Побудка произошла прямо перед рассветом под коллективные стоны тех, кто наконец-то смог заснуть, чтобы выкроить себе хотя бы пару минут отдыха. Я проваливалась в сон дважды, положив голову на плечо Лиама, а его рука лежала на моей коленке. Мозес был с другой стороны от меня, а Бёрк от Лиама.

Поначалу, когда раздались звуки трубы, я подумала, что это побудка, которая происходит на Острове Дьявола каждое утро. Но потом я увидела состав офицеров, в том числе Гуннара и Коменданта, которые разговаривали напротив нас, и выражения их лиц были серьезными.

Я промаргалась, чтобы проснуться, на мгновение задержав на них взгляд, а затем перевела взгляд на Лиама.

— Привет.

— Доброе утро. — Он жестом указал в сторону рынка. — Суп заменили на что-то, что пахнет как еда, которую лондонцы подавали детям в девятнадцатом веке.

— Думаю, я бы предпочла понаблюдать. — Я подтянула коленки, кивнув в сторону офицеров. — Как долго они разговаривают?

— Достаточно долго, чтобы полагать, что это серьезно.

И это не единственное, что можно было увидеть. Как только над Островом Дьявола начало подниматься солнце, на рынке появился Малахи.

— Черт возьми, — прошептала женщина агент где-то рядом.

— Почему все женщины всегда так реагируют на него? — сердито спросил Мозес. — Он просто парень с крыльями, приделанными к спине.

— Это не только из-за крыльев, — сказал кто-то еще. — И не только женщины на него пялятся.

Я прикусила губу, чтобы сдержать смешок. Это было и из-за крыльев, а также золотистых доспехов, щита и кирпично-красной кожи, которая была надета под ним, да и всего остального. Он был похож на воина, которым и являлся.

Он оставил крылья раскрытыми в напоминание о том, кем является, явно настаивая на том, чтобы Сдерживающие признали и приняли это к сведению. Это было неописуемо смело и страшно опасно.

Тони направился к рынку, держа чашку в руках, все еще одетый в свой пернатый наряд.

— Похоже, мои перья только что затмили, — сказал он под смешки агентов, расположившихся вдоль здания.

Лиам, Мозес, Бёрк и я поднялись на ноги и направились к Малахи. Думаю, Малахи не согласовывал план Мозеса по возвращению на Остров Дьявола или не знал о нём вообще.

— Поговорим об этом позже, — произнес Малахи.

— Думаю, я представлю всех, — сказал Гуннар. — Комендант, это Малахи из армии Консульства.

— Малахи, — произнес Комендант. — Полагаю, ты здесь не для того, чтобы сдаться Сдерживающим, что привело тебя в Квартал?

— Война, — ответил Малахи. — У нас общий враг.

— Люди? — спросил Комендант, явно проверяя его.

Малахи, как и следовало ожидать, не был ни взволнован, ни оскорблен этим вопросом.

— Тем, кто разжигает войну ради войны. Тем, кто убивает, чтобы доказать свою точку зрения. Потому, что они уничтожат Новый Орлеан и тех, кто в находится нём. Я пришел, чтобы оказать помощь. А у них не больше прав убивать, чем было у Двора в самом начале.

Комендант кивнул.

— А когда война закончится?

— Я не разжигал войну против вас по своей воле и не буду отвечать за преступления других. Я помогу сражаться, но не буду задержусь после. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы дестабилизировать работу этой тюрьмы.

Если Командующий и удивился его плану и откровенности, он этого не показал.

— Он прав.

Брови Командующего поползли вверх. Он посмотрел на Гуннара.

— Я буду стоять за Зону, — сказал Гуннар. — За верховенство закона. Но я не буду лгать, больше нет. Мы не можем притворяться, потому что мир не так прост, как нам кажется, нет только черного и белого.

Казалось, что весь Остров Дьявола затих, когда Комендант посмотрел на своего заместителя.

