Войдя в главный зал "Гривы льва", я увидела Клина сразу. Он, обернувшийся ко входу, тоже увидел меня. Но вот с узнаванием задержался. Только когда я пересекла половину немаленького зала, уверенно направляясь к облюбованному им столу, его глаза резко расширились. Сообразил, наконец. Я спрятала улыбку.

– Клянусь пятым небом, госпожа! Вы…

Пришлось нахмуриться и резко мотнуть головой. Клин понял и тут же умолк. Ну да, ну да. Если я сочла нужным переменить не только одежду, но отчасти и внешность, об этом вовсе не обязательно кричать во всеуслышание. Вокруг найдётся немало заинтересованных ушей.

– Пойдём наверх, – бросила я. – Там поговорим. Да прикажи подать чего-нибудь съедобного. Фирменное жаркое с горчичным соусом, например.

Клин коротко кивнул.

– Наши комнаты на втором, первая дверь справа за поворотом, – сообщил он.

– Ясно.

В "Гриве льва" я раньше не бывала. Я всё-таки не специалист по столичным постоялым дворам. Но то, что я слышала об этом заведении, настраивало на умеренно оптимистичный лад. Больше всего меня привлекало сочетание девиза "4 стихии к вашим услугам" и цены (для столичного двора довольно низкой). Четыре стихии… это значит, что в спальной не будет затхлого духа, а кухонный чад не доберётся до жилых помещений; что в здании не вспыхнет пожар и летом в номерах не будет жарко, а зимой – холодно; что к услугам постояльцев будет горячая вода в почти неограниченных количествах; наконец, что ни мышей, ни крыс, ни насекомых вы в "Гриве" не найдёте. Конечно, этот постоялый двор обслуживали не магистры и даже, возможно, не ординарные маги, а всего лишь ученики, иначе цена проживания была бы повыше. Но с обеспечением простых бытовых удобств и ученик мага может справиться, как следует постаравшись. Конечно, подлинных изысков дорогих дворов, вроде снов на заказ, антуражных иллюзий и состоящего в штате целителя "Грива" не имела. Но на что мне эти изыски? Если понадобится что-то сверх привычного комфорта, я сама могу обеспечить это "что-то". Маг я или нет?

Комнаты на втором этаже полностью меня удовлетворили. Просторные, с высокими потолками и большими, два на три локтя, окнами с зеленоватым стеклом в свинцовых переплётах. Стены, обитые светло-зелёным обойным сукном, на плотно пригнанных досках пола – толстые и мягкие ковры, украшенные простыми геометрическими узорами, травянистыми, синими, белыми. Мебель простая и добротная: с минимумом декоративных элементов, зато сразу видно, что надёжна и удобна. А вот для освещения хозяин воспользовался не просто свечами или масляными лампами – настоящими кристаллическими светильниками.

Знакомые штуки. Хотя мне самой такой не сделать (для их создания надо уметь сочетать магию света, земли и огня), в моей башне они есть. Преимущественно покупные. Они никогда не гаснут и горят тем ярче, чем сильнее нагреты, поэтому их любят вставлять в люстры над свечами для многократного усиления блеска. А ещё из заклятых таким образом кристаллов делают украшения, потому что даже тепла человеческого тела бывает достаточно, чтобы они сияли ярче. Здешние были, конечно, не ювелирного качества. Попроще. Но магический свет всё равно лучше, чем висящая в воздухе тяжесть масляной гари и копоть на потолке.

Облюбовав одно из двух глубоких кресел с бархатными чехлами на сиденье и спинке, я вытянула ноги и с удовольствием приняла максимально удобную позу. Хорошо!

Как жаль, что расслабляться рано…

С огромной неохотой достала я из меньшей сумки осточертевшее ожерелье. Застегнула его на шее, переждала волну тяжёлой вязкой дурноты, сопровождающей подстройку к талисману. Прикрыла глаза, задерживая выдох. И раскрыла сознание потокам силы.

Шире, выше, глубже. Сгусток моего "я", словно упругий шар, пронизал сияющую стену защитного барьера и раскрылся безразмерной антенной, смешав зрение, осязание и слух в едином поле восприятия. Оно накрыло не только "Гриву льва" с подсобными постройками, но и окрестные дома в радиусе четырёх-пяти кварталов. Подумалось: а в этом всё-таки что-то есть. С каждым погружением такое ограниченное всезнайство приходит всё быстрее, полнее и легче. Прогресс настолько стремителен, что впору самой дивиться. Ведь мне всегда легче давалось не восприятие, а действие. Не знание, но сила, не понимание, но изменение… или мне так казалось, потому что я просто недостаточно активно работала над этой гранью своего дара? Или обмен душ дал мне мощный толчок, позволив шагнуть за пределы возможного ранее? Или это – последствие истории с Котищем Безымянным и поистине глубокого мысленного общения с Наставницей?…

Ладно. Откуда бы ни проистекали мои успехи в ясновидении, надо ими пользоваться.

