотрели на огонь костра и пили. Без пустых тостов и разговоров.

Вояки подбросили нас до самого периметра. Охранник, стоявший у ворот, долго разглядывал наши удостоверения. Потом ушел в караульное помещение звонить начальству, а его напарник настороженно нас рассматривал. Словно боялся, что мы устроим маленькую войну. Прямо здесь. Не отходя от ворот. Видимо, ему очень этого не хотелось. Он даже автомат, висевший на плече, переправил на грудь. Карим хмуро посмотрел на эти телодвижения, отвел глаза в сторону и сплюнул на песок.

Через двадцать минут нас пропустили. Правда, оружие попросили сдать. Даже пистолеты забрали. Мне, если честно, было безразлично. Оружие мы свалили прямо на стол дежурного и, поднимая пыль, пошли в сторону знакомого здания.

Серый, безликий тип, занявший кабинет Виктора, долго смотрел на мое удостоверение. Жевал губами, похожими на куриную задницу, и, видимо, собирался с мыслями.

— Мы знаем о случившемся, — наконец выдавил он. — Проводится служебная проверка.

Я ничего не ответил. Мне было лень разговаривать с человеком, напоминающим крысу. Узкие, аккуратно подстриженные усы лишь усиливали сходство. Он наверняка пересмотрел слишком много фильмов с Кларком Гейблом. Судя по напомаженным волосам, я не ошибся.

— Дело в том, мистер Нардин, — он попытался состроить горестную физиономию, но у него плохо получилось, и мужчина замолк. Несколько секунд он молчал, потом аккуратно отложил мое удостоверение в сторону. — Дело в том, что я нахожусь в некотором затруднении. Видите ли… ваш отдел расформирован две недели назад. Если честно, даже не представляю, чем могу быть вам полезен… — Он развел руками и осторожно улыбнулся.

— В общем, я уволен. Правильно понимаю?

— Нет, вы не совсем верно истолковали мои слова. Дело в том, — он опять повторил свою любимую фразу, — дело в том, что вы вернулись из сложного путешествия. Вам необходимо время для отдыха и реабилитации. Потом, посоветовавшись с нашими специалистами, мы обязательно предложим вам работу, которая будет отвечать нашим требованиям и вашим возможностям.

— Благодарю, но я как-нибудь сам устроюсь.

— На ваш банковский счет мы перевели жалованье за все прошлые месяцы. Насчет финансов можете не беспокоиться. Вы неплохо заработали! — он опять начал улыбаться, но посмотрел на меня и заткнулся. Открыл кожаную папку, лежащую на его столе, достал чек и пластиковую карту. — Вот, пожалуйста. Это небольшая премия и ваше новое удостоверение личности. Так сказать, компенсация. Подпишите здесь, будьте любезны.

— Благодарю.

— Даже более того, — мужчина, судя по блеснувшим глазам, обрадовался, что я не стал качать права и требовать работу в Ордене, — мы готовы предоставить специалистов для вашей реабилитации. Разумеется, в клинике Ордена.

— Думаю, что в этом нет необходимости. Я могу быть свободен?

— Да, конечно. — Он поднялся из-за стола и улыбнулся. — Если позволите, один вопрос. Вы в отчете указали, что уцелевшие документы и материалы, оставшиеся после гибели экспедиции, вы передали покойному полковнику Бирсфорду.

— Что?! Покойному?!

— Дело в том, что полковник вчера умер. Увы, но наш старый вояка не выдержал. Сердце. Мне очень, очень жаль. Он, я уверен, был прекрасным человеком. Пожалуй, что это все. Благодарю вас за сотрудничество и желаю удачи.

— Прощайте.

Я вышел из здания службы безопасности и увидел Карима. Он освободился раньше меня и теперь мирно сидел на скамейке во внутреннем дворике. На земле валялся тощий пыльный рюкзак. Рядом, привалившись к выжженному солнцем брезенту, пристроился Рино.

— Уже? — поднял на меня глаза Шайя.

— Да, — кивнул я и присел рядом. Достал сигарету и медленно закурил. — Виктор погиб.

— Знаю. Известили. Полковник Бирсфорд тоже. Сердечный приступ. Тебя тоже уволили?