— А если я попрошу о твоей отставке?

Гуннар вытащил и протянул ему свой значок.

— Тогда он ваш. Я нахожусь на территории Острова Дьявола. Ландро долгое время стояли за этот город, и сегодня мы сделаем это снова. И когда все закончится, если вы захотите оставить меня здесь, я, вероятно, не смогу остановить вас. Но это нормально, потому что это правильно. Правильный ход действий, и вы никогда не скажете мне иначе. Конгресс никогда не скажет иначе.

Снова повисла тишина, пока Комендант и Гуннар пристально смотрели друг на друга.

— Как выясняется, — произнес Комендант через мгновение, — кажется, ты прав. — Он посмотрел на Малахи и протянул руку. — Мы будем благодарны за вашу помощь, сэр.

— Мы поможем, — послышался другой голос.

К нам вышел Недра и еще дюжина Пара позади него. Мужчины и женщины, с бледной и светлой кожей. С рогами и перьями. С острыми ушами и волосами, стекающими словно вода. Некоторые высокие, словно деревья, другие маленькие словно птички, с крыльями, двигающимися словно паутинка на ветру. Эти, готова поспорить, являлись пикси. Думаю, Лиам называл их «маленькие надоедливые засранцы». Но пока они сражались за нашу сторону…

— Мы не станем отсиживаться, когда наши семьи находятся под прицелом, — сказала стройная женщина, выше двух метров, кожа которой черного цвета искрилась, словно гранит под лампой.

Остальные Пара согласились вслед за ней.

— Вы знаете, как защитить себя? — спросил Коммандующий. — Как сражаться?

— Они знают, — ответил Малахи. — Я заверяю вас как один командир другого командира.

Командующий кивнул, а затем посмотрел на всех присутствующих — людей и Паранормальных.

— Буду откровенным, — произнес он. — Этой ночью произошло еще больше перестрелок. Ревейон убил еще 20 человек. Некоторые были агентами, некоторые — мирными жителями. Электричество отсутствует во всей южной части Зоны, возможно, это диверсия Ревейона. Федералы не могут перенаправить персонал, кроме как пешком, пока электричество снова не включат, а это может занять много времени.

— И что это значит? — спросил один из агентов в униформе.

— Это значит, что мы сами по себе, — ответил Командующий. — Это значит, что нам придется самим побеждать или проигрывать в этой войне. Мы ожидаем, что они атакуют сегодня, и, похоже, нам придется встречать их самостоятельно.

Он перевел свой взгляд на Малахи и Мозеса, на человеческих солдат, собравшихся перед ним, на дюжину Паранормальных мужчин и женщин, которые присоединились ночью, которые желали сражаться.

— Сегодня оказалось так, что у нас, людей и Паранормальных, общий враг, люди, которые попытаются уничтожить нас всех. — Он посмотрел на Малахи. — Я не буду оскорблять вас обещаниями о том, что произойдет, когда всё закончится. Но я даю слово, что сделаю все возможное, чтобы требовать права и защиту для тех, кто доблестно сражается с нами.

Это не было обещанием свободы. Но, по крайней мере, это был первый шаг в этом направлении.

* * *

— В качестве жеста доброй воли, — сказал Малахи. — Позвольте мне поделиться информацией. — Он указал в сторону карты Острова Дьявола.

— Прошу, — произнес Командующий, и мы вошли внутрь.

— Я видел их продвижение с воздуха. Одна часть идет со стороны реки, другая — с востока Чалметта, еще одна с сервера по направлению от лагеря Кутюри или того, что от него осталось, и еще одна приблизительно с запада, около Метэйри.

— Сколько их? — спросил Гуннар.

— По меньшей мере, тысяча. Вероятно, по три сотни в каждой группе, сотней больше в группе со стороны реки. Я предполагаю, что еще часть рассредоточена по периметру в ожидании вызова в случае необходимости.

