ГЛАВА 2
Богатые люди не лучше других — они просто ездят на лучших машинах
Мои родители были чикагскими нуворишами.
Дедушка, Чак Мерит, тридцать четыре года прослужил в полиции и вдоль и поперек исходил южные районы города, пока не перешел в следственный отдел. В полицейском департаменте Чикаго о нем ходили легенды.
Хоть он и обеспечивал своему семейству средний уровень жизни, порой им приходилось туго. Моя бабушка выросла в богатой семье, но отказалась от наследства своего преуспевающего и богатого отца. Это решение она приняла самостоятельно, но мой отец нередко обвинял деда в том, что вырос не в такой роскоши, которую мог бы иметь. Он вообразил, что его предали, и необходимость жить на скромное жалованье полицейского так его раздражала, что отец поставил себе единственной целью накопить как можно больше денег.
И весьма в этом преуспел.
«Мерит пропертиз», как называлась компания отца, владела и управляла высотными домами и жилыми комплексами по всему городу. Кроме того, отец был членом Совета развития Чикаго, состоявшего из представителей крупного бизнеса, и давал советы по планированию и инвестициям недавно переизбранному мэру Сету Тейту. Отец очень гордился своим положением и часто упоминал о своей дружбе с Тейтом. Я, честно говоря, считала, что это характеризует мэра не с лучшей стороны.
Родившись в семье Мерит, я в полной мере могла пользоваться преимуществами своего положения: жить в большом доме, отдыхать летом в лагере, посещать уроки танцев и носить дорогую одежду. Но благосостояние не делало моих родителей, особенно отца, самыми приятными людьми. Джошуа Мерит все свои силы посвятил созданию капитала, все остальное для него не имело значения. Он хотел, чтобы у него были образцовая жена, образцовые дети и образцовое положение в общественных и финансовых кругах. Стоит ли удивляться, что я предпочитала общество дедушки и бабушки, понимавших значение безграничной любви.
Я прекрасно представляла себе, что превращение дочери в вампира отца вряд ли обрадует. Но я была уже большой девочкой, а потому смыла с лица следы слез, села в машину — старенький приземистый «вольво», за который еще не расплатилась, — и направилась к дому родителей в Оук-парке.
Добравшись до места, я остановила машину на подъездной дорожке, огибавшей дом. Массивное модернистское сооружение из стекла и бетона плохо гармонировало с соседними зданиями, построенными в более сдержанном, неоклассическом стиле. Но хорошего вкуса на деньги не купишь.
Я подошла к входной двери, и она открылась раньше, чем я успела постучать. Я подняла голову. Строгие серые глаза, принадлежавшие тощему белокожему мужчине, осматривали меня с высоты почти семи футов.
— Мисс Мерит.
— Привет, Пибоди.
— Пеннибейкер.
— Я так и сказала.
Конечно, я знала, что его зовут Пеннибейкер. Дворецкий стал первым значительным приобретением моего отца. В отношении к детям Пеннибейкер придерживался принципа «баловство ребенка портит» и всегда принимал сторону моего отца — подсматривал, подслушивал и явно не сочувствовал моим бунтарским наклонностям. По правде говоря, я занимала низшую ступень в своем поколении семьи, и у меня имелись образцовые родственники — старшая сестра Шарлотта, которая вышла замуж за хирурга-кардиолога и теперь воспитывала детей, и старший брат Роберт, которого прочили в преемники отца. А я, одинокая двадцатисемилетняя студентка, до сих пор учившаяся, хоть и в одном из лучших университетов страны, была второсортной Мерит. А теперь еще и заявилась домой после какой-то неприятной истории.
Я вошла в холл и ощутила порыв воздуха, когда Пеннибейкер решительно захлопнул за мной дверь. Затем он проворно встал передо мной.
— Ваши родители в передней гостиной, — забубнил он. — Они вас ждут. Ваше состояние причинило им немалую тревогу. Вы беспокоите отца… — он неодобрительно взглянул на меня, — историей, в которую оказались вовлечены.
Этот выговор оскорбил меня, но я решила, что не стоит объяснять, что превращение в вампира произошло без малейшего повода с моей стороны. Он все равно не поймет.
Я обогнула его, прошла по коридору и толкнула высокую дверь гостиной. Мередит Мерит, моя мать, вскочила с жесткого приземистого дивана. Даже в одиннадцать часов вечера на ней был льняной костюм, туфли на высоких каблуках и нитка жемчуга на шее. Светлые волосы были уложены в безукоризненную прическу, а веки подкрашены светло-зелеными тенями.
Мама устремилась ко мне, протягивая руки:
— Ты в порядке? — Она обхватила мои щеки пальцами с длинными холеными ногтями и осмотрела с ног до головы. — Как ты себя чувствуешь?
Я вежливо улыбнулась:
— Я хорошо себя чувствую.
По их меркам, так оно и было.
Мой отец, высокий и худощавый, как и я, с такими же каштановыми волосами и голубыми глазами, сидел на другом краю дивана, одетый, несмотря на поздний вечер, в строгий костюм. Он посмотрел на меня поверх очков, как будто позаимствовал эту манеру у Элен. Хотя у вампира это получалось более значительно, чем у человека. Отец сложил газету и положил ее рядом с собой на диван.
— Вампиры?
В единственном слове прозвучали одновременно и вопрос, и обвинение.
— На меня напали в кампусе.
Мать вскрикнула, приложила руку к сердцу и обернулась к отцу:
— Ты слышишь, Джошуа? В кампусе! Они нападают на людей!
Отец не отвел взгляда, но по его глазам я поняла, что он удивлен.
— Напали?
— На меня напал один вампир, но превращение осуществил другой. — Я вспомнила немногие услышанные слова и опасение в голосе спутника Салливана. — Я думаю, что первого просто вспугнули, и он убежал. А другие двое опасались, что я могу умереть.
Это было не совсем так — спутник Салливана опасался, что это может произойти, а сам он был уверен, что так и будет. И уверен в своем праве менять мою судьбу.
— Две встречи с вампирами? Рядом с Чикагским университетом?!
Я пожала плечами, давая понять, что и сама удивлена этим обстоятельством.
Отец закинул ногу на ногу.
— Кстати, скажи, ради бога, почему ты одна слонялась по кампусу посреди ночи?
В животе зажглась искра. Злость, возможно приправленная легкой жалостью к себе, что было вполне привычно при общении с отцом. Обычно я изображала смирение, опасаясь повысить голос и вызвать поток претензий родителей к своей непокорной младшей дочери. Но ведь всему есть предел, верно?
— Я работала.
Его ответная усмешка не нуждалась в комментариях.
— Я работала, — повторила я, ощущая давление сдерживаемой двадцать семь лет уверенности в себе. — Я шла забрать кое-какие бумаги, и на меня напали. Я пострадала не по своей воле и не по своей вине. Вампир разорвал мне горло.
Отец с сомнением взглянул на гладкую кожу у меня на шее — Господи, помоги Чикагской Добродетели, не сумевшей постоять за себя. Но он не унимался:
— И этот Дом Кадогана — он, конечно, старинный, но не такой старый, как Дом Наварры.
Поскольку я Дома Кадогана не упоминала, значит, родителей просветил тот, кто им звонил. А отец провел кое-какие исследования.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в этих Домах, — призналась я, считая, что это область Мэллори.
По лицу отца было ясно, что мой ответ его не удовлетворил.
— Я вернулась только сегодня вечером, — защищалась я. — Они высадили меня у дома всего пару часов назад. Я не хотела, чтобы вы волновались или думали, что я опасно ранена, потому и приехала.
