Дело Олега Рыбакова оказалось гораздо сложнее, чем выглядело поначалу. Потому что побег молодого человека был только одним звеном огромной цепи событий, на первый взгляд не имевшими ни малейшего отношения друг к другу. Да и большинство из них пока не только не были известны Андрееву, со всей их сложной подоплекой, но даже не попали в его поле зрения.

Отпала версия о соучастии Сморчкова. Каким же образом еще задолго до побега Олег Рыбаков отправил свою статью за рубеж?

Для чего вообще понадобилось печатать ее под чужим именем в американском журнале? Кто побудил молодого, способного ученого Олега Рыбакова стать на путь предательства?

Остался он в Турции. Поначалу это казалось странным. Почему именно там, а не в какой-либо другой стране, например во Франции? Вспомнился недоуменный и горестный вопрос Рыбакова старшего: «А что же он там у турок делать будет?»

Сейчас кое-что немного прояснилось. Турция случайно оказалась тем берегом, на который его выбросило, как баркас, потерявший управление.

Отправляясь в путешествие, Олег знал, что останется за рубежом. Может быть, он осуществил бы свой замысел в начальных пунктах путешествия, но любовь к Гале, внезапно начавшаяся во время круиза, заставила колебаться, тянуть до последнего момента. Где он сейчас? Наверное, там, за океаном, где была напечатана статья. Что переживает он сейчас? Что думает о преданной им Родине? О своем старом отце? Наконец, о женщине, которую он полюбил? Вынужденная разлука со стариком отцом — трагическое обстоятельство в его жизни. Даже если Олег сознательно стал на путь измены, то и в этом случае он не может оставаться безучастным к своему отцу. Не может не думать о нем. Не может забыть его. Не потянутся ли нити через Рыбакова в нашу страну? Олег может пытаться установить связь с отцом или с Галей. Не прямо, а через близких людей.

Неутешный в своем горе Рыбаков-старший, все еще не желая верить в реальность случившегося, не раз встречался с Галей, надеясь от нее что-нибудь узнать новое о сыне. Он, как было известно Андрееву, отнесся к Гале с большой теплотой. Называл ее дочкой, просил навещать его. Их объединило одно горе — утрата Олега.

Друзей, как мы уже знаем, у Олега Рыбакова не было. Ближе всех к нему был Геннадий Малов. Его нельзя сбросить со счета. Именно через него Олег может наладить контакт с отцом. Достаточно ли знаем мы Малова? Придет ли он к нам, если к нему потянутся паутинки от Олега? Старик Рыбаков, безусловно, придет. Но придет ли Малов?

— Савченко, займитесь Маловым. Все о нем подробнее!

— Ото Савченко затычка на вси дирки, — послышалось в ответ, но Андреев знал, что его указание будет самым тщательным образом выполнено.

На следующий день с утра Савченко уже был на телецентре, где работал Малов. Но там мало что могли рассказать о Геннадии. Работал он совсем недавно и еще никак не успел зарекомендовать себя. Только непосредственный начальник Малова сказал хмурясь:

— Случайный успех вскружил ему голову. Получилось так, что задание по съемке сюжета он сделал лучше, чем снимавший с ним оператор. Вначале удивились, а затем разобрались. Малов снимал новейшей кинокамерой «Боллекс» с широким диапазоном возможностей. Такой камеры на вооружении наших операторов пока еще нет.

Савченко не видел в этом ничего интересного для себя, но все же продолжал беседу.

— Что же, фирма специально для Малова создала эту камеру? — пошутил он.

— Нет, не для Малова, конечно, — отвечал режиссер. — Эту камеру ему дал поснимать какой-то иностранный журналист. Он и пленку новую ему дал. Особой чувствительности. Дубль Икс называется. При самых неблагоприятных световых условиях хорошо экспонируется. Малов снял на ней хорошие кадры. А вообще он посредственных способностей.. Журналист уехал — камеру увез, пленка вся вышла. Малов и не справляется.

