Во сне меня не убили. Не уверена, что Стив не перемещался ночью — «он повернулся к кровати?» — но он не вытолкал меня в лофт навстречу солнцу, поэтому я не стала жаловаться.

Я оделась и обнаружила, что Лулу лежит на кровати в позе звезды, ее волосы раскинулись подобно темному ореолу. Я подумывала ее разбудить, но решила, что пусть она отдохнет побольше. Она храбро сражалась.

Кроме того, там была ее охранница. Элеонора Аквитанская подозрительно смотрела на меня с края кровати.

— Нам не обязательно дружить, — прошептала я. — Достаточно и того, что ты ее подруга.

Взмахнув хвостом, она закрыла глаза.

Я предположила, что получила все время и внимание, которые она была готова уделить.

* * *

До отеля я взяла Авто, выскочила за полквартала до входа и проскользнула в вестибюль, прежде чем папарацци поняли, кто я такая. Я приняла душ и переоделась, натянув зеленую футболку с V-образным вырезом, облегающие джинсы и ботинки, и снова упаковала свой единственный чемодан. Спустя двадцать минут я сидела уже в другом Авто, направляясь в Дом Кадогана.

Я правильно поступила, попросив моих родителей и Тео встретиться со мной в Доме, чтобы обсудить то, что произошло накануне, что мы узнали, и почему я вторглась в дело Омбудсмена.

«С какой стороны не посмотри, это будет скверно». Я пораньше уехала из отеля, надеясь, что смогу провести какое-то время с родителями, чтобы рассказать им свою теорию. Они сильно разозлились из-за визита фейри. Сообщив им, что я не считаю себя Послушником Кадогана, я ничем себе не помогу.

— Деваться некуда, — пробормотала я, пытаясь успокоить себя.

— Пожалуйста, повторите команду, — сказало Авто чопорным женским голосом, который вышел чем-то средним между подбадривающим и повелительным.

— Я не давала команду. Я вслух выражала эмоции.

— Повысить чувствительность движения?

— Нет. Не надо повышать чувствительность движения. — Я даже не знаю, что это такое, но оказалось, что не все Авто произведены одинаковыми. — Продолжай движение, пожалуйста.

— Продолжаю движение.

Я подумывала поаплодировать ей, но не хотела рисковать.

* * *

В Доме было тихо. В фойе и передней гостиной были вампиры, они шептались, когда я проходила мимо. Они улыбались или кивали, но ничего не говорили.

Я почувствовала Эгрегора, когда приблизилась к кабинету папы, и знала, что меч мамы там. Монстр взывал к нему, пытаясь пробиться через меня, чтобы приблизиться к содержащейся в нем магии.

Когда я вошла в дверь, пульсация силы была такой громкой, что заглушала мое сердцебиение.

«Это не имеет значения», — сказала я себе. — «Это не может иметь значения».

Моя мама наклонилась над столом для совещаний и раскладывала бумаги, сбоку поверх джинсов у нее висела катана, а также был надет черный топ. Папа сидел за своим столом, как всегда в костюме.

— Привет, — произнесла она, выпрямляясь. Слово отразилось эхом за пульсацией магии, и я заставила себя сосредоточиться на протяжном гуле силы моих родителей, испускаемой в помещение, которая была светлее и ярче, чем сила меча.

Монстра это не заинтересовало, поэтому он отступил. Пока что.

— Я как раз просматривала предложенные обновления для системы безопасности, — сказала она, но ее улыбка исчезла, когда она прищурилась, глядя на мое лицо. — Что произошло? — Она шагнула ко мне, в ее глазах была сталь. Она не только моя мама, но и Страж Дома Кадогана.

Папа нахмурился и обошел стол.

— Что случилось с твоим лицом?

— С моим лицом?

Подойдя ко мне, он провел пальцами по моей щеке.

«Черт. Синяк не полностью исчез, а я совершенно о нем забыла».

— Мы до этого еще дойдем.

Он выгнул бровь.

— Неужели?