— Конечно. — Я опять кивнул и потрепал Рино по холке. Рысенок заурчал и ткнулся мне в ладонь мордой. — Власть поменялась. Вместе с ней пришли новые люди. Мне сказали, что наш отдел в службе внутренней безопасности расформирован и мы больше не нужны. Даже компенсацию выдали. Восемь тысяч экю. И новое идентификационное удостоверение.

— Аналогично, — хмуро подтвердил Карим. — Мне сказали то же самое. Как Виктор погиб, не знаешь?

— Сказали, что убит в перестрелке. Здесь, неподалеку от Базы.

— Как будто на другую планету вернулись, — сказал Шайя и обвел пустым взглядом двор.

Мы долго молчали. Во дворик выбегали незнакомые служащие, которые подозрительно косились в нашу сторону и старались обойти стороной. Выглядели мы не лучшим образом. Грязные, в истрепанной одежде. Недельная щетина и пыль. На фоне их безукоризненно выглаженной формы с блестящими эмблемами и начищенными ботинками мы смотрелись бездомными бродягами. Что в общем-то недалеко от истины.

— Чем займешься, Медведь?

— Не знаю. — Я пожал плечами и бросил окурок в урну. Промахнулся. Вставать было лень. Вытер лицо грязной куфией и потянулся за следующей сигаретой. Закурил, немного помолчал. — Для начала надо забрать свои вещи со склада.

— А потом?

— Потом заберу сына.

— Сына? — Карим непонимающе посмотрел на меня и переспросил: — Какого сына? У тебя есть сын?

— У Лены был сын. Он сейчас живет в служебном интернате для детей, чьи родители работают на Орден. Перед уходом в экспедицию она оплатила его содержание на полгода вперед. Это здесь, недалеко. На территории Базы.

— Сын… — Карим говорил медленно, будто пробуя это слово на вкус. — Сколько ему?

— Два года.

— Как зовут?

— Никита. — Я глубоко затянулся и повторил: — Никита Нардин.

— Понимаю.

— Это единственное, что я могу для нее сделать. Вырастить ее сына.

— У ребенка должен быть отец, — согласился Шайя. — Чем потом займешься?

— Что-нибудь придумаю. А ты?

— Еще не знаю. — Карим погладил рысенка по голове. Рино извернулся и ухватился за руку хозяина своими толстыми лапами. — Наверное, отправлюсь куда-нибудь. В Виго или Порто-Франко. Не знаю. Не хочу сейчас думать.

— К Демидову не поедешь?

— Пожалуй, что нет. Не хочу возвращаться в те места.

— Ну что, Карим, пойдем?

— Пошли, Медведь…

Когда мы забрали у охранников свое оружие и вышли через ворота, на землю осторожно упали первые капли. Начался сезон дождей.

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северо-востоку от перевала Арч-Корт.

— Так не годится, — тяжело дыша, сказал Карим и кивнул в сторону освобожденных пленников, — они идут очень медленно. Быстрее надо… Иначе… Иначе не уйдем.

— Что делать прикажешь? — Поль сплюнул и посмотрел на короткую цепочку людей, бредущих из последних сил. — Не бросать же…

— Погоди, Поль. У меня есть идея. У нас есть еще одна «монка». Ставим ее здесь. Прямо на тропе. И занимаем перевал. Там есть удобная площадка. Эти твари будут как на ладони. Валим, сколько сможем, и в сумерках отходим.

— Хреновые из них вояки, — покачал головой Нардин-старший.

— Вдвоем, — уточнил Карим. — А Никита потащит эту группу дальше. Берег Амазонки — это уже русская территория. Если мы продержимся до темноты, то утром они увидят реку. А рядом с бродом стоит блокпост Русской Армии. Выйдут прямо на него.

— Понял, — кивнул Поль и повернувшись, крикнул: — Никита!

— Что, отец? — Парень подбежал к ним. Вытер мокрое от пота лицо, посмотрел на пленников и покачал головой.

— Вот именно, — кивнул Карим, — ползут как черепахи. Не могу понять: как они работали?!

