Дания, апрель 900 года

Хедебю по праву считался одной из крупных торговых столиц, являясь одним из центров ремесла и торговли. Сначала город, стоящий на озере, был незащищён, однако вскоре его обнесли мощной полукруглой стеной, которая несколько раз была перестроена. Через город проходил речной поток с укреплёнными берегами, вдоль которых строились здания различного размера, состоящие из окружённых плетёной изгородью жилых домов, складов и мастерских, в которых занимались гончарным делом, обрабатывали железо из болотной руды, ткали, производили стекло, занимались работой по кости и рогу, изготавливали бронзовые украшения и чеканили монеты. В пределах ограждений часто выкапывался колодец, и многие купеческие постройки, находившиеся непосредственно на берегу реки, имели ступеньки, выходившие прямиком к воде. Прежде чем построить дом, хозяин трижды измерял специальной меркой его стороны. Если при втором и третьем измерении результаты оказывались больше, чем при первом, то он верил, что это счастливая земля и что его благосостояние будет увеличиваться.

Драккар медленно плыл к гавани, в которой стояли многочисленные суда с яркими парусами, отшвартованные в мелких водах у свайных кустов и столбов. В городе привезённое железо и другие металлы, рога, шкуры или кожи животных, можно было обменять на ножи, изделия из бронзы, гребни, обувь, стеклянные бусы и другие вещи, которые ввозились в город из различных стран.

Когда корабли викингов один за другим пришвартовались, то викинги стали прыгать в воду, перетаскивая на берег захваченные вещи и товары. В воду сталкивали и пленников, которые спотыкаясь и падая выбирались на берег. Там, в тени сливовых деревьев их стерегли трое вооружённых людей, дожидаясь, пока остальные перенесут весь товар с драккара на берег.

Пленники не разговаривали между собой — им и так было ясно, что их ждёт впереди. Самый большой спрос на рабов был среди арабов, приезжавших из Средиземноморья, и зачастую проданные рабы больше никогда не возвращались домой, хотя судьба каждого из них была отличной от других: некоторые впоследствии прозябали в нищете, попадая к жестокому хозяину, а некоторые могли возвыситься до государственных чинов и получить свободу.

После этого все двинулись в город на торжище, где должна была решиться дальнейшая участь пленников.

В городе царила суматоха: возле лавочек ремесленников толпились люди, оценивая и расхваливая товар, они торговались, предлагая наилучшую, с их точки зрения, цену, или предлагая обменять товар на другие вещи, привезённые ими с собой. По дощатым улочкам носились и громко лаяли собаки, со всех сторон до путников доносились различные запахи: пахло окрашенными тканями, дублёной кожей, сточными водами, мокрой шерстью и жареным мясом.

Вика безучастно смотрела на это странное, для её современного взгляда, нагромождение домов и узких переулков, петлявших между ними, смешение языков и наречий, разнообразия которых она не слышала даже в многонациональной Москве. Люди толкались на тесных улочках, покрытых досками из различных сортов деревьев, торговались и сбивали цены, звенели монеты, которыми расплачивались за товары, некоторые просто наблюдали за работой кузнецов, ткачей, гончаров и ремесленников, занятых изготовлением украшений из моржовой кости, янтаря и гагата.

Через некоторое время пленников привели в небольшую усадьбу, огороженную за-бором с калиткой, и провели в маленькую комнату с побеленными стенами и низкими деревянными скамьями, расставленными вдоль них. Дверные проёмы в доме были завешены коврами, пестрящими различными рисунками в обрамлении узоров из орнамента. К пленникам вышел мужчина в красном расшитом узорами плаще и внимательно стал рассматривать каждого пленного, не упуская ничего из вида — общее состояние здоровья, внешность, наличие зубов и телосложение. Во время осмотра он негромко переговаривался с викингами на незнакомом общем наречии, одобрительно кивая и цокая языком.

