Пляшет слепящая молния подобно раздвоенному змеиному языку.

Свищет ветер, разрывая ткань полярной ночи, точно зуб полярного волка плоть заплутавшего путника.

Звать нас Дро Квинта. Ученый Огр северных земель. Умеем складывать трехзначные числа в срок до одной фазы, не пользуясь пергаментом или каменными счетами. Владеем музыкой, поэтому носим музыкальное имя. Двумя лунами ранее пришли верхом на старшем брате в Гибург Механический в поисках знаний и ответов на высшие вопросы. Стоит ли говорить, но на порог академии знаний пущены не были. Прозвали нас не более чем ученой обезьяной и велели убираться вон. Великое горе постигло нас, - старший брат Дро вспылил и раздавил рукой стража вместе с его ружьем и рыцарским снаряжением. Старший брат не любит плохих шуток.

Были мы схвачены без промедления и опущены в место, прозванное театром боя. Главный зеленый орк хотел пустить нас на тренировку своему кулаку, но старший брат силой обделен не был. Намял бока орку, чем прошел проверку театра и был назван великим воином.

Жили мы в уважении к силе старшего брата и мудрости младшего. Сытно кормились сушеным мясом из труб и живой дичью, бегающей в щелях стен. Но и там не удалось нам пожить спокойно - кипяток хлынул в подземелья и грозил сварить ученого Огра. Великая удача, ловкий старший брат забрался по огромному троллю на край ямы. И мы потеряли покой, но снова приобрели свободу.

Гномы провели нас к механическому чуду. Страшный зверь. Ах, грозная штука. Сильнее старшего брата! А сильнее его лишь тролль и огромные горы. Стало быть, механический слуга людей включается в этот список. Новые знания получил младший брат. Верно полагал он, что Гибург полон великолепных открытий для разума.

Спутники наши: орк, что хотел проверить силу большого брата, но получил по носу, два гнома и человек. "Человек слабый - будет пища на голодный день" - благостно думает младший Дро. Старший же напротив, - в человеке скрывается сила, не видная обычному глазу. Если надумаем бить, то только со спины, и сильным ударом, чтобы человек более не поднялся. И лучше бы поторопиться...

Старший брат - плохая память. Он считает человек тот самый - дьявольский лев с войны континентов. Злится Старший. Хорошо бы убить человека. Младший брат думает - старший ошибается, ведь он не может помнить того, чего не помнит маленький Дро, стало быть, старшему нужно забыть об этом. Неправильные факты в памяти уменьшают общий интеллектуальный потенциал - говорит брат, но больший из братьев настаивает на своем. Что вовсе необычно.

Гномы вопят песни. Локомотив шумит как дракон. Ученый Огр не доволен.

Гномы - демоны преисподней, бегают всюду, ворочая кочергой механические приборы. Нещадно лупят тонкий балансир, как будто он им болотная коряга, а не движущий принцип железного слуги. Дро Квинта наблюдает, он любопытен. Слуга не такой уж сложный, как кажется с первого взгляда. Закипает вода под крышкой большого котла и рвется наружу, толкая поршень. Дро Квинта мог бы построить подобное, имей он хороший материал.

Летят фазы сами собой.

Младший брат срисовывает устройство зверя, пользуясь спиной старшего, как пергаментом. "Мы точно соберем такой же, как только будет возможность" - утверждает он - "и железный путь для него будет не нужен. Мы соберем лучше чем этот".

А зверь шумит и преодолевает лигу за лигой, ворочая колесом. Гномы пьют свою гадость и предлагают старшему. Старшего тошнит в угольный карман от первой же кружки. Смеются над Дро Квинтой. Он не в обиде. Пускай смеются карлики. Он посмеется, когда они покинут мир, отравленные этим ядом. Лучше уж исторгнуть желудок на пол, чем дух в небеса.

Едут они долго. Неделю может быть. Старший становится голодным и все больше посматривает на человека. Человек худой, но сытный, это все на севере знают. И орк тоже посматривает. Наверно от того, он так много ругается...

Человек бьет стены правым ударом - зряшные потери энергии. Глупо. "Уголь кончается" - говорят бородатые малыши - "И спирт". Ученого Огра не обманешь: второе волнует их явно больше первого.

Железный зверь захотел есть ровно через сотню фаз после этого их предупреждения. Но кушать ему уже ничего не осталось. "Скормим ему человека?" - предложил старший, почесывая затылок.

Ну да, орешек вместо разума.

"Человек слишком плохо горит" - возражает младший - "Локомотив на нем и пару шагов не проедет".

- Чуток не доехали, Господа, - проворчал Ферит Кружка, - говорил же: наберем на перроне побольше угля. Силы горной! Так нет же, погнали бедных гномов, быстрей мол, ну вот и хули? Быстрей получилось? Тьху!

Паровоз системы Геттинга встал у западного ущелья. Граница зимы недалеко, но и ее нужно преодолеть. Секущий падающий лед с небес, словно арбалетные стрелы, без хорошего шлема разбивает черепа в кровь. И все это в чернеющей темноте великих вьюжных туч четвертого полюса.

- Гррх! Дойдем, червяки! Прикроем башку и дойдем! - оптимизм Ро-Гхрака поражал воображение.

- Отнюдь, зеленый, - равнодушно заметил Оциус. - После первой зимней недели Вьюги, наступает неделя Града. Слышишь, как стучит? То-то и оно, - многозначительно постучал он мечом в пол.

- Неделю переждать здесь придется, - лицо его накрыло задумчивостью. - И сдается мне, надобно разнообразить чем-то обеденный рацион, м?.. Не об этом ли думаете, дорогие спутники?

Внутренности железного слуги стянуло тягостным молчанием, будто киселем, нарушаемым лишь звучным боем града о крышу.

Лицо орка расплылось в улыбке. Довольной ли, или угрожающей, определить трудно. Улыбка на лице орка всегда не к добру. Он нарушил тишину первым:

- Гррх! Думаю человеческая тушка, то что нужно, грр, братья?

- Уверен? - рука Оциуса крепче стиснула рукоятку короткого гладия.

Огр подтянул дубину, младший Дро привычно втянул голову под защиту широких плечей старшего. Ферит Кружка удивленно бухнулся на стул механика, второй гном, что поухватистее, поднял кочергу. Мясо гномов хоть и жесткое, но кто знает, чего придет в голову глупым варварам?

Жилки вздулись подобно древесным корням на лбу зеленого великана. Острые, яростные глаза его сузились в две мелкие щелочки, будто башенные бойницы, готовые к жестокой осаде. Плечи раскрылись двумя могучими стволами, подогнулись ноги, - ему бросали вызов. Сейчас он пойдет в атаку, но вдруг:

- М?.. - прерывает напряженную тишь голос Оциуса Сириуса.

- Да?.. - спрашивает он сам себя, слегка всхлипывая.

- Подать меню?.. - предлагает Оциус незримому собеседнику. - Отчего бы Хозяину не закусить младшим из огров? В бою от него пользы немного - Сириус разговаривал сам с собой вслух, обращаясь к кому-то в далекой темной глубине. Его губы стоят на месте, но это не является помехой для беседы с уважаемым господином. - Мясо излишне глупого орка тоже неплохо скрасит ваш голод, м? Хозяин?..

Взгляд человека, оценивающе пробежался по орку, будто взвешивая на глазок, сколько весит зеленая туша:

- Слышите? - спросил дьявольский лев. - Хозяин говорит: для обеда и гномы сгодятся.

Оциус Сириус открыто поднял гладий, вставая в защитную стойку. Правая рука по обыкновению оставалась свободной. Она сама по себе была оружием. Вторым мечом, о котором противники догадывались лишь в самый последний момент... Здесь тесно для размаха дубиной, или топором, значит у него преимущество. Без всякого страха, он ожидающе смотрел на диких спутников. Ведь его обед не так уж важен, как обед хозяина. А он голоден. Хозяин всегда голоден.

И гномы попятились. Младший брат огров безмолвно советовал старшему что-то на ухо. Они отодвинулись, увеличив дистанцию. И никому не слышен их молчаливый диалог:

"Дьявольский лев. Ты был прав, Старший Дро. Надо было прибить во сне".

"Лев никогда не спит, Младший. Большая ошибка. Во сне духи убиенных жрут его заживо".

Лишь орк зловеще рычал, - его обычная реакция, что на гром грозы, что на стражей, а иногда и на собственную неуверенность.

Но потом... все стихло.

Так, что в пору крутить пальцем в ухе, проверяя глухоту. Иногда так бывает в самом сердце океанского шторма. Когда гнущиеся мачты распрямляются, паруса вяло обвисают мешками, а капитан спешно проверяет карты. Не закинуло ли корабль чудесным образом в спокойную бухту, и не пересечена ли граница ведомого мира?

Задраенный люк паровоза открыли сообща.

Града не было.

Как не было ни ветра, ни молний. Ни даже вечного мороза.

Чернеющие тучи сдавали оборону, тут и там яркие полосы света ворвались в долину, словно в огромной комнате просто открыли окна.

- Гррр-рр-рх?

- Не может быть, господа! - кричит Феррит Кружка, бесстрашно ступив на землю, - В долине четвертого полюса! Солнце во время зимы! Тышшы лет такого не бывалось! Seflaxus! Сила гор помогает добрым гномам...

***

Серая молния вервульфа, бежавшего из театра боя, вскрывает тугую аэру. Ему удалось. Полнолуние говорит с ним. Он перекинулся полярным волком, и радостно грызет мороз и тьму своей открытой пастью. Виляющий ветер подобен собачьему хвосту, лишь ласкает его бока прохладой, а не превращает в льдину, как любое другое создание, ведь он бежит с такой же скоростью, и тем самым является частью тела того ветра. И тьма туч больше не смущает его. Ему не нужен свет. Надежнее всякого компаса, звериное чутье ведет его вперед.

Осталась позади каменная сторожка смотрителя железной дороги, ничтожные люди обречены в ней на морозную смерть. Но ему нет до того никакого дела.

Сверху висят безжизненные дирижабли. Вьюжная госпожа пришла слишком резко. Иные не успели набрать высоту и промерзли до основания уже в полете.

Он стремительно пересекает долину.

Но что-то не так.

Граница зимы пересечена слишком быстро.

Уже у ближних ущелий тучи рвутся на части, не могут удержать власть над аэрой четвертого полюса. Свет прорвал могучую блокаду. Полярный волк воет, будто это его тело порвано в клочья ударами света.

Вот почему стая ушла отсюда. Словно они знали, что великой снежной госпоже не долго осталось.

Задрав глотку вверх, он протяжно завыл.

***

За окном ревел полярный ветер. Казалось, он разметет каменные стены в мелкую щепу, дай ему только время.

- Нет, вы видели это? - восторгался Рю, потешно размахивая руками в разные стороны, находясь в столь непривычном состоянии крайнего возбуждения. Он ходил взад-вперед, подпрыгивая.

- Нет, ну вы видели это? Какой выстрел, какая мощь! - сверкал глазами из-под бинтов воин. - И этот парень выстрелил из огненной палки стоя! Какая сила! Сколько же он ест? Какой выстрел! Да он ест больше тролля...

- Заткнись ты, - стонала Миледи Реле, трясясь от холода на куче соломы. Правое ухо миледи жутко обожжено. Почернело и медленно сочится кровью. Волосы спеклись и пахли гарью. На шее волдыри, на щеке ожоги поменьше, но верно тоже останутся с ней на всю жизнь. Миледи плакала. Но, тем не менее, находила в себе силы чуть ли не кричать: "Вы знаете, что вам будет за похищение ректора? Вас четвертуют! Вас сварят в кипящем масле!", говорила она, срываясь то и дело на слезы. Но вскоре затихла, устав и согнувшись в клубок.

В избушке было ужасно холодно. Пол и двери покрывались инеем. Ветер проникал в щели. Костер, разложенный без всякой печки на земляном полу, еле тлел и почти не давал тепла.

