Келья представляла собой крохотную комнатушку с ободранными стенами, завешенными плотной сеткой паутины. Лежанка была лишь одна, узкая и твердая, с единственной, порванной простыней и грудой соломы вместо подушки. Сарасвати, никогда не спавшая на кровати и привыкшая отдаваться сну на циновке, охотно умостилась на пол, застелив его своей дуппатой и подложив под голову соломенный тюфяк. Ашлинг, необычно скромная и молчаливая девушка, принесла нам ужин: две тарелки постного супа, ломать сухого хлеба и две чашки безвкусного эля. Принявшись за похлебку, я внимательно рассматривала юную монахиню, ее аккуратные движения и потупленный в землю взгляд. Девушка кое-как застелила постель и оставила на лежанке два черных платья, поскольку наши наряды были промокшими и порванными. Когда мисс Стивенс вышла из кельи, я услышала щелчок замка и поняла, что нас закрыли, а откроют лишь на рассвете.

Падая с ног от усталости, я сняла платье и запорхнула в холодную постель, прижав к себе тонкое оделяло. Сон наступил не сразу, поскольку тревожные мысли заполнили все разум, не давая расслабиться. И все же через несколько часов я провалилась в глубокий сон без сновидений. Проспала я часа четыре, поскольку еще до восхода солнца меня разбудила Сарасвати. Вид индианки порадовал меня, но и огорчил. Девушка была бодрой, с румяными щеками и с веселым настроением, я же, с заспанным лицом, молилась лишь об одном: поскорее приехать в замок графа и сбросить со своих плеч весь груз забот и печали.

Ашлинг принесла нам завтрак, который состоял из пшеничной каши и стакана кислого молока.

– Сестра – казначея ожидает нас на улице. Идемте, я проведу вас черным ходом.

Закутавшись в плащи, мы пошла за монахиней, едва ступая, чтобы не выдать себя. И только сейчас я отчетливо почувствовала, как сердце бешено колотится в груди, щеки горят огнем страха, а все тело стало будто ватным, чужим. Ашлинг шла впереди, держа единственную свечку перед собой, чтобы хоть как-то осветить темный, безлюдный коридор. Нащупав в темноте руку Сарасвати, я вцепилась в нее, ища поддержки. Пальцы девушки сжали мою ладонь, и это был единственный жест, который меня немного успокоил. Сарасвати стала для меня не просто подругой, а сестрой, девушкой, выбравшей тот путь, что выбрала и я. У нас была одна цель: обрести свободу и добиться справедливости в этом греховном мире.

Внезапно в конце коридора показался свет, от которого мои глаза, находившиеся долгое время в кромешной тьме, нестерпимо заболели. Прикрывая очи ладонью, я смогла разглядеть узкий проход и ветхую, деревянную дверь. Ашлинг, взяв Сарасвати за руку, помогла ей спрыгнуть с высокого порога. Когда же последовала моя очередь, я воскликнула, увидев, как в дальнем свете проскользнула чья-то тень, а потом показались глаза: зеленые, как у кошки, коварные, как у змеи и прекрасные, как у самой богини… Тряхнув головой, я зажмурила глаза, надеясь, что это странное видение улетучится. К счастью, когда я открыла очи, никаких глаз не было.

Всю последующую дорогу я молчала, смотря в землю. Перед мысленным взором мелькало то видение, которое постигло меня совсем недавно. Господи, что же это такое?! Сначала меня посетил странный голос и затуманенное состояние, когда я едва не лишилась чувств на глазах у Лиана… моего Лиана, потом безрассудное и странное поведение Амелии, теперь эти глаза. Порой мне казалось, что моя жизнь – это сплошная, вечная загадка, которая не имеет отгадки. Куда бы я ни ступала, куда бы ни бросила взгляд, везде был секрет, покрытый завесой опасности и запахом крови. Зачем я еду в Оксфорд? Что будет после этой поездки? Какое будущее меня ожидает? И есть ли смысл вести расследование, если я все равно уже не смогу вернуться в Лондон ко двору? Эти мысли, как наточенный нож, резали по сердцу. Лишь когда я услышала приглушенный голос Идеты, стоявшей около крытой повозки, подняла глаза. Впереди, держа поводья двух тощих лошадей, сидел какой-то старик в черном плаще.