Люди и правда шли медленно. Изможденные, худые и оборванные, они были похожи на узников концлагеря. Брели, шатаясь, поддерживая друга друга. Падали и опять поднимались. Карабкались по тропе, восходящей к перевалу. Она изгибалась вдоль высокой скалы узким и опасным карнизом. По левую сторону — пропасть. Дна не видно. Оно скрыто серым плотным туманом.

Выше них, примерно в трехстах метрах — небольшая площадка. Подойти к ней очень трудно. Она, как угловая замковая башня, высилась среди утесов, опоясывающих, по словам Карима, конец географии. Да, если падать вниз, то конец географии там и находится.

— Слушай, Никита, — Поль взял сына за рукав, — берешь людей и двигаешься дальше. Как можно быстрее. А мы с дядькой Каримом задержимся здесь. Немного пошумим и догоним.

— Как так? — Никита с обидой посмотрел на отца. — Что значит — вдвоем? А я?

— А ты поведешь пленников к блокпосту, — пояснил Шайя. — Без тебя они не дойдут.

— Вы что, совсем с ума сошли? Как же я вас одних оставлю?

— Молча! — резко оборвал его отец. — Ты что, в баре сидишь или на базаре торгуешься? Приказа не слышал? Берешь людей и ведешь к блокпосту. Исполнять!

— Папа… дядя Карим…

— Извини, сынок. Есть такое слово — надо… Надо, Никита. Надо…

— Пулемет, — Шайя ткнул пальцем в оружие, которое нес Никита, — оставь. Сколько к нему «банок»? Пять? Это хорошо. Все и оставляй. И цинки с патронами — тоже.

Никита как-то растерянно начал стягивать пулеметный ремень. Скинув рюкзак, он достал запасные магазины и два цинка с патронами. Он переводил взгляд с отца на Карима и никак не мог поверить, что он уходит, а они остаются.

— Не переживай, — усмехнулся Карим. — Мы догоним. Честное слово. Ну, пошумим для порядка и отойдем через пару часиков. Если сразу не догоним, то утром встретимся на берегу.

— Отец…

— Давай, Никита, не рви душу. Ничего смертельного мы делать не собираемся. Задержим немного бандитов — и отойдем…

— Уходи те, — вмешался Карим. Он уже осматривал тропу, прикидывая, куда поставить мину. — Не тяните время… Еще час — и будет поздно.

Поль подошел к Никите и быстро его обнял. Обнял и сразу отпустил, будто устыдился своих эмоций.

— Давай, — кивнул он. — Иди. Догоняй людей — и уходите. Завтра встретимся на блокпосту. И береги документы, Никита! Слышишь? Как зеницу ока!

Никита сделал несколько шагов и остановился. Несколько секунд он смотрел на отца, потом резко повернулся и стал догонять группу.

21 год по летоисчислению Нового мира.

К северу от перевала Арч-Корт.

— Никогда не любил местных пернатых, — сказал Карим и проводил взглядом большую птицу. Она лениво парила над ними. Спокойно и неторопливо.

— Ты просто не можешь забыть глупое предсказание цыганки. Что она тебе наплела?

— Что я погибну по вине птицы. Только зря двадцать марок потратил! Знаешь, Поль, я иногда перестаю различать, что в моей жизни относится к Старому миру и что — к Новому. События, люди, встречи — все сливается в памяти…

— К старости все люди становятся мнительными и суеверными.

— Может, ты и прав, — усмехнулся Шайя, — но я буду чертовски рад, если старая карга ошиблась… Медведь!

— Что?

— Мне пришла в голову одна мысль.

— О женщинах?

— Ты будешь удивлен, но — увы… Старею, наверное. О смерти.

— Ты пессимистично настроен, Карим, — покачал головой Нардин.

— Реалистично, — заметил Шайя, — так будет точнее. Скажи, разве я не прав?

— Говори уж, мыслитель…

— На мой взгляд, — Карим неторопливо закурил, заглянул в опустевшую пачку и вздохнул. Затянулся и прищурившись посмотрел вдаль, — есть только две смерти, которые достойны уважения.

— К примеру?

— Первая — если тебя окружают дети, внуки и правнуки.

— Это достойное завершение жизни, — согласился Нардин. — А вторая?

— Прикрывая в бою спины друзей.

