Амаль с тоской смотрела на тяжелые тома, обвернутые в позолоченные обложки. Сейчас ей больше всего хотелось научиться читать и понимать эти знаки. Девушка обреченно вздохнула. Если бы рядом была сестра… Египтянка тяжело опустилась на подушки. Ишрак обещала, что займется с младшей сестрой каллиграфией и чтением, но смерть, увы, все перечеркнула. Амаль почти не знала свою венценосную родственницу. Та, счастливая в первом браке, жила в другом городе и лишь изредка наведывалась в отчий дом. Их родители ушли слишком рано. Мать – Асаля Ханум, скончалась от смертельной болезни, поразившей все тело. Два года женщина провела на кровати, парализованная и несчастная. За ней ухаживали опытные лекари, но все знали, что скоро Аллах призовет к себе больную. А отец – кади Эфенди Хафиз ибн Яфи, слишком любил жену и ее боль принимал, как свою. Ради супруги высший духовный чиновник оставил уважаемый пост и целыми днями сидел у постели больной. Асаля могла говорить, и это было ее единственной связью с близкими. Женщина медленно угасала, никто не мог ей помочь. Страшная инфекция с каждым днем усиливалась, но Хафиз верил, что любимая победит болезнь. За три месяца до смерти несчастная смогла пошевелить пальцами рук и повернуть голову. Все думали, что случиться чудо, но потом все резко ухудшилось. Месяц женщина провела без сознания, потом перестала говорить и вскоре скончалась от разрыва сердца.

Кади окончательно замкнулся в себе. До последнего он не отпускал руку жены, до последнего молился и даже после смерти Асали верил, что еще что-то можно изменить. Горе разрывало сердце Хафиза, он перестал заботиться о дочерях, целыми дням пил и сидел в комнате покойной. Уже взрослая Ишрак понимала боль отца, но ничего не могла поделать и целыми днями бродила вдали от дворца, дабы не чувствовать той ужасной, траурной обстановки. А пятилетняя Амаль впитывала в себя горечь семьи, жила той печалью, что царила в доме. Никто не заботился о малышке, кроме старой служанки. Вскоре Хафиз не выдержал, его сердце остановилось из-за боли и печали, но перед смертью мужчина сказала старшей дочери, что бы она вышла замуж за богатого мусульманина Мурада. Девушка исполнила просьбу отца и по истечению сорока дней состоялась скромная свадьба.

Ишрак, не думая о сестре, уехала, а забота о маленькой сироте перешла к Ферихе Ханум, сестре покойного кади. Женщина относилась к племяннице жестко и несправедливо, совсем не заботилась, ругала и часто била. Бесправная девочка ничего не могла поделать, она, молча и смиренно, сносила унижения, терпела и надеялась, что вскоре ее счастливая звезда засияет на горизонте. Время шло. Ребенок стал превращаться в подростка, которому требовалось образование, но Ферихе даже не думала об этом. Все деньги племянницы она тратила на драгоценности, наряды и постыдные развлечения. Амаль нередко слышала, как к тете приходят пьяные мужчины, ругаются и смеются. Девочка не выходила из своей комнаты, но однажды какой-то громила ворвался к ней и потребовал снять платье. Испуганная до смерти, Амаль бросилась к слуге Селиму. Старик смог защитить малышку, но ненадолго.

Вот и сейчас, когда злобная тетка ушла на базар за новыми украшениями, дочь кади сидела в библиотеке, рассматривая книги покойной сестры. Уже став полноценной девушкой, Амаль боялась еще больше любовников Ферихе. Но к счастью, еще по-детски хрупкая, с плоской грудью и узкими бедрами, египтянка не вызывала симпатии у мужчин. Все относились к ней, как к повзрослевшему ребенку. Иногда Амаль думала о своем будущем. Что ждет ее там, за поворотом завтрашнего дня? Будет ли счастье, улыбки, любовь, или же вся жизнь девушки пройдет, словно серое, пустое пятно? Мусульманка гнала прочь от себя эти мысли, но после смерти сестры они стали еще больше тревожить юную душу. Девушка отлично знала законы династии Раджаби. Спасало лишь то, что тетя ни разу не заговорила с племянницей о замужестве, и Амаль надеялась, что так будет до ее полного душевного и физического созревания.

Дочь кади вздрогнула от резкого скрипа двери. Вернулась Ферихе, и, похоже, в дурном расположении духа.

Быстро выбежав из библиотеки, девушка застала тетю в коридоре. Женщина, нервно скинув чадру и оставшись в одном нижнем платье, с ненавистью посмотрела на съежившуюся Амаль: – Что ты там делала?

– Тетя, простите, я…

– Замолчи! – Ферихе, пошатываясь, опустилась на низкий стул, рывком призвав к себе племянницу. Девушку едва не стошнило от мерзкого запаха спиртного. Хоть Коран и запрещал распевание алкогольных напитков, мусульмане нередко возвращались домой в нетрезвом состоянии.

