Вот так и прошла зима, затем началась весна и до свадьбы осталось всего ничего. Год был хороший, урожайный. Вообще-то в Саллане не бывает неурожайных лет. Близился Луэт-лунн. После должен был собраться совет этелрину. А в Эрнаэше были свои дела. Госпожа Тимарэт была уже почти полгода в смертной тоске, хотя и скрывала это всеми силами. Но этого не замечал только один господин этел. Или не желал замечать. Тайны тут никакой не было. Госпожа Тимарэт любила господина Эмрэга-кранки уже много лет, с того дня, как этел Эршау взял ее как дочь в свой дом. Госпожа Тимарэт была совсем другой, нежели Эмрэн. Тихая, замкнутая, робкая. Эмрэн бы дралась за свое счастье до конца — она ведь так и так отвоевала себе Кима. Считай, отвоевала, впереди еще был совет этелрину. Там о ее выборе явно еще будут спорить. А сам господин Эмрэг-кранки все чаще смотрел на написанный на кости портрет Лайин. Мне казалось, он просто убеждает себя в том, что любит Лайин. Так шли дни. Год обещал быть урожайным, в Ильвейне и Саллане царил мир. Все было хорошо. Все было хорошо, только вот в конце ирлуэ в Эрнаэш приехали сразу два гонца — в один и тот же день, одни за другим. Один был в красном с белым, стало быть, от государя, второй — от господина Шанфелласа. Весть же была одна — Даэрнар похитил Лайин и чуть ли не увез ее в Таргарин, но их перехватили уже в порту Ритимара. Даэрнар теперь сидел в заточении и ждал суда, который должен был состояться после свадьбы. Такова была весть королевского посланника. Вестник же господина Шанфелласа рассказывал немного по-другому. Будто Лайин была не похищена, а по доброй воле бежала с сыном узурпатора. Как бы то ни было, весть это быстро разошлась по всему Саллану. Потому совет этелрину был созван не в срок, а еще до Луэт-лунн. Этел Зуалер послал вестника с Соколом Фэгрэна. В день инлун первого месяца лета мы были в Рашхаране. Вернее, в руинах, оставшихся от древней столицы Саллана, близ Оракула. Насколько я понимал, дело было столь чрезвычайным, что древняя, железная традиция была нарушена. Это все кранки сочли недобрым знаком. Для них любая перемена — недобрый знак. Мне же вообще не нравился этот обычай держать совет на могилах. Не нравились багрово-коричневые камни руин, от которых и получил свое название умерший город. Все мне не нравилось. А еще говорят, у людей нет предчувствия!

На совет собрались все восемь этелов. Этел Эмрэг-кранки был старшим по роду, но отнюдь не самым старшим по годам. Старейшим был Зуалер из Зуалаша. А по роду Зуалер был третьим. После моего господина шел Ульэрех из Ультеру, затем Зуалер, затем Арнахиар из Анрешта, затем Энраштир из Эна, затем Энет из Энеттана, затем Ланмерри из Ламни и последний — Ханэр из Ханайара. По старинному обычаю они расселись кругом на плоской круглой площадке, мощеной белыми плитами, на расстеленные шкуры. За ними уселись остальные этелрину. За господином сидели госпожа Эмрэн и еще семеро его родичей, двое из Шаннита, остальные из его земель. На закатной стороне, на черных нагретых солнцем камнях устроились трое законников, которых тут называли энрени. Мы с Кимом Хельверном стояли за пределами круга и не имели права говорить, если только нам не будет дозволено. Ким был как борзой пес, готовый броситься в погоню за зверем.

Я попробую описать все насколько можно подробно. Я никогда раньше не видел всех этелов. До того я знал этелов Зуалера и Энета. Кранки вообще не носят усов и бород, хотя не скажу, чтобы этим добром их природа обделила. Бороду и усы носил только этел Арнахиар, в память своего предка Анайта Длиннобородого. Его сын бешеный Анэрна носил роскошные длинные усы, свисавшие на грудь. Второй его сын, Аэргат, стоял вне круга, а младшего, Аэнрэга, вообще не было здесь — он считался еще слишком юным.

Этел Зуалер по праву старшего заговорил первым. Мой господин мрачно слушал его слова. Лицо его было злым и решительным.