Наконец, он подошёл к Вике, и довольно улыбнулся: повидавших в своей жизни немало пленников, измученных, погасших и грязных, он понял, что эта девушка очень красива, несмотря на перепачканное грязью лицо и тусклого цвета волосы, с застрявшими в них травинками и прочим мусором. За такую девушку можно будет получить несколько марок серебра! Вика один раз посмотрела на него и сразу же отвела глаза, и он не обратил внимания на погасший взгляд девушки, сочтя это обычной тоской по свободной жизни, которую все они, вероятно, не увидят больше никогда.

Закончив осмотр, он обменялся фразами с викингами, позвал пожилую женщину в белых льняных одеждах и вышел с гостями за дверь, где они принялись громко торговаться.

Старуха вывела пленников во двор, где стояли ещё несколько людей с завязанными руками и женщин увели в небольшое приземистое строение бани, где их отмыли и дали чистую одежду. После всего этого, пленницы впервые поели и их снова привели в комнату с побеленными стенами.

День был пригожий и светлый, солнце ярко освещало небольшой садик перед домом, на котором уже начали распускаться ранние цветы под цветущими деревьями, с которых лёгкий ветерок то и дело срывал белые цветочные лепестки. Картина была умиротворяющей и являла собой полную противоположность тому, что творилось в душе у женщин. Девушка, которая приехала в Хедебю с маленьким мальчиком, постоянно плакала, повторяя, что теперь её сына продадут в рабство, где над ним будут издеваться и заставлять выполнять самую грязную и тяжёлую работу. Остальные женщины по большей части молчали, погружённые в свои безрадостные мысли.

Вскоре появился хозяин усадьбы вместе с четырьмя мужчинами в грубых домотканых одеждах, и они повели людей в город, подталкивая и прикрикивая на тех, кто медлил или спотыкался по дороге.

Место, куда привели пленников, оглушало громкими звуками голосов собравшихся людей, со всех сторон слышались птичьи пронзительные трели и мычание коров. Вика как сквозь туман видела лица подходивших к ним людей, мужчина в красном плаще без устали продолжал нахваливать рабов, размахивая руками, зазывая покупателей.

Внезапно она почувствовала на себе долгий изучающий взгляд и подняла голову. Сквозь падающие на лицо золотистые локоны она разглядела в многоликой толпе мужчину, который стоял чуть поодаль, сложив мускулистые руки на груди.

— Как тебя зовут, торговец? — спросил незнакомец, подойдя поближе.

Продавец назвался и спросил имя подошедшего викинга, внимательно всматриваясь в его лицо.

— Я Сигурд, сын Харальда ярла, — представился викинг и кивнул в знак приветствия.

— Наслышан я о твоём отце, Сигурд ярл, — торговец учтиво склонил голову. — Чем я могу тебя заинтересовать? У меня новый товар — покорные и спокойные женщины и девушки, которые будут полезны в хозяйстве и с ними, я уверен, у тебя не будет хлопот!

— Откуда они?

— С Восточного моря привезённые, — голос продавца был учтив, и слова текли, как мёд. — Нынче, правда, не слишком много рабов привезли, но это хорошие девушки, без изъянов!

Сигурд подошёл к девушкам, внимательно разглядывая их с ног до головы. Девушки отреагировали на его присутствие равнодушно, привыкнув к многочисленным взорам людей, подходивших к ним. Вика смутно помнила, что после их прихода одну девушку сразу же продали и какой-то смуглый полнолицый мужчина вместе с сопровождавшей его охраной тотчас же увели девушку с собой.

Наконец, викинг остановился перед Викой, и девушка подняла на него глаза, почувствовав на щеке его тёплое дыхание и запах морской воды. Он медленно провёл ладонью по волосам, взял её руки в свои, и, развернув их ладонями вверх, внимательно оглядел их.

— Сколько стоит эта женщина, я хочу её купить, — он повернулся к продавцу. По его вопросительной интонации Вика догадалась, что мужчина спрашивает её стоимость.

