— Болтают, будто хазары такое чудо в союзнички взяли, которое ни стрелой, ни мечом не проймешь. Огромное, говорят, чудо. Потопчет оно нас, что траву-сорняк потопчет.

— Тю, Прошка! Хорош страху нагонять и завираться.

— Да не завирается он, Авдей. Вон Хромой о том же говорит. Мол, ведут они эту тварюгу аж с самого Итиля. Или того далее. Ой, братки, братки, лихо нам завтра будет. Князю бы сказать, может, придумал бы чего такого.

— Так ты б и сказал ему. А, Карпа? Струхнул поди?

— Да не пужливый я, чего там… А только… Тут ведь как — пока это лишь слухи. Ну а ежели не по ихнему выйдет? Разве ж после в глаза князевы посмотришь?

То-то!

— А если верный слух? Если прибьют нас завтра, тогда как?

— Да почем я знаю, Авдей?.. Прошка, что делать-то?! Братки!

— Ладно, Карпа, не боись, все уладится… наверное. Я тут придумал кой чего, авось получится… А вы б пока воеводе шепнули, что ли. Лукий, тебе ж он поверит. А Хоря и Прошка подтвердят. Неужто потрое не убедите?

— Верно Авдей говорит, надо воеводу предупредить…

— Верно, верно…

— Дело говоришь…

— Вот и ладно. А то мне тут еще кой-чего сделать надобно… Близко это.

* * *

Гигантские, черные, будто от боли стонущие деревья нехотя расступались, пропуская людишку в чрево ночной чащобы. Терлись друг об дружку ветви, скрипели рассохшиеся стволы, мелкие твари роились под ногами, шурша травой и попискивая.

Грозно ухала близкая птица.

Человек осторожно продвигался вперед, спотыкаясь, нащупывая дорогу. Наконец, решив, что зашел достаточно далеко, он остановился, опустил руки и поднял голову. Странные, приводящие в трепет слова сорвались с его дрогнувших губ и уплыли в темноту. Сказав заклинание, человек замер, приготовился ждать.

Однако ответ пришел почти сразу. В чаще под чьими-то ногами затрещали сухие ветки — и огромный черный силуэт возник вдруг в проеме между ближайшими деревьями.

— К-кто-о? — спросил-проскрипел великан.

— Помощи просим, Лесной человек! — Авдей и в поясе согнулся, кланяясь.

— Кто-о-о?! — повысил голос Лесной человек.

— Здешние мы. Княжья дружина. Ворогов поджидаем, хазар этих треклятущих.

Только завтра они грозятся диво чужеземное спустить на нас. Боюсь, не сдюжим мы против дива того. Помоги, Лесной человек!

— Е-сли… ди-во… кли-кнешь.

— Да как же! Неужто услышишь? Мы ж в поле будем, у сухой речки. Далеко это.

— Кли-кнешь.

Лесной человек качнулся и тут же скрылся, растворившись в темноте. Треск раздавливаемых сучьев очень скоро стих. И Авдей, отерев со лба пот, повернул назад.

* * *

— Небось по два ихних на каждого нашего будет.

— Если не по три… Глянь-ка, Авдей, чего это они зашебуршились?..

— На погибель, вишь, поспешают.

— Нет-нет, Авдей, тут что-то… Да вон же она, тварюга ихняя! Лукий, ты видишь?! Прошка!..

Два войска, разделенные руслом пересохшей реки, маялись под лучами резво взбежавшего в небо солнца. Боевое снаряжение оттягивало плечи и выжимало пот, но люди на одном и на другом берегу держались стойко. Бряцало оружие, топтались кони, мерно гудели, переговариваясь меж собой, воины.

Но вот в хазарском войске произошло сильное движение. Кто-то большой продирался сквозь плотный строй степняков. Испуганно заржала лошаденка, за ней другая. Раздалась громкая раздраженная речь чужаков. И — передняя шеренга расступилась, пропуская на берег иноземное чудище.

— Эка штука! Авдей!.. Авдей же!!

— Да здесь я, здесь. Не потерян еще.

— Да ты глянь, какова! Это ж десять лошадок зараз… Змей Горыныч, что ли? Авдей?..

А чудовище, между тем, подползло к самому обрыву. И тут земля не выдержала, начала оседать под гигантской рептилией. Целый пласт берега потек вниз. Все быстрее… Чудовище рыкнуло и сразу же, кувыркнувшись через бок, грохнулось о дно реки. Огромное рыжее облако вспухло на месте падения.

С противоположного берега донеслись радостные крики, смех.

Однако стоило пыли осесть, как славянское воинство приутихло. Чудовище вновь стояло на всех четырех своих кривых лапах и в ярости било длинным сильным хвостом по земле — будто переживало позор падения. Пасть открывалась, демонстрируя ряды черных острых зубов, и звучно захлопывалась. Наконец тварь поползла.

— Авдей! Ну же, Авдей! — затормошил приятеля Лукий. — Клич давай, а то не успеет…

Авдей, набрав в легкие воздуха и поднеся ко рту ладони, выкрикнул призыв-заклинание.

— Я… здесь, — послышалось в ответ невероятно быстро. И ошалевшие воины что той, что другой рати вдруг увидели еще одно диво — великана, вышедшего из-за поворота речного русла. Видимо давно уже он хоронился там.

Великан шагал по дну реки, сжимая в своих лапищах приспособленный вместо палицы ствол сосны. Поросшее густой и длинной шерстью тело исполина имело в себе не менее трех аршин что вдоль, что поперек. Толстые и длинные руки, острые уши почти на самой макушке, круглое лицо с вытянутой вперед мордой, большие круглые глаза, длинные кривые клыки, торчащие из широко распахнутой пасти — Лесной человек выглядел ничуть не привлекательней иноземной твари.

