Я надеялась, что меня подбросят обратно до заправки. От дома Гуннара до моего было около шести километров, а за сегодня я и так уже прошла очень много. Ко всему прочему сюда добавился еще и эффект от «Сазерака». Мои ноги были словно ватные. К моменту, как мы вернулись в зал, целых две минуты ходьбы от оранжереи, я была готова заснуть. Но зал оказался пустым.

— Может, игра в покер пошла не так, и они решили заменить ее дуэлью?

— Возможно, — ответила я. — Но не думаю, что Гуннар разрешил бы это.

До нас доносились голоса из дверного проема на противоположной стороне комнаты, поэтому мы направились туда.

За строгим обеденным столом, в комнате с обоями в крупный цветок, сидело четверо привлекательных мужчин, без рубашек, увлеченные борьбой.

Они сражались в армрестлинге.

— Я что, пила крепкий абсент? — спросила Таджи, кивая головой в сторону происходящего.

— Если так, значит, и я тоже.

— Не то, чтобы я жаловалась, — произнесла Таджи, с одобрением смотря на происходящее.

Гуннар взглянул на нас, по его бровям тек пот, а бицепсы были напряжены, так как они с Гэвином пытались перехватит друг у друга контроль.

— Бесплатное шоу, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, чтобы не потерять концентрацию.

— А мы бьёмся на деньги, — спросила Таджи, — или дабы потешить эго?

— Ради славы, — ответил Гэвин, не отводя взгляда от соперника.

Малахи и Лиам вообще не разговаривали. Они просто пристально смотрели друг на друга, в то время как костяшки на их руках уже побелели от приложенных ими усилий.

— Пойди дунь ему в ухо, — прошептала Таджи. — Отвлеки его.

— Кого именно?

— Молодец, — произнесла она с ухмылкой. — Джентльмены, уже поздно. Поэтому если вы закругляетесь с… чем бы это ни было, кто-то должен довезти мою девочку до ее убежища.

Сначала раздалось сердитое ворчание, затем гортанные крики, и, наконец, кулаки стукнули о столы.

Гуннар победил Гэвина.

Лиам победил Малахи.

Гэвин потер запястье.

— Давненько я так не разминался.

— У вас мозг, как у четырнадцатилетнего мальчишки, — сказала Таджи. — Один на всех.

— Возможно. — Он посмотрел на Лиама. — Старший братец, ты, смотрю, умудрился выиграть.

Без каких-либо комментариев Лиам встал и натянул футболку. И даже не потрудился отвести взгляд, он смотрел на меня так же, как я смотрела на него, и не должно было быть в этом простом действии, одевании футболки, столько накала.

— О, датебя заманивают, — пробормотал Гуннар, пробравшись за меня, чтобы схватить свою рубашку. — Не то, чтобы я не одобрял твой выбор.

— Физически, нет, — ответила я. — Но эмоционально?

— Может, у него есть что сказать поубедительнее.

«Может быть. Но он должен быть готов поговорить. А он еще не готов. Не знаю, что может случиться между нами, но знаю, что это может начаться только с искренности».

— Ты можешь переночевать здесь, — сказал мне Гуннар. — Тут много спален.

Это была заманчивая идея — провести ночь в уютной кровати в этом почти замке, зная, что я не буду одна. Но мое пребывание здесь может обернуться неприятностями для него, а это не стоит такого риска.

— Спасибо, но нет. Я пойду домой.

— Когда я снова тебя увижу? — с беспокойством спросила Таджи.

— Не знаю. — Я пыталась убедить себя, что одиночество не будет длиться вечно. Но Сдерживающие до сих пор не поменяли своего отношения к таким, как я. — Надеюсь, скорее раньше, чем позже.

— Я узнаю все, что возможно со своей стороны, — сказал Гуннар. — Я дам вам знать. Мне придется доставать информацию очень осторожно. Так что это может быть не завтра. Но я сообщу вам, как только она у меня будет.

— Мы можем встретиться утром дома у Мозеса, — предложила я. — Может быть, он нашел еще что-нибудь из отрывка.

Гуннар кивнул.

— Меня устраивает.

— Раз уж у нас зашел разговор о договорённостях, — произнес Лиам. — Я хочу посмотреть на место убийства Бруссарда.

