В середине апреля 1917 г. Керенский и его соратники-социалисты начали доминировать во Временном правительстве. Новый секретарь Департамента продовольствия предложил Башкирову пост своего помощника. Башкиров возглавлял самарскую зерновую биржу, я же входил в её исполнительный комитет. Когда Башкиров принял предложение, я стал председателем биржи.

Так в течение короткого периода в два месяца я стал председателем трёх организаций, и у меня началась сумасшедшая жизнь. Почти всё мое время уходило на безнадёжную борьбу за частное предпринимательство, против социалистических экспериментов. Временное правительство издавало один указ за другим, которые разрушали нормальные экономические отношения. Среди этих указов был декрет о “коллективных договорах”. Он провозглашал, что все рабочие автоматически становятся членами профсоюзов. При этом не были установлены права обжалования дел в суде. Этот декрет начал действовать с мая и в Самаре.

10 мая мы получили извещение от профсоюза рабочих продовольственной промышленности о том, что с первого мая зарплата рабочих в нашей пекарне должна быть повышена на 10 %. И мы должны были это выполнять, так как некуда было идти обжаловать это постановление.

Здесь нужно сказать несколько слов о ситуации в нашей пекарне. Когда она была открыта в 1912 г., зарплата в других пекарнях была низкой, а рабочий день длился от 12 до 14 часов. Мы решили установить три смены по 8 часов и платить на 50-100% больше, чем в других местах. Мы обеспечивали рабочих спецодеждой и построили промышленную прачечную, меняя униформу каждые три дня. Мы ввели еженедельное медицинское обследование рабочих и обеспечивали их и их семьи лекарствами. Работа в пекарне была механизирована. В течение одной смены бригады делали различные операции для загрузки одной партии хлеба. Пока эта партия пеклась, рабочие могли отдохнуть в чайной комнате, которую мы организовали для них. Там они могли выпить чаю, почитать газеты до того момента, когда надо было загружать в печи следующую партию хлеба.

Несмотря на различные условия труда на разных пекарнях, профсоюз требовал выполнения своего декрета о повышении заработной платы на всех предприятиях. Но старые рабочие выступили против этого декрета, считая, что он незаконный. Они были против профсоюзной верхушки. Новые профсоюзные лидеры были скорее бандитского склада, они упивались своей властью.

Митинги шли непрерывно, несмотря на работающие печи и подгорающий хлеб. В мае я увидел на пекарне транспарант “Анархия - мать порядка” и несколько лозунгов, призывающих рабочих присоединиться к анархической партии. В середине мая на собрании все рабочие проголосовали за присоединение к партии анархистов-индивидуалистов. Можно было предположить, что никто из них не понимал значения этих слов. В начале июня Временное правительство приказало разогнать анархистские организации, потому что они оказались просто сборищем бандитов. Наши работники были озадачены и на следующем собрании вышли из этой партии, и агитаторы стали убеждать их, что настоящая партия рабочих - это партия большевиков. Снова все рабочие проголосовали за присоединение к этой партии. 4 июля большевики подняли первое вооружённое восстание в Петрограде, которое было подавлено. Троцкий был арестован, Ленин бежал в Финляндию. Снова наши рабочие были встревожены - они присоединились к “неправильной” партии. И вновь на следующем митинге они дружно вышли из рядов большевиков и вступили в партию эсэров, которая была партией крестьян. Они оставались ей верны на выборах в ноябре 1917 г. и голосовали за эту партию. Это - хорошая иллюстрация ценности голосования толпы.