— И в этом ты прав.

— Как думаешь, Никите хватит времени, чтобы добраться до блокпоста на берегу?

— Хватит, — твердо сказал Нардин. В его неожиданно охрипшем голосе прозвучала плохо скрытая гордость, — обязательно хватит!

— Да, конечно. Он весь в тебя, такой же упрямец.

— Он — мой сын…

— Ты так ему ничего и не рассказал, — покачал головой Карим.

— Узнает. Я оставил ему письмо.

— Ты всегда был готов к самому худшему, Медведь.

— А ты? Разве не рассматривал такую возможность?

— Рассматривал, конечно, — Шайя пожал плечами, — иначе бы меня здесь не было. Знал, что тебе может понадобиться помощь. Разве я мог позволить, чтобы ты оказался здесь в одиночку? Согласись, это было бы не по-товарищески.

— Знал, но все равно поехал…

— Я не чувствую себя обманутым, — пожал плечами Карим и задумчиво прищурился, — в моей жизни было много хорошего. Была любовь, была радость. Были мгновения, когда я хотел готов кричать на весь мир, что я, черт побери, счастлив! Были тяжелые минуты. Была смерть. Многое бывало. Вспомни — десять лет назад мы уже были в такой ситуации. И ты, даже не раздумывая, пришел мне на помощь. Так что все нормально.

— Спасибо, Карим, — просто сказал Поль, — я рад, что судьба подарила мне такого друга.

— Наши судьбы схожи, во вкусах на подарки, — отмахнулся Шайя. — Так что благодарить не за что. У тебя сигареты есть?

— Пять штук, — ответил Нардин и перебросил ему пачку.

— Хватит, — кивнул Карим и выудил одну сигарету. Щелкнула зажигалка. Он глубоко затянулся, выдохнул дым и закончил: — Нам больше и не надо.

— Вижу людей, — сказал Нардин и приник к оптическому прицелу, — добрались-таки… Через полчаса выйдут на дистанцию поражения.

— Абреки?

— Они самые…

— Сейчас полезут, — прищурился Карим и ласково провел рукой по пулемету. — Разве это люди? Это грязные свиньи! Даже покурить нормально не дадут. И как много этой швали?

— Человек пятьдесят, не меньше.

— Лет двадцать назад я бы сказал, что это не проблема. Позиция хорошая, патронов достаточно.

— Ты бы сказал, — усмехнулся Поль, — свою любимую фразу.

— Именно так, — весело кивнул Карим. Он несколько раз глубоко затянулся, быстро сжигая сигарету, и отбросил окурок в сторону. Блеснули карие глаза, разбежались в их уголках лучики морщин. — Ну что, сержант Нардин? Постреляем? Напоследок…

Стрелять будет удобно. Они заняли хорошую позицию, и выбить их с нее — это еще надо постараться… Нардин, еще до того как внизу появились бандиты, обошел позицию и выбрал удобные места для стрельбы. Карим оборудовал несколько лежек для стрельбы из пулемета и теперь устроился со всем комфортом. С правой стороны, в углублении, лежали несколько пулеметных «банок» и четыре гранаты. С левой — спаренные магазины для «калашникова» и фляга с водой.

Поль лег на позицию, мягко передернул затвор снайперской винтовки и задумался. Им надо продержаться до сумерек. Потом можно отходить. Позади них, в нескольких часах пути, есть еще одно удобное для обороны ущелье. Если добраться, то можно и там повоевать. Чтобы задержать этих злых и бородатых мальчиков. А потом уходить к Демидовску. Рвать когти, как любит говорить Карим. До самого берега Амазонки, где есть русский блокпост.

Взрыв! Сработала мина, поставленная на тропе, и отправила к Аллаху самых быстрых и нетерпеливых. Эхо повторило взрыв и дикие крики оставшихся в живых. Поехали!!!

Вдох — полувыдох — цель… Нардин приник к оптическому прицелу. Один из бандитов начал подниматься из-за камня, вскидывая к плечу гранатомет. Выстрел! Пуля ударила чеченца в грудь, и он начал заваливаться назад, еще поднимая к плечу оружие. И даже успел выстрелить. Граната ушла вверх, но через тридцать метров ударилась в скалу и взорвалась, осыпая людей осколками стали и камня. Кто-то закричал от боли.