С порога раздался стук. В дверях стоял Тео, за ним был Юен. На Юене был темный костюм; на Тео джинсы и приталенная рубашка на пуговицах в бледно-голубую полоску.

Я одарила Тео жестким взглядом. Предполагалось, что он приедет один, а потом отчитается перед Омбудсменом и избавит меня от необходимости общаться с ним напрямую.

И я все еще не проинформировала моего отца. Я открыла было рот, чтобы попросить их дать нам минутку, но Юен прошествовал внутрь с яростью, отпечатанной на лице.

— В офис Омбудсмена звонил Руадан, — сказал он, сердито глядя на моего папу. — Жаловался, что к ним заезжала Элиза, напала на них и спровоцировала насилие среди фейри.

Моей первой реакцией был гнев на ложь, но взгляд моего отца — холодный и ледяной — заставил меня замолчать. И секунды, которые проходили, пока он смотрел на меня, казалось, длились целую вечность.

— Ты выжила из ума? — Его слова были холодными и резкими, как и его взгляд. Я не в первый раз его разозлила и, наверное, не в последний. Но даже в двадцать три меня это задевает.

Потом в комнату вошел Габриэль, позади него был Коннор.

— И к ней присоединился Коннор Киин, — произнес Юен.

— Полагаю, мы пришли как раз вовремя, — сказал Габриэль, но папа не отводил от меня взгляда.

— Мы не нападали на фейри, — проговорила я. — Мы с Лулу пришли в замок, чтобы с ними поговорить — просто поговорить. — Я указала на исчезающий синяк у меня на лице. — Они заняли другую позицию.

— Зачем тебе понадобилось разговаривать с фейри? — Глаза моей мамы посеребрились от эмоций.

— Из-за этого. — Я достала носовой платок с брошкой и протянула их папе. Его глаза расширились.

— Работа фейри?

«Конечно, он это понял», — подумала я с сожалением, жалея, что не показала сначала ему.

— Как оказалось, — ответила я, затем достала свой экран и показала ему снимок, который я сохранила вчера. — На приеме она была на фейри. Я нашла ее рядом с патио после нашего вчерашнего разговора.

Выражение папиного лица не изменилось, когда он убрал носовой платок, протянув брошку Юену. Но лицо моей мамы стало задумчивым.

— Ты осматривала место преступления.

— Страж, — предупредил мой отец, вероятно, обнаружив намек на одобрение в ее голосе.

— Да, — ответила я, глядя на него. — Я нашла ее, и мы отыскали на видео фейри, на котором она была.

— И почему ты об этом не сообщила?

— Я не знала, имеет ли она какое-нибудь отношение к убийству. Он мог быть на вечеринке в качестве гостя, и она просто случайно упала. Мы хотели сначала узнать, как так получилось. — Я взглянула на Юена. — Особенно, если офис Омбудсмена уже считает виновным Райли.

— Мы решили спросить их об этом, — продолжила я. — Поэтому поехали туда. И они были… не слишком любезны.

Мама фыркнула, а потом прикрыла рот от сердитого взгляда папы.

— Прости. Это неуместно. Просто… такое высказывание как раз в стиле Салливана.

Сердитый взгляд углубился.

— Страж.

— И это тоже, — проговорила она и попыталась сделать серьезное лицо.

— Они на вас напали, — сказал папа, снова глядя на меня.

— Ага. Мы не видели Клаудию, но там был Руадан.

— Что спровоцировало насилие? — спросил Юен.

— Они социопаты? — сухо произнес Коннор.

— Сначала все было нормально, — сказала я. — Руадан, казалось, заинтересовался тем, что мы там. Но мы спросили о Томасе, нет ли у них какой-нибудь информации о его смерти. Дальше ситуация ухудшилась. Я спросила о брошке, и они напали.

— Они напали на вас? — спросил Юен.

— Они сделали первый шаг. Мы с Лулу защищались.

— С Лулу? — спросила моя мама.

— Вакидзаси, — произнесла я. — Катчер ее обучил.

— Кто бы сомневался. — Я поняла, что она хочет спросить больше — вероятно, о ее навыках, танце сражения, и как я справилась. Но ей удалось удержать язык за зубами.