— Видно, близятся гневные времена, — говорил старый этел. — Мы все дальше отступаем от Заветов Фэгрэна и теряем то, что он добыл ради нас. Я знаю, что многие поговаривают о том, что пора бы забыть старое. Другие же за это готовы карать. Кто бы ни был прав — мы на пороге смуты. Горько мне. И потому я осмелился сам нарушить древний обычай и собрать вас раньше срока, дабы выяснить в чем дело и что нам делать.

— Решение совета не будет законным, — сказал один из законников, — Совет собран не в срок.

— Такое бывало, — отозвался Ниррах из этелрину Ульэреха. — Сам Фэгрэн выступил в поход на Эханар не дожидаясь дня майаранти-лунн. И одержал победу.

Законник молча поклонился, признавая правоту Нирраха. Этот этелрину Ульэреха был известен изворотливостью своего ума. Молодой этел Ульэрех весело подмигнул родичу. Заговорил Арнахиар. Это был непримиримый сторонник Заветов и его многие поддерживали. Правда, говорил он чересчур пылко, а кранки этого не любят.

— Верны слова твои, господин мой этел Зуалер! Мы катимся в пропасть! И все из-за того, что забываем старое! Где наша слава? Где наши города? Мы становимся ранти! Мы теряем право на Имна-Шолль и все из-за того, что кое-кто из этелрину считает, что он умнее самого Фэгрэна! Да, я о тебе говорю, Эмрэг-кранки! И о тебе, Ульэрех! И о тебе, Энет!

Мой господин только мрачно улыбнулся. Он ждал, пока Арнахиар выскажется до конца. Энет сидел молча, со спокойным непроницаемым лицом. Ульэрех вызывающе усмехался, разлегшись на камнях.

— А я говорю — мы должны вернуться к обычаям старины! Тогда мы не смотрели сквозь пальцы на нарушителей заветов! Мы изгоняли их! А тех, кто пытался совращать других, убивали как бешеных волков, безо всякой пощады!

— Так-то блюститель Заветов говорит о священных волках! — крикнула с места Эмрэн. — А вдруг, этел, ты сам оскорбляешь старые наши обычаи, отсюда и все зло?

Девчонка нагло, вызывающе усмехалась. Она явно готовилась отстаивать свой выбор и бросалась в драку уже сейчас. Я понимал ее — она загодя ненавидела и Арнахиара, и Анэрну, и всех его братцев. Хотя Аэргат, на мой взгляд, резко отличался от отца и брата. Сдержанный, скрытный, со взглядом очень умным и каким-то пугающим, он стоял вне круга и пристально смотрел на происходящее. Лицо его было бесстрастно.

— Женщина, как ты смеешь…

— Идущая-в-Ночи, — мягко поправила его Эмрэн. — И если ты так горячо ратуешь за старые обычаи, так не забывай — наш орден почитал сам Фэгрэн и считался с ним. И вспомни, что он говорил о женщинах инетани. Или ты считаешь себя мудрее Фэгрэна? А, может, господин этел Арнахиар желает сохранить из старых обычаев только те, что удобны ему? И не надо оскорблять волков — они не любят прощать… — оскалилась Эмрэн. Эмрэг-кранки опустил голову, пряча улыбку.

— Кто бы говорил об обычае! — взорвался старший сын Арнахиара Анэрна. — Разве не ты опозорила свой род, избрав ранти?

— А чем я его опозорила, скажи на милость? — вскинула голову Эмрэн. — Разве это не древний обычай? Я в своем праве.

Ким закусил губу. Я подумал, что он сейчас кого-нибудь пришибет.

— Это обычай инетани! Он не касается чужаков!

— В Законе говорится о том, что я могу избрать себе мужчину. А какого он будет народа, об этом закон молчит. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что Ким мужчина и сможет любому укоротить язык?

Все посмотрели в сторону законников. Старший, закашлявшись, встал.

— Ты права, госпожа Эмрэн, в том, что Закон не говорит о происхождении избранника. Но он был записан тогда, когда чужие еще не пришли в наши края. И нигде в Старом Своде не говориться о том, что Фэгрэн предвидел приход чужих. Господин Анэрна прав — это закон только для кранки.

— Но ты забыл, — подал голос Ниррах, — что есть еще такие слова — в законе написано только то, что написано. Чего не написано, того нет. И если Фэгрэн не говорил о чужих, это не значит, что он не предвидел.