Уловив на себе насмешливый взгляд тетки, Амаль отошла на несколько шагов, чувствуя, как сердце начинает учащенно колотиться. Ферихе никогда не относилась к дочери покойного брата хорошо, но в пьяном состоянии вообще могла позволить себе неслыханное. Вот и сейчас женщина хриплым голосом сказала: – Снимай платье, – Амаль передернуло от этого указа. Она продолжала стоять, пока не вздрогнула от пронзительного крика тети: – Раздевайся, я сказала! – девушка испуганно посмотрела на евнуха, стоявшего за спиной Ферихе. Египтянка понимала, что этот человек – не мужчина, но обнажиться перед ним все же не могла. Закрыв глаза от стыда, мусульманка дрожащими руками принялась развязывать бретельки платья, пока оно не сползло к ногам: – Шаровары тоже снимай! – Амаль едва не вскликнула, когда поняла, что стоит лишь в одной сорочке, не доходившей даже до колен. Через тонкую, шелковую ткань было видно все тело девушки. Залившись краской, девушка не решалась пошевелиться, когда морщинистые, дрожащие руки Ферихе заскользила по ее нежной коже. Старуха тщательно ощупала маленькую грудь племянницы, упругий живот, стройные ноги: – Ты вполне созрела для замужества, – Амаль резко отстранилась, кое-как натянув платье на дрожащее тело. Девушке хотелось куда-то бежать, исчезнуть, прекратить эту пытку. Ее, словно вещь, продадут в жены какому-то богачу ради денег и власти.

– Тетя…, – дочь кади попыталась коснуться плеча Ферихе, но женщина резко отдернула протянутую руку племянницы:

– Иди к себе.

– Прошу вас…

– Бегом! – не в силах сдерживать жгучие слезы, Амаль бросилась в свою комнату. Защелкнув задвижку, девушка скрылась за портьерой, где опустилась в огромный, мраморный таз для купания. Амаль дрожащими руками омывала себя холодной водой, словно желая смыть всю боль и страдания. Египтянка рыдала, зажав рот ладонью и прислонившись к ледяной стенке лохани.

Внезапно девушка услышала настойчивый стук в дверь и пьяные крики: – Открывай немедленно, дрянь! – слова принадлежали разгневанной Ферихе. Мусульманка продолжала сидеть в лохани, боясь даже пошевелиться. Слезы смешивались с водой, плач заглушали возгласы. Амаль сейчас больше всего хотела оказаться в другом мире, подальше от этой несправедливой реальности.

Раздался оглушающий треск, и выбитая дверь отлетела в другую сторону. Девушка просто закричала, услышав приближающиеся шаги. Не успела египтянка одеться, как портьера откинулась и появилась Ферихе, сжимавшая в руке бутылку с вином. Ужасно пьяная, женщина схватила перепуганную племянницу за волосы и вытащила из лохани. Амаль пошатнулась от сильной пощечины, но осталась гордо стоять на ногах. Совершенно обнаженная, девушка ловила на себе хищные взгляды рабов, что скользили по ее трепещущей груди и плоскому животу. Один из евнухов бросил дочери кади покрывало, в которое она быстро закуталась.

– За что, тетя? – хрипло выдавила Амаль, приложив ладонь к еще пылающей щеке. Старуха не отвечала, пожирая презренным взглядом дрожащую девушку. Пошатываясь от алкоголя, Ферихе вплотную подошла к племяннице и заскользила рукой по ее побледневшему лицу:

– Ты выйдешь замуж за принца, иначе я тебя убью, – с какой-то странной нежностью мусульманка погладила Амаль по волосам. Пропуская сквозь пальцы мокрые кудри, Ханум сказала: – Подготовься. Вечером приедет наследник, чтобы впервые увидеть свою невесту, – только когда Ферихе и ее люди подошли к двери, до девушки дошел смысл сказанного. Она отчаянно запротестовала, но крик срывающегося голоса уже никто не слышал.

* * *

Вивиана замерла у двери. На пороге стоял Амбруаз… Девушка, снедаемая острым страхом, судорожно сглотнула, обреченно покачав головой. Словно призрак из кошмара, этот человек вновь явился к ней, желая причинить как можно боли. Леди Бломфилд молча смотрела на де Куапеля и внезапно поняла, как он изменился. Вместо сильного, красивого, молодого человека с уверенным блеском в глазах перед ней предстал поникший, усталый мужчина с многочисленными морщинами на осунувшемся лице. Француз вымученно улыбнулся, протягивая молодой женщине руку:

– Здравствуйте, Вивиана, – отшатнувшись, словно от огня, девушка хрипло прошептала:

– Что вам здесь нужно? – перед глазами восставали ужасные картины, злобное лицо Маддалены, беспощадная гильотина, мерзкие поцелуи ненавистного мужчины.