— Мы боролись, — сказала я. — И мы были в меньшинстве. А потом появился Коннор.

— Вот так совпадение, — произнесла мама, глядя на него.

— Оказался в нужном месте в нужное время, — ответил Коннор.

Мама, кажется, в этом засомневалась, но не стала возражать.

— Вас могли убить.

Я посмотрела на папу.

— Со мной все нормально. Но Райли в клетке.

— Вам дали четкие указания не вмешиваться в это расследование.

Мы все посмотрели на Юена. Гнев или разочарование, которые он, по-видимому, сдерживал, перелились через край. Я считала его спокойным и собранным, по крайней мере, по сравнению с Дирборном. Но сейчас в его глазах не было спокойствия.

— Мы не вмешивались в ваше расследование, — сказала я. — Вы не рассматривали фейри, потому что уже решили, что виновен Райли. Мы нашли нового подозреваемого.

Юен шагнул вперед.

— Это не относится к делу. Вы нарушили договор Кадогана с городом. Мы определим размер финансового и юридического взыскания.

«Черт возьми. Нет никакого способа сейчас этого избежать, нет времени подготовить папу».

— Этот договор на меня не распространяется.

— Как на члена Дома Кадогана…

— Я не являюсь членом Дома Кадогана, — перебила я его и, собравшись с духом, заставила себя посмотреть на отца. — Я дочь его Мастера, но не Послушница. Я никогда не проходила Посвящение или Коммендацию. Я не являюсь членом какого-либо конкретного Дома. Это делает меня Бродягой. А на Бродяг договор не распространяется.

В помещении воцарилась полнейшая тишина. А выражение лица моего отца стало абсолютно пустым. И немного потерянным. Мое сердце тревожно сжалось.

Габриэль подошел к Юену и положил руку ему на плечо.

— Я собираюсь выпить кофе, а ты пойдешь со мной. — Он чуть ли не вытолкал Юена из комнаты. Коннор и Тео последовал за ними, Коннор в знак поддержки кивнул мне через плечо.

Они закрыли дверь и оставили нас в тишине.

Прошла целая минута, прежде чем папа заговорил.

— Ты такой же член этого Дом, как и все, кто когда-либо был или будет, — сказал он. И я ясно увидела боль в его глазах.

— Прости, — проговорила я. — Я хотела с тобой об этом поговорить до того, как что-нибудь скажу, но не было времени. Дома Кадогана — моя семья, — сказала я, желая шагнуть к нему, но неуверенная, стоит ли это делать. — Так было всегда. Я никогда не чувствовала себя чужой. — Это было бы невозможно в Доме, который по сути принял меня, как своего талисмана.

— Но ты не проходила Коммендацию, — сказал он. — Не официально. И ты считаешь себя Бродягой.

— Я никем себя не считаю, — ответила я, не осознавая этого, пока слова не вырвались из моего рта. «Может, именно поэтому я чувствую такое сильное родство с Домом Дюма. Потому что у меня нет такой связи с Кадоганом, по крайней мере, не такой, какая есть у моих родителей. И, может быть, это одна из причин, почему отъезд Сери и Марион причинил такую боль. Потому что Дюма был моим Домом не меньше, чем любой другой. Но когда пришло время бежать, они оставили меня здесь».

— Не уверен, что согласен с твоим доводом, — произнес папа. — Но нет никакого прецедента, который помог бы в этой ситуации. Ты первый ребенок. Канону нечего предложить. — Канон — это свод вампирских законов. — Но если ты права, — продолжил он, — то прости. Мне очень жаль, что мы не додумались сделать все официально.

Теперь его голос стал более холодным, контролируемым так, как это может делать только Мастер с опытом. Он стоял в стороне от нас, а мама с беспокойством смотрела на нас, стараясь не принимать ничью сторону.

— Я не чувствовала себя чужой, — снова сказала я. Это единственное, что я могла сказать. — И конкретно в этой ситуации это удобно.

Папа кивнул.

— Скажешь им, что мы закончили, ладно? И готовы обсудить все остальное.