— Как пленка называется, говорите? — спросил Савченко.

— Дубль Икс, — повторил режиссер. — Новая пленка. У нас еще не было такой.

Поблагодарив режиссера, Савченко вернулся в управление.

Выслушав его рассказ, Андреев задумчиво произнес:

— Дубль Икс, Дубль Икс. Какой бы икс ни был, его всегда лучше найти. Придется встретиться с Маловым еще раз.

Вскоре Малов сидел перед Андреевым. Беседа с ним оказалась несложной. На вопрос Андреева, какой журналист дал ему кинокамеру «Боллекс», Геннадий сказал:

— Это Тейлор. Из компании «Теле Ньюс». А что в этом плохого? Он дал мне на несколько дней свой аппарат поснимать. Это что, преступление? — спросил Геннадий с вызовом.

— Нет, конечно, — успокоил его Андреев. — Нас просто интересует, как он оказался вашим знакомым.

— Да я сам с ним познакомился совершенно случайно: ехал на машине, а он стоит на дороге и голосует.

— Разве у вас есть машина?

— Нет, я напрокат брал.

— А зачем вам понадобилась машина напрокат? И часто вы берете машину?

— Да, несколько раз брал, — почему-то смущаясь, сказал Геннадий.

— А сколько именно и на сколько дней? — поинтересовался Андреев.

Сначала выходило, что Малов брал машину всего два раза на пару дней. Потом признался — брал машину семь раз, когда на день, когда на три, а один раз на целую неделю.

— Но ведь это, наверное, дорого? А вы недавно демобилизовались из армии, и денег у вас не так много.

Малов замолчал.

— Ну ладно, — отвел свой вопрос Андреев, — как все-таки произошло знакомство?

— Очень просто, — оживился Малов. — Смотрю, на обочине машина. Капот открыт. Со мной еще в машине знакомый сидел, Николаев, Василий Иванович. Глянул и сказал: «Помочь бы нужно».

Я и помог. Быстро нашел неисправность. В армии механиком был. Он поблагодарил меня и предложил билеты в кино на французский фильм. Я билеты взял. На эти фильмы всегда полно народу, билеты не достать. Ну вот, значит, — продолжал Генка, — пришел в кино, гляжу, рядом журналист этот садится. Разговорились, а он, оказывается, на телевидении работает в американской компании «Теле Ньюс». «Новости», значит. Он про кино, и я про кино. А после сеанса вместе вышли. Мне на его камеру взглянуть любопытно. Она в машине лежала. Домой вместе поехали. Подвез он меня. Ну и познакомились. Потом он мне пленку дал. Вот и все. Да, если не верите, можете Василия Ивановича спросить, он подтвердит.

— А кто такой этот Василий Иванович?

— Знакомый мой. Николаев его фамилия.

— Да нет, зачем же. У нас нет оснований вам не верить.

Савченко еще в начале разговора Андреева с Маловым вышел в соседний кабинет, чтобы позвонить на автостанцию. Там подняли документы и дали сведения, когда и на сколько дней брал машину Малов. Они совпадали с тем, что сказал Геннадий.

Теперь Савченко, снова войдя в кабинет, положил листок со сведениями перед Андреевым. Андреев бегло взглянул на него, потом снова посмотрел на Малова.

— Скажите, Геннадий... — Он немного помедлил, вспоминая отчество Малова.

— Да чего там. Просто Геннадий, — махнул рукой Малов.

— Ну ладно, — улыбнулся Андреев. — Вы мне действительно в сыновья годитесь. Скажите мне вот что. Справка с места работы, которую вы представили, когда брали напрокат машину, была выдана Лагутвинским комбинатом бытового обслуживания Тульской области. В ней значилось, что вы работаете там приемщиком заказов. Вы же москвич. Каким образом оказалось, что вы работаете в Тульской области?