— Нам позвонили, — сухо ответил отец. — Позвонили из Дома. Твоя соседка…
— Мэллори, — прервала я его. — Ее зовут Мэллори.
— …сказала, что ты не вернулась домой. Потом позвонили из Дома и сообщили, что было совершено нападение. Они сказали, что ты поправляешься. Тогда я известил твоего деда, брата и сестру, так что в полицию обращаться не пришлось. — Он немного помолчал. — Мерит, я не хочу, чтобы они в это вмешивались.
Мало того что отец не желал расследования обстоятельств нападения на его дочь, так и никаких следов уже не осталось. Я дотронулась до горла:
— Думаю, обращаться в полицию уже поздно.
Мой вывод явно не впечатлил отца. Он поднялся с дивана и подошел ко мне вплотную:
— Я трудился изо всех сил, чтобы вытащить семью из нищеты. И не желаю, чтобы она опять скатилась в яму.
Щеки отца от возбуждения вспыхнули румянцем. Мать подошла к нему сбоку, взяла за руку и тихонько окликнула по имени.
Его «опять» меня разозлило, но я не стала спорить об истории нашей семьи, а только напомнила:
— Превращение в вампира не входило в мои планы.
— Ты вечно витаешь в облаках. И забиваешь себе голову всяческой романтической чепухой. — Это был откровенный выпад в сторону моей диссертации. — А теперь еще и это. — Он отошел от меня, встал у французского окна, выглянул на улицу. — Знаешь, оставайся в своей части города. И держись подальше от неприятностей.
Я решила, что это все и нравоучения закончены, но отец развернулся и, прищурившись, снова уставился на меня:
— А если ты сделаешь хоть что-то, что запятнает нашу фамилию, я лишу тебя наследства, не успеешь и глазом моргнуть.
И это мой отец, леди и джентльмены!
К тому времени, когда я добралась до Уикер-парка, глаза у меня покраснели, а лицо покрылось пятнами, потому что все время, пока ехала на восток, я не переставала плакать. Не знаю, почему я так бурно отреагировала на слова отца; они вполне соответствовали основной цели в его жизни: взобраться на вершину социальной лестницы. То, что я чуть не умерла, что я превратилась в кровопийцу, было для него куда менее важно, чем угроза его статусу.
Было уже совсем поздно, когда я загнала машину в узкий гараж позади дома, почти час ночи. В нашем доме не светилось ни одно окно, стояла тишина, и я решила, что Мэллори уже спит в своей комнате на втором этаже. В отличие от меня она еще работала в рекламной фирме на Мичиган-авеню и в семь утра должна была быть в деловом центре Чикаго. Но, открыв дверь, я обнаружила, что Мэллори сидит на диване, уставившись в телевизор.
— Ты должна это увидеть, — сказала она, не поднимая головы.
Я сбросила туфли, обошла вокруг дивана и посмотрела на экран. Внизу мерцал зловещий заголовок:
«Чикагские вампиры заявляют о своей непричастности к убийству».
Я взглянула на Мэллори:
— Убийство?
— В Грант-парке обнаружили тело девушки. Ее звали Дженифер Портер. И у нее было разорвано горло. Труп нашли только сегодня, но убита она была примерно неделю назад — за три дня до того, как на тебя напали.
— О господи! — Я рухнула на диван и подтянула колени к подбородку. — Они считают, что это сделали вампиры?
— Смотри сама, — ответила Мэллори.
На экране, позади деревянной скамьи, появились четверо мужчин и одна женщина — Селина Дезалньер.
Перед ними толпились журналисты газет и телевидения, державшие в руках микрофоны, камеры, диктофоны и блокноты.
Пятеро вампиров, словно по команде, одновременно шагнули вперед.
Стоящий в центре высокий мужчина с копной длинных темных волос наклонился к микрофону.
— Меня зовут, — заговорил он бархатным голосом, — Александр. Это мои друзья и партнеры. И, как вам известно, все мы — вампиры.
Репортеры защелкали фото — и кинокамерами, и комната осветилась яркими вспышками. Пятеро вампиров невозмутимо позировали, сохраняя полную неподвижность.
— Мы собрались здесь, — продолжал Александр, — чтобы выразить свое глубочайшее сожаление друзьям и родным Дженифер Портер. Кроме того, мы со своей стороны обещаем всестороннее содействие полицейскому департаменту и любым другим следственным органам. Мы обязуемся помогать силам правопорядка и осуждаем любые действия, которые приводят к насильственной смерти. В подобной жестокости нет никакой необходимости, и наши цивилизованные собратья давно осудили любые проявления насилия. Все знают, что нам для выживания необходима кровь, но мы давным-давно выработали способы питаться, не угрожая жизни тех, кто служит источником. Убийство подстроено нашими врагами. И позвольте заверить вас, друзья, они также и ваши враги. — Александр помедлил, затем продолжил речь, но уже более резким голосом: — Мы не могли не обратить свое внимание на тот факт, что на месте преступления был обнаружен медальон одного из чикагских Домов, а именно Кадогана.
— О боже! — выдохнула Мэллори.
Я не отрывала взгляда от экрана.
— Хотя наши друзья из Дома Кадогана действительно употребляют человеческую кровь, — снова заговорил Александр, — они тщательно следят за тем, чтобы этот процесс проходил на добровольной основе и человек был полностью проинформирован. Остальные вампиры Чикаго ни при каких обстоятельствах не пьют кровь людей. Поэтому могу высказать предположение, хотя и гипотетическое на столь ранней стадии расследования, что медальон был подброшен с целью скомпрометировать Дом Кадогана. Настаивать на другой версии было бы неоправданным обвинением.
На этом он закончил выступление и вернулся к своим спутникам.
Вперед вышла Селина. Сначала она молчала, обводя взглядом столпившихся перед ней журналистов, и в тишине можно было услышать их вздохи. Но выражение ее лица было слишком невинным, чтобы быть правдоподобным. В ее облике сквозило что-то напускное.
— Мы чрезвычайно опечалены смертью Дженифер Портер, — заговорила Селина, — так же как и обвинениями, выдвинутыми против наших собратьев. Хотя в Доме Наварры не принято употреблять человеческую кровь, мы с уважением относимся к решению других Домов придерживаться этой практики. Силы и опыт Дома Наварры мы предоставляем в распоряжение города. Преступление бросает тень на каждого из нас, и Дом Наварры не успокоится, пока убийца не будет пойман и наказан.
Селина кивнула репортерам и вышла из кадра; остальные вампиры молча последовали за ней.
Мэллори выключила звук и повернулась ко мне:
— Господи, во что же ты вляпалась?
— Они сказали, что Дома к этому не причастны, — заметила я.
— Она заявила о невиновности Дома Наварры, — поправила меня Мэллори. — И похоже, не против бросить тень на остальные Дома. Кроме того, в нападении на тебя, которое чуть не закончилось смертью, тоже участвовали вампиры. Слишком много клыков, чтобы быть простым совпадением.
Я уловила направление ее мысли:
— Ты думаешь, что я могла стать номером два? Второй жертвой?
— Ты и стала второй жертвой. — Она взяла пульт, собираясь выключить телевизор. — И я считаю, что тебе не случайно разорвали горло рядом с кампусом. Это, конечно, не парк, но довольно близко. Взгляни, — добавила она, показывая на экран.
Снимок Дженифер Портер, взятый с удостоверения личности, заполнил весь экран. Темно-каштановые волосы, голубые глаза. Как и у меня.
Мы молча переглянулись.