Я кивнула, зная, что меня отстранили. И с холодным комом в животе оставила родителей одних.

* * *

— Она права, — сказал мой отец, когда остальные вернулись в комнату. Тео пришел с кофе и предложил стаканчик мне. Но мой аппетит — даже к кофеину — пропал. Коннор осторожно наблюдал за мной, словно пытаясь определить, как прошел разговор. Я не смотрела ему в глаза; я не была готова погрузиться в эти чувства.

— Она не была Посвящена в Дом и не проходила Коммендацию, а Канон не предусматривает членство, основанное исключительно на генетических или семейных узах.

— Это формальность, — ответил Юен.

— Нет, — возразил папа, — это договор. Если вы хотите обеспечить соблюдение сделки, где так тщательно были обговорены условия, тогда вы должны придерживаться этих условий.

Мне показалось, что в глазах Юена я увидела признательность.

— Это не ты Юен, — продолжил мой отец, теперь его голос звучал мягче. — Я уверен, что Дирборн зол, но ты ведь соображаешь, что к чему.

— У вас выпивки не найдется? — спустя мгновение спросил Юен, и мой папа улыбнулся.

— Все так плохо, да?

— Дирборн в бешенстве, — ответил Тео, когда папа подошел к бару, налил в стакан порцию чистого виски, а потом протянул его Юену. Юен сделал глоток и приподнял брови.

— Весьма хорош.

— Очень старый, — ответил папа. — И он делает свое дело.

Юен кивнул.

— Дирборн в ярости. Он убедил мэра в том, что мирные переговоры были его идеей, а не вашей, — сказал он, глядя на моих родителей. — Его заботит не их эффективность в уменьшении насилия, а политическая награда за проведение пользующегося спросом мероприятия в Чикаго.

— Он игрок, — сказал Габриэль. — Или воображает себя им.

— Да. Звонок Руадана сначала был направлен ему, и его… недовольство передалось всем нам, с приказом немедленно исправить ситуацию.

— По мановению волшебной палочки? — спросил Габриэль с глупой улыбкой.

— Что-то вроде того. Я подозреваю, что он хочет держать Райли под замком, в буквальном и переносном смысле, чтобы он мог заверить мэра и остальных делегатов, что смерть Томаса была досадным поступком одинокого волка — простите за каламбур — который не повлияет на ход переговоров.

Юен посмотрел на Габриэля.

— Он будет использовать Райли как козла отпущения, если сможет. Даже если это означает потопить всех вас.

— Жду — не дождусь Аляски, — пробормотал Габриэль, но ярость в его глазах опровергала его небрежный тон.

Я как-то выкинула их поездку из головы, и теперь, вспомнив о ней, расстроилась. Не только потому, что Коннор помог нам прошлой ночью, а потому, что мы, кажется, начали общаться как взрослые люди, оставляя в стороне нашу историю. Мы начали становиться друзьями или чем-то вроде того.

— У меня связаны руки, — произнес Юен, — как и у Дома Кадогана. — Он перевел взгляд на меня. — Но, возможно, у Элизы есть небольшая свобода действий. Если ты хочешь гарантировать освобождение Райли, тебе понадобятся доказательства — убедительные доказательства — что он к этому не причастен.

Я слегка улыбнулась.

— Тогда давайте займемся делом.

* * *

Мы отправили видеоматериалы с приема Келли и попросили ее проверить снимок фейри на записях камер наблюдения с вечеринки Кадогана.

Пока шла проверка, мы снова обсудили посещение замка, чтобы понять, не упустили ли что-нибудь. Мы не обнаружили ничего нового, но я задумалась о результате нашего визита.

Я посмотрела на Юена.

— Ты сказали, вам звонил Руадан? Почему не Клаудия?

Он моргнул.

— Я предположил, что она поручила эту задачу ему. Он моложе, более продвинут по части техники.

— Клаудии не было на проходной, — сказал Коннор. — Возможно, Руадан по ее приказу сам занимался этим вопросом, поэтому его обязанностью было подать жалобу. — Он нахмурился. — Но сложилось такое впечатление, что он был там не только для защиты ее интересов.

