Удивительный человек был Арно Пыдер! Ни один день не проходил у него без скандала или неприятности. Маленький, юркий, хитроумный, он был известен школе под прозвищем «Мустамяэский сыщик». Он бесспорно был верным учеником Шерлока Холмса, похождения которого знал почти наизусть.

Сегодня утром Арно притащил в школу старую немецкую ракетницу. Где он ее раздобыл, было тайной, и все свои проделки, как и следует уважающему себя детективу, Арно окружал сплошной таинственностью. Весь урок он сидел как на иголках, а на перемене стал бегать от одного к другому, без конца повторяя:

- Погляди, какую штуковину я выудил! Только осторожно - заряжена, сатана. И глазом не моргнешь, как грохнет.

- Зачем она тебе, Сыщик? - с любопытством спросили его.

На что Арно с достоинством ответил:

- Вот погодите, вы еще узнаете, чего стоит Арно Пыдер. Подавиться мне старыми сетями, если я кое-чем вас не удивлю…

Чем Арно собирался удивить, осталось невыясненным, потому что как раз в этот момент к нему, растолкав ребят, шагнул Бенно Тарк, медлительный долговязый парень с внушительно глупой физиономией и тусклыми, как оловянные пуговки, глазами, в которых отражалось всегда одно и то же мучительное раздумье: «Кому бы сегодня задать хорошую трепку?»

Щелкнув Арно по носу, Бенно ловко выдернул у него из-за пояса ракетницу. Арно с воплем ринулся на похитителя и был немедленно повергнут в прах.

Печальные для Ильмара события начались с той самой минуты, когда он бросился выручать приятеля. Короткая схватка с Бенно кончилась не в его пользу - очевидцы даже опомниться не успели, так стремительно отлетел он к лестнице, где, на свою беду, едва не сшиб с ног грузную квадратную фигуру с трудом поднимавшегося по лестнице директора Филимова.

- Тысяча чертей! - загремел над головами перепуганных ребят знакомый простуженный бас.

Всех, кто был в вестибюле, точно ветром сдуло.

Немногим позже благородный защитник Пыдера стоял в учительской носом к «позорному столбу». Так называлась черная голландская печка, громоздившаяся в углу комнаты.

Шел урок. В учительской никого не было. Из кабинета директора доносились тяжелые шаги Филимова, сопровождаемые сухим постукиванием трости. Шаги подчеркивали тоскливую тишину, настраивая Ильмара на унылые думы. Сначала он размышлял о том, как рассчитается с Бенно, потом мысли его перекочевали на Филимова.

В школе побаивались директора. Мрачный, грубоватый, с копной седых волос на огромной шарообразной голове, посаженной прямо на плечи, он производил впечатление сурового и безжалостного человека. Обветренное морщинистое лицо, резкие движения, тяжелая, неуклюжая походка, крепкие просоленные словечки, которыми он не стеснял себя даже в присутствии учеников, - все в облике Филимова свидетельствовало о том, что человек этот был в прошлом моряком, что он основательно потрепан бурями, и морскими и житейскими, и получил ту закваску, которую не выветривают ни годы, ни превратности судьбы.

Редко можно было увидеть улыбку на лице Филимова. Казалось, он оживлялся лишь в тех случаях, когда рассказывал или вспоминал о России, откуда, по слухам, уехал лет тридцать назад, перед гражданской войной.

Как-то на уроке, растрогавшись воспоминаниями о России Филимов неожиданно проговорился, заявив ненароком, что в скором времени собирается вернуться на родину, в свою Рязанщину, где похоронены его старики. Что следовало понимать под словами «в скором времени» никто не знал, однако все были совершенно убеждены, что Филимов действительно уедет. Ученики в тот раз впервые увидели на глазах старого директора слезы.

После этого случая Филимов не показывался в школе больше недели. Кто-то из ребят пустил даже слух, что у директора, который был сердечником, повторился приступ. Другие считали, что Филимов сильно затосковал по родине.

Директором мустамяэской школы Филимов стал случайно. Во время войны старый моряк неизвестно по какой причине попал за колючую проволоку лагеря смерти, находившегося на берегу Змеиного озера, в северо-западной части острова. Отсюда в ноябре 1944 года он был освобожден советскими десантными частями. Одинокий, замкнутый старик не имел на всем белом свете ни родных, ни близких. Он решил остаться на острове, поселился в Мустамяэ и устроился здесь завхозом семилетней школы.

