Увы, но моё возвращение домой оказалось куда более неприятным, чем проникновение в Святую обитель. Едва вошёл во двор, как в ноги бросилась испуганная Магда.

– Господь Всемогущий! – Она упала на колени и схватила меня за руки. – Сударь, в доме поселилась нечистая сила!

– Что ты такое говоришь, глупая! Откуда ей здесь взяться?

– Клянусь, что я не лгу! – причитала она. – Силы небесные! Если бы не вы, сударь, я бы и четверти часа здесь не осталась! Страх-то какой!

– Перестань причитать и скажи толком, что здесь произошло!

– Клянусь, это Пьер!

– Какой Пьер, дура! – Я попытался выдрать свои руки, но заплаканная хозяйка вцепилась в них намертво. – Он погиб далеко отсюда! Убит и похоронен!

– Это его грешная душа! Пьер вернулся, дабы покарать меня за ругань и придирки, коими я награждала этого пройдоху и бездельника! – Она спохватилась, прикрыла губы ладонями и захлопала глазами. – Ой, что я говорю! Пьер был таким хорошим, ласковым, а уж валял меня так, что…

– Ты мне ещё поговори! – не выдержал я. – Мигом отправлю на покаяние!

– Простите, сударь! – опять запричитала она. – Что же мне делать?!

– Замолчи! Замолчи и поведай, что здесь произошло!

Надо сказать, что рассказ испуганной хозяйки, призывающей в свидетели всех святых угодников, преизрядно меня озадачил. По её словам, когда она вернулась от своей товарки, то обнаружила, что утварь, находящаяся в моём доме, была разбросана по полу, а мебель – к слову, весьма крепкая – разломана в щепки. Самое удивительное, что никакого шума не было. Согласитесь, что трудно учинить беспорядок, не разбудив половину квартала, а товарка моей служанки, у которой она и была в гостях, жила в соседнем доме. Когда хозяйка успокоилась, хоть и отказалась подходить к дому, я был вынужден отправиться туда сам, чтобы убедиться в правдивости рассказов. Магда оказалась права. Если и возможно разнести жильё вдребезги, то беспорядок, царивший в комнатах, служил прекрасным доказательством. Это нельзя приписать визиту лихих людей, кои пожелали поживиться за мой счёт. Тем паче что тайник, в котором я хранил сбережения, оказался в целости и сохранности. Мне ничего не оставалось, как взять некоторые вещи и выйти во двор, где увидел Магду с узелком своих пожитков.

– Как это понимать, Магда?

– Сударь, вы уж меня простите, но я больше не могу находиться в услужении.

– Ты хочешь уйти?

– Если вы будете так добры и…

– Да, конечно! – кивнул я и потянулся за кошельком. – Куда же ты пойдёшь? Если ли у тебя друзья в городе?

– Вы уж пожалейте меня, старую, но я и в Баксвэре не останусь! Люди поговаривают, что наш город скоро будет осаждён!

– Кто сказал такую глупость?

– Слышала на рынке, сударь! Люди просто так говорить не будут…

Получив деньги, Магда ушла в свой закуток, чтобы утром уйти из города. Я присел и осмотрелся. Пусть и забегаю наперёд, но должен признать, что и в отношении слухов моя служанка не ошиблась.

Как ни старались власть имущие скрыть известия о возможной осаде города, но улицы заполнялись слухами. Многие жители готовились покинуть обречённый город, но, как это часто бывает, их намерения не выходили дальше обыденных разговоров. Одни надеялись на милость Господню, а другим просто некуда было идти. Тем паче в преддверии зимы. Пусть вас не удивляет неприятель, который собирался брать наш город в осаду в такое неудобное время! Зима обещала быть мягкой.