Вот пример того, как складывались отношения с новой бюрократией. Каждый год для нашего мукомольного завода требовалось 110 тыс. канистр топлива в год или примерно 10 тыс. в месяц. Мой поставщик сообщил, что он может доставить в конце мая 70 тыс. канистр для того, чтобы заполнить наш топливный бак. В это время года можно было подвезти топливо прямо к заводу на баржах, так как вода в реке стояла высоко. Но поставщик не мог подвезти топливо, пока я не получу разрешения на его поставку от нового топливного бюро. Поэтому я подал официальную заявку. Через несколько дней я получил разрешение на загрузку 50 тыс. канистр в год, чего, конечно, было недостаточно. Я явился в бюро сам, чтобы поговорить с его председателем. На мои вопросы он ответил, что у бюро недостаточно много топлива, поэтому поставки урезаны. Я ему объяснил, что у нас есть возможность прямо получать топливо из Баку, а от бюро требуется только бумага с разрешением на это. На что председатель ответил, что у них нет барж. Я сказал, что это неправда, но мы можем построить свои собственные баржи. Но всё равно председатель бюро отказался поднять квоту на топливо. Тем не менее мы закачали в наш бак 70 тыс. канистр топлива. Мне позвонили из бюро и сообщили, что мы не имеем права использовать 20 тыс. канистр сверх нормы. Я отвечал, что мне придётся сообщить своим рабочим об увольнении, как только закончится топливо, норма которого установлена, и завод придётся закрыть. Он, конечно, может выкачать 20 тыс. канистр из нашего бака, но тогда будет сам отвечать перед рабочими за остановку завода.

В августе 1917 г. мы были вынуждены приостановить работу мукомольного завода из-за нехватки зерна, которая была результатом введения фиксированных цен на зерно и нехватки промышленных товаров, которые покупали поставщики зерна, - для них было невыгодно продавать зерно по низким ценам, да и купить на вырученные деньги они ничего не могли.

Правительство Керенского начало предпринимать различные меры для осуществления контроля над экономикой. Было создано министерство продовольствия. Башкиров стал помощником секретаря этого министерства. Он активно поддерживал социалистические преобразования. В каждой губернии был образован комитет по продовольствию. Главным лозунгом было - “Демократизация во всём!” На практике это означало, что социалисты, включая и большевиков, были представлены во всех органах власти. Бизнесмены же туда не допускались. Поначалу самарский комитет действовал осторожно. Сначала были реквизированы только те товары, которые по каким-то причинам не были востребованы как грузы на железной дороге. Эти товары были розданы бесплатно кооперативам.

В это время кооперативы имели огромные прибыли, хотя по закону эта прибыль была ограничена 6 % годовых. Но эта проблема решалась легко: малые кооперативы входили в более крупные районные, те, в свою очередь, входили в городские, и, далее, в губернские кооперативы. И у каждой группы кооперативов была своя часть прибыли. Кроме того, кооперативные деньги тратились без ограничений на нужды социал-революционной партии.

В июле 1917 г. самарский комитет по продовольствию достаточно окреп, чтобы начать грабёж частных магазинов. Первым шагом было проведение инвентаризации каждого магазина, а затем были выпущены указы о том, какие товары должны быть распределены среди населения.

Эти действия вызвали большое возмущение среди предпринимателей. Одни считали, что нужно просто закрыть магазины, а потом привести покупателей в комитет по продовольствию. Но это могло вызвать демонстрации голодных людей, которые могли бы закончиться разгромом самого комитета и могли бы быть жертвы. Поэтому Ассоциация предпринимателей отвергла этот план. Вместо этого решили провести собрание Ассоциации в течение одного дня и на это время закрыть магазины. Предполагалось, что представители комитета по продовольствию также должны быть приглашены на это собрание.

Мы арендовали большое здание театра, в котором в назначенный день собралось около 1500 человек. Я был приглашён в качестве председателя собрания. Первые выступления были в рамках приличий, но постепенно речи становились всё горячее и, в конце концов, один из ораторов обратился к представителям комитета с оскорблениями. Я пытался остановить его, но он продолжал в том же духе. Я попросил его оставить трибуну, но собрание поддержало оратора, требуя, чтобы он продолжал говорить. И собрание стало похоже на революционный митинг. Представители комитета по продовольствию побледнели от страха. Переждав 10-15 минут, пока шум не уляжется, я предложил всё-таки принять какую-нибудь резолюцию, иначе мы ничего не достигнем, а только будем выслушивать обвинительные речи. В конце концов, порядок был восстановлен, и была принята подготовленная заранее резолюция. Члены комитета поблагодарили меня за спасение, они были очень напуганы. В результате, комитет отказался от своей идеи инвентаризации магазинов.

Еще один случай описывает способ мышления чиновников из этого комитета. Я получил сообщение из нашего поместья

Племенной скот в поместье Неклютиных.Самарская губ. Фото библиотеки Университета штата Луизианы.

