В тот день – канун Столетия – Рышару было совсем худо. Призрак зелья стиснул шею так, что ещё чуть – и начнёшь задыхаться. Беззаботное пение птах, шелест ветвей, запахи прогретой земли и бледно-оранжевые стенки добровольной тюрьмы… Рышару невыносимо хотелось уйти от всего этого, выпрыгнуть из собственной чёрной шкуры. Разумеется, он знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Имел большой печальный опыт. Но бес противоречия всё равно погнал его в город. Ха!

Нарочно оставив на месте ситриллевую палатку вместе с прочим барахлом, Рышар выполз на свет и распрямился во весь свой немалый рост. Воздух пах сеном и весной. Улыбнувшись (и не заметив, что улыбка ещё до рождения мутировала в усмешку), Рышар достал серые шорты с голубой курткой, натянул и побежал через лес к старой дороге. Когда он добрался до неё, перескочил через оплывшую канаву и затопал мозолистыми ступнями по разрушающемуся полотну шоссе, его ноздри раздувались, помогая лёгким прокачивать больше воздуха, а губы растянулись в кривой, совершенно волчьей ухмылке. Шлёп-шлёп-шлёп ноги, руки в кулаки – раз-два, вперёд, быстрее, ещё! Самолёты и отдельные любопытствующие, встречные и попутные, снижались поглядеть на диковинное зрелище; попутные самолёты, примерно каждый второй, ещё и с намерением "подбросить" – но все, как один, улавливали вблизи плотный сгусток шейда вокруг бегущего и с торопливой брезгливостью взмывали выше. Рышар игнорировал их, замкнув сенс так плотно, как мог, но направления не менял. Город так город. Потерпим. Не впервой.

И вообще – напомним счастливцам, чьими трудами они счастливы! Преподадим очередной урок о вреде зла. Пусть помнят, забывчивые!

Очередной самолёт – встречный – снизился, но не отпрянул. Более того: мгновение поколебался, после чего нырнул и мягко опустился на дорогу впереди. Это было чем-то новым. Рышар даже вообразил на миг, что горожане восстановили полицию, но тут же коротко рассмеялся идиотской мысли и свернул, намереваясь миновать чужака. Это для лайта каждый встречный – друг и товарищ, а для шейда все люди – чужаки. Даже чистые лайты вроде этого, в самолёте.

Обтекатель раскрылся, как стручок. В сенс Рышара толкнулся лучик неуверенного посыла. Не оглядываясь, шейд миновал самолёт и начал удаляться…

– Постойте, пожалуйста!

Рышар замер.

Давно уже его не удивляли так сильно. Лайт, желающий остановить изгоя? Говорящий – вернее, пытающийся кричать – ради этого вслух? Лайт, заглядывавший в древние базы данных (а откуда ещё могло взяться это архаичное "пожалуйста")?

Рышар мотнул головой. Он так плотно замкнул сенс и так давно не слышал живых голосов, что не сразу осознал: странный лайт – не он, а она.

– Не уходите!

Ещё одна метка: замшелое обращение на "вы".

– Зачем я вам нужен? – хрипловато, с отвычки, спросил Рышар. Обернуться ради этого он и не подумал.

– Поговорить.

– О чём? И зачем? – повторил Рышар упрямо.

– Разве у беседы обязательно должна быть цель?

"Скрытность. Нет, это уже ни в какие ворота…" Рышар обернулся.

Лайт стояла на земле (!) рядом со своим маленьким двухместным бескрыльником и упрямо смотрела на шейда из-под волны зачёсанных набок рыжих волос. О диво! Она была, в отличие от большинства лайтов, стройной и даже с заметным количеством мышц. И бесстыдно юной. Одежда её также навевала на мысль о древних, столетней и большей давности, базах данных. Современная мода давно списала в утиль и юбки, и функциональную обувь.

– Если вы собираетесь в город, мы могли бы долететь туда вместе, – сообщила рыжая. Устная речь давалась ей легко, и Рышар задумался, где, как и почему она практикуется в этом искусстве. Да и сенс она замкнула плотно, почти как сам Рышар. Архаистка? Историк?

В таком-то возрасте? Ха и ещё раз ха!

– А куда собиралась ты сама?

– Я собиралась найти шейда. И мне всё равно, где говорить с вами. С тобой. Как твоё имя?