Лиам успокаивающе положил руку мне на спину, и я с благодарностью прильнула к ней, благодаря за поддержку.

— Это лучшая информация, что мы получили за эту неделю, — пробормотал Командующий. — Артиллерия? Орудия?

— У них несколько машин, которые, как мне представляется, являются военными. Они выкрашены в зеленый цвет, который предпочитают военные люди.

В его голосе было недоумение, из-за чего мне пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться.

— Несколько крупных транспортных средств с установленными пушками, — добавил он. — Несколько с закрытыми кузовами.

— Эти могут везти людей, оружие или взрывчатку, — сказал Гуннар.

Малахи кивнул.

— Он оказался очень организованным командиром. Или в их организации достаточно бывших военных, чтобы научить его тому, чего он не знает.

— Ходят слухи, что он становится невменяемым, — произнес Гуннар. — По крайней мере, это то, что до сих пор сообщали нам участники Ревейона.

— Это может сыграть нам на руку, — сказал Малахи.

— Он наша цель номер один? — спросил Командующий.

— Без него все развалится, — ответил Гуннар.

Комендант скользнул своими темными глазами по Гуннару.

— Конкретизируй.

— Если он будет выведен из строя, все развалится на части. Они преданы идее, это да. Но только пока ей предан Иезекииль. Если мы сможем его устранить, остальные потеряют цель и разделятся.

— Или мы создадим мученика, — сказал другой советник. — И они будут сражаться еще более яростно. Всегда рискованно иметь дело с культом личности.

— Нам так или иначе нужно до него добраться, — произнесла я, ни на секунду не испытав чувства вины. — Он ненормальный серийный убийца, и он идет сюда с оружием, чтобы убивать нас.

Над Островом Дьявола прокатился звук взрыва, от которого сотрясалась земля. Послышались выкрики отдаваемых приказов, мужчины и женщины ринулись по своим позициям. Столько часов ожидания спустя я почувствовала прилив адреналина.

— Доложить обстановку! — крикнул Командующий, и к нему подбежал мужчина.

— Взрыв в Марриотте, — закричал агент. — По предварительным сообщениям, гранаты. Здание было пустым.

Магазин находился посередине между Марриоттом и Островом Дьявола. И по выражению лица Бёрка можно было понять, что он тоже об этом знает.

— Они хотят сдвинуть нас с наших позиций, — сказал Гуннар. — Мы не собираемся этого делать. Все позиции удерживаются или продвигаются согласно плану. — Он посмотрел на меня, и выражение его лица превратилось в каменное. Это было лицо солдата, боевая маска. — Ты сможешь его достать?

Могу ли я хладнокровно убить? — имел он в виду.

Я посмотрела на Лиама, вспоминив о том, как исповедовалась о Валькирии, убитой мной в доме, который делила с моим отцом, и двух Пара, которых я убила после этого. Я не хотела убивать. Не хотела. Но эти люди были полны решимости принести войну к нашим порогам, убить невинных людей, чтобы удовлетворить эго одного человека. Я сделаю все, что необходимо для их защиты.

— Я сделаю, все, что нужно, — ответила я.

Лиам смотрел на меня какое-то время, а затем кивнул.

— Возвращайтесь в укрытие.

Мы кивнули.

— Мы сделаем все, что от нас зависит, — сказала я и наша компания разделилась, чтобы отправиться на свои позиции.

— Минуту, — произнес Лиам и взял меня за руку, провожая меня до конца рынка. — Если что-то пойдет не так…

— Что-то обязательно пойдет не так, — ответила я. — Так происходит всегда. Наша задача — минимизировать отклонения от плана.

— Тогда, на случай, если это случится… — Лиам обхватил ладонями мое лицо и принялся целовать, пока у меня не стали подгибаться ноги. Когда моё дыхание стало тяжёлым, он отстранился, продолжая держать свои руки на моих щеках. Его губы чуть припухли, а темные от желания глаза выдавали его стремление обладать мной вперемешку с горечью.