Опутавшие "Гриву льва" заклятия раскрыли свою структуру, как линии на ладони. В самом деле, ученический уровень. Сплетено, словно по готовым лекалам. Только с землёй работали чуть тоньше, не без фантазии, а вот заклятия воздуха, воды, огня – просто безыскусные копии. Я сосредоточилась, прошла по всему комплексу внимательнее. В ауре простых силовых конструкций, как констатирует "Трактат о хитростях", особенно удобно укрывать тонкие нити следящих, сигнальных и иных чувствительных заклятий. Но здесь, похоже, не тот случай. Всё кажется именно таким, каким должно быть. В конце концов, "Грива льва" – не посольство, не притон и не общежитие студентов магических факультетов Белого университета. К тем я сейчас без крайней нужды ближе сотни локтей не подойду. Засекут ещё…

А как там насчёт людей?

Смена фокусировки, плавный, завораживающий гармонией звонких переливов переход. Царство материальных энергий и магических конструкций отошло на третий план, выдвинув на первый трепетные ауры живых существ. Прежде всего людей – но не только. Отчасти от недостатка опыта, отчасти намеренно я "поднялась" над энергетическими проекциями низковато, только до витального слоя. Того, на котором увереннее всего чувствуют себя целители (а во мне больше именно от целителя, чем от менталиста). В этой полосе восприятия кони выглядят внушительнее людей, хотя уже на нижних этажах ментального слоя ситуация обратная, а уж на этаже слов и абстракций различимы только по-настоящему разумные существа, всё остальное там меркнет, выцветая до бледных пятен на сером фоне.

Вот ауры знакомых скакунов: коня Клина и запряжённой в повозку лошадки. Повозка тоже рядом, и кофр с костями дракона лежит на своём месте. Рессар, как недремлющий часовой, притаился около. Хорошо, очень хорошо. Никакая зараза размером более блохи мимо него незамеченной не прошмыгнёт. А вот Клин всё ещё на кухне. Судя по "искрам" и "нитям" внимания, договаривается с поваром об ужине. Скоро закончит и поднимется, надо заканчивать с медитацией. Но сначала выяснить, не тянет ли кто-то "нити" излишне пристального внимания к выходам из "Гривы льва", к нашим комнатам, к повозке, к Клину, наконец…

Когда вольный охотник вошёл, не без напряжения удерживая заставленный съестным поднос, я закрыла за ним дверь и задвинула засов. Одновременно замкнулись контуры наложенных мною заклятий. Первого – маскирующего, чтобы никто не мог подслушать за дверьми предстоящую беседу. Второго – детекторного, засекающего близкие манипуляции с любыми стихийными силами. Третьего – преломляющего, блокирующего классические методы ясновидения. И контрольного, соединяющего первое, второе и третье так, чтобы их нельзя было разъять и нейтрализовать по отдельности (по крайней мере, незаметно и за сколько-нибудь разумный срок).

В сущности, предосторожности такого уровня после сеанса ясновидения были излишни. Но почему бы не потренироваться в практической магии, если подворачивается хороший повод?

Паранойя? Наверно, нет. Просто… перестраховка. Точно.

Выкинув из головы всё постороннее, благо заклятья позволяли расслабиться, я бесшумно прошла к столу, села, потянула носом, выбирая, какой из ароматов аппетитнее.

– До сих пор не могу поверить, – пробормотал Клин, посматривая искоса. – Вроде бы не так велика перемена, но…

– Что тебя так удивляет?

– Не что, а кто. Ты.

Как ни печально, но после этих слов я почувствовала себя польщённой. И сказала:

– Только у домохозяйки на все случаи жизни одно лицо. Чем больше у женщины свободы, тем чаще и легче она преображается. Или в Дэргине это не принято?

– Нет. Не принято.

Клин помолчал и с усилием, как мне показалось, добавил:

– На моей родине обычаи иные. А соблюдаются… строже.

– Это плохо.

– Почему?

– Потому что жёсткие моральные запреты плохо гнутся. А когда хитин морали ломается, наружу лезет такое… – встряхнувшись, я резко сменила тон. – Что-то мы разболтались. Давай есть, пока не совсем остыло.

Проголодалась я не на шутку, поэтому следующие полчаса только и делала, что жевала, глотала да запивала. Кухня в "Гриве" оказалась сносной, а после походных харчей казалась даже хороша. Но до уровня, на котором творила Шиан, моя трёхсотлетняя повариха, местные, конечно, не дотягивали. Что вполне объяснимо, хотя и печально.