Утром, когда я заявился в «Королевскую охоту», то с радостью узнал, что шевалье стало лучше. Он очнулся и попросил – пусть и весьма слабым голосом – кружку мясного бульона. Ведьма сдержала данное мне слово. Войдя в его комнату, я застал там Григориуса, который сидел рядом с больным и поил его куриным отваром. Содержание их беседы удивило меня не меньше, чем пересуды городских бездельников!

– Сколько стоит ваше заведение, мастер Гай? – спросил де Брег, когда миска опустела.

– Простите, сударь…

– Я хочу его купить.

– Вы?! – удивился Григориус. – Зачем?!

– Затем, чтобы уговорить вас покинуть Баксвэр.

– Я вас не понимаю…

– Вы всё прекрасно понимаете, мастер! Готов побиться об заклад, что в городе уже ходят разговоры о возможной осаде.

– Увы, мне доводилось слышать такие беседы, – признался Гай.

– Вот поэтому, мастер, я и хочу купить вашу «Королевскую охоту». Вместе с винным погребом, котлами, вертелами и прочей утварью, кою приличествует иметь на кухне.

– Чем же я буду заниматься?

– Неподалёку от замка Вердан-Фуа есть деревушка под названием Туари. Небольшая, но приличная. Я слышал, что там недостаёт кабачка, а заодно и гостиницы для проезжающих. Езжайте туда! Заодно отвезёте Ирэн де Фуа моё письмо и сиротку Амели.

– Но…

– Мастер! – поморщился Орландо де Брег. – Будь я трижды проклят, но здешние жители недостойны ваших забот и вашей отваги! Вы же не усидите на месте, а отправитесь на стены, где можете сложить голову во имя обжор и бездельников. Готов прозакладывать что угодно, но Баксвэр будет сдан на милость захватчикам, и очень быстро. Стоит ли вам терпеть такие убытки? Враги не будут щедры и не станут платить звонкой монетой за жареных каплунов и вино. Если же этого не произойдёт, то вы можете вернуться и выкупить ваше хозяйство.

– Даже не знаю, сударь…

– Пусть это будет моей платой за вашу доброту и заботу.

– Я должен подумать… – нахмурился хозяин и поднялся, чтобы отправиться на кухню.

– Подумайте, – кивнул де Брег. Тут он заметил меня и улыбнулся: – Жак? Рад вас видеть.

– Как вы себя чувствуете, шевалье? – спросил я, сбрасывая на лавку плащ.

– Клянусь Гробом Господним, что знавал времена и получше. – Шевалье внимательно посмотрел на меня и после небольшой паузы спросил: – Мне кажется, Жак де Тресс, что вы стали чуточку старше. Что-то случилось?

– Нет, ничего страшного. Мы очень переживали за вашу жизнь.

– Мастер Гай сообщил мне, что аббат Хьюго умер…

– Увы. – Я развёл руками. – Весь город только и судачит о его кончине. Мне очень жаль.

– Старый упрямец… – вздохнул шевалье. – Жаль, что не доведётся проводить аббата в его последний путь. Хоть мы и частенько вздорили, но он был не самым плохим слугой Господа нашего Иисуса Христа. Да упокоится он с миром!

– Requiescat in pace… – повторил я, хоть это было и нелегко.

– Мне кажется, Жак, вы что-то недоговариваете… Что-то случилось?

– Признаться, шевалье, то, что вы изволили очнуться, самая большая радость для меня.

– Эх, дьявол! Вы скверный лицемер, Жак де Тресс! На вашем лице написан изрядный перечень невзгод, в кои вы умудрились влипнуть, пока я валялся без чувств.

– Суета сует…

– Хм… – Шевалье попытался покачать головой, но скривился и опять уставился в потолок. Немного помолчав, он добавил: – Ладно, как знаете. Расскажете, когда сочтёте нужным.

– Призрак… Он разнёс моё жилище вдребезги, – вздохнул я. – В моём доме не осталось ни одной целой миски.

– Вы что, переживаете из-за домашнего скарба? Жак, вы меня удивляете…

– Беспокойная душа испугала мою хозяйку. Магда едва не умерла от страха и отказалась от места.