Пулемет бил короткими, точными очередями. Злыми и хлесткими, как удары бича. Иногда, если бандиты лезли вперед, Шайя, хрипло матерясь, давал длинную очередь и прижимал нападавших к земле. Бандиты искали укрытия, а некоторые из них оставались лежать на камнях. Тела убитых вздрагивали, когда в них попадали пули, и казалось, что они еще живут. Живут и пытаются отползти и спрятаться за камни, чтобы скрыться он этих сумасшедших, засевших на перевале.

Бой шел уже несколько часов. Легко отбили первую, плохо организованную атаку, но чуть не пропустили группу абреков, которая пошла вперед под хорошим огневым прикрытием. Вовремя заметили. Очень вовремя. Абреки не успели подобраться, их удалось сбросить вниз. Несколько гранат, отправленных Каримом, сделали свое дело.

— Ты там живой? — послышался веселый голос Шайя.

— Живой, — ответил Поль.

— Ну и славно, — тяжело засмеялся Карим. — А то мне одному будет скучно. Патронов много осталось?

— Еще повоюем.

— Ну и хорошо, Поль. Это очень хорошо, — сказал Шайя и начал набивать магазин для «калашникова», — значит, еще живем…

Затишье длилось недолго. Прошло двадцать минут — и над камнями, где засели бандиты, расцвел цветок пулеметного огня. Пули ударили по скалам, брызгая каменной крошкой.

— Вот бродяги, — Поль едва успел поменять позицию и укрыться за камнем. Осколком гранита ему рассекло висок. Он стер ладонью выступившую кровь, зло выматерился и осторожно выглянул из-за камня.

Вечерело. Солнце уже уходило за перевал. Приближались сумерки. Атаки становились короче, но злее. С какой-то тупой безысходностью бандиты лезли вперед. Умирали, корчились в агонии, но лезли.

Все, патронов для «ремингтона» больше нет… Нардин, не размышляя, размахнулся и отправил оружие в пропасть, темнеющую с левой стороны от них. Больше она не понадобится. Винтовка прочертила воздух короткой черной молнией и исчезла. Поль взял автомат и устало вытер пот. Все-таки тяжело воевать, когда тебе пятьдесят лет…

— Сколько же вас там собралось, бродяги? — зарычал он и выбил опустевший магазин. Несколько выстрелов — и откатился в сторону, меняя позицию. Взвизгнула рикошетом пуля. Сбоку, перемежаемый грохотом пулеметных очередей, слышался свист. Это Карим распевал старую, полузабытую песню, путая слова и перемешивая их с руганью.

И это хорошо. Значит, еще живем! Нардин занял новую позицию. Тяжело упал за камни, едва успев спрятаться от пуль, свистнувших на головой. Все чаще приходилось перемещаться между камнями — бандиты хорошо пристрелялись. Выстрел! Поль свалил еще одного наглого абрека, который подставил голову под пули. Убитый дернулся и мертво завалился на бок, оставив на камне красное смазанное пятно.

Еще один…

Солнце уходило за перевал. Как жаль, что мы не можем ускорить это неспешное движение. Или замедлить. Остановить и повернуть время вспять, чтобы что-то изменить в своей жизни.

Поль Нардин погиб первым. Когда менял позицию. Пуля ударила сбоку, в грудь, и пробила сердце. Можно сказать, что он даже ничего не почувствовал. Только сильный удар — и перед глазами стремительно завертелись скалы. Твердый, нагретый солнцем гранит закружился, превращаясь в невиданный каменный цветок. Ослепительно блеснул изящными звездными гранями — и наступила темнота…

Уже смеркалось, когда наверх, прикрывая друг друга, выбрались бандиты. Они гортанно перекликались, внимательно осматривая площадку. Один из них подошел к мертвому Полю Нардину. Это был араб, заросший бородой по самые глаза. Он хотел обыскать убитого, но послышался злой окрик, и араб отдернул руку.