Генка немного смутился, но рассказал, что справку получил от Василия Ивановича, который работал приемщиком заказов на фотопортреты в комбинате бытового обслуживания в Тульской области и оформил его своим помощником на временную работу. Он и правда помогал ему. Николаев был как бы главным приемщиком, а Малов отвозил готовые портреты.

— Для этого и машина была нужна, — признался он. — Расходы, связанные с прокатом, оплачивались Василием Ивановичем Николаевым.

И вообще Василий Иванович дал ему возможность подзаработать денег, помог в трудное время после прихода из армии, когда Геннадий долго не мог устроиться на телевидение.

— Что же, он такой добрый? — спросил Андреев.

— Он и добрый, и коммерсант большой, — пояснил Генка. — И вообще он мужик хороший. Душевный. Вот и тогда он мне сказал: помоги, мол, человеку. Это когда Тейлор на дороге застрял. Но вообще вы не думайте, что Тейлор какой-нибудь такой... Он так уважительно относится к Советскому Союзу. Хотя сам он не коммунист, но он, как бы это выразиться?.. — задумался Генка.

— Прогрессивный человек, — подсказал Андреев.

— Вот именно — прогрессивный.

— Сколько раз вы виделись с Тейлором и где это происходило? — продолжал расспрашивать Андреев.

— В кино виделись. Потом дома у него был три раза или четыре, кажется. Три раза сам. И один раз с Олегом был, — сказал Генка, задумавшись.

— С Олегом? с Рыбаковым? — быстро спросил Андреев, переглянувшись с Савченко.

— Ну да, с ним, — подтвердил Генка.

— А он зачем ходил к Тейлору? — будто невзначай спросил Андреев.

— Да я же его и привел к Тейлору, — продолжал Генка. — Сижу это я у него как-то в гостиной. Брился он в ванной. А я, значит, журналы пока просматриваю, что на столике лежали. Голливудский один — про кино, а другой технический, про химию. Я и спросил Тейлора, для чего он про химию выписывает. А он и говорит: «Знаете ли, мне тема такая заказана от редакции, написать статью о проблемах химии в Советском Союзе. Вот бьюсь с ней, а сделать не могу. Материал специальный. Разобраться трудно». Я взял да и сказал ему, мол, у меня приятель есть химик. Тейлор и говорит тогда: «А нельзя ли с ним познакомиться? Мне помогли бы вы здорово». Я и привел Олега к нему. Весь вечер проговорили они, и все про химию. Мне даже скучно стало.

— А дальше что, дальше что было?

— А дальше ничего не было, — ответил Генка. — Больше Тейлора я не видел. Уехал он скоро.

Савченко намеревался что-то сказать, но вовремя перехватил предостерегающий жест Андреева. Андреев продолжал беседу с Маловым.

— Вы до этой встречи с Тейлором, когда увидели у него журнал по химии, говорили ему что-либо об Олеге?

— Нет, ничего не говорил, — отвечал Генка.

— А кому-нибудь говорили?

— Нет, не говорил. Вот только разве Василию Ивановичу, вскоре как познакомились мы с ним, говорил про то, как Сморчков заедает Олега. А так никому больше.

— А с Тейлором знаком был Василий Иванович? — спросил Андреев.

— С Тейлором? Нет. Для чего он ему? Портрет увеличивать, что ли? Мое дело другое. Я съемками увлекаюсь. На студию поступал. Аппаратом интересовался, пленкой новой. А ему что, Николаеву, в Тейлоре? Я когда рассказал ему про него, так он слушал без интереса.

— А как вы познакомились с Николаевым? — поинтересовался Андреев.

— Да тоже случайно, — сказал Генка. Не очень хотелось ему рассказывать об обстоятельствах этого знакомства, хотя, впрочем, ничего особенного не было. Если бы какой-нибудь посторонний наблюдатель проследил бы в тот день за Геннадием, он бы рассказал вот что.