– Этот человек немой. Вы можете ему доверять, ибо все тайны навсегда запечатлены у него в душе, поскольку не могу слететь с уст. Он довезет вас до замка де Вер, – прошептала сестра – казначея, беспокойно оглядываясь по сторонам. Везде царила темнота, хотя небо уже окрасилось в сероватый цвет и мы все прекрасно понимали, что на рассвете в любом здании делается обход часовых, а особенно в монастыре, где нередко жизнь монашки сменивается на побег.

Миссис Уотерс что-то шепнула немому кучеру, после чего вложила в его морщинистую руку две серебряные монеты и окрестила меня крестным знаменем, пятясь на Сарасвати. Девушка, зажав глаза и сложив ладони в молитвенном жесте, горячо молилась на незнакомом мне языке, но вскоре я поняла, что это хинди, пускай и с перепутанными английскими словами.

– Благодарю, мадам. Господь Бог вознаградит вас, – я поклонилась на монастырский лад и поцеловала маленькую иконку-перстень на пальце женщины.

– Пусть Ангел-Хранитель бережет вас и указывает путь. Счастливой дороги.

Запрыгнув в повозку, мы задернули ткань и погрузились в свои мысли. Телега медленно двинулась с места, покачиваясь в разные стороны. Сарасвати продолжала молиться, не обращая на окружающий мир никакого внимания, я же, опустив глаза, покрутила на пальце кольцо…Лиана. Гранатовое сердца в золотой оправе теперь блекло сверкало, и уже ничто не напоминало про то яркое сияние, от которого моя душа ликовала. Стиснув зубы, чтобы не расплакаться, я с болью в сердца вспомнила последние слова Лиана, адресованные мне: «Наши пути навсегда расходятся». Заломив руки перед собой, я откинулась на две единственные подушки, набитые сеном.

– Вивиана, – Сарасвати осторожно дотронулась до моей руки: – Я…я боюсь ехать к графу. Что я, дикарка другой веры, буду делать среди уважаемых и титулованных людей? Меня же просто засмеют и выгонят за двери, – голос девушки дрожал и срывался на шепот. Если честно, мне тоже было неспокойно. Джон де Вер хороший человек с добрым сердцем, но он ведь присягнул королю на верность, и прятать у себя беглянку он может не решиться. И все же я прекрасно понимала, что Сарасвати еще тяжелей и в эту пучину впутала ее я: – Не волнуйся. Все будет хорошо. К счастью, нам удалось оторваться от королевских войск. Теперь мы должны рассчитывать только на благосклонность хозяев замка, – весь остаток пути мы молчали, пытаясь сдерживать в груди страх. Я тщательно продумывала каждое слово, которое должна сказать привратникам у ворот, ибо охранники просто так нас не пропустят в сам замок, но когда повозка остановилась и мы поняли, что уже возле самого особняка, все мысли разлетелись в разные стороны и испарились, подобно пыли. Не успела я откинуть ткань, как в проеме паланкина показалось лицо немого кучера. Подав мне руку, он помог спрыгнуть с повозки. Осмотревшись по сторонам, я ахнула, увидев замок, нависавший надо мной. Огромное сооружение, сделанное из серого кирпича, не вселяло ужаса, а наоборот воодушевляло. На стене замка развеивалась ткань с красными и желтыми квадратами – цветами дома де Вер. Зеленые ветви деревьев клонились под тяжестью разных плодов и их листья виднелись даже за массивными воротами.