Когда я кинула, выражая понимание его чувств, он прислонился своим лбом к моему, и вот так в полной тишине мы постояли какое-то время.

Когда я подняла на него свой взгляд, он взял мою руку и приложил к своему сердцу.

— Оно твое, — проговорил он. — Что бы между нами ни было, что бы сегодня ни случилось, оно твое.

И снова рука в руке, мы идем к нашим позициям, чтобы защищать тех, кто однажды воевал против нас, потому что из наших врагов они превратились в непривычных союзников.

* * *

Когда мы с Лиамом достигли низкого прямоугольно здания, Маринью сотряс еще один взрыв. В этот раз взрывная волна была достаточно сильной, чтобы отбросить нас на землю. Взвыли сирены воздушной атаки, почти оглушая этим звуком.

Паранормальные начали кричать внутри, а медсёстры и гражданский персонал делали все, чтобы их успокоить.

— Ворота пробиты! — крикнул радист, пробиваясь сквозь какофонию шума. — Они направляются внутрь!

Мы ждали, казалось, целую вечность, пока перед нами разворачивалась битва, а Сдерживающие отбивали атаку Ревейона. Мы старались оставаться настороже, осматривая улицы, выискивая членов Ревейона, которые могли прорваться за периметр. Предполагая, прорвутся ли они сюда как цунами, или несколькими волнами, прорываясь через сопротивление Сдерживающих.

Звук битвы постепенно нарастал, становился ближе.

Я посмотрела на Лиама, увидев, что он смотрит на меня. Он кивнул.

— Ты найдешь его, он попытается причинить тебе боль, стреляй.

Не нужно было спрашивать, кого он имел в виду.

Два члена Ревейона вышли из переулка на улицу; и в то же самое время раздался крик женщины справа от меня, она говорила на незнакомом мне языке.

— Я ей займусь, — сказала я, и Лиам кивнул.

— Действуй! — ответил он и двинулся навстречу членам Ревейона, сверкая решительностью в глазах.

Я двинулась за угол, затем осмотрела здание до конца. Три женщины Ревейона крепили женщину-Пара, кудрявую с лавандовой кожей, к кирпичной стене. У всех троих были пистолеты, а щеку Пара окрашивала полоска крови.

Я вышла вперед, подняв пистолет.

— Отошли! — приказала я и дождалась, пока они повернутся ко мне.

— Иди куда шла, предательница, — сказала одна из них и практически сразу вернулась к своей предполагаемой добыче.

— Я не предательница, но я могу выстрелить. Возвращайтесь обратно к воротам, или я проделаю дыры в вашей очень милой льняной одежде. — Мои руки дрожали, но говорила я жёстко, поэтому меня это устраивало.

Она снова повернулась ко мне.

— Мы очистим землю кровью, — произнесла она и подняла пистолет.

Я быстро осмотрела ее. У нее были ухоженные ногти и обувь без видимых царапин. Она была одета в те же одежды, что и все остальные члены Ревейона, но ее одежда была чистой и выглаженной. Спорю на пять баксов, что она никогда не стреляла из оружия и, скорее всего, никогда раньше не видела сражений, пока не присоединилась в Иезекиилю.

— Всегда найдется кто-то смелый, — пробормотала я, прицелившись в ее правую руку, и выстрелила.

Она выругалась, когда в нее попала пуля, выронив пистолет, схватилась за руку и разразилась криками.

— Ах ты сука! Ты выстрелила в меня.

— Да, именно это происходит на войне, — ответила я и пнула выброшенный ею пистолет подальше, держа прицел на ней, пока наклонялась, чтобы поднять его. — Все трое отойдите и держитесь подальше от женщины.

Игнорируя мои указания, одна из женщин побежала к той, которую я подстрелила. Другая побежала на меня с пистолетом наготове, крича, словно баньши.