Эльфийские принцесса и фрейлина прижались друг к другу, пытаясь согреться.

- Мы здесь умрем, Госпожа, - спокойно прошептала Эль. Но госпожа лишь крепче прижала ее к себе.

- Вьюжная неделя скоро кончится, - сказал Рю, наконец присев. - Не бойтесь, глупые эльфы. Вот, - протянул он уже дымящуюся курительную палочку. - Она специальная. Она поможет. Спасает от холода и любой другой беды. Любое несчастье. Совсем любое превращается в смех. Это совсем настоящая магия, а не ваши эльфийские фокусы.

Ни Аль ни Эль не были сторонниками варварской привычки людей. Но что-то в голосе гладиатора подействовало на них убеждающе.

Они по очереди вдохнули синеватый дым, громко закашлявшись.

- Мы точно умрем, - хихикнула эльфиская принцесса.

- Ваша правда, госпожа, - утвердительно подмигнул им Рю.

Эль звонко засмеялась и даже миледи, до которой дошел лишь горький дымный аромат, едва слышно издала странный смешок. Ей вдруг все показалось таким легким-легким, избушка теплой и даже эльфы - не глупыми аборигенками, а прекрасными созданиями леса.

- Что ты подмешал в табак, грязный ублюдок? - не в силах сдержать улыбку только и успела спросить Миледи, теряя последние остатки логики.

Без всякой причины они смеялись битый час, и так и заснули, обнявшись на куче соломы. Так было теплее.

Рю же насмешливо улыбался. Этот особый торт табака он выменял у северных орков. Вот она, магия!

Вьюга меж тем успокоилась, а костер разгорелся. Сладко потянувшись, Рю оттолкнул девушек ближе к огню, поглубже зарываясь в солому.

Еще фазу назад они бежали по застывшему люду, в полной абсолютной темноте дикого холода.

Их марафон начался у кладбища ледяных статуй. То были смертники, которых выгоняли из Гибурга зимой. Они не были столь глупы, чтобы пытаться выбраться из долины четвертого полюса пешком. Кто встал на колени в бессмысленной мольбе, смотря куда-то на стены, кто примерз к самим стенам, иные просто стояли или лежали, повернувшись к Гибургу. За это вечное внимание их часто называли ледяными зрителями. И никому не приходило в голову убрать тела, ведь они, словно резные фигуры на игровой доске шатранжа, внушали ужас всем, кто бы ни попытался штурмовать город.

Вьюга всегда приходила в долину внезапно, никогда не повторяя время своего прихода. И если путники могли свободно пройти по легкому морозу долины еще день назад, то с приходом суровой вьюжной госпожи, всякое передвижение останавливалось на четыре луны. Ходили лишь редкие локомотивы по железным дорогам, да и те старались пускать в крайнем случае. Бывало, что даже в жаркой бездне машинной печи пламя останавливалось и переставало дышать. И тогда локомотивы вставали посреди морозной долины, ожидая прихода весны. Иногда в теплое время лета, случалось, что даже таял снег близ Гибурга, но это происходило столь редко, что вряд ли найдешь в живых хоть одного, кто видел бы невероятное событие своими глазами.

Зима же страшна. Всякий свет пропадает, нет ни солнца, ни звезд и лишь Гибург - единственное, что светится в темноте. И хрустит аэра. Хрустит от дыхания несчастного бродяги вольно или случайно оказавшегося под покровом зимы.

Легкий свет случается от дирижаблей, пролетающих где-то очень высоко от земли, но он редко прорывается сквозь чернеющие тучи. Они словно туши мертвых китов - громоздкие и совсем не прозрачные. Всплыли брюхом к верху...

Еще Реле-Машиностроитель считал эту долину удивительнейшим из казусов природы. Ведь вблизи ее не бывало ничего подобного, обогни горы, или спустись по реке, и найдешь лес, который ни разу не видел ни морозов, ни вьюг. Лишь проливные дожди. Собственно профессор Реле основал здесь город только затем, чтобы наблюдать это необычайное явление.

И именно своему родителю обязана глубоким обморожением бессознательная миледи Реле, свисающая с плеча Рю. Он шел впереди остальных, указывая эльфийкам путь звуком хрустящего наста. Лед сковал их руки и ноги, они еле шли по неизвестной тропе, пока не споткнулись о рельсы железной дороге и почти побежали, ведь где-то впереди, по словам Рю, должна быть сторожка смотрителя.

Так они и попали сюда. В темную лачугу, в которой щелей больше чем стен, но то был их единственный шанс пережить первый удар Вьюги.

Ближе к ночи мимо них проехал гремящий железнодорожный тягач, но никто и не услышал его за ревом ветра. Чуть ранее скользнула молния серого оборотня, он набирал скорость и нагревался, словно лист железа под полуденным солнцем. Утром пролетали дирижабли совсем низко от земли, ломали огромные сосульки о вершины деревьев. Миледи Реле, выскочив из дома на шум, пыталась кричать им вслед, но холод мгновенно сковал рот, и из горла вырвалось лишь тихое "а". Да и вряд ли они смогли бы различить что-то в полной темноте леса, притом, что окна аппаратов покрылись ледяной коркой, и все остальное тоже покрылось льдом, - они были лишь куском снега в небе. Да и остался ли там кто живой? Слишком уж низко летели они.

Рю выходил бессчетное количество раз за древесным топливом, притаскивал целые промерзшие насквозь стволы, благо их повалилось за первый удар северной госпожи не мало. Огонь ревел внутри, и ветер выл снаружи.

- Возвращаться там некуда, - повторял Рю для миледи и остальных. Гибург высился темной громадой. Ни одного огня не мерцало на стенах его. Он вымер и стоял над лесом, как труп последнего ледяного зрителя.

- Как выбраться отсюда? - в который раз вопрошали эльфийские леди.

- Никак, - обреченно отвечала Реле, ей было известно это лучше всех остальных. Запасы продовольствия в сторожке, найденные в подвале, исчезали с каждой фазой.

Прошла неделя, а может и целая луна, кто ж различит ток времени в проклятой тьме.

Лед ковал фигуры на стенах. Это Рю забил щели жидким снегом, и теперь приходилось время от времени выходить и выбивать лед с трубы на крыше, чтобы не задохнуться дымом.

Его курительные палочки кончились. Настрой воина из-за того был столь отвратителен, что даже безумная голова вроде пришла в порядок.

"Пойдем вперед по льду океана бурь, пока не выйдем туда, где есть хотя бы солнце".

"Пойдем во тьме леса и найдем брошенный локомотив" - раздавался один плохой план за другим.

- Проще спокойно умереть на этом полу, чем тратить время на подобное безумство, - отвечала Ректор, поправляя волосы на правую сторону лица. Ее обожженное ухо и часть щеки до сих пор выглядели просто ужасно. "Мы можем вылечить это в великом лесу" - предлагала Эль, чем вызывала у миледи дикое раздражение.

Копоть постоянного огня въелась в их лица и волосы. Дымом пахло столь долго, что никто его уже не замечал.

Так продолжалось и продолжалось, пока однажды кто-то не постучал в дверь.

Тук-тук. Легко и просто. Тук-тук. Они заметили дым в луче прожектора.

"Мы все-таки нашли вас, Миледи. Мы знали, что вы живы" - восторженно вопил представитель магистрата. Остального Реле и не помнила.

Кажется, они спросили, что делать с этими. Поднять ли их на борт вьюжного воина? И миледи бессознательно кивнула. Эти? Ну да, почему нет. Кого мы будем жарить заживо в пыточной, в конце концов?

"Северный воин" прекрасен. Крепчайшие стропы вяжут дроппельшип, словно детскую люльку. Его десять механических винтов способны преодолеть дыхание Зимней Госпожи, как будто никакого дыхания нет. Поделенная на секции полость сверх легкого газа может выдержать выстрел пушки, приди кому в голову дурацкая идея стрелять из пушки в летающую крепость. И даже продырявив мешок газа и выпустив три четверти несущей мощи, он будет способен вынести вес жаропрочной гондолы. Жаропрочность несет в себе особую роль, ведь Северный Воин создан для сражения с драконами.

Он огромен и силен, как боевой океанский линкор. Три уровня палуб. Двадцать шесть мачт вспомогательных парусов. Восемь паровых котлов величиной с комнату. Королевская мортира; ядро ее начинает путь от кормы, а вылетает у самого бушприта, сотрясая облака. Его боевого арсенала хватит, чтобы разрушить десять городов.

Магистрат ставил Северного Воина выше чем всю соединенную мощь архаичных легионов.

Неудивительно, что именно это чудо отправили на поиски пропавшего Ректора... Распорядился магистр Гласиус Треветик (надо будет выдать поощрение). Искатели уже было потеряли всякую надежду, когда обнаружили отблески света в окнах заброшенной сторожки.

Ректор Реле узнала все новости еще на борту. В командной рубке огромного механического шедевра.

- Рейнгард атакован? Ха!.. Как противник еще не повержен?!.. Чего же вы ждете, идиоты! Десять узлов скорости! Немедленно туда!

Лицо ее мрачно и не только от потерянного Гибурга. Подземный демон скончался сам. Так передавали ауто-номы, центры наблюдения города. И теперь монстр лежит гниет, покрыв своей тушей несколько домов. Но столица вместе с библиотекой потеряна, как минимум, на четыре луны, пока не придет весна, и отопительная система не будет починена. Волновало же другое: южными орками атакованы также Фаера и Рокката. А значит союз третьей стороны и красных дикарей не миф вовсе. Кто бы мог подумать, что нечисть вообще способна на союзы...

С эльфийками вторую ночь полета работали дознатчики. Как аборигенка умудрилась сотворить заклятье в сердце Гибургской науки, вот что интересовало Реле. За этим событием явно крылся какой-то необычный феномен электрического сердца Гибурга. Это не давало ей покоя. А эльфийки лишь вопили под импульсом специального электрода, но ничего связного выродить не могли. Вероятно, они и сами не знали, как так получилось. Не разобраться в принципах собственного искусства. "Фи!" - думала Реле, презрительно улыбаясь.

Было и еще кое-что... Кое-что насчет раба из театра. То, что сообщили лишь шепотом, как будто было чего опасаться на собственном цеппелине, в тысячах шагов над землей. Тем более собранной по просьбе ректора информации почти и не было. Странно, этого никто не заметил раньше, а может не хотел замечать? Ведь публика уже и не помнит, как давно раб стал чемпионом, не помнит даже был ли он когда-либо ранен или хотя бы оцарапан. И это столь просто, потому и незаметно. Напрашивался один очевидный вывод...

Раба привели из трюма для аудиенции после разрешения всех неотложных вопросов.

Он стоял перед нею. Рю, скованный по рукам и ногам четырьмя цепями. Старик Марель, начальник пыточной, полагал, что одной более чем достаточно. Но миледи настояла на четырех. И он стоял перед нею на коленях, как и положено рабу. Ректор водила по нему взглядом, изучая каждый жест, позицию, взгляд из-под нависших грязных бинтов.

- Имя? - коротко спросила она. Заскрипело перо дознавателя. Допрос протоколировался.

- Нет имени.

Возможно ли это? Ожившая легенда?

Оперевшись на подлокотник воздушного трона, она тотчас же с болью отдернула руку от лица. Поправила волосы, прикрыв обезображенную щеку.

Рю вырваться не пытался, ни бился в руках стражи, и даже копье просто взяли из худых рук. Ни одного бесполезного действия в плену, в отличие от тех же горделивых эльфов. Это внушало уважение. Миледи продолжала свое безмолвное наблюдение, раздумывая о неожиданной догадке.

- Я был бы не против присесть, - нарушил молчание скованный узник.

- Что? - опешила Ректор.

- И поесть тоже было бы неплохо. Кстати, кто вы?

