Сандал — это так просто: посредине кибитки яма, а над ямою низенький столик, он покрыт одеялом, похожим на тюльпанное поле. В яму углей горячих насыпают, под одеялом протянут ноги и сидят вокруг теплыни люди, от работы дневной отдыхая. А на стенах висят тарелки, ярче неба в тарелках звезды, и красивей луны пиалы на уступчивых нишах стоят. И синее морей одеяла, и желтее пустынь одеяла, разноцветней лугов одеяла друг на друге лежат. Но чудесней всего на свете в глинобитной кибитке киргиза баранчук — годовалый мальчик; он в пухлом халате на вате, азиатским платком подпоясан. Перламутровых пуговок ряд на спине у халата звездится, и ястреба легкие перья в тюбетейке пучком стоят. Как огонь, он древнее древних, он киргизов гордый наследник, он родитель людей нерожденных, годовалый сидит у бабая, и глазищи в косых разрезах обливают потоком счастья мир и солнце, себя и свет.