Социальная психология

Нейберг Стивен Л.

Кенрик Дуглас Т.

Чалдини Роберт Б.

Глава 3

Социальное познание: понимание себя и других

 

 

Портреты Хиллари Родэм Клинтон

Она была консервативной республиканкой, а затем стала либеральной демократкой. Выросла на Среднем Западе, училась в колледже и на юридическом факультете университета на Северо-Востоке и несколько лет жила на крайнем Юге. Стала матерью, дипломированным юристом и настойчивой защитницей бедных. Она была первой леди, сенатором США и главной претенденткой на президентский пост. На момент написания этой книги Хиллари Клинтон занимала пост государственного секретаря США и отвечала за внешнюю политику страны. Ее обвиняли в серьезных преступлениях и нарушениях этики, но официальных расследований ее деятельности никогда не проводилось. Она стойко переносила измены мужа, публичные скандалы и угрозу импичмента своему супругу-президенту. Хиллари Клинтон – одна из самых известных женщин в мире. Трудно отрицать тот факт, что ее жизнь яркая и интересная.

И, несмотря на это, немногие смогли предвидеть то волнение в обществе, которое вызвала публикация ее мемуаров. В течение первых 24 часов с момента появления «Живой истории» (Living History) на полках книжных магазинов было продано 200 000 ее экземпляров, а в течение месяца – около миллиона. Более 1000 человек стояли в тот день на улице у дверей книжного магазина на Манхэттене, надеясь, что сенатор оставит автограф на только что приобретенной книге, и эта сцена повторилась двумя днями позже в Вашингтоне, но в еще более впечатляющем масштабе. Складывалось впечатление, что политические комментаторы и обыкновенные люди просто не могли удержаться от придирчивого обсуждения достоинств книги, и особенно – достоинств ее автора.

Действительно, как и любая видная фигура современности, Хиллари Родэм Клинтон вызывает полярные оценки: у нее множество поклонников, но и не меньше и хулителей. Опрос, проведенный незадолго до выхода книги, показал неоднозначность отношения публики к госпоже Клинтон: в то время как 43 % респондентов относились к ней благожелательно, ровно столько же демонстрировали противоположное отношение (Hillary Clinton Remains Polarizing Figure, 2003). Не так давно у людей было более позитивное мнение о ней, но все же значительное меньшинство американцев оценивали ее крайне негативно (As Senate Hearings Begin, Hillary Clinton's Image Soars, 2009). Давайте рассмотрим лишь малую часть того, что говорили или писали о ней мудрые и опытные политики и политические обозреватели.

«Она обладает исключительным умом и упорством и замечательной трудовой дисциплиной. Назначение Хиллари – это знак сторонникам и противникам моей приверженности обновлению американской дипломатии и восстановлению наших альянсов» (заявление президента Барака Обамы в конце 2008 г. о намерении назначить Хиллари Клинтон государственным секретарем США).

«Я даже не представляю, насколько опасной она может стать. ‹…› Ни она, ни Билл не любят Америку. Они хотят использовать президентство Билла не для того, чтобы помочь стране, а для того, чтобы укрепить свое влияние» (Пегги Нунан, бывший спичрайтер президентов Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего; цит. по: Wakefield, 2002).

Хиллари Роршах Клинтон? Подобно тому как в чернильных пятнах Роршаха испытуемые видят разные образы, так и в Хиллари Родам Клинтон разные люди «видят» разные человеческие качества. Кто же она на самом деле: талантливая идеалистка, преданно служащая народу и достойная статуса ролевой модели, или опасная, лживая властолюбка, действующая во вред Америке? Почему в глазах разных людей эта женщина выглядит столь различно?

Хиллари Роршах Клинтон? Подобно тому как в чернильных пятнах Роршаха испытуемые видят разные образы, так и в Хиллари Родэм Клинтон разные люди «видят» разные человеческие качества. Кто же она на самом деле: талантливая идеалистка, преданно служащая народу и достойная статуса ролевой модели, или опасная, лживая властолюбка, действующая во вред Америке? Почему в глазах разных людей эта женщина выглядит столь различно?

«Хиллари Клинтон относится к тому типу людей, которые предлагают маленьким девочкам образец для построения будущей жизни, а маленьким мальчикам помогают понять перспективы и возможности, которые есть у женщин» (Карен Берстейн, бывший сенатор от штата Нью-Йорк и судья по семейным делам).

«Наша первая леди – женщина несомненных талантов, ставшая ролевой моделью для многих представительниц своего поколения, – прирожденная лгунья» (Уильям Сейфир, 1996 г., журналист New York Times, лауреат Пулитцеровской премии).

«Решение [Хиллари Клинтон] осесть в Нью-Йорке, чтобы быть избранной в Сенат, представляет собой откровенное надругательство над фундаментальным принципом представительской демократии. ‹…› Хиллари не хочет присоединяться к нам. Она согласится жить с нами, только если мы отправим ее в Вашингтон. Мы не более чем стартовая площадка. Когда Хиллари появляется в традиционной шляпе янки, у нас выворачивает желудки» (Дик Моррис, 1999 г., бывший разработчик политических стратегий в команде Билла Клинтона).

«Хиллари Клинтон демонстрирует эффективную смесь идеализма и твердости воли, которая традиционно была характерна для нескольких поколений прогрессивных нью-йоркских реформаторов. И наверняка эти связи должны характеризовать ее как настоящую янки». (Эллен Чеслер, 1999 г, писатель и общественный деятель).

Принимая во внимание то, что госсекретарь Клинтон в течение многих лет была публичной фигурой и что основные факты ее биографии хорошо известны, можно было бы ожидать согласия этих комментаторов в отношении того, что она собой представляет. Однако мнения людей о ней со временем все больше расходились и продолжают расходиться до сих пор.

Действительно, даже те, кто тесно сотрудничал с ней и кто, как предполагается, знает о ней намного больше рядового обозревателя, иногда рисуют ее совершенно противоположные когнитивные портреты.

Различия в общественных оценках наблюдаются не только в отношении Хиллари Родэм Клинтон, но и многих других людей, которых мы знаем и с которыми мы встречаемся каждый день. Ваш товарищ по комнате думает, что его новая подруга очень впечатлительна и мила, а его родители после знакомства с нею сочли ее скучной и недалекой. Вы уверены, что ваш брат очень остроумен, но ваши подруги считают его грубияном. Как это можно объяснить? Что представляет собой способ, с помощью которого мы думаем о других, если он позволяет создавать у нас такие разные впечатления о поступках не только публичных фигур наподобие Хиллари Родэм Клинтон, но и обычных окружающих нас людей?

 

Человек как социальный мыслитель

 

Большинство социальных психологов приписывает познанию центральную роль в определении поведения. Но нас интересуют не только действия людей, но и то, что происходит у них в голове – в этом «черном ящике» познания, располагающемся между социальными событиями, с которыми сталкиваются люди, и их реакцией на них. То, каким образом вы думаете о вашем социальном мире, влияет на то, как вы ведете себя в нем, поэтому мы посвятим эту главу социальному познанию – процессу, посредством которого люди познают себя и других (Moskowitz, 2005).

 

Четыре основных процесса социального познания

К этому моменту большинство из вас уже в течение нескольких недель наблюдало за своим профессором социальной психологии и взаимодействовало с ним. Что вы думаете о нем? Как вы пришли к такому мнению? Чтобы начать отвечать на подобные вопросы, нам нужно рассмотреть четыре основных процесса социального познания: внимание, интерпретацию, суждение и запоминание.

Внимание: отбор информации. В главе 2 мы узнали, что внимание – процесс сознательного фокусирования на каких-то аспектах окружающей среды или самого себя – имеет ограниченный характер; люди способны уделять внимание только малой доле той информации, которая им доступна. Более того, в зависимости от наших целей мы уделяем одним людям в нашем окружении больше внимания, чем другим, и даже разным качествам их (рис. 3.1).

На разных людей воздействует разная информация, и, так как мы предпочитаем ту информацию, на которую обращаем внимание, ваше впечатление о профессоре будет основываться на информации, отличной от той, которую будут использовать другие студенты. Кто-то из вас присутствовал на всех лекциях и семинарах, работал на кафедре и, возможно, даже встречал профессора в местном ресторане или кафе. Кто-то, напротив, не знает о нем ничего, кроме того, что можно заметить в аудитории. Разумеется, благодаря вниманию к разной информации появляется возможность получить разные впечатления (например, Maner et al., 2003; Sanbonmatsu, Akimoto & Biggs, 1993; Taylor & Fiske, 1978). Если бы вы отсутствовали на занятии, на котором ваш профессор эмоционально рассказывал о своем новорожденном сыне, то, возможно, в отличие от остальных студентов, вы не стали бы считать его сердечным человеком. В этой главе мы будем исследовать, как характеристики индивида и ситуации влияют на то, на что мы обращаем внимание, и, таким образом, влияют на впечатления, которые формируются у нас о себе и о других.

Рис. 3.1. Я не могу отвести от вас глаз. В одном эксперименте гетеросексуалы, которые были склонны к краткосрочным половым связям (то есть отличались сексуальной невоздержанностью) и загорались даже от мысли об этом – сочетание факторов, которое может сделать человека особенно заинтересованным в установлении сексуальной связи, – находили для себя крайне трудным оторвать взгляд от привлекательных представителей противоположного пола (Maner, Gailliot, Rouby & Miller, 2007).

Источник: адаптировано из Maner et al. (2007, Figure 2).

Интерпретация: придание информации смысла. После того как мы обратим на что-то внимание, нам нужно определить, что эта информация означает, то есть мы должны ее интерпретировать. Отражает ли воодушевленный стиль чтения лекции вашим профессором его природный темперамент или же он прибег к такой манере, чтобы сильнее заинтересовать вас излагаемым материалом?

Большинство проявлений социального поведения можно интерпретировать разными способами. Например, в те дни, когда в продаже появились мемуары Хиллари Клинтон, либералы обвиняли массмедиа в чересчур острых критических рецензиях, в то время как консерваторы были уверены, что журналисты относятся к ней и ее книге слишком позитивно.

Социальное познание  – мыслительный процесс, направленный на понимание себя и других людей.

Различные интерпретации, подобные этим, не являются чем-то необычным. Активные защитники социальных или политических программ часто уверены, что основная часть массмедиа благоволит противоположной точке зрения (Matheson & Dursun, 2001; Vallone, Ross & Lepper, 1985). В одном исследовании (Giner-Sorolla & Chaiken, 1994) студенты с произраильскими или с пропалестинскими взглядами смотрели одни и те же репортажи об израильско-палестинском противостоянии, но интерпретировали их совершенно по-разному. Произраильски настроенные студенты считали, что авторы репортажей благоволят палестинцам, а пропалестински настроенные видели в этих репортажах поддержку действий Израиля. В этой главе мы познакомимся с различными факторами, влияющими на интерпретацию событий людьми.

Суждение: использование информации для формирования впечатлений и принятия решений. Мы собираем и интерпретируем информацию, потому что нам нужно формировать впечатление о людях или принимать важные решения. Мы хотим определить, насколько полезным будет преподаватель за пределами аудитории, станет ли новый знакомый верным другом или какая сбытовая стратегия будет работать лучше всего применительно к новому покупателю. Иногда процесс принятия решения оказывается простым и однозначным. Например, если вы хотите узнать рост вашего профессора, то можете сделать это с помощью рулетки. Однако, что касается социальных впечатлений и решений, обычно здесь все бывает не так просто, потому что они предполагают высокую степень неопределенности. Например, нам часто бывает не ясно, как «взвесить» информацию, которой мы располагаем. Например: «Что для меня важнее: чтобы мой научный консультант дал мне честную оценку моих шансов на поступление в аспирантуру или чтобы он поощрял мои амбиции и таким образом стимулировал меня к более активной подготовке к экзаменам?» В результате многие наши впечатления и решения оказываются всего лишь «наиболее правдоподобными предположениями» – наиболее правдоподобными из тех, которые мы можем сделать на основе той информации, с которой нам приходится работать. В этой главе мы исследуем, как наши цели, когнитивные усилия и предыдущий опыт влияют на процесс вынесения социальных суждений.

Запоминание: хранение информации для будущего использования. Если мы уделяем достаточно внимания событию, то оно сохраняется в нашей памяти. Воспоминания могут напрямую способствовать вынесению новых суждений, как в случае, когда воспоминание о полезной беседе с профессором поощряет вас обращаться к нему за советом в будущем. Воспоминания также могут косвенно воздействовать на наши впечатления и решения, влияя на то, на что мы обращаем внимание и как мы это интерпретируем, например воспоминание о прошлой встрече повышает вероятность того, что вы интерпретируете будущие взаимодействия с профессором как полезные. Как мы узнали в главе 2, воспоминания способны оказывать особенно сильное влияние, когда они «стоят наготове», то есть либо были недавно актуализированы, либо постоянно доступны.

Таким образом, для понимания того, как люди думают о себе и о других, нам нужно принимать в расчет фундаментальные когнитивные процессы: внимание, интерпретацию, суждение и запоминание. Рассмотрение этих процессов поможет объяснить противоположные суждения разных людей о Хиллари Родэм Клинтон.

Ее сторонники сосредоточивают внимание на ее усилиях по оказанию помощи детям, интерпретируют ее участие в президентской гонке как желание служить народу и стараются реже вспоминать о ее политических неудачах. Ее оппоненты, напротив, акцентируют внимание на ее роли в нескольких политических скандалах, интерпретируют ее президентские амбиции как стремление к политической власти и стараются реже вспоминать о ее успехах в деле оказания помощи детям. В этой главе мы будем возвращаться к этим четырем процессам, исследуя, с одной стороны, как на них влияют наши цели, знания и чувства, а с другой – как они влияют на то, что мы думаем о себе и о других.

 

Цели социального познания

Социальное мышление должно быть гибким. Например, нет смысла направлять на проходящего мимо незнакомца столько же умственных усилий, сколько и на человека, с которым вы состоите в романтических отношениях. К счастью, наши мыслительные процессы хорошо адаптируются к самым разным обстоятельствам. Вы увидите, к примеру, что иногда люди хотят быть умственно более эффективными, надеясь произвести впечатление и сделать решения и «достаточно хорошими», и не требующими значительных усилий. В других случаях люди хотят быть достаточно точными в своих суждениях в расчете избежать потенциально дорогостоящих промахов и ошибок. Эти цели очень разные, поэтому для их достижения иногда требуются совершенно разные стили мышления. Люди являются мотивированными тактиками: по мере того как их цели изменяются, они используют другие стили мышления (Fiske & Taylor, 1991; Smith & Semin, 2007). Далее в этой главе мы исследуем, как такие цели влияют на способы, с помощью которых люди размышляют о себе и других.

Исследование

Задумайтесь о недавнем вашем разногласии с соседом по комнате, другом или членом семьи. Почему оно возникло? В какой степени различия в ваших когнитивных процессах – например, различия в том, на что вы обращали внимание и как вы интерпретировали произошедшее событие, – способствовали возникновению разногласия?

Быстрая проверка

1. Назовите четыре основных процесса социального познания. Кратко опишите каждый из них и объясните, как он может помочь нам понять, почему люди иногда по-разному понимают одних и тех же индивидов или одни и те же события.

2. Что означают слова о том, что люди являются «мотивированными тактиками»?

 

Сбережение умственного усилия

 

Вы проводите значительную часть своей жизни в сложных социальных средах (учебных аудиториях, торговых комплексах, общежитиях), где вам приходится иметь дело с людьми, различающимися по своей этнической принадлежности, полу, привлекательности, манере поведения, возрасту, стилю одежды и т. д. Как вы справляетесь с огромным количеством информации, доступной вам в каждый момент времени?