— Зная твоего отца я не запрошу за неё больше, чем две марки серебра, Сигурд ярл.

— Что ж, — Сигурд кивнул, — Она стоит этой цены. Я забираю её.

— Почтенный ярл, не хочешь ли выбрать себе ещё рабынь? Они тоже недурны лицом и хорошо сложены.

— Думаю, в моём доме достаточно рабов и ещё одна рабыня будет нам в пользу и ни к чему нам кормить лишних рабов, в которых мы вовсе не нуждаемся.

Сигурд расплатился, помахал кому-то рукой и к нему сразу подошли двое мужчин, которые взяли девушку под руки и повели прочь от шумного рынка.

Вика шла по дощатым улицам, оглядываясь по сторонам. Природное любопытство девушки возобладало на некоторое время над её грустью и подавленностью, и она с интересом впервые взглянула на людей, заполнявших этот торговый город, о котором она могла раньше читать только в книгах по истории.

Женщины, попадавшиеся ей на глаза, были одеты преимущественно одинаково: просторные льняные платья, поверх которых были передники из более плотной ткани, их бретели на плечах были сколоты овальными брошками на груди, с пряжек на одежде свисали тонкие цепочки, к которым прикреплялись ножницы и футляр для иголок, ножа и ключей. На шеях женщин пестрели различные украшения: бронзовые подвески на шейных обручах из металла, несколько рядов бус из цветного стекла и различные медальоны на кожаных шнурках в виде полумесяцев, птиц и драконов. Головы многих женщин были покрыты белыми полотняными чепцами, другие же связывали волосы лентами или заплетали их в косы.

Мужчины выглядели менее ярко, чем женщины, однако в толпе мелькали и лица арабов в ярких просторных одеяниях, и на глаза попалась даже пара священников в тём-ных однотонных одеждах. Больше всего было викингов в плащах, сколотых серебряными подковообразными фибулами, с собой мужчины носили мечи, ножи, гребни и широкие пояса с пряжками, подпоясывающие рубахи из светлых тканей. Их руки украшали браслеты и кольца, подвески, фигурки, колокольчики или одиночные большие бусины, которые висели на шее. Викинг, купившей девушку носил на оголённых предплечьях два винтовых браслета из серебра и золота, по каждому на одной руке. Он был одет в узкие кожаные штаны, рубаху без рукавов и тёмно-зелёный плащ, скреплённый на правом плече брошью в виде небольшой подковы. Девушка искоса взглянула на него: из его разговора с торговцем и жестов приветствия она поняла, что викинга зовут Сигурд и по поведению продавца сделала вывод, что это довольно-таки известный и уважаемый человек в этом городе.

Двое мужчин, сопровождавшие их, в одежде не слишком отличались от Сигурда, разве что у одного из них была короткая стрижка с длинной чёлкой из светлых прядей, а у второго были волнистые рыжие волосы, усы и аккуратная заострённая бородка.

Вся компания медленно продвигалась по многолюдным улицам, и Вика испытывала нестерпимое желание зажать уши руками — голоса людей сливались в невообразимый шум, вдобавок, люди толкались, и пару раз Вика почувствовала ощутимый тычок под рёбра и в спину.

Наконец, путники выбрались к уже знакомой ей пристани, и девушка невольно залюбовалась изящными судами викингов, с красовавшимися на носах искусно вырезанными фигурами чудовищ. Бока драккаров были украшены многочисленными разноцветными круглыми щитами, на которых были нарисованы простые геометрические узоры. На корабле викинга Сигурда, к которому они подошли, немедленно поднялся квадратный пурпурный парус и люди начали готовиться к отплытию.

Несколько мужчин принесли козу в честь Ньёрда, моля могущественного бога моря о том, чтобы путешествие прошло благополучно, пока остальные грузили на судно купленные вещи и рабов. Женщин отвели на корму, где для них было воздвигнуто нечто вроде шатра из шкур, и оставили одних. Всего их было пятеро: Вика, одна женщина в возрасте около сорока лет и ещё три молоденькие девушки, испуганно жавшиеся друг к другу.