Мои инстинкты требовали бежать, поэтому мне пришлось заставить себя стоять на месте. Чтобы встретить ее, снова поднимая пистолет. Я выстрелила, попав ей в бедро. Она тяжело свалилась.

— Ты чертова сука! — закричала она, вопя и хватаясь за ногу. — Ты выстрелила в меня. Ты грёбаня предательница.

— Не предательница, — произнесла я. — И в отличие от тебя, не сволочь.

Я посмотрела на третью женщину, на ту, которая еще ничего не предприняла.

Я ожидала, что у нее будут трястись руки, или что в ее глазах будут сомнения. Но рука, поднявшая пистолет, была твердой, а в ее глазах плескалась злость.

— Ты все портишь. Ты разрушаешь наш шанс на что-то большее. Они разрушили наши жизни. Они разрушили Зону.

В отличие от ее крикливой подруги, эта женщина выглядела искренне сердитой, искренне грустной и на сто процентов больше желала умереть за то, во что она верила.

— Война разрушила Зону, — сказала я. — Но война окончена. Мы стараемся всё наладить, а Ревейон пытается всё уничтожить. Прямо сейчас ты можешь бросить оружие, и мне не придётся в тебя стрелять. Или ты можешь настоять на своём, и мне придётся это сделать. Потому что ты выбрала свою сторону, а я свою.

Без лишних слов она повалилась на землю.

Я моргнула.

Я и не знала, что могу быть настолько убедительной.

А затем я перевела взгляд с нее на Пара, которая была за ней, с кирпичом в руке. Она тяжело с дрожью выдохнула.

— Что ж, — произнесла я, глядя на женщин Ревейона на земле, — отличная работа.

* * *

Я помогла Пара вернуться в убежище, а затем вышла наружу, чтобы снова присоединиться к Лиаму, но его не было. В здании все было тихо, эхо сражения доносилось откуда-то с востока.

Лиам не оставил бы свой пост без причины. Либо кто-то попал в беду, либо сюда пробрался кто-то чужой…

Я подошла к перекрестку и осмотрела улицу, увидев, как она поворачивает за угол. Я побежала вперед, пробежав мимо здания, и заглянула за угол.

В трех метрах друг от друга по центру длинного узкого парка посреди Острова Дьявола стояли Иезекииль и Лиам, а вокруг них собралось множество членов Ревейона.

Иезекииль был одет в чистую, выглаженную, без следов крови или грязи одежду. Он остался чистым, даже когда требовал, чтобы другие убивали от его имени.

На лице Лиама была кровь. Темная щетина на подбородке, рубашка разорвана, его глаза сверкали в предвкушении битвы, он был похож на воина из мифов, ирландского принца, чье королевство стояло на кону.

Я подобралась ближе в поисках места, чтобы получше прицелиться. И вот тогда я увидела это выражение глаз Иезекииля. Ненависть, гнев, это понятно. Но также и голод.

Это был тот же самый голод, что я видела у молодого Духа, которого мы забрали в клинику. Жажда силы… и голод по магии.

В голове всплыли слова Малахи, так четко, как если бы он стоял рядом со мной:

«Ты должна быть готова к неожиданностям».

Иезекииль был Восприимчивым, и он был на пути к тому, чтобы превратиться в Духа.

Я внезапно поняла, почему во время убийства ангела на площади Конго, Элеонора увидела пятно магии.

Иезекииль был Духом достаточно, чтобы убить Пара, чтобы уничтожить его тело в бесполезной попытке добраться до его магии.

Она увидела темную силу Иезекииля и пролитую кровь ангела.

Всё это время, прикрываясь праведным гневом, у Иезекииля была та же самая магия, против которой он выступал. Он ненавидел магию потому, что обладал ею или вопреки? Он ненавидел нас потому, что ненавидел себя или же отрицал, что сам стал своим собственным врагом?