— Вот-вот, — согласилась я. — Было такое впечатление, что он разыгрывает из себя короля.

— И, вероятно, телефонный звонок был еще одним примером этого? — спросил Юен, кивнув. — Такое возможно. У него могут быть планы на трон.

— Слабеющая магия, — произнес Габриэль, и мы все посмотрели на него. — Руадан молод. Он родился после Эгрегора. Всю его жизнь фейри были могущественны, а теперь это меняется. — Он пожал плечом. — Возможно, он злится на такой ход развития и обвиняет в этом Клаудию.

— А что она могла сделать по-другому? — спросила мама.

— В том-то и вопрос, не так ли? — произнес Габриэль. — Возможно, ничего. Но, может, у Руадана есть другие идеи.

— Они позволили нам уйти, — сказала я. — По крайней мере, отчасти, потому что не хотели провоцировать гнев Стаи, но я не думаю, что это все. Мне кажется, они планируют что-то еще, и это может быть как-то связано с переговорами, верно? Именно тогда все это началось. Возможно, вопрос не в том, кто убил Томаса. А в том, кто хочет сорвать мирные переговоры — и в процессе нарушить мир в Чикаго.

— И почему, — произнес Юен, а потом поглядел на моих родителей. — У вас был опыт общения с фейри.

— Мы их нанимали, — сказал мой отец. — Тогда они звались фейри-наемниками, потому что именно так они представлялись. Они были подготовлены, безжалостны, и их можно было свободно нанять. Они на протяжении многих лет охраняли Дом в дневное время, в то время как мы спали, пока они не повернули против нас свое оружие. Они непредсказуемые. И поскольку звание «наемники» должно было меня предупредить, они, по-видимому служили тому, кто больше заплатит.

— Гринвичский Совет, — произнесла мама. — В Доме Кадогана был артефакт, который хотела Клаудия. Они выступили против нас, чтобы его заполучить. Золото и драгоценности чрезвычайно заманчивы.

— Они не верят в романтическую любовь, — сказал папа. — Но у Клаудии были явно серьезные отношения с тем, кого мы назвали бы демоном. И именно она рассказала нам о распространении силы Сорши по Чикаго.

— Ее поведение противоречиво, — произнес Юен.

— С виду, да, — сказал папа. — Но по сути оно полностью последовательно. Она всегда в центре событий. Она захотела денег, поэтому предложила фейри в качестве охраны Дома. Захотела драгоценностей, и взамен предложила свои услуги ГС.

— А еще была зеленая земля, — произнесла мама, потянувшись, чтобы взять папу за руку. Она сделала медленный вдох, как будто подгатавливаясь, а потом посмотрела на Юена.

— До того, как потеряли свою силу, фейри жили в месте под названием Емейн Аблах, на «зеленой земле». Они пришли в Чикаго, но сохранили свою связь с этой сферой. Когда Клаудия пришла в Дом Кадогана, чтобы поговорить с нами о Сорше, она сделала так, что зеленая земля, — мама махнула рукой, — захлестнула нас. Это было красивое место. Холмистое, богатое растительностью и спокойное. Мы чувствовали запах океана, принесенный ветром, слышали шелест травы. И там была маленькая девочка.

Она посмотрела на меня.

— Это было незадолго до того, как мы забеременели. Но этого еще не произошло, и мы не знали, случится ли это когда-нибудь. — Ее взгляд утратил концентрацию, пока она пробегалась по воспоминаниям. — Мы слышали этот смех — детский смех — но поблизости детей не было. Ни одного родителя, чьим ребенком она могла быть, кроме нас. Не знаю, откуда мы это узнали, но мы поняли, что она наша.

Ее голос смягчился до шепота.

— В тот момент мы испытали абсолютное счастье. Но это длилось всего мгновение. Клаудия вернула нас сюда. Или, может, правильнее будет сказать, у нас отняли зеленую землю. Чувство утраты было… разрушительным. Казалось, что мы потеряли ее по-настоящему.

Она снова посмотрела на меня.