Покинув Хедебю, корабль заскользил по волнам, как грациозное морское чудовище. Женщин кормили дважды в день сушёной рыбой, старым сыром и пресными лепёшками, оставляя им ещё и чашу с водой. Вся еда была холодной и невкусной, и многих с непривычки рвало, и мужчины забавлялись, видя это, и их громкий смех делал позор ещё ощутимее. Вика ела лишь для того, чтобы поддержать силы, чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных мыслей. Она не разговаривала с остальными женщинами, старалась не реагировать на взгляды и шутки проходящих мимо мужчин, в молчании отворачиваясь от них.

Иногда Сигурд приходил взглянуть на Вику. Высокий, широкоплечий молодой мужчина с копной тёмно-русых волос, гладко выбритым подбородком и щеками, он смотрел на неё с нескрываемым любопытством, но девушка отвечала ему молчанием, не понимая его языка. Он некоторое время стоял напротив неё, сложив сильные руки на груди, и рассматривал девушку, которая неподвижно сидела на полу, прислонившись спиной к раскрашенному столбу шатра, уставившись невидящим взглядом в море. Ветер трепал её вьющиеся пряди волос и они золотистым облаком на мгновение закрывали её лицо и девушка немного нервным жестом убирала их от лица, исподлобья поглядывая на викинга.

— Ты должна научиться нашему языку, — как-то сказал он ей. — Если хочешь хорошо жить на незнакомой земле, то ты должна знать нашу речь.

Вика ни слова не поняла и продолжала сидеть неподвижно, не меняя выражения лица. Сигурд ещё некоторое время смотрел на неё, а потом резко развернулся и ушёл.

Вдалеке мимо них проплывали зеленеющие равнинные земли, которые кое-где пересекали невысокие скалистые гряды, чуть поодаль от берегов тянулись песчаные косы, отделённые от берегов пространствами, которые были заполнены водой. Чуть позже стали показываться леса, темнеющие вдали и утопающие в голубоватой дымке по мере отдаления драккара от берегов.

К вечеру драккар оказался в глубоких незнакомых водах, далеко от суши, где, казалось, на поверхности в любую минуту могут появиться сказочные чудовища и драконы и проглотить всех живьём, поэтому женщины, сидящие в шатре, пребывали в постоянном страхе. Неожиданно поднявшиеся волны с шумом бились об борта корабля, явно не способствуя спокойствию пленниц, которые жалобно всхлипывали, опасаясь за свою жизнь.

Когда волны улеглись и измученные до предела люди спали, Сигурд снова подошёл к Вике, посмотрев на Вику долгим пристальным взглядом, он изрёк:

— Хват хейтир ту?

Девушка в недоумении уставилась на него.

— Хват хейтир ту? — повторил он и положил ладонь на свою грудь, кивая головой, — Эк хейтир Сигурд.

Вика поняла, что он спрашивает её имя и назвалась. Викинг, услышав её имя, кив-нул и удалился. До конца путешествия он больше не подходил к девушке.

На следующий день показались горные массивы, состоявшие главным образом из гранитных скал, некоторые из которых были покрыты снегом и льдом, придающие окружающему пейзажу мрачно-суровый вид. Горы круто обрывались в море, врезающееся в берега многочисленными узкими и глубокими фьордами. Кое-где на солнце блестели водопады среди гор, валунов, густых лесов усеивающих длинную линию побережья Норвегии. Когда берега вновь стали пологими, драккар причалил.

Путешествие окончилось.

Поселение Вике показалось маленьким — у подножья горы на холме, окружённым лесом, виднелся большой деревянный дом без окон, окруженный постройками поменьше. В зеленеющих полях были разбросаны другие, грубо сколоченные домики. Несколько женщин и детей в сопровождении своры собак бежали к драккару, чтобы поскорее встретить мужчин. Вику и других пленниц снова связали и двое викингов повели их в малень-кий дом, примыкающий к усадьбе.