– Шейд, – буркнул Рышар. – А твоё?

– Анжи. И по жизни, и в Сети.

– Раз я тебе нужен, Анжи, давай за мной.

Повернувшись снова, Рышар привычно побежал к городу. Ему было интересно, как поступит новая знакомая. Отстанет, чтобы поискать шейда поконтактнее? Полетит следом? Снова попросит притормозить?

Ни то, ни другое, ни третье. Анжи последовала за Рышаром по земле, бегом. И даже ухитрилась его догнать. Скосив глаза, Рышар убедился, что она бежала честно, а не изображала бег при помощи левитации. Её рыжий, в тон волосам, бескрыльник парил у неё над головой и чуть позади, словно воздушный шарик на верёвочке. Или ручной пёсик. Причём похоже было, что это не требует от Анжи особых усилий. Чудеса.

А чудеса ли? Поразмыслив, Рышар изменил оценку. Настоящим чудом было вовсе не управление самолётом снаружи, даже не умение бегать. Чудом было то, что Анжи – лайт! – по собственной воле терпела общество Рышара. Причём, насколько можно было судить со свёрнутым сенсом, без натужности, снисходительности, брезгливости и прочих сопутствующих.

"Сколько тебе лет?" – эксперимента ради послал Рышар, приоткрывая сенс и отслеживая реакцию Анжи. В ответ та замкнула свой сенс ещё плотнее и ответила вслух:

– Двадцать два. И пять месяцев. А зачем тебе?

– Разве у вопроса обязательно должна быть цель?

Свершилось новое чудо. Анжи смутилась.

– Извини. Я должна была сразу… я… самоизоляция как итог негативно оцениваемых действий – это неправильно… нечестно. Я… хотела… найти аргументы, чтобы… смягчить…

Рышар остановился. Анжи тоже.

"Аргументы? Смягчить?" Задохнувшись, лайт съёжилась от близости шейда, от тяжести его посыла. Рышар развернул свою сенсорную сферу примерно до половины обычной силы, и мимолётные лайты начали шарахаться от него уже за три-четыре сотни метров. Но Анжи, стоящая в трёх шагах, не отодвинулась. Только её бескрыльник, выдавая реакцию хозяйки, неаккуратно шлёпнулся наземь. Заметив, что Анжи начинает бледнеть от боли, Рышар опомнился.

– Залезай, – сказал он вслух, указывая на заднее сиденье самолёта. Деревянно переставляя ноги, лайт повиновалась – неуклюже, словно начисто забыв о левитации. Рышар устроился впереди, замкнул обтекатель и поднял бескрыльник в воздух с лёгкостью, выдающей бывшего полупрофессионала.

– Я окажу тебе большую любезность, преподав бесплатный урок и вытряхнув из рыжей головы завиральные идеи. Касательно самоизоляции. В какой части города ты живёшь?

– На Прудах. Я… покажу.

– Ну-ну. Передумаешь – скажи. Я шейд, но не садист.

Анжи не стала спрашивать о значении последнего слова, и Рышар хмыкнул – про себя, конечно. Выражать свои чувства как лайт, "на эфир", он разучился. С тех самых пор, как стал тем, кем стал.

– Позволь… те, я поведу сама.

"Думает, так станет легче?" Вновь хмыкнув, Рышар прекратил сосредоточение и стал грузом. Но бескрыльник даже не дрогнул: Анжи перехватила полётную статику с изумительной лёгкостью. Рышар так не смог бы. И не только из-за растренированности навыков кинезиса.

Это тоже наводило на размышления.

Сквозь полузеркало обтекателя был виден весь город: трёхмерный, игнорирующий силу тяжести, с прекрасной и чуждой архитектурой новейшего времени. Однако, в отличие от совсем уж глубоко модернистских городов, он стоял на земле, хотя и не давил на неё, и не мог изменить своего географического положения, то бишь перелететь на новое место. А в пригородах его даже имелись дома, построенные под старину. Одним из заповедников для таких реликтов и был район Прудов. Анжи опустила бескрыльник возле довольно унылой сборной конструкции на сваях, попав точно в ячейку для самолёта. Щёлкнули крепления.

– Чего ради ты ютишься в такой… здесь?