– Джамиль сказал, мы можем увидеться, – не поднимая глаз, ответил Амбруаз, чувствуя, как гнев переполняет собеседницу.

– Джамиль? Как он может решать за меня? Ах, да я ведь служанка принца, его собственность, – невесело хохотнула дочь графа, вздрогнув, когда пальцы мсье де Куапеля коснулись ее напряженного плеча: – Не смейте ко мне прикасаться! – молодой человек резко отдернул руку, покорно прошептав:

– Простите.

– Зачем вы пришли? Говорите немедленно, у меня мало времени, – грубо потребовала Вивиана.

– А вы очень изменились. Уже не та легкомысленная девочка… Миледи, я понимаю, сколько боли и страданий причинил вам в Англии. Никакие извинения не загладят моей вопиющей вины, но я прошу пощады. Лишь выслушайте меня и я уйду.

– Вы не заслужили этого. Послушайте, я не намерена с вами разговаривать. Убирайтесь. Немедленно, иначе я позову охрану!

– Умоляю… – девушка ахнула, когда Амбруаз упал прямо перед ней на колени, обхватив ноги, скрытые под шелком платья: – Прошу, выслушайте меня, и я сразу исчезну из вашей жизни, клянусь!..

Вивиана с раздражением оттолкнула де Куапеля. В ее душе шевельнулось сочувствие, но воспоминания не позволяли согласиться. Слишком много боли этот человек принес в жизнь молодой женщины. И он вновь, словно страшный кошмар, врывался в ее судьбу: – Даже в Египте вы меня нашли. Ради чего? Ради каких грязных целей? Вновь Маддалена приказала? – злобно парировала девушка, чувствуя, как печальный, но настойчивый взгляд француза впивается ей в сердце.

– Я больше не служу этой ведьме. Вивиана, сюда я приехал только из-за вас. У меня нет ни единого близкого человека, ни одной родственной души. Я сам в этом жестоком мире, наедине с беспощадной долей. А порой до боли хочется опереться на родное плечо, – дочь графа с удивлением заметила, как в глазах Амбруаза сверкнули слезы.

– Но я для вас не близкий человек, мы чужие, случайно встретившиеся из-за козней судьбы. Жизнь свела нас, но и сразу разъединила.

– Это не так!.. Далеко не так, Дини!.. – отчаянно застонал де Куапель. Леди Бломфилд вздрогнула, услышав свое забытое имя. Никто не называл ее так:

– Откуда вы знаете?

– Есть тайна, из-за которой мы встретились с самого начала. Это секрет, что перевернет наши жизни. Но здесь не место для таких разговоров. Если вы пустите меня в дом…

– Встаньте, – резко оборвала Вивиана, жестом приказав французу следовать за ней. Опасаясь встретиться со служанками и стать центром ненужных сплетен, девушка быстро прошла через главный коридор. Оказавшись в своей комнате, Вивиана указала на кресло. Амбруаз, дичась, осторожно присел, не спуская с молодой женщины внимательного, изучающего взгляда:

– Вы так похожи на свою мать. Те же фиалковые глаза, сочные губы, благородный вид. Смотря на вас, я вспоминаю ее, – молодая женщина почувствовала, как кровь отхлынуло от лица, а сердце, словно птица в клетке, бешено заколотилось. Опустившись на кушетку, девушка несколько минут молчала, лишь потом смогла выдавить из себя слова:

– Вы знали Софи?

– Мы были очень хорошо знакомы, вернее, связаны родственной нитью, – Амбруаз закрыл глаза, воскрешая в памяти образ той, что до сих пор томила сердце.

– Я не понимаю вас… Вы – француз, она – англичанка, которая на протяжении всей своей жизни не выезжала за пределы родины. Как вы могли встретиться?

– Я родился в Англии, а француженкой была лишь мать. Мой отец – чистокровный еврей, познакомился с ней во время паломничества в Храм Господний. Они полюбили друг друга, но христианка и иудей не могли быть вместе. Мама уехала к себе на родину, а папа под выдуманным именем решил посетить Англию. Но узы любви никогда не рвутся. В Лондоне мои родители вновь повстречались и тогда, наперекор обычаям и вере, поженились. В этом счастливом браке родился я. Спустя года мать вновь забеременела, но, увы, скончалась при родах.

Лишь через шесть лет отец полюбил вновь, – молодой человек, смахнув слезы, посмотрел на Вивиану, чье побледневшее лицо не выражало никаких чувств. Сцепив руки на коленях, молодая женщина внимательно слушала, и лишь лихорадочный блеск в ее лиловых глаза выражал страх и предчувствие: – Но почему у вас европейское имя и фамилия, если отец был евреем?