Тем временем, в Харальдхейме шли приготовления к пиршеству. На вертеле жари-лась туша огромного кабана. Рабыни на кухонной половине пекли лепёшки и готовили рыбу. Приехавшая с Сигурдом дружина, не теряя времени, собралась в большом зале за длинными столами, черпая мёд глиняными чашами из большого сосуда. Некоторые соревновались, кто кого перепьёт, остальные делали ставки и заключали пари. Большой, похожий на трон стул Харальда во главе стола, украшенный столбами с резными изображениями богов, пока пустовал, но хозяина усадьбы пока никто не хватился. С возвращением Харальда, стены дома украсились роскошными щитами, представлявшими собой огром-ные деревянные пластины с изображениями сцен из сказаний о богах и героях, обитые золотом и инкрустированные драгоценными камнями.

В купальне на огне грелись котлы с водой, которой потом наполнили гигантскую лохань, стоявшую посреди комнаты, освещённой ровным жёлтым сиянием масляных светильников. Сигурд, с чашей мёда в руке, растянулся в лохани по пояс в воде. Его отец, Харальд, больше похожий на медведя с копной рыжевато-русых волос и косматой бородой, восседал на скамье у стены.

— Недолго же ты странствовал, сын, — начал он, — однако супруга моя, видимо, до сих пор считает тебя дитём малым, ведь ни дня не проходит, чтобы она не говорила о том, что на тебя напали или тебя утащил великан, Локи его побери!

— Она же мать, — ухмыльнулся Сигурд, — А все матери одинаковы, как я понял. Что происходило за время моего отъезда?

— Ничего интересного, разве что ты привёз с собой Бьёрна, за которого мы решили сосватать Адальбьёрг. На тинге мы обговорили этот вопрос и решили соединить наши семьи. Бьёрн — достойный человек, сын достойного отца, он хорошего рода и богат, да и сам удалец, каких мало. Его род известен, воспитание он получил хорошее, имеет обширные родственные и дружеские связи. Как я узнал, дочь тоже испытывает определённые симпатии к твоему другу.

— Да, отец, — Сигурд кивнул и отложил чашу в сторону. — Я рад, что так всё и вышло.

— Мне сказали, что ты привёз пленников.

— Да, пятерых, отец. Все они — женщины.

— Интересно взглянуть, — продолжал Харальд. — У нас, стало быть, рабов уже четырнадцать. Этого достаточно. Хозяйство наше расширяется и ещё пять человек нам не помешают.

— Среди них есть одна девушка, — Сигурд нахмурился. — Её имя Виктория и я хочу забрать её себе.

— Твоя воля, сын. — Харальд кивнул. — Пусть эта женщина будет принадлежать тебе. Она красива?

— Как сама Идунн, такая же кроткая и юная. Надеюсь, у неё и для меня найдётся золотое яблоко и благосклонность богини, — Сигурд усмехнулся, вспоминая точёный профиль девушки, её длинные золотистые волосы и большие печальные глаза. Пламя от небольших светильников уютно освещало небольшое помещение и вход в него, закрытый тяжёлым гобеленом с вышитым орнаментом. Сигурд в глубине души был рад, что снова вернулся домой целым и невредимым, даже та неприятная и недолгая битва на иноземном песчаном берегу, завершившаяся бегством неприятеля, понемногу испарялась из памяти, словно смешиваясь с клубами пара, поднимавшимися от горячей воды. Он продолжал смотреть на огни масляных светильников, затуманенные паром, однако, мыслями он всё время возвращался к золотоволосой девушке, в которой, несомненно, было нечто странное, но одновременно с этим, такое притягательное…

— Да ну? — донёсся до него бас отца. — Мне не терпится посмотреть на неё и заодно послушать твой рассказ о путешествии.

— Я скоро буду, — Сигурд коротко кивнул, расслабленно прикрыв глаза, и отец поспешил присоединиться к пиршеству.