В главе 2 мы отмечали, что можем осознанно одновременно размышлять в лучшем случае о немногих вещах. На большее наш мозг просто не способен. Разумеется, это не создавало бы затруднений, если бы люди и события возникали в нашей жизни медленно и последовательно, если бы мы имели возможность тщательно рассматривать каждую новую ситуацию и затем переходить к следующей. К сожалению, социальный мир не только перенасыщен информацией, но и непрерывно изменяется. Социальные события не ждут приглашения, они возникают неожиданно и не заботятся о том, способны ли мы тщательно рассмотреть их.

Рис. 3.2. Делай проще. Насыщенная информацией социальная среда совместно с нашими ограниченными ресурсами внимания создает потребность в упрощенных, требующих малых усилий когнитивных стратегиях, которые, тем не менее, позволяют нам формировать впечатления и принимать «достаточно хорошие» решения.

Вот почему нам нужны когнитивные стратегии, приводящие к принятию эффективных решений, даже если у нас нет умственных ресурсов для «рациональных» процессов, требующих значительного умственного усилия.

Нам нужны когнитивные стратегии, которые высвобождают наши ограниченные умственные ресурсы для других важных задач. Короче говоря, нам нужны простые способы понимания мира – стратегии, которые помогают нам выносить «достаточно хорошие» суждения с минимальным умственным усилием (например, Goldstein & Gigerenzer, 2002; Haselton & Funder, 2006). Далее мы исследуем несколько таких стратегий (рис. 3.2).

 

Ожидания

В главе 2 мы узнали, что наши представления о мире действуют как ожидания: они говорят нам, чего мы можем ожидать от людей и ситуаций вокруг нас, и таким образом ограждают нас от необходимости оценивать каждую новую ситуацию «с нуля». Например, у вас, вероятно, есть стереотипные представления о людях, входящих в студенческие общины. Услышав, что ваш сокурсник принадлежит к такой общине, вы, вероятно, сразу «узнаете» кое-что об этом человеке, даже о том, понравится ли он вам. Это знание подготавливает вас к тому, чтобы думать о нем, не затрачивая усилий на понимание той реальной личности, которая скрывается под навешенным на нее ярлыком (Sedikides & Skowronski, 1991). Действительно, подобные ожидания настолько полезны, что мы противимся доказательству их ошибочности.

Для сохранения выгод, предоставляемых нашими ожиданиями, мы часто размышляем так, чтобы постараться сберечь их. Например, люди уделяют особое внимание поступкам и событиям, актуальным для их ожиданий, и часто даже ищут информацию, которая эти ожидания подтверждает (например, Trope & Thompson, 1997). Будучи уверенным, что ваш сокурсник принадлежит к студенческой общине, вы будете особенно охотно отмечать случаи его опоздания на занятия – характеристику, которая соответствует вашему представлению о поведении членов студенческих общин.

Более того, мы стремимся интерпретировать неоднозначные события и поступки так, чтобы поддержать наши ожидания. Например, вы можете предположить, что выглядящий усталым член общины провел прошлую ночь и часть утра на студенческой пирушке, а не за учебниками, прилежно готовясь к предстоящим экзаменам.

Наконец, мы склонны запоминать людей и события, которые согласуются с нашими ожиданиями (например, Hirt, McDonald & Erikson, 1995). Действительно, вам, наверное, будет легче припомнить случай, когда член студенческой общины хвастался своим пристрастием к дешевому пиву, чем случай, когда он сказал о своем желании съесть сливочное мороженое с глазурью. Хотя иногда люди имеют превосходную память также и на события, не соответствующие их ожиданиям (так как такие события могут привлекать много внимания), они почти всегда имеют хорошую память на события, согласующиеся с их ожиданиями (например, Sherman & Frost, 2000; Stangor & McMillan, 1992).

Ожидания, таким образом, не только предоставляют когнитивно малозатратный способ понимания людей и событий вокруг нас, но и сами подтверждают обоснованность их применения и значительно упрощают нашу когнитивную жизнь (например, Macrae, Milne & Bodenhausen, 1994). Более того, когда наши ожидания верны, как это часто бывает в действительности, их использование дает нам возможность принимать не только рациональное, но и точное решение (Jussim, 1991).

К сожалению, иногда наши ожидания оказываются неверными. Например, существует определенный стереотип члена студенческой общины, но это не значит, что он обязательно точно описывает многих членов этого сообщества. Так, некоторые члены таких общин со временем получают докторские степени и становятся соавторами учебников по социальной психологии. К несчастью, использование неправильных ожиданий может привести к принятию плохих решений и вынесению ошибочных суждений, как, например, в случае, когда руководитель фирмы отказывает в приеме на работу высококвалифицированному претенденту из-за своего предвзятого негативного отношения к членам студенческих общин. Еще хуже то, что иногда неверные ожидания порождают самоосуществляющиеся пророчества, благодаря которым такие ожидания становятся реальностью.

Взаимосвязи: функция и дисфункция

Самоосуществляющееся пророчество

В начале 1930-х гг. тысячи американских банков разорились, в результате чего убытки их клиентов составили миллиарды долларов. Неудивительно, что вкладчики других банков занервничали, опасаясь, что их постигнет та же участь. Поползли слухи о скором крахе всей банковской системы. Вкладчики бросились забирать свои сбережения, что имело катастрофические последствия. Хорошо управляемые, ответственные банки не держат привлеченные средства в подвалах, а заставляют деньги работать на общество, например выдавая ссуды бизнесу или ипотечные кредиты населению. В результате они оказываются не в состоянии удовлетворять массовые требования о снятии денег с вкладов. Огромный наплыв вкладчиков, желающих закрыть свои счета, отмечался даже в тех банках, которые процветали и еще накануне были вполне платежеспособными. Банки стали разоряться в одночасье, а опоздавшие вкладчики лишались своих многолетних сбережений. Клиенты банков, сами того не желая, сделали свои первоначально ничем не обоснованные опасения реальностью.

От потенциала к результату. Ученица, от которой родители и преподаватели ждут хороших результатов в учебе и которая, следовательно, получает соответствующие ее возможностям более трудные задания и регулярные поощрения, с большей вероятностью сможет реализовать свой потенциал. Однако та же ученица не сумеет раскрыть всех своих способностей, если в соответствии с негативными ожиданиями преподавателей и родителей будет получать меньше возможностей проявить себя. Ожидания изменяют не только то, как мы думаем о людях, но и людей, о которых мы думаем.

Опираясь на этот и другие примеры из жизни, социолог Роберт Мертон разработал в 1948 г. концепцию самоосуществляющегося пророчества , предполагающую, что ошибочные ожидания могут вызывать действия, превращающие эти ожидания в реальность. Дети, которых учителя ошибочно считают одаренными, могут учиться в школе лучше, потому что тогда учителя будут относиться к ним сердечнее, предоставлять им дополнительные учебные материалы и чаще общаться с ними (например, Harris & Rosenthal, 1985; Madon et al., 2001). Претенденты на трудовые вакансии, ошибочно ожидающие отказа, проходят собеседования менее успешно, потому что работодатель задает им более трудные вопросы, уделяет им меньше времени и невольно демонстрирует по отношению к ним негативное невербальное поведение (например, Neuberg, 1989; Word, Zanna & Cooper, 1974). Те люди, которые безосновательно считают себя интровертами, в повседневном общении могут вести себя более застенчиво из-за того, что окружающие относятся к ним менее внимательно (Stukas & Snyder, 2002). Когда мы действуем, исходя из наших ошибочных ожиданий, мы можем сделать эти ожидания свершившимся фактом.

Когда ошибочные ожидания оказываются негативными, то причиняемый ими вред может быть весьма значительным. Представьте себе умного, дружелюбного 14-летнего подростка из семьи иммигрантов, проживающей в маленьком городке, в котором все местные жители ожидают, что все люди «такого сорта» обязательно оказываются ворами. На улице прохожие и полицейские смотрят на него с подозрением, в классе его игнорируют учителя, считающие его лишенным способностей к учебе, а местные криминальные авторитеты видят в нем потенциального члена своих банд. Имея мало легальных возможностей добиться успеха в жизни, такой подросток действительно может стать преступником и таким образом подтвердить ожидания местного сообщества.

Действительно ли самоосуществляющиеся пророчества так уж неотвратимы? К счастью, нет. Они с наибольшей вероятностью возникают, когда: 1) люди, имеющие ошибочные ожидания, контролируют социальное взаимодействие; 2) цели ожиданий также подвластны такому контролю (Smith et al., 1997; Snyder & Haugen, 1995). Например, когда человек с ошибочными ожиданиями обладает особой властью при осуществлении социального взаимодействия (мы можем наблюдать это в контактах между преподавателем и студентом, работодателем и претендентом на вакансию или между психотерапевтом и пациентом), возникновение самоосуществляющихся пророчеств оказывается более вероятным (Copeland, 1994). Действительно, в нашей образовательной системе индивиды с невысоким потенциалом власти – учащиеся с темным цветом кожи, с низким социально-экономическим статусом или представительницы женского пола – могут быть особенно уязвимыми к ожиданиям своих преподавателей (Jussim, Eccles & Madon, 1995).

Насколько полезными могут быть правильные ожидания, настолько вредными могут оказаться неправильные. Они могут не только заставить нас выносить неверные суждения о людях и ситуациях, но и ограничить достижения других людей и вынудить нас непреднамеренно создавать именно те реалии, которых мы боимся больше всего.

 

Диспозиционные заключения

Представьте, что однажды вечером вы возвращаетесь в общежитие и обнаруживаете, что ваша новая соседка по комнате кричит по телефону на своего отца. Как вы объяснили бы ее поведение? Вы решите, что причина такой вспышки раздражения заключается в ее характере (возможно, вы слышали о ее несдержанности и избалованности)? Или же вы припишите ее действия специфике ситуации (возможно, ее отец продолжает несправедливо критиковать ее бойфренда)? Или же вы объясните ее поведение совместным действием обоих этих факторов (возможно, обострение отношений было обусловлено вспыльчивостью вашей подруги и негативными высказываниями ее отца)?

Далее в этой главе мы увидим, как люди используют информацию об индивиде и о ситуации, когда их мотивируют к точному пониманию того, почему данный человек поступил так, как он поступил. Однако, когда люди хотят упростить задачу и сберечь умственное усилие, они стремятся объяснять поведение другого человека преимущественно его личностными особенностями (Gilbert & Malone, 1995; Jones, 1990). Например, вы, вероятно, предположите, что ваша подруга по комнате была груба с отцом из-за ее эгоистичного характера. Действительно, эти диспозиционные заключения – суждения о том, что поведение индивида вызвано особенностями его характера или личности, – по-видимому, возникают спонтанно и требуют от нас малых усилий. То есть, когда мы наблюдаем поведение другого человека, мы в первую очередь предполагаем, что оно вызвано какой-то его характерной особенностью (например, Carlston, Skowronski & Sparks, 1995; Moskowitz & Roman, 1992; Uleman, Saribav & Gonzalez, 2008).

Самоосуществляющееся пророчество  – возникает, когда изначально ошибочное ожидание приводит к действиям, которые делают это ожидание реальностью.

Пристрастие к соответствию: фундаментальная ошибка атрибуции. Нам легко видеть поведение других людей соответствующим их диспозициям, поэтому мы можем недооценивать важность сил, действующих внутри самой ситуации. Действительно, пристрастие к соответствию – неоправданная склонность приписывать поведение индивида его характерным особенностям (Jones, 1979) – возникает так часто, что один социальный психолог назвал его фундаментальной ошибкой атрибуции (Ross, 1977). Участникам одного классического исследования (Jones and Harris, 1967) показывали различные эссе, якобы написанные членами студенческой дискуссионной группы, которые были либо сторонниками, либо противниками кубинского лидера Фиделя Кастро. Одним участникам говорили, что автор-студент мог свободно выбирать, какую из позиций он будет представлять, а другим – что преподаватель, организовавший дискуссию, заставлял студента защищать определенную позицию. Когда участникам говорили, что эссе были написаны без давления со стороны, то они разумно полагали, что в нем отражалось истинное отношение автора к кубинскому лидеру, то есть автор эссе действительно был либо сторонником, либо противником Кастро. Однако, на удивление, участники делали диспозиционные заключения, даже когда им говорили, что у авторов не было выбора в отношении того, какую сторону им принять. Это означает, что участники в значительной степени игнорировали то влияние, которое ситуация – то есть указания преподавателя – оказывала на поведение автора.

Диспозиционное заключение  – суждение, согласно которому поведение индивида было вызвано особенностями его личности.

Пристрастие к соответствию (фундаментальная ошибка атрибуции)  – склонность наблюдателей переоценивать причинное влияние личностных факторов на поведение и недооценивать влияние ситуационных факторов.

Таким образом, мы склонны полагать, что поведение других людей обусловлено их складом личности, более того, иногда эта склонность заставляет нас недооценивать роль ситуационных влияний. Но почему? В общем случае нам может оказаться проще допустить влияние личности, чем влияние ситуации (Gilbert & Malone, 1995). Ситуации, влияющие на поведение, часто «невидимы» наблюдателям. Например, когда вы слышите, как ваша новая соседка по комнате кричит на своего отца, вы можете не знать, что он несправедливо критикует ее бойфренда. А если вы не знаете об этом ситуационном влиянии, то ваша атрибуция ее поведения, скорее всего, будет диспозиционной («Она груба и непочтительна»).

Люди также склонны делать диспозиционные заключения, потому что они часто оказываются верными. За пределами лаборатории люди редко попадают в те или иные социальные ситуации случайным образом. Как отмечалось в главе 2, они сами выбирают ситуации, которые соответствуют их личностным особенностям, а ситуации выбирают людей, которые соответствуют их требованиям. Люди и ситуации часто превосходно подходят друг другу (профессиональные спортсмены заботятся о своей физической форме, а университетские профессора любознательны), поэтому диспозиционные заключения могут быть не только простым, но и точным способом понимания поведения другого человека.

Культура и фундаментальная ошибка атрибуции. В ноябре 1991 г. доктор Гань Лю устроил стрельбу в Университете Айовы: он убил пятерых человек и серьезно ранил еще одного, а затем покончил с собой. Лю, недавно защитивший докторскую диссертацию на физическом факультете, был серьезно расстроен тем, что другой молодой ученый сумел обойти его в борьбе за получение престижной научной премии. За 10 минут, показавшихся многим людям настоящим адом, Лю побывал в двух корпусах университета, где он методично разыскивал своих жертв – лауреата премии, декана физического факультета, двух профессоров, замдекана по работе со студентами и его секретаршу. Закончив эту кровавую бойню, Лю застрелился.

Две недели спустя в окрестностях Детройта Томас Макилвейн ворвался в почтовое отделение с полуавтоматической винтовкой в руках. В течение следующих шести минут этот недавно уволенный почтовый служащий застрелил четверых своих бывших коллег и ранил еще пятерых. Когда прибыла полиция, он покончил с собой. Макилвейн, уволенный за нарушение трудовой дисциплины, получил окончательный отказ на свою апелляцию о восстановлении на работе всего шестью днями ранее.