Работавшие с Рю дознатчики сообщали о плохом состоянии памяти и расстройствах личности.

- Миледи Ректор Реле, - раздраженно представилась девушка. - Каждое утро в театре зачитывают нормы Пюпитра. В них говорится и обо мне. Теперь вспомнил?

- Я их не слушал.

- Ты провел в подземелье пятнадцать лет и ни разу не слушал?

Пленник утвердительно угукнул.

- А неделю ранее ты первым меня узнал.

- Не припоминаю.

Чтобы собраться с мыслями, леди Реле привычно сунула в рот кофейное зерно. Поморщилась от горечи. Может ли воин, о котором, как оказывается, ходят легенды по всей империи, быть настолько идиотом?

- Ладно, так что вы там хотели, Госпожа? - благосклонно, точно давал разрешение говорить, произнес стоявший на коленях раб.

Тем временем лекари принесли заживляющую мазь и принялись усердно втирать ее в обожженную щеку. Ректор отмахнулась от них, как от назойливых мух.

- Я предлагаю тебе службу, - осторожно сказала Миледи.

- Я не работаю бесплатно.

- Ты будешь работать на самого ректора, Idiotto! Впрочем, - передумала она, - тебе заплатят столько, сколько захочешь. Курительные палочки, шарики, механические игрушки, или что тебя там волнует. Или, быть может, ты желаешь отправиться на рудники? Да ты, смердящая тварь, все еще не на моем анатомическом столе, потому что тебе повезло спасти меня. Гордись, раб! - распалялась Миледи то ли от боли, то ли от самоуверенности пленника.

Рю пожал плечами. Чего уж там гордиться.

- А в чем служба, Госпожа?

Что ж кем бы он ни был, подумалось Реле, сейчас он полностью в ее власти. Возможно, стоит сыграть в открытую...

- Дознаватели собрали о тебе информацию. Всю информацию, раб. И знаешь что там? - изящно повела Реле уцелевшей бровью - Ноль. Ничего. На каждого узника, особенно человека, ведется свое дело. У тебя дела нет. Ты или родился в подземельях, или... - прервалась Ректор, крепко задумавшись, - пятнадцать лет назад тебя видели первый раз на сцене... Бред! Огромные Тролли живут в театре меньше...

- Тролли глупые, Госпожа, совсем глупые. Их боевые навыки часто преувеличивают.

- Зачем тебе эти повязки? - резко свернула Ректор допрос в другую сторону.

- Моя кожа чувствительна к свету.

Помолчав, узник добавил:

- Собственно, я поселился в ваших подземельях ввиду предоставляемых там удобств.

- Спустился туда сам по своему желанию из-за боязни света? Хочешь сказать так?

- Хочу.

- А если я прикажу снять с тебя все это тряпье, и захочу посмотреть в твою слабоумную рожу? - злобно прошипела миледи.

- Не стоит, Госпожа.

- Отчего же?

- Я могу раствориться в воздухе, сними вы одежду. Свет растворит мою кожу в два счета. Ведь я пустота под плащом, - неожиданно в голосе Рю появились детские капризные нотки. - Я никогда не снимаю повязок, потому что могу исчезнуть без них. Это правда.

- Пффф!

- Исчезнуть в Аэре много хуже смерти, Госпожа, - почти взмолился Рю. - Работа? Кью-Рю выполнит любую. Убить тролля какого-нибудь? Так без проблем. Могу развлечь вас песней или танцами, как пожелаете...

- Ха-ха, - посмеялась Миледи. От внезапного раболепия пленника даже боль от жуткого ожога стала почти не заметной. Растолкав медиков, кружащих вокруг нее, она подошла почти вплотную, - слышал о легенде про железные корабли, упавшие с неба?

- Не случалось слышать. А про что там, Госпожа?

- Да не про что! Про кого. Древние. Они вышли оттуда, с тех кораблей, и были атакованы аборигенами. Они сказали, магия не должна работать, ибо не имеет под собой научного обоснования. И магические фокусы низших рас работать перестали. От силы мысли древних! Вдумайся, раб!

- О... - понимающе вздохнул Рю, нацепив очередную идиотскую улыбку.

- Именно! И чем больше мы постигаем мудрость древних, тем слабее низшие расы на нашей земле. Но только, неучи не знают об обратном процессе. Сила нашей технологии вянет в обратной пропорции на восточном континенте. Знаешь, откуда вернулся Северный воин? - притопнула Ректор по стальному полу нонгольфьера. - Оттуда. Где стены стоят. Где по легендам лежит один из железных кораблей. И представляешь что там, скудоумный? Чертов, обратный принцип! Стоило северному воину дать залп из всех корабельных орудий, и что?.. не было никакого залпа. Вспыхнул порох, да не взорвался. Дым лишь синий из жерла повалился и все, раб, все, как будто ядра рукой толкнули, а не силой давления горящего газа! И там, глупый ты идиот, лежит ответ. Величайший ответ на любые вопросы, и мы, люди, не можем до туда добраться.

В глазах узника пробежал хитрый огонек. "Знает" - поняла Реле - "И без меня знает".

- О...

- Что "О"? Можешь не отпираться. Я знаю кто ты! И ты проведешь нас к железному кораблю, или я спущу с тебя не только одежду. Кожу спущу.

- Вы ошибаетесь, Миледи.

- Не лги мне, - Миледи подняла бровь еще выше.

- Я не тот за кого меня принимает великая госпожа. Совсем не тот.

- Стража! - коротко взмахнула Реле рукой.

Стоявшие рядом стражники умело подрубили палками ноги в коленях. Он попытался увернуться, да бесполезно. Четыре цепи держали конечности.

Тело откинулось назад, выгнулось, голени нечеловечески вывернулись наизнанку. А затем встали на место, поднимая почти упавшего Кью-Рю прямо из воздуха. Изумленно выдохнули окружающие советники и дознаватели, столь невозможно и не естественно это выглядело. "Ага!" - разоблачающе вскликнула Реле.

Ноги Рю свободно двигались в любом направлении, будто были лишены хрящей и суставов.

- Думаешь, мы не знаем, - усмехнулась Миледи, - кому ломают ноги еще в детстве для большей гибкости и подвижности в бою? Кто умеет гнуть колени в обе стороны, словно цирковой уродец? Или какой-нибудь зверь?

Девушка уселась обратно в кресло, закинув ногу на ногу. В глазах светилось торжество подтвержденной догадки. Неуловимый "леприкон" оказался намного ближе, чем думалось.

- Подобные описания встречаются еще в трудах древних. Ученики, что выходят из-под стен "края мира", считаются непобедимыми. Они скрывают лица, не произносят своих имен и называют друг друга охотниками... Только такой урод и мог выжить столько времени в месте, где не выживает никто.

Скрипнули петли. Вошли кузнецы с инструментами наготове. В зависимости от хода беседы те инструменты можно использовать для двух различных целей.

- Так значит ты Охотник, или был им, - утвердительно произнесла Миледи.

- А вы хотите за стену, Госпожа? А зачем? - покорно задал узник закономерный вопрос.

Лицо Госпожи хмуро улыбнулось.

- Не твое дело. Это вы низшие созданы, чтоб в грязи копаться. А наш путь лежит к звездам, - пальчик Миледи указал вверх, - к звездам, раб. Запомни это. Так завещали нам древние.

- Глупо совсем, госпожа, - пожал плечами, казалось со всем согласившийся, Рю, - Звезды они сиречь блестящие камушки; Мастер Творец лично прицепил их к астре. Дети знают. Чего же там делать то, госпожа? Холодно, как полярной зимой и пустовато там. Вы что же в сторожке не насиделись?

- А знаешь ли, я ведь могу и не отказать себе в удовольствии спустить кожу хотя бы со спины. Помереть не помрешь, а мудрости наберешься.

- Госпожа, не то имел в виду Кью-Рю, совсем не то. Коли древние спустились, на этих ваших кораблях, стало быть, не так уж хорошо там, на ваших звездах, как вы думаете. Думается, и древние решили, ну их к чертям эти звезды...

- Славные догадки, дурак, - Миледи сплюнула кофейным зерном, - разберемся с Рейнгардом, идиот, и отправимся. В путь. Проведешь нас через заслоны стен и можешь убираться в великий лес со своими эльфийками. Толку от тебя, сразу видно - немного.

Настала очередь задуматься для Рю. Чуть погодя, он степенно ответил.

- Довести то может и доведу, Миледи. Приходилось бывать там. Не мне только, а копью моему - Кью-Рю. Но, миледи, чтоб там пройти, целая армия нужна и не меньше. Ошибаетесь вы, я не подмастерье меча. Совсем нет. Мне просто везет, и копье у меня добротное. Совсем хорошее копье.

- Ну, значит, копье и проведет нас, идиот. И не пробуй обмануть даже. Есть тут для тебя одна занятная вещица, - Миледи злобно скривила губы. - Гирю узника, знаешь ли, подновим тебе. Вздумаешь шутить - взорвется вместе с твоей уродской ногой... Эй, кузнецы! Несите сюда колодку! И ключи!

Слуги кинулись к бывшему охотнику, спешно вытащив из-за поясов молотки.

- Кстати, Миледи, - отстраненно заметил Рю, - эти кофейные зерна, что вы все время жуете... вообще-то их принято заваривать в воде.

На третий день дознатчики ушли, оставив Аль и Эль прикованными к стене.

Отчего магия работала в сердце Гибурга, Аль даже не догадывалась. Кто знает отчего. Но то, что она не полностью умерла в срединной земле, внушало надежды.

Дознатчики знали свое дело, пока они работают с тобой, тело полно боли, а язык расскажет все, что только им понадобиться; но стоит пытателям уйти, и как будто сходит сон с глаз, все становится как прежде. Даже здесь они, люди, поступали не так, как другие. Гильдия палачей и пытки просто узнает все секреты твоей головы, не калеча и не убивая. "Прогресс!" - говорят они, объясняя все свои странности. Но сколько высокомерного презрения к низшим расам звучит в этом слове, пусть оно и сопровождается тем, что зовется человеческим милосердием...

Камера их была полна звуков. Звуков шли отовсюду. Они находились в трюме огромного дирижабля, а это означало работающие неподалеку двигающие механизмы. Те, что бьют железным звоном и скрипят механической передачей. Стальные, человеческие слуги. Именно они завоевали пол мира. Да что там, и другая половина не долго продержится. Если... Если! Принцесса сжала крепче клочок пергамента. Не порвешь, не сомнешь и не сожжешь. Да и не потеряешь даже. Но и не поделишься ни с кем страшным грузом судьбы. Это не артефакт, что дает силы или власть, и не древняя книга, открывающая великие тайны. Это просто кл...

- Привет.

На пороге застыл Рю. Все в тех же бинтах и штопаном плаще.

- Привет, - сказал он, словно ничего и не происходило. Только вместо шара узника тяжелая колодка. Механическая и пахнущая опасностью. Но с него сняли цепи, и в глазах эльфиек снова вспыхнула надежда.

- Здравствуй, человек, - спокойно сказала Аль. Даже прикованной к стене, она остается принцессой.

- Ты жив, Рю! - несдержанно воскликнула Эль, отчего-то радостно улыбаясь бывшему палачу эльфов.

Чемпион театра улыбнулся в ответ. Бинты его сбились на бок, и теперь видно искрящийся веселым огоньком глаз:

- Дочь вонючего Ректора наняла меня на службу, эльфы. Совсем на службу. Кью-Рю теперь служит Ректору за свободу себя и эльфов. Неудачно разве что нога взорвется, коли Кью-Рю будет шутить с Ректором.

- Какую службу, Рю?

- Это я не могу вам рассказать, эльфы. Зато Миледья сказала можно освободить глупых аборигенов. Совсем освободить. Вас то есть. Только заковать в браслеты, что оторвут вам ноги и руки, если тоже будете не смешно шутить. Миледья уже не злится. Везет вам, эльфы. Совсем везет.