Женщин проводили в большой дом, втолкнули в открытую дверь и оставили стоять в центре заполненного людьми большого зала. Вика узнала в мужчинах, сидевших за столами и на скамьях у стен, тех, кто плыл с ними на драккаре. Многие собрались на конце стола, где шла оживлённая игра в тафл. Вика, сначала растерявшись, через мгновение с интересом разглядывала убранство дома и находившихся в нём людей.

Вика заметила, что все присутствующие в доме люди, занятые приготовлениями к пиру, большей частью были светловолосыми: светлые волосы всех оттенков, от почти белого до огненно-рыжего, мелькали перед её глазами. Женщины постарше стягивали их в узел на затылках и покрывали косынками или чепцами, остальные носили длинные косы или распускали волосы по плечам. Волосы мужчин достигали плеч и зачастую тоже были заплетены в косы, обрамлявшие лица, либо чисто выбритые, либо усатые и с густыми ухоженными бородами. Тяжёлые браслеты искусной работы из золота и серебра, усыпанные драгоценными камнями, украшали запястья и предплечья мужчин и женщин, одетых побогаче. Девушка заворожено смотрела на всё это великолепие, невольно отметив, сколько бы стоили подобные украшения в её времени, которое, как ей казалось, она покинула уже очень давно.

Харальд сидел во главе одного из столов, находившемся на небольшом возвыше-нии между четырьмя богато украшенными резьбой столбами, поддерживавшими крышу. Ему прислуживали две молодые девушки в платьях из грубой некрашеной шерсти, без сомнения, рабыни. Рядом восседала женщина с надменным выражением лица в красном платье с золотыми застёжками, подол которого был подбит мехом. На ней был виден серебряный пояс с пряжками и подвешенными на него ключами на манер жителей восточных стран, а большие тяжёлые браслеты охватывали кисти рук, лежавших ладонями вниз на столе. Чуть поодаль сидела девушка в голубом платье с круглой серебряной пластинкой на груди, её волосы были стянуты в хвост на затылке, а рядом с нею была девушка помоложе, с распущенными волосами в платье из некрашеной шерсти.

Чуть дальше от стола стояли три вертикальных ткацких станка, прислонённых к стене, состоящие из двух вертикальных столбов, поддерживавших горизонтальный валик, на который наматывалась готовая ткань.

Над огнём на вертеле обжаривалась кабанья туша, а с другой стороны длинного очага была плоская каменная плита, на которой пеклись лепёшки. Викинги, заполонившие зал, сидели за столом на скамьях и стульях, сиденья которых были покрыты разными тканями. На полках вдоль стен усадьбы стояла посуда из дерева и стеатита, чуть поодаль со стен свисала кухонная утварь. Деревянные лохани и бочонки с маслом, сыром, творогом и молоком были расставлены около кухни, которая располагалась правее большого зала.

Служанки разносили гостям еду в деревянных чашках и мисках, наполняли пивные кружки и рога для питья, умудряясь избегать столкновения с воинами, которые в разговорах размахивали руками, жестикулируя. Настольная игра викингов неожиданно закончилась спором, и один мужчина с размаху ударил другого так, что тот свалился на устеленный соломой пол и тут же вскочил, выхватывая меч. И только громкий голос Харальда и подоспевшие мужчины смогли утихомирить спорщиков и предотвратить возможную драку.

Харальд перевёл взгляд в сторону двери и остановился на женщинах, которые продолжали стоять у стены. К нему подошёл Сигурд и шепнул отцу на ухо пару слов, в результате чего Харальд громко назвал имя Вики и знаками велел ей подойти к столу, чтобы он смог разглядеть её получше.

— Клянусь Тором, да она красотка! — Харальд расхохотался и хлопнул сына по спине, всем своим видом одобряя покупку Сигурда.

— Я говорил тебе, отец, — отозвался Сигурд. — Ты отдашь её мне?