Почему же Лю и Макилвейн решили действовать таким ужасным образом? Принимая во внимание приведенные выше рассуждения, мы можем ожидать, что объяснения наблюдателей были преимущественно диспозиционными, имеющими отношение к личностным характеристикам убийц. Действительно, репортеры New York Times обращали внимание в своих статьях на следующие факторы: Лю был «чрезвычайно расстроен», отличался «отвратительным характером» и имел «психологические проблемы, связанные с нетерпимым отношением к конкурентам»; Макилвейн был «психически неуравновешенным», «увлекался стрелковым оружием» и «отличался крайней вспыльчивостью». Но, как выяснили в 1994 г. Майкл Моррис и Кай Пинпен, причины поведения этих убийц, выявленные журналистами выходящей на китайском языке газеты WorldJournal, были совсем другими. Лю был «изолирован от китайской общины», и его действия «во многом были обусловлены доступностью огнестрельного оружия». В свою очередь, Макилвейн «был недавно уволен», считал своего бывшего начальника «личным врагом» и «следовал примеру недавней массовой бойни в Техасе». В то время как журналисты американских газет сосредоточивались на диспозиционных причинах, совершая фундаментальную ошибку атрибуции, журналисты китайской газеты акцентировали внимание на ситуационных причинах. Как же можно объяснить эти различия? И если эти различия достоверны, то насколько фундаментальной могла быть «фундаментальная ошибка атрибуции»?

Почему они так поступили? Гань Лю и Томас Макилвейн лишили жизни многих невинных людей, прежде чем повернули свое оружие против себя. Было ли что-то особое в их личностях, что подтолкнуло их на такие кровавые преступления? А может быть, дело было в особенностях их ситуаций? Будут ли различаться объяснения в зависимости от того, в какой культуре вы выросли?

Из главы 2 мы узнали, что одни культуры являются индивидуалистическими, а другие – коллективистскими. В высоко индивидуалистических культурах, таких как североамериканская, люди рассматриваются как отдельные индивиды и учатся действовать самостоятельно, а значит, принимать на себя всю ответственность за свои успехи и неудачи. В коллективистских культурах, таких как китайская, люди рассматриваются с позиций их отношений с другими людьми и учатся действовать с учетом их взаимозависимости, то есть принимать также во внимание, чего от них ожидают другие. Индивидуалисты считают, что различные аспекты личности человека, такие как черты характера и установки, оказываются наиболее важными причинами поведения. Коллективисты, напротив, больше учитывают, как различные аспекты ситуации, такие как нормы и социальные требования, влияют на поведение. Таким образом, различия между культурами в плане понимания людьми причин поведения могут возникать из более широких различий, обусловленных тем значением, которое культуры придают людям как индивидуумам и как членам социальных групп (например, Norenzayan & Nisbett, 2000; Oyserman & Lee, 2008). Действительно, даже несмотря на то что члены как индивидуалистических, так и коллективистских обществ легко замечают диспозиционные причины поведения, все же члены коллективистских обществ с большей вероятностью считают решающим действие ситуационных причин поведения (Krull et al., 1999; Lieberman, Jarcho & Obayashi, 2005; Miyamoto & Kitayama, 2002; Norenzayan, Choi & Nisbett, 2002).

Таким образом, при рассмотрении фундаментальной ошибки атрибуции с кросс-культурной точки зрения она выглядит далеко не фундаментальной.

 

Другие экономичные когнитивные методы: эвристики

До сих пор мы обсуждали две стратегии понимания социального мира, каждая из которых позволяет сберегать умственное усилие: 1) люди используют свои ожидания в расчете на их подтверждение; 2) они делают диспозиционные заключения в отношении поведения других (особенно в индивидуалистических культурах). Далее мы рассмотрим несколько других часто используемых экономичных методов – так называемые когнитивные эвристики.

Эвристика репрезентативности. Джим пьет много пива и проводит уйму времени за чтением спортивных журналов. Членом какой организации он, вероятнее всего, окажется: студенческой общины «Дельта Хауз» или природоохранной общественной организации Sierra Club? При прочих равных условиях большинство людей назовет «Дельта Хауз». Ведь именно такого поведения люди обычно ожидают от членов студенческих общин. Подобное использование ожиданий иногда называют эвристикой репрезентативности: наши суждения о том, к какой группе принадлежит Джим, основываются просто на том, насколько полно его характеристики соответствуют тем или иным группам или представляют их (Kahneman & Tversky, 1972). Так как упомянутые характеристики Джима ассоциируются с принадлежностью к студенческой общине, мы делаем выбор в пользу именно такого варианта.

Эвристика доступности. Давайте выполним упражнение. Взгляните на табл. 3.1 и расположите в порядке убывания вероятности того, что гражданин США умрет от перечисленных причин.

Готово? Давайте посмотрим, что у вас получилось. Если вы подобны большинству людей, то вы недооцените риск диабета (№ 2), пневмонии (№ 3) и рака предстательной железы (№ 6) и переоцените угрозы убийства (№ 9), СПИДа (№ 10), гриппа (№ 13) и инцидентов с использованием огнестрельного оружия (№ 14).

Чтобы понять, почему так произошло, подумайте о том, как вы выполняли это задание. Так как у вас не было под рукой данных статистики, то ваши догадки, вероятно, основывались на том, насколько легко вам было вспомнить конкретные обстоятельства каждого из этих фатальных событий. Такую стратегию психологи называют эвристикой доступности (Caruso, 2008; Schwarz et al., 1991; Tversky & Kahneman, 1973). Если вам проще вспомнить об убийствах, чем, скажем, о случаях смерти от диабета, то будет резонно предположить, что убийства случаются чаще. К сожалению, медиа предпочитают сообщать о впечатляющих историях, таких как убийства, и таким образом искажают наше восприятие того, что действительно происходит в мире. В результате мы переоцениваем вероятность причин смерти, «достойных представления в выпусках новостей», и недооцениваем вероятность причин смерти, менее впечатляющих аудиторию СМИ.

Таблица 3.1. Некоторые причины смерти

Поставьте напротив каждой причины смерти число от 1 до 14, соответствующее ее рангу в списке наиболее вероятных причин смерти граждан США

1) Болезни сердца; 2) диабет; 3) пневмония; 4) ДТП; 5) самоубийство; 6) рак предстательной железы; 7) случайное отравление; 8) случайное падение с высоты; 9) убийство; 10) СПИД; 11) смерть от огня или задымления; 12) осложнения после медицинских процедур; 13) грипп; 14) инциденты с использованием огнестрельного оружия.

Источник: оценки сделаны на основе данных о причинах смерти в США в 2005 г., опубликованных центрами по контролю и профилактике заболеваний.

Когнитивная эвристика  – упрощенный, экономичный способ вынесения суждений.

Эвристика репрезентативности  – упрощенный, экономичный способ, который используют люди для классификации объекта как принадлежащего к определенной категории в случае наличия у этого объекта каких-то характеристик, типичных для данной категории.

Эвристика доступности  – упрощенный, экономичный способ, который люди используют для оценки вероятности события на основе того, насколько легко им приходят на ум примеры такого события.

Эвристика «якорения» и подгонки. Как вы считаете: программа устранения дискриминации при приеме в колледж – хорошая идея? Почему «да» или почему «нет»? Что ответили бы ваши сокурсники, если бы вы проводили опрос среди них на факультете социальной психологии? Какой процент их разделял бы вашу точку зрения?

Когда люди выносят суждение, подобное этому, они обычно переоценивают ту степень, в которой другие выразят согласие с ними: они становятся жертвами эффекта ложного консенсуса (например, Kulig, 2000; Mussweiler & Strack, 2000; Ross, Greene & House, 1977). Эффект ложного консенсуса возникает в результате еще одной полезной упрощенной стратегии – эвристики «якорения» и подгонки. Когда нам нужно дать новое оценочное суждение, мы часто начинаем с грубой оценки, служащей нам якорем, и затем корректируем ее с учетом возможности ее несовершенства (Janiszewski & Uy, 2008; Tversky & Kahneman, 1974). Если вы хотите предсказать, насколько успешно сдадите заключительный экзамен по социальной психологии, то можете начать с оценки, основанной на результатах сдачи вами промежуточных экзаменов, и затем скорректировать ее с учетом особенностей предстоящего заключительного экзамена. (Вам придется ответить на большее число вопросов, если в тот же день вы будете сдавать еще один экзамен по другому предмету.)

Эффект ложного консенсуса  – склонность переоценивать степень согласия с нами других людей.

Эвристика «якорения» и подгонки  – упрощенный, экономичный способ вынесения оценочного суждения, посредством которого люди сначала делают грубую оценку в качестве отправной точки, а затем корректируют эту оценку с учетом особых характеристик текущей ситуации.

Подобно другим когнитивным эвристикам, эвристика «якорения» и подгонки позволяет нам экономить время и умственное усилие. Вместо того чтобы собирать большое количество информации перед принятием решения, мы можем просто начать с пригодной аппроксимации, а затем сделать нужные корректировки. Действительно, если мы выберем хороший «якорь», а затем выполним необходимые уточнения, то стратегия окажется и эффективной, и результативной (Dawes, 1989; Krueger, 2007). К сожалению, иногда мы выбираем ненадежный «якорь» или делаем недостаточные корректировки (Epley & Gilovich, 2004; Kruger, 1999). Эффект ложного консенсуса возникает в результате такого процесса «якорения»-подгонки, при котором индивид использует в качестве «якоря» собственные мнения, а затем корректирует их неподходящим образом (Alicke & Largo, 1995; Fenigstein & Abrams, 1993).

Рассмотрим, к примеру, ваше собственное суждение о том, что другие будут думать о программе устранения дискриминации при приеме в колледж. Поскольку вы, вероятно, в действительности не знали, как ответят на этот вопрос другие студенты, то вы, скорее всего, использовали ваше собственное мнение в качестве «якоря», а затем предположили, что многие ваши сокурсники думают сходным образом. Однако вы, вероятно, также понимали, что хотя бы несколько человек с вами не согласятся, потому что они не размышляли над этим вопросом так же глубоко, как вы! Поэтому вы корректируете вашу оценку исходного предположения о том, что 100 % ваших сокурсников согласятся с вами, в сторону снижения, хотя, вероятно, и в недостаточной степени. Разумеется, вы могли бы отложить ответ на вопрос, до тех пор пока не получите возможность опросить всех ваших сокурсников или их репрезентативную выборку. Но альтернативные стратегии отнимут много времени, а вы, вероятно, не сможете собрать мнения студентов идеально правильным способом. Поэтому ваша простая интуитивная оценка, использующая эвристику «якорения» и подгонки, выглядит вполне приемлемой.

Мы рассмотрели несколько стратегий, которые используют люди для облегчения понимания социального мира. Эти стратегии служат цели экономии умственных усилий довольно хорошо. Они могут быстро реализовываться, требуют относительно мало когнитивных ресурсов и обычно обеспечивают достаточно правильные суждения и решения. В следующем разделе мы выясним, когда люди стремятся к экономии умственных сил, и начнем с рассмотрения тех факторов, которые присущи каждому человеку.

 

(И) Уровень активации и суточные биоритмы

Бег трусцой, езда на велосипеде и просмотр фильмов ужасов усиливают физиологическое возбуждение. Но, возможно, вы удивитесь, обнаружив, что эти занятия изменяют также то, как мы думаем. В частности, повышенный уровень активации нервной системы вынуждает нас полагаться на наши упрощенные, экономичные когнитивные методы. Например, возбужденные люди особенно охотно полагаются на существующие убеждения и ожидания (Wilder & Shapiro, 1989), используют эвристику доступности (Kim & Baron, 1988) и игнорируют альтернативные возможности при принятии решений (Keinan, 1987). Но почему?

В состоянии возбуждения мы можем утрачивать концентрацию внимания и упрощать окружающую ситуацию. Например, если, играя в теннис, вы с тревогой прислушиваетесь к работе своего сердца, вам будет труднее понять тактику действий переигрывающего вас соперника. Возбуждение может заставлять нас делать упрощения, сужая луч нашего «прожектора внимания» и таким образом затрудняя использование комплексных когнитивных стратегий (подобных тем, о которых мы будем говорить в этой главе). Но в любом случае мыслить комплексно в возбужденном состоянии становится труднее, и поэтому мы больше полагаемся на упрощающие ситуацию экономичные способы, требующие меньших усилий.

Гален Боденхаузен (Galen Bodenhausen, 1990) отмечал, что люди обладают меньшим ресурсом внимания в определенные периоды суточного биологического цикла. Он выдвинул гипотезу о том, что люди, достигающие пика активности познавательной деятельности в начале дня («жаворонки»), чаще используют экономичные когнитивные способы (например, эвристику репрезентативности) вечером, а люди, достигающие пика познавательной деятельности вечером («совы»), больше полагаются на экономичные когнитивные способы утром. В одном исследовании социальных суждений всех участников случайным образом разделяли на две группы: с одной экспериментаторы начинали работать в 9 утра, а с другой – в 8 вечера. Таким образом, для одних участников эксперименты проводились в их «пиковое» время, а для других – в период спада их активности. Как отмечал Боденхаузен, «жаворонки» чаще использовали экономичные когнитивные способы по вечерам, а «совы» – по утрам.

Суточные биоритмы и вынесение суждений. Вы «жаворонок» или «сова»? Если вы полагаете, что это не так важно, задумайтесь об этом еще раз. Люди охотнее используют упрощенные, экономичные когнитивные методы при принятии решений, когда они находятся в нижней, а не в верхней точке своего цикла суточной активности.

Таким образом, когда в какой-то ситуации мы имеем ограниченный ресурс внимания вследствие чрезмерного возбуждения или вследствие наступления периода спада цикла нашей суточной активности, мы с большей вероятностью полагаемся на упрощающие ситуацию экономичные когнитивные стратегии.

 

(И) Потребность в структуре

Было бы ошибкой полагать, что к такому упрощению восприятия мира склонны только другие и, возможно, более примитивные индивиды. Например, когда люди находятся в возбужденном состоянии, они с большей вероятностью прибегают к упрощениям, а в возбуждение время от времени приходит каждый из нас. Тем не менее существует одна устойчивая черта личности, которая также влияет на то, будем ли мы использовать простые или же более сложные когнитивные стратегии. Она называется потребностью в структуре и отражает ту степень, в которой люди мотивированы к организации своего психического и физического мира упрощенными способами. Для оценки такой мотивации была разработана Шкала личной потребности в структуре [Personal Need for Structure Scale] (Thompson, Naccarato, and Parker, 1989). Люди с высокой потребностью в структуре охотно соглашаются с утверждениями, подобными следующим: «Мне нравится четко структурированный образ жизни» и «Я не люблю неопределенных ситуаций». Они также охотнее используют самые разные упрощающие ситуацию когнитивные методы. Например, они часто полагаются на давно сложившиеся у них ожидания при оценке других людей, легко вырабатывают стереотипы и объясняют поведение других людей особенностями их характера (Moskowitz, 1993; Neuberg & Newsom, 1993; Schaller et al., 1995; Webster, 1993).

Другими словами, физиологическое возбуждение и диспозиционная потребность в структуре усиливают стремление к экономии умственных сил и таким образом поощряют людей к использованию упрощенных экономичных когнитивных методов. Как будет показано в следующем разделе, некоторые ситуации также побуждают людей прибегать к упрощениям.

 

(С) Сложные ситуации и дефицит времени

Наступила последняя неделя перед экзаменационной сессией, и вы испытываете острейший дефицит времени. Вам нужно сдать четыре зачета и защитить курсовую работу, а также перебраться из вашей нынешней комнаты в общежитии в другую. Кроме того, ваш босс в ресторане хочет, чтобы вы провели собеседование с 18 претендентами на две открывающиеся вакансии.

С учетом всех ваших проблем станете ли вы тщательно изучать профессиональный опыт, характер и послужной список всех 18 претендентов и сравнивать сильные и слабые стороны каждого из них? Или же вы предпочтете в большей степени полагаться на быстрые и приблизительные методы оценки? Исследования показывают, что вы скорее выберете второй вариант. Так как каждая дополнительная забота истощает ограниченный ресурс нашего внимания, нам становится все труднее тщательно продумывать наши действия, по мере того как ситуация усложняется (Biesanz et al., 2001; Bodenhausen & Lichtenstein, 1987; Gilbert, Pelham & Krull, 1988; Pratto & Bargh, 1991).

