Каждое утро к земле приближается солнце и, привстав на цыпочки, кладет лобастую обветренную голову на горизонт и смотрит на нас: — или печально, или восхищенно, или торжественно. И от его близости земля обретает слово. И всякая тварь начинает слагать в звуки восхищение души своей. А неумеющее звучать дымится синими туманами. А солнечные лучи начинаются с солнца и на лугах оканчиваются травой. Но счастливейшие из лучей, коснувшись озер, принимают образ болотных лягушек, животных нежных и хрупких и до того безобразных видом своим, что вызывают в мыслях живущих ломкое благоговение. А лягушки и не догадываются, что они родня солнцу, в только глубоко веруют зорям, зорям утренним и вечерним. А еще бродят между трав, и осок, и болотных лягушек человеческие мальчишки. И, как всякая поросль людская, отличны они от зверей и птиц воображением сердца. И оттого-то и возникает в пространстве между живущим и говорящим и безначальная боль, и бесконечное восхищение жизнью.