Но вот и чудовище увидело великана. Остановилось. Хвост рептилии начал метаться из стороны в сторону. Наконец, раскачиваясь и переступая короткими мощными лапами, зверь развернулся в сторону приближающегося противника.

Примерно посередине пересохшего русла возвышался холм-островок, вполне достаточный для того, чтобы на нем могли уместиться не менее десятка монстров, подобных Лесному человеку и иноземному чудищу. На этом-то островке и сошлись великан и гигантская тварь.

Какое-то время они лишь стояли друг против друга и рычали. Но вот Лесной человек шагнул вперед и обрушил дубину на хребет рептилии. Взвыв от боли, чудовище шарахнулось в сторону, однако отступая, оно умудрилось ударом хвоста выбить из рук великана оружие. Сохранив равновесие, разъяренный зверь тут же бросился на противника, стремясь впиться зубами в его живот, но Лесной человек успел сунуть в пасть чудовища левую руку, отводя угрозу от уязвимого места. А потом, обхватив другой рукой голову чудовища, навалился всей тяжестью, стараясь опрокинуть врага.

Несколько минут они топтались так по островку: гигантская рептилия сжимала зубами руку великана, желая раздробить кости, а тот, не обращая внимания на боль, старался повалить чудище на землю. Но вдруг, оступившись, Лесной человек рухнул на колени. И сразу, отпустив его руку, зверь налег на великана мощной грудью, сбил его на спину и, преодолевая сопротивление, потянул к груди лапы с хищно загнутыми внутрь когтями.

И Авдей не вытерпел:

— Братки, поможем!.. Прошка, Лукий, Карпа!

Сначала трое, а за ними еще четверо или пятеро дружинников, вырвавшись из строя, сбежали с пологого откоса и, размахивая копьями и мечами, бросились к островку — туда, где иноземная тварь спешила расправиться с Лесным человеком.

Вслед им что-то зычно гаркнул воевода, да разве ж в запарке боя расслышишь — что. И тотчас передняя шеренга княжьего войска с боевым кличем сорвалась с места. Воевода ткнул пятками в бока своего коня — тот, мелко переступая, спустился на дно, но потом в три огромных скачка вынес всадника в голову атакующих.

Слишком долго наблюдали за этим безучастные хазары. Когда их лошади наконец сдвинулись с места, самые быстрые воины-славяне уже помогали на взгорке Лесному человеку. Три меча почти одновременно опустились на голову чудовища — и не выдержала поганая голова, треснула, выплеснула наружу сине-зеленую жидкость. И второй раз рухнула в пыль сраженная зверюга, но теперь уже навсегда. Крик победы вырвался из десятка глоток княжьих ратников.

И сшиблись два войска. Заскрежетал металл. Стоны и вопли гибнущих, лошадиный храп и ржание, молодецкое хаканье, проклятье на разных языках все смешалось в один нестройный беспрерывный гул.

Огромная дубина, невесть как вновь оказавшаяся в руках Лесного человека, без устали поднималась и опускалась, вышибая хазар из седел. Воевода, пружинно раскачиваясь, сыпал смертоносные удары направо и налево. Его окровавленный меч не ведал препятствий и не знал пощады.

Пешие дружинники без страха бросались на конных степняков, увертываясь от разящего оружия, от копыт и зубов злобных лошадок — и в свою очередь испытывали на надежность иноземные кольчуги…

* * *

Лесной человек скрылся за тем же изгибом русла, откуда вышел он перед боем.

Усталые воины выбирались на берег, кто-то отлавливал хазарских лошадей, подбирал приглянувшееся оружие. Те, кто во время схватки оставались в резерве, сейчас готовили погребальный костер, сносили к нему погибших. Два молодых ратника сосредоточенно расчленяли, рубили, кромсали тушу иноземного чудища.

Пленных уже угнали — осенью их продадут в рабство — сам князь рабами не балуется.

— Славная была сеча… Что скажешь, Авдей?

— Прошка погиб. И Хоря. А Карпе руку снесли…

— В бою всяко бывает…

— Знаешь, Лукий, я как-то странно устал… Ведь бывали и более долгие сечи, более жестокие. Хотя бы прошлой весной, помнишь, на Прогалине. Но так уставать… И рука ноет — вот здесь. Странно как-то, ведь никто ее не задевал…

А ну-ка вспомни, Лукий, не эту ли руку Лесного человека тварюга хазарская схватила?

— Да откуда ж я вспомню, Авдей… Хотя, кажись, эту самую.

— А ну помоги мне рукав задрать… Осторожней ты!

— Тю-ю, Авдей! Это что ж за рана такая? Может, кистенем зацепило? Гляди, от шипов следы.

— Нет, я думаю, это все-таки зверь ихний. Следы — от его зубов.

— Ну ты даешь! И как он это сделал? Когда мы подбежали, он и огрызнуться не успел.

— Вспомни, кто у Лесного человека помощь просил?

— Ты просил, но ведь… Так ты считаешь, что?.. Неужто такое возможно?!

— Да, Лукий, да… Я помощь просил, я, видно, и был в бою будто сам Лесной человек… Меня же крутило, когда они бились… А и то ладно, зачем Лесному-то лезть в чужую драку? Ему что мы, что хазары.

— Ну нет, он ведь именно нам помогал!

— Ладно, согласен, мы ему ближе. Только война эта не его. Ведь так?

— Так, так… Послушай, Авдей, а если бы хазарское чудо загрызло его ты б тоже сгинул?

Авдей задумался, потом пожал плечами. — Сгинул… А может, нет. Может, сам Лесным человеком стал бы. Кто ж знает. Теперь это не проверить.