Мы также особенно охотно полагаемся на упрощенные экономичные когнитивные способы оценки, когда испытываем дефицит времени (De Dreu, 2003; Epley et al., 2004; Rieskamp & Hoffrage, 2008). Представьте, что на следующий день вам нужно сдать два зачета и защитить один курсовик, а степень вашей готовности к завтрашним испытаниям оставляет желать лучшего. Повлияет ли это на ваше желание использовать упрощенные когнитивные методы при оценке претендентов на открывшиеся вакансии?

В одном эксперименте израильским преподавателям предлагали прочитать реферат студента, которого им представляли как выходца из субэтнической группы либо ашкеназов (имеющей в Израиле высокий статус), либо сефардов (имеющей относительно низкий статус). Одним преподавателям на прочтение реферата давался один час (невысокая срочность), а другим – всего 10 минут (высокая срочность). Предполагаемый студент-ашкенази получал более высокую оценку за реферат, чем предполагаемый студент-сефард при низкой срочности прочтения (73 % против 64 %), а при высокой срочности прочтения реферата этот эффект стереотипирования еще более усиливался (80 % против 64 %). Другими словами, в условиях дефицита времени преподаватели гораздо выше оценивали работу студента-ашкенази (Kruglanski & Freund, 1983).

Таким образом, люди чаще используют упрощающие ситуацию когнитивные стратегии, когда ситуация оказывается сложной и когда они испытывают нехватку времени.

 

(В) Когда мир не соответствует нашим ожиданиям

Из прочитанного выше у кого-то может сложиться впечатление, что люди входят в социальный мир с набором излюбленных упрощенных когнитивных методов и редко используют что-то более сложное. Безусловно, мы располагаем многими стратегиями упрощения и часто используем их. Однако справедливо и то, что вокруг нас существует реальный мир и для успешного выживания в нем мы должны быть достаточно гибкими, чтобы выходить за рамки этих стратегий, когда того требует ситуация. Например, когда мы чувствуем себя ответственными за наши суждения, то есть когда мы должны обосновывать их перед другими людьми, мы реже полагаемся на упрощенные способы вынесения суждений о нашем социальном мире (например, Bodenhausen et al., 1994; Pendry & Macrae, 1996; Schaller et al., 1995). Далее в этой главе мы подробно исследуем обстоятельства, мотивирующие нас к тому, чтобы не ограничиваться одними упрощенными экономичными когнитивными методами. Пока же мы просто продемонстрируем, что люди действительно отказываются от применения таких методов, когда того требует ситуация.

Представьте себе, что за чашкой кофе ваша подруга описывает своего нового знакомого – актера по имени Пабло. Вы сразу же рисуете себе образ творческого, независимого в суждениях, романтичного человека, и поэтому вас не удивляет ее рассказ о том, как они весело проводят время и какой необычный стиль одежды он предпочитает. Пабло соответствует вашим ожиданиям, и поэтому вы мысленно представляете его себе таким же, как и многих других актеров. Предположим теперь, что она описывает Пабло как человека с научным складом ума, редкостного педанта и сторонника консерваторов. Это описание никак не соответствует вашим ожиданиям. Актер-ученый? Редкостный педант? Вы сможете остаться верным своим первоначальным ожиданиям и рассматривать его как типичного актера? Иногда да – если ваши первоначальные ожидания и убеждения очень важны для вас. Однако в других случаях вы, вероятно, станете искать иной способ лучшего понимания Пабло – тот, который проще объясняет очевидную сложность его характера (например, Biek, Wood & Chaiken, 1996; Edwards & Smith, 1996; Fiske & Neuberg, 1990).

Таким образом, наши ожидания не всегда воплощаются в подтверждающие процессы, о которых говорилось выше. Скорее наши ожидания взаимодействуют с доступной нам информацией, влияя на то, будем ли мы искать подтверждения нашим ожиданиям или же станем добиваться большей точности. Когда наши ожидания не согласуются с реальным миром, мы часто пытаемся выйти за их пределы (McNulty & Swann, 1994).

Исследование

Припомните случай, когда вы воспринимали кого-то как стереотип, то есть когда вы рассматривали этого человека не как сложную личность, а как типичного представителя его социальной группы. В какой степени этому способствовали рассмотренные выше факторы? И что, учитывая полученную вами информацию, вы могли бы сделать для снижения вероятности того, что в следующий раз для понимания незнакомого вам человека вы снова станете полагаться на стереотипы?

Быстрая проверка

1. Почему люди так часто мотивированы к сбережению умственного усилия и использованию когнитивных стратегий упрощения?

2. Как наши ожидания в отношении того, что представляют собой другие люди, влияют на то, как мы думаем о них (то есть на что мы обращаем внимание, как интерпретируем их поведение и что запоминаем о них)?

3. Что такое диспозиционное заключение? Что такое пристрастие к соответствию (или фундаментальная ошибка атрибуции) и каким образом культура влияет на его возникновение?

4. Дайте определение эвристик репрезентативности, доступности и «якорения» и подгонки и приведите пример того, как каждая из них могла бы повлиять на оценочные суждения, которые вам необходимо дать.

5. Какие характеристики индивида и ситуации повышают склонность к использованию когнитивных стратегий упрощения?

 

Управление Я-образом

 

Как вы сдали последний экзамен? Почему вы учитесь хорошо (или плохо)? Ваши отношения с друзьями развиваются успешно? Если нет, то кто в этом виноват? Когда мы размышляем над подобными вопросами, то быстрых и простых ответов, которых мы ищем, когда стремимся к когнитивной эффективности, может оказаться недостаточно. Поэтому мы часто хотим найти ответы, которые помогут нам позитивно воспринимать себя и позволят почувствовать себя достойными уважения и талантливыми людьми. «Я считаю этот учебный курс слишком примитивным, чтобы относиться к нему серьезно, – говорим мы себе, – а с тем человеком было совершенно невозможно иметь дело».

Такие мысли приходят в голову не только вам. Например, большинство американцев признается, что у них высокое самоуважение, они смотрят в свое будущее с оптимизмом, считают свои неудачные действия следствием влияния внешних факторов и верят, что обладают лучшими способностями и личностными качествами, чем средний человек (например, Alicke & Govorun, 2005; Helweg-Larsen & Shepperd, 2001; Malle, 2006; Weinstein & Klein, 1996; Williams & Gilovich, 2008). Проще говоря, большинство людей хотят воспринимать себя позитивно.

Мы стремимся к такой высокой самооценке по нескольким причинам.

Во-первых, вместе с самоуважением к нам приходит уверенность в нашей эффективности, то есть в способности добиваться поставленных целей, и такая уверенность помогает нам проявлять силу воли и энергию, необходимые для достижения желаемых результатов. Таким образом, нахождение способов повышения самооценки в определенной степени может повысить вашу способность выполнять важные задания (McFarlin, Baumeister & Blascovich, 1984).

Во-вторых, самооценка служит индикатором наших успехов в социальной жизни. Когда наши социальные взаимодействия и дружеские отношения не доставляют нам проблем, мы воспринимаем себя более позитивно (например, Anthony, Holmes & Wood, 2007; Denissen, Penke, Schmitt & van Aken, 2008). Таким образом, когда мы воспринимаем себя негативно, это часто говорит о том, что нам нужно заново оценить наши отношения с другими людьми и улучшить их (например, Leary et al., 1995). В результате нахождение способов повысить свою самооценку снижает и тревогу по поводу межличностных отношений.

В-третьих, самооценка может говорить о том, насколько мы соответствуем принятым в нашем обществе стандартам.

Низкая самооценка может сигнализировать о том, что нам нужно подтвердить свою преданность ценностям нашего общества. Таким образом, нахождение способов повышения самооценки может также снизить вашу обеспокоенность тем, что в глазах окружающих вы не являетесь «добропорядочным гражданином» (Pyszczynski et al., 2004). Улучшение нашего самовосприятия может также положительно сказаться на нашем здоровье (Stinson et al., 2008). Рассмотрим, к примеру, ту психическую травму, которую получили жители Нью-Йорка, жившие или работавшие вблизи Всемирного торгового центра в дни и месяцы после атаки террористов 11 сентября 2001 г. Безусловно, эта атака оказала тяжелое воздействие на психику этих людей. Однако те из них, кто взял себе за правило постоянно повышать свою самооценку, демонстрировали более слабые симптомы депрессии и синдрома посттравматического стрессового расстройства и через 7, и через 18 месяцев после атаки (Bonanno, Rennicke & Dekel, 2005).

Из этого не следует, что люди всегда готовы слепо вводить себя в возбуждение. Ведь никак нельзя назвать адаптивной уверенность в том, что все идет замечательно, когда в действительности все идет из рук вон плохо. Когда высокая самооценка ничем не оправдана и превращается в чванство и нарциссизм, она может вредить отношениям с людьми, порождать грубость и способствовать созданию многих серьезных проблем (Baumeister et al., 2003; Colvin, Block & Funder, 1995; Crocker & Park, 2004). Действительно, люди с завышенной самооценкой, которые индивидуально успешно адаптировались к последствиям террористических атак, по признанию их друзей и родственников, были менее социально адаптированными и искренними (Bonanno et al., 2005). Тем не менее какая-то более слабая разновидность такого самообмана, немного более чувствительного к обратной связи, может помочь нам продвигаться к нашим целям и одновременно ослаблять наши повседневные тревоги (например, Sedikides & Luke, 2008; Taylor et al., 2003b). В этом разделе мы обсудим несколько когнитивных стратегий, которые используются людьми для улучшения и защиты Я-образа, а затем исследуем характеристики индивида и ситуации, которые побуждают людей использовать такие стратегии.

 

Когнитивные стратегии улучшения и защиты Я-образа

В следующих главах мы увидим, что иногда люди используют свое поведение для подтверждения желательного Я-образа. Например, оказание помощи терпящим нужду позволяет людям лучше думать о самих себе. В этом разделе мы сосредоточимся на когнитивных стратегиях, которые используют люди для улучшения и защиты Я-образа (рис. 3.3).

Социальное сравнение. Насколько вы сообразительны? Что вы умеете делать? На чем основаны ваши политические взгляды? Как вы узнаете что-то новое? В своей знаменитой статье, написанной в 1954 г., Леон Фестингер утверждал, что люди имеют первичную базисную потребность в оценке своих способностей и мнений и часто реализуют ее посредством сравнения себя с другими. Для оценки ваших умственных способностей вы можете сравнить свои оценки по SAT с оценками ваших сокурсников; для оценки вашего мнения о президенте вы можете сравнить свои взгляды на этого человека с взглядами ваших знакомых. Теория социального сравнения Фестингера, впервые опубликованная в 1954 г., сосредоточена на стремлении человека точно оценивать свои способности и обосновывать свои мнения. Мы подробно рассмотрим этот аспект данной теории в главах 7 и 12, когда будем анализировать, кого люди выбирают себе в друзья и почему они объединяются в группы.

Люди также сравнивают себя с другими для повышения своей самооценки (например, Stapel & Johnson, 2007; Suls, Martin & Wheeler, 2002; Wood, 1989). Как же можно использовать социальное сравнение для улучшения Я-образа? Во-первых, вы можете прибегнуть к нисходящему социальному сравнению, то есть сравнивать себя с кем-то, кто менее удачлив, чем вы, кто обладает меньшими способностями и т. д. Например, обследование пациенток, страдающих раком груди, показало, что большинство из них сравнивало себя с другими больными, находящимися в еще более тяжелом состоянии (Wood, Taylor & Lichtman, 1985). Одна из этих женщин сказала: «Мне сделали относительно простую хирургическую операцию, но все равно я очень страдала от боли. Как же ужасно должны чувствовать себя те женщины, которым делают мастэктомию!» Нисходящие сравнения помогают повышать самооценку и ослаблять стресс, вот почему эта женщина может почувствовать, что она способна успешнее справляться со своей трудной ситуацией (Gibbons & Gerrard, 1989; Lemyre & Smith, 1985).

Рис. 3.3. Поддержание желаемого Я-образа. Для выживания в обществе нам часто требуется проявлять напористость и умение отстаивать свои права. Нам нужно обращаться к нашему социальному окружению для получения от него того, что нам требуется. Убежденность в том, что мы эффективны, имеем хорошие социальные отношения и являемся достойными членами нашего общества, дает нам уверенность, необходимую для такого поведения. По этой причине люди используют разные когнитивные стратегии для улучшения и защиты Я-образа.

Во-вторых, иногда люди могут повысить самооценку посредством восходящего социального сравнения, то есть сравнивая себя с теми, кто живет лучше них (Collins, 1996). Но это опасная стратегия. С одной стороны, сравнение себя с самым умным студентом в вашей группе может оказаться полезным с точки зрения мотивирования вас к самосовершенствованию (Blanton et al., 1999; Helgeson & Taylor, 1993; Vrugt & Koenis, 2002). С другой – такая стратегия несет в себе немалый риск, так как вы можете быстро понять, что не так умны, как этот студент. Действительно, если вы станете делать восходящие сравнения случайным образом, то такая стратегия может обернуться против вас. Здесь важно убедить себя в том, что вы находитесь в одной категории с теми, кто сейчас демонстрирует более высокие результаты. Если вы уверены, что находитесь на том же пути продвижения к успеху, что и другие, то восходящее сравнение поможет вам думать о себе лучше (например, Burleson, Leach & Harrington, 2005).

Эгоцентристские атрибуции. Подумайте о недавнем успешно сданном вами экзамене и запишите причины, по которым вы добились такого результата. Готово? Теперь подумайте о недавнем экзамене, на котором вы получили низкую оценку, и тоже запишите причины вашей неудачи.

Если вы подобны большинству людей, значит, иногда вы демонстрируете эгоцентристскую предвзятость. Вы приписываете свои достижения исключительно самому себе и вините в своих неудачах внешние силы (Shepperd, Malone & Sweeny, 2008). Например, студенты часто объясняют получение ими высоких оценок наличием у них чего-то, присущего лично им, скажем особой способности к усвоению материала или исключительному прилежанию в учебе, а получение низких оценок – неподконтрольными им факторами, такими как необъективность преподавателя или подхваченная накануне экзамена простуда.

Эгоцентристская предвзятость отчасти является следствием имеющихся у нас ожиданий относительно наших результатов. Обычно мы рассчитываем на положительный результат, поэтому интерпретируем наши успехи как следствие приложения наших способностей и усилий; а поскольку мы не рассчитываем потерпеть неудачу, то ищем внешние факторы, которые нежелательным образом «вмешались в процесс» (Miller & Ross, 1975). Однако в целом эгоцентристская предвзятость улучшает Я-образ. Когда мы приписываем себе заслуги в достижении высоких результатов, это помогает нам лучше думать о себе (например, Miller, 1976; Sicoly & Ross, 1979; Weary, 1980).

