И жил на свете  дымный кот.  Он мог бы быть красив и толст.  Но гребни крыш  и взлеты труб под звезды сочные влекут, — и ожиревшему уюту  кот предпочел  ночную мглу.  Гулял по острию карнизов,  вздымая гордо  пышный хвост.  Пушистый встретив силуэт,  бросал воинственный привет.  Потом садился на трубу  и молча созерцал луну.  А рядом с печкой — на полу — был пойман в ящик  серый еж…  И ящик он копал вначале,  как почву прошлогодних хвой.  Не пахли доски корневищем сосен  и влажность не сочил  фанерный дерн.  Ведь землю еж,  в которой рос,  всю по крупинке перебрал,  всю по травинке перемял,  он лист к листу перелистал  и полон был своих забот,  своих тревог,  своих работ.  И, чуя под когтями сухость,  еж и земле затосковал. Стояла осень на дворе,  и не было луны.  Тоскливо кот  под креслами сидел.  Мурлыкать он уже не мог — все тот же ритм и тот же слог.  И был печально одинок  в дождливый вечер  серый кот.  А кто-то в ящике шуршал,  а кто-то в ящике вздыхал,  потом тихонечко сопел,  и звук нечаянный смолкал,  и пахло в ящике жильем. И вот в коте  очнулся кот  лесных взъерошенных времен.  Обнюхал ящик он кругом  и лапу в ящик протянул…  ………………………………………..  Но ощущения кота  и отношение ежа  не в силах здесь я перевесть  на человеческую речь.  А после встречи  день за днем,  из странствий ночи возвратясь,  взбирался кот  на дружеский настил  и тут лежал  или дремал.  А кто-то в ящике шуршал,  а кто-то в ящике вздыхал,  потом тихонечко сопел,  и звук нечаянный смолкал.  И понимал, наверно, кот,—  что на земле не одинок.