Жаркое, южное солнце, находясь в самом зените, освещало своими причудливыми оттенками извилистые поверхности роскошных арок, усеянных полудрагоценными камнями. Птицы, будто играя друг с другом в забавную игру, громко чирикали, создавая атмосферу сказки и невинности.

Вивиане казалось, будто ее вырвали из прекрасного сна, и выбросила на сушу реальности. Только через несколько минут девушка поняла, что отходит от обморока. Посторонние звуки раздражали ее, голова ужасно болела. Поднявшись, молодая женщина осмотрела помещение, в котором оказалась. Девушка открыла рот от восхищения. Длинная, просторная комната тянулась от стеклянной двери, отделявшей покои от сада, и заканчивалась на пороге террасы. Высокий, полукруглый потолок, вымощенный мозаикой, отражал все величество покоев. На полу вместо ковра раскинулась мягкая, пушистая кожа тигра, диваны, с грудой вышитых подушек и покрывал, располагались возле решеточного окна. Но больше всего внимание Вивианы привлекли курильницы. Вырезанные из декоративного, но очень редкого серебра, они были привезены из жаркого Ирака, где благовония хоть немного освежали воздух в знойную погоду. Девушка, закрыв глаза, вдохнула чудесный, перемешанный аромат. В одних курильницах источал приятный, розовый дымок ладан, известный своими ароматами больше в церквях, возле распахнутого окна веяла амбра и мускус, а немного поодаль – сандал.

Молодая женщина с восхищением созерцала мозаику, изображающую очень странные, но не менее красивые орнаменты. На позолоченном столике привлекал свое внимание аппетитный обед, состоящий из морепродуктов: запеченные в собственном соку креветки, суп из кальмаров и роскошный, приправленный восточными специями краб. На десерт было подана ореховая пахлава и пенистое вино в высоких графинах.

Девушка в недоумении открыла дверь, ведущую на террасу, и замерла от немого восторга. Позолоченные ставни были обвиты виноградными лозами, источавшими приятный, сладковатый запах. Налитые соком гроздья сверкали на солнечных лучах, а розы, посаженные в маленькие вазочки, легонько вздрагивали при нежных порывах теплого ветра. С балкона открывался вид на побережье Ла-Манша, чьи волны лениво поднимались к самым небесам, а потом, словно по велению волшебной палочки, с шумом опускались в синие недра. Над высокими скалами, которые вселяли лишь одним своим устрашающим видом страх и дрожь в сердца, парили орлы, а вдали слышались крики чаек.

Вивиана, залюбовавшись прелестным видом, вздрогнула, когда у нее за спиной послышались шаги. Амбруаз, словно демон, ворвался в этот прекрасный мир, своеобразный Эдем и нарушил покой молодой женщины. Не желая обворачиваться, девушка, до боли стиснув перила, продолжала смотреть на колыхающиеся волны. Не обернулась гордая красавица и тогда, когда послышались слова, вырываемые из уст жесткого рыцаря: – Добрый день, сударыня. Как вам этот домик на берегу пролива? – леди Бломфилд молчала, но тихо вскрикнула, когда руки молодого человека коснулись ее плеч, а дыхание внезапно обожгло шею: – Вы можете со мной не разговаривать, обдавать равнодушием и холодом, я же не покину вас, а мое тепло всегда будет греть это юное тело, – ах, знал бы воин, что эти слова говорит родной сестре, что, домогавшись ее, он совершает самый страшный грех в христианском мире. В жилах молодой женщины текла его кровь, кровь иудеев.

Англичанка так резко повернулась, что едва не коснулась губами уст Амбруаза:

– Неужели эта роскошь и величие создано для обычной пленницы? В вашем кошельке так много денег, что вы выкидываете их ради жалкой невольницы? Глупо, мессир, ой как глупо.

– Ваш острый язычок всегда будет так больно колоть меня, ведь так? Порой я боюсь умереть от вашего жала.

– Ах, мсье, можете не волновать свое истерзанное сердце такими пустяками, ибо если я захочу от вас избавиться, то сделаю это так быстро, что вы не успеете моргнуть.

– Неужели я удостоюсь чести умереть от рук столь прекрасной красавицы? – продолжал парировать рыцарь, пропуская между пальцев шелк волос девушки.

– Вы не знаете, сударь, как сейчас мне хочется вас прикончить! – выкрикнула Вивиана, опустившись на просторное кресло с широкой спинкой: – Лучше скажите, как вы меня сюда привезли? Чем усыпили, что я мгновенно потеряла создание?

– Это был обычный опиум.

– Опиум? – изогнутые, словно серпы луны, брови Вивианы поползи вверх.

– Да, настойка из сильных, наркотических трав. Стоит только вдохнуть эту дрянь, как моментально падаешь в обморок, если же ее выпеть, то на некоторое время отправляешься в рай, пребываешь в чудесных местах и чувствуешь себя молодым и цветущим. Порой мне до боли хочется увильнуть от плачевной реальности и тогда, сделав лишь несколько глотков, я возношусь к самим небесам, порю в воздухе, вкушаю сладостные, налитые соком плоды, заключаю в объятия прекрасных дев. Увы, через некоторое время я нахожу себя, лежавшего в поту, в собственной кровати и понимаю, что все это – лишь мои фантазии, воображение, ворвавшееся в суровую реальность, – будто говоря с самим собой, поведал Амбруаз, но встретившись с непонимающим взглядом Вивианы, продолжал: – Такой эффект более сладостен, когда занимаешься любовью. Тогда в мире существуешь только ты и твоя избранница, – мечтательно закончил жестокий рыцарь, намекая, что хотел бы такой близости и со своей пленницей. Поняв этот пошлый, прелюбодейский намек, молодая женщина резко поднялась со своего места и, подойдя почти вплотную к своему «хозяину», прошипела прямо в лицо: – Если ты, грязная собака, хоть руки моей коснешься, обещаю, тогда для меня не будет ничего невозможного. Я собственными руками раздеру твою самолюбивую физиономию, – молодой человек, залившись приступом сухого смеха, исподлобья посмотрел на девушку: – Твое упрямство и нежелание только разжигают меня, но пока не время. Подожди еще немного, красавица, и тогда наши тело сольются воедино, – Вивиана судорожно сглотнула, но на это раз промолчала, надеясь, что Амбруаз оставит ее одну хоть на некоторое время, тогда у англичанки будет возможность обдумать план бегства.

Будто прочитав ее мысли, мсье де Куапель не ушел, а сев напротив невольницы, вновь заговори официальным тоном: – Увы, миледи, но пока я не могу воплотить в жизнь свои угрозы и мечты, ибо сегодня вечером для вас все закончится.

– Вы…меня убьете? – в голосе Вивианы послышались дрожащие нотки, и внезапно до дрожи захотелось вновь увидеть глаза Лиана, их кристальную голубизну. Почему напоминание о смерти воплотило в памяти девушки мысли о возлюбленном? Что с ним? И тут леди Бломфилд вспомнила слова рыцаря: «Твой драгоценный Лиан оказался в очень затруднительной ситуации, скажу даже больше, в смертельной опасности!» Господи, что это нечестивый человек с ним сделал?