— Ты только что говорил, что действительно только то, что написано.

Ниррах поклонился и замолчал. Анэрна засмеялся.

— Почему бы не решить так — пусть госпожа Эмрэн выберет второй раз, уже так, чтобы не было никаких сомнений? Не этого чужака, а среди этелрину, как и подобает знатной девице.

И тут заговорил мой господин.

— Если выбор моей сестры сомнителен, то пусть будет так, как решит большинство этелов. Но сейчас мы, вроде бы, не об этом собрались поговорить?

— Именно об этом! — снова воскликнул Арнахиар. — Именно! О тебе и твоей немыслимой женитьбе!

— А кому до этого есть дело?

— Есть дело! Это женитьба не простого человека. Ты этел, и старшего рода.

— А что, этел не вправе жениться на ком ему угодно?

— Не пытайся отговориться, Эмрайн! Всем известно, куда ты метишь! Ты желаешь остаться единственным владыкой в Дзайалане. И потому ты все время говоришь, что нам нужно стать едиными. То есть, отдать власть кому-то одному. И этим одним хочешь стать ты сам! И все твои речи о Законе Ильвейна, об опасности Таргарина — все для этого! Ты все готов отдать ради власти!

— Что же именно, если это не тайна?

— Ты отдаешь им наши знания. И зачем! В обмен на дурь Осеняющего!

— В одном лишь ты прав, — негромко сказал мой господин. — Я действительно готов отдать все. Все, что есть у меня, на чужое я не посягаю. И именно ради единения, как бы ты ни кривился, Анэрна. А насчет наших знаний и прочего, — он поднял взгляд на Арнахиара. — О каких ты говоришь знаниях? Ты хоть что-нибудь сам-то знаешь? Нет. Ты даже своих сыновей ничему не научил. Даже древнему! Что они знают — только Старый Свод зазубрили, да и то не слишком хорошо! Нет уж, сейчас меня не перебивай! Сам говорил о том, что все этелы равны по власти, так не затыкай другим рот. Ты что — не видишь, что происходит? Не видишь, что у нас почти не рождается детей? И все из-за того, что мы женились только на инетани. Что люди не доживают даже до зрелости, уходя в Имна-Шолль сотнями! Ты говоришь — где наша слава? Где наши города? А кому в них жить? Даже в Шанните нас едва половина. Люди не хотят жить! Зачем рождаться, зачем стараться, если в конце все равно только Имна-Шолль? Не забывай, боги оставили нам выбор. И я желаю им воспользоваться. Не нравится мое решение? Прими свое, но не заставляй меня думать как ты. Я в своем праве. Говоришь, Фэгрэн не говорил о чужаках? А он не знал их. И тут его заветы бессмысленны. Я нарочно просмотрел весь Старый Свод и Полный Свод — нет там ничего о запрете делиться с чужаками! Это уже позднее привнесение. И здесь не действуют заветы! Если бы сейчас были другие времена, когда жизнь была для людей притягательнее Имна-Шолль, когда нас было много, когда цвели города, когда против нас никто не воевал — словом, когда мир был наш, то я и думать бы не стал о том, чтобы изменить священный обычай. Но сейчас другое время. Тогда мы были одни, единственные владыки этих земель. Теперь рядом живут другие народы. А ты все пытаешься делать вид, будто их нет. Будто нет Таргарина, оттеснившего нас от моря. Ты не понимаешь или просто не хочешь понимать того, что рано или поздно Таргарин нас раздавит. Все хотят наших земель, наших богатств и наших знаний. Но Таргарин желает их отнять, а Ильвейн желает получить это миром. Какое зло меньше? Я считаю, что мой отец и господин мой Зуалер поступили верно, оказав в той войне помощь Ильвейну, вместо того, чтобы оставаться в стороне. Теперь Ильвейн защитит нас. Если мы примем его покровительство.

— И то, что не сумели отнять у нас силой, ты отдашь даром!

— Погоди, скоро ты сам рад будешь отдать все, только чтобы остаться в живых. Без помощи Ильвейна нам не выстоять. Без нашей помощи Ильвейну тоже будет очень тяжело. Анэрна, это не подчинение, это союз.

— Это союз, выгодный тебе! Ты ведь женишься на Лайин!