— Да, кстати, раз уж мы заговорили о неприятностях, — прервала молчание Мэллори, — как прошел твой визит к родителям?
Мэллори видела моих родителей только однажды, когда я больше не смогла откладывать их знакомство. Как раз тогда она начала красить волосы в голубой цвет. И ее облик, как и можно было ожидать, произвел на отца соответствующее впечатление. Склонность к творчеству в семействе Мерит не поощрялась. После той встречи, когда Мэллори едва не отвесила отцу пощечину, я старалась оберегать их от подобных потрясений.
— Не слишком хорошо.
— Мне очень жаль.
Я пожала плечами:
— Трудно было ожидать от этой встречи чего-то хорошего, но не думала, что будет настолько плохо. — Мой взгляд остановился на огромном кожаном «Каноне», лежавшем на кофейном столике, и я переложила книгу себе на колени. — Конечно, они были обеспокоены, но мне пришлось выслушать лекцию о сохранении доброго имени семьи. — Я подняла руки и, имитируя драматический жест, пошевелила пальцами. — О положении чикагских Меритов. Можно подумать, что это самое главное на свете.
Мэллори усмехнулась:
— К несчастью, это тоже имеет значение. Достаточно просмотреть «Трибьюн». Ты виделась с дедом?
— Еще нет.
— Ты должна с ним встретиться.
— Я встречусь, — поспешно ответила я. — Как только буду готова.
— Чепуха! — бросила Мэллори и сняла с базы телефонную трубку. — Он в большей степени приходится тебе отцом, чем Джошуа. И тебе прекрасно известно, что он всегда тебе рад. Позвони ему.
Она всучила мне трубку, и я, опустив голову, уставилась на кнопки.
— Черт возьми! — недовольно пробормотала я, но все же набрала номер.
Я подняла трубку к уху, сжала пальцы, чтобы унять дрожь, и молча молилась, надеясь на понимание со стороны дедушки. Прошло три гудка, потом включился автоответчик.
— Привет, дедушка, — сказала я после сигнала. — Это Мерит. Я хотела тебе сказать, что я дома и все в порядке. Заеду, как только смогу.
Я отключила телефон и вернула аппарат Мэллори.
— Пора бы и повзрослеть, — заметила она, возвращая трубку в гнездо базы.
— Эй, я и сейчас в состоянии надрать тебе задницу.
Она презрительно фыркнула, потом немного помолчала и осторожно добавила:
— Может, из всего этого получится что-то хорошее?
— Например? — спросила я, искоса поглядывая на подругу.
— Например, ты могла бы завести любовника.
— Господи, Мэллори, дело не в этом! — воскликнула я, признавая в душе ее правоту относительно моей несуществующей личной жизни.
Мэллори утверждала, что я себя заморозила и никак не решусь «оттаять». Что бы это значило? Я не сидела дома. Я частенько целыми вечерами просиживала в кофейнях, посещала факультативы, вместе с Мэллори мы почти каждые выходные бывали на концертах, благо Чикаго посещали все гастролирующие группы. Но главным для меня все же была работа над диссертацией. Я считала, что для парней еще найдется время. И теперь у меня впереди была целая вечность.
Мэллори обняла меня за плечи и прижала к себе:
— Послушай. Ты стала вампиром. Вампиром. — Она внимательно осмотрела меня, оценивая наряд, которым меня снабдили в Доме Кадогана. — Они значительно улучшили твой внешний вид, и ты скоро станешь настоящей цыпочкой-готом.
Я удивленно подняла брови.
— Серьезно. Ты высокая, стройная и хорошенькая. Ты на восемьдесят процентов состоишь из ног. — Она наклонила голову и слегка нахмурилась. — Порой я тебя за это немного ненавижу.
— Зато у тебя грудь лучше, — заметила я.
И, как всегда, когда разговор заходил о груди и ногах, мы уставились друг на друга. Оценивали. Сравнивали. У меня была неплохая грудь, разве что чуть-чуть маловата. Мэллори же обладала безукоризненным бюстом.
— Согласна, — сказала она, но тотчас пренебрежительно махнула рукой. — Речь сейчас не об этом. Суть в том, что ты отлично выглядишь и, как бы это тебя ни раздражало, ты дочь Джошуа Мерита. Это имя известно каждому. И при таком раскладе, сколько времени ты не была на свидании? Год?
Четырнадцать месяцев, но стоило ли их считать?
— Если тебе встретится горячий молодой вампир, он может открыть для тебя совершенно новый мир.
— Верно, Мэл. Представляю себе этот телефонный звонок. — Я подняла руку, согнула пальцы, как будто держала трубку. — Привет, па. Это твоя непутевая дочка. Да, я понимаю, как ты огорчен, что я стала не-умершей, но парни-вампиры просто прелесть. — Я изобразила, что вешаю трубку. — Нет уж, благодарю. Я не собираюсь спать с вампирами.
Мэллори положила голову мне на плечо:
— Дорогая, ты теперь вампир.
Я потерла виски, где начинала пульсировать боль.
— Я знаю, и это очень неприятно. Я не хочу больше об этом говорить.
Мэллори разочарованно вздохнула, но не стала продолжать разговор на эту тему. Она откинулась на подушки и постучала пальцем по кожаной обложке руководства для начинающих вампиров, лежавшего у меня на коленях.
— Ну, ты собираешься его прочесть?
— Я должна уяснить хотя бы основные правила. А поскольку у меня впереди вся ночь…
— Что ж, я не могу сказать того же о себе. — Мэллори встала и потянулась. — Я должна хоть немного поспать. Рано утром намечена встреча. Надеюсь, вампирская книга тебя развлечет.
— Спокойной ночи, Мэл. Спасибо, что дождалась меня.
— Не за что. Завтра я позвоню в универ и дам тебе знать, что они думают по поводу восстановления. — Она вышла из комнаты, но затем снова заглянула, держась рукой за дубовый дверной косяк. — Хочу уточнить на всякий случай. Ты расстроена, что стала вампиром, и мы ненавидим Этана Салливана, верно?
Я перевернула несколько плотных и древних на вид страниц «Канона», пропуская вступительную главу и содержание. Рассеянный взгляд остановился на заголовке второй главы:
«Служение вашему господину».
— О да, — заверила я ее. — Мы его ненавидим.
Я уснула на диване с книгой в руках. Весь остаток ночи, еще долго после того, как Мэллори поднялась к себе, я просматривала «Канон». Превращение в вампира уже изменило мои биоритмы, и я чувствовала себя достаточно бодрой, чтобы читать, по крайней мере до тех пор, пока усталость не свалила меня незадолго до восхода солнца. Перед рассветом я уже ощущала, как подкрадывается солнце, как готовится прорваться сквозь горизонт. По мере приближения утра на меня наваливалась сонливость. Как это Карл Сандберг сказал о тумане? Что он подкрадывается, словно кошка? Точно так же подкрадывалась и усталость. Ее не слышно и не видно, но она становится все ощутимее и наконец накрывает тяжелым бархатным одеялом.
Я уже почти провалилась в сон, как вдруг очнулась и обнаружила, что накрыта старым пыльным лоскутным одеялом. Я высвободила руки, открыла глаза и увидела на кушетке Мэллори, одетую в джинсы и футболку. Она смотрела на меня с любопытством.
— Ты хотела меня мумифицировать?
— В этой комнате большие окна, — заметила она. — А ты слишком тяжелая, чтобы я могла дотащить тебя до спальни. Я оставила тебя на целый день под солнцем, но не хотела лишиться ежемесячной ренты. — Она встала, подошла ближе и осмотрела меня. — Никаких ожогов или других неприятностей?