Двое вооруженных до зубов стражников подошли ко мне, пристально разглядывая:

– Кто вы, мисс? И что вам нужно здесь?

– Меня зовут Вивиана Бломфилд Понтиприддская, я младшая дочь его светлости графа Нишкона. Пропустите меня в замок, – охранники усмехнулись, и эта усмешка показалась мне столь оскорбительной, что сердце учащенно забилось.

– Простите, миледи, – парировал стражник, делая особое ударение на слове «миледи»: – Но у вас нет никаких доказательств высокого происхождения, и, как вам известно, мы не смеем пропускать во владение достопочтенного графа посторонних людей.

– Что за неслыханная дерзость, сэр?! Не забывайте, что перед вами не уличная танцовщица, а сударыня, фрейлина самой королевы! Мой отец в свое время очень хорошо знал Джона де Вера, дружил с ним, а моя мать-графиня была рядом с ее светлостью во время первых родов! Немедленно пропустите меня! – потребовала я, и на последних словах мой голос сорвался на крик, ибо я прекрасно понимала, что меня, уставшую, исхудавшую девчонку в монашеском платье трудно принять за миледи.

– Не кричите, леди! Вы хоть знаете, сколько раз к воротам замка приходили какие-то побирушки и выдавали себя за благородных дам? – повысил голос стражник, тот, что пониже. Я уже собиралась дать ему достойных ответ, как услышала слова мажордома: «Внимание, ее светлость графиня Джельф де Вер!» – огромные ворота распахнулись, как по велению волшебной палочки и на сером, утреннем фоне появилась необычно-красивая женщина с благородными чертами лица и гордой осанкой. Я видела супругу графа много лет назад и тогда худощавая, темноволосая женщина с огромными, зелеными глазами не вызвала во мне симпатии, но сейчас, смотря на стройную для своих лет даму с блестящими очами, я невольно удивлялась, как годы порой усовершенствуют внешность человека. Графиня имела белоснежную кожу, которую не затронула ни одна морщинка, волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу, блестели, как и в молодости, а наряд был не хуже убранства королевы. Темно-синее верхнее платье-котт с пышными рукавами, отделанными золотыми кромками, было украшено множеством ленточек и драгоценных камней, а на плечах величественно покоилась горностаевая мантия. Позади Джельф стояла низкорослая, смуглая служанка и чернокожий раб-охранник с маленькой саблей за поясом.

Графиня гордо осмотрелась по сторонам, потом, остановивши взгляд на охраннике, громким и повелительным голосом спросила: – Что здесь происходит, Чейкс? Что за шум? Я же приказывала, чтобы во время подготовки до торжества в поместье царила тишина, ибо хлопот и так по горло!

Стражник, которого, как, оказалось, звали Чейкс, сгорбился в неуклюжем поклоне:

– Ваша светлость, позвольте все изъяснить. Дело в том, что буквально несколько минут назад к воротам подъехала крытая повозка, из которой вышли две девушки…

– Ближе к делу! – перебила Джельф.

– Вот эта леди назвалась Вивианой Бломфилд и сказала, что желает видеть вас. Я, разумеется, потребовал доказательств, но, увы, сия сударыня ничего не предъявила существенного, кроме криков, – графиня, нахмурившись, внимательно посмотрела на меня, но через несколько секунд складка на ее лбу разгладилась, а крепко-сомкнутых губы коснулась улыбка: – Глазам не верю, леди Вивиана! Неужели это вы? – Джельф ласково обняла меня, жестом маня за собой: – Девочка моя, как вы здесь оказались? Я слышала, что вас совсем недавно наняли на службу королеве. Неужели ее величество отпустила вас в такой дальний путь без охраны? – я грустно улыбнулась, пытаясь собраться с мыслями: – Я расскажу это немного позже. Со мной приехала подруга. Я бы хотела, чтобы ее вы тоже приняли, – к нам, дичась, подошла Сарасвати, опустив глаза и кусая губы: – Го…госпожа…

Джельф вновь нахмурилась, оценивающе скользя взглядом по лицу и телу индианки. Даже в европейском платье Сарасвати не могла избавиться от своей экзотической внешности, а именно от смуглой кожи и чересчур темных волос.

