Несколько секунд я молчал, уставившись на пламя костра. Слушал окружающую тишину и боялся озвучить мысль, которая не давала мне покоя с тех самых пор, как увидел находки Федерико Линареса.
Каждый из сотрудников нашего института, соприкоснувшись с параллельными мирами, задавал себе вопрос – если возможны такие путешествия, то нельзя ли путешествовать во времени? Мы пронзали оболочку реальности, но время оставалось незыблемо. Как долго это продлится? Сколько же копий было сломано по этому поводу! Вспоминали и расхождения во время заброски капсул, и многое другое, известное по другим проектам. Ссылались на Владислава Талицкого, чья деятельность была засекречена, да так, что само упоминание о его работах, мягко говоря, не приветствовалось. И дело здесь не только в мирах-призраках, которыми он занимался. Были там некие тонкости, которые оставались непонятными.
– Не знаю, что за реликвию вы обнаружили, но знаю, чего ты опасаешься, – сказал я.
– Вот как? – искренне удивился Мартин. – Чего же?
– Полагаю, что этим Вратам подвластны не только миры, но и само время.
– Откуда ты знаешь?!
– Догадался. Я прав?
– Я не уверен, но есть все основания так думать, – произнес он и сморщился, словно от зубной боли. – Тебе известно, как управлять этими… Этими Вратами?
– Увы, – развел я руками.
– Жаль. Очень жаль.
– Мартин, скажи мне одну вещь.
– Спрашивай. – Монах как-то сразу поник и сгорбился. Лицо осунулось, словно я озвучил то, чего он боялся больше всего на свете.
– Зачем я тебе нужен? Ты впутываешь в это дело заведомо чужого человека.
– Ты уже не чужой, Серхио…
– Ну да, конечно.
– Расскажи мне о своем мире, – неожиданно попросил Мартин. – Если хочешь.
Переход был таким резким, что я даже растерялся. Только что мы говорили о совершенно невероятных, но очень важных вещах, а Вильяр хочет узнать о моем мире? Бред какой-то. Зачем? Я посмотрел на него и увидел, как он внимательно наблюдает за моими эмоциями. Да, пожалуй, они были написаны на моем лице.
Рассказать о нашем мире…
Как-то так получилось, что вместо этого я рассказал о себе. Все, почти без утайки. Разве что о службе в Сотке не вспоминал. Рассказал про детский дом, куда попал после гибели родителей, и полуголодное детство. Банальная история, скажете вы? Пожалуй, вы правы, но я не рассчитывал выдавить из вас пару скупых слезинок. Моя жизнь. Плохая или хорошая, но моя.
Потом была война. Нет, я не был крутым спецом из глупых телевизионных сериалов и бульварных романчиков, где врагов щелкают, как вишневые косточки из компота. Обычная махра – пехота, чудом уцелевшая в мясорубке городских боев. Тяжелая мужская работа. Без героизма. Кровь и грязь. Вязкая, чавкающая под ногами глина с бурыми прожилками крови, сизая людская требуха рядом с воронками, вечное желание пожрать, выспаться и глухая тоска. Глухая, как контузия. В конце концов ты начинаешь ненавидеть саму войну, а не тех, кого убиваешь. Как говорил один умный старик: вся военная романтика – дерьмо, которым травят себя ветераны, если, кроме воспоминаний, и похвастаться нечем.
Это я и рассказал Мартину Вильяру. Он долго и тяжело молчал, словно переваривал все услышанное, а потом тряхнул головой и кивнул:
– Так я и думал. Ваш мир ничуть не лучше нашего. И эти Врата могут привнести еще больше хаоса в ваше существование. И еще, hombre… Ты обязан вернуться домой. Тебе здесь не место.
– Поверь, я бы не отказался! Только это не так просто. Очень сомневаюсь, чтобы ваш мир выпустил меня из своих цепких лап. Да и небольшой должок образовался… В лице сеньора Альвареса и тех, по приказу которых убивали моих парней.