Я сбросила одеяло на пол и стала изучать свое тело. На мне все еще оставалось изящное облегающее платье, но неприкрытая кожа выглядела великолепно. Пожалуй, даже лучше, чем до превращения. Да и чувствовала я себя намного лучше, чем накануне вечером, медлительность и головокружение наконец-то исчезли. Я стала здоровым вампиром-кровопийцей. Здорово!
— Ничего, — ответила я Мэллори, не озвучивая своего внутреннего монолога. — Спасибо, я в полном порядке.
Мэллори похлопала себя по бедру.
— Я думаю, сегодня вечером надо будет тебя внимательно проверить. Выяснить, с чем мы имеем дело и что тебе может понадобиться. Надо составить список необходимых вещей.
Я скептически усмехнулась: Мэллори выдающаяся личность, в этом не может быть никаких сомнений. К примеру, она получила работу администратора рекламной компании сразу после окончания колледжа — буквально на следующий день после вручения дипломов. Она явилась к управляющему и заявила: «Мистер Макгетрик, я хочу работать в вашей фирме». На что сварливый и раздражительный Алек Макгетрик ответил: «Приходи в понедельник к восьми утра».
Но Мэллори была генератором идей, а не систематизатором и, вероятно, именно поэтому так ценилась Алеком и его командой. И вдруг она предлагает составить мне список… Нет, это совсем не похоже на Мэллори.
— Мэл, ты хорошо себя чувствуешь?
Она пожала плечами:
— Ты же моя лучшая подруга. Могу же я хоть что-то для тебя сделать? — Мэллори кашлянула, глядя прямо перед собой, в стену. — Кстати, в холодильнике полно крови, ее доставили незадолго до твоего пробуждения. А на обратной стороне квитанции имеется восьмизначный номер.
У нее дрогнули губы, и я поняла, что Мэллори с трудом сдерживает смех.
— Что смешного в моей новой еде?
Она прикрыла глаза.
— Знаешь, какая компания занимается поставкой этих вампирских штучек? Она называется «Кровь для вас». Не слишком оригинально, верно? Я хочу сказать, что у них имеется определенный круг клиентов, но, ради бога, надо же серьезно относиться к своей марке. Им необходимы новое название, новый образ, хорошая упаковка. — Взгляд Мэллори стал неподвижным; в ее голове наверняка замелькали возможные логотипы и эмблемы, а в ушах зазвенела мелодия, которую она, без сомнения, уже сочинила. — Ладно, не важно, — наконец сказала она, тряхнув головой, словно прогоняя непрошеные образы. — Я ведь не на работе. Да, чтобы не забыть. Я купила для твоей спальни кожаную портьеру. Она достаточно большая, чтобы закрыть все окно. У тебя будет безопасное убежище, чтобы отключиться, хотя она совершенно не вписывается в интерьер. — Она критически оглядела гостиную. — Здесь ее невозможно даже представить.
После переезда в этот дом Мэллори ничего в нем не меняла, только добавила кое-что в спальни, сменила холодильник и купила новую аппаратуру. Так что интерьер остался почти таким же, каким был при тете Розе. Эта женщина всерьез воспринимала свое имя, и все свободные поверхности были заняты салфеточками и ковриками с изображением этих цветов. Даже на обоях красовались розы размером с кочан капусты.
— Еще раз спасибо.
— Если тебе это интересно, ты действительно спала.
— Ты проверяла? — насмешливо поинтересовалась я.
— Я поднесла палец к твоему носу. Никак не могла понять, дышишь ты или это что-то вроде… временной смерти. Знаешь, в некоторых книгах о вампирах упоминается подобное явление в течение дня.
Мэллори не зря изучала оккультизм, она должна была про это знать. Если бы она не достигла таких успехов в рекламной фирме, где работала, она могла бы посвятить свою жизнь вампирам и им подобным существам — даже до того, как узнала, что они существуют на самом деле. И всем этим она занималась в свободное от работы время. А теперь у нее появилась я — собственный домашний вампирчик.
— Мне тоже показалось, что я просто спала, — согласилась я. Поднявшись с дивана, я положила книгу на пол между нами и обнаружила, что до сих пор одета. — Это платье на мне уже больше двадцати четырех часов. Мне необходимы чрезвычайно длительный душ и другая одежда.
— Можешь не торопиться. Только не вздумай истратить весь мой гель, мертвая девчонка.
Я фыркнула и направилась к лестнице.
— Не представляю, почему я до сих пор тебя терплю.
— Потому что когда-нибудь и ты захочешь стать такой же восхитительно холодной, как я.
— Ой, да ты просто ведьма с клыками! — Из гостиной до меня донесся смех. — Когда-нибудь мы здорово над этим посмеемся.
Я в этом сильно сомневалась, но очень хотелось помыться, поэтому я проглотила все сомнения и взбежала по ступеням.
На всякий случай я не стала смотреться в зеркало в ванной комнате — а вдруг там не будет моего отражения? Я сразу залезла под душ и стояла, наслаждаясь теплом, пока не кончилась горячая вода. И размышляла о своем новом… существовании? Элен упомянула об основных характерных особенностях — солнечных лучах, крови, осиновых кольях, но ничего не сказала о метафизической стороне вопроса. Кто я? Что я? Бездушное существо? Мертвец? Не-умершая?
Я все-таки заставила себя решить хоть один из многочисленных вопросов. Протерев рукой запотевшее стекло, я подняла голову, молясь, чтобы увидеть свое отражение. Пар в ванной еще не рассеялся, но зеркало отразило мое мокрое тело, почти полностью закутанное в розовое полотенце, и даже выражение радостного облегчения на лице.
Я нахмурилась, задумавшись над остальными проблемами. Я никогда не отличалась особой религиозностью. Для моих родителей визиты в церковь были лишь возможностью продемонстрировать наряды от Прада и новейшую модель «мерседеса». Но в душе моей набожность имелась. Несмотря на разногласия с родителями, я старалась быть благодарной за все, что дарила мне жизнь, за те вещи, которые напоминали, что я — одно из маленьких звеньев огромной цепи. Я была признательна этому миру за блеск прикрытого туманом озера, за божественные переливы мелодий Элгара, за спокойное достоинство картин Мэри Кассат.
И потому, дрожа в мокром полотенце, я подняла глаза к небу:
— Я надеюсь, что все будет в порядке.
Ответа не прозвучало, но я на него и не рассчитывала. Есть отклик или нет, какое это имеет значение? Думаю, что сама вера важнее.
Спустя двадцать минут я спустилась, чистая и сухая и снова в джинсах. Я выбрала любимую модель с заниженной талией, надела две тонкие футболки — белую и светло-голубую, что так хорошо подходили к моим глазам, а ноги сунула в мягкие мокасины. При росте почти шесть футов каблуки мне были не нужны. Единственным предметом, не соответствующим общему ансамблю, была черная резинка для волос, надетая на правое запястье, хотя я уже соорудила высокий конский хвост на затылке, оставив на лбу прямую челку.
Мэллори я нашла на кухне. Она сидела на табурете перед кухонной стойкой, в руках держала последний номер «Космо», а рядом стояла бутылка диетической колы.
— Что ты вычитала прошлой ночью из своей вампирской книги? — спросила она, не поднимая головы.
Прежде чем приступить к пересказу, я взяла в холодильнике банку содовой, сорвала крышку и устроилась на соседнем стуле.