Глубоко вздохнув, молодая женщина попыталась спокойно озвучить вопрос, мучавший ее: – Мессир, скажите мне правду: что вы сделали с Лианом? Он жив?

– Мне очень жаль, – смог выдавать из себя ужасные слова Амбруаз, отвернувшись от пленницы и смотря на игру лучей, отражавшихся в зеркале.

– Нет, нет… Ты не мог его убить!.. Не мог!.. Ты же человек, у тебя есть душа и сердце! Скажи мне, скажи, что он жив, – умоляла Вивиана, захлебываясь слезами. Девушка, до боли сжав кулаки, опустилась на колени перед своим обидчиком. Она смотрела на мсье де Куапеля умоляющим, дребезжащим взглядом. Но что он мог ей сказать? Что подослал шлюху, больную оспой, для того, чтобы она заразила сэра Беверли? Что он хотел смерти соперника и уничтожил его? Внезапно на рыцаря нахлынула всепоглощающая грусть. Эти фиалковые глаза, в которых серебрились слезы, смотрели на него лишь ради слов: «Он жив». Вивиана так молода, невинна, и ее настигнет горе в таком юном возрасте, в каком настигло и его. Амбруаз не хотел, чтобы молодая женщина всю жизнь страдала из-за первой, несчастной любви.

– Скажи мне, Виви, что ты чувствовала к Лиану? Ты его любишь?

Молодая женщина печально улыбнулась сквозь слезы: – Я хотела вырвать эту любовь из своего сердца, хотела забыть, но не смогла. Темными ночами я мечтала вновь увидеть его, почувствовать горячее дыхание на своей шее, встретиться взглядом с его кристально-чистыми глазами, но ты испортил эту сказку, перечеркнул все своей жестокостью. Зачем я тебе нужна? Отпусти, позволь уехать.

Амбруаз, лихорадочно сглотнув, отрицательно покачал головой: – Как я уже сказал, сегодня твои мучения закончатся. Вечером я отвезу тебя в одно место, где решится твоя дальнейшая судьба, – молодой человек направился к двери, и, окинув взглядом заплаканную девушку, покинул помещение. Теперь грозный рыцарь знал, чего хочет: владеть этим редким цветком, посадить его в своем саду.

Вечером, когда сумерки плавно опускались на город, приехал вооруженный отряд, состоящий из дюжины воинов в латных доспехах. Ничего н говоря, высокий, статный мужчина со странным гербом на сюрко, протянул стражникам, охранявшим дом, какую-то бумагу, после чего те, почтительно поклонившись, расступились. Высоко вскинув голову, воин проследовал во двор, и, остановившись под сенью деревьев, опустился на мраморную лавку. Не прошло и пяти минут, как к рыцарю вышел Амбруаз, одетый в кольчугу, что-то тихо сказал нежданному гостю, и, похлопав его по плечу, быстро удалился.

Мсье де Куапель последовал к Вивиане, и, застав девушку, лежавшую на кровати, совершенно равнодушную, невольно пожалел о том, что рассказал ей о смерти Лиана, которая, к счастью, еще не была подтверждена. На столе располагался нетронутый обед, а молодая женщина, смотря в одну точку, даже не пошевелилась, когда аквитанец с ней заговорил, бросив на стул черный плащ с таким же капюшоном: – Одевайтесь, я буду ждать вас во дворе.

– Моя неволя уже закончилась? Скоро меня убьют? – совершенно спокойно спросила леди Бломфилд.

– Мне очень жаль, что я заставил вас страдать. Поверьте, я сделал все, чтобы сегодняшние полдня вы провели в небывалой роскоши: дом на берегу пролива, прекрасные покои, вкусная еда.

– …и тягостный плен, – закончила Вивиана. Ее темные, будто смоль, волосы разметались по шелковым подушкам, а стройный стан, скрытый под тонкими одеяниями, закрывал балдахин ложа. Амбруаз с трудом переборол в себе желание откинуть бархатный полог и коснуться прекрасных, тайных изгибов своей пленницы. Она – сокровенный клад, прелестная жемчужина, но пока не тронута. Девственность и незапятнанная честь ценились в девице больше всего, рыцарь это хорошо знал, хотя мысль, что Вивиану продадут, как рабыню, невольно задела тайные струны в его ожесточенной душе.

– Одевайтесь, – буркнув, молодой человек покинул покои девушки, а она, встав с кровати, подошла к небольшому алтарю с изображением Пресвятой Девы Марии. Опустившись на колени, молодая женщина коснулась лбом иконы, и, сложив руки в молитвенном жесте, начала горячо молиться, так, как не молилась еще никогда. Ее приглушенные, тихие, дрожащие слова эхом отдавались по всей комнате:

«О, Святая Мария, Пречистая Дева, услышь мои смиренные просьбы, помоги рабе своей покорной. Защити взглядом Своим Лиана, убереги его от всех напастей людских, не позволяй совершить глупость, оберегай от всех бед… Я отреклась от своей любви к нему, мне достаточно лишь знать, что он жив, что дышит, что сердце его бьются. На большее я не смею рассчитывать. Спаси моего возлюбленного. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь» – трижды окрестив себя крестным знаменем, Вивиана встала и внезапно почувствовала, как на душе стало легче, казалось, что израненное сердце хоть на какое-то время немного успокоилось под покровом смиренных молитв.

Девушка до крови сжала в руке серебряный крестик и, поцеловав его, прошептала: «Если сегодня мой последний день, я хочу попросить у Тебя, Великий Боже, прощения за все содеянные и задуманные мной грехи. Я не ангел, и любовь к чужому мужчине – самая большая моя провинность. Прости меня, Всевышний, но я готова гореть в аду ради счастливой жизни своего сердечного избранника. Увы, я стала грешницей из-за своих чувств, но ведь сердцу не прикажешь, и как я не старалась, все попытки были бесплодны и лишь сильней позволяли мне любить Лиана», – закончив свою исповедь, молодая женщина смахнула с бархатных ресниц слезы, и, закутавшись в плащ, опустила на лицо капюшон, чтобы никто не мог видеть серебристых дорожек у нее на щеках. И пускай сердце стонало, уста должны гордо молчать.

На пороге пленницу встретила чернокожая рабыня в прозрачном платье и отвела во двор, заполненный вооруженным до зубов людьми. Вивиана, дичась, с отвращение окинула взглядом воинов с белыми гербами, на которых красовались виноградные ветви. Девушка не знала, к какому роду принадлежат эти мужчины, но один их недружелюбный вид вселял ужас и содрогания в сердца. Эти кровожадные глаза, налитые злобой ко всему живому, могучие станы и ужасающие мечи за поясом. Амбруаз по – сравнению с ними был невинным джентльменом.