Нет ничего более опасного, чем человек, который не может распознать свое собственное лицемерие… если только последователи не поняли, что он лицемер. Я была достаточно близко, чтобы подстрелить его, но, как и предполагал советник, это может привести к его превращению в мученика.

Мне нужно разрушить иллюзию, которую он создал. Это могло обратить его последователей против него, а это могло окончить войну.

Держа пистолет в руке, я прошла сквозь окружение членов Ревейона и вышла на газон. Их взгляды обратились ко мне — Лиама с беспокойством, Иезекииля с предвкушением.

— Так, так, так. Клэр Конноли. Вы двое наслаждаетесь спасением друг друга, не так ли?

Я с недоумением посмотрела на него.

— Не вижу, чтобы кто-то из нас нуждался в спасении.

Иезекииль широко улыбнулся.

— Вы предатели, которых окружили. Все кончено, хотя я позволю вам покаяться перед смертью, если пожелаете.

— Позволишь? Как мило. И в чем же мы должны покаяться?

Лиам настороженно смотрел на меня, явно пытаясь понять, что я задумала.

Я приблизилась к Иезекиилю достаточно, чтобы позволить ему почувствовать дуновение магии, которое он ощутил в лагере Кутюри, но так и не опознал. И, как я и подозревала, в его глазах снова мелькнул голод.

— Сукин сын, — пробормотал Лиам. Он тоже это понял.

Я продолжала смотреть на убийцу.

— Один мудрый человек сказал мне, что без главного все разваливается.

— Что ты имеешь в виду? — Его голос сипел от желания, он тяжело сглотнул.

— Я имею в виду, что, если ты покаешься в своих грехах, как думаешь, что произойдет с теми, кто следует за тобой? — Я сделала шаг ближе, смотря в его голодные глаза. — Если ты скажешь им, что ты Восприимчивый?

Выражение его лица словно заледенело.

— Предательница. Блудница.

— Может быть, и так, но это не меняет того факта, — я сделала два шага назад. — что ты владеешь магией.

Члены Ревейона принялись переглядывается между собой, обсуждая, кому верить.

— У меня нет магии! — закричал Иезекииль, затем разорвал рубашку, обнажив сеть шрамов на животе и ребрах, некоторые из которых были свежими. — Эти демоны были вырезаны.

Я кипела от ярости, злости на то, что отказ от работы с Восприимчивыми привел к тому, что он, фактически изрезал себя в бредовой попытке избавиться от магии. И, сделав это, решил, что излечился, этим самым не оставив себе шанса научиться сбрасывать её, чтобы поддерживать баланс, который бы спас его.

— Демоны были вырезаны! — повторил он, но его взгляд противоречил словам.

— Давай проверим эту теорию, — сказала я, ища магию, вившуюся внутри меня.

— Клэр, нет!

Лиам знал, что я намеревалась сделать, и в его голосе было беспокойство. Сдерживающие узнают, кем я являюсь на самом деле, и мне придётся столкнуться с последствиями этого.

Он был прав. Это было рискованно. Но я устала прятаться. Я устала притворяться кем-то другим. Это было необходимо, чтобы показать, кем на самом деле был Иезекииль, и будь я проклята, если моя трусость не позволит мне этого сделать.

Я покачала головой, не отводя взгляда от Иезекииля.

— Время пришло, Лиам. Так должно случиться. Вот как это закончится.

Как будто почувствовав магию, которую я собрала, взгляд Иезекииля утонул в жажде. Я обмотала яростью, с сожалением, нити магии и использовала их, чтобы выхватить мачете из рук члена Ревейона, направив его в Иезекииля. Он пригнулся, и мачете воткнулся в дуб позади него, щепки разлетелись по ветру.

Прежде чем Ревейон принялся протестовать или проклинать мое имя и магию, Иезекииль закричал, издавая такой же ужасный звук, как и любой другой Дух. И пока он тянул эту ужасающую ноту, из его рта вырывался огонь, прожигая линию на траве.