Осень стояла на редкость теплая. Тихие прозрачные дни, согретые неярким солнцем, следовали один за другим И шумная, пропыленная за лето столица тоже, казалось, стала спокойней и тише. Словно смягчился быстрый стремительный темп, в котором обычно привыкли жить москвичи. Люди не стремились поскорей нырнуть в метро, не осаждали автобусы и троллейбусы. Густая толпа гуляющих заполняла нарядную улицу Горького.

Геннадий тоже медленно двигался в этой веренице, разглядывая прохожих, витрины, смеющихся и кокетничающих девушек. Спешить Геннадию было некуда. Все складывалось неладно. Кажется, вот-вот дело на мази — и вдруг опять какая-нибудь заминка. И опять ходи, добивайся, жди. Уже совсем обнадежили его, сам начальник отдела кадров сказал: «Зайдите в четверг». Вот уже и четверг прошел, и пятница. И место, о котором тогда говорили, конечно, есть. Просто они сомневаются, брать ли его, Геннадия Малова. Особенно завертел носом режиссер. Конечно, у Генки нет никакого специального образования. Десятилетка, да и ту кончил четыре года назад, до армии. А как было бы здорово, если бы ему удалось туда попасть. Зарплата небольшая, но Генка на это и внимания не обратил бы. Телецентр — это марка. И в институт тогда он бы на будущий год обязательно попал. Как-никак — работа по специальности. Конечно, надо готовиться. Но ведь впереди еще целый год. В этом году он даже и пробовать не стал — не хотел позориться. За четыре года все перезабыл. Конечно, на будущий год он сдаст. Только бы устроиться на телецентр. Может, с этим режиссером следовало выпить, пригласить его в ресторан посидеть, так сказать, на дружеской основе. Только как к нему подступиться? Не подойдешь же просто так. Вроде и неловко. Да и насчет капиталов у Генки не густо. Вот уже два месяца он околачивается без дела, все ждет-пождет. Не тянуть же из матери. Она и так кормит его и приодела, когда он вернулся. Конечно, как только он устроится, все будет иначе, а пока... Впрочем, денег можно перехватить у Олега. Олег, пожалуй, единственный настоящий друг, хотя они редко видятся.

Возле автомата Генка остановился, дожидаясь, пока кончат болтать две девушки. Они сразу обе залезли в кабину и на этом основании болтали не шесть минут, а, наверное, все пятнадцать, по очереди хихикая в трубку. Генка, потеряв всякое терпение, постучал им, сделав при этом зверское лицо. Девицы состроили недовольные физиономии, поболтали еще минут пять и, кокетливо сказав кому-то на том конце провода «Нас торопят», вылезли из будки. Геннадий набрал номер Олега. Ответили долгие гудки. Олег еще, по-видимому, не пришел с работы. Надо было бы подъехать к нему прямо в институт. Вместе бы вышли и по дороге поговорили. Что ж, придется подождать и позвонить позднее. Генка прошелся еще немного, свернул на бульвар, сел, выбрав свободную скамейку. Занятый своими мыслями, он даже не заметил, как рядом с ним опустился какой-то человек. И обратил на своего соседа внимание только тогда, когда послышалась музыка. В руках у незнакомца был маленький транзисторный приемник. Ну просто игрушка. Он-то и ловит музыку. Похожа на венгерскую, а может — Париж. До чего ж чисто берет! И антенна выдвинута всего на треть.

— Японский?

— Да, «Хиташи», — ответил владелец приемника и перевел ручку настройки, выхватив мелодичную грустную песню на незнакомом языке.

— Уругвай или Бразилия, — повернулся он к Генке. — Ну, словом, тот конец. Ничего берет? — похвастал он.

Генка кивнул.

Подошли двое молодых людей в плащах. Один из них протянул руку, желая рассмотреть приемник.

— Сколько?

Но владелец приемника отрицательно покачал головой.

— Сколько? — повторил он, когда молодые люди отошли. — Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. А сами — плюнь не хочу.

— Да, на вид плюнь — не хочу, а какими деньгами ворочают! — сказал Генка. — Эти не то что приемник, пол-Москвы купить могут.