Молодую женщину подвели к высокому мужчине молодых лет. Его внешность достаточно ярко привлекала к себе внимание. Гладковыбритое лицо, на котором особо выделялись темно-зеленые глаза, как у хищной кошки, высокие, четко-очерченные скулы, крепко сжатые губы, русые, жесткие волосы с каштановым оттенком. На груди величественно колыхались тяжелые цепи с огромными рубинами в середине, белоснежное сюрко, наброшенное поверх мехового плаща, подпоясывалось широким, чеканным поясом, из-за которого виднелась рукоять меча, обсыпанная драгоценными камнями, сверкавшими на вечернем солнце. Рыцарь походил на дикого хищника, искавшего себе добычу, и прекрасной жертвой была эта юная, пылкая красавица с фиалковыми глазами, но, как бы мужчина не хотел, идти против воли госпожи он не намеревался, ибо эта девчонка должна была познать смерть из ее рук.

Молодой человек откинул капюшон пленницы и, обнажив белоснежные, ровные зубы в жесткой улыбке, провел ладонью по гладкой щеке Вивианы: – Что за красота ослепила меня? Губы, очи, кожа, волосы… Ах, как жаль, что эта тонкая, лебединая шея познает удары клинка, – резко отстранившись, молодая женщина… плюнула в лицо рыцаря. Воины бросились к девушке, но предводитель резко остановил их, и, рыча, словно обезумевший зверь, с ненавистью посмотрел на Вивиану: – Ведите ее в повозку!

Амбруаз, взяв девушку за локоть, повел ее по вымощенной булыжниками дороге.

– Откройте! – приказал мсье де Куапель, и массивные, железные ворота с небывалой легкостью распахнулись перед евреем и его невольницей: – Вы с ума сошли, Вивиана! Вы хоть знаете, кто этот человек, которому вы без тени сомнения плюнули в лицо?! – прошипел Амбруаз на ухо молодой женщине, когда чужой отряд и их предводитель остались во дворе.

– Мне все равно, кто он! Я не намерена склоняться перед каждым встречным лишь потому, что у него высокое звание! Я не рабыня! Они поедут с нами? – недовольно буркнула девушка, кивая в сторону дома.

– Разумеется, только на лошадях.

– Ах, какая жалость! Неужели вы и ваше войско не сможет удержать слабую женщину, неужели для этого нужно было вызывать подкрепление? – парировала Вивиана, без капли страха смотря в глубокие, словно черные омуты, глаза Амбруаза.

– Дело не только в вас, миледи. На дорогах множество разбойников, а я должен довести столь ценный груз до места назначения нетронутым. Садитесь, – воин кивнул на крытую повозку, запряженную двумя гнедыми конями. Амбруаз протянул руку девушке, но она, проигнорировав его жест, с надменной миной на лице умостилась на несколько твердых подушек. На удивление, ей не завязывали глаза и руки, не одевали на голову мешок. Хотя, какая разница, в каком виде вести рабыню на смерть? Вивиана сквозь прорези плотной ткани наблюдала за Амбруазом и его товарищем. Девушка с замиранием сердца смотрела на вооруженных, сильных мужчин. Оседлав рыжих, арабских скакунов, они что-то крикнули воинам и рванулись, словно дикие звери, в путь.

Вечерело. На горизонте догорали последние лучи вечернего солнца, город мирно окутывали сумерки. И хотя был уже вечер, дороги Труро все еще заполняли торговцы, считавшие заработанные за день деньги и закрывавшие лавки, кое-где проезжали богато-украшенные берлины, знатные дамы со своими слугами выходили на вечерние прогулки, слышался смех детей и шумные разговоры, вдалеке раздавались звуки колоколов, оповещавших о вечерней молитве. Здесь было не так, как в туманном и дождливом Лондоне, где с первыми отблесками заката уважаемым людям нужно было отправляться по домам, чтобы не стать свидетелем какой-нибудь ночной драки и совращения. Да, Корнуолл, несомненно, остров веселья, тепла, беспечности. Даже солнце здесь светит по-другому, не так, как везде. Оно будто пробуждает людей к счастью и утехам, покрывает все грехи и провинности.

Мирное колыхание повозки и монотонные голоса воинов постепенно усыпляли Вивиану. Девушка, опустив голову на грудь, задремала, а проснулась с первым приходом ночи.

Отряд продолжал продвигаться вдоль дороги, окутанной мраком. Молодая женщина не знала, почему они выехали вечером, обычно все путешествия прерывались на ночь. Также англичанке была неведома судьба графа и Сарасвати, а на ее вопросы люди Амбруаза отвечали коротко и холодно.

Внезапно вооруженный кортеж резко остановился. К повозке подошел мсье де Куапель, и, откинув полог, чуть ли не силой вытянул оттуда Вивиану.

Девушка, дичась, попыталась вырваться, но ее попытка в очередной раз оказался бесплодной. Окруженная жестокими мужчинами, гордая красавица все же немного смирилась и позволила рыцарям увести ее от повозки. Ничего не спрашивая, леди Бломфилд, едва сдерживая в груди ледяной страх, шла по узкой тропе. Ночь уже давно взяла эту местность в свои владения. Все вокруг спало, не было слышно ни шелеста листьев, ни порывов ветра, ни звуков животных. В этой оглушающей тишине молодая женщина внезапно вздрогнула, а ее сердце учащенно забилось в груди. Раздался устрашающий шорох взмахивающих крыльев, а через несколько секунд – визг, от которого кровь стыла в жилах. Вивиана испуганно вскинула голову, и немой крик замер у нее на устах. Прямо над девушкой пролетела стая летучих мышей, которых в этой местности было полно. Увидев замешательство на лице пленницы, Амбруаз злобно усмехнулся, а его путник обнажил белоснежные зубы в омерзительной, презренной улыбке: – Неужели такая смелая девушка испугалась несколько летучих тварей?

– Единственная тварь, которая здесь есть, это ты и твои грязные собаки! – прошипела сквозь зубы молодая женщина, бесстрашно смотря в глаза деспотичному рыцарю. В толпе воинов пронесся крик злости, кто-то даже рванулся с мечом в руках к пленнице, но грозный предводитель опять остановил их повелительным жестом: – Прикуси свой язычок, – девушка уже открыла рот, чтобы вновь огрызнуться, но внезапно замолчала, ощутив холодное лезвие кинжала возле своей шеи. Кто-то с силой толкнул ее вперед, и, на удивление, англичанка покорилась, продолжая волочить ноги по запустевшей дороге.

Вивиана лихорадочно оглядывалась по сторонам, и казалось, что в этом пустыре не осталось ни одной живой души, а воины – злобные призраки, пришедшие по ее душу. Молодой женщине хотелось резко прекратить это секретное, страшное приключение в заброшенном месте, немного успокаивали лишь слабые звуки природы, такие как карканье ворон и шелест листьев. Это была и вправду довольно неприятная окрестность. Голые ветви, казалось, будто подпирали холодное, затянутое тучами, небо, и хоть Корнуолл и считался южным и вечно теплым местом, даже здесь дожди и ветер вызвали резкое и долгое похолодание.

Но все это меркло перед ужасающим, вселяющим дрожь в сердца, замком, чьи остроконечные башни врезались в сам небосвод. Окруженное рвом, сооружение будто воплощало своим видом поместья из старинных, страшных сказок, где в таких замках жили вампиры и прочая нечисть.

