Есть станции метро — из мрамора и стали, заполненная воздухом цветным. В ней русские мечты исполнены на сводах — в изображенье яблок золотых. И полевой цветок резьбой на мраморе сквозит. И лист дубовый в бронзовых венках мозаику венчает на стенах. И сами люди, что в метро вошли, преображаются в движенье, сияя круглыми зрачками, добреют лицами они. И вот от входа на лестницу белую медленно сходят двое; он шел, как будто раздвигая потоки воздуха плечом, одежды синей прочной ткани его сурово одевали, и только льдистого свеченья откинут белый воротник, как примечательность здоровья и свежести душевных сил. И чуб, как кисть овса, лежит. И маргаритка из кармана, как орден юности, блестит. На камни юноша глядит: он видит силищу колонн, рабочих рук большие волшебства, что превратили камни в зеркала, где глина тяжелая была и тьма подземная жила. Как музыканта мастерство, звучала станции метро и в мыслях, и ушах его. А девушка, что рядом шла, была как колос, солнцем прокаленный, вся из живительных лучей, как пламень с пламенем сплетенный. Большая яркая коса вкруг головы ее легла. И удивленное лицо ловило светлыми глазами колонны с красными камнями, людей с огромными цветами и шелест радостных одежд. И так, рука в руке, вдвоем они сходили на перрон, и в восхищенье москвичи за ними по перрону шли. Быть может, это из пустыни образователи садов? А может, из сухих надтреснутых степей организаторы морей? И толпы народа — в белом и синем и бледно-зеленом — шли по метро и несли на плечах яблокощеких ребят, поднимая выше голов охапки пестрых цветов.