– Каждый живёт, где хочет, – натянуто и туманно сообщила Анжи.

Внутри её коттедж являл чудо аскетизма. Однажды, в "прошлой жизни", Рышар был в гостях у одной свободной художницы; то жилище напоминало гнездо сумасшедшей сороки, в кратчайшие сроки зарождая в здоровом человеке ростки клаустрофобии. Мебель, тряпки, картины, бумажные книги, альбомы и журналы, полдюжины разных коллекций, включая раскиданные всюду DR-диски и ГИКи. Плюс ещё какие-то многообразные ползучие цветы, вносящие свою ноту в митинг запахов. Так вот, жильё Анжи было инверсным вариантом той модульной квартиры. Обширное, с санитарным блоком и кухней, отгороженными не стенами, а подвижными ширмами, оно было на остальном пространстве почти пустым – если не считать со вкусом подобранного и размещённого инфоцентра да надувного матраса, скромно расположившегося в уголке.

– Так-так. У тебя в хозяйстве найдётся второй матрасик? Или мне придётся заночевать на этом замечательном ситриллевом полу?

– Эту проблему можно решить ближе к вечеру.

Ответ Анжи был нарочито ровен, однако до Рышара докатилась волна эмоций, прямо-таки кричавших: девочка не так деловито-спокойна, как показывает. Вернее, хочет показать. В мире сенсов нелегко утаить свои чувства от ближних, почти невозможно. Иначе шейды не находили бы последнего прибежища в зелье забвения.

Рышар бросил на Анжи косой взгляд. И обнаружил, что в гляделки они играют дуэтом. Его случайная знакомая смотрела на чужого человека рядом и тоже задавалась мыслью: а что дальше?

– Может, хоть накормишь блудного шейда? – спросил Рышар после довольно ощутимой паузы. И ощутил облегчение хозяйки как эхо своего собственного.

– Конечно. Пойдём.

Пока Рышар, устроившись за кухонным столом, основательно и неторопливо завтракал (Анжи вежества ради тоже чего-то поклевала), за столом царило молчание и настроение чуткой умиротворённости. Внезапность встречи сгладилась, опала, уравновесилась; со стороны пара людей среди блистающей стерильной белизной кухни могла показаться парой друзей или супругов… если не прощупать эфир и не уловить непрерывных усилий Анжи. Лайт упорно боролась с собой. Шейд – вернее, близость его сенса – рождала в ней почти физические муки. Дурнота, тихий тоскливый страх, муть депрессии… знакомый набор.

Но вот брезгливости Рышар по-прежнему не ощущал. Отчего в нём самом крепла некая благодарность, даже радость своего рода. Пополам с горечью.

– Ладно, – сказал он, отставляя допитый стакан сока. – Ближе к делу. Ты не хочешь ли, случаем, узнать, как я дошёл до жизни такой?

Девушка помотала головой. Да, девушка, не девочка. Эпоха постанкавера не способствовала психологическому взрослению, но Анжи могла претендовать на самостоятельность не только по годам. И Рышар незаметно для себя перевёл её из разряда юных в молодые-но-уже-взрослые.

– Не хочешь? А почему, интересно знать?

Анжи смутилась. Снова, как на шоссе. Вскинула голову, тряхнула рыжей чёлкой, посмотрела в упор. Глаза у неё оказались карие.

– Я искала не любого шейда.

– А. Вот как. Сеть?

– Да.

Рышар поморщился.

Мир слишком, слишком прозрачен. При желании и умении (даже не сильно выраженном желании и незначительном умении) кто угодно может узнать о ком угодно почти что угодно. Люди оставляют следы в эфире. Люди оставляют следы в Сети. И ни от первого, ни от второго отделаться практически невозможно.

Вернее сказать, можно отделаться либо от первого, либо от второго. Если не уходить в совсем уж глухое отшельничество, как древние даже для древних пустынники-аскеты. Но Рышар, не будучи аскетом и будучи шейдом, сидел в Сети раза в три дольше среднестатистического лайта – и оставлял в ней пропорционально большее количество следов.

Не диво, что Анжи обращалась к нему на "вы" и с не менее диковатым "пожалуйста". Она знала, чем его цеплять. И, возможно, могла бы даже цитировать на память любимые книги Рышара. Те, из забытых архивов.