— Как сказала Элен, в Соединенных Штатах действуют двенадцать Домов; три из них находятся в Чикаго. Структура каждого Дома напоминает… феодальную Англию. Только там во главе стоит барон, а в моем случае — мастер-вампир.
— Этан, — уточнила Мэллори.
Я кивнула:
— В Доме Кадогана это Этан. Он самый могущественный член Дома. Все остальные вампиры ему подчиняются. Новообращенные должны принести ему клятву верности, обязаны служить и тому подобное. У него даже имеется довольно необычный титул.
Мэллори подняла взгляд, удивленно изогнув брови.
— Он мой сеньор.
Мэллори безуспешно попыталась удержать усмешку, что закончилось каким-то сдавленным фырканьем, а потом снова уткнулась в журнал.
— Значит, при разговоре ты должна обращаться к Этану Салливану «сеньор»?
— Только если рассчитываю на его ответ.
Она сдержанно хихикнула.
— Что еще?
— Дома устроены наподобие… — я замялась, подыскивая подходящее сравнение, — производственных поселков. Многие вампиры заняты на службе Дому. В охране, в связях с общественностью или в другой области. У них имеются администраторы, врачи, которые работают вне Дома, даже исторически установившиеся должности. Все они получают жалованье.
— Исторические должности?
Я отхлебнула содовой.
— У Этана имеется заместитель, то есть второй по рангу вампир.
— А, как Райкер?
Я еще не упоминала, что «Следующие поколение» относится к ее любимым произведениям?
— Верно. Есть еще страж, отвечающий за охрану Дома.
— Фирменная фишка?
Метафора мне понравилась, и я кивнула:
— Точно. А сам Дом обитает в районе Гайд-парка. Думаю, это приличный особняк.
Последний факт произвел на Мэллори впечатление.
— Ладно. Если уж на тебя напали и насильно превратили в вампира, лучше, если в этом участвовал богатый и знаменитый вампир.
— Логично.
— И как много вампиров в Доме Кадогана?
— В общей сложности триста восемь. Восемьдесят шесть из них проживают в принадлежащем Дому особняке. Там у каждого что-то вроде спальни.
— Выходит, эти вампиры живут в своем общежитии-особняке, а ты получаешь жалованье за то, что твои зубы стали длиннее? — Она наклонила голову. — А сколько это?
— Достаточно много. Больше, чем стипендия аспиранта.
— Минус урезанная свобода.
— И это верно.
Мэл откашлялась, поставила на стол банку, сложила руки и посмотрела мне в лицо. Из всего этого я поняла, что ее следующее заявление мне вряд ли придется по вкусу.
— Я звонила в университет.
От тона ее слов у меня ёкнуло сердце.
— Ты сказала им, что все произошло не по моей воле?
Ее взгляд уперся в стол.
— Мерит, они не принимают вампиров. Закон не обязывает их этого делать, и они боятся судебных исков, если один из вас, ну… — она нахмурилась и махнула рукой, — покажет клыки или кого-то укусит. Честно, если бы Элен этого не сделала, они сами вышвырнули бы тебя, едва обнаружив этот факт.
Злость набухла и расправила крылья.
— Но я им ничего не сказала бы, — упорствовала я. — Откуда бы они узнали? Я бы могла перестроить свое расписание, взять вечерние группы…
Мэллори покачала головой и протянула мне газету, лежавшую на краю стола. Это был утренний выпуск «Трибьюн», открытый на странице, где красовался крупный заголовок, набранный готическим шрифтом и состоящий из одного слова:
«ПОЗДРАВЛЯЕМ!».
Я развернула страницу. Заголовок относился к странице городских объявлений. Под ним располагалось двенадцать столбцов с фамилиями, по дюжине строчек в каждом. Текст гласил:
«Канцелярия североамериканских вампиров поздравляет новых членов сообщества. Пусть ваша служба будет плодотворной и приятной».
Я просмотрела названия Домов: Наварры, Макдональда, Кэбота, Кадогана, Тейлора, Линкольна, Вашингтона, Харта, Ласситера, Грея, Мерфи, Шеридана. Мое имя числилось в колонке Кадогана.
У меня подвело живот.
— Уже звонили репортеры, — негромко сказала Мэллори. — Они оставили сообщения на автоответчике. Хотели узнать, каково это — быть вампиром. Вампиром Мерит.
— Репортеры? — Я тряхнула головой и бросила газету на стол. — Не могу поверить. Не могу поверить, что они это сделали. Они выдали меня.
Я закрыла лицо руками и постаралась сдержать зарождавшийся в душе гнев.
— Ты в порядке? — спросила Мэллори.
Я опустила руки и посмотрела ей в глаза, ища понимания:
— Я могла бы притворяться, могла скрывать это от всех. Только и надо, что взять вечерние часы занятий, что не так уж и трудно. И с куратором можно было бы встречаться по вечерам. Проклятие! Мне даже не дали шанса попробовать!
Во мне вспыхнула ярость, горячая, неудержимая и быстрая. Она переливалась под кожей, словно мое тело уже не могло ее вместить. Рвалась наружу. Я раздраженно повела плечами, но гнев продолжал нарастать.
Мне хотелось что-то разбить. Подраться. Укусить. Медленно повернув голову, я бросила алчный взгляд на холодильник.
— Святой Иисус, Мерит.
Я искоса взглянула на нее. Мэллори широко раскрыла глаза и вцепилась побелевшими пальцами в край стола. В ушах у меня возникла глухая барабанная дробь, и я вдруг поняла, что это стучит ее сердце.
— Что? — прошептала я.
Она робко подняла руку, но сразу же отдернула ее.
— Твои глаза. Радужная оболочка стала серебристой…
Я выбежала из кухни и свернула в ванную комнату первого этажа. Включив свет, уставилась в зеркало. Мэллори была права. Голубой цвет моих глаз сменился серебристым, а зрачки стали совсем крошечными.
В маленькую комнатку вслед за мной протиснулась Мэллори:
— Ты разозлилась. Это происходит, когда ты сердишься.
«Злость. Или жажда», — мысленно поправила я ее, поскольку только что намеревалась снять стресс порцией крови.
— Открой рот.
Мои все еще серебристые глаза встретились в зеркале со взглядом Мэллори. Некоторое время я колебалась, догадываясь, что мне предстоит увидеть.
Я все же развела губы и увидела выросшие из верхней челюсти клыки. Верхние четверки удлинились, их кончики стали острее и тоньше. Вероятно, это случилось в тот момент, когда я решила заглянуть в холодильник. Я даже не уверена, что заметила, как появился этот новый признак моего превращения.
Я сквозь зубы пробормотала проклятие.
— Раньше их не было, — заметила Мэл. — Извини, но это выглядит чертовски круто.
Я захлопнула рот.
— Вряд ли это будет так круто, когда мне захочется тобой закусить, — выдавила я сквозь сжатые зубы.
— Ты этого не сделаешь.
Мэллори говорила с уверенностью, которой я совсем не чувствовала.
— Надеюсь, что до этого не дойдет.
Она приподняла прядь моих длинных прямых волос:
— У тебя потемнели волосы. И кожа стала бледнее. Появилось… сияние.
Я уставилась на свое отражение. Мэллори права — темные волосы, бледная кожа. Типичный вампир.
— А что еще ты чувствуешь? Ты стала сильнее? Лучше слышишь? Улучшилось зрение?
Я прищурилась:
— Вижу все то же самое, и слух не изменился. — Потом я вспомнила запахи дома. — Возможно, немного улучшилось обоняние. И меня ничто не беспокоит, только вот когда разволновалась, появились какие-то новые ощущения.