"Ни какой удачи, человек" - вернула пергамент на место Аль. Прятать его нет нужды. Другие не увидят в любом случае.

- Пойдемте в кузню, эльфы. Мне приказано перенести вас к гномам, чтобы они заковали особый браслет. Ээх, эльфы... Вы должны мне четыре коробки дымилок за подобные заботы. У вас хватит их, в вашем великом лесу? - подозрительно нахмурился Рю.

Ключ от цепей был у шута прямо с собой. Доверие, оказанное ему ректором, превышало всякие границы вообразимого. Словно важный смотритель, он повел их на палубы. То тут, то там он останавливался с любопытством, показывая эльфам человеческие диковины.

- Вы видели эти котлы, эльфы? Говорят, они едят раскаленный уголь с водой. Вот откуда сила то, такую тяжесть в облака подымать. Почти, как у того человека, который раскаленной сталью Миледью поранил, - Кью-Рю улыбнулся. - Чуется мне, эльфы, сила особая нужна, чтобы справиться с таким-то воином... Сила парового котла... Ха. Воду я тоже выпить могу. Легко. Совсем легко. Уголь трудно. Совсем трудно.

Узким переходом они вышли на открытую палубу Северного Воина. Цеппелин сбрасывал газ, шумно вздыхая воздушным винтом. За бортами простирались бесконечные облака четвертого полюса. Черные, как ночь. Покрывала вьюжной госпожи. Солнце же над ними ярко сверкало, отражаясь от стальных шпангоутов и продольных стрингеров, устремляясь в блестящие турбины, рубившие аэру в вертикальной плоскости. Но самого солнца видно не было, лишь кроткое зеркальное отражение. Его скрыл титанический жесткий корпус для воздушного мешка. А еще вздувшиеся паруса-боковины, словно белые крылья. Сколько же здесь мачт? Сколько переходов, канатов и подъемов на самую вершину корпуса дирижабля. Огромная воздушная крепость, и черные облака под ней, утекающие куда-то в дальнюю даль. Нонгольфьер Северный Воин стремительно рассекал время и пространство.

- Госпожа... - прошептала Эль. - Это прекрасно...

- Так просто? - спросила принцесса, не обращая внимания на струящуюся внизу аэру.

- Что?

- Так просто люди разрешили нам ходить по их воздушному зверю?

- Прохладно здесь, эльфы, - предпочел не отвечать Рю, утягивая их куда-то в нижний люк. Похоже на боевом человеческом цеппелине он успел освоиться.

Кузница находилась прямо под открытой палубой.

По древнему обычаю, начиная с самых первых человеческих племен, кузнецов набирают из самых уродливых, а иногда и специально изувеченных детей. "Скрюченные демоны" - только и подумала принцесса.

Горбатые, низкорослые, с переломанными ногами, они шныряли у пламенеющего горна с проворством бесов. Ноги им ломали в самый первый день службы. Чтобы не убежали. И вправду, кто захочет провести всю жизнь в раскаленном, стальном пекле, где не слышно даже себя от чугунного грома автоматического молота по наковальне.

- Эй, Кью-Рю привел эльфов!

- Ась? - крикнул в ответ один из шныряющих тут и там горбачей. Прямо откуда-то из-под стальных полок.

- Эльфы. В железо заковать надобно. Чтобы не шутили с ректором.

- Слышали. Слышали, - заворчал главный коваль, перекрывая непрерывный жалобный звон чугуна. - Подставляйте шеи. Грогус, эй! Обслужи эльфийских миледей.

- Эй, девка, ты первая... Да не ты! Поменьше которая, - захрипел Грогус, - ложись на полку.

И тотчас же схватил Эль загрубевшей рукой, небрежно толкая ее вперед.

- Смотри не обделайся, - добавил он со всей кузнечной простотой, - больно, да быстро! Не боись, все с такими тут ходим. Коли чего не так, - чиркнул он пальцем по шее, - сразу сожмет шейку то, цеплячью твою.

С этими словами Кузнец защелкнул затворы на руках. А тонкие ноги эльфийки повязал жгутом. Чтоб не дергалась.

- Магистраты говорят магнетизм, а по мне чистое колдовство! - пояснил он действие ошейника. - Ректор если кнопочку нажмет, то сразу чик и досвиданки. Радиво. Во как называется. Радиво-волна.

Шею он закрепил особым образом: снизу в прикрученную заготовку, а сверху положил чугунный затвор:

- Тут система вособенная, ударить надо вот прям сюда молоточком, крепко ударить! - указал он прямехонько на затвор. - Ошибусь ежели, по голове ударить могу, потому не дергайся, эльфия. Не дергайся! Рука у меня верная - пять раз из шести попадаю, поможи тебе великий Сефлакс.

Окончив на этом успокаивать пленницу, кузнец размахнулся обоими руками. Да так, что молот свистнул...

Реле по обыкновению наблюдала за полетом с носа цеппелина. Война, орки, гули - как не странно, мало занимали ход ее мыслей. Плоскость фантазии Ректора парила в самой глубине астры. Корабли древних, преодолевавших пространство звезд. Научные чудеса. "Грезы безумцев" говорили в магистрате. "Прогресс, сила разума, старые идиоты!" - пламенно возражала Реле, сотрясая речью трибуны, на что магистраты осуждающе качали головой. Совет власти небрежно отмахнулся от Ректора, исследовать "край мира" опасно и неразумно - был их ответ, а экспедиция Северного воина расценивалась, как подачка юной и простодушной девочке, получившей титул исключительно за счет своего великолепного родителя.

Но то, что доложил ей капитан нонгольфьера, подтвердило теорию. Описания манускрипта полностью совпадали с реальной географией континента. "Точка падения" - припомнилось Реле из древнего текста.

- Точка падения, - произнесла она вслух, смакуя каждый звук.

Там, в самом сердце востока, за океаном бурь, сквозь пространство, которое даже цеппелин может преодолеть лишь за три луны пути, стояли башня. Не башня даже, а естественный горный пик, в котором выточены знаменитые восточные ворота. 'Восточный предел' называли эту точку.

Горный пик примыкает к стене, или горной гряде, обработанной под стену. Она так велика, что даже мощи Северного Воина недостаточно, чтобы облететь ее поверху. Чудо древнего мира, подпирающее сами небеса. Ну и не облетишь, разумеется, - величественным кругом стоит та стена около всех известных земель. Будто соскользнувшее с пальца кольцо великана.

Цеппелин стрелял по стене из королевской мортиры, но из ствола упорхнул вверх лишь синий дымок, а ядро вяло выкатилось из жерла, безвольно падая вниз.

Снаряженный отряд пытался подобраться по земле, но все (как и предполагалось) умерли, не дойдя до ворот. Странное заклятие ли, или ловушки, не известно, - никто не осмелился подобрать мертвые тела.

По легендам Мастера спустились в мир, чтобы оградить то, что могло разрушить и убить всех. И Мастер-Мечник срубил себе там храм из камня, и стал лично охранять упавший со звезд артефакт. И он откроет ворота лишь достойнейшим из воинов, которых Мастер сочтет достойными для ученичества.

Миледи доселе не верила в подобную религиозную чепуху, но рассказы Северного Воина, зародили в ней сомнение. Возможно, им действительно понадобиться этот Кью-Рю, что сейчас с любопытством бегал по цеппелину, осматривая то се, то другое. Пятнадцать лет в театре боя, удивленно качнула она головой. Что ж если невероятно удачливый раб не пройдет там, где не прошли стрелки и пушки... То можно... Можно попробовать что-нибудь другое. Миледи всегда держала при себе несколько вариантов.

Но так могли защищать лишь нечто истинно непостижимое. Астро-гольфьер древних.

- Точка падения, - мечтательно повторила Миледи Реле.

- Тучи! - ворвался магистр. - Они исчезают, Госпожа Ректор!

- Ты бредишь, идиот?

Магистр не бредил. Все уже было видно в проеме иллюминатора.

Темное полотно туч расходилось лоскутами на три с половиной луны быстрее, чем следовало. Невероятнейшее из событий следовало немедля записать в архивы с подробным изложением деталей.

Тучи раздвинулись подобно лепесткам цветов. Солнце игриво пыхнуло костровищем в щелистый потолок. Стаи птиц, которые никогда не бывали здесь, слетелись в плодородную обитель, где впервые, впервые за десять тысяч лет, зацвела трава пышной зеленью, и сошел вечный снег! Подобающе откорректированный для научных книг комментарий магистрата пометят на пергаменте, как: "Черт возьми! Плачущий Гобо снова играет с нами в игры!"

***

За каждую неудачу Го наказывал себя. Делал засечку на плече стальной ниткой на будущее. Стежки шли ровно, крест накрест, как предписывала древняя традиция ассасинов. Го умел усмирять боль.

Ключица была и вправду сломана, также как и нижние ребра. Дышать было сложно. Но он продолжал упражнения. Если тебя может остановить подобная ерунда, то как ты хочешь победить непобедимого?

Мастер-Мечник, что по древним легендам не бил мечом в сердце, он просто делал так, что меч оказывался в сердце. Это не было быстрым движением, или хитрым приемом. Это было свершившимся фактом. Так рассказывал еще отец, передавший ему все свое мастерство.

Он не спрашивал, зачем однажды придется пойти и сразиться с непобедимым полубогом забытого храма. Что это даст, и заплатят ли ему за это. И как, черт возьми, можно победить подобного мечника? На столбе высотой в десяток мер, он балансировал лишь на правой своей руке уже больше фазы, совершая нечто нечеловеческое. Тело ныло от напряжения, но разум находил покой.

Последний заказ, оставленный по наследству... Иные люди уже рождаются с миссией.

- Ты будешь героем, Го. Убьешь Безымянного, - сообщал отец, - а это чтоб не забыл...

После чего накалывал ему, часть за частью, подробную карту на спину. На хребте расположилась долгая дорога - от Тулурка до края мира.

Так выглядела и спина отца, и отца его отца, и так далее несколько поколений. Несколько лун назад ушел старший Го. Ушел совершать невозможное. Напоследок рассказав, чтобы сын не медлил, и брел вслед за ним, ибо времени осталось совсем немного. Будто, как и глава гильдии, знал печальную судьбу Тулурка наперед.

"В день восхода весенних звезд, на какой-то там год от точки нуля, взойди на вершину, преодолей стены великого барьера и найди свою судьбу" - было написано под картой на пояснице. "Ружье. Пуля. Цель. К чему тайны?" - раздраженно думал Го, вспоминая о клочке блестящего пергамента, гнувшегося как резина. Также передан по наследству. На поверхности - древние символы. Не сгораемый и не промокаемый пергамент, и как не тужься - разорвать его не получиться; пергамент пришел явно не из нашего мира. Все признаки неизменяемой судьбы в клочке бумаги, стало быть, он и есть судьба? - подумал Го, наконец сдаваясь силе тяжести. Впрочем, стоит задать этот вопрос каким-нибудь Богам, нежели ломать над ним голову. "Ответ получишь явно быстрее" - сползал по столбу ассасин.

У него было время закончить заказ, ведь он никогда не оставлял за собой незавершенной работы.

Ректор и ее неожиданные помощники, или же похитители, не вернутся в мертвый город Гибург, это очевидно. Выжить в долине четвертого полюса невозможно. И значит, они идут вдоль устья к ущелью, где кончается зима, и непременно выйдут к Рейнгарду, последнему городу Тулурка перед границей континентов.

По странному стечению обстоятельств этот маршрут совпадал с дорогой, которой прошел когда-то отец.

Го было неинтересно, куда Ректор двинется далее, если двинется вообще. Главное, что путь его, Го, после выполненной работы будет короче. Возможно, судьба сама сдвинула его прицел неделю назад.