– Это Сарасвати, индианка по происхождению. Я бы хотела, чтобы на время нашего пребывания здесь, вы относились к ней так, как и к любой английской леди, – я сказала эти слова на французском, которого Сарасвати точно не знала.

– Я не понимаю, девочка моя, зачем было брать ее с собой? Эта дикарка не может быть вашей подругой, поскольку в ваших жилах течет благородная кровь, а в ее – грешная и грязная, – фыркнула графиня, презрительно поглядывая на индианку.

– Довольно, миледи, – пытаясь говорить спокойно, ответила я: – Я приехала к вам не для того, чтобы слушать упреки. Если вы мне не рады…

– Нет, конечно, рада! Простите мне мою колкость и нотации, просто проблем и хлопот по горло. Моя старшая дочь Клодия вскоре выходит замуж. Сегодня приедет ее будущий муж со своей сестрой. Я хочу, чтобы к его приезду в замке было безупречно чисто и убрано, а столы ломились от яств. Проходите, – огромные ворота скрипнули, и перед моим взором восстал великолепный, ухоженный сад, который даже в середине осени благоухал цветами и содержал множество щебечущих птичек. Выложенные камнем дроги вели прямиком в сам замок, а фонтан, блещущий прохладой, издавал приятный, успокаивающий звук. Всюду сновали слуги. Служанки обрезали темно-алые розы, темнокожие рабы-африканцы, закатив рукава, вырубали сорняки, вскапывали землю. Несколько полнотелых женщин носили ведра с молоком, корзины с фруктами и яйцами.

– Как видите, подготовка в самом разгаре, – удовлетворенно вздохнула Джельф, но через миг выкрикнула недрогнувшим и гордым голосом: – Минесс, не трогай тот куст, там ягоды еще не созрели, Кубенг, сынок, вскопай еще три грядки и засади их клубникой, Виктория, аккуратней неси молоко, не разлей и не потревожь сливки! – у меня заболела голова от этого шума и голосов.

Но в самом чертоге было не лучше. Шум примешивался еще и с резкими запахами, которые доносились из кухни. Здесь же служанки подметали полы, чистили ковры, украшала стены и колоны гирляндами из цветов.

– Гирлянд мало, нужно еще минимум десять, и не забудьте украсить беседку! Миссис Провенс, зеркала должны блестеть, как вода в чистом озере, а что это за потеки и пятна? Корнелия, аккуратней с часами, они привезены из Франции и стоят целое состояние, не повреди маятник и стрелки! Почему в каминах почти не осталось дров?! Очаг должен пылать пламенем и излучать тепло, а не слабый треск и запах паленого!

– Ах, дитя мое, простите, но я не могу с вами посидеть и показать весь замок. Дел по горло.

– Не волнуйтесь, миледи, я все понимаю. А, где его светлость? – совершенно безразлично спросила я, ибо старик, которому уже перевалило за пятьдесят, меня совсем не волновал. Поговаривали, что граф до сих пор сохраняет отличную физическую форму, и все девушки графства бегают за ним, как за пылким юношей. Хотя я в это почти не верила. Мой отец был на три года моложе Джона, но красавца не напоминал.

– Мой венценосный супруг сейчас на охоте. Приедет только к вечеру. Ах, если бы вы знали, Вивиана, как я счастлива! У меня есть все, о чем может мечтать женщина из благородной семьи: титул и почтение, роскошное поместье, послушные дети и самое главное, любящий и верный муж! Теперь я понимаю, что мои покойные родители не ошиблись, отдав мою руку графу Оксфорду.

