Деревья гневные вокруг меня стояли, а я, привстав на цыпочки босые я пальцы стиснув дерзко в кулаки, — я укоризны дубу громкие кричала: — Я ж, старое, тебя девчонкой знала, я у корней твоих тебе стихи читала, девчоночьи слова на тоненьких стеблях, как заячьи цветы в трехлистных лепестках, и ты внимало мне, а в высоте вершиной утвердительно качало. Зачем молчишь?! Умнее стала я, писать стихи училась в институтах. А ты стоишь, как столб, и на прочтенья мои сучком не пошевелишь! — И ухнул дуб, и, разогнав со лба седые облака, дуб уронил, как дождь, с листа округлые слова: —Ты не кричи и леса не тревожь, а посвяти стихи огромному владыке, что переделывает древние деревья, вновь сочиняя листья и плоды. Недавно он соединил и землянику и жасмин, и образ нового растенья явился гордо перед ним, а сам он ходит но земле, как люди все, на удивительных ногах. И завершен над хрупкими плечами русоволосой головой, как кроной с светлыми листами. Полупрозрачными утрами приходит он — высокий, как рассвет, — ко мне за семенами.