Следом за бойцами на площадке появился высокий чеченец. Шевелюра с обильной проседью, смуглое, дочерна загорелое лицо. Орлиный профиль и карие, немного грустные глаза. Он двигался тяжело. Поднимаясь на площадку, споткнулся и выругался. Да, в его годы уже трудно воевать. Выцветшая до белизны разгрузка, истертый и порванный камуфляж. На правом, обезображенном шрамами плече, белела свежая повязка с пятнами крови. Он молча миновал своих подчиненных и подошел к Кариму.

Шайя лежал на земле, окруженный несколькими бандитами. Судя по всему, рядом с ним взорвалась граната. Карим лежал на боку, прижимая руки к развороченному осколками животу.

— Умар… — прохрипел Шайя, — все-таки добрался… паскуда… — Он попытался плюнуть, но сил уже не было. Кровь, перемешанная со слюной, стекала по черной, с проседью, бороде и капала на порванный, набрякший от крови жилет.

— Вот мы и встретились, Карим. Не рад?

Гаргаев устало опустился на камень рядом с раненым. Бросил взгляд на пулемет с разбитым прикладом. Внимательно посмотрел на Карима. Немного помолчал, обвел взглядом площадку и покачал головой. Взгляд был грустным. Да, он все-таки рассчитался с этими парнями. Но какой ценой?

— Ну что молчишь, Карим Шайя? Поговорим?

— Извини, Умар… у меня… не так… не так много времени… Ты… ты немного ошибся… с расчетами, — Карим усмехнулся и разжал правую руку.

Звякнула предохранительная скоба, и на гранит упала граната…

 

ЭПИЛОГ

22 год по летоисчислению Нового мира.

База Ордена по приему переселенцев и грузов.

Никита Нардин вышел из отдела логистики и, прищурившись, посмотрел на солнце. Сегодня хороший день. Удачный. Дела на Базе Ордена удалось закончить без привычной волокиты. Напоследок даже успел забежать в отдел по приему переселенцев, чтобы передать списки людей, которых в Демидовске ждут как можно скорее.

Светлана — красивая блондинка, работавшая в этом отделе, была совершенно без настроения. Она молча приняла списки, не отреагировала на дежурную шутку и пообещала сделать все, что в ее силах. Вопреки обыкновению, она даже не спорила. Никита удивленно хмыкнул. Ее глаза были покрасневшими, а веки немного припухли. Видно, кто-то довел до слез. Начальство? Да, оно здесь зубастое. Ладно, это ее дело…

Он вышел из кабинета и столкнулся с мисс Майлз. Женщина, судя по ее виду, хорошим настроением тоже похвастаться не могла. Лицо было покрыто красными пятнами. Она нервно сжимала в руке платок.

— Добрый день, мисс. — Никита посторонился, пропуская женщину.

Она зло кивнула, гордо вскинула голову и пошла по коридору. Даже походка была какой-то дерганой. Как у марионетки. Хотя так она и выглядела. Сухая, как вобла. Дурдом какой-то… Парень поморщился и пожал плечами. Все нервные, того и гляди укусят. Он вышел на улицу и вдохнул горячий, напоенный солнцем воздух. Сейчас пообедать — и в путь. Впереди долгая дорога. Сначала поездом в Порто-Франко, а потом на транспортном судне до Шанхая. Оттуда, если все сложится удачно, — в Куинстон. Есть там несколько неотложных и очень важных дел. С «нашими ирландскими товарищами», как любит говорить один полковник из Демидовска. Последнее время Никите часто приходилось ездить по этому маршруту.

Он спустился по ступенькам, миновал ворота со скучающим охранником на посту и через двадцать минут подошел к бару. По левую сторону виднелась площадь с фонтаном. На здании висела запыленная вывеска: «Бар „Рогач“». За деревянной стойкой, сделанной в нарочито грубом деревенском стиле, стоял хозяин — толстый армянин по имени Арам. Он увидел посетителя, и лицо расплылось в широкой улыбке.

— Здравствуй, Никита-джан! — Он перестал вытирать и без того чистую стойку бара и приветливо махнул рукой. — Рад тебя видеть, дорогой! Что так поздно? Достали бюрократы, да?

— Не то слово, — отмахнулся Никита и взгромоздился на табурет у барной стойки, — все злые и нервные.