— Что же им папочка мильон оставил или тетя в Америке? — поинтересовался владелец приемника.

— Да, в том-то и дело, что не папочка и не тетя. Сами.

— Скажи пожалуйста! — удивился собеседник. — Что же, они изобретатели? Лауреаты?

— Лауреаты! — Генка погасил сигарету. — Зеленью торгуют. Одним словом, долларами. Фарцовщики, — пояснил он. Собеседник понимающе кивнул головой.

— Оно, конечно, дело доходное, но...

— То-то и оно, — сказал Генка. — Ко мне тут один подъезжал. Золотые горы сулил. Звал в напарники, только я его отшил. Гиблое дело. Да и противно, по правде говоря. Бегают за иностранцами. А с другой стороны, посмотришь — живут, лучше не надо. Рестораны. Машина. В ночь несколько сотен просадить могут. — Генка завистливо вздохнул. И, вспомнив, что ему нужно дозвониться до Олега и добыть хоть немного денег, еще больше помрачнел. Если с этим режиссером не удастся договориться и ничего не выйдет с телецентром, надо будет срочно устраиваться куда-нибудь.

Владелец приемника оказался человеком общительным. Они разговорились. Выяснилось, что Василий Иванович Николаев, как звали нового Генкиного знакомого, приезжий. В Москве бывает часто, как того требует его работа. Вот и сейчас пробудет здесь некоторое время. Они еще немного поговорили о приемниках и о стилягах, торгующих долларами, об их баснословных заработках, которые простым смертным и не снились.

Василий Иванович согласно кивал головой, слушая Генку. Да, да, верно. С одной стороны, конечно, хочется прожить чисто и честно. Чтобы была приятная работа, почет и уважение. А, с другой стороны, посмотришь вот на таких и...

#img_4.jpg

Николаеву Генка, видимо, понравился. Да и сам Василий Иванович показался Генке человеком симпатичным.

Они продолжали встречаться. У Николаева был, как он объяснил, небольшой перерыв в работе, а Генка и вовсе располагал временем. С телевидением все тянулось. Опять поджимал бюджет. Надо было устраиваться. Предлагали идти на автобазу — Генка в армии получил специальность шофера-механика. Можно было и на завод, и на станцию обслуживания. Но Генка медлил, уж очень не хотелось устраиваться куда-нибудь на первую попавшуюся работу, расстаться с надеждой стать оператором телецентра.

Николаев, узнав о Генкиных неудачах, сказал:

— Конечно, в первую попавшуюся дыру лезть не следует, а режиссер, наверное, имеет на примете кого-нибудь своего, вот и тянет. А тем более ты кто? Человек без профессии. Одним словом, мыльный пузырь, так?

— Так, — грустно кивнул Генка. — Значит, отчаливать, не бить зря подметок?

— Да нет, бить, только с толком, — сказал Николаев.

— А именно? — Генка с интересом посмотрел на нового приятеля. Занятный человек. Генка до сих пор так и не знает, кто он по профессии. Одет хорошо. Всегда с деньгами. Несколько раз приглашал Генку в ресторан. Кто он такой? Чем зарабатывает? Расспрашивать Генка постеснялся. Интересно, что он может посоветовать.

— Вот если бы ты снял стоющий киносюжет и предложил его телецентру, они бы видели, что ты не просто единица для отдела кадров. Ведь ты же говорил, что готовишься в киноинститут. Значит, у тебя есть к этому делу вкус.

— Вкус-то есть, — сказал Генка, — а чем снимать? Фотоаппаратом «Пионер», что ли? Приличная кинокамера да всякий прочий ассортимент знаете сколько стоит?

— Знаю, — кивнул Николаев. — Если приличная, то дорого.

— Ну так о чем же речь? Советовать, это, знаете, каждый может. А где денег взять?

— Заработать, — сказал Николаев.