— Бери, — отец махнул рукой, продолжая оценивающе разглядывать Вику. Наконец, довольный увиденным, он громко прищёлкнул языком и подмигнул скальду, который закончил петь грустную балладу о герое Сигурде, победившего дракона и умершего на смертном одре, призывая к себе возлюбленную валькирию Брунхильд, которая не в силах вынести угрызений совести, покончила с собой, чтобы хоть в могиле быть рядом с любимым. Собравшиеся викинги громко запротестовали, требуя песен под стать разгулявшемуся веселью, и скальд запел шуточную песню о проделках Локи, остригшему волосы богине Сиф, развлекая восторженных слушателей ужимками и непристойными жестами. Викинги ревели от восторга, и даже Харальд хохотал до слёз. Когда веселье немного утихло, он, вытирая рукой слёзы в уголках глаз, повернулся к сыну:

— Так где ты их взял?

Сигурд поведал о своих осенних набегах и о весенней торговле, когда им удалось почти всё продать и более, чем наполовину разгрузить корабль. Он с упоением рассказывал родителям о диковинных вещицах, которые видел у иноземных торговцев, об усыпанных драгоценными камнями гребнях для волос, об отрезах дорогих византийских тканей синего, зелёного, и пурпурного цветов с искусной вышивкой, из которых знатные франкские женщины шьют себе изумительной красоты платья с длинными рукавами, расшитыми золотыми и серебряными нитями, и стягивая шёлковыми лентами разрезы на боках. Упомянул он и про женские пояса к изящным платьям, которые украшались металлическими пластинками и были настолько длинными, что их концы касались пола. Присутствовавшие в зале женщины зачаровано слушали рассказ сына Харальда, то и дело восхищённо вздыхая и удивлённо качая головами.

— Сигурд, — Исгерд, в свою очередь поведавшая сыну о том, кто умер, кто родился, кто собрался связать себя узами брака, пока он был в отъезде, по обыкновению немного помолчала и сказала, — твоё повествование о дальних походах и торговле очень интересно, но ты уверен, что ничего не скрыл или не приукрасил?

— Стыдись, женщина! — проревел Харальд, услышав слова жены. — Моему сыну ни к чему приукрашивать, как это обычно делаю я!

И сам первым рассмеялся собственной шутке.

— Да муж мой, у тебя редко можно понять, где кончается истина и начинается вымысел.

Харальд нахмурился и уставился на жену:

— Возможно, мои истории послужат рассказами, из которых слагаются саги, женщина. И тебе ли этого не знать? Пускай я и не прославленный во все времена герой, но на моём счету немало пролитой крови поверженных врагов!

Вика озиралась по сторонам, явно не зная, что ей делать дальше и как себя вести. С одной стороны, на девушку никто не обращал внимания, и она продолжала стоять у стола хозяев дома, а с другой стороны она побоялась отойти к остальным женщинам, не зная нрава и языка обитателей дома, где, как она поняла, им теперь предстоит жить. Сигурд закончил своё повествование описанием мешковатых и многослойных длинных одеяний священников, расписных икон и золотой церковной утвари, которую ему довелось повидать в бессчётном количестве в богатых городах, в гаванях которых останавливались их драккары и кнорры, гружённые товаром. Вика безуспешно пыталась прислушаться к голосам говорящих, пытаясь разобрать слова, однако всё слилось воедино в шум — викинги смеялись, стучали кружками по столам, лаяли собаки, резвились и гомонили дети, бегавшие по залу. Вокруг неё вовсю продолжался пир, скальд пел хвалебные песни и викинги осушали чаши с мёдом и кружки с пивом, громко выражая своё одобрение. Наконец, девушка заметила движение — к хозяйке дома подошла уже немолодая женщина и они обе направились к пленницам, сделав знак Вике следовать за ними.

Подошедшая вместе с Исгерд женщина неплохо говорила по-славянски. Она спросила имена пленниц и представила их хозяйке, которая ответила утвердительным кивком.