Кстати, в своё время считалось аксиомой, что посмертные слуги – отличные бойцы, умелые ассистенты при магических ритуалах, надёжные помощники в быту, но никак не могут быть хорошими кулинарами и поварами. Мол, чувства у возвращённых к жизни всё-таки притупляются, различать оттенки вкусов и запахов так, как живые, они не могут. Тезис этот один из моих предков с блеском опроверг, чему по сию пору служит живым примером Шиан…

Вернее, мёртвым примером.

Обглодана последняя кость, допит последний глоток. Пора начинать разговор.

Прямой взгляд: чёрные, почти нечеловеческие глаза – и синие, настороженные.

– Клин…

– Да?

– Ты можешь помочь мне с финансовым вопросом?

– Помочь? В каком смысле?

Я усмехнулась.

– Нет-нет, никакого грабежа. Всё предельно честно и вполне законно. Надо просто снять некоторую сумму на текущие расходы с анонимного счёта. Я, как ты понимаешь, не хотела бы лишний раз светиться в банке.

– Понимаю, – протянул Клин.

По его лицу было видно: да, действительно понимает.

Небольшие счета на предъявителя, до двадцати золотых, возможно, даже до пятидесяти, серьёзного внимания не привлекают. Но вот если кто-то придёт снимать деньги со счёта, на котором лежит действительно крупная сумма, тут-то предъявителя наверняка просканируют с ног до головы. Маскирующим ошейником вроде моего от процедуры не прикроешься: в службу безопасности банков нанимают самых лучших специалистов. Может быть, не самых сильных, но именно самых лучших. И практики у них куда больше, чем у Арбитров Незримой опоры трона.

Пусть даже добытая информация не выйдет за стены банка, всё равно это риск, риск… а рисковать, даже по мелочи, нам пока рано.

– Тогда слушай и запоминай, – сказала я. И вполголоса, но с предельной чёткостью назвала банк, номер счёта, операционный пароль и пароль-подтверждение.

Клин запомнил всё с ходу и повторил. Я кивнула.

– Завтра с утра, часов с девяти, сходи и сними тысячу золотых. А лучше полторы тысячи.

Чуть помедлив, я добавила:

– Заодно можешь обменять на современный звон старинные монеты, что вы добыли в той крипте… ну, ты помнишь.

Клин потемнел лицом. Вспомнил Зуба, своего бывшего напарника и любовника, из-за которого влетел в такие неприятности, что едва не расстался с душой.

(Нет, про душу – это не фигура речи).

– Извини, – сказала я мягко.

– Не за что, – бросил он в ответ. – Ты тут ни при чём.

– Но я могла и промолчать.

– А толку? Три года жизни из памяти не выкинешь…

"Если бы только три…" – поймала я недосказанное.

Зуб и Клин были изгнаны из родного княжества вместе, под одним и тем же предлогом (именно предлогом, а не по причине) "неподобающих наклонностей". Всех деталей этой истории я не знала до сих пор, хотя догадывалась о многом. Довольно было уже того, что Клин как-то раз назвал Зуба княжичем. Да, лишь раз… но при таких обстоятельствах, что до сих пор тлеют в памяти, как остатки пожарища.

В пропасть Зуба. С этим амбициозным мерзавчиком я разобралась по-своему, так, что и в гробу не забудет. А Клин, по сию пору не спросивший, что стало с Зубом… он достаточно силён, чтобы затянуть незримую рану, как бы та ни была глубока. Дай только срок.

Вольный охотник тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Или слишком упорную мысль.

– Игла… Эйрас, – тут же поправился он. – Зачем ты всё это затеяла?

Я бегло посмотрела на Клина и снова отвела взгляд в сторону. Похоже, не у меня одной здесь трудности с разгадкой чужих мотивов. И просто так отбрехаться не выйдет: ко всем прочим достоинствам мой спутник, увы, неглуп.

– "Всё это", – уточнила я, – означает поход за неприятностями с целью сломать механизм фальшивого заговора некромантов, состряпанного эртом Даури и магистром Тарцем, а заодно вызволить из застенков моего коллегу Стилета?

Моей лёгкости он не принял. Ответом был резковатый кивок:

– Да. В Тральгиме у тебя было… всё. Или почти всё. Безопасное убежище, место для магических экспериментов, связи и знакомства… ты говорила, что тебя не любят? Пусть так. Но в Тральгиме все знали, что ты – природный некромант, истинная дочь своего отца. И все терпели. Сжились с таким соседством. За такое прочное положение, создававшееся веками, можно отдать… многое. Почти что угодно. Так чего ради ты…

Клин умолк, не закончив. У него самого когда-то имелось "прочное положение, создававшееся веками", вот только расстался он с ним не по своей воле. И теперь он со странной жадностью изучал моё лицо, словно надеясь высмотреть таким образом невесть какие откровения.