Филимов оказался прекрасным организатором. Он быстро поставил на ноги скудное школьное хозяйство, отремонтировал классные помещения и даже устроил для учеников в одном из флигелей интернат. Этим он заслужил особую благодарность рыбаков из далеких хуторов и деревень.

Учителей не хватало. Филимову пришлось стать преподавателем русского языка и одновременно вести уроки географии. А вскоре его сделали директором. Друзей у старого моряка не было. Ближе всего он сошелся с Альбертом Ребане, недоверчивым, разбитым параличом пожилым человеком, который приходился родственником учительнице немецкого языка Кярт Ребане. Одно время Альберт и сам преподавал химию, но, почувствовав, что работа слишком утомляет его, бросил и теперь редко когда выезжал на своем кресле с велосипедными шинами за пределы квартиры, занимавшей несколько комнат на втором этаже замка, как раз над флигелем, где помещался школьный интернат.

Однако и Альберта Филимов навещал лишь изредка. Было в их отношениях нечто такое, что связывало их, но о чем они, видимо, оба предпочитали молчать. Коротая зимние тоскливые вечера, они порой часами сидели за бутылкой вина, не проронив ни слова.

Племянник Альберта, Ури Ребане, рассказывал со слов дяди Ильмару о том, что Филимов видел последний раз рыбака Вольдемара Таммеорга на причале в Тормикюла, когда отступающие немцы собирались грузиться на корабль. Корабль перед самой погрузкой взорвался, не успев увезти с острова какие-то награбленные немцами ценности.

Это случилось в тот самый день, когда был убит отец Ильмара.

Как и при каких обстоятельствах мог увидеть заключенный в концлагере Филимов его отца, Ильмар не понимал, но Ури больше ничего не знал. Сам Ильмар спросить у директора не решался. В душу мальчика постепенно закралось смутное подозрение. Его вдруг стала преследовать странная навязчивая мысль, будто директор Филимов имел какое-то отношение к гибели его отца. В конце концов Ильмар даже уверил себя в этом. Воображение стало рисовать ему неизвестного убийцу отца с огромной седой головой на квадратных плечах, с грубым, морщинистым лицом, очень похожим на лицо Филимова.

Узкие окна слабо пропускали в учительскую фиолетовые лучи заката. Из коридора донесся неясный шум. Близко, за стеной, хлопнула дверь. Оторвавшись от невеселых дум, Ильмар оглянулся.

В кабинете директора послышался приглушенный говор. Ильмар догадался, что к Филимову кто-то вошел со стороны коридора.

- Наконец-то вы появились, любезный друг! - говорил за дверью тихий насмешливый голос. - Как себя чувствуете? Я вижу, у вас сегодня отличное настроение, не так ли?

- Вы правы, - загремел Филимов. - Любой карась, попавший на сковородку, вполне позавидует мне. Ближе к ветру, старина, в чем дело?

- Боюсь, принес вам дурные вести, - скрипуче отозвался собеседник. - Пока вас не было, в школу пришла телеграмма: из Таллина к нам едет инспектор Ояранд. Что вы на это скажете?

В кабинете послышался шорох разворачиваемого листа бумаги.

- Инспектор Ояранд? - без удивления повторил Филимов. - Пусть едет. Давно пора с этими олухами поговорить начистоту. В школе не хватает учебников, нет наглядных пособий, со мной не считаются… Нового учителя географии до сих пор не прислали и даже не соизволили ответить! Я подал рапорт о своей отставке.

- Вы собираетесь уходить из школы?

- Да, это решено. Инспектор Ояранд, видимо, прибудет сюда в связи с моим письмом об уходе.

- Послушайте, Макс, - раздраженно воскликнул собеседник, - вы совершили непростительную ошибку, послав это письмо, не посоветовавшись со мной! Бог мой! Если есть хоть малейшая возможность предотвратить приезд Ояранда, сделайте это немедленно. Дайте в Таллин срочную телеграмму. Пишите, что хотите… сообщите им, наконец, что вы сами вылетаете в Таллин… Приезд Ояранда в Мустамяэ грозит неприятностями, о которых вы даже не подозреваете. Вы знаете, кто такой инспектор Ояранд?

- Не знаю и не хочу знать! - отрубил Филимов. - Я не понимаю вашего волнения, старина. Говорите прямо, что у вас за пазухой.