— Что с нами будет? — задала вопрос женщина, ехавшая с Викой на драккаре.

Исгерд отвечала, а её спутница переводила слова хозяйки пленницам.

— Пока вы пленницы моего мужа. Ему и решать, что делать с вами. Попав в рабство, вы потеряли все права, и вы являетесь нашей собственностью. Вы будете принадлежать моему мужу, сыну, или любому, кому он вас подарит. Пока я знаю насчёт одной девушки, которую зовут Виктория.

Исгерд повернулась к Вике и смерила её холодным взглядом, её голос был бесстрастным и равнодушным:

— Тебя пожелал мой сын, отец не отказал ему. Теперь ты принадлежишь Сигурду и будешь жить в этом доме под этой крышей. Когда закончится пир, ты приступишь к работе, и будешь выполнять желания моего сына. В случае такого пира, который ты видишь, ты должна будешь выполнять работу наравне со всеми — людей много и дел тоже. Спать сегодня ты будешь здесь, в этом зале, пока не найдётся место в комнате рабов, которая находится за кухней. Надеюсь, скоро ты обучишься нашему языку, и мне не придётся отрывать Кольгриму от её основной работы, чтобы та доносила до тебя смысл сказанного на твоём родном языке. Это же касается и всех остальных, — она повернулась к другим женщинам. — Для вас же будет лучше, если вы скорее освоитесь. Бежать вам некуда, особенно если учесть, что идёт зима и ни один корабль в море не выйдет до весны. Как вы уже заметили, усадьбу окружают горы и непроходимые леса. Любой, даже самый хорошо спланированный побег обернётся для вас быстрой смертью. Надеюсь, дважды повторять никому не придётся.

Когда Исгерд вернулась к столу, Кольгрима рассказала женщинам об особенностях домашнего хозяйства и обитателях усадьбы, сделав акцент на расторопность и исполнительность рабов и рабынь, живущих в доме. Однако Вике она сделала предупреждение:

— Сигурд — единственный сын и наследник, так что должен стать истинным викингом, приняв по наследству отцовскую власть. За хозяйкой дома наблюдает весь род, почитая и уважая её, однако он не одобряет никаких слабостей, особенно в отношении сына. Ты должна выказывать им своё почтение, ведь они взяли тебя под свой кров, обеспечивают тебя пищей и одеждой. Если будешь хорошо работать, то тебе могут дать землю, где ты можешь поставить дом, а то и вовсе могут освободить тебя, хотя твоя жизнь и благополучие зависит от Сигурда и ему решать, как поступить с тобой. Надеюсь, ты понимаешь, что для тебя лучше быть послушной и не делать глупостей. Поняла?

Вика кивнула головой и только лишь поинтересовалась, что ей делать сейчас.

— Сейчас надо печь хлеб и варить рыбу, подавать на стол, следить за тем, чтобы пиршественные чаши были всегда наполнены.

Кольгрима молча разглядывала новоприбывших, ожидая новых вопросов. Вика некоторое время растерянно наблюдала за пирующими, как внезапно её осенило:

— Какой сейчас год?

Кольгрима удивлённо перевела взгляд на девушку, гадая, не шутит ли она:

— Восемьсот девяносто девятый, девочка, или уже девятисотый, если я не запамятовала, правда, исчислять года — это удел священников и государей, а не простых людей, особенно рабов. Здесь года отмеряются событиями, а тебя, что ли, долго держали под зам-ком в темнице, вдали от мирских дел? Или даже в каком-нибудь далёком монастыре на чужих землях?

Вика отрицательно покачала головой и рассеянно поблагодарила старуху.

— Раз вопросов у вас больше нет, — наконец объявила Кольгрима, — значит, принимайтесь за работу.

Вика была рада этому, как, впрочем, и всему, что могло бы её отвлечь, забыть обо всём, окунувшись в новую жизнь, поскольку в последние дни её мучили мысли о том, что временные переходы происходили именно тогда, когда девушка оказывалась одна…