Скажу честно: мне стало неловко под этим пытливым взглядом. Всё-таки я, отчасти по натуре, отчасти просто по привычке, существо замкнутое. Одиночка. Я научилась хорошо это скрывать, и всё же среди людей мне… неуютно. Пока броня взаимного равнодушия, или взаимного недоверия, или взаимной враждебности при мне, всё нормально. Но когда вот так, глаза в глаза… не припомню, чтобы раньше кто-то с такой же настойчивостью пытался меня понять. Не вызнать что-то, не докопаться до "правды", уличая во лжи, не оценить изъяны в обороне. Понять.

Вот так просто.

И так страшно…

– В одной из мудрых книг, – сказала я, – не умных, а именно мудрых, я прочла: "Чтобы жило дерево, плод должен умереть. Чтобы взлетела птица, должно разбиться яйцо. Чтобы видеть небо, человек должен забыть о ямах на своём пути". Прочное положение, о котором ты говорил, осталось в Тральгиме. И очень хорошо, что осталось. Потому что самое безопасное место на свете – это утроба матери.

Клин медленно кивнул.

– "Путь величия ведёт через океан смерти", да?

– Да. Для полководца этот путь не таков, как для правителя, а для правителя – не таков, как для некроманта. Однако сходство у этих путей есть.

Клин медленно кивнул.

– А что потом? Даже если безумный замысел удастся воплотить – что тогда?

– Дорога, конечно. Сперва на север, потом… что ж, потом будет видно.

Клин снова кивнул.

– Спокойной ночи, Эйрас.

– Зови меня лучше Илиной. По крайней мере, пока не выберемся из Остры.

– Как прикажете… госпожа Илина.

Поклонившись и улыбнувшись (то и другое – чересчур изящно для обычного вольного охотника), он развернулся и выскользнул из комнаты. Я вздохнула.

Конечно, спокойнее думать, что деньги введут Клина в соблазн, и завтра, отправившись за золотом, он навсегда исчезнет из моей жизни вместе с ними. Но рассчитывать на такой исход я бы не стала, нет. Пусть денег на счёте, секрет которого я ему вверила, хватило бы Клину до конца его дней, да ещё осталось бы, что завещать близким людям (если таковые у него появятся). Пусть бегство с деньгами вывело бы его из-под ответного удара, который неизбежно последует за третьим этапом плана, влиянием. Увы, но Клин, похоже, из тех, кому мало сытой безопасности.

Я сама такая. И умею распознавать в других смесь стремления к переменам и жаждущего любопытства, которая превращает людей либо в исследователей, либо в странников, либо в отверженных. Навидалась уже. И первых, и вторых, и третьих.

…В Союзе Стражей Сумерек, контролирующем принадлежавшие Империи земли севера, но не подотчётном при этом ни одному из правителей Больших Равнин, авантюристов всех мастей хватало. Более того, они входили в тайное Содружество Посоха и Пыли. Более формальное и упорядоченное, как ни странно, чем сообщество тех же вольных охотников. Когда я возвращалась с севера, я везла с собой не только благодарственную грамоту Союза, подписанную командором Тарлимутом (ту самую, из которой я смастерила фальшивую подорожную для въезда в Остру), но и невзрачное медное колечко действительного члена Содружества.

То медное колечко до сих пор при мне. Им, в отличие от пышной официальной грамоты, я бы жертвовать не стала. И не только потому, что досталось оно мне раз в двадцать труднее, чем Тарлимутов пергамент. Просто в команде Стражей, в которую я входила во время стажировки, я впервые почувствовала себя… нет, не своей в доску, но хотя бы не полностью чужой.

Странная штука – жизнь. Что-то подобное, однажды попробовав, я искала и позже. Тщётно. Схожие чувства вернулись лишь тогда, когда я прекратила целенаправленные поиски. Когда броня отчуждения тихо треснула из-за сущих банальностей. Просто потому, что Зуб и Клин обосновались в моём доме, потому, что у меня появились собеседники, с которыми можно разделить трапезу и поговорить на отвлечённые темы.

Нет. Не совсем так. Решающим стал момент, когда пара изгнанников спускалась за мной в подвал, где всё уже было подготовлено для анимирования костяного дракона, и Клин по первой моей просьбе, без колебаний назвал своё истинное имя. Доверился. Открылся. А доверие, как известно, – клинок двуострый. Не потому ли я позволила ему ехать в Остру вместе со мной?

Это, конечно, не единственная причина, но одна из самых веских – точно.