Вырабатывание эгоцентристских атрибуций после неудачи, то есть перекладывание вины за случившееся на внешние обстоятельства, происходит у людей легко, возможно, даже автоматически. Активность мозга участников одного исследования измерялась в то время, когда они получали обратную связь в процессе выполнения очень трудного задания (определения принадлежности быстро показываемых лиц одному и тому же человеку). После каждой порции направляемой в процессе эксперимента обратной связи о том, было ли сделанное суждение правильным или неправильным, участники выбирали причину своего успеха или неудачи, а исследователи делали мониторинг активности их мозга. Внутренние причины описывались такими утверждениями, как «Я сообразительный» или «Я просто не очень старался»; внешние – «Это было трудное задание» и «Мне просто не повезло». В отличие от тех случаев, когда участники целиком приписывали себе свои успехи и винили в своих неудачах только внешние силы, то есть демонстрировали эгоцентристские реакции, в ситуациях, когда участники винили себя в своих неудачах и объясняли свои успехи действием внешних факторов, уровни мозговой активности повышались в тех областях их мозга, которые используются людьми для контроля своих обычных автоматических реакций (Krusemark, Campbell & Clementz, 2008). Несмотря на то что неискаженные атрибуции требуют повышенного контроля, результаты этого исследования позволяют предположить, что эгоцентристские атрибуции вырабатываются людьми без особых усилий.

Нисходящее социальное сравнение  – процесс сравнения себя с теми, кто менее благополучен, чем мы.

Восходящее социальное сравнение  – процесс сравнения себя с теми, кто более благополучен, чем мы.

Эгоцентристская предвзятость  – склонность приписывать свои успехи исключительно себе и объяснять свои неудачи действием внешних факторов.

Преувеличение наших сильных сторон и преуменьшение наших недостатков.

Давайте выполним следующее упражнение (вы можете также предложить выполнить его своим друзьям). Расположите шесть перечисленных ниже личностных качеств в порядке их важности. Если вы считаете, что важнее всего быть умным, то поставьте это качество на первое место, если считаете, что наименее важно быть восприимчивым, поставьте это качество на шестое место. И так далее.

• Креативность.

• Трудолюбие.

• Ум.

• Доброта.

• Чувство юмора.

• Восприимчивость.

Теперь ранжируйте эти качества снова, на этот раз в зависимости от того, насколько точно они характеризуют вас. То есть, если вы считаете своим сильным качеством креативность, поставьте ее на первое место. Что вы обнаружите, когда сравните два этих списка?

Если вы подобны большинству людей, то оба ваших списка будут выглядеть одинаково. То есть если вы считаете себя сообразительным человеком, то вы также высоко оцените такое качество, как ум; если вы считаете себя весельчаком, то придадите большую важность наличию чувства юмора. В целом люди склонны высоко ценить и у себя, и у других те качества и способности, которыми они обладают в высокой степени (например, Dunning, Perie & Story, 1991; Harackiewicz, Sansone & Manderlink, 1985; Schmader & Major, 1999). Аналогично этому люди склонны менее ценить те качества, которые у них развиты слабо. Например, в одном исследовании было показано, что интеллектуально одаренные мальчики, считавшие, что они плохо успевали в школе, минимизировали важность успехов в учебе и завышали важность достижений в других областях (Gibbons, Benbow & Gerrard, 1994).

С точки зрения самоуважения причины этого вполне очевидны: манипулируя относительной важностью разных качеств и способностей, мы можем улучшить Я-образ (Greve & Wentura, 2003). «Я обладаю тем, что действительно важно», – думаем мы о себе и таким образом повышаем ощущение собственной ценности. Более того, используя наши сильные качества при оценке других, мы с большей вероятностью делаем выгодные для себя сравнения, что также помогает улучшить Я-образ.

Уверенность в обладании контролем. Часто для улучшения или защиты Я-образа требуется, чтобы мы могли контролировать некоторые ситуации или события в нашей жизни. Несколько лет тому назад джекпот в лотерее Powerball достиг $110 млн. Один из авторов этого учебника, несмотря на мизерные шансы на выигрыш, встал в очередь за лотерейным билетом, где услышал следующий разговор:

Первый : «Как ты собираешься действовать? Выберешь номера сам или это сделает вместо тебя компьютер?»

Второй : «Выберу сам. Я полагаю, что тогда у меня будет больше шансов на выигрыш».

Больше шансов на выигрыш?! Наш «логичный» разум отвергает такое предположение. Поскольку выигрышные номера в лотерее выбираются случайным образом, каждый номер может оказаться выбранным с одинаково малой вероятностью. Тем не менее предоставление компьютеру права заполнить наш билет делает результат такого важного события – розыгрыша $110 млн – совершенно неподконтрольным нам. Наряду с привычкой бросать наши собственные игральные кости на игорный стол и наблюдать за важной игрой в «счастливой» футболке, мы также предпочитаем сами выбирать номера в лотерее, создавая ощущение собственного контроля над ситуацией (например, Biner et al., 1995; Langer, 1975; Thompson, 1999).

В определенной степени чувство контроля является адаптивным. Без него нам может не хватать уверенности в себе, необходимой для достижения трудных целей. Например, если вы не считаете себя способным убедить специалиста отдела кадров фирмы взять вас на работу, то вы можете даже не пойти на собеседование с ним, что полностью исключит для вас возможность занять эту вакансию. Те молодые люди, которым не хватает ощущения контроля над окружающей их ситуацией, обычно добиваются меньших успехов в школе и чаще совершают различные правонарушения. Такая тенденция, наблюдаемая уже 40 лет, имеет весьма тревожные последствия. В наши дни американская молодежь гораздо меньше верит в то, что она контролирует происходящие вокруг нее события. (Twenge, Zhang & Im, 2004).

Наличие чувства персонального контроля важно потому, что люди резко реагируют на лишение их такого контроля (Brehm & Brehm, 1981). Например, когда мы вознаграждаем людей за выполнение того, что они и так любят делать, мы можем убить в них интерес к такой деятельности, потому что подобные вознаграждения часто рассматриваются ими как попытка их контролировать (например, Deci, Koestner & Ryan, 2001; Lepper, Greene & Nisbett, 1973). Таким образом, принятая в нашем обществе практика награждать детей за учебу, которая и так доставляет большинству из них естественное удовольствие, в действительности может отвратить их от желания заниматься самообразованием. Разумеется, если ребенок просто не любит читать, то вознаграждение может оказаться необходимым (например, Hidi & Harackiewicz, 2000). Тем не менее похвалы и другие поощрения могут оказывать пагубный эффект, особенно если они воспринимаются как попытки контролировать поведение индивида (Deci, Koestner & Ryan, 1999; Henderlong & Lepper, 2002).

Ощущение того, что вы больше не контролируете ситуацию, может не просто снизить вашу мотивацию к достижению целей и ваш интерес к деятельности, которая прежде доставляла вам удовольствие. Оно может также иметь серьезные последствия для вашего здоровья.

Взаимосвязи: теория и практика

Уверенность в обладании контролем и здоровье

Убежденность в необходимости контроля и здоровье. Когда люди чувствуют утрату контроля над ситуацией, они справляются со стрессом менее эффективно, а их здоровье от этого страдает. Жители домов престарелых, ощущающие нехватку контроля над собственными жизнями, обычно чувствуют себя хуже, чем те, которые считают себя обладающими достаточным контролем (Rodin, 1986), а онкологические больные со слабым чувством персонального контроля обычно тяжелее переносят свое положение (Taylor, Lichtman & Wood, 1984; Thompson et al., 1993). Таким образом, можно предположить, что программы усиления чувства персонального контроля должны также повышать у людей способность справляться со стрессом. И это действительно так. Живущие в домах престарелых, получающие больший контроль над своей повседневной жизнью, обычно оказываются более счастливыми, активными и здоровыми, чем те, которые таким контролем не обладают (Langer & Rodin, 1976; Rodin & Langer, 1977; Schulz, 1976). А когда больным после операции разрешают самим регулировать прием обезболивающих препаратов, они часто испытывают меньше физических страданий и быстрее поправляются, даже несмотря на то, что обычно принимают меньше болеутоляющих препаратов, чем выписывают им их врачи (Egan, 1990; Ferrante, Ostheimer & Covino, 1990).

Контроль и здоровье. Ощущение контроля может заметно способствовать улучшению психического и физического здоровья человека. Например, жители домов престарелых, считающие, что они могут контролировать свою жизнь (подобно людям почтенного возраста, играющим в компьютерные игры), обычно чувствуют себя лучше, чем те, которые считают свои возможности контроля сильно ограниченными.

Действительно ли повышенное чувство персонального контроля идет на пользу всем людям? По-видимому, нет. Скорее чувство контроля помогает интерналам  – людям, которым нравится контролировать окружающую обстановку, но может оказаться вредным для  экстерналов –людей, которым нравится, чтобы контроль осуществляли другие. В одном исследовании женщины-экстерналы среднего возраста, страдавшие ревматическим артритом, начинали чувствовать себя хуже, когда мужья поощряли их осуществлять персональный контроль над повседневной жизнью (Reich & Zautra, 1995). Чувство персонального контроля идет на пользу только тем, кто хочет его иметь; тем же, кто предпочел бы уступить ведущую роль другим, оно может пойти во вред.

Наконец, когда ощущение контроля оказывается просто иллюзией (то есть в действительности мы не контролируем важные события в нашей жизни), такое ощущение может вредить нашей адаптивности (Baumeister, 1989; Colvin & Block, 1994). Например, нереалистичное ощущение контроля у пациентов, страдающих кардиологическими заболеваниями и ревматическим артритом, сочетается с более медленным выздоровлением (Affleck et al., 1987; Helgeson, 1992). Однако иногда может оказаться, что мы в большей степени контролируем наше здоровье, чем думаем. Например, даже ВИЧ-инфицированные люди могут продлить срок своей жизни, соблюдая непростой режим приема лекарств, вырабатывая здоровые привычки, поддерживая позитивные человеческие отношения и избегая повседневных стрессов. А недавние исследования показывают, что позитивные убеждения в наличии контроля могут помочь этим больным поступать именно таким образом (Taylor et al., 2000a). В целом чувство персонального контроля может оказаться весьма полезным для психического и физического здоровья, когда осуществление контроля действительно возможно, а именно так часто и бывает на самом деле. Однако когда человек лишается способности влиять на события, психологическое благополучие может больше выиграть от признания этой утраты контроля.

Мы видели, что люди используют разнообразные когнитивные стратегии для позитивного самовосприятия: они сравнивают себя с другими, охотно объясняют свои успехи исключительными личными качествами, считают свои сильные стороны особенно важными и преувеличивают свое чувство персонального контроля. Разумеется, желание повысить самооценку и самозащиту у одних людей оказывается более сильным, чем у других. Поэтому далее мы займемся исследованием индивидных и ситуационных факторов, мотивирующих людей к позитивному отношению к самим себе.

 

(И) Самооценка

Люди с высокой самооценкой особенно охотно используют стратегии ее повышения. Они чаще, чем люди с низкой самооценкой, поддерживают ее с помощью социальных сравнений и, по-видимому, более умело применяют стратегии нисходящего и восходящего сравнения (Buunk et al., 1990). Они с большей вероятностью готовы поставить других ниже себя, чтобы повысить свою самооценку (например, Crocker et al., 1987; Gibbons & McCoy, 1991). Они также чаще допускают эгоцентристскую предвзятость (Blaine & Crocker, 1993; Taylor & Brown, 1988), завышают значение своих личных качеств и успехов (Harter, 1993) и преувеличивают собственное чувство контроля (Alloy & Abramson, 1979). Другими словами, люди с высокой самооценкой используют многие когнитивные стратегии для улучшения самовосприятия.

Что представляют собой люди с низкой самооценкой? Действительно ли они нечувствительны к таким практикам повышения самооценки? Действительно ли они не заинтересованы в позитивном отношении к самим себе? На практике большинство людей, независимо от уровня их самооценки, хотят чувствовать себя благополучными (Baumeister, 1993; Pelham, 1993). Однако самооценка, по-видимому, все же влияет на стратегии, которые люди используют для создания позитивного Я-образа. Люди с высокой самооценкой уверены в себе и стараются использовать стратегии прямого завышения самооценки. Люди с умеренной или низкой самооценкой стараются быть более осторожными в выборе методов формирования позитивного отношения к себе (например, Shepperd, Ouellette & Fernandez, 1996). Вместо этого они сосредоточиваются на защите той самооценки, которая у них уже сформировалась (Bernichon, Cook & Brown, 2003; Spencer, Josephs & Steele, 1993; Tice, 1993).

Исследование

Вспомните случай, когда ваш хороший друг оказался социально отвергнутым (например, не добился согласия на свидание) или получил на экзамене более низкую оценку, чем рассчитывал. Допустил ли ваш друг какое-то из искажений, о которых вы недавно узнали, например нисходящее социальное сравнение или эгоцентристские атрибуции? Почему? В чем эта реакция была продуктивной, а в чем – нет?

 

(С) Угрозы самооценке

Угрозы самооценке побуждают людей улучшать и защищать Я-образ. В ходе исследования впечатлений студентов о прохождении стандартизированных тестов интеллекта (IQ) его участники решали задачи, представленные как базовые для оценки их креативности и интеллекта (Greenberg, Pyszczynski & Solomon, 1982).

Тест описывался как превосходный инструмент предсказания будущих академических и финансовых успехов. Одних участников пытались убедить, что они справились с тестом плохо, а других – что они справились с ним хорошо. Когда позднее участников попросили оценить тест, их мнения существенно разошлись. Студенты, полагавшие, что они прошли испытание плохо, не только занижали значение хороших результатов тестирования, но также охотно объясняли свои низкие оценки невезением, нечеткими инструкциями и недостоверностью самого теста – всем чем угодно, кроме своих собственных способностей! Такой тип искажения с целью самозащиты наблюдается не только в лабораторных условиях. Например, студенты Университета Флориды с большей вероятностью называли тест SAT недостоверным, если получали по нему невысокие баллы (Shepperd, 1993b).

Подобные результаты являются довольно типичными. Ситуационные угрозы Я-образу часто вызывают действия, направленные на его защиту (например, Guenther & Alicke, 2008; Jordan & Monin, 2008; Shepperd, Arkin & Slaughter, 1995). Помимо плохих результатов тестирования Я-образу может также угрожать негативная межличностная обратная связь («Вы не считаете, что могли бы сбросить несколько лишних килограммов?»), серьезная болезнь наподобие рака или даже наши собственные действия, как это бывает, когда мы начинаем укорять себя за то, что оказались безразличны человеку, которого мы любим. Чтобы справиться с такими угрозами, мы можем использовать те же стратегии, которые были описаны выше, то есть сравнивать себя с менее удачливыми людьми, игнорировать тех, кто направляет нам негативную обратную связь, и т. д. (например, Dunning, Leuenberger & Sherman, 1995; Kernis et al., 1993; Wood, Giordano-Beech & Ducharme, 1999).

Особенно интересной разновидностью угрозы Я-образу является осознание собственной смертности – понимание того, что каждый из нас рано или поздно умрет. Группа исследователей (Pyszczynski, Greenberg & Solomon, 1999) утверждает, что размышления о возможности собственной смерти несут в себе большую угрозу Я-образу. По их мнению, чтобы справиться с этой проблемой, мы должны искать способы защиты или улучшения нашего видения самих себя. В соответствии с этой гипотезой, размышления о собственной смерти склоняют людей к эгоцентристской предвзятости и побуждают студентов колледжа становиться особенно оптимистичными в отношении их финансового положения через 15 лет (Kasser & Sheldon, 2000; Mikulincer & Florian, 2002).

Далее эти исследователи утверждают: поскольку нам не хочется безропотно признавать тот факт, что все мы смертны и неизбежно умрем, мы усваиваем духовные и культурные воззрения, которые придают дополнительный смысл нашей жизни (а иногда даже допускают возможность бессмертия на небесах). Мы особенно охотно защищаем такие воззрения, когда осознаем свою смертность: поддерживаем тех, кто соглашается с нашими возвышенными убеждениями, и критикуем тех, кто пытается их оспаривать.