Гуннар немного помолчал.

— Это может занять какое-то время. Здание опечатано, а у меня нет доступа, чтобы впустить тебя внутрь.

— Как долго?

— Может, пара дней. Мне нужно будет попросить об одолжении.

Это не снизило явный уровень нетерпения Лиама.

— Меня обвиняют в его убийстве. У меня есть право посмотреть на место преступления, посмотреть, в чем меня обвиняют.

— Вообще-то, нет, — произнес Гуннар. Он был настолько же спокоен, насколько Лиам был взволнован. — Ты подозреваешься в особо тяжком преступлении, и тебе абсолютно не разрешено там появляться, чтобы не портить картину.

— Или рисковать тем, чтобы добавить свое ДНК ко всем остальным доказательствам, — сказала я. — Ты сам себя подставишь.

— Клэр верно говорит. — Гуннар поднял руки. — Я постараюсь сделать все быстро, насколько это возможно. Но ты сделаешь себе только хуже, если пойдешь туда без моего разрешения.

— Ничего не буду обещать.

— Упертый засранец, — пробормотал Гуннар.

— Это наследственное, — сказал Гэвин, а затем посмотрел на меня. — Поскольку мы здесь уже закругляемся, хочешь я тебя подвезу?

«Слава Богу».

— Ты можешь подбросить меня до аллеи. Это максимум, куда ты можешь меня отвезти.

— Если бы мне давали по пятаку… — начал Гэвин.

— Я пойду с тобой, провожу тебя оставшийся участок пути, — сказал Малахи.

— Ты знаешь, где она живет?

В вопросе Гэвина сквозила обида, а взгляд Лиама стал совершенно враждебным.

— Он уже для общественности враг номер один, — сказала я. — Не так уж и страшно, что он знает. И нет нужды в том, чтобы в этот список попал кто-то еще.

* * *

Гэвин свернул на аллею, когда над Мид-Сити сгустились сумерки.

— Спасибо, что подвез, — сказала я, когда мы с Малахи выбирались из машины.

— Не стоит благодарности, — ответил Гэвин. — Увидимся завтра?

— Ага.

Лиам посмотрел на меня со своего места через открытое окно, в глазах его отражалась внутренняя борьба.

— Будь осторожна, — тихо сказал он.

От тона его голоса и собственнических ноток, что слышались в нем, у меня по рукам побежали мурашки, хотя меня это уже стало раздражать.

— Я всегда осторожна.

— Клэр.

Я посмотрела на него, подметив его блестящие золотом глаза.

— Я сказала тебе, чего жду, Лиам.

Он сжал зубы, но мгновение спустя упрямство на его лице сменилось явным сожалением.

— Клэр, — снова произнес он, но уже с мольбой в голосе.

Я покачала головой.

— Или все, или ничего.

Он отвел взгляд в сторону. И лишь понимание того, что нам обоим больно, позволило мне не разозлиться на него еще сильнее.

* * *

— Иногда люди просто ужасны, — сказала я, когда свет фар «Рейндж Ровера» исчезли за углом.

Ситуация усугублялась еще и тем, что я была уставшей и чувствовала себя беспомощной. И уже скучала по Таджи, и чувствовала себя отчаявшейся по этому поводу.

— Не буду спорить, — произнес Малахи.

Мы молча дошли до заправочной станции. Остановились через дорогу от здания, где Малахи решил подождать, пока я не окажусь внутри в безопасности.

Возможно, пришло время что-то предпринять. Воспользоваться возможностью сделать что-то значимое. Что-то правильное.

— Пойдем, — сказала я, показывая в сторону здания. — Хочу кое-что тебе показать.

Он выглядел удивленным, но заинтригованным.

— Хорошо, — ответил он.

Мы подождали, убеждаясь, что в округе все чисто, а затем я направилась к двери.

— Иди за мной, — велела я.

— Ты хочешь, чтобы я вошел?

— Так надо, — ответила я и открыла ее.

Мы прошли внутрь. Я захлопнула и заперла за нами дверь, а затем включила верхний свет.

Малахи осмотрел комнату, затем подошёл к первому столу, осматривая его содержимое.

