Дело моего деда росло и процветало, но вдруг случилась катастрофа. В то время было обычным делом продавать товары в кредит на 6 или 9 месяцев, получая расписки от покупателя и продавая их банкам, в ожидании, что покупатель получит их после выплаты долга. Эта процедура предполагала, что полученные деньги можно было вложить в дело.
В 1857 (или в 1860)г. на севере России разразилась экономическая депрессия. Покупатели продукции деда не могли расплатиться с ним, и он был вынужден погашать их кредиты. Но с какого-то момента его деньги кончились. Он впал в уныние, корил себя и считал, что его жизнь кончилась. Для того, чтобы понять его, нужно знать, что такое были моральные обязательства в бизнесе того времени. Практически не было письменных контрактов, слова дельца было достаточно. Бумаги подписывались, когда этого требовали банки, в других случаях договор заключался словесно. Бухгалтерские книги обычно не велись, так как собственник чаще всего не умел писать и не мог нанять кого-нибудь для ведения этих книг, так как и читать не умел. Поэтому в малом бизнесе собственники заводили деревянные палочки для каждого клиента и ставили на них зарубки или кресты для обозначения долговой суммы. Если покупатель медлил с выплатами, кредитор мог только угрожать: “Или ты платишь, или я прерываю дела с тобой”. Как это ни смешно, но эти угрозы были очень эффективны: это означало потерю доверия, “потерю лица” того, кому отказывали в дальнейшем кредитовании. Наиболее чувствительные к этому дельцы считали невозможным просить об откладывании выплат, так как это привело бы к потере репутации. К сожалению, мой дед принадлежал к этому типу людей.
Мой отец один принял на себя ответственность за долги, так как сёстры были замужем, а брат Александр не хотел вести прогоревшее дело. Первый год был очень неопределённым: отец продолжал управлять делом, как он мог, и одновременно работал в городской администрации для дополнительного дохода. Ни он, ни моя мать не обратились за помощью к деду Матвею, а он никогда не предлагал им этого.
Когда я слушал рассказы старших о том, как моим родителям удавалось выживать в те годы, я испытывал гордость за них. Особенно я гордился тем, что мать, дочь миллионера, сама вела всё хозяйство и растила детей, делая это без всяких жалоб. Эта история объясняет ту близость, которая была между Елизаветой Субботиной и моей матерью. Елизавета была единственным человеком, кто помогал растить детей, когда мои родители были не в состоянии купить необходимое для них.
Елизавета была единственной племянницей моей матери. Она вышла замуж с согласия своего деда Матвея, поэтому никогда не знала нужды. Насколько я понимаю, она получала всё, чего только могла пожелать, кроме денег. Поэтому она помогала матери одеждой и игрушками для детей, что ценилось моей матерью даже более, чем деньги.
Через несколько лет все долги были выплачены и стало возможным расширить бизнес. Репутация отца к тому времени стала очень высокой - он доказал, что ему можно доверять.
Затем дела пошли в гору. Примерно через десять лет после разорения, отец начал скупать скот, и несколькими годами позднее у него появился шанс обогатиться. Я полагаю это произошло в 1886 г. Он послал моего брата Виктора с 20 тысячами рублей золотом на Восток. Брату было тогда 16 лет. Он познакомился с пятью или шестью скотоводами, которые направлялись на восток верхом. По пути они замечали, где есть ручьи, небольшие озера, хорошая трава, где есть деревья, небольшие холмы, и запоминали это для обратного пути. Это делалось с целью так проложить путь назад, чтобы скот имел водопой на ночных стоянках. Идея состояла в том, чтобы гнать скот медленно, сочетать продвижение на запад с откормом скота, что не позволяло терять его вес.
Они прошли Оренбург на реке Урал, который считался границей между Европой и Азией, а затем продвинулись в азиатские степи на 600-700 миль вглубь. Эта территория была занята киргизскими кочевниками, основное богатство которых были скот и лошади. Там брат с компаньонами начали покупать скот и двинулись медленно назад, откармливая его. При этом продолжали прикупать скот, когда-встречали стада. Эта экспедиция требовала большой бдительности, и её участники были постоянно начеку. На этих территориях кража скота считалась удальством, а не преступлением. Хотя не было особой угрозы для жизни людей, так как киргизы были дружелюбными и гостеприимными людьми, но их понимание воровства скота как спорта служило причиной ночной тревоги, когда они пытались совершить набег.
Скот был пригнан в Самару в хорошем состоянии и был погружен на баржи для доставки в Петербург. Продажа окупила примерно в 10 раз затраты на покупку скота.
Затем отец начал покупать земли между Самарой и Оренбургом по очень низкой цене (от 1 до 2 рублей за акр) и сделал заявку на покупку доли большой мельницы. Эта доля принадлежала группе Шихобаловых: Антону Шихобалову, Андрею Субботину, Ивану Курлину и другим, чьи имена я не помню. После долгих переговоров эта доля была распределена между Шихобаловым, Субботиным и Неклютиным с условием, что мой старший брат Матвей будет ею управлять. Мой отец принял на себя обязательство выплатить свою часть в этой доле в течение трёх или пяти лет.