В одном исследовании одну группу студентов, исповедующих христианство, вынуждали думать о своей смертности: в розданных им анкетах их просили написать в том числе и о том, что произойдет с ними, когда они умрут, и что они чувствуют, когда размышляют о своей смерти. Во второй группе студенты-христиане отвечали на вопросы другой анкеты, отличавшейся от первой лишь тем, что в ней не было упоминаний о смерти. Позднее все участники излагали свои впечатления о ранее неизвестном им человеке, которого им представляли либо как христианина, либо как иудея. В полном соответствии с проверяемой гипотезой этот человек оценивался более благоприятно, когда он представлялся христианином, а не иудеем, то есть когда он разделял религиозные ценности обследуемых студентов, но только теми из них, кого заставляли размышлять о своей смертности (Greenberg et al., 1990). Когда мысли о смерти угрожают Я-образу, мы начинаем более благожелательно относиться к тем, кто разделяет наши ценности, и менее благожелательно – к тем, кто оспаривает их (Greenberg et al., 2001).

Таким образом, ситуационные угрозы Я-образу – в виде явной неудачи, негативной обратной связи от других, серьезной болезни, неадекватного поведения или мыслей о собственной смертности – требуют более активных защитных действий.

Угроза смерти. После размышлений о своей неизбежной смерти люди более благожелательно относятся к тем, кто разделяет их духовные ценности, и менее благожелательно – к тем, кто эти ценности оспаривает; они ищут поддержки своим социальным установкам и убеждениям и используют другие когнитивные стратегии для подтверждения своих взглядов на мир, и все это – для защиты самих себя от пугающих мыслей о собственной смертности.

 

(В) Когда самооценка неустойчива

У одних людей самооценка остается неизменной на протяжении длительного времени: они хорошо думают о себе сегодня, хорошо думали вчера и хорошо будут думать завтра, а у других людей самооценка может резко изменяться в течение короткого промежутка времени (Kernis et al., 2000).

Люди с нестабильной самооценкой чрезмерно озабочены влиянием на них событий повседневной жизни и особенно часто реагируют на эти события попытками улучшить или защитить Я-образ. В одном исследовании студенты с неустойчивой самооценкой чаще, чем студенты с устойчивой самооценкой, придумывали оправдания для своих оценок на экзамене по психологии («Я не слишком заботился о том, чтобы лучше подготовиться к этому экзамену»). Действительно, склонность студентов с высокой самооценкой использовать оправдания для улучшения Я-образа, а студентов с низкой самооценкой – для защиты Я-образа наблюдалась главным образом у тех из них, кто имел неустойчивую самооценку (Kernis, Grannemann & Barclay, 1992). Далее мы увидим, что стабильность и уровень самооценки влияют на то, как люди поддерживают собственное позитивное отношение к самим себе.

Сочетанное влияние самооценки и ее нестабильности оказывается особенно заметным, когда человек чувствует, что его самооценка находится под угрозой. Участники одного исследования получали либо позитивную, либо негативную обратную связь по поводу их публичного выступления. Индивиды с нестабильной высокой самооценкой особенно часто придумывали оправдания своим неудачным выступлениям после получения негативной обратной связи («Я не очень-то и старался») и реже всех придумывали оправдания после получения позитивной обратной связи (Kernis et al., 1993). Самооценка и ее неустойчивость при появлении угроз Я-образу влияют на то, как мы смотрим на себя самих.

 

Является ли потребность в позитивном отношении к себе универсальной или культурно-специфичной?

Потребность в позитивном отношении к себе традиционно считается универсальной: каждый хочет иметь возможность смотреть на себя благожелательно, или по крайней мере так нам кажется. Но как обстоит дело в действительности? Ранее мы получили немало подтверждений этой точки зрения: люди сравнивают себя с другими людьми, манипулируют своим отношением к успехам и неудачам, преувеличивают свои достоинства и преуменьшают недостатки и создают иллюзию контроля. И все это – для того чтобы позитивно относиться к себе. Однако большинство исследований, рассмотренных в этой главе, проводилось среди американцев, канадцев и жителей Северной Европы. Могут ли люди из других культур быть менее мотивированными к повышению самоценности?

Давайте вспомним: людей в индивидуалистических культурах приучают сосредоточивать внимание на собственном Я, то есть выделяться из общей массы и преследовать свои собственные цели и интересы. Их оценка преимущественно основывается на их персональных или независимых Я-концепциях – на их видении себя в качестве независимых индивидов. Людей в коллективистских культурах, напротив, приучают сосредоточиваться на мы, чтобы искать и достигать гармонии с окружающими (Markus & Kitayama, 1991). Таким образом, люди с взаимозависимыми Я должны быть менее мотивированными к улучшению и защите Я-образа. Ведь «отделение» от других является потенциально вредным для сохранения гармоничных отношений с окружающими, а завышение самооценки как раз и способствует такому отделению (вспомните японскую пословицу из главы 2: «Если гвоздь торчит, забей его поглубже!»).

Действительно, исследования, посвященные сравнению японцев с североамериканцами, показывают, что представители коллективистских культур с меньшей вероятностью демонстрируют искажения, подобные тем, которые нами исследовались (Chang & Asakawa, 2003; Heine & Hamamura, 2007; Ross et al., 2005). Например, американцы склонны винить в своих неудачах неблагоприятную ситуацию, а японцы предпочитают объяснять свои неудачи своими личными недостатками (Kitayama, Takagi & Matsumoto, 1995). Подобным образом канадцы, по-видимому, проявляют больше необоснованного оптимизма, чем японцы (Heine & Lehman, 1995).

Таким образом, складывается впечатление, что стремление к позитивному отношению к себе больше характерно для индивидуалистических, чем для коллективистских культур. Но насколько оно верно? Недавние исследования студентов из Китая, Японии и США показали, что все они повышали самоуважение за счет улучшения различных имплицитных, тонких граней самооценки (Yamaguchi et al., 2007). Другие исследования позволяют предположить, что люди в коллективистских культурах занимаются повышением самоценности в неменьшей степени, чем люди в индивидуалистических культурах, но делают это иными способами (Dalsky et al., 2008; Kudo & Numazaki, 2003; Kurman, 2001; Sedikides, Gaertner & Vevea, 2005). Например, как следует из рис. 3.4, американцы могут быть особенно склонными к завышению самоценности, когда они описывают себя с помощью характеристик, которые высоко ценятся в их индивидуалистской культуре (например, независимость, уникальность, уверенность в себе). Японцы в то же время особенно охотно прибегают к повышению самоценности с помощью характеристик, которые высоко ценятся в их коллективистской культуре (например, лояльность, умение находить компромисс, способность к сотрудничеству) (Sedikides, Gaertner & Toguchi, 2003).

Рис. 3.4. Повышение самоценности жителями США и Японии. Одни исследования показывают, что американцы (и представители других индивидуалистических культур) охотнее прибегают к повышению самоценности, чем японцы (и представители других коллективистских культур). Однако другие исследования позволили установить, что повышением самооценки занимаются и американцы, и японцы, но делают это разными способами. В данном исследовании американцы представляли себя в особенно благоприятном свете, используя такие индивидуалистические характеристики, как уверенность в своих силах, а японцы представляли себя в особенно благоприятном свете, используя такие коллективистские характеристики, как способность к сотрудничеству.

Источник: на основе данных, приведенных в Sedikides et al. (2003, Table 3).

Так существует ли универсальная потребность в позитивном отношении к себе? Кто-то скажет «да» (Sedikides & Gregg, 2008), но окончательный ответ на этот интересный вопрос еще не дан. В любом случае не вызывает сомнений тот факт, что формирование и поддержание позитивного чувства Я имеет большое значение для подавляющего большинства людей и что это желание нередко заметно влияет на то, как мы думаем о себе и о других.

Быстрая проверка

1. Почему люди стремятся позитивно относиться к себе?

2. Какие когнитивные стратегии используют люди для улучшения и защиты Я-образа?

3. Как самооценка влияет на способы, которыми люди пытаются поддерживать свое позитивное отношение к себе?

4. Какие типы угроз побуждают людей повышать или защищать самооценку?

 

Стремление к правильному пониманию

 

До сих пор мы могли наблюдать, что суждения людей искажаются в результате использования стратегий упрощения и стратегий повышения самооценки. На первый взгляд может показаться, что таким образом создается не очень лестный портрет социального мыслителя, особенно если учитывать, что некоторые из таких стратегий могут порождать искажения в суждениях и поведении.

Однако вспомните, что наши упрощенные, экономичные методы предназначены для получения «достаточно хороших» ответов с учетом того, что мы часто оказываемся в социально сложных ситуациях, требующих больших когнитивных усилий (Haselton & Funder, 2006). Действительно, на практике такие методы часто работают довольно хорошо, помогая нам достаточно правильно оценивать других людей, даже когда информация о них оказывается кратковременной или ограниченной (Ambady, Bernieri & Richeson, 2000; Funder, 1999; Johnson, Gill, Reichman & Tassinary, 2007; Kenny, 1994; Yamagishi et al., 2003). Более того, попытки выйти за пределы наших упрощающих эвристик иногда вынуждают нас прикладывать слишком много умственных усилий, снижая, таким образом, точность наших оценок (например, Wilson & LeFleur, 1995). Из этого, разумеется, не следует, что наши упрощенные когнитивные методы позволяют нам быть идеальными оценщиками себя и других, но они, безусловно, позволяют осуществить «быстрый и экономичный» переход к потенциально высокому уровню понимания (Goldstein & Gigerenzer, 2002).

Вспомните также, что наши стратегии повышения самооценки имеют свои полезные функции. Возможно, наиболее важно то, что мыслительные процессы, повышающие наше ощущение самоэффективности, также повышают вероятность того, что мы будем готовы пойти на риск ради использования возможностей, предоставляющих желаемое вознаграждение. То есть мы станем конкурировать с сотнями других претендентов на высокооплачиваемую должность, стремиться познакомиться с сокурсницей, которая кажется нам недоступной, или прилагать сверхусилия для выполнения трудного задания. Хотя мы не всегда будем добиваться успеха, одно можно сказать наверняка: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского». Таким образом, наличие завышенной самооценки до известной степени может быть достаточно адаптивным.

Тем не менее мы не должны огульно упрощать положение вещей и повышать самооценку. Ведь для того, чтобы справиться с некоторыми вызовами социального мира, иногда бывает полезно строго и объективно взглянуть на себя и других. Далее мы приступим к исследованию стратегий, которые используют люди, когда они надеются более точно понять свое социальное окружение (рис. 3.5).

Рис. 3.5 Стремление к точности. Когда люди имеют сильное желание контролировать свою жизнь или хотят избежать ошибок, иногда они отказываются от своих стратегий упрощения и повышения самооценки в надежде добиться более точного понимания себя и других.

 

Непредвзятый сбор информации

Когда мы мотивированы к точности в нашей повседневной жизни, то собираем больше информации, чем обычно. Например, если мы хотим составить адекватное представление о другом человеке, то больше его слушаем и задаем ему больше вопросов (Darley et al., 1988; Neuberg, 1989). Мы также, по-видимому, ценим информацию, помогающую нам выйти за пределы наших исходных предубеждений. Участвовавшие в одном исследовании (Erber & Fiske, 1984) студенты были убеждены, что будут работать вместе с преподавателем над созданием новых игр для детей и что смогут получить денежное вознаграждение, если придумают что-то стоящее. Перед началом работы они в индивидуальном порядке оценили себя по набору качеств личностного профиля и затем обменялись своими данными друг с другом. Одной половине участников преподаватель – на самом деле помощник экспериментаторов – представила себя как человека творческого, а другой половине – как приверженца стандартных решений. В заключение студентам предоставляли возможность прочитать оценки ее преподавательской деятельности. Половина из этих оценок была благоприятной, а половина – неблагоприятной. Экспериментаторы тайно наблюдали за тем, сколько времени участники изучали оценки каждого типа.

На чем студенты сосредоточивали свое внимание? Примите к сведению, что оценки, не соответствующие тому, что вы ожидаете, должны быть особенно полезными: ведь только они содержат новую информацию. Действительно, когда помощница экспериментаторов представляла себя позитивно, студенты сосредоточивались на ее негативных оценках, а когда негативно – на ее позитивных оценках. Когда люди мотивированы быть точными (как в данном случае, когда участники зависели друг от друга в отношении получения вознаграждения за свою работу), они уделяют особое внимание информации, позволяющей им выйти за рамки их исходных представлений (Fiske & Neuberg, 1990).

 

Рассмотрение альтернатив

Даже собрав достаточно много информации, люди могут принимать плохие решения из-за того, что не провели серьезной оценки альтернативных возможностей. Вот почему группы, которым предстоит принять трудные решения, иногда назначают одного из своих членов на роль «адвоката дьявола». Его задача состоит в том, чтобы оспаривать любую точку зрения, какой бы она ни была. Такая роль очень важна, потому что она повышает вероятность того, что группа станет рассматривать альтернативы и выявлять их слабые места.

Как отдельные индивиды мы также можем использовать этот подход в наших когнитивных оценках. Действительно, рассматривая альтернативные возможности, мы можем избежать ошибок, обычно обусловленных использованием эвристики «якорения» и подгонки и других упрощенных методов (например, Hirt & Markman, 1995; Mussweiler et al., 2000). Одно исследование (Lord, Lepper & Preston, 1984) наглядно иллюстрирует, как это происходит. Сначала его участники читали сообщения о двух конкурирующих поисковых исследованиях. Одно доказывало, что смертная казнь сдерживает будущих потенциальных убийц, а другое – что смертная казнь не является эффективным сдерживающим инструментом. Под влиянием предубеждений, вызываемых ожиданиями, участники полагали, что исследование, поддерживающее их точку зрения, было методологически более правильным и более убедительным, чем исследование, подкрепляющее противоположную точку зрения. Таким образом, сторонники смертной казни одобряли исследование, демонстрировавшее ее сдерживающие эффекты, а противники смертной казни – исследование, показывавшее слабость ее сдерживающих эффектов.

Вторая группа участников проходила ту же самую процедуру, но с одним важным отличием. До прочтения отчетов об исследованиях участникам разъясняли, что люди часто интерпретируют события таким образом, чтобы они соответствовали их ожиданиям и желаниям. Чтобы участники могли противостоять этой естественной склонности, их просили использовать другой подход: «На каждом этапе чтения спрашивайте себя, дали бы вы такие же высокие или низкие оценки сдерживающих эффектов смертной казни, какие сделаны в исследованиях, если бы занимали в этом вопросе противоположную позицию» (р. 1233). По сути, их просили быть «адвокатами дьявола». Как и предполагали исследователи, стратегия успешно помогла ослабить исходное предубеждение. Участники оценивали оба исследования как одинаково убедительные и заслуживающие доверия. Когда вы хотите быть беспристрастным, часто оказывается полезным оспаривать вашу собственную исходную точку зрения и рассматривать альтернативные возможности (например, Sanna, Schwarz & Stocker, 2002).

 

Логика атрибуции: поиск причин поведения

Люди также пытаются повышать точность своих суждений за счет лучшего понимания причин действий других людей. Сделать это очень непросто, и социальные психологи давно уже интересуются тем, как людям это удается (например, Heider, 1958; Malle, 1999, 2004). Мы уже знаем, что иногда люди берутся за эту задачу, пытаясь приписать причины конкретного поведения силам, которые являются для деятеля либо внутренними (например, черты его личности), либо внешними (например, особенности социальной ситуации). Когда люди западных культур мотивированы к упрощению, они особенно склонны к внутренним, диспозиционным атрибуциям. Однако когда они мотивированы к точности, то принимают на себя роль беспристрастного детектива, тщательно анализирующего как внутренние (диспозиционные), так и внешние (ситуационные) причины.