Вивиана судорожно сглотнула, поглядывая на мост, который вел к самим воротам помещения, чьи окна скрывали решетки, а на крыше располагались десятки летучих мышей. Молодая женщина все бы отдала, лишь бы не подходить к замку, но, вновь почувствовав, как шея коснулась меча, аккуратно ступая, пошла по вымощенному мосту.

Чем ближе путники были к загадочному поместью, тем тяжелее становился воздух, ветер усиливался, а крики летучих мышей просто сводили с ума. Девушка плохо помнила, как перед ней распахнулись тяжелые, железные ворота, как ее ввели в темный и мрачный сад с…черными розами. Все это было каким-то отдаленным, будто происходящим в давней легенде. Но это было еще не концом того ада, в который попала юная красавица, совсем не подозревавшая, что ее ждет за той дверью.

Вивиана завопила и резко отшатнулась, когда на нее бросилось некое подобие собаки. Ужасное существо, привязанное цепью к дереву, в изорванных лохмотьях, вцепилось зубами в подол платья девушки. Молодая женщина зашлась приступом истерического крика, желая вырваться, и если бы не Амбруаз, отхлыставший нечисть кнутом, ноги англичанки были бы искусаны в кровь, а платье порвано. Девушку быстро завели вовнутрь, а чудовище продолжало рычать, дергая цепь и желая помчаться за своей желанной жертвой. Оказавшись в темном коридоре, который освещали лишь два факела, Вивиана пошатнулась, и, вцепившись дрожащими руками в плащ рыцаря, тихо спросила: – Кто это?

– Создание, лишенное здравого ума, – спокойно и без эмоций ответил мсье де Куапель. Девушка резко отстранилась, и всем ее существом овладело дикое желание зажать уши, чтобы не слышать этих ужасных воплей, доносившихся из двора. Выходит, то был обычный человек, который сошел с ума. Англичанка прекрасно знала эти деспотичные, жестокие обычаи: личность, которой лекарь выносит приговор – безумие, автоматически приравнивается до животного, с которым можно делать все, что пожелаешь. Церковь считала, что в обезумевшего человека вселяется дьявол и его обязательно нужно изолировать от внешнего мира. Нередко, больного посылали на трудные работы, отдавали в бордели, если то была женщина, порой и сжигали на костре по желанию инквизиции. Но чаще всего, лишенного рассудка человека выставляли на всеобщее обозрение, как зверька. С несчастного сдирали одежду, изуродовали, создавали нечеловеческие условия жизни, привязывали к будке, как собаку, а прохожие бросали в вопившего человека камни и плевали под ноги. Значит, то существо – очередная жертва ужасающих законов.

Преодолев страх, Вивиана быстро выбежала во двор, прямо к самому сумасшедшему. Не ожидавшие от нее такого, воины испугано расступились. Сначала человек вновь бросился на девушку, но замер. Вивиана села перед ним на колени и смогла рассмотреть, что это был мужчина молодых лет, с правильными чертами лица, с густыми, пускай и почти совсем остриженными волосами. Эти глаза… Налитые слезами, страдальческие, с болью, они взирали на молодую женщину, умоляя ее о помощи. Но что могла сделать девушка, сама являющаяся невольницей?

Молодая женщина уже открыла рот, что бы что-то сказать, но Амбруаз ее насильно оттащил от сумасшедшего, и, толкнув, вовнутрь замка, больше не выпускал ее рук из железной хватки. Слух девушки резанул оглушающий звук меча и долгий, глубокий крик. Вивиана поняла, что нить жизни несчастного оборвалась.

Леди Бломфилд смутно помнила, как ее завели в огромный зал, а очнулась лишь тогда, когда с криком созерцала страшные узоры, выложенный мозаикой на стенах и потолке. Она, дрожа всем телом, стояла посреди холодного помещения, окруженная решеточными окнами и такими же массивными дверями. В зале царил полумрак из-за четырех небольших свечей, но пленница отлично видела рисунки вокруг себя. На потолке изображался огнедышащий демон, сжимавший в объятиях обнаженную, рыжую девушку с горящими, злобными зелеными глазами. Женщина, чья внешность была присуща, по словам инквизиции, только ведьме, хищно улыбалась, обхватив окровавленными руками клыки нечистого существа. Вивиану едва не вырвало от такой омерзительной сцены.

Англичанка лихорадочно оглядывалась на Амбруаза, и его самодовольный вид вызывал в девушке такую бурю противоречивых чувств, что хотелось рыдать. Молодой женщине было даже больно дышать этим отравленным, дьявольским воздухом. Даже молитвы в этой преисподней звучали бы оскорбительно и грязно.

– Что ж, миледи, оставляю вас в ожидании госпожи, – рыцарь направился к двери, но Вивиана бросилась к нему, вцепившись руками в плащ. Впервые она чувствовала в нем поддержку и кое-какую защиту. Она ни за что не останется в этом зале сама, ни за что!

Но мсье де Куапеля, похоже, ее страдания только радовали. Он чувствовал, что с каждой минутой молодая, неопытная, еще и невольная девушка все больше от него зависит, и только благодаря ему она еще дышит. Но буквально через несколько минут власть Амбруаза над прекрасной пленницей прекратиться, вскоре жизнь англичанки оборвется по прихоти…госпожи. Рыцарь не хотел терять столь ценную жемчужину, но выхода нет: он, фактически, такой же раб своей повелительницы, как и леди Бломфилд.

– Не бойтесь, а наслаждайтесь последними мигами жизни в этом бренном мире, ибо скоро вы его покинете, мисс. Я могу сказать вам лишь одно слово: прощайте, больше я никогда вас не увижу, собственно, как и вы меня, – шурша плащом, жестокий воин покинул столь желанную рабыню, и, захлопнув дверь, навсегда постарался запереть в своей душе какие-то чувства к Вивиане.

Молодая женщина вслушивалась в отдаляющиеся шаги Амбруаза, и чем они были тише, тем громче кричал страх внутри. Молодая женщина стала мерять зал шагами, покусывая губы и нервно теребя завязки плаща у горла. Везде царила такая тишина, что даже треск поленьев в камине вызвал страх и содрогание. Часы медленно отмеряли свой счет, они текли, словно вода, струились, словно песок между пальцев. Англичанка вздрогнула, услышав какое-то шуршание за дверью и тихий шепот. Вивиана остановилась посреди помещения, словно пораженная молнией и не моргающими глазами продолжала смотреть в одну точку.

В одно мгновенье двери распахнулись, и на пороге появилась высокая женщина, скрытая под черным плащом. Молодая женщина не смогла рассмотреть лицо новоприбывшей из-за полумрака и капюшона, опущенного на ее глаза. Женщина медленно приближалась, тихими шагами ступая по мраморным плитам.

– Садись, – доносившийся из-за капюшона голос звучал, на удивление, мелодично, словно серебряный цокот колокольчика. Но в нем явно читалась боль, уныние и ненависть. Вивиана покорно опустилась в кресло, пытаясь скрыть страх и унять дрожь во всем теле. Где-то в глубине души, словно нож все разрезал, чем больше времени утекало, тем меньше хотелось умирать, и одно это словно вызывало головокружительный поток.