Видимо, задумано так, - поморщился Ассасин и качнул вздутым мышцами плечом в сторону - ключица зарастет за пару дней. До Рейнгарда он доберется на одном из перевозочных дирижаблей. Подобным образом он долетел до Фронтьеры. Много быстрее, чем неожиданно ловкая дичь.

Неприятна лишь потеря монет. Он поспешно покинул Гибург, а его запасы и гонорар - все осталось там. В тайнике, у чердака храма игры. Плохо дело. Без золота ни билета, ни снаряжения, ни даже еды и ночлега не будет.

Тем более ходит слушок: орки пресекли границы империи, что в последнее время более чем привычно. Постоянные набеги от деревни к деревне и обратно на свои земли. Красные великаны опасались имперских стрелков, патрулирующих границы. Еще и гули третьей стороны заходят к неприступному Рейнгарду. Никакой опасности. "Не война, а войнушка. Сколько раз уже такое бывало" - говорили в тавернах. Но цены, так или иначе, взлетали вверх.

Го бродил по городу. Его взор искал признаки определенного рода, знакомые всякому, кто занимался подобным ремеслом. На пространстве Фронтьеры таких признаков было немного. Улицы чисты и опрятны. Окна прозрачны и блестят в электрическом свете. Памятники и монументы тщательно выбелены. Яркие фонари не побиты бродягами в поисках живого огня. Даже листья с деревьев и те, словно сразу падали в расставленные урны.

Го мрачно плюнул на мостовую. Достал даже шелуху мусора из кармана и тщательно посыпал кругом, будто это могло ему помочь. Оглянулся в поисках изменений - нет, город был благополучен, и вряд ли кто-то хотел здесь избавиться от соседа за скромную плату.

Го резко выбросил руку вперед. Точно змея в броске сжала челюсти. В руке Го трепыхался голубь. Одним движением он сунул его в сумку, сворачивая шею. Теперь будет ужин.

- Работа? - коротко спросил он грязного бродягу на самом углу. Бывало, такие люди служили посредниками. Но бродяга был обычным нищим. Испуганно отшатнулся от фигуры в плаще, несшей что-то длинное и тяжелое в футляре за спиной.

Работы не было. Совсем.

Он уже собрался идти на окраину, чтобы заночевать в брошенном сарае, как увидел яркую афишу...

"Господа! Ху-Хрог, знаменитый южный полуорк Тулурка и чемпион владений его!"

"Вызывает всякого сразиться с ним в кулачном бою!"

"Любого, кто продержится с ним более раунда, ждет награда в три золотых Ньютона!"

Далее шла прочая цирковая ерунда. Го по привычке пропустил, не читая. Его волновало лишь время и место. Работа нашлась сама собой. Цирковое зрелище должно было пройти на окраинах, в амбаре. В бывшем зернохранилище. Начиналось через фазу. Стоило поспешить.

Вход стоил пятьдесят целиковых медных Паскалей! Половина серебряного Джоуля. Дорого, чрезвычайно. Четверть всех его запасов, случайно завалявшихся в суме при побеге из Гибурга.

Но, тем не менее, площадь перед амбаром была усеяна людьми самого разного сорта и происхождения. Видно Ху-Хрог стоил подобных денег. Го ухмыльнулся. Тем интересней будет работа. Кулачный бой ему представлялся в высшей степени баловством, а чемпион его, верно, шут гороховый, а не воин. Мысленно он начал делить три золотых на все свои неотложные нужды. Десять серебряных монет - на порох и мешок пыжа. Пятьдесят - закаленные стальные цилиндры диаметром с большой палец и пачку свинца на верхний слой пулей к драконьему ружью (все стрелки исключительно состоятельные господа). Еще пятьдесят билет до Рейнгарда. Два серебра - на масло и мелкие железные запчасти. Десяток меди кузнецу на поправку прицела. Второй десяток ему же на заточку короткого меча. Третий - на еду и ночлег. Итого оставался целый золотой и не меньше восьмидесяти монет серебром. Неплохая сумма за пару ударов по хвастливой роже умельца кулачного боя.

Фигура Го возвышалась над остальной толпой статью и силой. Кто-то уже обратил на него внимание, как на претендента. Люди перешептывались и делали ставки, звеня серебром, переглядываясь и посмеиваясь. Царила привычная суета и городская сутолока. Пронырливые человеческие дети сновали тут и там, предлагая разбавленное вино и табачные смеси. Острые, жадные глаза бегали по шумной толпе, выделяя неловких или подвыпивших ремесленников.

"Легкие деньги" - сощурился Го. Однако до кражи кошелей он не опускается. У Го был свой кодекс. Правила он никогда не нарушал ни при каких обстоятельствах. Ассасин искренне полагал свой род деятельности одним из самых честных и достойных на землях Империи.

Меж тем устроитель зрелища медленно запускал зрителей внутрь амбара, взимая с каждого положенные 50 медных монет. Необъятный живот закрывал половину дверного проема, - дела у них явно шли неплохо.

Первыми прошли какие-то благородные, обмахиваясь веерами и громко болтая. Не отсчитывая, бросили на стол горсть серебра, явно больше надобного. Поясница организатора масленно прогнулась перед богатыми господами. "Прошу в первый ряд" - льстиво закудахтал он, втягивая импровизированную дверь живота вглубь своей туши.

Натужено расслабляя пузо, обычных ремесленников он провожал внутрь пшиком и недовольным ругательством...

- Эй, - дошла человеческая очередь до северного стрелка. - Вход стоит пятьдесят монет, оборванец!

Го просто снял капюшон.

По рядам публики прошел изумленный шепот.

Лицо Го разрыто глубокими шрамами, словно рыболовной сетью. Один на другом они не оставили от кожи ничего, что на ней было ранее. Нос просел и сплющился. Дырявая щека, как осенняя дорога. Лоб - усеянный глубокими бороздами холм. Кусок уха отсутствовал. Бровь зашита стальной нитью, так что один глаз раскрыт намного больше второго. Скула распухла вечной гематомой. Даже сам взгляд напоминал рваную рану.

"Уродище!", "Экий урод этот великан!", "Страшен как смерть!", "Опытный воин!", "Два серебряных Джоуля на урода!" - коробил осторожный шорох толпы.

- Я хочу биться с вашим чемпионом, - просто ответил Го, - три золотых дома не забыл, толстяк?

Толстяк попятился спиной к стене, испуганно кусая губу:

- Вход стоит пятьдесят медных монет! Даже для претендентов!

Го ссыпал необходимое в пухлую ладонь:

- У меня мало времени. Я могу начать первым?

Внутри тесно и пахнет вонью гнилого зерна. Резким потом бойцов, сражающихся на импровизированной арене - пятачке в десять шагов, окруженным железным поручнем. Публика набилась внутрь подобно рыбе в ловчие сети весеннего сезона. Первые ряды - кресла для благородных сословий. Вторые и третьи - деревянные лавки ремесленников. У стен нагромоздили грузовых телег вверх колесами, так что люди с заднего ряда смотрели на бойцов сверху.

Благородные господа вели пристойные беседы, ремесленники переругивались, неизвестно как проникнувшие мальчишки ютились меж взрослых, старательно уклоняясь от неповоротливых взоров устроителя. Арена, арена и есть. Ничем не отличается от любого другого злачного места на просторах тулуркской империи.

Го сбросил дорожный плащ и куртку, осторожно прислонив к перилам драконий хвост в футляре. По здешним правилам бойцы дерутся голыми по пояс. На свет показалось его предплечье, перешитое стальной нитью позора, как он называл ее про себя. Последний стежок был особенно велик. Пять неудачных выстрелов по улизнувшей дичи. Действительно великий промах.

Го жилист и худощав. Стрельба требует развития иных мышц, нежели меч или топор. Голые жилы Го похожи на веревки, покрытые таким же изрубленным каркасом, что и лицо. Все тело - часть нити позора. Каждый шрам - ошибка боя, но вместе с тем бесценный опыт. Глубокая щель в ребрах - удар тяжелого орочьего топора. Дыры в руках и спине - дыры от пуль. Вырванный клок плоти в боковине - укус полярного волка. И многочисленные росчерки мечей. И ущелья траекторий эльфийских стрел. И последнее - синюшные сломанные ребра и ключица. "Никогда не стреляй из драконьего хвоста стоя! Никогда слышишь, Го?" - отдает болью израненный корпус. И Го прекрасно слышит голос этой ошибки.

Стоя под светом фонаря, полуголый, он привлекает внимание. Он цирковой уродец. Редко на ком, можно прочесть всю историю жизни. А его дорога была длиннее многих. Рубленое мясо вместо тела.

С отвращением отворачивается кто-то из благородных, охают жены ремесленников, но восхищаются человеческие дети. Они простодушно видят в нем нечто необычное, диковинное. Считают тем, кто положит чемпиона. И пусть не сомневаются. Так и будет - Го водит руками, разминая каждую отдельную мышцу. Если есть время подготовиться - надо готовиться, знает он. Один стежок позорной нити посвящен и этому.

Его противник велик. Красноватая кожа и размах плеч выдает в нем кровь южного орка. "Груда мышц, а не воин" - презрительно усмехается Го.

"Можно начинать?" - молчаливо спрашивает он устроителя взглядом, но тот отчего-то медлит. "Жалеет трех золотых" - подумал ассасин.

Хотя публика настроена иначе. Го неказист и не выглядит могучим, в отличие от чемпиона он просто страшен. И ставки не в его пользу - со скрытым удовольствием отметил про себя стрелок.

"Эй, побей его" - советует ему пробравшийся к самому поручню мальчишка - "Мы поставили на тебя все деньги... Этот, Ху-хрок, опасный. Прямой отличный, апперкот мощный и справа хорошо бьет. Осторожней, будь!" - волнуется за вложенные средства юный мошенник.

- А? Что? - непонимающе переспросил Го. Термины кулачного боя ему были незнакомы.

Соперник уже осмотрен и изучен. Не прост, но и не сложен. Многие из недовольно толкущихся в ожидании претендентов и то выглядят поопасней. Пожилой бородатый кузнец, силен и неповоротлив. Наверное, просто желает испытать удачу. Еще бы - три золотых немалая сумма. Какой-то бродяга, самый опытный из всех, судя по виду бывший легионер, тоже жаждет злата. Еще четверо невзрачных шахтеров. Статных и широкоплечих, но явно без боевого опыта.

По привычке Го всматривался и в других окружающих. Благородный господин в богато украшенном камзоле со скучающей спутницей; рука его недовольно теребит край одежды, пытаясь привлечь внимание прелестной девушки. Го вдохнул воздух своим почти звериным носом. От господина пахнет потом и вином, от девушки парфюмом. По соседству от пары расположился старый лорд, азартный зритель. Среди доброй сотни голосов толпы, Го разбирал лишь некоторые обрывки фраз. Лорд интересовался у слуги последними новостями из Рейнгарда. Сзади нависла разношерстная толпа простолюдинов. Большинство чадило табаком, заполняло зал густым колючим дымом. Плотные клубы сизого тумана скапливались у потолка, медленно сдавливая помещение сверху вниз.

К центру зала вышел распорядитель. Он говорил что-то, но Го его уже не слушал. Он вернулся взглядом, слухом и разумом к Ху-Хрогу. Лицо чемпиона подозрительно без шрамов, пожалуй, даже нежное лицо, не смотря на родство с орками. Движения медлительны и не торопливы. Развитая мускулатура, но слишком тяжеловесная. С таким сложением невозможно двигаться стремительно и точно. "Шут гороховый" - снова промелькнула в голове Го насмешливо скользкая мысль.

Распорядитель ударил в медную тарелку. Звон потонул в подзуживающих криках публики.

Прелестная благородная леди устремилась взглядом в арену. Руки ее вцепились в подлокотники, тело подалось вперед, глаза широко открылись, блестя нездоровым, почти страстным животным интересом. Теперь ясно, зачем она здесь. Явно не ради скучного спутника.