– Давай не будем торопить события!
– Как скажешь, амиго.
– Вот и славно, – кивнул Мартин и обвел взглядом берег. – Нам нужно добраться до Сантьяго-де-Лион. Обязательно нужно…
Наша дорога началась здесь, в этой крохотной бухте, затерянной среди прибрежных скал, за которыми вставала стена джунглей. Предстоял долгий и опасный путь. Мы знали, что это почти самоубийство, но что нам оставалось? Отсиживаться в Анхело-де-Сорр, ожидая, когда нас поймают и вздернут? Увольте меня от такой радости. Меня один раз уже вешали…
Мы провели на этом берегу два дня. Нет, дело не в физическом состоянии, которое, чего уж греха таить, оставляло желать лучшего. Надо было привыкнуть к чувству свободы, а это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Возникает такое чувство, словно ты сбрасываешь старую, отжившую свой век кожу. Нужно привести в порядок не только тело, но и душу. Подвести итоги. Итоги моего пути.
Итак… Я мертвец.
Нет, это не громкие слова, которыми часто прикрывают пустоту и растерянность перед грядущими испытаниями, а факт. Уверен, что признан не без вести пропавшим, а погибшим. Я слишком долго отсутствовал. Пусть тело и не было найдено, но я мертвец. Кто-то, может быть, Вадим Денисов или Паша Манул, уже прикрепил мое фото на памятном стенде, с которого смотрят лица сотрудников нашей Сотки, шагнувших в небытие. Капитан Шатров, Сергей Владимирович. Экспедитор. Мир праху его! Мир всем ушедшим на ту сторону бытия. Во всех мирах. Нас там много…
Легко быть книжным героем. У них, как правило, есть великая цель. Цель, ради которой они крушат неприятелей и создают свои картонные империи. Они спасают мир от скверны, низвергая правителей и устанавливая новые законы. Мою цель сложно загнать в привычные рамки. Выжить? Вернуться? Раскрыть тайну Врат? Что я должен сделать, чтобы в конце пути мог остановиться, спокойно вздохнуть и признать – мой путь завершен, и завершен с честью? Это не пафос. Это мой долг.
Мы шли на юго-запад. Шли вдоль береговой линии, стараясь не углубляться в джунгли. Странно, но даже в этой дикой глуши встречали следы людей. Натыкались на заброшенные стоянки, обломки погибших кораблей и даже могилы, увенчанные простыми деревянными крестами. Чьи-то полустертые имена, даты и забытые судьбы.
Жара… Горячий воздух окутывал и душил, как прессованная вата. На берегу подыхали от палящего солнца, но стоило углубиться в лес, как одежда набухала удушающей влагой. Два раза океан взрывался оглушительным штормом, шквалы восточных ветров избивали землю, и небо обрушивалось на джунгли, заставляя трепетать от ужаса и восторга перед стихией…
На поселение набрели случайно. Лагуну окружали высокие утесы, и мы хотели обойти ее стороной, но Мартин вдруг остановился и схватил меня за руку. Он ткнул пальцем в просвет между пальмами, и я увидел хижины, рядом с которыми копошились люди. Поначалу решил, что мы наткнулись на племя рыбаков или ловцов жемчуга.
В этот момент раздался крик ужаса, словно с кого-то живьем сдирали кожу! Мартин оскалился и потянулся за револьвером, но едва дотронулся до кобуры, как из зарослей – еще не подозревая о нашем присутствии – вышел человек.
На первый взгляд – обычный бродяга. Истрепанная одежда, стоптанные сапоги и пояс с подсумками, револьвером и абордажным тесаком с бронзовой гардой. Так наряжались и пираты, и дикие старатели-золотоискатели.