– Вот это скверно! Если душа начала буянить, то не просто так. Что-то её встревожило, а то и разозлило. Вы правда ничего не натворили? Может, привели домой куртизанку? Сие полезно для здоровья, но призраки, надо заметить, не терпят прелюбодеяния!

– Господь с вами, шевалье!

– Не хмурьтесь! Прах меня раздери! На вас лица нет.

– Быть может, вам что-нибудь принести?

– Нет, не нужно. Ступайте, Жак! Ступайте и немного отдохните. Мне нужно подумать.

– Вы позволите мне высказать одну догадку?

– Касательно Альбертины?

– Нет, – покачал головой я. – Касательно вашего здоровья.

– Хм… Разумеется!

– Вас отравили, и это мог сделать Даниэль Сагальский.

– Признаться, Жак, – вздохнул шевалье, – я бы не был удивлён, узнав, что так оно и есть. Этот священник слишком упрям.

– Он хотел раскрыть вашу… Вашу сущность.

– И это ему удалось. Не будь я… – де Брег криво усмехнулся. – Не будь я оборотнем, то уже давно бы издох, как шелудивый и бездомный пёс.

– Вы будете мстить?

– Кому? Сагальскому? Господь с вами, Жак! Осуждать этого святошу – всё равно что обижаться на осеннюю слякоть или летний зной! Священники живут по своим законам, созданным для достижения некой, как им кажется, высшей цели. Грешно обижаться на убогих! Кстати, я очень боялся, что вы догадаетесь, кто именно убил вашего бедного Пьера.

– Это сделал священник?!

– Судя по всему, святоша обыскивал наши седельные сумки, которые, как вы помните, оставались в конюшне. Пьер, как мне кажется, это заметил, но сделал ошибку. Ему надо бы промолчать, а он решил выразить своё возмущение. Ваш слуга был горячим парнем, не так ли? Вот за это и поплатился. Святой отец вывел его во двор, начал увещевать, объясняя свои поступки, а затем, улучив момент, убил. Увы, но я не мог вам рассказать о своих выводах и подозрениях. Вы слишком нетерпимы, и дело закончилось бы весьма скверно. Надеюсь, Жак де Тресс, что вы поймёте меня и простите. Когда станете немного взрослее и мудрее, то поймёте и Даниэля Сагальского. Зачастую жизнь оборачивается таким скверным образом, что приходится совершать очень плохие вещи. Это ещё не самое ужасное. Поверьте мне на слово.

– Как вы думаете, – глухим голосом спросил я, – где он сейчас?

– Сагальский?

– Да.

– Надеюсь, Жак де Тресс, вы не собираетесь броситься за ним в погоню?

– Нет. – Я покачал головой.

– Вот и славно. Тем паче что священник давно убрался из Баксвэра и сейчас направляется в неизвестную нам обитель. Знать бы, за каким чёртом он туда поехал? Вы помните, что я упоминал Сагальскую обитель, в которой был воспитан отец Даниэль?

– Конечно! Вы обещали рассказать историю этого монастыря.

– Рассказывать особо и нечего, но некие факты, связанные с делами тамошних братьев, не могут не привлечь нашего внимания. Дело в том, что сей монастырь славится учёными мужами, кои изучают древние рукописи. Кроме этого, монахи известны тем, что способны прочитать любую тайнопись. Вас это не настораживает?

– Хотите сказать, что Даниэль Сагальский увёз туда дневники и записи графа Буасси?

– Отец Раймонд мог пойти на такой шаг. Кстати, если уж зашёл разговор о сей обители, то именно её братьями были переведены тексты знаменитой Liber Linteus – Льняной Книги, найденной неподалёку от Рима. Увы, но её первая часть была утеряна, что сильно расстроило этих святых отцов, но вторую они изучили весьма тщательно, хоть и не спешат поделиться открытием со всем миром.