— Было больно возвращаться. Оставлять это место — и ее — особенно, когда мы не полностью доверяли пророчеству? Что, если это был наш единственный шанс с ней? С тобой? — Она горестно выдохнула сквозь сжатые губы, явно стараясь держать свои эмоции под контролем.

— Я здесь, — сказала я и улыбнулась.

— Знаю. И мы рады. Обычно, — добавила она с ухмылкой, ее способ разрядить обстановку в комнате. — Думаю, дело в том, что зеленая земля является мощным местом для фейри. Я не знаю, удалось ли им усилить их связь с ней после Сорши, когда их сила была более мощной. Но как бы там ни было, готова поспорить, что их связь сейчас меньше. — Она посмотрела на Юена. — Может, в этом все дело — они думают, что при помощи политической власти получат магию, в которой нуждаются.

— Непонятно, — ответил он. — Но чем больше информации у нас будет, тем больше шанс, что мы сможем с ними разобраться до того, как они выйдут из-под контроля. Или еще дальше.

— Может, проникнуть на мирные переговоры — это попытка заполучить власть, в которой они нуждаются. — Я посмотрела на папу. — Вы слышали о французской делегации?

— А что с ними? — спросил Юен.

— Шевалье и Дюма на рассвете вернулись в Париж, — ответил мой папа.

«Хорошо», — подумала я. — «По крайней мере, они соблаговолили сказать ему прямо».

— Что по этому поводу сказала Серафина? — спросила моя мама, нахмурившись, когда подошла ко мне, а потом взяла меня за руку.

— Что переговоры сорваны, и нет разумных шансов на то, что они возобновятся, поэтому Марион и Виктор проголосовали за то, чтобы вернуться домой и решать проблемы на месте.

— Мне жаль, — произнесла мама. — Мне жаль, что они вот так уехали. Думаю, я бы приняла это близко к сердцу.

— Сложно не принимать, — призналась я. — Но Лулу разрешила мне пожить у нее в лофте, так что это помогло.

Мама улыбнулась.

— Я оставила Мэллори, чтобы переехать сюда, а теперь Лулу пригласила тебя пожить вместе с ней. Это кажется правильным.

— Без Франции не будет никаких переговоров, — сказал Юен.

— Я сказала об этом Сери. Она извинилась, но…

— Но они все равно сели в самолет, — произнес Коннор.

Я кивнула.

— Делегаты из Испании уехали вчера рано вечером. Остальные делегаты остались в городе, — сказал папа. — Они решили отменить сегодняшнее заседание, учитывая отсутствие некоторых представителей, но, как я понял, они соберутся вместе небольшими группами.

— Значит, надежда еще есть, — произнесла мама.

— Угасающая надежда, — сказал он. — Я не виню Испанию, и не виню Францию. Я не знаю, кого винить. — Он посмотрел на меня. — Но фейри, похоже, находятся на вершине этого списка.

В помещении воцарилась тишина, все мы, вероятно, задавались вопросом, что будет дальше.

— Вам нужно найти Клаудию, — сказала я Юену.

— Клаудию?

— Либо она руководит Руаданом, и это ее вина, либо она не знает, что он делает, и ей нужно об этом узнать. Ключом ко всему должна быть она.

Юен посмотрел на Тео и на меня.

— Вернитесь в замок и потребуйте встречи с Клаудией. Скажите им, что вы там по поручению Омбудсмена, и у вас есть поддержка ЧДП. Возьмите с собой пару офицеров, если нужно. Но поговорите с ней.

Тео кивнул.

— А Дирборн?

— Он может воспринять ваше взаимодействие с фейри — потому что это противоречит вине Райли — как отказ принять его власть. Поэтому ты можешь отказаться от этого задания, и я не буду против.

— Нет, я поеду, — воодушевленно ответил Тео. — Дирборн может засунут свою власть в свою напыщенную задницу.

— О, он мне нравится, — пробормотала моя мама.

— Я поеду с тобой, — сказала я. — Ты не захочешь идти туда в одиночку. — Я посмотрела на родителей, пытаясь заверить их взглядом, что смогу справиться. Мама в ответ кивнула. Может, я и ее ребенок, но я бессмертная и сильная. И они должны позволить мне пойти на риск.