— Может, у вас есть вакантная должность, где платят такие солидные суммы? — полюбопытствовал Генка не без ехидства. — Тогда я...

— Есть, — сказал Николаев. — Ты мне нравишься... И я тебе помогу. У меня ведь работа немного сродни той, о которой ты мечтаешь, только не кино, а фотодело.

И поймав недоумевающий взгляд Генки, пояснил:

— Я работаю приемщиком заказов на увеличение портретов.

Он рассказал Генке об этой удивительно выгодной работе. И главное — все законно. Никто не придерется.

— Я как раз хотел помощника подыскать. Только это тоже дело деликатное. Не каждому доверишься. Тут все, можно сказать, на честном слове держится. А подработать можно и довольно быстро. И хозяев над тобой нет. Никто не командует. Сам себе голова.

Предложение показалось Геннадию заманчивым. Не то, чтобы он мечтал о такой деятельности, нет. Мечта у Генки была другая — большая, широкая. Но на пути к этой мечте было множество препятствий: режиссер, не хотевший брать Генку помощником оператора на телецентр, неустроенность. И все же Генка, наверное, не стал бы связываться с какими-то портретами, если бы не Николаев. Василий Иванович и сам был человеком порядочным, такой умный, щедрая душа, не какой-нибудь сквалыга. И в том, что Генка будет помощником приемщика заказов на портреты, нет абсолютно ничего плохого. Кому, спрашивается, от этого вред? Государству? Нет. Разве лучше будет государству, если Генка под давлением обстоятельств пойдет на автобазу и будет заниматься нелюбимой работой, не вкладывая, в нее души и сердца? А если у него не хватит силы воли и он покорится этим случайным обстоятельствам и распрощается со своей мечтой, то кому от этого будет выигрыш? Погибнет его горячее стремление, может быть, талант. Это все было верно, и Генка не мог не согласиться с Николаевым, которому, по правде говоря, совсем незачем было уговаривать Генку. Генка прекрасно понимал: пожелай только Николаев, он найдет десяток помощников, которые не будут долго ломать себе голову. Значит, это тоже говорит в пользу Николаева.

— Дура ты, дура, — добродушно подшучивал Василий Иванович. — Молод еще. А знаешь, мне как раз эта твоя щепетильность по душе. Смолоду человек должен быть чистым. Да, впрочем, что об этом говорить, жизнь свое диктует. Да ничего нечистого в моем занятии и нет.

Генка соглашался с Василием Ивановичем. Жизнь диктовала свое. Работа, которую предлагает Василий Иванович, оставляет много свободного времени. Генка только должен будет отвозить уже выполненные заказы. Во время разъездов можно найти интересный сюжет. Николаев даже предложил Генке субсидировать его на первых порах, пока тот получит возможность расплатиться. Генка просто не знал, как благодарить Василия Ивановича. Хорошо, что он тогда, не дозвонившись до Олега, прошел прогуляться по бульвару и случайно познакомился с таким полезным человеком...

Николаеву, как выяснилось, надо было развезти портреты по разным загородным точкам.

— Можешь поехать со мной, — предложил Василий Иванович, — кстати, посмотришь, как это делается.

Генка с радостью согласился.

— А знаешь что? Ты говорил, что в армии работал шофером и можешь водить машину?

— Могу, — кивнул Генка, — шофером и механиком. Машину знаю неплохо.

— Права у тебя есть? Возьмем машину напрокат.

— Права-то есть, — сказал Генка, — так ведь там обязательно надо представить справку с места работы.

— За справкой дело не станет, — отвечал Николаев. Он достал из кармана бланк и вписал туда Генкину фамилию, имя и отчество. Теперь Генка мог идти брать машину напрокат. В справке Лагутвинского комбината бытового обслуживания значилось, что товарищ Малов Геннадий Петрович работает приемщиком заказов на увеличение портретов и получает средний заработок в размере 80 рублей.

Через два дня Генка получил вполне приличный «Москвич», и они отправились в первый рейс.