Но чего ради? Нормальная девушка, лайт…

Нормальная? Ой ли?

Рышар еле уловимо вздрогнул и обнаружил, что уже с минуту неподвижно и без единого слова пялится на грудь Анжи – причём даже без особых задних мыслей, как на картинку в глубине дисплея, скажем – а девушку тем временем колотит от избытка адреналина.

Вон как пальчики трясутся. И губы – скоро тарантеллу запляшут.

– Не дрожи, – рубанул он. – Не наброшусь.

Сказал – и немедленно обозлился. Какое ему дело до переживаний… этой вот? Не в меру любопытной охотницы на шейдов? Несчастной идеалистки, вознамерившейся влезть со своими дурацкими аргументами туда, где правят бал тупые, от приматов унаследованные инстинкты?

Чёрт. Ну нельзя же так. Нельзя!

Не пытайся быть темнее, чем ты есть, шейд. Терпи. Боль – полезная штука, хоть большинство лайтов с этим и не согласятся. Не надо обманывать свою боль.

То бишь пытаться обмануть. Без надежды на успех.

– И-и… извини…

Вскочив, Анжи убежала в комнату. Рышар горько усмехнулся. Вот вам и инстинкты. Те самые, обезьяньи. Сенс есть сенс: как ни замыкайся, от чужих эмоций по-настоящему надёжно защищает лишь расстояние. Бедная Анжи. Что бы она там себе ни воображала, общение с шейдом наверняка оказалось для неё испытанием более тяжким, чем ожидалось.

Может, хватит с неё? Завершить этот дурацкий "урок", смотаться за продуктами, как он собирался с самого начала, да и вернуться в лес?

Рышар встал из-за стола. Покосился на дверь в комнату, перевёл взгляд на окно. Повинуясь импульсу воли, рама почти бесшумно повернулась на петлях. Рышар перекинул через подоконник одну ногу, другую, скользнул вниз, к воде пруда: тёмной, даже на вид холодной, с покоящимися на дне слоями ила и многочисленными стадами рыб в неподвижной глубине. На месте Анжи иной был бы доволен возможностью добывать свежатину стопроцентной натуральности, просто сидя у окна с удочкой в руках. Рыба – не зверьё, её боль и страх бьют в сенс очень слабо… Пятки Рышара замерли в воздухе, не достав до водного зеркала совсем чуть-чуть, а затем вместе со всеми остальными частями тела воспарили к небу. Левитировать было легко: принятое решение не давило к земле, к воде то есть, не вынуждало выдавливать из себя упорство и счищать мох с изрядно подзабытой и потускневшей радости полёта.

Позади-внизу зафиксировалось и начало быстро усиливаться знакомое уже ощущение. Не аура абстрактного лайта, а сгусток знакомых чувств. Анжи, упрямая девчонка, так и полыхающая странным возбуждением. Не будь она лайтом, Рышар сказал бы, что это страх.

– Погоди! Не улетай!

И – посылом – вполне искренняя мольба. Такая, какой не пренебрегают, ибо это значило бы лишний раз огорчить и Анжи, и себя самого.

"Когда меня в последний раз искренне просили задержаться? Не вдруг вспомнишь… давно.

До превращения, это уж точно".

Рышар развернулся, зависая под углом. Анжи с налёта чёть не влипла в него. Остановилась, будь дело на тверди, всего в шаге. И в первую секунду не проявила желания отдалиться… да и во вторую – тоже.

– Ну, я больше не улетаю. Что дальше?

– Вернись. Пожалуйста.

– Святые небеса, Анжи, да зачем я тебе нужен?! Чего ради?

– Извини, – торопилась она, не слушая, – я больше не стану… так, как тогда. Я просто… я привыкну снова, обещаю. Это просто…

"Снова?!"

Догадка была столь яркой и простой, что Рышар не удержал её в себе, выплеснул в эфир. Анжи осеклась и сглотнула, зажимая сенс в потоке хлынувшей извне щемящей нежности. И не сразу поняла, что Рышар, взяв её за руку – за руку! взяв!! – увлекает её вниз, к дому на сваях.

О чудо: прикосновение шейда, близкая тень его сенса почему-то уже не были неприятны ей. Боль осталась… но отказаться от этой боли было бы тяжелее, чем от иного удовольствия.