Когда мне сравнялось двенадцать лет, мой отец привез меня в дом господина Эршау этела и сказал — это твой господин и ты будешь служить ему и его наследнику, как служил я. Он подтолкнул меня вперед, и я встал как полагается на колени и положил руки в ладони этела Эршау. Этел Эршау взял мои руки и сказал — это твой дом. Потом отец вместе с господином обнялись как старые друзья и пошли куда-то наверх. Отец не обернулся посмотреть на меня — я уже принадлежал другому. Я был его старшим сыном. Кроме меня в семье было еще семеро детей, причем пятеро — дочери. Отец мой был небогатым нобилем, и пропитание зарабатывал мечом. Долгое время он был сотником у этела Эршау и даже имел счастье спасти ему жизнь во время Битвы-на-Пожарище. Этел с тех пор покровительствовал нам.

Я родился и вырос в Дзайалане, исконном крае кранки. Мы же зовем эту землю Саллан. А в наших краях, в Эмрайане, жило довольно много ильветтар. В Саллане народу мало, кранки, похоже, вымирают, и этел Эршау был рад поселить на своих землях ильветтар. Так мы и жили бок о бок — кранки и люди. Я не боялся кранки, а в детстве со многими их мальчишками водил дружбу. Правда по какому-то негласному обычаю ни я к ним домой, ни они ко мне не приходили. Кранки редко роднились с людьми, хотя это не осуждалось ни ими, ни нами, по крайней мере в Саллане. Хотя в наших землях правил этел, над ним все равно стоял наш король, поскольку Эршау этел Эмрайн принес ему вассальную клятву еще после Битвы-на-Пожарище.

Итак, я стал одним из мальчиков в доме этела Эршау. Ничего особенного о своей службе я сказать не могу. Я был как и все — и люди, и кранки. Когда через пару месяцев после моего появления в доме Эршау приехала от матери госпожа Дзитэ с сыном, меня позвали принести присягу и ему. Молодому господину Эмрэгу было шесть лет, но он принял мою клятву со всей серьезностью взрослого, хотя это было несколько смешно. Госпожа Дзитэ, которую мы называли по-нашему Ситтэн, просила меня охранять своих мужа и сына и служить им и в дни радости, и в дни беды. Я поклялся ей и, как водится, сказал, что буду также верно служить и своей госпоже. На этом с церемониалом было покончено.

За восемь лет я прошел от слуги до оруженосца. Когда мне сравнялось шестнадцать зим, господин Эршау приставил меня служить молодому господину. Это было нелегко. Эмрэг был очень своеволен и горд, но я достаточно хорошо знал господина Эршау, и понимал, чего тот от сына хочет. Ныне могу сказать, что я немало сделал для того, чтобы господин Эмрэг стал уважительно относиться к людям, кем бы они ни были. Не раз я останавливал его гневную руку, не раз спокойно выслушивал его угрозы, а раз даже ударил его, когда он посмел назвать девушку нашего народа грязной варваркой. Он ожидал, что господин этел Эршау накажет меня, и был весьма изумлен, когда был выпорот сам. Часто бывало, что он пытался приказывать мне, на что всегда получал ответ, что служу я его родителю, а не ему. С ним было трудно, особенно, когда ему сравнялось четырнадцать зим. Меня же господин Эршау посвятил в рыцари собственной рукой в 2327 году от Сошествия.

И я стал служить ему уже как его телохранитель. Господин же Эршау давал мне стол, кров, одежду и оружие, а также платил жалованье, достаточное для того, чтобы нобиль мог прокормить себя и семью. От него я получил в лен землю от Соллоэт до самой Пущи на западе и от Болотищ на юге до Срединного тракта на севере.

Я служил верно. Лишь один раз я вызвал недовольство моего господина. Теперь уже нечего скрывать, дело прошлое, да и молодость может извинить мой проступок. Я осмелился полюбить дальнюю родственницу моего господина. Имени ее я называть не стану — она замужем, и супруг ее любит и почитает. Я знал, что она мне не ровня, но я ничего не мог поделать с собой, я мог только скрывать свое чувство и молить Осеняющего о том, чтобы она поскорее уехала и не возвращалась никогда. Но беда была в том, что и ее сердце тянулось ко мне. Так мы оба попались в сети. Может, я и сдержался бы, но то был безумный день Имна-Шолль-лунн, и она сама позвала меня идти за ней. Мы не замечали времени, и утром ее не нашли в комнате. Сначала думали, что она ушла в Имна-Шолль, как многие, но ее мать говорила, что она еще не насытилась этой жизнью, и ее стали искать. А нашли не только ее. Господин Эршау был готов изгнать меня с позором, но за меня заступилась сама девушка, а у кранки это многое значит. Да и вина лежала на нас обоих. Тогда господин велел мне выбрать — позор изгнания или позор наказания. Я выбрал второе, и был высечен кнутом у столба, как попавшийся вор. Но после этого о моем проступке никто не вспоминал, как и о моей возлюбленной. Она уехала в тот же день, и больше я никогда ее не видел. Мне было странно, но господин Эмрэг сказал, что именно тогда он решил искать моей дружбы. И в день Луэт он просил меня об этом. И я принял его руку.