Василий Иванович привез уже готовые портреты. Почти все заказчики были довольны, рассматривая портреты, звали родственников, соседей, знакомых. Те в свою очередь хвалили, интересовались, нельзя ли им тоже сделать заказ.

— Отчего же, пожалуйста, — весело говорил Василий Иванович, — вам как, в цвете или обычно? Можно соединить с разных карточек вместе.

Генке сначала казалось неловко входить в чужой дом к незнакомым людям, предлагать сделать какой-то портрет. Но у Василия Ивановича все получалось просто, весело, с шуткой. Он умел расположить к себе людей. И даже те, кто совсем не собирались заказывать портрет, вдруг вспоминали, что у них тоже есть карточка, которую надо бы увеличить...

— Ну вот и порядок, — удовлетворенно говорил Василий Иванович, когда они, распрощавшись с заказчиками, садились в машину. — Потратили несколько часов, зато сразу в одном месте двенадцать новых заказов. По рублю с каждого причитается помощнику. Неплохо, правда? Ну, повеселел?

За несколько дней Генка с Василием Ивановичем исколесили много дорог. Ездили и по пригородам, и по самой Москве. Иногда Василий Иванович брал Генку с собой, чтобы тот учился работать с заказчиками, иногда оставлял его посидеть в машине, заходил в дома сам.

День уже шел к концу, когда они подъехали к Химкинскому ресторану.

— Пожалуй, пора подзаправиться, — сказал Василий Иванович.

Они пообедали и поехали к Москве. У обочины стояла машина иностранной марки с открытым капотом. А у края шоссе — человек с поднятой рукой.

— Что там еще? — спросил Николаев.

— Должно быть, что-то с машиной.

— Ну выйди, посмотри, что там у него. Это, кажется, иностранец. А то приедет домой, будет говорить, что тут ему не помогли, — смеясь, сказал Николаев. — Давай, во избежание международных осложнений.

— Придется, — улыбнулся Генка, затормозил и вышел из машины. Оказалось, что у иностранца случилась непредвиденная неприятность: прекратилась подача горючего.

— Засорился жиклер, — определил Геннадий. — Сейчас продуем. Насос у вас есть?

— Нет.

— Не беда. Принесу свой.

Генка быстро устранил неполадки в питании машины. Обрадованный иностранец пожал ему руку и полез было в карман, но Генка отрицательно покачал головой.

— В порядке дружбы, — улыбнулся он.

— Ну что ж, — сказал владелец машины, тоже улыбаясь в ответ. — В таком случае я вас очень благодарю. Вы меня, как это по-русски, здорово, здорово выручили. Я на съемку опаздываю и вот стал.

— На съемку? — спросил Генка.

— Да. Я корреспондент «Теле Ньюс». На аэродром надо, и вот... Спасибо.

— Не стоит, — сказал Генка, — это ведь каждый сделал бы.

— Правда, правда, — иностранец закивал головой. — У вас люди добрые. И все же мне хотелось вас благодарить. — Он снова полез в карман. — Нет, нет, тут ничего такого. Билеты в кино, — поспешил он успокоить Генку. — Французский фильм. Я знаю, ваша молодежь стоит в очереди у кинотеатров, хотят смотреть. Я тоже люблю французские фильмы.

— Ну, билеты можно. Спасибо, — сказал Генка.

Иностранец протянул Генке два билета, еще раз сердечно поблагодарил его и, сев в машину, уехал. Генка опустился рядом с Николаевым.

— Вот заработал, — похвастал он, показывая Николаеву билеты. — Французский фильм. Не хотите пойти?

— Отчего ж, можно, — сказал Николаев, — хоть в кино посмотреть на красивых женщин.

— А у нас разве красивых нет? — запротестовал Генка.

— Конечно, есть, и еще какие. Сдаюсь, — сразу отступил Василий Иванович. — А когда идти-то? Сегодня?

Генка посмотрел на билеты и присвистнул:

— А знаете что? Они разные.