Но как нам следует решать, какой является причина поведения: внутренней для деятеля, внешней или той и другой одновременно? Теории атрибуции были специально разработаны для ответа на этот вопрос. Две теории атрибуции стали очень известными. Во-первых, Эдвард Джонс и Кейт Дэвис (1965; Jones, 1990) разработали теорию корреспондентного выведения, описывавшую, как человек может логически определить, действительно ли данное поведение соответствует устойчивой характерной особенности деятеля. Во-вторых, Гарольд Келли (Kelley, 1967, 1973) предложил модель ковариации, предполагающую, что люди делают выбор из нескольких возможных причин, придавая наибольший вес причине, которая имеет наибольшую ковариацию (сопряженную изменчивость) или корреляцию с событием. На основе этих и других родственных теорий было разработано несколько общих принципов.

Анализировать поведение в его социальном контексте. Придя однажды утром в университет, вы узнаете, что ваш сокурсник Джек сделал предложение Джилл. Хотя сначала вы были склонны предположить, что Джек любит Джилл, и, таким образом, сделать диспозиционное заключение, ваше любопытство мотивирует вас немного поднапрячься и попытаться сделать более точный вывод. Ведь, в конце концов, могли же быть и другие причины, по которым Джек сделал предложение. Как же в таком случае определить, действительно ли его предложение руки и сердца отражает его истинное чувство любви к ней?

Столкнувшись с поведением, требующим объяснения, хороший детектив может начать свою работу с поиска подсказок в окружающей обстановке – в обстоятельствах, в которых осуществлялось это поведение. Такой тип анализа составляет суть теории корреспондентного выведения. Согласно этой теории, мы могли бы начать с размышления о том, было ли поведение преднамеренным, а его последствия – предсказуемыми. Если, к примеру, Джек просто повторял слова, произнесенные героем телефильма, и не знал, что Джилл только что вошла в аудиторию, то мы, вероятно, должны рассматривать предложение Джека как случайность. При отсутствии намерения и возможности предвидения мы можем сделать мало надежных выводов об устойчивых характеристиках личности актора или о характерных особенностях ситуации.

Если мы делаем вывод о том, что поведение было преднамеренным, а его последствия можно было предвидеть, то есть если мы решаем, что Джек сделал предложение Джилл, зная, что она воспримет его слова серьезно, мы должны будем затем выяснить, было ли поведение Джека результатом свободного выбора. Например, если Джека заставил сделать предложение вооруженный брат Джилл, то мы вряд ли решим, что предложение было вызвано глубоким чувством Джека к этой девушке. Только то поведение, которое осуществляется добровольно, отражает намерения, согласующиеся с поведением. Однако даже если мы установим, что Джек сделал предложение Джилл добровольно и с осознанием последствий этого шага (например, рассчитывал, что она услышит его и ответит согласием), мы все равно не сможем знать наверняка, соответствовало ли предложение каким-то внутренним качествам Джека или оно было обусловлено какими-то аспектами ситуации. Такой анализ оказывается более сложным, так как здесь могут быть многочисленные возможности в каждой из этих категорий. Например, возможно, что Джилл действительно нравится многим приятелям Джека; возможно, она живет в роскошном особняке или является единственной известной Джеку женщиной, способной терпеть его малоприятные привычки. Такой широкий набор альтернатив затрудняет выбор какой-то одной из них. Вполне вероятно, что предложение Джека было вызвано его любовью к Джилл, но, возможно, и нет. В таких обстоятельствах наше нежелание делать ставку только на объяснение поведения Джека его любовью к Джилл вытекает из принципа дисконтирования: по мере того как число возможных причин увеличивается, мы становимся менее уверенными в том, что какая-то конкретная причина является правильной (Kelley, 1973; Oppenheimer, 2004).

Теории атрибуции  – теории, разработанные для объяснения того, как люди определяют причины поведения.

Теория корреспондентного выведения  – теория, предполагающая, что люди определяют, соответствует ли поведение внутренней диспозиции деятеля, задавая вопросы: 1) было ли поведение намеренным? 2) можно ли было предвидеть последствия такого поведения? 3) был ли выбор поведения добровольным? 4) осуществлялось ли поведение, несмотря на противодействие других сил?

Модель ковариации  – теория, в соответствии с которой люди определяют причину поведения деятеля посредством оценки того, действуют ли другие люди похожим образом (консенсус), ведет ли себя деятель сходным образом в сходных обстоятельствах (отличительность) и ведет ли себя деятель сходным образом в разные периоды времени в сходных ситуациях (согласованность).

Или же рассмотрим альтернативный набор обстоятельств: друзьям Джека она не нравится, она бедна и постоянно пытается заставить его отказаться от дурных привычек. Если Джек делает предложение, несмотря на эти сдерживающие факторы, тогда это говорит о том, что внутренний фактор, то есть любовь Джека, может быть очень сильным. Такая аргументация иллюстрирует принцип усиления: если событие происходит, несмотря на мощные компенсирующие или противодействующие силы, то мы можем считать вероятную причину события исключительно действенной (Kelley, 1973; см. рис. 3.6).

Рис. 3.6. Дисконтирование и усиление. Рассмотрим следующее событие: Джек просит Джилл стать его женой. Разумеется, одной из возможных причин предложения Джека является его любовь к Джилл. Но давайте рассмотрим условия А и В, показанные на рисунке.

Расширять область анализа. Модель ковариации Келли предполагает, что умелый детектив мог бы расширить область анализа еще больше, рассмотрев имеющуюся внешнюю информацию о ситуации. Например, мы могли бы спросить, делали ли Джилл предложение другие мужчины. Если имеется недостаток консенсуса, то есть если очень немногие мужчины помимо Джека заинтересованы в женитьбе на Джилл, мы могли бы назвать главными причинами сделанного предложения внутренние для Джека факторы. Если бы, напротив, наблюдался значительный консенсус, то есть многие мужчины хотели бы жениться на Джилл, то мы должны были придать большее причинное значение внешним факторам, таким как желанность Джилл.

Принцип дисконтирования  – правило вынесения суждений, гласящее, что, по мере того как число возможных причин события растет, наша уверенность в том, что любая конкретная причина является истинной, снижается.

Принцип усиления  – правило вынесения суждений, гласящее, что, если событие происходит, несмотря на наличие мощных противодействующих сил, то мы должны придать больший вес тем возможным причинам, которые привели к этому событию.

Далее мы могли бы спросить, делал ли Джек предложения другим женщинам. То есть если такое поведение Джека не имеет признака отличительности (если он делает предложение каждой женщине, свидания с которой он добивается), то мы должны рассматривать его предложение как имеющее внутренний источник (например, его отчаяние). Напротив, если Джек ведет себя в отношении Джилл отличительно (если он никогда не собирался жениться ни на ком, кроме нее), то, по крайней мере частично, причина его предложения имеет внешнюю природу (привлекательность личности Джилл).

Наконец, мы могли бы спросить, делал ли Джек прежде предложения Джилл. Высокий уровень согласованности действий (он делает предложения каждое воскресенье) позволяет сделать предположение о неизменности основополагающей причины, а низкий уровень согласованности (сегодня он намерен жениться, а через неделю – нет) затруднит получение любых прочных выводов.

Объединяя все вышесказанное, мы можем увидеть, что разные комбинации консенсуса, отличительности и согласованности должны заставлять нас делать разные выводы о том, почему люди поступают именно так. На рис. 3.7 показано, как три паттерна оказываются особенно полезными для нас, когда мы пытаемся определить, почему люди действовали тем или иным образом.

Мы видели, что люди используют различные стратегии, когда они хотят быть особенно точными. Они могут собирать исчерпывающую информацию, рассматривать альтернативы и прибегать к атрибуциям, используя логическое мышление. Далее мы займемся изучением индивидных и ситуационных факторов, которые побуждают людей вдумчиво размышлять о себе и о других.

Рис. 3.7. Использование консенсуса, отличительности и согласованности информации для понимания того, почему человек поступил именно так. Предложенная Келли модель ковариации предполагает, что разные сочетания консенсуса, отличительности и согласованности информации приводят к разным выводам о причинах, лежащих в основе поступков человека. Три сочетания этих параметров позволяют сделать достаточно ясные выводы (McArthur, 1972). Рассмотрите событие, показанное на рис. 3.6: Джек просит Джилл стать его женой.

Исследование

Жизнь обрушивает на нас огромное количество информации, но мы можем обрабатывать только малую часть ее. Однако иногда нам нужно тщательно обдумывать разные проблемы и делать все возможное, чтобы быть точными. Когда точность имеет для вас особенное значение? Что вы можете сделать, чтобы повысить вероятность вынесения более точных суждений и принять более выверенные решения (например, изменить ваше настроение или ваши текущие обстоятельства)?

 

(И) Настроение

Как мы видели в главе 2, хорошее настроение сигнализирует человеку о том, что у него «все в порядке», что мир безопасен и дарит ему радости жизни. Поэтому когда мы счастливы, то испытываем меньшую потребность быть бдительными и внимательными и уверены в том, что наши «испытанные и верные» способы размышления об окружающем мире окажутся эффективными. Действительно, когда мы в хорошем расположении духа, то особенно часто используем упрощающие когнитивные методы (например, Bodenhausen, Kramer & Süser, 1994; Park & Banaji, 2000; Ruder & Bless, 2003).

Негативные чувства, напротив, сигнализируют о том, что наши дела идут неважно, что мы не достигли каких-то важных целей (Frijda, 1988). Например, печаль сигнализирует о том, что мы лишились чего-то ценного – дружбы, хорошей зарплаты или возможности завоевать приз. Как следствие, испытывая печаль, мы должны особенно внимательно наблюдать за нашим социальным окружением. Это окружение не только затрудняет достижение наших целей, но и дает нам надежду на достижение этих целей в будущем. Вместо того чтобы привычно использовать упрощенные экономные когнитивные методы, люди, испытывающие умеренную печаль, особенно часто размышляют о своих обстоятельствах, и эти размышления меньше подвержены искажениям, обусловленным применением быстрых и простых способов познания мира (Forgas, 1995; Isbell, 2004; Schaller & Cialdini, 1990; Schwarz, 1990).

Например, люди, испытывающие умеренную депрессию, основательнее размышляют о социальных событиях (Gannon, Skowronski & Betz, 1994). Представьте себе, например, насколько тщательно вы будете расспрашивать своих потенциальных соседей по комнате в общежитии, узнав, что ваш нынешний сосед больше не хочет жить вместе с вами. В одном исследовании (Edwards & Weary, 1993) было показано, что студенты, испытывавшие умеренную депрессию, реже полагались на свои стереотипы при формировании впечатлений о других студентах. Тщательные и всесторонние размышления, по-видимому, помогают людям справляться с неопределенностью и утратой контроля (Weary et al., 1993).

 

(И) Потребность в познании

Люди с высокой потребностью в познании (с удовольствием решающие жизненные головоломки, охотно размышляющие о самых разных вещах и настойчиво выявляющие сильные и слабые стороны своих аргументов) стремятся к точному пониманию мира. Такие люди реже используют упрощающие эвристики и предпочитают прикладывать дополнительные усилия, необходимые для более полной оценки окружающих обстоятельств (например, Cacioppo et al., 1996).

Участники одного исследования читали текст речи, содержавшей призывы либо легализовать, либо запретить аборты. При этом им говорили, что спичрайтер просто выполнял заказ и не имел собственной позиции по этому вопросу. Люди с невысокой потребностью в познании допускали фундаментальную ошибку атрибуции: они считали, что речь отражает истинное отношение автора, игнорируя, таким образом, тот факт, что у него не было выбора. Люди с высокой потребностью в познании, напротив, правильно учитывали ситуацию, в которой оказался спичрайтер (D’Agostino & Fincher-Kiefer, 1992).

 

(С) Неожиданные события

Стремление к точности возникает из потребности усиления контроля. Когда люди утрачивают контроль над происходящим, они начинают думать более сосредоточенно (например, Pittman & D’Agostino, 1985; Swann, Stephenson & Pittman, 1981). Неожиданные события угрожают сохранению контроля, поэтому они обычно заставляют нас размышлять более сложными способами (например, Clary & Tesser, 1983; Sanna & Turley, 1996). Участники одного исследования сначала читали рассказ о студенте, который в школе учился либо хорошо, либо плохо, а затем узнавали об оценках, которые этот студент получал в колледже. У одних участников их ожидания подтверждались. Например, студент, хорошо учившийся в школе, получал высокие оценки в колледже. У других ожидания не подтверждались. Например, студент, плохо учившийся в школе, неожиданно начинал получать высокие оценки в колледже. Затем участники пересказывали историю этого студента, как если бы они делились ею со своими друзьями, а их слова записывались на магнитофон. Те участники, для которых успехи студента в колледже оказались неожиданными, принимали во внимание намного больше причинных факторов («Возможно, он стал получать неожиданно высокие оценки потому, что наконец-то научился учиться»), чем те, кто просто столкнулся с подтверждением их ожиданий (Kanazawa, 1992). Неожиданные события активизируют наши поиски их объяснений.

Старательно размышляйте о своих друзьях и сокурсниках. Когда мы зависим от других людей (когда их действия могут влиять на результаты наших усилий), наши размышления о них становятся более глубокими и всесторонними.

 

(С) Социальная взаимозависимость

Мы тщательно размышляем о других людях, если от них зависят наши результаты, то есть когда их действия имеют для нас важные последствия. Так бывает, когда мы подотчетны другим людям. Например, если вы знаете, что ваш босс собирается скрупулезно проверять ваши решения о приеме на работу новых сотрудников, то вы, вероятно, станете тщательнее оценивать претендентов (например, Kruglanski & Mayseless, 1988; Tetlock & Kim, 1987). Подобное происходит также, когда мы конкурируем с другими людьми или когда они обладают властью над нами. Например, менеджеры низшего уровня больше обращают внимания на своего босса, чем он на них (Hall, Carter & Horgan, 2001; Ruscher & Fiske, 1990). То же самое можно сказать о тех случаях, когда у нас складываются отношения сотрудничества с другими людьми. Если мы рассчитываем получить помощь от наших друзей, жен, мужей или коллег по работе, то предварительно очень хорошо обдумаем «кандидатуры» этих людей (Brewer, 1988; Fiske & Neuberg, 1990).

В одном исследовании студенты участвовали в программе, призванной облегчить возвращение к нормальной жизни молодых людей, проведших долгое время в психиатрической лечебнице. Для «затравки» студентам сообщали, что они будут работать вместе с бывшими пациентами лечебницы над разработкой интересных игр и смогут получить денежные призы за особенно удачные идеи. Одним студентам говорили, что они смогут выиграть призы, опираясь исключительно на собственные усилия, а другим – что их совместные усилия с бывшим пациентом будут иметь решающее значение. Всех студентов уведомили, что их партнер Фрэнк в свое время поступил в лечебницу с диагнозом «шизофрения». Затем каждый из них прочитал личное обращение Фрэнка и изложил свое начальное впечатление о нем.

Когда будущее студентов оказывалось зависящим от бывшего пациента лечебницы, на их впечатления о нем меньше влияли их стереотипные представления о шизофрениках. Напротив, они уделяли особое внимание его заявлению и соответствующим образом корректировали свои впечатления о нем (Neuberg & Fiske, 1987). Когда у нас возникают взаимозависимые отношения с другими людьми, мы более основательно думаем об этих людях и меньше полагаемся на наши упрощенные когнитивные методы познания.

