"что это такое?"

На молчаливый вопрос – вслух:

– Эта штука называется общеСетевым терминалом. Сейчас с его помощью мы будем удовлетворять информационный голод.

Отвечая, Клаус нажал кнопку на передней панели; по быстро оживающему монитору побежали статусные строки, отражающие про-цессы тестирования и загрузки операционных модулей.

– Использование терминала, – продолжал он, – чем-то напоминает пользование библиотекой. Но эта библиотека почти не ограничена по размерам и содержит не только тексты. Практически терминал – это окно в другой мир, целиком сотканный из абстракций, человеческих грёз и мыслей. Мир, лишённый материальности и налагаемых ею ограничений. Информация в самом рафинированном виде.

"звучит здорово". – А как оно на практике?

– Сейчас увидишь, – "всё, эта штука готова к работе".

Без долгих размышлений Клаус вызвал войд – тот самый, который в своё время начал изучать с подачи Лима – и вошёл в раздел "История Группы". В глубине монитора возникла уже знакомая небольшая комната, плотно заставленная книжными полками, и небрежно левитирующая фигура Анжи. Картина почти не изменилась с прошлого раза, как если бы вирт-образ Наставницы был неотъемлемой частью этой симуляции.

– А, здравствуйте. Пришли за ответами?

– Скорее, за вопросами, – уточнил Клаус.

Словно дурачащийся ребёнок, заэкранная собеседница сделала в воздухе сальто. Вот только чёткость исполнения была совсем не детской.

– Одобряю! – сказала она. – Правильный подход. Но вопросы надо искать не здесь, а в разделе статистики. Впрочем, не будем менять обстановку. Основы в минимально необходимом объёме я вам изложу сама.

– Основы?

– Прежде всего, историю мира.

– А зачем её пересказывать? Что я, истории не знаю?

Брови Наставницы взлетели вверх.

– Ты, может, и знаешь, хотя есть у меня обоснованные сомнения. А как насчёт Ари?

Клаус смутился.

"я никак не пойму: это настоящая Анжи или нет?// //нет. Это симуляция, существующая только в Сети. Конкретно эта симуляция – копия реального человека. Призрак. Или, скорее, двойник. Но двойник, обладающий, как мне кажется, собственной душой и разумом…// //это похоже на чудо// //ты права. Сеть и всё с нею связанное – одно из величайших технических чудес моего мира. А возможно, и просто величайшее".

Меж тем Анжи устроилась в воздухе так, словно сидела в невидимом кресле, уютно переплела пальцы рук, обхватив одно колено, и начала рассказ:

– Большую часть своей истории ветвь человечества, обитающая в этом мире, строила свои внутренние связи и решала конфликты с опорой на технику. Ни псионики, ни магии – только физика и материальные приспособления, использующие физические законы. Колесо и рычаг, блок и винт, зубчатая передача и линза, цепь и зеркало… – тут Наставница подняла вверх руку. – При этом нельзя упустить из виду один очень важный момент. Если эсперы, маги и им подобная публика, как правило, действуют в одиночку или малыми группами, то общество, избравшее технический путь развития, нуждается в сотрудничестве гораздо больше, чем социум, зависимый от псионики любого вида. Крайне редко видела я магию, творимую совместно более чем десятком заклинателей; да и объединяются маги почти всегда только для усиления эффектов заклятия. Они складывают силы, но не умения. Это понятно: хороший маг – фигура самоценная, вроде короля-само-держца, он склонен не столько работать вместе с коллегами по Силе, сколько конкурировать с ними. А вот такая сравнительно простая вещь, как сеть железных дорог, требует плотного и неустанного сотрудничества многих тысяч простых, ничем сверхъестественным не отмеченных людей… причём один человек, не имеющий инструментов и готовых материалов, не сделает даже игрушечную железную дорогу. С инструментами и материалами – легко, но инструменты и материалы – это как раз итог сотрудничества с другими людьми. Технически развитое общество не может обходиться без сложных цепочек товарообмена, без разветвлённой юридической базы, короче говоря, без всеобъемлющей системы социальных взаимодействий. Взятый мной пример, железнодорожные сообщения – это лишь одна из подсистем общества, решающая задачу быстрой и дешёвой транспортировки по суше. Общественные связи в целом даже на начальном этапе про-мышленной революции были глубже и шире.