В течение 80-х годов отец продолжал работать в городской управе, а также был избран гласным в городскую думу. По его инициативе в Самаре была создана городская водная служба, первая в России среди городов размера Самары. Росла его популярность в деловых кругах, и он получил предложение от банков служить в Кредитном комитете, что было почётно для каждого делового человека. Эти должности были почётными (за работу в Кредитном комитете не платили), но они позволяли хорошо знать финансовое положение других компаний, и важность этого фактора возрастала.
В это время дед Матвей Шихобалов изменил своё мнение о нашей семье: он пришёл в дом, дал несколько деловых советов и взял моего брата Ивана на лето в своё поместье для того, чтобы обучать его фермерскому делу в большом хозяйстве.
Мой отец верил в важность образования, поэтому все его дети были посланы на учёбу в лучшие школы, которые только мог себе позволить зажиточный человек. Но дед Матвей твёрдо держался мнения, что практический опыт в делах более важен, чем общее образование. Под влиянием деда Иван делал всё, чтобы избежать школы. В конце концов он добился этого, и это определило всю его жизнь. Он проводил всё время в поместье деда, и когда отец купил земли, то определил Ивана организовывать хозяйство по разведению скота.
Произошёл случай в жизни Ивана, который объясняет многое во взаимоотношениях русских и азиатов (киргизов и башкир). Когда Иван стал управляющим большими имениями, местные киргизы и башкиры, владельцы земель, стали приглашать его участвовать в их праздниках. Это была простая жизнь: гости или наблюдали за празднеством, или сами в нём участвовали. Были скачки на лошадях, много еды, главным образом, ягнятина, поджаренная прямо на огне. Не было столовых приборов, мясо брали руками из общего котла. Один обычай огорчал Ивана: он, как почётный гость, должен был есть самые жирные куски, которые предлагал хозяин, беря их грязными руками. Отказ означал оскорбление, поэтому брат должен был изображать признательность за эту честь.
В конце концов, Иван приобрёл множество друзей. Один из них решил поучить его манерам. Он сказал, что местные любят Ивана, и поэтому они огорчаются, когда он ведёт себя не должным образом. Иван хотел знать, что же не так. Друг объяснил, что когда он просто говорит “спасибо” хозяину, то тот не считает это искренним выражением благодарности. Гость должен не просто поблагодарить, но ещё и отрыгнуть еду, тогда хозяин знает, что человек действительно насладился угощением. После такого совета Ивану пришлось учиться отрыгивать. То, что принято в одном обществе, может быть не приемлемо в другом.
Вообще, русские, продвигавшиеся на Восток, старались следовать местным обычаям, поэтому они воспринимались местными не как завоеватели или посторонние, а просто как соседи.
Практически каждый год мой отец увеличивал свои угодья, прикупая их вокруг основного имения. К началу 90-х гг. у него было 3 больших имения: 20 тыс. акров (Точковский) в 110 км. от Оренбурга, 25 тыс. акров (Мельничный или Большой Уран), недалеко от ст. Новосергиевская, 5 тыс. акров (Алябинский) недалеко от этого же места.
Я думаю, дед Матвей умер в 1891 г., и моя мать получила, совершенно неожиданно, половину его собственности, и это увеличило наше состояние в два раза. Она наследовала следующие имения: Малый Уран, 15 тыс. акров, соединив их с отцовским Большим Ураном; Землянский, 25 тыс. акров земли возле Бузулука; Перовский, 22 тыс. акров в 145 км на юг от Самары и недалеко от большого села Большая Глушица; Сестринский, 16 тыс. акров, недалеко от Перовского.
Кроме земель, моя мать получила городской дом своего отца, который стал местом жительства нашей семьи на протяжении всей моей жизни в Самаре. Этот дом был дважды расширен отцом: первый раз, когда они переезжали в него, второй раз - в 1902 г., после чего дом стал лучшим в городе. Он находился в трёх кварталах восточнее от площади с памятником Александру II, на северной стороне Заводской улицы (после революции-ул. Венцека). Дом занимал центральную часть квартала. Длина его была 90 метров после приобретения отцом участка земли рядом с домом деда.
Так, в начале 90-х гг., мой отец стал известным миллионером со 128 тыс. актами земли, быстро поднимающейся в цене, т. к. самарские земли всё более заселялись землевладельцами с юга России, и с третью собственности большой мельницы, стоимостью в 750 тыс. рублей, но с большей реальной стоимостью.
Я хотел бы упомянуть, что название этой мельницы было “Мельница товарищества”. Она была расположена на южном берегу Самарки, примерно в километре от того места, где Самарка впадает в Волгу. На противоположном берегу в 1913-1915 гг. был построен огромный элеватор Государственного Банка.
Управление всеми делами было распределено между моими старшими братьями так: Матвей - главный управляющий мельницы, Иван - управляющий восточными землями около Оренбурга, Виктор управлял двумя южными имениями около Большой Глушицы. Ведение дел было перестроено: фермы стали более прибыльными за счёт покупки и выращивания скота; огромное внимание уделялось разведению породистого скота, такого как молодые коровы и лошади для армии; проводились эксперименты по выведению наиболее подходящих для нашего климата сортов зерновых.
Во время этой интенсивной деловой деятельности отец никогда не забывал о городских делах. Он был избран гласным городской думы в 1881 г. и переизбран в 1885, 1889 гг., служил членом городской Управы, исполнительного органа городского самоуправления. В 1893 г. стал городским головой Самары (Так в рукописи, прим. ред.).