Я посмотрела на папу, и его лицо по-прежнему осмотрительно ничего не выражало. Он в этом очень хорош. Я списала это на четыре сотни лет опыта.

— Мы сосредоточимся на мирных переговорах, — сказал он. — Постараемся удержать оставшихся делегатов в стране. Возможно, они согласятся на переговоры.

— Актовый зал, — произнесла мама, кивнув. — Хорошая мысль, при условии, что мы сможем держать фейри подальше.

Голос папы был сухим:

— Мы удержим фейри подальше. — Он взглянул на Юена. — И мы сообщим вам о результатах просмотра видеоматериалов.

— Тогда я вас оставлю, — сказал Юен, поглядев на нас с Тео. — Будьте там осторожны. И регулярно рапортуйте.

— Будет сделано, босс. — Он посмотрел на меня. — Ты готова?

Я взглянула на родителей, а потом снова на Тео.

— Дашь мне пару минут?

— Конечно, я буду снаружи. Выходи, когда будешь готова. — И он оглянулся на дверь. — Ничего, если прихвачу что-нибудь с кухни?

— Дерзай, — ответила я.

Пока мы все согласовывали, папа ушел, оставив нас с мамой одних в его кабинете.

— Он пошел поговорить с Келли, — сказала мама. — Думаю, ему нужно пару минут.

Я кивнула.

— Ты могла бы решить этот вопрос лучше, — произнесла она. — Ты могла бы сначала поговорить с ним.

— Я хотела… я собиралась это сделать. Юен приехал сюда раньше, чем я думала. — «Или Авто доставило меня сюда позже. Но на самом деле ничто из этого не имеет значения. Это моя вина, я не отвела его в сторонку».

— Ты права, — сказала я. — Я должна была это сделать. — И от мысли, что я причина ему боль, у меня снова скрутило живот. — Мне следует поговорить с ним об этом?

— Почему бы не дать ему немного времени? — предложила она. — Дело не только в Доме Кадогана, а в том, что он твой отец. Ему больно оттого, что ты не поговорила с ним, и он чувствует вину за то, что подвел тебя, не сделав полноправным представителем.

— Он не подводил меня.

— Но он-то думает, что подвел, — мягко ответила она. — Он любит тебя и любит этот Дом. И для него также важно, чтобы ты считалась частью Дома.

Я кивнула, чувствую печаль и ненавидя то, что это нельзя никак исправить быстро.

Она обняла меня за плечи.

— У тебя было тяжелое возвращение домой. Я рада, что Лулу рядом с тобой. И Коннор тоже.

— Ненадолго. Он ведет Стаю на Аляску.

— Я знаю. Что ты об этом думаешь?

Я прищурившись посмотрела не нее.

— В каком смысле, что я об этом думаю?

Мгновение она просто смотрела на меня.

— Что ты думаешь о его отъезде? — наконец спросила она. — С тех пор, как ты вернулась, вы стали проводить больше времени вместе. И он помог тебе прошлым вечером.

— Он должен уехать, — ответила я, чувствуя неловкость от более глубокого копания в моих чувствах к Коннору. Они сложные, и он все равно уезжает, поэтому они едва ли имеют значение. — Стая уже давно это планировала.

Она кивнула.

— Я поговорю с твоим отцом. И когда все уляжется, ты тоже должна с ним поговорить. Извиниться.

Я это сделаю. Как только будет возможно. Потому что просто не смогу долго испытывать чувство вины.

— Будь сегодня осторожна, — сказала она, крепко меня обняв, прежде чем я успела среагировать. — Мы оба хотим привязать тебя к Дому Кадогана, уберечь тебя. Но это никому не принесет пользы.

Она отстранилась, проведя пальцами по моей щеке.

— Мы очень гордимся тем, кем ты стала. Но никогда не забывай, откуда ты.

* * *

С этими словами в голове я прошла через Дом и увидела, что Коннор ждет снаружи, перекинув ногу через Тельму. Его руки были скрещены на груди, а на лице очень серьезное выражение.