 

(В) Мотивация к точности требует когнитивных ресурсов

Независимо от того, насколько мы мотивированы быть точными, мы не сможем мыслить глубоко, если у нас недостаточно необходимых для этого ресурсов внимания (Bargh & Them, 1985; E. P. Thompson et al., 1994; Wyer, Sherman & Stroessner, 2000). Собирать большие объемы информации, выступать в роли собственного «адвоката дьявола» и погружаться в сложные атрибутивные рассуждения обычно бывает очень непросто. Это требует большого объема умственных ресурсов. Например, даже если вы действительно хотите выбрать лучшего кандидата на рабочее место, то можете потерпеть неудачу, если в процессе отбора вас будут отвлекать мысли о получении кредита, о встрече за обедом с родителями вашей подруги или о грядущих увольнениях в вашей компании.

Участников одного исследования (Pendry & Macrae, 1994) информировали о том, что они будут работать над решением задачи вместе с 65-летней «Хильдой». Как и в исследовании с участием «Фрэнка», описанном ранее, некоторым участникам сообщали, что они смогут получить денежный приз за успешное сотрудничество с Хильдой. По этой причине у них устанавливались с Хильдой отношения взаимозависимости и появлялась мотивация к получению точного впечатления о ней. Остальным участникам сообщали, что их вознаграждение будет зависеть только от их собственных усилий; таким образом, они должны были действовать независимо от Хильды и поэтому не были мотивированы к тому, чтобы сформировать о ней адекватное впечатление. Более того, поскольку экспериментаторов интересовало, как люди могут выполнять несколько заданий одновременно, половину участников в каждой группе просили постоянно держать в уме восьмизначное число. Следовательно, эти участники несли дополнительную когнитивную нагрузку. Они должны были распределять внимание между задачами понимания Хильды и сохранения в памяти длинного числа. Затем всем предлагалось прочитать характеристику Хильды, которая представляла ее частично соответствующей стереотипным представлениям о пожилых женщинах, а частично – не соответствующей им. Наконец, непосредственно перед встречей с Хильдой участники делились своими впечатлениями о ней.

Как показывает рис. 3.8, участники, не мотивированные к точности впечатления, использовали для оценки Хильды свои стереотипные представления о пожилых женщинах, как и те мотивированные к точности впечатлений участники, которые получили дополнительную когнитивную нагрузку – сохранение в памяти восьмизначного числа. Лишь те участники, которые были мотивированы к точности и не испытывали дополнительной когнитивной нагрузки, могли меньше опираться на свои стереотипные представления о пожилых женщинах. Это исследование показывает, что одного желания быть точным недостаточно. Только когда желание точности дополняется наличием достаточных когнитивных ресурсов, люди могут преодолевать свою склонность к упрощениям.

Рис. 3.8. Достаточно ли одного желания быть точным? Участники одного исследования (Pendry & Macrae, 1994) были либо мотивированы к выработке точных впечатлений, либо нет, а также либо несли дополнительную когнитивную нагрузку, либо нет. Только те, кто был мотивирован к точности впечатлений и не нес дополнительной когнитивной нагрузки, меньше полагались на стереотипы.

Источник: адаптировано из Pendry & Macrae (1994, Table 1).

Быстрая проверка

1. Какие когнитивные стратегии используют люди, стремясь к точности понимания себя и других?

2. Назовите основные элементы теории корреспондентного выведения Джонса и Дэвиса. Назовите основные элементы модели ковариации Келли.

3. Какие характеристики индивида и ситуации усиливают желание принимать точные решения и делать точные оценочные суждения?

4. Что помимо мотивации к точности необходимо людям, чтобы отказаться от склонности к упрощениям?

 

Повторный взгляд. Портреты Хиллари Родэм Клинтон

Вы наверняка помните о существовании в американском обществе диаметрально противоположных отношений к Хиллари Родэм Клинтон. Какие же уроки этой главы помогут нам понять, почему мнения политических обозревателей о бывшем госсекретаре Хиллари Клинтон столь различны?

Многочисленные исследования наглядно показали, как наши ожидания и представления влияют на наше восприятие, интерпретацию, оценку и запоминание окружающего нас мира. Например, к моменту выхода «Живой истории» из печати демократы оценивали Клинтон скорее позитивно, чем негативно (75 % против 13 %), а республиканцы – скорее негативно, чем позитивно (72 % против 18 %). С другой стороны, мнения зарегистрированных независимых политических деятелей разделились примерно поровну (Gallup, 2003), что указывает на наличие серьезных предубеждений у членов обеих партий.

Рассмотрим также мнения комментаторов, которых мы цитировали ранее. Два наиболее ярых критика Клинтон – Пегги Нунан и Уильям Сейфир – известные консерваторы, которые в прошлом были весьма успешными спичрайтерами президентов-республиканцев, два комментатора, активно поддерживавшие Клинтон, – Бернстейн и Чеслер – хорошо известные либералы. Когда идейные политические консерваторы благосклонно смотрят на Клинтон, а идейные политические либералы смотрят на нее неблагосклонно, то и у консерваторов, и у либералов это порождает когнитивную дезориентацию – состояние ума, которого большинство из нас старается избегать.

К счастью для нашей когнитивной системы, большая часть человеческого поведения оказывается неоднозначной по своему смыслу, и это позволяет относительно легко интерпретировать события так, как нам этого хочется. «Чем можно объяснить, что Клинтон за несколько месяцев получила от $1000 инвестиций в сырьевые товары прибыль в $100 000?» – можете спросить вы. «Противозаконными преференциями, предоставленными ей инвестиционными менеджерами, которые хотят повлиять на политику государства», – скажут те, кто желает поддержать негативное представление о Клинтон. «Удачным выбором времени и разумным инвестированием», – ответят те, кто поддерживает позитивное впечатление о ней. Факт этого финансового успеха очевиден. Его объяснение – нет. Люди очень часто видят то, что хотят видеть.

Эгоцентристские интерпретации не ограничиваются только сохранением тщательно лелеемых ценностей и идеологий. Дик Моррис, резко критиковавший Хиллари Клинтон по многим вопросам, ничего не имел в то время против демократов. Действительно, он был высокооплачиваемым политическим консультантом кандидатов и от демократов, и от республиканцев и до того, как его уволили, какое-то время работал на Билла Клинтона. Кто-то мог обоснованно позубоскалить по поводу возможности того, что его былая вхожесть к бывшей первой леди обеспечивала ему привилегированный доступ к пониманию мотивов ее действий; возможно, он был прав также в своем утверждении о том, что она просто использовала ньюйоркцев для получения места в Сенате. Однако разумно было бы поинтересоваться: действительно ли его увольнение и плохое обращение с ним четы Клинтонов могло сыграть какую-то роль в занятии им новой позиции? Верил ли он, что сможет восстановить свою подмоченную репутацию, подпортив, в свою очередь, имидж женщины, отчасти виновной в его увольнении? Разумеется, наш выбор альтернатив, вероятно, говорит что-то и о нас самих. Те из нас, кто не симпатизирует Хиллари Клинтон, предпочтут первое объяснение, а те, кто ей симпатизирует, – второе.

Таким образом, нам должно быть ясно, что Хиллари Родэм Клинтон является своего рода холстом, на котором каждый из нас может нарисовать портрет, и что «краски», выбранные нами для такого портрета, будут соответствовать нашим убеждениям, целям и социальным условиям. Каждый день мы рисуем множество таких «портретов» людей и событий, с которыми сталкиваемся, и, разумеется, самих себя. Вполне вероятно, что многие из купивших экземпляр «Живой истории» надеялись найти в ней еще больше свидетельств, подтверждающих правильность нарисованного ими портрета Хиллари Клинтон. В любом случае они интерпретировали ее высказывания таким образом, который устраивал их больше всего. Однако многие тысячи других людей отстояли длинную очередь и заплатили по $28, потому что им было интересно узнать, как сама Клинтон смотрит на события своей жизни. «Как она объясняет скандал, связанный с инвестиционной компанией Whitewater Development Corp., и получивший большой резонанс Травелгейтский скандал? – спрашивали люди. – Как она повела себя, узнав о связи своего мужа с Моникой Левински?» К сожалению, как написала в своей автобиографии известная писательница Дафна дю Морье, «все автобиографии – это потакание своим слабостям» (du Maurier, 1977). И поэтому нам не надо удивляться, что Хиллари объясняла все публичные обвинения против себя и Билла Клинтона не законной озабоченностью общества, а «масштабным заговором правых», направленным на смещение ее мужа с должности президента. Люди хотят думать о себе хорошо и обладают естественной, хотя иногда и удручающей склонностью искать приятные объяснения неприятных событий.

Однако в мемуарах Клинтон мы находим также свидетельства размышлений, ассоциируемых с желанием точного понимания многих вещей. Например, мы узнаем о том, как привычка занимать в школьных дебатах простую позицию, требующую «рассматривать противоположное мнение» – позицию, на удивление похожую на ту, которую должны были занимать студенты в одном известном исследовании, описанном несколькими страницами ранее, – стала побуждать ее к постепенному переходу из лагеря республиканцев в лагерь демократов. Мы узнаем, что она изучала многие конкурирующие воззрения в поисках той политической философии, к которой она чувствовала себя предрасположенной. Мы узнаем также о том, как она консультировалась с группой из 100 искушенных нью-йоркских политиков и путешествовала по штату, совершая «тур выслушивания», чтобы попытаться собрать полезную информацию, прежде чем принять решение о баллотировании в Сенат.

Подобно Хиллари Родэм Клинтон, мы также имеем в своем распоряжении множество когнитивных инструментов, которые помогают нам достичь собственных, актуальных в данный момент целей. Когда мы заботимся об умственной эффективности, то обращаемся к тем стратегиям, которые обычно обеспечивают нам «достаточно хорошие» суждения при минимальных усилиях. Когда мы заботимся об имидже своего Я, то используем стратегии, полезные для улучшения и защиты нашей самооценки. А когда обстоятельства приобретают первостепенное значение, мы применяем те требующие значительных усилий стратегии, которые, как мы надеемся, обеспечат нам точное понимание мира.

Приближаясь к концу этой главы, мы замечаем, что многочисленные прочные связи между социальной психологией и когнитивной наукой становятся все более заметными. Люди мыслят, и этот процесс познания во многом оказывается социальным познанием. Мы социальные существа, поэтому наши благополучие и адекватность зависят от нашей способности эффективно и результативно управлять многими нашими взаимозависимыми отношениями с другими людьми: прохожими на улице, продавцами в магазине, сотрудниками на работе и членами семьи. Это требует, чтобы мы уделяли пристальное внимание одним людям (и ради эффективности игнорировали других), понимали их намерения и наклонности, разрабатывали стратегии взаимодействия с ними и т. п. Таким образом, для правильного понимания социального поведения необходимо осознавать роль, которую играет познание, и понимать, как работает разум. Однако, как показывают последние исследования, чтобы понять, почему разум работает так, как он работает, нам нужно понимать те сложные и увлекательные проблемы, с которыми сталкиваются люди как социальные существа, имеющие собственную культуру. Мосты между социальной психологией и когнитивными науками предполагают движение в обоих направлениях.

 

Резюме

Краткая сводка целей, влияющих на социальное познание и связанные с ними факторы

Человек как социальный мыслитель

1. На действия людей сильное влияние оказывает их социальное познание: как они думают о социальных событиях и о людях, с которыми они сталкиваются. В основе социального познания лежат четыре социально-когнитивных процесса: внимание, интерпретация, суждение и запоминание.

Сбережение умственного усилия

1. Социальная среда очень сложна, а люди имеют лишь ограниченную способность к проявлению внимания. В результате люди часто используют упрощенные стратегии, которые требуют меньше когнитивных ресурсов и позволяют выносить «достаточно хорошие» суждения.

2. Люди используют имеющиеся у них убеждения как ожидания, что заметно облегчает им понимание новых событий. Когда наши ожидания оказываются правильными, их использование позволяет выносить достаточно хорошие суждения с малыми затратами умственных сил. Когда ожидания оказываются ошибочными, они могут порождать неверные суждения и самоосуществляющиеся пророчества.

3. Люди – по крайней мере, в западных, индивидуалистических культурах – делают диспозиционные заключения для упрощения задачи понимания причин действий других людей. При этом они могут недооценивать влияние ситуационных факторов (пристрастие к соответствию, или фундаментальная ошибка атрибуции), хотя эта тенденция становится менее заметна, когда люди оценивают свое собственное поведение (различие между актором и наблюдателем).

4. Люди имеют в своем распоряжении и другие упрощенные когнитивные методы, включая эвристику репрезентативности, эвристику доступности и эвристику «якорения» и подгонки.

5. Те, кто находятся в возбужденном состоянии или имеют высокую потребность в структуре, особенно часто используют упрощенные экономные когнитивные методы.

6. Когда ситуация становится особенно сложной или когда люди испытывают нехватку времени, они с большей вероятностью применяют упрощающие положение дел когнитивные методы.

7. Иногда люди отказываются от этих стратегий упрощения, как в тех случаях, когда реалии ситуации не соответствуют их ожиданиям.

Управление Я-образом

1. Позитивное отношение к самому себе ценно потому, что оно дает нам уверенность в своих силах, необходимую для преодоления трудностей, и указывает на то, что наши социальные отношения развиваются успешно и мы являемся достойными членами нашего общества.

2. Стратегии, используемые людьми для улучшения и защиты Я-образа, включают проведение нисходящих и восходящих социальных сравнений, объяснение своих успехов исключительно собственными личными достоинствами и минимизацию своей ответственности за неудачи; повышение важности того, что они делают хорошо, и минимизацию важности того, что они делают плохо; преувеличение своей воспринимаемой возможности контроля над ситуацией.

3. Люди с высокой самооценкой особенно часто делают отчаянные попытки улучшить свое отношение к себе. Люди с умеренными или низкими самооценками также хотят позитивно относиться к себе, но проявляют больше осторожности в своих стратегиях: они предпочитают сосредоточивать усилия на сохранении существующего уровня самооценки.

4. Ситуации, несущие угрозу самоценности, усиливают склонность к повышению самооценки или самозащите. Такие ситуации включают плохие результаты выполнения работ, негативную межличностную обратную связь, серьезную болезнь, собственное плохое поведение или размышления о своей смерти.

5. Самооценка, ее неустойчивость и ситуационные угрозы самоценности совместно стимулируют повышение самооценки и самозащиту.

6. Является ли желание позитивной самооценки универсальным? Некоторые исследования позволяют предположить, что это желание сильнее в западных, индивидуалистических обществах, хотя имеются также свидетельства того, что в восточных, коллективистских культурах люди также стремятся повышать свою самооценку, хотя и преимущественно за счет характеристик, особенно ценимых в этих обществах.

Стремление к правильному пониманию

1. Когда люди стремятся к точности, они собирают социальную информацию более тщательно и систематично и рассматривают альтернативы своим сложившимся на данный момент мнениям.

2. Стремление к точности может заставить людей применять «рациональную» логику атрибуции для понимания того, почему конкретные события разворачивались тем или иным образом. Когда люди рассматривают относительный вклад внутренних факторов индивида и внешних ситуационных факторов, они спрашивают себя, действительно ли поведение индивида было преднамеренным, а его последствия можно было предвидеть и действительно ли у индивида была свобода выбора поведения. Они также охотно используют принципы дисконтирования и усиления и информацию о консенсусе, отличительности и согласованности поступков индивида.

3. Стратегии, мотивированные стремлением к точности, чаще используются теми людьми, которые испытывают легкую депрессию или имеют высокую потребность в познании.

4. Когда события случаются неожиданно или когда результаты людей зависят от действий других, то люди чаще стремятся к точности.

5. Стратегии достижения точности требуют больших затрат умственных сил, поэтому люди менее способны использовать их, когда испытывают высокую когнитивную нагрузку.