Неизвестная гостья подняла ухоженные руки и откинула капор. Англичанка замерла, немой крик онемел на ее искусанных губах, в глазах читался страх.

Это было лицо с ужасными ожогами, кровавыми ранами и шрамами. Но все же выделялись голубые, ясные, пусть и затуманенные болью глаза. Красивые, ярко-очерченный губы, налитые, словно сочный плод, презренно улыбались.

Значит, это она, та самая Маддалена, женщина, сумевшая сломить железную волю самого папы Римского, эта та самая Маддалена, которой Господь даровал красоту, но не счастье. И вот она сидит сейчас здесь: несчастная, с обожженным лицом, жаждущая мести, но все еще такая привлекательная, страстная, как и много лет назад. Итальянка уже далеко не молода, но старость не посмела коснуться ни одной черты на ее лице, ни одной волосинки белокурых, словно нежный шелк, волос. Вивиана с содроганием рассматривала «госпожу», и все больше удивлялась ее величественном виде, горделивой посадке головы, прямой линией спины. Девушка совсем по-другому представляла вдову, потерявшую еще и трех детей, нет, безусловно, перед ней сидела не сломленная горем женщина, навсегда потерявшая вкус жизни, а волчица, чей целью являлась страшная, зверская, но не менее приятная месть. Вивиана не знала, какой была итальянка в расцвете молодости и красоты, но, безусловно, из-за нее многие парни теряли голову, а этот горделивый взгляд сумел утихомирить самого властелина христианского мира.

– Зачем я тебя?… – смогла выдавить из себя англичанка, пристально посмотрев на Маддалену. Вмиг в лице женщины что-то поменялось, исчезло, а странная тень заплясала в сапфировых глазах: – Дини, дочь еврея и шлюхи, тебе не на что надеяться. Уже никто тебя не спасет. Я медленно, но сладко и уверенно тебя уничтожу, сотру твое имя с лица земли. Поверь, ни одно существо в этом мире, ни один человек, не вспомнит тебя, а на место, где прольется твоя кровь, будут плевать с руганью. Но перед смертью ты обязана выказать свое последнее желание, – Вивиане стало жутко от этих холодных, расчетливых, мерзких слов. К горлу подступил ком, ладони похолодели, слезы навернулись на испуганные глаза.

Но все же чувство собственного достоинства вернуло ей дар речи: – Это лишь бессмысленные, пустые слова, произнесенные слабой женщиной. Мне надоели пустозвонные речи. Уже долгое время я живу, словно в тумане! Довольно! Убейте уже, хватит мучать! – не сдержалась молодая женщина, вскочив с кресла. Маддалена тоже поднялась со своего места, но ее плавные, грациозные движения никоим образом не выдавали ту бурю, что бушевала у нее в душе. Но эти глаза, налитые скрытой злобой, с непробиваемой сталью, они желали смерти, крови, бед и страданий. Лишь один этот взгляд пробивал насмерть, холод парализовал все тело, и приходило лишь одно на ум: спасения нет. Впервые за долгое время рабства у Амбруаза, Вивиана осознала, что ей пришел точный и крушительный конец. Никто не придет на помощь, никто не протянет руку со словами: я рядом.

Маддалена сделала плавный кивок головы, и этот жест сказал все без слов. Лиловоглазая красавица открыла рот в беззвучном крике, но не смогла выдавить из себя ни звука. Все внутри заледенело, словно сталь на морозе. Но глаза были сухи… Ибо сердце обливалось немыми слезами, что разъедали душу. Это было в тысячу раз больней, чем открытые рыдания. Холод, боль, одиночество… И эта высокая женщина с волчьим взглядом, эта она – воплощение смерти, что дышала в затылок несчастной жертвы.

Будто из ниоткуда стали появляться могучие мужчины в коротких туниках и со страшными татуировками на плечах: со знаком дьявола. Молодая женщина впервые за последнее время закричала, когда их грубые руки потащили ее вовнутрь зала.

Вивиана вырывалась, вопила, но ее слабые протесты были ничтожеством по сравнению с грубым натиском негодяев. Молодая женщина почувствовала, как кто-то рванул ее за волосы, и, сжав их в жесткой руке, прошептал на ухо: – Пришел твой конец, птичка, – девушку резко толкнули, и, не удержавшись, она покатилась по мраморному склону, оказавшись в какой-то закрытой, темной комнате. Вивиане стоило не малых усилий попытка подняться, ибо тело будто стало каким-то чужим, холодным. Взгляд пленницы был прикован к страшной машине: сооружение, с доской посредине, над которой нависал кусок острого железа. Девушка знала, что в некоторых странах это орудие используется, как прибор для казни методом отсечения головы. Слава Богу, в Англии это было пока запрещено, но, видимо, ненадолго.

Вивиане заломили руку за спину и почти вплотную подвели к гильотине. Трудно представить, что чувствовала слабая, беззащитная, юная девушка, понимая, что скоро ее голова ляжет в тиски и полетит по полу. Не было надежд на спасение, слишком поздно, слишком… В голове у леди Бломфилд мелькнула мысль, а что будет с Джоном и Сарасвати? Им так само отсекут головы, или убьют в страшных мучениях? И вообще, живи ли они еще? Послышались шаги Маддалены, величественная дама решила побывать на казни непокорной девки.

– Выкажи свое последнее желание. Я исполню его, ибо воля перед смертью – священна.

– Единственным моим желанием является увидеть, как твоя кровь струится по могилам невинных, в чьих смертях виновна только ты, – чувствуя, как ее покидают последние силы, прошептала Вивиана. Пусть уже все скорей закончится, больше нет сил терпеть неизвестность.

– Этого ты никогда не увидишь. Выполнить приговор, – молодая женщина издала последнюю попытку закричать, но это был лишь писк раненного животного. Еще миг, и ее больше нет… Кровь отхлынула от лица, продолжая шуметь в ушах, сердце, казалось, уже прекратило свое ход, замерло под пеплом страха.

– Нет, стой, госпожа! Остановись! – раздался откуда-то неистовый крик. Маддалена резко повернулась, ее глаза заблестели льдом ненависти: – Кто посмел?!

– Это я, повелительница, – по склону, быстро спускаясь, шел…Амбруаз. Его лицо, обрамленное растрепанными волосами, горело багряным румянцем, глаза лихорадочно блестели. Встав между итальянкой и Вивианой, он оттолкнул девушку подальше от гильотины, и обратился к своей владычице: – Госпожа, не смей…

– Что это значит, мсье де Куапель? – перебила женщина, вперив в своего подданного нетерпеливый и злобный взгляд, требующий объяснений: – Будь добр, скажи, как ты посмел нарушить это представление, удовлетворяющие мои очи?

– Как ты можешь казнь юной девушки называть представлением? Это жестоко, госпожа, очень жестоко. Видит Бог, я до последнего момента выполнял все твои требования, все прихоти и желания. Ты была для меня каким-то божеством, эталоном, законом и жизнью. Я за свою долгую и преданную службу заслужил вознаграждения.