— Что случилось? — спросила я.

— Ничего. — Он расцепил руки. — Мне нужно готовиться к Аляске, но сперва я хотел с тобой поговорить.

Мне не понравилось второе упоминание об Аляске, и я по-прежнему не хотела об этом думать.

— Я тоже хотела с тобой поговорить. О прошлой ночи — прошу прощения за свое поведение. Ты пытался помочь, а я не была готова это услышать.

Он посмотрел на меня, выгнув брови.

— Элиза Салливан, наивластнейшая из властных, извиняется передо мной?

— Я не властная. Я решительная.

В ответ Коннор закатил глаза.

— Но да, я извиняюсь. Я знаю, что ты пытался помочь, и ценю, что ты меня поддерживаешь. Просто сложно принимать советы после того, как долгое время справлялась с этим самостоятельно.

— Уверен, что так оно и есть. Все еще стоит важный вопрос: Тебе не нужно справляться с этим в одиночку.

Сначала я не могла в это поверить — особенно потому, что он единственный человек, который знает правду, и он уезжает — но я оценила, что он проявляет заботу.

— Спасибо.

— Слушай, Лиз… Тео, кажется, хороший парень, но фейри опасны.

— Он пойдет туда от лица Омбудсмена, — сказала я. — Они могут не уважать меня или Лулу, но, я думаю, они дважды подумают, прежде чем идти против всего города.

— А Тео?

Мои брови приподнялись.

— А что с ним?

Мгновение он молча смотрел на меня.

— Он может постоять за себя?

Учитывая паузу, я не уверена, что Коннор хотел спросить именно это. И мне пришло в голову — может, немного поздно — что я на самом деле не знаю ответ. Наверняка Юен не послал бы Тео в замок, если бы он не мог постоять за себя.

Я остановилась на:

— Мы это выясним.

— Это не очень хороший ответ.

— Это единственный ответ, который я могу тебе дать. Нам нужно ехать в замок, потому что у нас нет лучших вариантов. Райли все еще за решеткой, а Дом моих родителей использовали для продвижения чьих-то жестоких планов. — Я подарила ему лишенную энтузиазма улыбку. — Не беспокойся, тебе не придется меня снова спасать.

— В первый раз я был не против тебя спасти, — ответил он. В его глазах появилось нечто другое. Эмоция, которую я раньше не видела, и не совсем понимала, что с ней делать. — Но тебя на самом деле не нужно спасать, Лиз. Тебе просто нужен хороший напарник.

Я не была готова к глубине его взгляда, и мой инстинкт говорил отвернуться, увеличить дистанцию между нами, что дало бы мне время подумать.

— Тебе не нужны для этого правила, — сказал Коннор и схватил меня за руку, прежде чем я смогла повернуться.

Я оглянулась на него, наблюдая, как его глаза темнеют, подобно грозовым тучам над холодным, глубоким морем, его взгляд был настолько интенсивным, что он, наверное, мог видеть мою душу насквозь — и я внезапно почувствовала дикий голод, который поднимался в ответ на этот взгляд.

Коннор наблюдал за моим лицом, большим пальцем поглаживая чувствительную кожу на внутренней стороне запястья.

В воздухе запульсировала магия, и она не имела никакого отношения к моему монстру или к фейри. Это была магия оборотней, дикая, примитивная и едва укрощенная. И это была вампирская магия, темная, сдержанная и опасная.

Когда он, наконец, отпустил мою руку, которую покалывало от остаточной магии, интенсивность в его глазах сменилась удовлетворением от того, что он увидел в моих глазах — или от ускорившегося пульса, который он почувствовал на моем запястье.

Мне потребовалась целая минута, чтобы снова обрести голос.

— Мне нужно идти.

Коннор мгновение молча смотрел на меня, и на этот раз его лицо было нечитаемо.

— Будь осторожна.

Я кивнула и отступила назад, а потом смотрела, как он натягивает шлем и заводит байк с ревом двигателя и выхлопом. И затем он уехал во тьму.