Пока Анжи говорила, в углу монитора возникали иллюстрации к сказанному. Сначала – вокзал, отправляющиеся и прибывающие поезда, спешащие по своим местам люди. А затем труд, необходимый для того, чтобы привести в движение всю эту суету: рубящие уголь шахтёры, льющаяся из домны расплавленная струя, кузнечный цех, проектное бюро с недоделанными чертежами паровозов и незавершёнными расчётами, кочегар у топки, швыряющий уголь в пламенную пасть…

– Технические достижения человечества росли, требуя непрерывного усложнения социальных связей. Сначала связи эти стали столь густы, а список используемых технологий так обширен, что один человек, даже гениальный, оказался не в силах освоить весь этот список и составить пол-ную картину этих связей. Ему просто не хватило бы жизни, чтобы изучить всё. А ведь постоянно появлялось что-то новенькое! Радио, аэропланы, электрическое освещение, конвейерные линии, субмарины, рентген, первые компьютеры… Дальше – больше. Около двухсот лет назад, как раз во времена первых вычислительных устройств и атомной бомбы, технологии настолько усложнились, настолько густо проросли взаимными влияниями, что отдельный человек мог рассчитывать постичь лишь отдельные аспекты какой-либо технической системы. А система в целом была уже выше его понимания. Но прогресс продолжался.

– Как?

Отвечая Ари, виртуальная Наставница пожала плечами.

– Абстрагирование и специализация. Трудно выдумать что-то революционно новое, когда всё очевидное до тебя уже кто-то рассмотрел и предложил свой способ использования. Но зато по-прежнему можно взять отдельный элемент системы и попытаться его улучшить. Причём даже это, в общем, не обязательно. Большинство просто искало свою жизненную нишу. Зачем знать, как составляются программы для ПК, если твоя работа – заставить новый транзистор срабатывать не за десять микросекунд, а за две? Зачем знать нюансы устройства мобильных телефонов, если ты занимаешься их продажей и больше ничем? Пилоту авиалайнера может понадобиться знание метеорологии, но геология, статистика и биохимия ему ни к чему.

– Понятно, – сказала Ари. Впрочем, на лице её отражалось сомнение.

Вместо парящей в библиотеке фигуры Наставницы возникла меняющаяся панорама жизни, бурлившей на планете больше ста лет назад. Лишь голос Анжи, комментирующий эту демонстрацию, остался прежним.

– Достижения предков были велики. Они полетели в космос – и подняли на орбиту тысячи искусственных спутников. Они объединили персональные компьютеры в единую Сеть – и заставили её работать как всепланетный сверхмеханизм. Они создали великолепную медицину. Они заложили основные принципы биосинтеза, который теперь нас кормит, поит и одевает. Они сконструировали роботов и построили промышленные линии, которые снабжают нас всем необходимым. Они проникли в тайны микромира и в секреты строения звёзд. Они жили единым обществом, что имело свои недостатки, и вели войны, которые теперь справедливо кажутся нам чудовищными… хотя в ходе этих войн наиболее мощное и наиболее подлое своё оружие предки всё-таки не применяли. За это надо сказать им отдельное спасибо, потому что с их коллективным могуществом они могли испепелить, отравить и заморозить на планете всё живое.