Толпа слева надвинулась как стена, грозя задавить передние ряды. Всхлипнул азартный старичок.

Неожиданно проворно устроитель просочился в проем стальных перилл, обхватывая по дороге раздутый кошель, совершенно правильно опасаясь воровства.

Сзади кто-то закашлялся, скрипя убитыми курительным дымом легкими. Звенели монеты делаемых ставок.

Болезненно озабоченная кровью, леди цепко впилась взором в движения ассасина Го. Ну и какая разница... Го скользяще подшагнул к сопернику, плавно примеряя дистанцию для удара.

Го не стал медлить. Все эти факты он отметил лишь где-то на фоне.

Стойка чемпиона была странна, руки подняты и напоминали слабое подобие щита. Корпус повернут - это верно, подумал про себя Го.

Кулак Го подобен змее, что уже поймала голубя. Следующим на ужин она хотела чемпиона. Ассасин рассчитывал покончить с работой в один удар, как обычно. Рука мчалась к подбородку полуорка. Еще мгновение и...

Не тут то было. Удар увяз в щите из красных рук Ху-Хрога, словно в болоте. Кулак, способный дробить кости, врезался, будто в пышный матрас для благородных и потерял всякую скорость. Словно арбалетный болт, пробивший каменную стену, но безвредно чиркнувший по доспеху. Го начал понимать, отчего этот с виду неприметный воин стал лучшим в своем деле.

В следующий момент Го понял еще больше.

Чемпион, ужасно медленный на взгляд ассасина, контратаковал его справа. Каждый отдельный момент был полностью заметен глазу. Но его бесконечный опыт потерялся перед этим самым простым приемом. Реакции хватало с избытком, а руки просто не успевали прикрыть голову, они застряли в чужой защите и по инерции неслись куда-то в сторону. Оставались только ноги. Го блестяще, как и следует опытному ассасину, нашел решение за долю мгновения. Отпрыгнул назад, казалось уходя от линии атаки.

Публика улюлюкала.

Казалось... Чертов чемпион предугадал все его действия, он начал подшагивать к нему еще до прыжка. Шут гороховый со своим далеко не сильным и не быстрым ударом настигал его, Го, известнейшего из ассасинов севера.

Кулак чемпиона врезался в скулу. Кожа разошлась от давления костей на кости и хлынула кровь. Очередной шрам.

Окровавленный, злобный Го брякнулся на пол, как мешок с зерном...

***

- Если идти все время вперед, рано или поздно окажешься в том месте, откуда начал идти.

- Вздор! - раздражалась миледи, - это что получается? По-твоему, земля круглая?

- Совсем круглая, Госпожа. Совсем шар.

Ректор картинно закатила глаза. От исторгаемого пленником упрямого бреда начиналась мигрень.

- Ты специально притворяешься идиотом? Последний безумец такого не придумает! И как же мы не валимся с шара прямо вниз, в пучину Астры?

Чемпион театра Рю натянул на себя противнейшую, наглейшую из своих улыбок и многозначительно промолчал. На плече блестела нашивка подданного империи. Плащ, похожий на химеру, был выброшен и заменен на приличное платье младшего инженера. Повязки крепко обматывали лицо и руки - только лишь малые клочки кожи оставлены для солнца. И даже копье при нем. Высоко оценила его миледи, хотя теперешний тяжелый взгляд ректора явно сожалел о выданных идиоту привилегиях.

- Пошел вон, - раздраженно закончила очередную беседу Миледи.

Исполинскую топку обслуживали гномы, коренастые, горелые и быстрые как демоны. Голые по пояс они трудятся днями и ночами напролет, то охлаждая титанический жар, то наоборот подгоняя его к точке эффективности. Неутомимо машут лопатами и кочергами, так что ходят слухи, они более не живые даже и научились есть каменный уголь пополам с древесиной, и стали сами как вещество неодушевленное - твердые, угловатые и бесчувственные. "Мы механические детали железного цеппелина" - говорили они о себе. И правда, стоит заступить на траекторию движения лопаты с углем, так гном и не подумает остановить свое движение, пропуская чужеродное живое тело внутрь механизма, скорее сам невольно отодвинешься перед его ритмичной неудержимостью. Случалось гному гильдии сойти с дирижабля на землю, так и тогда нелюдимо сторонится он непривычного и старается уйти скорее в родную топку, где жара и стальной звон милее всякой другой радости жизни.

Клепаная броня здесь особо толста. Ни окон, ни света. Да и зачем, ведь внутри двигателя заперто свое никогда не погасающее солнце. Без ночей и туманов, без дождей и ветров. Лишь особые трубы соединяют топку с другой частью гольфьера, создавая хоть какой-то обмен аэрой. "Поддай воздуха" - изредка командует смотрящий, и гномы скручивают вентили, пропуская аэру извне под печи. Самим то гномам воздух без надобности, ветер впускают для тяги, или охлаждения.

И сейчас аэру впустили по новой, и от того гномы недовольно морщатся, они не любят внешних запахов, отличных от запаха угля и железа. Смотрящий, обмотав черную бороду вокруг голого торса, прочел сообщение пришедшее сверху. Он довольно смеется: "Десять балов скорости, гильдия!", а гномы потирают вздутые валуны рук, предвкушая настоящее дело.

Десять узлов скорости от Северного Воина - это необычайно быстро. Дубовый бушприт режет облака, как хорошая сталь, оставляя за собой белесые потеки. Рубят винты, крутят ступицы, звенит передача, вопит паровой стан! Снизу пролетающая земля, что разрисованная бумага. Великие топи, скрытые туманом. Возделанные крестьянами поля и луга. Густые кроны лесов вносят больше темных красок на огромном полотне.

Рю сидит на самой кромке перил с эльфийками, болтая ногами над пропастью.

- Смотри, Эль! Птицы внизу! Мы выше птиц, выше птиц! Совсем выше!

Эль тоже всегда было любопытно, как это выглядит земля глазами драконов и птиц. Она смеялась и то и дело, показывала театральному воину на то, что казалось ей, заслуживало особого внимания:

- Заросли болотных сосен! Там, Рю, прячутся самые красивые пташки на земле... Ольховник, там обитало много оленей и самых настоящих дриад! Духов леса. Под утро эльфы любовались их рассветным танцем. Ах, как красиво было!

- Теперь их нет. Люди пришли, - хмуро вставила принцесса.

- ... А вон дубравы. Каждый дуб своей особой магией обладает, - задорно продолжила Эль, - один вылечивает раны, другой дарит силы, третий может рассказать сотню старых историй. Нужно только уметь вежливо попросить их, Кью-Рю. И они задвигают корнями и раскроют брови. Ругаются, когда разбудишь, грозят веткой ударить. Смешные.

Северный воин опасно накренился вбок. Скрипнули многочисленные мачты. Дирижабль поворачивал на восток, правил более точный курс к Рейнгарду.

- А чем ты занимался до театра, Рю? - неожиданно сменила тему Эль.

Голова свихнувшегося воина подземелий мало-помалу приходила в норму. Возвращалась память, речь стала разумнее, а суждения понятнее. Даже иррациональная боязнь света, и та стала много меньше. Но на этот раз он снова озадаченно покачал головой:

- Ничем... Точнее, не помню. Может и делал что-то. Но оно не имело значения. Совсем не имело. Рю не совершал ничего значительного. Рю даже чужих жизней не отнимал... А зачем эльфы покинули свои леса?

- Ну... - пожала плечами Эль.

- Менять судьбу этого мира, - ответила за нее принцесса.

- М-да? А чо там менять то, леди принцесса?

- Ты не поймешь, человек.

Рю хмыкнул. Эльфы во все времена славились наносной таинственностью и нежеланием объяснять людям свои мотивы. Верная традициям, принцесса непроизвольно вздернула носиком и смерила человека знаменитым эльфийским прищуром презрения.

За время полета Рю успел осмотреть Северного воина от самого дна до макушки верхней палубы над колоссальным воздушным мешком. От края до края летающий зверь есть сложнейшая конструкция, произведение чистого ума. Отчего же человек может понять законы полета в аэре и принципы преодоления великого северного ветра, но не может понять эльфа из деревянной избушки? Он, было, хотел спросить об этом эльфу, но из люка показался один из слуг ректора.

Слуга подал ему знак рукой.

В который раз Ректор вызывала его к себе. По неясным причинам Рю был назначен то ли охранником, то ли личным слугой Миледи. Неплохое служебное повышение после должности театрального раба. Ректор вызывала его на капитанский мостик, и даже в свои личные покои, что вызывало неприличные слухи на борту нон-гольфьера. "Чемпион не только на арене чемпион?" - помигивали ему слуги кузнечной гильдии. Случалось, Рю проводил целую фазу наедине с Ректором всего Тулурка. На вопросы эльфиек Рю лишь кисло улыбался. Ректором было запрещено выдавать детали беседы. А ведь именно разговором мучила его Реле. "Точка падения" - говорила она - "Что ты знаешь о ней". Рю качал головой, но Миледи неумолимо вела монологи, внимательно следя за его реакцией, будто проверяя собственные суждения. Порой она спрашивала о скалистой стене и 'восточном пределе'. И Рю отвечал то, что первое приходило в голову, а голова его безнадежно больна и берет знания из пустоты. Но Миледи все принимала за чистую монету, жадно вслушиваясь в каждый звук. "Рассказывай" - приказывала она, и воин театра, как ему казалось, придумывал на ходу:

- Стены, Миледи, сильны не фундаментом и закаленным камнем. Стены защищены принципом существования. Вы давеча рассказывали Древние пришли и сказали: магия - это обычные фокусы. И магия стала фокусами. Так вот, кто-то посильнее ваших древних сказал: стены и 'врата за край мира' взять невозможно, в Восточный Предел никто не пройдет. И туда пройти невозможно. Совсем не пройти. Оставьте ваши планы, Госпожа. Многие штурмовали ее. Под западной стеной, что верно не видел ваш воздушный слуга, штурм продолжается несколько веков. И сейчас, наверное, огненные камни и копья летят в стены, сотни лет и маленькой дырочки не проделали, да что там: поцарапать не могут... Кто штурмует?.. Так это упрямая гильдия пустынь - могучие воины. На песчаных слонах таранят ворота, а все без толку... Подкапывали - упирались в нерушимый камень. Вопрошали стенам, молились - никто не отвечал. Забирались по стенам - срывались вниз. Да и нет там Аэры, где заканчивается высота стен. Никто не пролезет, живое без аэры существовать не может. Теперь бьют в ворота, связанные древней клятвой. Думают, вода и камень точит. Куда там. То всего лишь камень. А стены не камень - стены принцип. Правило. Правило как то, что сталь тяжелее Аэры. Бейся головой хоть в пол или скалы, - так будет всегда. Совсем всегда... Вот и говорю вам, глупо, Миледи. И силы тратить не стоит.

- Врешь! - ожесточенно отрицала Реле, - Ты был там. Ты там родился за этим "краем мира".

- Кью-Рю, Кью-Рю родился там, - в который раз повторял воин театра, - и даже если вы пройдете за первый круг стены, далее вы никак не продвинетесь. Ведь принцип не рушим. Мастер-Мечник восседает за этой стеной и его ученики, один страшнее другого. Целую вечность провели они там, чтобы постичь истинное искусство. Кью-Рю же оказался не достоин, или не подходил, оттого и был выброшен наружу... Как? Что? Кью-Рю не помнит, потому что помнить не должен.

Миледи Реле спрашивала что-то еще. Вызнавала несущественные детали, словно складывая большую головоломку, и хотя новоявленный личный слуга говорил одно и тоже разными словами, она каждый раз оставалась довольна, будто ей нужны были только условия задачи, а не решение.

Тем временем Северный воин приближался к Рейнгарду.