Мужчина может кричать огнем.

Какое-то время все находились в шоке, члены Ревейона были в ужасе от человека, которому они верили, который вел их сражаться против магии, а агенты Сдерживающих были сбиты с толку иронией возникшей ситуации. В конце концов они поняли, что Иезекииль сражался со своим демоном лучшим способом, который знал — вырезая его не только из своего тела, но и из всего вокруг.

Я отошла от линии огня, потянувшись за магией для еще одного удара. Гнев дарил мне контроль, помогая поднять в воздух ближайшую скамейку, развернув её в сторону Иезекииля. Он снова наклонился к земле, чтобы уклониться от нее, и вновь закричал, выпуская свой огонь.

На этот раз поток был быстрым, словно выстрел. Я уклонилась, но недостаточно быстро, чтобы избежать резкой режущей боли в ноге. Раньше я обжигалась, но это был обычный огонь. Этот был злым и колючим, как будто каждый язык пламени был бесконечно раздвоен, чтобы царапать и обжигать.

Возможно, пришло время поменять план.

Мы с Иезекиилем вновь стояли друг напротив друга, а битва вокруг нас продолжалась. Я уставился на него, целенаправленно изображая обреченность, хотя сама собрала больше магии для еще одной попытки. Или, точнее, для другого удара с воздуха.

Когда он открыл рот, чтобы закричать, я направила свою магию против него, обернула эти плетеные звенья силы вокруг потока огня. От соединения его и моей магии поднялся столп искр, так как каждая сила сражалась с чужой.

Он напирал и напирал, пот бежал по моей спине, руки дрожали от стараний не допустить, чтобы магия ударила по мне. Иезекииль был силен, но я сомневаюсь, что он осознавал свою силу или знал как ее контролировать. Не после того, как отрицал ее так долго. Но все же, он сражался яростно, меняя угол направления магии, меняя ее температуру и вибрации, поэтому мне тоже приходилось менять свои движения. Это было похоже на попытку удержать перо в центре урагана.

У меня закружилась голова, адреналин, магия и истощение брали свое. Один последний толчок, — сказала я себе. Один последний толчок, и он упадет, и их лидер исчезнет. С ним будет покончено, а вместе с ним и со всем остальным.

Я собрала каждую каплю магии, каждую нить гнева и разочарования, связала их вместе с волей и решимостью. И когда это плетение стало достаточно мощным, достаточно плотным, я направила ее в него.

Иезекииль побледнел… и дрогнул. Телекинез одолел огонь, подтолкнув его магию к нему. Она врезался в него, как автобус, отбрасывая его на дуб за спиной, под которым он упал на землю.

Я упала на колени, тяжело дыша.

Иезекииль вздрогнул, когда к нему и остальным членам Ревейона кинулись агенты Сдерживающих. Но он поднял свои кровавые глаза и улыбнулся мне, печать смерти уже залегла в уголках его губ.

— Ты опоздала, — закричал он и указал на что-то позади меня, его глаза сомкнулись, когда агенты окружили его.

Пока вокруг меня вновь разворачивалась битва, пока члены Ревейона сражались с агентами, которые пытались подчинить их, я оглянулась.

Лиам лежал в метрах пяти, его тело содрогалось от силы магии Иезекииля. Удар, предназначенный для меня, должно быть, срикошетил, или Лиам вмешался, чтобы оградить меня от него.

— Лиам! — закричала я и побежала к нему, упав на землю рядом с ним, страх пронзил меня, словно лезвие Пара.

Его левое плечо было в ожогах, его рубашка обгорела, но он все еще дышал, был заметен пульс на его шее, грудь поднималась и опадала при каждом вдохе. Слезы облегчения текли по моему лицу, пока я осторожно убирала остатки рубашки с раны. Потребуется тщательная очистка и перевязка, но Лиззи позаботится об этом.