На экране терминала бурлили толпы пешеходов, двигались по эстакадам и развязкам тысячи машин. Плыл по водам океана круизный лайнер, истинный размер которого стал ясен лишь тогда, когда подлетевшая поближе камера показала собравшихся на палубах людей. Громадные машины валили лес, вгрызались в землю, поднимались в воздух. Мчались по закольцованной трассе приземистые, даже с виду невероятно быстрые автомобили. В светлых и гулких университетских аудиториях шли лекции. Бушевали на колоссальных стадионах сотни тысяч болельщиков. Похожее же буйство – на политических митингах.

Люди, люди, миллионы людей.

И – контрастом – огромный цех, заполненный нечеловечески точным и неестественно ритмичным движением, над которым, подобно заместителю божества, парит в прозрачной кабинке один-единственный человек-оператор. Другой заместитель божества нажимает на кнопку в кабине стратегического бомбардировщика, и к земле устремляется, разворачивая оперение, многотонная бомба. Совершенно безлюдная компрессорная станция. Ряды зелёных насаждений, словно проведённые по линейке, освещаемые вечным светом ламп, подвешенных у потолка теплицы…

– А потом, – снова заговорила Анжи, протаивая сквозь панораму былого вместе с библиотекой, – пришла, никем не ожидавшаяся и никем не предвиденная, революция не технологического плана. Сейчас её принято называть анкавером, иначе говоря – "раскрытием". Люди (не некоторые и даже не большинство, а абсолютно все) внезапно получили доступ к комплексу пси-способ-ностей. Причём, поскольку проявление этих способностей зависит не столько от разума, сколько от воли и психологического настроя, научиться применять их проще простого. Даже слабейшие из ментатов могут летать, мысленным усилием перемещать предметы и уверенно передавать-прини-мать эмоции. Возможно также читать и транслировать мысли. Правда, с эмоциями управляться легче, так как мысль несёт в себе больше индивидуального…

– Постой, – сказал Клаус. – Мне это кажется, или ты действительно пытаешься натолкнуть нас на какую-то мысль?

– Не "какую-то", а "какие-то". Если известно, что человечество поднималось по ступеням эволюции с помощью техники, а потом грянул анкавер, к технике отношения не имеющий… какие вопросы должны при этом возникнуть?

– Не знаю.

Анжи зашипела. Подражание рассерженной кошке было таким резким и точным, что Клаус аж вздрогнул.

– Эти мне дефекты воспитания! Ведь ты вроде бы умный парень, даже очень умный… но извилинами шевелить не любишь всё равно! Типичный лайт в этом смысле. Ну а ты, Ари? У тебя тоже не возникает никаких вопросов?

– М-м-м… а как анкавер повлиял на развитие техники?

– В точку!

Вирт-образ Наставницы снова проделал сальто-мортале.

– Ответ таков: технический прогресс замедлился. Сильно. По многим направлениям – раз в десять. По другим – настолько, что никаких положительных сдвигов вообще не наблюдается. В ряде областей вместо роста мы имеем деградацию. И если в отношении систем вооружения это можно лишь приветствовать, то за фундаментальную науку, например, мне просто обидно. Лишь немногие аспекты техники развиваются достаточно стабильно: медицина, производство редукторов кинестатики, биосинтез…

– Выходит, анкавер был злом?

– Нет. Вернее, однозначного ответа здесь не существует. Остались в прошлом войны, почти вся преступность, насилие, ненависть, непонимание, межнациональная и межполовая напряжённость… очень много настоящего зла ушло из жизни благодаря каталитическому пробуждению сенса. Если перебрать все наиболее значимые аспекты социальной жизни и подвести черту, сравнивая, что было до и что стало после, анкавер следует назвать благом. Но столь масштабная перемена не может быть одноцветной, и кое-что неприятное анкавер принёс тоже.

– Что?

– Ну, хотя бы отторжение от плоти социума так называемых шейдов.

Ари посмотрела на Клауса. Тот едва заметно кивнул.