Итальянка издала глухой смешок: – Какое же вознаграждение ты хочешь?

Амбруаз с лукавой улыбкой кивнул в сторону…Вивианы. Девушка, смотря на все безумными глаза от пережитого ужаса, обреченно покачала головой. У нее уже просто не было сил и совершенно никакого желания кричать, браниться, вырываться. Теперь в душе поселился лишь холод, а сердце окутало плачевное равнодушие.

– Ты с ума сошел! – нарушила секундное молчание Маддалена, тяжело дыша от гнева: – Эта девчонка провинилась передо мной и должна понести наказание! Я не выпущу ее из своих владений живой, клянусь самим сатаной! – казалось, ледяной взгляд голубых глаз сейчас разорвет Амбруаза на части, но жестокий рыцарь не сдавался, всем своим существом желая заполучить прекрасную жемчужину.

– Госпожа, я всегда признавал и признаю твое могущество, но ты никогда не узнаешь и не поймешь, что чувствует мужчина, желавший заполучить хорошенькую девочку. Обещаю, эта красотка будет медленно чахнуть в моих крепких объятиях, а я, упиваясь сладостью ее тела, окажусь на седьмом небе от счастья. Клянусь, птичка не упорхнет от меня, повелительница, ты только подари мне ее, – Вивиана рванулась вперед, но негодяи, державшие ее, так резко ударили о стенку, что девушка едва не лишилась чувств, почувствовав, как по шее заструилась алая струйка крови. Внезапно стало так плохо, одиноко… Молодая женщина с презрением смотрела на людей, которые решали ее судьбу, торговались, словно речь шла о драгоценной, редкой вещи, а не о живом человеке с душой и сердцем. Хотелось крикнуть, что человеческая жизнь – не игрушка, ее нельзя просто купить или продать, уничтожить или вновь оживить. Нет, она не рабыня! Нет, она никому не позволит вершить ее долю, решать за себя! Но это были лишь мысли, призрачные, словно душа покойника, горькие, как перец, и острые, как лезвие ножа. Пусть сердце и билось ради свободы, но тело было уязвимо и подвластно этим бессердечным людям.

Голоса постепенно смешивались в монотонный гул, все вокруг теряло свое блеск и цвет, становилось каким-то серым, пустым, бессмысленным. Вивиана почувствовала, как сердце забилось сильнее, в ушах зашумела кровь, а глаза застелила мутная пелена. Нет, только не сейчас! Она не должна упасть в обморок и стать мишенью для жестоких планов мерзавцев! Пусть ноги и едва держали измученное тело, мысли все еще блестели, словно звезды в ночном небе. И даже представление о том, что несколько минут назад могли оборваться жизнь, не пугало девушку. Возможно, это просто еще не ушедший шок, а возможно, понятие того, что смерть всегда рядом с нами, и бояться нужно именно жизни, когда хочется отдаться этой самой смерти.

– Что ж, так и быть, Амбруаз, – Маддалена задумчиво тарабанила пальцами по запыленному стеклу окна: – Если же ты хочешь ее, пожалуйста, забирай. Мне не нужна лишняя жертва. К тому же, я всем сердцем верю, что девчонка рядом с тобой только будет умолять лишить ее жизни. По крайней мере, ты должен устроить ей жизнь хуже ада, – и эти ужасные слова произнесены без капли горечи, лишь с ледяным металлом.

– Нет! Нет! Лучше сразу убей! Нет! Не прикасайся ко мне, негодяй, животное! – девушке казалось, что небо и земля слились воедино, что воздух будто наполнился ядом, а время навсегда прекратило свой отчет. Амбруаз, прижав ее к стене, заломил руки за спину, и почти касаясь губ, прошипел: – Теперь меня ничто уже не остановит! Теперь ты будешь только моей! Твоя красота, молодость, девственность достанутся мне! Иди-ка сюда, кошечка! – Амбруаз заглушил крик девушки жестоким поцелуем.

Девушка с ужасом вслушивалась в отдаляющиеся шаги, и, поняв, что в комнате она осталась наедине с Амбруазом, издала неистовый крик. Она всем сердцем и телом ненавидела этого негодяя, проклинала всеми недрами души, извивалась, вопила и вырвалась, но, похоже, страдания и протест Вивианы только распалял рыцаря. Раздвинув коленом крепко-сомкнутые ноги молодой женщины, он сорвал с нее верхнюю юбку и стал скользить руками по дрожащему телу. Англичанке до тошноты были противны его омерзительные поцелуи, ненавистные прикосновения, мужской запах… Аквитанец с нескрываемой ненавистью осыпал жадными поцелуями лицо и шею девушки, на которой нервно пульсировала вена. Вивиана вся обмякла в его руках, стала холодной и не властной над собственным телом. Если бы обидчик отошел, молодая женщина просто упала бы от бессилия. Будто прочитав ее мысли, Амбруаз еще сильней вжал в стену свою жертву, и с такой силой поцеловал спелые уста, что губа лопнула и по подбородку потекла струйка крови. Девушка стало казаться, что все это происходит не с ней, а где-то в потайном мире. Что стоит ей открыть глаза, как этот ад прекратится… Внезапно Вивиана почувствовала, как ненавистные руки разомкнулись на ее талии, а мсье де Куапель стал медленно оседать на землю. Англичанка испуганными глазами смотрела на бессознательного мужчину, валявшегося у нее в ногах, на мужчину, который несколько секунд назад пытался подло совратить ее.

Будто из какой-то животворящей бездны появился… Лиан… Вивиана в недоумении окидывала его сильное тело непонимающим взглядом, скользила глазами по такому родному, близкому лицу, растворялась взором в рыжих, сверкавших волосах. А он стоял, с улыбкой созерцая избранницу своего сердца, ту, о которой думал все это время, ту, ради которой даже смерть теряла свой страх, ту, которой изменил… Острое понимание того, что эта невинная, словно небесный ангел, чистая девушка ему не принадлежит, проникло глубоко в сердце, заполняя пустой горечью все потайные уголки души. Это глупое, но такой сладостное оцепенение от неожиданной встречи длилось лишь миг, хотя молодым людям казалось, что прошла вечность. Пришла в себя и Вивиана, встретившая возлюбленного живым и здоровым, и Лиан, чудом вырвавший милую сердцу из жадных лап негодяя. Девушка почувствовала, как теряет самообладание, как ноги становятся ватными, тяжелыми, а тело таким невесомым, чужим. Молодой мужчина вмиг подхватил ее, и крепко обняв, зарылся лицом во вьющиеся, темные кудри. Вивиана обмякла в его руках, но это были желанные объятия, прекрасные, теплые, родные… Внезапно их взгляды на секунды встретились, но так же и разошлись. Лиан не мог смотреть в глаза возлюбленной после позорной измены, а девушка стыдилась того позора, свидетелем которого стал любимый.