- Инспектор Ояранд, да будет вам известно, советский чекист. Можете поверить мне, что знакомство с ним будет иметь для вас самые печальные последствия. Дело в том, дорогой Макс, что инспектор имеет скверную привычку копаться в прошлом тех людей, с которыми имеет дело. Надеюсь, вы поняли меня? Я говорю с вами откровенно, поскольку считаю вас своим другом и искренне заинтересован в вашем благополучии. Услуга за услугу, милейший!

- Тысяча чертей! За подобную услугу я в свое время проломил башку одному болвану!

Прозвучал звонок на перемену. Дверь распахнулась. В учительскую на кресле с велосипедными шинами торопливо выкатил разгневанный Альберт Ребане - тучный лысый человек, ноги которого покоились на вышитой атласной подушке. Не заметив притаившегося за печкой Ильмара, он покатил кресло к выходу со словами:

- Бог мой, какой идиот! Он даже не подозревает, кому роет могилу…

В пятом часу вечера, чувствуя себя совершенно несчастными, Ильмар и Арно покинули школу. Так неудачно начавшийся день закончился тем, что обоих выставили из класса. Случилось это на одном и том же уроке русского языка. Однако если Арно просто выгнали за дверь, то Ильмара, скорее, вышвырнули, так как в коридоре он очутился явно с помощью Филимова.

На урок русского языка Филимов явился в самом скверном расположении духа. Первое слово, которым он наградил замешкавшихся при его появлении учеников, было «оболтусы». В воздухе повеяло бурей. К уроку никто не готовился. Даже отличники Ури Ребане и Элла Лилль ничем не могли порадовать директора. И уж совсем доконал его своими «глубокими» познаниями Мустамяэский сыщик, Арно Пыдер, все знание русского языка которого сводилось к трем словам, «здравствуйте», «спасибо», «двойка». С последним ему приходилось иметь дело чаще всего. Во время ответа Арно потрясенный Филимов схватился за голову и поспешно погнал его из класса прочь.

Следующей жертвой был Ильмар. Разговорную русскую речь он знал сносно, но с правописанием дело обстояло совсем неважно. В предложении «Я верный сын России», которое нужно было разобрать по частям речи, он ухитрился сделать сразу три ошибки. То ли фраза эта была слишком дорога сердцу Филимова, то ли удручили его ошибки, только Ильмару основательно не поздоровилось.

- Ничего не знаешь! - заключил Филимов краткую, но выразительную речь.

Вырвав у Ильмара мел, раздосадованный учитель исправил ошибки и к слову «сын» не глядя приставил какую-то букву. В классе заволновались.

- Неправильно! - вдруг во всеуслышание брякнул оскорбленный Ильмар. - Так при царе писали!

Ученики в ужасе замерли на своих местах. Побелевший как стена Филимов схватил мальчика за плечи и молча вытолкнул из класса, в объятия повеселевшего Арно.

После непродолжительного совещания друзья, чтобы не попадаться на глаза директору, решили удрать из интерната в свою капитанскую каюту. Мальчики очень жалели, что следом за ними не выставили из класса Ури Ребане. Впрочем, Ури все равно не отпустили бы из дому на ночь глядя.

Дорога шла лесом. Сокращая путь, ребята пошли напрямик, по Черной горе. Им предстояло пройти мимо кивираннаской церкви и спуститься к Утиному маяку, оттуда до Бухты Людвига оставалось не больше километра.

Ильмар молчал, Арно тоже. Потом Арно надоело молчать.

- А здорово тебя вытурили! - восхищенно заметил он. - Я и глазом не успел моргнуть, как ты в коридор вылетел.

- Здорово, - уныло согласился Ильмар.

- А меня всегда вежливо выгоняет! - похвастался Арно и тут же добавил: - Когда выгоняет, никогда двойку не ставит, ты заметил? Поэтому у меня двоек почти нет.

Ильмар не ответил.

- А может, тебе и не достанется, - после небольшого раздумья утешил Арно: - если бы он тебя не вытурил, обязательно бы досталось. Ты радуйся, капитан, что тебя вытурили.

- Радуюсь, - вздохнул Ильмар, отмечая про себя, что доводы Арно иногда бывают дьявольски мудрыми.

Дул резкий восточный ветер. Сухие снежники прозрачным туманом обволакивали вершины трепетавших деревьев. Ощетинившиеся ели зябко подергивали мохнатыми лапами. Впереди по снежной целине тянулась одинокая цепь следов.

Подойдя ближе, ребята остановились.