— Если бы у государя было восемь дочерей, он всех их отдал бы замуж в Дзайалан ради союза с нами. И это вовсе не значит, что я стану первым в Дзайалане. Даже по Закону Ильвейна муж наследницы всего лишь муж наследницы. А кто из ильветтар согласится признать власть кранки? Да, мы будем подчиняться королю. Но если королем будет полукровка? Ведь это будет наш король. Скажешь — это будет мой сын… Но если ты пожелаешь сам стать родоначальником королей-полукровок — я уступлю тебе свое право… Анэрна, неужели ты на самом деле думаешь, что один сумеешь противостоять Таргарину?

— Таргарин — лишь предлог. Ты хочешь власти! Я сумею противостоять тебе и твоим желаниям подмять под себя весь Дзайалан! Тому, что ты предаешь наши законы и нашу веру! Тому…

— Хватит! — оборвал его Эмрэг. — Умолкни, этелрину. Слушай этела. Мне надоело это пустословье. Ты говоришь — я хочу власти. Да нет, Анэрна. Я хочу, чтобы вы поняли — единство нам нужно. У нас восемь этелов. Каждый правит в своей земле. Но скажите — хоть раз бывало такое, чтобы мы выступили против врага все вместе? Бились отдельные дружины отдельных этелов, и гибли в одиночку. Убитый — не побежден, так говорили наши предки. Но я не хочу быть таким победителем. Таргарин только пробовал силы. Теперь он обнаглел от нашей беспомощности. А мы своей тупой гордыней приготовляем ему победу. Нас мало — но мы отвергаем покровительство Ильвейна. Мы разобщены — но мы никогда не выступим вместе, потому, что Старый Свод говорит — каждый этел сам решает дела своей земли. Один лишь раз вместе выступили мы — когда мой отец и господин мой этел Зуалер бились за государя Араэну. И враги бежали от мощи инетани! Да, это было не по старинному обычаю. Но сейчас другие времена. Мы либо погибнем, либо выживем в союзе с Ильвейном. Жить по-старому уже нельзя. Иные уходят — их право. А я хочу остаться. И это уже мое право. Я женюсь на Лайин…

— На порченой девке? — насмешливо сказал молчаливый Ханэр.

— Вранье, — спокойно ответил этел Эмрэг-кранки.

— Неужели, — начал было Ханэр, но господин оборвал его.

— Если я что-то говорю, значит, так и есть. Или ты забыл, что я кранки? Может, желаешь сам пройтись к Оракулу?

— Мне не надо ходить к Оракулу, — медленно и лениво протянул Ханэр, — чтобы понять — все твои речи о единении ведут к одному. Единение — один надо всеми — один приказывает всем, и это ты. Но в Дзайалане королей не было и не будет!

Я не знаю, чем кончился бы совет, если бы не встал Зуалер.

— Я стар, — заговорил он. — Я воевал вместе с Эршау и королем Араэну. Я был свидетелем их великого Договора. Да, я знаю, что мы после Фэгрэна не воевали друг с другом. Только с врагами извне. Что стычки между этелрину и простыми людьми никогда не приводили к войне и были чем-то из ряда вон выходящим. А сейчас мы того гляди начнем убивать друг друга, не дожидаясь того, когда это сделают таргаринцы. Да, Имна-Шолль дарована только нам. Но и выбор нам дан тоже. Мне тяжело отречься от того, чем мы жили тысячи лет. Но я вижу, что и Эмрэг-кранки во многом прав. И я вижу, что нам нужно единство. Если вы так боитесь Эмрэга-кранки, выберите другого. Ведь во времена Фэгрэна наши предки выбирали себе вождей в дни войны… Или, если никто не потерпит возвышения одного этела над другими, то примите государем Араэну… Я знаю, как и вы, что и сам Фэгрэн не в Имна-Шолль. Но что этел Эршау перед смертью принял благость Осеняющего, этого не знает никто, кроме меня. Мы опасливо смотрим на тех, кто осмелился сделать свой выбор. Но ведь это наше право. Пусть каждый решает сам. Мы особенные, да. Но мы не отверженные. И я… я не знаю, ждет ли меня в Имна-Шолль счастье. Оно у меня каждый день разное, — виновато сказал он и сел.

Брань продолжалась еще долго. Наконец, законники вынесли единственное решение — о выборе Эмрэн. Это ей предстояло сделать завтра. Остальное по-прежнему висело в воздухе. А я видел одно — раскол стал явным…