в Большом Уране, что крестьяне из соседних деревень используют наши земли как свои собственные. И стало опасно посылать наших работников в эти места. Но нужно уже запасать сено для нашего скота и лошадей, иначе они не переживут зиму. С этим вопросом я обратился в комитет, и меня направили к агроному. Он выглядел как человек с университетским образованием. Я попросил кого-нибудь направить в Большой Уран, чтобы навести порядок - наши работники тоже должны были косить. Но он заявил, что мы уже потеряли права на эту землю. Я настаивал на том, что может погибнуть племенной скот, выведением которого мой брат занимался десятилетиями. Но представитель комитета говорил одно и то же, как попугай: “Всё принадлежит народу”. Я говорил о том, что мёртвый скот не нужен никому, в том числе и народу. В конце концов, я опять попросил его сделать что-нибудь для спасения животных. Он так и не понял ситуации и опять говорил о том, что я не должен беспокоиться о народной собственности, сам народ о ней побеспокоится. Что народ и сделал: большая часть породистого скота, быков-производителей и коров ценных пород была просто заколота и съедена в течение зимы, а породистые лошади использовались на тяжёлых работах. Стоимость этого скота исчислялась сотнями тысяч рублей, а “народ” не получил и десятой доли от этой стоимости.

В октябре 1917 г. я получил предложение из Петрограда представлять предпринимателей Самары на так называемом “Предпарламенте”, который хотел созвать Керенский. Предполагалось, что это поможет правительству как-то уменьшить хаос, который возник в результате социалистических экспериментов. Я отказался, так как ситуация становилась очень опасной, я уже не ждал каких-то трезвых решений от центрального правительства, а думал о том, что же сделать здесь, в Самаре. Я обсуждал это со многими, но конкретный план не вырисовывался в моей голове.

В сентябре прошли выборы в новую городскую думу, в условиях всеобщего права на голосование. Большинство мест в думе досталось партии эсеров (Социалистической революционной партии). Консерваторы получили только несколько мест, примерно столько же - большевики. Новый городской голова принадлежал правому крылу эсеров. Он разделял моё беспокойство по поводу полной дезорганизации городской жизни. Я предложил ему реорганизовать городскую милицию (бывшую полицию), но он полагал, что у города на это нет денег, да и заменить нынешних милиционеров, среди которых большинство были неопытные непрофессионалы, а зачастую преступные элементы, было некем. Я посоветовал нанять в милицию бывших офицеров и оренбургских казаков для наведения порядка в городе и обещал ему дать на это деньги. Мы договорились, что будет создан комитет по наведению порядка, в который войдут три эсера и еще два приглашённых члена от других групп. Этими двумя будут бывший член управы и я. Но пока мы вели эти переговоры произошло следующее: 26 октября мы получили известие из Петрограда о большивистском перевороте и падении Временного правительства. Позднее мы узнали, что Керенский сбежал, оставив без поддержки молодых защитников Зимнего дворца.

Я решил, что нужно что-то предпринимать, и разослал приглашения самым богатым и влиятельным лицам города на встречу в самой большой нашей гостинице. Я объяснил, что так как законное правительство свергнуто, то нужно ожидать полной анархии и беспорядков. И нам самим нужно вводить закон и порядок в городе. Я рассказал о моих переговорах с эсерами, убеждая, что мы должны работать вместе. Наш долг - дать деньги на организацию городской милиции. Затем пустил по кругу подписной лист, чтобы собрать деньги для этой цели. Когда лист вернулся, то оказалось, что будет собрано только 30 тыс. рублей, что было очень мало. Я пришёл в бешенство и сказал, что на эти деньги можно будет открыть школу, где будут изучать историю революции и то, что случилось в результате хаоса. Я напомнил собранию, что сидящие здесь люди владеют десятками миллионов. Кое-кто потребовал уничтожить этот подписной лист. Новая сумма, на которую подписались присутствующие, уже составляла 150 тыс. рублей. Я сказал, что буду обсуждать наше предложение в думе.

На следующем собрании городской думы был создан комитет из трёх эсеров и ещё двух человек. Это были я и господин Шишкин. У комитета не было трудностей с наймом в милицию бывших офицеров и более низких чинов. С большим трудом я собрал деньги, и это было всего 25 тыс. рублей, ещё 30 тыс. я добавил от нашей компании.