Я не стала говорить, что чувствовала покалывание при ее приближении и очень отчетливо слышала стук ее сердца. Мэллори прислонилась к дверному косяку.
— Поскольку мой личный опыт общения с вампирами насчитывает всего восемнадцать часов, мое предположение можно считать лишь догадкой. Но я уверена, есть легкий способ справиться с проблемой серебристых глаз.
Это было бы неплохо.
— И какой же?
— Кровь.
Мы выставили на стол кровь, бокалы для мартини, стаканы для холодного чая, кухонный термометр, бутылку шоколадного ликера «Херши» и банку оливок, но ни одна из нас не знала, с чего начать. Мэллори ткнула пакет тупым концом бамбуковой шпажки. Пакет булькнул, и давление жидкости медленно выпрямило плоскость медицинского пластикового контейнера. Мэллори с отвращением хмыкнула и посмотрела на меня:
— Господи, Мерит!
Я кивнула и перевела взгляд на пакет, помеченный «О». Всего мне доставили семь пакетов: кровь группы А, группы Б, АБ и еще четыре пакета с нулевой группой. Универсальный набор, как я догадалась.
— Сколько жидкости, а выпить нечего, — заметила я.
— Мешает английская литература?
— Язва.
— Ботаник.
— Садистка с голубыми волосами.
— Признаю себя виновной. — Она протянула мне стакан для чая. — Мерит, сейчас или никогда. Элен говорила, что тебе нужно выпивать по пинте в день.
— Я полагаю, что это усредненная норма. Знаешь, четыре пинты в неделю, чуть больше или меньше. А в меня, вероятно, влили пинту, перед тем как доставить домой. Так что я могу отложить эту процедуру до завтрашнего дня.
Мэллори нахмурилась:
— Ты не хочешь хотя бы попробовать? Это кровь, а ты вампир. Ты должна была бы разорвать пакет своими дьявольски острыми клыками, чтобы добраться до содержимого. — Она двумя пальчиками подняла контейнер и покачала его над столом. — Кровь. Аппетитная вкусная кровь.
Красная жидкость плескалась в пакете, разгоняя крошечные волны в замкнутом океане. И у меня началась морская болезнь.
Я предостерегающим жестом приложила ладонь к животу:
— Мэллори, лучше положи его на стол.
Она выполнила просьбу, и мы еще пару минут молча смотрели на пакет. Наконец я подняла голову:
— Я думаю, что еще недостаточно проголодалась. Если бы мне действительно была нужна кровь, она выглядела бы более привлекательно.
— А ты не хочешь чего-нибудь другого?
Я обвела взглядом строй коробок на крышке холодильника — запас, сделанный Мэллори во время всеобщей паники, вызванной предполагаемым нашествием вампиров.
— Дай мне «Чанки Шоко». Те, которые с суфле.
— Слушаю и повинуюсь, — ответила она, соскальзывая с табурета.
Подойдя к холодильнику, она достала коробку и протянула ее мне. Я запустила руку в хлопья и вытащила горсть, а потом стала выбирать шарики суфле и отправлять их в рот.
— А ты не хочешь?
— Скоро приедет Марк, — осторожно заметила она. — Если только ты не против.
Марк был приятным, но бесперспективным дружком Мэллори. Я считала, что их отношения не продолжатся больше пары недель.
— Можешь не беспокоиться. Пусть привезет еды из китайского ресторана. Но если он меня будет раздражать, придется его укусить.
Она возмущенно закатила глаза:
— Подлая вампирша!
Пожав плечами, я вытащила еще горсть хлопьев.
— Я тебя просто предупреждаю. Вероятно, я становлюсь настоящим вампиром.
Мэллори фыркнула и вышла из кухни.
— Да, конечно, — бросила она напоследок. — Очень страшный вампир с зернышком красного суфле на подбородке.
Я нащупала суфле, сняла его двумя пальцами и бросила в кухонную раковину. Такие мелочи могут разрушить мою репутацию.
В двадцать пять лет Марк решил, что хочет переплыть Ла-Манш. В двадцать шесть он собрался покорить Эверест. Потом были намерения исследовать цивилизацию Мачу-Пикчу, прыгать с парашютом, охотиться за призраками в Новом Орлеане и участвовать в гонках на соляных озерах в Юте. В отличие от Мэллори, редко строившей планы, Марк все тщательно планировал.
Только ничего не делал.
Этот высокий, тощий юноша с короткими каштановыми волосами вихрем ворвался в дверь дома, держа в руках несколько путеводителей, свертки карт и два бумажных промасленных пакета.
— Китайская кухня! — воскликнула Мэллори, выбегая в холл.
Она небрежно поцеловала Марка в щеку, схватила пакет с едой и направилась на кухню. К тому времени я уже снова принялась за чтение, но при появлении Марка отложила книгу на кофейный столик.
— Мерит.
Он кивнул мне, свалил свои книжки на кушетку и последовал за Мэллори.
— Привет, Марк.
Я с дивана помахала ему и бросила взгляд на его книги. На обложках красовались горные вершины, заголовки гласили:
«Книга о величайшем риске»,
«Скалолазание для новичков» и
«Ваше самое большое приключение в Швейцарии».
Значит, следующим пунктом в планах Марка стоит Маттернхорн. Прожектер!
— У нее появились клыки! — крикнула ему Мэллори. — Так что будь осторожен.
Марк на полпути в кухню остановился как вкопанный и с идиотской ухмылкой уставился на меня:
— Черт. Меня. Побери.
Я закатила глаза, поднялась с дивана и выхватила у Марка оставшийся пакет с едой.
— Ну и пусть черт тебя заберет. Ты привез крабов в тесте?
Он озадаченно нахмурился:
— А зачем вампирам крабы в тесте?
Мы вместе вошли на кухню. Поставив пакет на стол, я рылась в нем, пока не отыскала коробочку крабов, жаренных в жирном нежном тесте, и пакетик с кисло-сладким соусом. Я разорвала обе упаковки, обмакнула кусочек краба в соус и положила в рот. Крабы были еще горячими, и я, застонав от наслаждения, смаковала каждый кусочек — сладко-соленый, хрустящий и нежный. Все, что требуется новообращенному вампиру.
— Похоже, она словила оргазм, — проворчала Мэллори, распаковывая коробки с едой.
Она открыла одну из коробок, достала палочки, покопалась в контейнере и вытащила ломтик брокколи.
— И как давно ты стала ходячим мертвецом? — спросил Марк.
Мэллори поперхнулась, и я по-дружески стукнула ее по спине.
— Уже второй день, — ответила я, вытаскивая еще кусочек райского кушанья. — До сих пор обошлось без осложнений.
Мои слова оказались пророческими.
Минут десять мы с удовольствием поглощали китайские вкусности, как вдруг из гостиной донесся звон разбитого стекла. Все вскочили, но я жестом приказала Марку и Мэллори оставаться на местах. Глаза Мэллори широко распахнулись, и я догадалась, что послужило этому причиной. От всплеска адреналина мои глаза опять стали серебристыми.
— Оставайтесь здесь, — сказала я им, выходя из кухни.
Я погасила верхний свет и прошла по темному коридору. В доме стало совсем тихо, и снаружи я тоже не слышала никаких звуков: ни криков, ни рева моторов, ни завывания сирен. Придерживаясь за стену, я заглянула в гостиную. Огромное панорамное окно было разбито. На полу лежал кирпич, завернутый в лист бумаги, и ветерок легонько шевелил уголок. Начнем сначала, решила я и, проигнорировав послание, осторожно перешагнула осколки и подошла к входной двери, чтобы взглянуть в глазок. Во дворе было пусто и тихо. Уже стемнело, и нападавшие могли скрываться в зарослях кустов, но я знала, что там никого нет. Я… просто это знала. Не было ни шорохов, ни запахов, никаких признаков присутствия посторонних, кроме легкого запаха выхлопных газов. Они подъехали, сделали свое дело и убрались восвояси.