Они заметили его еще издали. Но не по мощным стенам и фортам, высотным домам и гордо реющим флагам, не по самой большой на материке причальной мачте для дирижаблей, и даже не по стальной преграде блестящих городских ворот. А по огромному колыхающемуся, словно ткань на ветру, полю перед величайшим бастионом Тулурка. Поле это от края до края заполнялось штурмующим войском. Невиданных размеров.

***

Оциус Сириус вел беглецов основным трактом. Они не петляли и не прятались. Тракт был пуст, как боевой барабан. Брошенные повозки, покинутые деревни - лишь это встречалось им на пути.

- Что случилось, о великий Сефлакс? - вопрошали гномы Мастера кузнечного дела. Однако тот многозначительно хранил молчание.

Ро-Гхрак, зеленый орк, мрачно взирал на землю под ногами. Долгожданная свобода достигнута, но куда идти дальше. Его мощный плевок прибил к земле полевой цветок. Орки не созданы для глубокомысленных размышлений. Отсутствие цели тяготило сильнее всяких цепей. Братьям Ограм много проще, их племена не были изведены под корень, а значит им хотя бы есть куда возвращаться.

- Гррх! Эй, человек, что здесь произошло?

Называть человечишку человеком считалось особой мерой почтения среди северных племен. Ро-Гхрак начинал уважать того за абсолютное бесстрашие. Кто знает, может в жилах этого червяка частичка крови орков.

Сириус не ответил.

Места эти дикие - предместья Фаеры часто тревожат южные орки, сгоняя крестьян с лугов и полей. Но так, чтобы совсем обезлюдело, такого не случалось никогда. Отродясь не превращался этот оживленный тракт в пустоши. "Война" - шевельнулось что-то в глубине Сириуса. "Война" - скрипнул темный провал незримого колодца. Тот, кого он боялся больше всего на свете, радовался возвращению к месту своего рождения.

- Может статься, Ро-Гхрак, твои южные братцы всерьез решили взяться за топор.

- Гррх! Южные твари мне не братья!

Шли они ходко, быстро, подгоняемые воображаемой погоней.

- Человек, - шепнул Ро-Гхрак потише - ты легионером был. Я вижу. Столетнюю войну прошел... Знаешь может?.. - голос орка непривычно прервался, будто в неуверенности, - осталось ли хоть одно племя от северной орды на свободе?

- На свободе? Живые? Не думаю. Разве что... Все, кто скрывается от людей, бегут на восток. Кто знает, может найдешь своих там.

День сменился другим днем. Тракт пустовал...

Для ночевки они зашли в деревню. Ни одного человека, ни животного не встретилось им. Распахнули двери трактира. И там пусто, лишь ветер гулял меж столов и стульев. За стойкой полки полные вина и припасов. "Живем, Господа" - довольно хрюкнул Феррит Кружка, откупоривая бочонок побольше.

- Не бывает такого, - Огр Квинта настороженно смотрел по сторонам.

- Гррх! Чтобы люди ушли, оставив свою огненную воду?

Гномы переглянулись меж собой.

- Кстати, господа, - начал Феррит.

- Фаера близко, - продолжил Гелиом. - Прощенья скорбно просим. Но господину Ро-Гхраку не стоит появляться у стен в нашей компании. Ограм то выданы индульгенции. А северного орка, даже Сефлакса не вопрошай, - стражи схватят, а нас вместе с ним, как беглых рабов...

- Извиняйте, великий зеленый вождь, - опасливо отодвинулся Феррит, - но пришло время нам разде...

Гном прервался на полуслове.

На верхнем пролете лестницы стояла девушка. Как будто не пустовала вовсе деревня, взирала на них, как на нежданных гостей, с лицом не выражающим ничего. Гелиом машинально похлопал карманы. Не пришлось бы платить за откупоренный бочонок...

Их вид не вызвал у нее страха. Она не вскрикнула при виде зеленого северного орка и не обратила внимание вовсе на братьев огров, как не испугал ее Оциус Сириус. А его перешитая рожа, как он знал, вызывает у всякой девушки минимум омерзение.

Но не это удивило Сириуса. Его внутренний голос молчал. Совсем молчал. За долгие годы привык он, что хозяин шепчет "убей". Всегда шепчет, стоит в поле зрения попасть хоть какому человеку или зверю. Шепчет навязчиво, сводя с ума, напоминая о долговых обязательствах. Лишь в моменты сытости порой наступала тишина.

А эта девушка не вызывала его аппетита. Вместо того, чтобы реветь в ухо и капать слюной, хозяин брезгливо отвернулся...

Девушка спускалась медленно и не спеша, старательно вычерчивая каждый шаг. Так идут обычно те, кто очень боится споткнуться и упасть. Платье выдает в ней состоятельную дочь хозяина трактира. Волосы тщательно уложены, руки нервно ходят туда сюда, хватая то перила, то воздух.

- Эй? - вопросил Феррит Кружка. - Што с тобой, красавица?

Но она молчала, все также старательно опускаясь вниз. Высунув белый язык от усердия. Отвратительный свисающий до шеи язык, капающий чем-то белесым. Это что-то выходило из ее глотки. Она успешно преодолела лестницу. Комната наполнилась непереносимой вонью.

- Плоховато выглядишь, красавица...

"Подай-ка кочергу, Гелиом" - тихо шепнул Феррит.

Оциус вслушивался в свои ощущения. "Хозяин?". Молчание. "Почему ты не хочешь выпить ее, Хозяин?".

- Гррх! - схватил девушку орк за плечо.

Ее глаза закрыты какой-то синей поволокой. Фиолетовые вены покрыли шею. Сквозняк откинул волосы назад. Ухо совсем гнилое. Черное.

"Ее выпили до меня, Сириус!"

Ро-Гхрак отлетел к стене. Огромный зеленый орк шлепнулся об стену, как шелудивый пес от пинка стражника. Движения девицы наполнились скоростью и силой. Зубы выросли, точно кинжалы. За пол мгновенья она преодолела комнату, потянулась своей гниющей пастью к Оциусу; тот успел выставить гладий вперед, но сие не стало препятствием для мертвой твари. Меч пропорол лишь платье, вываливая наружу гнилые внутренности своей хозяйки.

Кишки свалились на пол грязным, мокрым комком. И не потому, что Сириус вспорол живот. Внутренности ей попросту были не нужны, вот и избавилась она от ненужного груза. Взвилась в воздух, смрадно дыхнув в лицо Сириуса, забрызгав его с ног до головы ядовитой белой слюной.

Сзади подоспел Огр с дубиной. Гномы неповоротливые и долгодумающие застыли на месте.

Оциус откинул бесполезный гладий. Пришло время ударить справа.

Кулак встретил девку в полете. Должен был, как минимум опрокинуть ее атаку назад, а то и разбить ее череп, как хлипкую дыню. Но девка не остановилась. Сириус, что изрубил своим ударом столб закаленного камня, почуял, что поломал себе руку о плоть девицы. Гуль был тверд, точно состоял из единого доспеха, а не мяса.

И Сириус скользнул в сторону. Ушел вниз под обеденный стол, спасаясь от нечеловеческих клыков. Пополз на четвереньках под столом, точно жук, развив при этом немалую скорость. Да что там, в ту секунду он мог бы дать фору любой многоножке.

- Гуль! - запоздало завопил Феррит Кружка. - К оружию!

Хитроумный огр, нанеся пару чудовищных, но бесполезных ударов, отступал к выходу. Все удары достигли целей, но дубина, утыканная заточенным гвоздем и болтами не оставила и царапины на бледной коже. Только одежды порвала в конец, а сама же девка наступала на него со звериной прытью, порываясь вцепиться в лицо когтями.

- Огонь, Господа! - подсказывал трусоватый Гелиом из-под стойки. - Или серебро!

Сзади на девку запрыгнул Ро-Гхрак. Изрядно помятый, но все же орк весом в четверть тонны.

Девицу придавили. Огр колотил ее дубиной по башке. Сириус силился перерубить шею.

- Гррх! Быстрее! Долго не удержу, - зарычал зеленый орк, изо всех сил заламывая гулю тонкие руки за спину, упершись ногой меж ее лопаток.

Гномы подоспели вовремя. Бочку крепкого вылили на голову гуля. Огниво дало искру. Волосы вспыхнули мгновенно, Ро-Гхрак едва успел отскочить. Неуязвимый до того Гуль сразу обмяк и ярко загорелся, словно древесная труха, растекся лужей, где лишь кости и зубы.

- Экая жуткая зверюга, господа! Впятером еле завалили!

- А тож, брат Феррит, и сдается мне, не она одна опустошила весь Тулуркский тракт...

- Оно и видно, что плохи дела в Тулурке, дорогой Гелиом. Однако... Не осталось ли чего в бочонке?

***

Окровавленный Го вскочил почти сразу. Устроитель и считать до десяти не начал. А если бы и досчитал, Го все равно бы кинулся в атаку - дурацкие правила для слабаков он не признавал.

И снова увяз в непробиваемой защите Чемпиона. Прыгал кругом, осыпал градом ударов, да все без толку. Второй удар он даже не увидел. Полу-орк поймал его в очередном незаконченном движении, из глаз посыпались искры, в уши доносился странный звон. Чемпион откровенно потешался над Го, чем выводил ассасина из себя. Приобретенные навыки только мешали. Это не походило ни на стрельбу, ни на рубку мечами, ни даже на оркскую борьбу, в которой Го был непревзойденный специалист, исключая, разумеется, самих орков.

Который раз ассасин подымался с пола, оставляя за собой густой кровяной слизи из носа и рта.

- Эй, Туллий, дай ты уроду три золотых за смелость, - рассмеялся чемпион. Голос его ровен. Он даже не сбил дыхания.

Но в тот самый момент, "урод" потерял всякое терпение, успев забыть про установленные правила. Подскочив к полуорку, с чувством полного удовлетворения он ударил туда, куда удара никто не ждал. Ногой под колено, там, где никакой вяжущей, словно болото, защиты не было.

- Не чес... - хрипнул чемпион, заваливаясь вниз. Сломанная нога никак не могла удержать тяжесть тела. Го прыгнул сверху. Го никогда не был честным мечником, честным стрелком или честным борцом. Го был убийцей. И визгливый распорядитель остановить его никак не мог. "Не честно!" - протестующе взвыла уже толпа. Ассасин нанес второй и последний удар, сверху вниз, в затылок чемпиона.

Раскинув руки в стороны, полуорк затих навсегда. Голова лопнула мыльным пузырем. Сломанная нога неестественно вывернулась, обнажив кости, фонтанами выталкивая кровь.

В ушах все еще звенело. Го встряхнулся, но звон не проходил.

- Три золотых! - протянул он, как ни в чем не бывало, руку к распорядителю. Тот вытаращил глаза, хватая ртом воздух подобно рыбе. Его толстая рожа медленно приобретала бордовый цвет спелого томата.

Толпа угрожающе надвинулась, произошедшее явно им не понравилось. Азартная леди из первого ряда болезненно хохотала. "Стража!" - закричал кто-то, порываясь наказать убийцу прямо здесь.

"Колокола звенят" - вдруг понял Го. Его повреждения не настолько велики, чтобы вызывать нарушения звериного слуха - "Колокола звенят. С чего бы это?"

Тени скользнули в залу из вечернего сумрака Фронтьеры. Кто просочился под стеной амбара, а кто и, выдрав своей мертвой мощью старинные медные гвозди, оторвал доски, создавая новые дверные проемы. Гули хлынули внутрь, прореживая задние ряды. Мигом забыв о случившемся на арене убийстве, толпа ломанулась к выходу, давя саму себя плотной массой тел. Люди вывалились на арену, падали со стульев. "Гууулиии!" - истошно завопил учредитель, дополняя какофонию панических криков. А кричать было отчего - дверь амбара была самолично заперта учредителем во избежание проникновения безбилетных зрителей. "У меня ключ, у меня ключ!" - кричит толстяк, но его никто не слышит в неразберихе.