"да-да, всё верно. Для лайтов я чужак и изгой. Незаживающая рана, присутствие которой невыносимо. Я ведь рассказывал. И ты видела слабый намёк на то, как это бывает. Если бы я не блокировал часть своего сенса, было бы ещё хуже// //мне жаль…// //именно ты спасла меня от одиночества. Это стоит любых сожалений. Лучше слушай, что говорит Анжи".

– Были, – продолжала меж тем Наставница, – и другие сдвиги, не такие заметные, но гораздо более важные. Шейды – это, в конце концов, меньшинство. О них мы поговорим позже, а пока сосредоточимся на лайтах. Клаус!

Недоумение и настороженность:

– Да?

– Ты – плоть от плоти этого мира. Ответь для Ари на простой вопрос: каковы основные качества лайтов?

– Доброта. Свет и тепло. Отзывчивость… хотя эта отзывчивость направлена только на других лайтов. Что ещё? Пожалуй, это главное.

– А какова главная цель существования лайтов?

– Цель? Ну…

– Думай, не ленись! Чего хотят лайты?

Клаус замялся – впрочем, ненадолго.

– Покоя, – сказал он. – Уюта. Комфорта.

– Близко, хотя и не совсем точно. Ладно, – смилостивилась Анжи-с-экрана, – не гадай, я са-ма отвечу. Комфорт, покой и всё прочее тоже важны, конечно, но это лишь частные проявления одной большой тенденции. В первую очередь все лайты стремятся к удовольствию. Неважно, к своему собственному или чужому – для обладателей активного сенса чужое удовольствие немногим хуже своего. Но наслаждение – это центр их бытия.

Тон этого высказывания был таков, что Клаус спросил:

– Разве это плохо?

– Само по себе, конечно, нет. Люди всю свою жизнь стремятся избегать отрицательных переживаний и стремятся ко всему, что служит источником переживаний положительных. И не только люди: любым живым существам свойственен этот дуализм. Как было сказано, даже амёба движется из лишённых пищи районов в области, которые богаты ею…

"амёба?// //микроорганизм. Простейшее животное, столь мелкое и просто устроенное, что его не увидишь простым глазом – только в микроскоп". -…беда людей общества постанкавера, – вздохнула Наставница, – заключается именно в том, что их отношение к жизни тождественно отношению амёбы. Простота, стремящаяся к пределу, растительный идеал во плоти. Лайты ведут паразитический образ жизни, сидя на всём готовом, созданном до них и без них. Им не надо заботиться о пропитании – фабрики биосинтеза прокормят ораву самых прожорливых едоков. Им не надо заботиться об опасностях – вторая природа, наследие эпохи преданкавера, содержит мало опасностей, а с первой природой лайты почти не соприкасаются. Им не надо бояться болезней, войн, преступности, непонимания, одиночества, бедности… лайтам попросту нечего бояться. И это по-настоящему страшно.

– Как так? Почему?

Взгляд Анжи, обращённый на Клауса, был печален.

– Есть старый миф о грехопадении. Сотворив человека, бог сначала поселил его в райском саду. Но человек нарушил заповедь, вкусив плод с Древа Познания, и разгневанное божество выгнало своё творение прочь. Правда, наиболее архаичные версии мифа говорят, что бог не разгневался, а испугался… неважно. За пределами рая человек должен был в поте лица своего добывать пищу, должен был работать, чтобы жить, должен был бороться с хищниками, платить мзду болезням, старости и смерти. Таково было проклятие бога. И колёса земной жизни крутились именно так… пока не настал анкавер. Лайты вернулись в райский сад, вернее, поселились в раю, построенном поколениями настоящих тружеников и изобретателей. Проклятие утратило силу… но при этом в полной мере вернуло себе силу благословение.

– Я не понимаю.

– Сейчас я скажу всего пять слов, Клаус, и ты поймёшь. Вы оба поймёте.

Наставница сделала паузу, исподволь стягивая в плотный узел внимание своих слушателей, а потом произнесла на выдохе, тихо, почти шёпотом:

– В раю не нужен разум.