Я вернулась в гостиную, подняла кирпич и развернула листок бумаги. Послание заключалось в одной строчке, написанной узкими черными буквами:
«Думаешь, ты слишком хороша для нас, кадоганская шлюха? В следующий раз ты умрешь».
Угроза была достаточно ясной, и я догадывалась, что «кадоганской шлюхой» называли именно меня. Но вот выражение «слишком хороша для нас» поставило меня в тупик. Можно подумать, что у меня был выбор и я сама остановилась на Доме Кадогана. Предположение в корне неверное и к тому же является уликой — вандалы слишком плохо меня знали, чтобы понимать вопиющую несправедливость своего обвинения. Не знали, что у меня не было выбора.
— Мерит? — раздался голос Марка.
Я подняла голову и обнаружила; что они оба стоят в дверном проеме. И вдруг у меня перехватило дыхание от желания их защитить. Мне потребовалось мгновение — удивительно, — чтобы понять, что руки и ноги покалывает не от страха, а от возбуждения. Я махнула рукой, подзывая их подойти ближе:
— Все в порядке. Можете войти, только не наступайте на стекла.
Мэллори на цыпочках перешагнула через осколки.
— Господи. Окно… Что случилось?
— Ну и ну! — выдохнул Марк, озираясь по сторонам.
Мэллори испуганно взглянула на меня:
— Что произошло?
Я протянула ей записку. Она прочла, затем снова подняла на меня взгляд:
— Это ты шлюха?
Я пожала плечами:
— Выходит, что так. Только угроза мне непонятна.
Марк прошел к двери, осторожно открыл ее и выглянул наружу.
— Здесь никого нет, — сказал он. — Только еще немного стекла. — Вернувшись обратно, он посмотрел на нас: — Найдется лист фанеры, чтобы закрыть окно?
Я вопросительно посмотрела на Мэллори.
— Может, в гараже отыщется что-нибудь подходящее.
Он кивнул:
— Пойду поищу. И сейчас же вернусь.
Дверь за ним захлопнулась, и Мэллори снова заглянула в записку.
— Как ты думаешь, может, надо вызвать полицию?
— Нет, — ответила я, вспоминая отцовское предупреждение. Но в голове уже возникла идея. Я взяла у нее записку и сунула в карман. — Я думаю, надо обратиться в Дом.
Через десять минут Марк уже балансировал на верхней ступеньке стремянки, стараясь закрепить на окне старый лист ДСП, а мы с Мэллори выводили машину из гаража, предварительно записав адрес дома в Гайд-парке.
Марк не одобрял намерения Мэллори посетить логово вампиров посреди ночи, но, как мне кажется, это было обусловлено тем, что мы не пригласили его с собой. А его разглагольствования насчет безопасности, учитывая испуганное выражение лица, казались не совсем искренними. Чтобы его немного успокоить, мы пообещали не выпускать из рук телефонов. Но Марк, видимо, счел нужным принять дополнительные меры безопасности и догнал нас уже на выезде из аллеи. Мэллори, сидевшая на месте пассажира, опустила стекло и получила защитный талисман.
— Что это? — спросила она Марка.
— Чеснок. — Он украдкой взглянул в мою сторону и многозначительно поднял брови. — Вампиры, — прошептал он, почти не разжимая зубов, словно движение губ могло разрушить магические чары.
— Я все слышу, Марк, — напомнила я ему.
Он смущенно пожал плечами. Мэллори встряхнула контейнер для бутербродов, в котором хранился очищенный чеснок, и поднесла к моему носу. Я понюхала, подождала реакции, а когда ничего не произошло, пожала плечами.
— Не знаю, может, нужно было взять целую головку, но все равно спасибо.
Она послала Марку воздушный поцелуй, и он вернулся на свой пост у разбитого окна. Как только я вывела наш «вольво» на дорогу, Мэллори бросила пластиковый контейнер на заднее сиденье.
— Не знаю, сколько я еще смогу с ним возиться.
— Ха! — усмехнулась я, стараясь соблюдать нейтралитет. — Что-то не так?
— Он старается все сделать как лучше, и с ним не скучно. — Она пожала плечами. — Не знаю. Но между нами нет ничего, кроме дружбы.
— Понятно, — кивнула я.
Мэллори махнула рукой:
— Ладно, сейчас у нас имеется более важное дело. — Она повернулась на сиденье, чтобы заглянуть мне в лицо. — Прежде чем мы доберемся до Гайд-парка, я хотела бы кое-что уточнить. Мы собираемся надрать задницу вампирам или просто спросить их насчет этого послания с угрозой?
Обдумывая ответ, я пожевала нижнюю губу. Мы — администратор рекламной фирмы и вампир меньше двух дней от роду — направлялись в логово порока, не имея никакого оружия. Хоть Мэллори и проводила каждый день по часу в спортзале, а у меня за плечами имелось десять лет занятий танцами и многие мили, преодоленные за время утренних пробежек, вряд ли этой подготовки будет достаточно для драки. По крайней мере два дня назад этого не хватило.
— Мы собираемся спокойно и рассудительно обсудить возникшую проблему, — решила я.
— И ты не собираешься заявлять Этану Салливану о своем отказе подчиняться его фашистским притязаниям на власть?
Я подавила смешок:
— Нет, при первой встрече не собираюсь.
Машин на улицах было мало, и поездка не заняла много времени. Мэллори, исполняя функции навигатора, время от времени сверялась с распечатанной из интернета картой.
— Мы почти доехали, — сказала она наконец, указав на поворот налево.
Добравшись до цели, мы обе ахнули.
— О боже!
— Да, я вижу.
Я осторожно припарковалась на свободном месте между «мерседесом» и «БМВ», и мы вышли из машины. Искомый дом оказался огромным особняком, занимавшим целый квартал. Здание окружала искусно выкованная серая чугунная ограда высотой не меньше десяти футов. За забором тянулась живая изгородь, скрывавшая двор от посторонних взглядов. Сам дом, выстроенный из светлого известняка, возвышался на три этажа, заканчиваясь мансардой под черепичной крышей. Один из флигелей венчала высокая башня, а по всему фасаду тянулись высокие прямоугольные окна. Арочные оконца мансарды и небольшие балкончики придавали зданию готический вид. Но в целом, при всей своей огромности, дом вполне гармонировал с общей застройкой этого района.
Если бы только не вампиры.
Мэллори сжала мою руку:
— Ты готова?
— Нет, — призналась я. — Но надо покончить с этим делом.
Мы прошли по дорожке к воротам в ограде, где стояли двое мужчин в черной одежде и с мечами на поясе. Оба они были высокими и стройными, с длинными прямыми черными волосами, туго завязанными в хвост. Суровые вытянутые лица были так похожи, что стражников можно было принять за близнецов.
Тот, что стоял слева, прошептал что-то в микрофон, потом коснулся наушника и наконец кивнул мне.
— Ты можешь войти, — сказал он, потом перевел взгляд на Мэллори. — А она останется здесь.
Очень мило.
— Она пойдет со мной, или мы уйдем.
Он повернулся к нам спиной, и я опять услышала тихий шепот. Развернувшись, стражник кивнул, и другого разрешения нам не требовалось.