— Клэр, — проговорил он.

— Мой отец спас их от костра Сдерживающих, — сказала я.

Он подошел к среднему столу, узкому и длинному, высеченному из толстых темных досок, и взял золотой лук, проведя кончиком пальца по тетиве.

— А ты сохранила это в секрете. — Он положил его, затем задумчиво посмотрел на меня. — Чтобы быть уверенной, что Сдерживающие не прознают об этом.

Я кивнула.

— И чтобы никто не пострадал в попытке отыскать их.

Малахи кивнул и снова посмотрел на стол.

— Я не знаю, что и думать на этот счет.

— Добро пожаловать в мой мир. Они бы уничтожили оружие, если бы могли. Я имею в виду Сдерживающих.

— Или использовали бы его в своих целях. — Он обошел стол, исследуя предметы на следующем за ним столом. — Я с трудом могу принять все это.

— Мои первые слова были такими же.

Малахи хмурился, рассматривая одни предметы, и улыбался, смотря на другие.

— Здесь предметы и Консульства, и Двора.

— Правда? Я все гадала. Я ничего не знаю о том, как мой отец собрал все эти вещи, но полагаю, он собирал все, что мог достать. Я начала вести каталог, но не знаю правильных названий всех этих вещей и чувствую себя немного глупо, записывая человеческие аналоги.

Малахи в этот момент смотрел на что-то похожее на квадратный тамбурин — жесткой формы с подвешенными маленькими тарелочками и колокольчиками.

— Ты знаешь, что это?

— Тамбурин?

Он улыбнулся.

— Что-то вроде того. Это называется Илгитска. Он используется в сексуальных церемониях.

— В сексуальных церемониях? — спросила я, уставившись на него.

— Мы любили наши церемонии, — произнес он с улыбкой, скорее всего из-за того, что у меня покраснели щеки. Он поднял его и ударил им о ладонь.

Мелодия была многогранной, от тонкого и нежного звона колокольчиков до глубоких, глухих тонов небольших медных труб. А еще я заметила, что было в этом звуке что-то сладострастное, как если бы каждый его оттенок был направлен на то, чтобы пробудить желание.

«Что за странный сегодня был день. И что за странная настала ночь».

— Звук несет силу, — сказал он с улыбкой, вновь ставя инструмент на стол. — Твой отец оказал нам огромную услугу, сохранив эти вещи.

Я кивнула.

— Спасибо. Надеюсь, что так. Я узнала об этом незадолго до битвы. Он не сказал мне, когда начал собирать коллекцию, и я не узнала о ней, пока его не стало. Это ранит. Но я понимаю, почему он держал меня в неведении.

— Чтобы ты была в безопасности, — произнес Малахи.

— Ага. Одна из многих вещей, которые он от меня скрыл. — Я вздохнула, собираясь с мыслями, и повернулась к нему. — Мне нужно спросить тебя об Эриде.

— Ты можешь спросить, хотя я могу быть не способен ответить. Что ты хочешь узнать?

Я подождала, прежде чем спросить:

— Эрида и мой отец.

Он ответил не сразу.

— Это был вопрос?

— Это было предисловие, — неубедительно сказала я. — Они были друзьями?

Он смотрел на меня какое-то время, которое показалось мне бесконечностью.

— Они были друзьями, — наконец ответил он. — И даже больше.

Это подтвердило мои догадки.

— Они были любовниками, — произнесла я. — Я так и подумала после того, что она сказала мне прошлой ночью. Но я не знала, что он встречался хоть с кем-то. Я никогда ее не видела, и он ничего мне не рассказывал.

Малахи кивнул.

— Они были очень осторожны, что понятно. Таковы были обстоятельства. Если бы о них узнали, ее бы заключили в тюрьму, а его бы наказали за укрывательство. Паранормального.

— Ты знал мою мать?

— Я не знал, что она была твоей матерью, когда я встретил ее. Эрида рассказала мне позже.

Я рассказала ему о том, что знала.

— Мне жаль, что твой отец не рассказал тебе правды.

— Я тоже. — Потому что к этому все и шло. К тому, что мой отец мне врал. — Эрида ее знала, но я не знаю ни ее, ни чего-либо о ней.