Я постаралась улыбнуться, хотя мой разум сразу посетила мысль о судьбе моей матери, пускай и приемной. Да, графиня Кевен была порой слишком строга со мной, даже жестока и несправедлива, но она меня вырастила, сделала из бедной девчушки благородную леди, начитанную и умную. И мне было очень жаль матушку. В браке она была несчастна. Граф постоянно изменял ей, лгал. Чего только стоит роман его светлости с моей няней? Разве настоящий бы мужчина переспал со служанкой, когда в соседних покоях рыдает законная супруга, родившая ему двух дочерей и сына, пускай и ушедшего в мир иной совсем молодым? Но графиня не сломалась, потеряв Женевьеву и Андрео, получая постоянные удары со стороны мужа. Я уже, к сожалению, знала, что значит быть покинутой человеком, ради которого был готов умереть. Я в первый раз после расставания с Лианом почувствовала нестерпимую, мучительную боль в сердце. Все это время я думала лишь об одном: как бы выжить и достичь Оксфордшира невредимой. Теперь же, стоя за этими могущественными стенами, я поняла, что осталась совсем одна. Да, разумеется, были люди, готовые прийти мне на помощь, но тот единственный, который способен проникнуть глубоко в душу, в самые потайные недра и коснуться самых сокровенных нитей, сейчас был далеко.

И радость Джельф приносила мне двойную зависть, когда я думала о матушке и о себе. Что бы хоть как-то ущемить самолюбие графини, я надменно парировала: – Но ведь его светлость уже не молод. Вы не боитесь, что охота в его возрасте очень опасна для здоровья?

Я с плохо-скрываемым восхищением смотрела, как лицо женщины багровеет, а глаза наливаются гневом и обидой: – К вашему сведенью, графу Оксфорду совсем недавно исполнилось пятьдесят три года. Да, многие скажут, что в этом возрасте мужчина теряет всю свою элегантность, привлекательность и силу, но это точно не про моего супруга. Ибо он так хорошо собой, что мне нередко приходиться вытаскивать его из объятий хорошеньких девушек, – засмеялась Джельф, я же лишь усмехнулась, поняв, что и на мою колкость эта женщина нашла достойный ответ. Но я не собиралась уступать: – Знаете, миледи, на вашем месте я бы очень волновалась, если бы мой муж нравился другим женщинам. Ибо мужчины ветрены и любвеобильны. А вы уже не в возрасте юной красавицы, сердце которой замирает от любви, а тело пылает в огне неудержимой и пылкой страсти, – на этот раз графиня отреагировала на мои слова полным безразличием, но которое не было лишено остроумности и парирования:

– А зачем мне волноваться о своем возрасте, если даже молодые девушки, красивые, богатые и знатные порой до дна выпивают чашу измен и предательства? Ах, заболтались мы что-то. Грейс, детка, иди сюда, – из толпы служанок вышла высокая, худая девушка с выразительными, серыми глазами и белокурыми волосами. На молодой женщине было одето светло-зеленое платье, лишенное украшений и вышивок, кроме кожаного пояса с маленьким мешочком. Леди Грейс галантно поклонилась, проговорив ровным и строгим голосом: – Что угодно ее светлости?

– Это леди – дочь графа Понтиприддского и ее…подруга. Проведи девушек в лучшую комнату для гостей, принеси обед, таз для умывания и чистую одежду. Позаботься, чтобы у леди были все удобства, – распорядилась Джельф.

– Не волнуйтесь, госпожа, сделаю все в лучшем качестве. Идемте за мной, – девушка поманила нас рукой, выводя в просторный, светлый коридор.