По пути Мэллори опять взяла меня за руку:
— Болтливые парни. И оба с мечами.
Не только с мечами. Обернувшись назад, я заметила у них на спинах слегка изогнутые ножны, из которых торчали длинные прямые рукоятки.
— Я думаю, это катаны.
Об этом оружии самураев я узнала, собирая материал для диссертации. Несмотря на то что меня интересовали романтические особенности литературы, к примеру о Тристане и Ланселоте, в этом жанре в изобилии встречались батальные сцены.
— Как ты думаешь, тебе тоже дадут меч?
— И что же я с ним буду, по-твоему, делать?
Мы подошли к дверям дома, которые никем не охранялись. Вход прикрывал сводчатый портик, а над дверью висело четыре монограммы. Самая нижняя представляла собой витиеватую букву «К».
— Гм… — засомневалась я. — Постучим или войдем сразу?
Нам не пришлось долго размышлять. Дверь открыл высокий, исключительно красивый мужчина с кожей цвета сливочной карамели. Он был коротко подстрижен, а глаза поблескивали зеленью. Черный костюм прекрасно облегал его фигуру и оттенялся белоснежной накрахмаленной рубашкой.
— Малик, — представился он, протягивая руку.
Это был второй вампир. Не тот, который превратил меня, а его спутник.
— Мерит, — отозвалась я и пожала руку. — И Мэллори.
При взгляде на Мэллори у него вздрогнули ноздри и приподнялись брови.
— Магия?
Мы с Мэллори переглянулись.
— Простите? — переспросила я.
Он ничего не ответил, а только шагнул в сторону, приглашая нас войти. Внутри обиталище Дома Кадогана оказалось не менее впечатляющим, чем снаружи. Вопреки моим ожиданиям — черные портьеры, кожаная мебель, красные свечи и пентаграммы, — помещение было обставлено с большим вкусом. Честно говоря, дом выглядел как пятизвездочный отель. Блестели натертые деревянные полы, потолок пересекали массивные балки. Во всем внутреннем убранстве, изобилующем инкрустацией и высокими вазами, с тщательно устроенной подсветкой, чувствовалось французское влияние. Малик провел нас через одну гостиную и остановился у входа в другую.
— Оставайтесь здесь, — непререкаемым тоном приказал он.
Мы повиновались и плечом к плечу встали у входа, откуда можно было осмотреть комнату. Там занимались своими делами около десятка мужчин и женщин, все в стильных черных костюмах. Некоторые расхаживали взад и вперед, не отрываясь от телефонов, кое-кто устроился на диване с ноутбуком на коленях. Постепенно взгляды присутствующих стали перемещаться в нашу сторону, и я, в своих джинсах и футболке, почувствовала себя замарашкой.
— Ты новенькая, — прошептала Мэллори. — Словно ты пришла в новую школу.
— Похоже на то.
— Как ты думаешь, он здесь? Я имею в виду Салливана.
— Может быть. Но я даже не знаю, как он выглядит. Мне не хватило времени и сил, чтобы рассмотреть его лицо, когда Салливан меня… пил, а во время преобразования, если он и был рядом, я об этом ничего не помнила. Осталось смутное ощущение, что у него, должно быть, ярко-зеленые глаза, но и это было лишь предположением.
— Воспользуйся своими новыми чувствами.
Я хихикнула:
— Если у меня и появились новые чувства, понятия не имею, как ими пользоваться.
Неожиданно в гостиной раздался голос, разом перекрывший деловитый гул, царящий в помещении.
— Прекрасно, Селина. Очень хорошо, что ты мне позвонила.
Голос принадлежал мужчине с телефоном, только что вошедшему в гостиную с противоположной стороны. Он был высоким — два или три дюйма сверх шести футов — и стройным, как пловец. Тонкая талия, широкие плечи и длинные ноги. Прямые золотистые волосы свободно падали на плечи. На резко очерченном лице выделялись высокие скулы, жесткий подбородок и губы, которые никого не могли оставить равнодушным. Черный костюм обтягивал его фигуру, словно перчатка, сорочка сверкала белизной и была расстегнута на пару пуговиц.
— Господи, — вздохнула Мэллори, — он красивее Бэкхема!
Я только молча кивнула. Тип был невероятно хорош собой.
Сопровождала блондина тоже очень привлекательная рыжеволосая женщина с ослепительно-белой кожей. Скрестив руки на груди, она взглядом сканировала комнату. Дойдя до меня и Мэллори, женщина заметно напряглась. Наклонившись к блондину, она что-то прошептала. Он поднял взгляд и уставился на нас из-под упавшей на лоб золотистой пряди.
Он смотрел на меня в упор, и я тоже не отводила взгляда.
По спине пробежал холодок, словно зловещее предостережение, смысла которого я не понимала. Вампиры определенно обладали каким-то шестым чувством, и мое в данный момент распространяло вспышки — огромные яркие вспышки, которые могли бы посрамить любой фейерверк в честь Дня независимости. Я постаралась подавить это ощущение, так же как и растущее тревожное ощущение близости. Я не хотела, чтобы он знал, кто я такая, не хотела, чтобы он оказался причастен к моему превращению. Пусть этот красавец будет новичком в Доме, обычным вампиром, выполнившим нелегкую ночную работу для мастера, которого он втайне ненавидит… Мне хотелось, чтобы он подошел, представился и был приятно удивлен тем обстоятельством, что я тоже вампир и только что вступила в этот клуб ходячих мертвецов.
Я не могла оторвать от него взгляда. Таращилась, как простофиля на ярмарке. И он тоже смотрел, слегка приоткрыв рот, то ли от удивления, то ли от возмущения, и его пальцы, сжимавшие телефон, напряженно побелели.
Остальные вампиры в комнате притихли и замолчали, возможно ожидая каких-то указаний.
«Наброситься на эту новую девчонку? Высмеять ее джинсы и кроссовки? Или приветствовать ее вступление в древнее братство вампиров тортом и коктейлями?»
Блондин, видимо, пришел к какому-то решению, поскольку, захлопнув телефон, решительно и быстро направился к нам. С каждым шагом он казался мне все более привлекательным, с каждым шагом все отчетливее становились черты его лица.
До этого момента, до того как он сделал шаг ко мне, я была обыкновенной девчонкой. Если встречался приятный парень, я могла улыбнуться. В редких случаях могла сказать ему «Привет!» или дать номер телефона. Я не слишком торопилась завязывать отношения, но, если появлялся интерес, я его не скрывала. Но что-то в этом парне заставляло вибрировать каждую клеточку тела. Мне хотелось запустить пальцы в светлые волосы и прижаться губами к его рту. В глубине души возникло какое-то инстинктивное стремление заявить на него свои права. Казалось, что время понеслось с непостижимой быстротой, и мое тело толкало меня навстречу судьбе, которую разум еще не мог постичь. Сердце гремело в груди как колокол, и я чувствовала, как по венам разгоняется кровь.
Мэллори наклонилась ко мне:
— Кстати, для общего сведения, твои глаза опять стали серебристыми. Пожалуй, в список причин, вызывающих такую реакцию, надо добавить и сексуальное влечение.
Я рассеянно кивнула.
Красавец-блондин подходил все ближе, пока не остановился прямо передо мной. И тогда я увидела его глаза. Яркая изумрудная зелень. Невероятная зелень. Сердце у меня упало, и я поняла, что знаю эти глаза.
— Черт! — только и смогла выдавить я.
Он был красивее Бэкхема, и он был моим злейшим врагом.