Внезапно объятия разомкнулись, и теперь влюбленные просто стояли, пытаясь перебороть в себе дикое желание коснуться друг друга, желание, неведомое ранее ни Вивиане, ни Лиану. И хоть тела и были холодны, а взгляды потуплены, души уже давно целовались, сливались воедино, смеялись и бросали жаркие искры любви и страсти. Любить можно и без физических утех, а лишь жестами, взглядами, даже полным молчанием, в котором находишь больше ценного, чем в любых словах. Любить – значит даже одним присутствием вселять в сердце прекрасную дрожь и душевную негу. Любить… Слово из пяти букв, а сколько в нем смысла, жара, огня, красоты, высочайшей прелести, оно горько-сладкое, медовое, лунное, солнечное… Оно все, что может быть у человека, но оно и то, чего порой не хватает, когда есть все.

– Виви… – тепло разнеслось по всему телу, бурлила каждая капелька крови, сердце так медленно и сладостно билось в волнующейся груди. Были забыты все жизненные невзгоды, проблемы, трудности, только что пережитый ужас… Все легким грузом упало на землю, стало таким неважным, далеким, будто происходящим в другом мире. Существовал лишь он, его лазурные глаза, шелковистые, рыжие волосы, благородный овал лица, мускулистое тело. Вивиана, словно на крыльях, в один миг преодолела расстояние, возникшее между ними, и прижалась к сильной груди возлюбленного.

– Нам нужно идти, малышка. За нами охотятся, – прошептал молодой человек на ухо своей избранницы, нежно отстраняя ее и беря за руку: – Ты готова идти туда, куда пойду я? – слова, ради которых девушка могла бы отдать все.

– Я, словно тень, словно твоя вторая половинка, буду идти за тобой, растворюсь в тебе, стану ангелом-хранителем, лишь позови, – Вивиана с блаженной улыбкой на устах вложила влажные ладони в руки Лиана, доверяя себя и свою жизнь только ему. Влюбленные бросились бежать.

Лиан отлично заучил каждый уголок замка, поэтому уверенно шел по тяжелым плитам пола, ведя за собой молодую женщину. На удивление, все посты стражи были пусты, лишь изредка откуда-то доносились приглушенные голоса, вскоре утихавшие. Англичанка пыталась усмирить в душе непокорную бурю, волнительный озноб в каждой части тела, но у нее это выходило слабо. Вновь и вновь оживали немного притихшие страхи, дурное, скорее навеянное мыслями, предчувствие обуяло сердце, не позволяя ему спокойно биться. Хотелось просто разрыдаться на груди у Лиана, спрятаться от всего мира за его могучей спиной, стать птичкой, что скроется в его надежных ладонях.

Внезапно показалась невысокая, деревянная дверь, колыхающаяся в разные стороны из-за сильного ветра. Вивиана с опаской глядела в маленький проем, казалось, что сейчас появятся люди Амбруаза, (оглушенного каким-то тяжелым предметом), и навсегда разлучат возлюбленных. Но уверенный вид Лиана подтолкнул леди Бломфилд, и она, еще сильней сжав в руке руку любимого, переступила через порог, покачнувшись от внезапного прилива ночной свежести. Холодный воздух нежными порывами обветривал лицо, разметал по плечам вьющиеся, темные волосы, наполненные запахом благовоний, развивал подол платья. Лиан невольно залюбовался этой красотой. Вивиана казалась ему такой живой, настоящей, яркой, насыщенной. Она не была серой и холодной, чопорной и строгой, не была, как все женщины, появлявшиеся в его жизни. Этот утонченный профиль с тонкими чертами лица, пышные, по-детски припухлые губы цвета спелой вишни, мягкая ямочка на подбородке, плавная линия лебединой шеи, скрытой под покровом, сияющих в ночной темноте, волос. Молодая женщина с воодушевлением вдохнула ночной, легкий воздух, почувствовал такое удовлетворение и покой, что захотелось рассмеяться, запеть. И даже мысль о возможной смерти и ужасном изнасиловании теперь была такой далекой, пасмурной, как неясный мираж.

Лиан подошел сзади к своей избраннице, и, вдохнув нежный, дребезжащий запах ее тела, прижал к себе: – Мой нежнокрылый ангел, госпожа моего сердца, я никогда больше не отпущу тебя, не выпущу маленькой ручки, не буду провожать печальным взглядом уходящий стан. Теперь мы будем вместе, ты и я.

Вивиана засмеялась смехом невинного, беззаботного ребенка. Молодой человек внезапно почувствовал, как боль серым, острым концом повернулась внутри, вызвав новые горестные чувства. Он изменил ей… Этому ангелу, совсем еще юной девочке, изменил со шлюхой, зараженной оспой. И пускай лекарь и сказал, что каким-то чудом болезнь не перекинулась на него, Лиан все же боялся заразить Вивиану, но ничего не мог с собой поделать. Эта бестия влекла его своими жестами, взглядом, игривым шелестом волос, лицом редкой красоты, идеальной фигуркой. Такой, как эта девушка, Лиан не встречал никогда в своей жизни. И даже в другом городе, в другой стране, на другом континенте он всегда будет помнить о ней. Мужчине стало так больно и печально от одной мысли, что вскоре перед ним распахнется Египет, в который так не хотелось ехать, но нужно было… Если Вивиана по-настоящему, по – живому любит, то будет ждать столько, сколько потребуется. Хотя, в этом мире очень мало зависит от мнения молодых девушек. Может, когда он вернется, она будет уже замужем, родит детей, влюбится в другого… Пытаясь гнать пагубные мысли, Лиан со смехом поднял молодую женщину и закружил в вихре ветра. Вивиана смеялась, хохотала, а когда он поставил ее на землю, побежала по широкой дороге, подняв подол платья и обнажив стройные ноги.

Они убегали все дальше от хмурого, устрашающего замка, держались за руки, а песок обжигал босые ступни. Впереди был берег Ла-Манша… Необыкновенное, будто сказочное место, где все страсти и ласки оживали с новой силой. Ночные волны пролива поднимались к самому небу, потом с плавным звуком опускались опять в синюю глубину. Вода казалась мягкой, нежной, сияющей, словно звезды, что отражались в ней. Вивиана была воплощением жизненной силы, веселья, радости, такой теплой и лучезарной, но совсем еще юной, неопытной девушкой.

Лиан прижал англичанку к теплому, огромному камню, и их взгляды внезапно встретились. Горячие, блестящие глаза жаждали друг друга, горели пламенем страсти, сверкали звездами и шептались шелестом весенней листвы. Оба возлюбленных почувствовали, как меж ними разорвалась какая-то нить, граница, отделявшая их все этой время. И стало так хорошо, приятно, сладко… Молодая женщина совсем не поняла, как ее тело само рванулось к Лиану, прижалось к нему, стало слабым, обмякшим. Губы любимого оказались совсем рядом, возле подбородка и в один миг они слились в одно горячее целое. Вивиана ощутила, как голова пошла кругом, в каждом уголке тела пронеслась легкая, приятная дрожь, а медовая нега, неизвестная ранее для юной девушки, налилась теплом внизу живота. Его губы, мягкие, словно мех, горячие, желанные, скользнули по щекам, шее, плечам, груди и остановились на напряженном, впалом животе. Вивиана вперлась руками в мускулистую грудь Лиана, через силу произнося слова: – Подожди, не сейчас… Не нужно,… – и хоть вся она горела диким желанием, была такой маленькой в его сильных руках, мечтала лишь о том, чтобы его тело слилось с ней, холодный, здравый разум все же проскальзывал через дурманящие чувства. Но мужчина не слушал леди Бломфилд, не хотел слушать. Ее губы, тело были так близко, что терпеть уже просто не было сил.