Он подтягивал штаны и что-то довольно насвистывал, но тут заметил нас и остановился. Лихорадочно дернулся на шее кадык, а рука потянулась к оружию, но Мартин уже рванулся вперед. Он успел вытащить и перехватить за ствол револьвер. Удар в голову! Незнакомец обмяк и осел на землю. Даже не пискнул. Когда я увидел на его лице кровь, перед глазами мелькнул Анхело-де-Сорр и бойцы, участвовавшие в каторжном празднике. Мы с ним уже встречались. На арене…
Я выхватил револьвер и присел, оглядывая окрестности. В поселке раздавались чьи-то довольные крики, смех и женские вопли. Мартин оглянулся по сторонам и вытащил нож.
– Погоди! Надо его расспросить!
– Чего тут спрашивать, Серхио? – Он обернулся и зашипел: – Этот парень из компании Хесуса Морено, будь он проклят!
– Тогда добей эту сволочь – и уходим!
Жаль, уйти мы не успели. Раздался выстрел, и над головой свистнул свинец. Упала срезанная пулей ветка… Мне показалось, что она падала неестественно, словно в замедленной съемке. В ушах еще звенел звук выстрела, когда это наваждение исчезло. Так иногда бывает. Редко, но бывает. Очень опасное чувство – можно замешкаться и получить лишнюю дырку в шкуре!
Мартин укрылся за телом оглушенного им парня, но следующие два выстрела попали в распростертую на земле тушку, и Вильяру пришлось искать укрытие понадежнее, чем этот дохлый каторжник. Монах забрал из кобуры убитого револьвер и откатился в сторону. Он грязно выругался и выпалил в ответ! Зря! Расстояние слишком большое, чтобы надеяться на это оружие.
Нам повезло! Повезло, как последним сукиным детям, что мы находились среди пальм. Могли укрыться за деревьями, но и там долго не высидишь. Обойдут с флангов, прижмут к земле выстрелами, а потом… Короткая сшибка. Кровавая, не оставляющая шансов выжить. На краю поселка мелькнули мужские фигуры, и Вильяр еще раз выстрелил, но опомнился и перестал тратить заряды.
Запомните раз и навсегда – нет ничего бесполезнее в лесу, чем короткоствол! Любой охотник с древним, как дерьмо мамонта, карамультуком кроет стрелка с пистолетом, как бык овцу! Запомните и не подставляйте свою голову под пули.
Я бывал в боях, но эта перестрелка была странной и непривычной. Даже не знаю, как это объяснить. Несколько выстрелов – и ты сходишься врукопашную с каким-нибудь бродягой, который уже мертв, только не знает этого. В отличие от меня. Я знаю. Его смерть здесь, на кончиках моих пальцев!
Тесак мелькал перед моими глазами, пластал воздух слоями, но парень оступился и едва не покатился кубарем, прямо мне под ноги. Я прыгнул вперед. Не самый хороший способ в подобной ситуации, но выхода не было! Удар в голову и еще один – ножом в спину! Даже не знаю, почему я не стал стрелять: в револьвере еще было два заряда. Мужик вздрогнул и захрипел. Тесак забрать не успел – на меня выскочил еще один. Он заревел, как раненный в задницу медведь, и пошел на меня. Замахнулся разряженным ружьем… Извини, приятель, мне некогда! Выстрел! Минус два, черт побери! Позади послышалось три выстрела подряд, кто-то вскрикнул от боли, кто-то обрадованно закричал. Выстрел! Еще один! На краю поляны вспухали облачка порохового дыма, загораживая мне цели. Я припал к земле и видел, как Мартин выпалил в набегающего бандита, а потом еще и ударил топором по шее. Брызнула кровь…
Бой был коротким. Еще несколько выстрелов, один убитый бандит. Когда мы до него добрались, он еще хрипел. Пуля попала в шею. Удивительно, что бандит не сдох сразу. Он скреб землю, словно хотел отползти подальше, пучил глаза в небо и постепенно затихал, цепляясь грязными ногтями за корни деревьев. Пятеро бывших каторжан остались на месте. Они свое уже отбегали.