— Как это разные?

— Ну на разные сеансы. Один на сегодня, на девять вечера, а второй — на завтра.

— Ну что ж поделаешь, — сказал Николаев. — Знаешь что, давай мне на сегодня, а то я завтра не могу.

— Ладно, — сказал Генка, — мне все равно.

Отдал один билет Николаеву, а второй спрятал в карман.

Все это Геннадий теперь подробно рассказывал Андрееву. Андреев слушал внимательно и терпеливо. Он угадывал Генкино чистосердечие. Парень, в общем, производил неплохое впечатление. Но самым главным во всем этом, конечно, была встреча Рыбакова с Тейлором. Может быть, тут была какая-то зацепка. Кто еще знал Тейлора? Кто бы мог пролить свет на дальнейшую историю его знакомства с Олегом? Отцу Олега, по-видимому, ничего об этом не было известно.

«Надо будет еще раз встретиться с Рыбаковым-старшим, — отметил про себя Андреев, — может быть, тогда старик не обратил на какие-либо детали внимания, а теперь припомнит. А кто еще? Николаев, который тоже видел Тейлора там, на дороге? Но Геннадий говорит, что Тейлор его не интересовал».

До сих пор и сам Николаев не интересовал Андреева. Но цепкий ум контрразведчика как-то сам по себе зафиксировал брошенную Геннадием фразу: «Билеты были на разные сеансы, один я дал Василию Ивановичу, другой взял себе». Она словно отпечаталась курсивом в мозгу Андреева. Память сама выхватывала все необычное, выходящее из нормы, случайное, как бы невинно оно не выглядело.

Случайно ли оказались у Тейлора, случайно попавшегося на дороге, разные билеты? Как известно, это привело к знакомству Тейлора с Геннадием. А Николаев, которому достался второй билет? Правда, по словам Геннадия, Василий Иванович в кино не пошел — был занят.

— Вот что, Геннадий, — сказал Андреев, — у меня к тебе просьба: познакомь, пожалуйста, Николаева с моим другом, — он кивнул на Савченко. — Только, конечно, в подробности не вдавайся. Скажи просто, что это твой приятель. Тоже хочет подзаработать. Не возьмет ли Василий Иванович его в помощники. Когда ты с ним увидишься теперь?

— Не знаю, — сказал Генка. — Давно не звонит мне.

— Ну вот, а говоришь, подтвердить может, что с Тейлором случайно познакомились.

— Конечно, случайно. А Николаева найти можно. В комбинате. Адрес имеется. Узнать долго ли, — волновался Генка, думая, что Андреев не верит ему.

Но Андреев успокоительно сказал:

— Ладно, Геннадий, не в этом главное.

С Маловым они договорились, что сам Геннадий разыскивать Николаева не будет, но если тот появится на горизонте, даст знать.

— На сегодня хватит, — сказал Андреев, устало откидываясь на стуле. — И вот что, Малов. Об этом, что сегодня здесь говорил и вообще о беседе нашей, никому не выболтай. Ни слова. Даже матери. Понял?

Оформляя пропуск Малову на выход из здания комитета, Савченко не утерпел. Он спросил Генку:

— Как пленка-то называлась чувствительная?

— Дубль Икс, — ответил Генка.

Постучав пальцем по лбу своему и затем по столу, Савченко с иронией сказал:

— Дуб ты! Икс! А еще в армии служил! — И ушел, оставив Генку с раскрытым от недоумения ртом.

После ухода Малова Андреев сказал, обращаясь к Савченко:

— Сморчков-то Сморчков, да вон еще, оказывается, кто. Придется тебе ехать в Тулу. Может быть, даже устраиваться-в этот самый Лагутвинский комбинат приемщиком заказов на портреты. Во всяком случае, необходимо познакомиться с Николаевым, а затем будем решать, что дальше делать.

— Ну что ж, — сказал Савченко, — поедем в Тулу чай пить с тульскими пряниками. Чем плохо.