— Она была прекрасной женщиной, хотя, насколько я знаю, она была довольно холодна.

Я кивнула.

— Пойдем со мной.

Мы прошли через кухню, затем в узкую дверь, которая вела в подвал.

Комната, скорее всего, когда-то была местом хранения на заправочной станции и возможностью доступа к машинам снизу через люки на первом этаже, открывающиеся под ними. Сейчас же здесь располагаются ряды металлических стеллажей с водой и продуктами, а также небольшая кровать, на которой я сплю.

А также здесь хранится сундук, содержащий всего одну вещь — фотографию женщины с рыжими волосами.

Мы с Лиамом забрали эту фотографию в ту ночь, когда обнаружили это место; а вернула ее на место я, когда вернулась сюда после битвы, на место, где я ее и нашла.

Подняв крышку сундука, я вытащила фотографию. Я протянула ее Малахи, не посмотрев на изображение. Я уже и так «засмотрела ее до дыр».

— Я нашла фотографию здесь, — сказала я. — На ней нет никаких надписей. Полагаю, мой отец оставил ее здесь, но не знаю почему. Она похожа на меня. А после разговора с Эридой…

Малахи кивнул.

— Я так понимаю, это твоя мама. Она действительно похожа на тебя. — Сейчас он говорил очень ласково. Я посмотрела на него. — Вы обе можете быть неправы. Это может быть недоразумением или совпадением.

Но это прозвучало глупо и наивно даже для меня. А это ведь я верила в ложь больше двадцати лет. Меня обманывали белее двадцати лет.

— Я так понимаю, твой отец всем рассказывал, что она пропала. Он рассказал Эриде правду только когда она нашла ее фотографию.

У меня снова сжался желудок.

— Эту фотографию?

«Поэтому она была в сундуке? Он убрал ее, чтобы она не смотрела на нее?»

— Я не знаю, извини.

Я кивнула.

— Эрида была здесь?

— Я ничего не знал об этом месте. Если бы Эрида знала, думаю, она бы мне рассказала. — Он оглянулся. — Или, может быть, правильнее будет сказать, что она рассказала бы мне, если бы знала, что здесь хранится. Я не знаю, как много твой отец ей рассказывал.

Я кивнула, заставив себя посмотреть на фотографию.

— Эта женщина была в Талишике.

Он удивленно вскинул брови.

— Была?

— Не на нашей стороне. Она была с группой, которая пыталась прорваться сквозь Завесу. Она работала на Сдерживающих?

— Не знаю. Я ничего о ней не знаю. Не думаю, что твой отец говорил о ней, и не думаю, что Эрида задавала много вопросов. Но Эрида может знать больше меня, больше того, что она мне рассказывала. Ты должна поговорить с ней.

Когда я не ответила, он обернулся ко мне.

— Она не виновата, что твой отец тебе лгал.

Я это тоже понимала. Но легче от этого не становилось.

— Ты прав.

Я убрала фотографию обратно и закрыла крышку сундука, мечтая о том, чтобы так же легко разобраться и со своими чувствами.

* * *

Я не спала. На самом деле не могла уснуть.

У меня в голове крутились мысли об открывшейся правде и старой лжи. О Лиаме и его демонах. О моих маме, папе и его лжи.

Я пыталась путешествовать по уголкам памяти, вспоминая каждый раз, когда расспрашивала о своей маме и о том, что он говорил мне лично. Пыталась вспомнить его эмоции. «Было ли по нему похоже, что он лжет?» И это был еще не самый важный вопрос. Самый тяжелый вопрос.

«Если она жива, где она была эти двадцать лет? Почему она оставила моего отца, и почему оставила меня? Почему она так просто отказалась от меня? Думала ли она о том, как я выгляжу, пережила ли я войну, кем я выросла?»

Основываясь на стиле жизни, который вел мой отец, я все еще верила, что он был хорошим человеком, достойным человеком. Ничего из того, что мне рассказали Эрида и Малахи, не поменяло моего мнения о нем. Но он не был честен. Ни об этом месте, ни о магии, ни о том, кем был, ни об Эриде, ни о моей матери.

Ложь на лжи, одна поверх другой. И меня оставили разгадывать их все.