Он будет в порядке.

Он будет в порядке. Он должен быть в порядке.

Я снова приблизила пальцы к нему… и вот тогда я почувствовал это — в этих содроганиях было что-то чуждое, но все же знакомое. Ресницы Лиама затрепетали, и он открыл глаза, моргнув, чтобы сфокусировать и сосредоточить взгляд. И когда его глаза, наконец, узнали меня, они сверкнули золотом.

Он был жив, и он… обладал магией.

Я не могла сдержать дрожь в голосе, когда произносила его имя.

— Лиам.

Он все еще смотрел на меня, и вот страх превратился в понимание, он схватил меня за руку, и магия полыхнула между нами искрой. Он крепче сжал мою руку и продолжал сжимать, пока у меня не затрещали кости, в то время как в воздухе мерцали волны волшебства.

— Клэр, — произнес он, его голос оборвался потоком магии, силы и тем, что выглядело как жестокий экстаз от проходящего через него потока.

Теперь он был таким же, как и я.

— Тебя ударило магией, — сказала я ему, наблюдая, как волны проходят сквозь его тело. — И я думаю, теперь ты обладаешь магией. Как Элеонора.

Я снова посмотрела ему в лицо, но не смогла распознать эмоции в его глазах.

— Магией?

Я кивнула.

— С тобой всё будет в порядке. Ты жив, — сказала я и поцеловала его. — С тобой всё будет в порядке. — Я осмотрелась в поисках помощи, но агенты Сдерживающих здесь будут бесполезны. — Я поищу Лиззи. Она позаботится о тебе. Оставайся здесь, не двигайся. Я скоро вернусь.

Он схватил меня за руку, схватил ее достаточно сильно, чтобы оставить синяк.

— Нет, Клэр… Я не могу… Остаться.

Я думала, он не хочет, чтобы я уходила.

— Я скоро вернусь, — заверила я его. — Обещаю. Я должна найти Лиззи.

Я искала минут пять, но не смогла найти ее в толпе. Боясь за Лиама, я сдалась и побежала к нему. Я подожду с ним, пока кто-нибудь не придет — кто-то же в конце концов должен прийти. До этого он будет в порядке.

Но когда я добралась до места, где он лежал, газон был пуст. Его не было, а агенты Сдерживающих, занимающиеся членами Ревейона, которых они захватили, теперь смотрели на меня с подозрением.

Они видели мою магию.

Они знали, кем я являюсь.

Я потрясла головой, приказывая себе прекратить думать. Я сделаю это позже. Сейчас Лиам был важнее. Куда он пропал? Лиззи добралась до него первой? Она забрала его в клинику?

Инстинктивно я посмотрел в том направлении и увидела Малахи посреди улицы. Лиам стоял рядом с ним, держа свою раненую руку. Они оба посмотрели на меня, взгляд Лиама был стальным и каким-то чуждым, взгляд Малахи не читался.

Там, посреди улицы, Малахи расправил крылья и закинул здоровую руку Лиама себе на шею, словно готовясь поднять их в воздух.

Но почему он забирает Лиама? Почему бы просто не дождаться, пока Лиззи не заберет его в клинику?

Я уставилась на Лиама, наблюдая, как его золотистый взгляд, такой же, как у Малахи, окрасился гневом, а затем он отвернулся.

До меня резко дошло. Малахи не забирал Лиама, чтобы отправиться за помощью, и когда я все осознала, у меня почти подогнулись колени.

Он помогал Лиаму сбежать.

Лиам стал обладателем магии, тем, что он ненавидел и чего боялся, тем по причине чего Грейси была мертва. По причине чего Элеонора получила травму. Он стал врагом, на которого охотился с начала войны. Не Паранормальный, не Восприимчивый, но точно не человек.

Лиам стал одним из демонов, которых преследовал, и сбегал.

И он сбегал без меня.