Кто это мог быть? Кому понадобилось пробираться лесной глушью по снегу, когда проще дойти до церкви по шоссе?

- Башмаки-то с немецкими подковами, - удивился Арно, тыча пальцем в громадные отпечатки подошв.

- Это не рыбак, - сказал Ильмар, приседая рядом с ним, - это тот сумасшедший. Смотри: такие же следы были у нашего сарая!

От изумления Арно открыл рот.

- Человек в синей зюйдвестке? - прошептал он. - Значит, этот тип скрывается где-то здесь.

- Наверно. Узнать бы, куда он пошел.

- А если это не он?

- Проверим…

Разговаривая таким образом, друзья добрались до кивираннаской церкви. Церковь примыкала к старенькому кладбищу, обнесенному полуразвалившейся оградой из серых гранитных камней. Темный силуэт ее грубой квадратной глыбой вырисовывался в синеющих вечерних сумерках. На остром шпиле колокольни вместо креста вертелся под ветром железный петух. Под тяжестью времени церковь на целый метр ушла в землю. Теперь, чтобы войти в нее, надо спускаться по ступенькам.

На обледеневшей дороге у ограды следы неожиданно потерялись.

- Посмотрим на кладбище, - предложил Арно, - я тут все ходы знаю.

Но едва они перебрались через развалины в грустное царство погребенных под снегом могильных камней и крестов, сзади по дороге вихрем проскочили легкие двухместные санки. Кто-то в меховой шубе, пригибаясь под ветром, отчаянно нахлестывал лошадь.

- Ты видел? Это школьные санки, - удивился Ильмар.

- Кто-нибудь из наших, - подтвердил Арно. - Ишь, черт, как кобылу гоняет! Не иначе, кто-то за пастором приехал.

Сани действительно остановились у церкви.

За пастором обычно приезжали, когда случалась беда.

- Бежим, Арно, узнаем.

Мальчики помчались к церкви. Тяжелые двери оказались запертыми. Вокруг ни души. Если б не школьные санки со взмыленной лошадью, стоявшие со стороны кладбища, мальчики подумали бы, что седок в шубе им только померещился.

- Это не за пастором, - убежденно сказал Арно, пробуя открыть дверь, - когда приезжают за пастором, вовсе необязательно прятать сани за церковью и запирать дверь.

- Может, это дядя Яан? - спросил Ильмар, вспомнив, что школьный сторож дядя Яан часто разъезжает на санях с какими-нибудь поручениями.

- Ну нет, у него морская шуба.

- А что, если это сам Филимов? - вдруг осенило Ильмара.

- Наверно, он. Эге, капитан, сюда идут! - И Арно показал на дверь.

Там слышались шаги. Кто-то стал возиться с замком. Друзья отскочили за угол. Из церкви вышел кривоногий придурковатый парень, кивираннаский звонарь. Тупо посмотрев по сторонам, он прикрыл дверь и направился с какой-то ношей к саням.

Мальчики проскользнули в церковь.

Холодный полумрак, высокие голые стены, строгие ряды убегающих в темноту скамей.

- Никого… Пойдем-ка отсюда лучше, - шепнул Арно, - еще на пастора нарвемся.

- Погоди… Ах ты дьявол, темнотища какая!

Неожиданно справа от них скрипнула боковая дверца. На короткое мгновение блеснул свет.

- Да убережет нас милосердная судьба! - простонал Арно.

Притихшие ребята нырнули под скамью. Мимо них, чуть не наступив Арно на руку, прошли двое. В темноте невозможно было различить лица. Один, грузно топая по гранитным плитам подкованными башмаками, почтительно говорил:

- Пиллер славно придумал. Пока Георг будет работать в Кивиранна, я управлюсь с железной шкатулкой.

- Не забудь пароль и сигналы, - сердито перебил спутник в шубе. За шкатулку ответишь головой.

- Приказ Совы для меня закон. Как услышите два удара в колокол, мы начнем…

- С богом. Густав!

Они простились.

Человек в шубе вышел, второй плотно закрыл за ним дверь, загромыхав запорами.

- М-м… нас, кажется, заперли! - жалобно замычал Арно.

- Тише ты, сатана! - взмолился Ильмар. Но было поздно. Вспыхнула спичка.

- Кто здесь?

Здоровенный бородатый детина, одетый в живописные лохмотья, подслеповато щуря глаза, угрожающе озирался по сторонам.

Мальчики узнали человека в синей зюйдвестке.