— Кушать будешь? Такие отбивные есть — пальчики оближешь!

— Конечно, буду. Давай и отбивную, и кружку пива, и свой фирменный салат. Все давай. Я голодный как волк.

— Здесь все и всегда голодные. — Арам развел руками. — Что хочешь — земля такая… Как ты? Как невеста?

— Все хорошо, Арам! Только не невеста, а жена. Уже почти два месяца.

— Вай, какой ты молодец, Никита! Поздравляю!

— Спасибо Арам, — Никита улыбнулся. — Что на Базе нового?

— Нового? Ничего нового. Все как обычно. Хотя нет, не все, — засмеялся хозяин, — вчера девки голышом в фонтане купались: вот это была картина! Толпа собралась — танком не разгонишь!

— По поводу чего?

— Случайно сюда попали…

— Бывает…

— Никита, извини, что спрашиваю, — осторожно начал Арам, — я слышал, что твоего отца нашли?

— Да, нашли, — Никита дернул щекой и замолчал. Несколько секунд он задумчиво крошил кусок хлеба, а потом нехотя продолжил: — Аверьянов приказал найти. Он был знаком и с отцом, и с Каримом Шайя. Отправил группу за речку. Меня туда не пустили. Парни из роты глубинной разведки работали. Нашли останки папы и дяди Карима. Доставили в Демидовск. Похоронили на нашем кладбище.

— Мы не были знакомы, но я много слышал о них. Один испанец рассказывал, — тихо сказал Арам. Потом повернулся и достал бутылку коньяку. Налил две рюмки и поставил на стол. — Давай, Никита, не чокаясь.

Они молча выпили и несколько минут молчали. Потом Никита прищурился и мотнул головой. Будто отгоняя какое-то видение.

— Что еще на Базе нового?

— Так, — Арам пожал плечами и задумался, — ничего особенного. Новые люди, новые лица. Мелькают, — он помахал ладонью перед лицом, — как в метро! Приходят, кушают, пьют пиво и едут дальше. Мы здесь как в привокзальном ресторане. Клиент покушал, чемоданы похватал и дальше уехал. Один уехал, другой приехал. Так и живем.

— Слышал, что вчера бандитов постреляли. Неподалеку.

— Да, было дело. Как раз один из наших ехал. Говорят, даже пострелял немного. Так… совсем немного. Туда-сюда… на премию заработал — и дальше поехал. Хороший парень.

— Русский?

— Да. Новенький. Несколько дней здесь был, а потом дальше двинул. Думаю, в Демидовск поедет.

— Приехал, бандитов пострелял — и дальше поехал… — кивнул Никита. — Просто, надежно и без затей. Еще один ганфайтер Нового мира?

— Нет, слушай, зачем ганфайтер? Говорю тебе, — Арам ткнул пальцем в потолок, — наш человек. Русский. Андреем зовут.

На стене, рядом с полками, заставленными бутылками, висел большой иллюстрированный календарь. Судя по картинке и логотипу, напечатан в местной типографии. Суровый мужчина с волевым подбородком обнимал счастливую женщину. За их спиной виднелись аккуратный домик, припаркованный джип и двое играющих с собакой ребятишек.

В этот момент принесли большую отбивную с жареной картошкой. Рядом желтел початок вареной кукурузы. Хмурая блондинка, лет тридцати — тридцати пяти, вымучила дежурную улыбку, поставила тарелки и удалилась, легко покачивая бедрами. Проходя мимо настенного календаря, она лениво передвинула красную пластиковую рамку:

«Вторник. 23 день, пятого месяца, 22 года».

— Не помню такого в списках, — сказал Никита и отрезал кусок отбивной. Посмотрел на мясо и потянулся за перечницей. Щедро посыпал жгучим красным перцем, добавил немного соуса и продолжил: — Андрей… Он, наверное, сам по себе сюда пришел. Без вызова. Кто такой? Фамилию не запомнил?

— Вай… Почему не запомнил? На память не жалуюсь! Ярцев его зовут. Андрей Ярцев.

— Андрей Ярцев, говоришь? — Никита автоматически кивнул и с аппетитом принялся за отбивную. — Ну, Ярцев так Ярцев.