Гулей было не больше шести, но и этого хватало.

Первый - бледно-молочный в колпаке магистрата, тощий как жердь, потерял где-то руку, но она и не нужна ему, он вцепляется в крестьян своей единственной правой, не давая бежать, и перекусывает горло покосившимися клыками. Гулем стал недавно, оттого больше других похож на живого. За ним следует южный зверь, мертвый орк неизвестного племени, живот разворочен артиллерийским снарядом, зияя темным дуплом под ребрами, громадой тела он давит людей, а массивным топором рубит напополам. Верно говаривают, орк и после смерти не расстается со своим оружием. В рваную пасть гуль попутно отправляет куски тел, заглатывая целые конечности. Куда отправляются они при отсутствии живота неизвестно, впрочем, никого сие не интересует - гуль тварь магическая, следовательно, объяснению не поддающаяся. К самой арене прорвался мертвый гном, что точно сушеное яблоко проеден и обглодан червем.

Го подхватил драконий хвост, расчехляя его на ходу. Гуль почти не поддается обычному оружию, но ноги его остаются лишь подпорками для тела. Один из них споткнулся о стул, брякнувшись в кровавую лужу, оставленную изломанной ногой чемпиона. Его то, неловко подымающегося, Го и выбрал первой мишенью.

"Не стреляй стоя!" - капризно отдает острой болью ключица.

Но что поделать, не разляжешься особо среди напирающей толпы. Ассасин прижал упор ружья, словно девушку, глубоко вбил его в плечо. Удержать ствол, сравнимый по мощи с пушечным не просто. Натруженная рука грозится отказать, повиснуть плетью. Го вдавился спиной в толпу - это погасит отдачу.

Огненный цветок вырос из глубокого дула, выгоняя из недр кусок бушующего свинца. Загорелась чья-то одежда, вспыхнули пышные волосы неудачливой крестьянки. Болезненно охнула толпа, Го влетел в нее, будто пушечное ядро в глиняную стену. Моментально раскаленный ствол с шипением поднялся под потолок. Мертвеца разметало на части, ошметки оскаленной башки бросило в публику, а гнилой торс шмякнуло об стены.

Го подцепил колесцовый механизм, щелкнул затвором, сбрасывая гильзу. Делать это приходится двумя руками, настолько сильна сдерживающая пружина. Мешаются люди. Го расталкивает их локтями, не соизмеряя силы, кто-то катится под ноги остальным, кто-то отпрыгивает в сторону, прикрывая отбитые внутренности. Толпа расступается перед ним, как перед неожиданным спасителем.

Следующий на прицеле стремительно приближающийся гуль-орк.

- Стреляйте же, господин урод! - дергает его за рукав жадная до крови благородная леди из первого ряда.

Го, не церемонясь, отпинывает ее ногой в сторону. Она куда-то падает, собирая по пути опрокинутые стулья. Го не видит куда. Руки, глаза и мысли заняты другим.

Орк и после смерти опытный воин, скользящей траекторией он движется к арене, прикрываясь беспомощными крестьянами, как щитом. Редкие гули обладают разумом, но орк один из них.

Отрешение - обычное чувство для ассасина во время стрельбы. И сейчас он ничего не слышал и не видел кроме своей дичи. Не видел, как шахтеры неумело встали строем, похватав стулья. Оружие лишь у претендента, бывшего легионера, короткий гладий, что просто спрятать под широким плащом, но толку от него немного; лезвие скользит по каменно-твердому телу гуля без всякого ущерба, добротный дубовый табурет явно полезнее.

Орк прикрывался визжащим кузнецом, поднятым свободной рукой, обухом топора прокладывая путь в толпе.

Го выстрелил повторно. На этот раз он выбрал опорой один из столбов, поддерживающих потолок амбара. Силой отдачи дерево треснуло, скрипяще заверещав от нагрузки. Пуля прошла сквозь толпу, обжигая людей горящими каплями. Разметало мясо живое и вонзилось в мертвую шею гуля. Орк был особо прочен. Челюсть вылетела и повисла на тонких жилах, но голова удержалась на месте. Пуля застряла в хребте, увлекая за собой всю орочью тушу, она пробила дубовые доски и ушла в темноту ночи.

Черный пороховой дым заслонил обзор. Четверо оставшихся гулей безмозгло чавкали мясом.

Бессмысленно добивать их, если за это не платят, - Го выскользнул вслед образовавшемуся проему, увлекая своим примером зрителей. С гулями пусть разбирается стража.

На улице занимались пожары. Беспорядочный хаос. Стражи стреляли, ремесленники бежали. Улицы окраины узки, пули входили как в горожан, так и в наступающих мертвецов. А гулей было много. Безмолвный строй проникал во Фронтьеру, освещаемый отблесками огня. Тысячи мертвецов, если не больше. Фронтьера построена без стен и укреплений, и потому нечем сдержать темных тварей кроме ружей немногочисленного гарнизона. Не нужно быть стратегом, чтобы понять: город обречен.

Го стремительно продвигался к мосту, к аэро-мачтам дирижаблей, спасительным воздушным цеппелинам. В золоте и билете отпала надобность сама собой, их прекрасно можно заменить железным аргументом физической силы...

По улицам мчались кареты благородных, сбивая неловких простолюдинов. Тут и там проскальзывали неясные тени стражей, артиллеристы выкатили из темных погребов немногочисленные орудия. В небе промелькнул свет уходящего в непроницаемую муть ночных облаков нон-гольфьера.

Боевых дирижаблей под контролем Фронтьеры нет, и потому не получится залить армию гулей сверху горючей смесью. Стражам приходится поджигать окраины города со всех сторон, чтобы остановить продвижение неумолимых мертвяков.

Нападение было нежданным, как снег в разгар лета. Всюду проклинали магистрат. Простолюдины вооружались самыми обычными лопатами, шахтерскими кирками и кузнечными молотами. Одиноких гулей удавалось забивать толпой, да и то если получалось истыкать их множеством лезвий с той частотой, которую дает лишь автоматическая швейная машина или механический поршень, дробящий зерно силой падающей на колесо воды.

Возвышаясь точно дуб над березами, на окраине появился высоченный гуль, бывший при жизни древним циклопом. Кто знает, откуда взялся он, ведь этих тварей не видели здесь уже сотни лет. Великан топтал стражей десятками. Поднимал и вытряхивал в свой гнилой рот содержимое карет. Пробивал руками стены домов, выискивая пищу. Говорят, желудок поднятого из земли мертвеца поистине необъятен. И чем больше он пожирает, тем сильнее и быстрее становится.

Загремели пушки. Ядра пролетели совсем рядом.

Го приближался к цели.

- Аррр! - напирает толпа у самых ворот к ангару. Дворянская карета влетает в людей. Обезумевшие лошади давят неловких, распихивают упрямых и неповоротливых. Го держит свой курс прямо за ней.

Внутри просторного ангара не протолкнуться. Стражи заняли кольцевую оборону. Еще бы транспортный цеппелин всего лишь один. И не многим удастся занять спасительное место в его железном нутре.

- Спокойно! - заорал служитель-механик - Пропуск только по билетам!

- Какие билеты?! - вопил в ответ многоголосый хор испуганной до тряски в коленях толпы.

Стражи давали залп за залпом над головами горожан, но теперь успокоить их можно было, разве что взяв прицел пониже. Го скользил вперед гибкой змеей, где работая силой локтей, а где ловко просачиваясь слева, справа, а иногда и снизу. Что-то подобное он видел и в Тулурке, но тогда ему посчастливилось оказаться на борту одним из первых.

Никто и не успел задаться вопросом, что происходит. Откуда в центре империи могла взяться подобная армия. Ведь гули были редки, как кометы. Раз или два в год, они встречались у самой границы северных гор, да и то в количестве не больше десяти.

Жалобно заголосили женщины, плакали дети, но непреклонные стражи гольфьеров держали кольцо, ощетинившись боевыми штыками. "Назад, сучьи дети" - стражники пустили кому-то кровь, но толпа продолжала наступать. Передние ряды кричали от ужаса, задние напирали, толкая тех на оголенную заточенную сталь.

А потом все смолкло. Нет, люди продолжали истошно визжать, умоляя стражу. Исчезли звуки другого характера. Намного более важного...

Пушечные залпы прекратились, а паровые винты транспортника заглохли. По рядам пронеслось недоуменное "Эээ"...

Где-то там, над открытой крышей ангара, высоко в небе, заалела световая вспышка. Облака расходились под железным остовом уже успевшего взлететь цеппелина. Его кренило набок, точно дырявый корпус фрегата, набравшего морской воды. Черные точки вываливались из его бортов и падали вниз на атакующих гулей, заполняющих, словно ручьем, улицы Фронтьеры.

Придорожная булочная. Ее черепичная крыша обрушилась на фундамент. Кирпичи рухнули в разные стороны, древесные балки бросились врассыпную. Хозяина, до последнего оборонявшего свой дом, похоронило заживо под грудой строительного крошева. Рядом звонко рассыпалась кузница. Что-то огромное и железное раздавило ее своим ревущим телом. С грохотом развалилось здание ткацкой гильдии, станки вылетели из окон, исчезая в хаосе камня и дерева. Прямо посреди площади пал и воткнулся в мостовую, словно великанская стрела, основной движущий винт аэро-гольфьера. Задрожал, завопил звоном, заглушая все остальное. Загорелось топливо, освещая улицу. На крыше кузницы красовался всей своей мощью и блеском паровой котел, что должен был держать транспортный дирижабль в воздухе.

Первый пассажир шлепнулся вниз, как созревший помидор. За ним падали и падали другие, точно какой-то невиданный, ужасающий град.

Там, на границе зрения, у самого леса, показался второй падающий цеппелин. За ним третий, четвертый...

Последняя из аэро-машин - на дне ангара, прямо перед толпой. Она протяжно вздохнула, устало крутанув шестерней. Болты сами собой, посыпались из ее кованых бортов. Брякнулся на пол один из винтов. Развязались стропы, роняя стапеля. Воздушный мешок оторвался от гондолы, улетая ввысь...

Помещение медленно наполнял ужас. Уходила прямо из-под носа надежда на спасение. Тишину нарушил лишь нелепо крякнувший поршнями паровой котел и страж гольфьеров, изумленно шепчущий:

- Твою мать, великий мастер... что это...

***

Сириус уводил отряд дальше и дальше. Они обошли Лион и Файеру по широкой дуге. Пойманный ими одинокий крестьянин рассказывал страшное. Добрая половина тулуркских городов на положении осады. Стражи, легионы засели за крепкими стенами, тьма гулей распространялась, как саранча. "Они принимают всех, всех" - испуганно кивал крестьянин - "всех в армию забирают... Даже огров и южных орков, и платят тем немалые деньги. Да что там, уважаемые господа, они и северных орков примут, коли увидят таковых" - при этом крестьянин опасливо покосился в сторону Ро-Гхрака.

Ро-Гхрак молчал. Ему не было дела до положения людей. Сгинут, и нет ничего лучше. Главное найти северные племена. Остальные условились вместе добраться лишь до Тулуркской границы, а только потом разделиться за своими неведомыми целями.

Сириус вел их дальше путанными лесными тропинками. Хозяин в нем хранил безмолвие, и это пугало намного больше, чем вся многотысячная орда гулей. "Хозяин умер, или тяжело ранен" - понял он совершенно ясно и точно в какой-то из дней. Также как умерла Вьюжная Госпожа четвертого полюса, также как умерли, или умирают многие из незримых сил континента, будто кто-то, согласно пророчеству, вынул конец света из кармана.

Поход длился чуть меньше недели, пока на одной из опушек им не повстречалась странная пара из сурового вида гнома и молчаливой эльфийки.

Рыжебородый (удивительное дело!) гном прицелил по ним свое ружье и представился до чрезвычайного просто:

- Зовите меня Охотник.