Здесь царила полная тишина, лишь кое-где раздавались шаги служанок и их шепот. Пол, устеленный тростником, напоминал снег, идя по которому, слышишь хруст и приятный треск. А стены, увешанные гобеленами с божественными сценами, освещали множество лампад. Я вздохнула, не скрывая своей улыбки. Это и вправду был замок счастья, замок, где женщины не являются пешками в политических играх. Но я не должна была забывать, ради чего сбежала из дворца, долгое время скиталась и мучилась. Мой долг – разузнать все подробности о смерти фрейлин ее величества. О таких делах я могли говорить лишь с графом и то, что днем его не будет в поместье, радовала меня, ибо за это время я смогу хоть немного отдохнуть. А вечером я уловлю момент, когда смогу наедине изложить его светлости свои подозрения.

Впереди виднелась деревянная дверь с изысканной резьбой. Открыв ее, Грейс пропустила нас вовнутрь. Покои были великолепны. В углу трещат поленья в камине, огромная кровать с шелковыми простынями и бархатным балдахином располагается на возвышении, стол с письменными принадлежностями и диван с грудой подушек создавали атмосферу уюта и домашнего тепла. Скинув плащ, с размаху прыгнула на воздушную перину, чувствуя, как все заботы медленно покидают разум. Сарасвати же стояла у двери, стыдливо опустив глаза.

– Проходите, мисс, – пригласила леди Грейс: – Или вам что-то не нравиться?

Уловив недовольство в голосе девушки, индианка натянуто улыбнулась: – Спасибо. Просто здесь все такое красивое и дорогое… Я даже боюсь к чему-то прикоснуться, чтобы не запачкать и не сломать.

– Чувствуйте себя, как дома. Я сейчас принесу таз для умывания и чистую одежду, а потом вы пообедаете.

– Благодарю, Грейс. Мы и вправду очень голодны, – когда дверь за служанкой захлопнулась, я обернулась к перепуганной Сарасвати: – Ну что опять случилось? Сарасвати, чем ты недовольна? Тебе не понравилась графиня?

– Я не могу привыкнуть к европейским женщинам. Они такие странные, чопорные, блеклые, будто сделаны из-за льда, а вместо сердца у них – дождевая туча.

– Ты преувеличиваешь. Не забывай, что я тоже англичанка, но ко мне ты относишься, как к родной.

– Нет, ты другая. В конце концов, у тебя в жилах ведь течет индийская кровь, пускай ее и мало, – я печально улыбнулась, медленно начав развязывать шнуровку на корсете: – Ах, Сарасвати, если бы все было так просто… Я давно хотела тебя спросить, но не решалась. Прости, но…ты что-то чувствовала к Лиану? – индианка уже открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошла Грейс, неся полотенца и разные благовония для тела. Сзади нее шли два крупных, высоких мужчин, таща деревянную лохань.

– Благодарю, Грейс.

– Это моя работа, миледи. Я сейчас принесу еду. Вы пока помойтесь, – когда слуги ушли, я, переступив через груду одежды, взобралась в лохань.

Приятная, теплая вода окутала мое тело, нежно скользя по каждому изгибу. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, что могу, наконец, отдохнуть после долгих дней скитания. Сейчас бремя забот свалилось с плеч, но не покинуло разум. Я тщательно обдумывала каждое слово, которое скажу графу при встрече. Я не понимала, как можно поведать его светлости, что его лучший друг замешан в убийствах. А, что будет, если я ошиблась? Может, Ричард Зинг и его племянницы невиновны? А сэр Курио? Замешан ли он в этих грязных делах? Выбравшись из лохани, я одела мягкое домашнее платье, оставленное внимательной рукой на диване. Сарасвати помылась позже меня, ворча и говоря, что мыться в этих «мисках» невозможно. Я понимала, что индийцы никогда не купались в лоханях, но здесь индианка должна была приспосабливаться жить так, как живут европейцы. Принесенный Грейс обед состоял из изысканных лакомств: запеченная в виноградном соусе куропатка, яблочный пудинг, сыр и фрукты. На подносе возвышался серебряный графин с густым, бургундским вином. Поев, я отправилась в постель, заснув долгим сном без сновидений.