Одежды соскользнули по неупругим ногам, застелив собой песок. И хоть было довольно прохладно, любовники не ощущали холода, их грела страсть, такая всепоглощающая, огромная, сладкая, запрещенная… Вивиана чувствовала, как неудержимое желание Лиана постепенно лишает силы ее усталое тело.

Тихо вскрикнув, девушка заскользила по камню и, откинувшись на горячий песок, почувствовала, как волосы омывают теплые волны пролива. Лиан лег рядом с любимой, и, укрыв ее одеждами, прижал к себе: – Любимая, моя единственная, желанная… Теперь мы всегда будем вместе, нас никто не разлучит.

Вивиана издала некое подобие смеха, но получилось довольно жалко: – Я счастлива, – уловив дрожь в ее голосе, молодой человек, приподнявшись на локте, внимательно посмотрел в лиловые глаза избранницы своего сердца: – Ты боишься?… Или жалеешь о случившимся?

– Лиан, прошу, постарайся понять меня. Все произошло так спонтанно, быстро, неожиданно. Мне страшно, что в таком юном возрасте я лишилась девственности в руках чужого мужчины, что пятно позора легло на мою семью, что теперь я не смогу с гордостью и достоинством смотреть в глаза родителей. Тебе не дано чувствовать, что ощущает опозоренная девушка, – молодая женщина с болью и всепоглощающей тоской смотрела, как лицо англичанина преобладает жесткое, даже жестокое выражение, как в голубых глазах светится лед, а руки сжаты в кулаки: – Я думал, если мы любим друг друга, то все преграды меркнут, становятся далекими, неважными. Я люблю тебя, Виви, и хочу прожить всю свою жизнь только с тобой, хочу, чтобы именно ты родила мне детей, – Вивиана почувствовала, как по щекам заструились слезы. Безусловно, она тоже любила Лиана, чувствовала в нем поддержку и опору, хотела именно с ним пойти под свадебный венец, но как можно связывать свою жизнь с человеком, зная, что у тебя клинок у горла? За спиной девушки было слишком много тайн, скрытых под неизвестным, черным покровом. Ее возлюбленный думает, что связывает свою жизнь с богатой, приличной, образованной женщиной, род которой имеет благородное происхождение. Как же объяснить ему, что она – дитя греха своей матери, что она – ребенок, выброшенный однажды ледяными волнами реки на чужой берег, что она – плод связи проститутки и еврея?

Вивиана поближе придвинулась к любимому, и, опустив голову ему на колени, тихо прошептала: – Ты не знаешь всей правды, а узнав, не захочешь даже видеть меня. Я не та невинная девочка, чьи родители – богатые, знатные люди с безупречной репутацией в высшем свете. Если бы я могла все тебе рассказать…

– Виви, – внезапно перебил англичанку Лиан: – Мне неважно, из какой ты семьи, какую тайну скрываешь, просто люби меня, будь рядом, позволь каждую ночь засыпать с тобой и просыпаться, позволь стать твоим смыслом жизни. Я тоже не ангел и свои секреты у меня также имеются, но всему свое время. Однажды все тайное станет явным, и в тот миг я прошу у Господа лишь одного: чтобы ты была рядом, держала за руку и шептала: «Все будет хорошо. Мы выдержим и будем всегда вместе, даже смерть не подвластная над нашей любовью», – молодая женщина, заливаясь слезами, всем телом и душой прижалась к своему любимому. В тот момент она отчетливо поняла, что их связывает потайная, невидимая нить, но такая сильная, что ни бури, ни клинки мечей ее не разорвут.

Пускай взбунтуются сотни народов, все языки мира проклянут их, все монархи издадут приказ о казни, их любовь – словно огонь, словно великое, вечно горевшее пламя, поглощающее врагов и уничтожающее всевозможные преграды на пути к безмерному счастью.

Внезапно девушка вздрогнула, напряглась и с испугом посмотрела в глаза любимого: – Постой, а как же Джон и Сарасвати? Они же остались в плену у Маддалены! – Вивиана вскочила, но Лиан с нежностью прижал ее к себе: – Успокойся. Я уже давно обо всем позаботился. Мои люди успели в последнюю минуту. С ними все хорошо. Правда, граф ранен в плечо, а индианка сильно ослаблена, ибо несколько дней ей не давали ни еды, ни воды. Не волнуйся, мой нежнокрылый ангел, тетушка Агнесса поставит их на ноги, – молодая женщина с недоумением подняла глаза на англичанина: – Кто это?

– Двоюродная сестра моей покойной матери. Всю жизнь она прожила в Корнуолле, в пятнадцать лет по воле родителей вышла замуж за совершенно незнакомого мужчину с дальних земель. К счастью, он оказался добрым и надежным человеком. Пускай между ними не было страстной любви, доверие и уважение царили всегда. Тетя родила двух детей: старший умер еще в младенчестве, а младшая дочь Элизабет до сих пор живет с матерью, даже не обручена. Агнесса овдовела четыре года назад. Дядя скончался от чахотки. Я приказал отвести твоих друзей к ней, мы и сами сейчас пойдем туда, – Вивиана с благодарностью улыбнулась, и, встав, стала одеваться. Лиан с задумчивостью осматривал ее тело, и только сейчас заметил, как возлюбленная изменилась. Она сильно похудела, осунулась, кожа пожелтела, а под глазами залегли круги от бессонных ночей в плену. Мужчина огладывал ее спутанные волосы, платье с пятном крови Амбруаза, разорванную верхнюю юбку. Девушка казалась несчастной, покинутой, выброшенной на чужую землю. Где та смеющаяся, крепкая красотка с пышными формами?

Молодой человек почти вплотную подошел к возлюбленной, и, коснувшись ее блеклых волос, опустился ниже и погладил выпирающую ключицу: – Я заставил тебя страдать, прости…

Англичанка вымученно улыбнулась: – Нет, ты спас меня от кровожадных лап того негодяя. Если бы в ту минуту ты не пришел…, – голос Вивиана сорвался, задрожал, а в фиалковых глазах блеснули слезы.

– Тише, не думай об этом. Теперь все будет хорошо, – леди Бломфилд попыталась кивнуть, но пошатнулась, и если бы не Лиан, упала бы: – Я, правда, очень устала.

– Идем, – мужчина, обхватив тонкую талию возлюбленной, повел ее по горячему, немного остывшему за ночь песку. Предрассветный ветер дышал им в след, развеивал по воздуху волосы, беспокоил синие, тяжелые волны пролива.