– Когда я только родился, меня нарекли Азриэлем, но мать тайно кликала меня Амбруазом, так звали ее покойного отца. Перед смертью мама пожелала, чтобы я учился в Аквитанской старшей школе, знаменитой на всю Европу. Но иудеев ненавидели и ненавидят во всем мире. Не желая навлекать на себя негодование учителей и остальных ребят, мне пришлось взять имя Амбруаза из Прованса.

Вивиана нетерпеливо убрала с лица выбившуюся прядь, недовольно отвечая: – Мне, конечно, жаль вашу матушку, но это все, о чем вы хотели мне сказать?

– Нет, не все. Я умолчал о самом главном: моего отца звали…Лейб Аврагаа, – Амбруаз опустил глаза, не желая смотреть на дочь графа, которая, издав тихий возглас, непонимающе глядела на него: – Что?

Мужчине внезапно стало жаль эту съежившуюся девушку. Она казалась ему такой покинутой, разбитой, несчастной. Англичанка молчала, и лишь одинокая слеза скатилась по ее бледной щеке. Вивиане чувствовала, что время вокруг нее остановилось, и замерло даже биение сердца. Мучительно утекали минуты, вместе с ними душа разбивалась на мелкие осколки. Девушку вздрогнула, словно через сон почувствовав, как кто-то прижал ее к себе и стал гладить по голове. Молодая женщина внезапно поняла, что плачет. Вивиана стала вырываться, но крепкие и одновременно ласковые руки Амбруаза держали ее: – Тише, успокойся. Прошу, – девушка замерла и уткнулась лицом в плечо де Куапеля, зарыдав с новой силой. Она сама не знала, от чего слезы текут по щекам, а сердце странно щемит: – Почему?… – ели прошептала леди Бломфилд. Француз, взяв лицо молодой женщины в ладони, внимательно посмотрел ей в глаза: – Ты мне веришь? – девушка кивнула. Вивиана понимала душой, но не разумом, что это правда. Амбруаз, человек, которого англичанка ненавидела всем своим существом, оказался ее братом.

Девушке понадобилось время, чтобы прийти в себя и начать здраво мыслить. Отпив холодной воды, Вивиана продолжала, уткнувшись лицом в грудь Амбруаза, молча сидеть, вслушиваясь в свист ветра за окном: – Я никогда не думал, что у меня будет такая сестра.

Вивиана, поднявшись, с улыбкой посмотрела на новоиспеченного брата: – Какая?

– Смелая, отважная, независимая, идущая ради своего счастья наперекор всему. Если бы твоя мать была такой… – молодой человек почувствовал, как защемило сердце. Воспоминания о темноволосой красавице до сих пор разрывали душу.

– Ты знал Софи?

– Я ее любил и люблю. Она жила в доме моего отца, каждый день я видел ее и…стал пленником своих чувств. О том, что у меня есть сестра, мне поведала Амелия. Мы встретились в Лондоне. С ней был озорной мальчишка, наш брат.

Вивиана, словно маленький ребенок, с радостью захлопала в ладоши: – Паскуаль! Мой дорогой мальчик! Как он? С ним все в порядке? – мсье де Куапель простодушно улыбнулся, взяв руки сестры в свои: – Разве может человеку быть хорошо вдали от тебя? Мальчик грустный и поникший, хотя старается это всеми силами скрыть. Ему не хватает тебя.

– Скоро, очень скоро я заберу его сюда, но пока мы должны жить в разных странах.

– Ты останешься здесь? – Амбруаз печально кивнул, с тоской погладив мягкий локон девушки: – Я знаю, что останешься. Англия никогда не была для тебя настоящей родиной. Ты жила в ней, словно чужеземка. А здесь все по-другому.

– В этом городе я познакомилась с одной девочкой, и, буквально вырвав ее из лап кошмара, приютила. Теперь мы одна семья, это наш крохотный, но счастливый и уютный мир, – молодая женщина отстранилась от француза, печально отведя глаза, словно стыдясь за свои откровенные слова.

– И в этом мире нет места для меня? Ведь так? – девушка едва удержалась от отрицательного возгласа, но ей не хотелось врать. Амбруаз все понял без слов, не нужно навеивать лживую иллюзию: – Понимаешь, долгое время я жила без брата, и сейчас мне трудно принять то, что человек,…

– …которого ты ненавидишь и презираешь, твой близкий родственник, – печально закончил Амбруаз, поднявшись с кресла и понимающе кивнув: – Не расстраивайся. Я не достоин этого. Ты меня никогда не простишь, – де Куапель поднял руку, призывая леди Бломфилд к молчанию: – Не ищи отговорок. Я все прекрасно понимаю и не смею тебя осуждать. Прощай, я уеду, но знай, что в любой миг ты можешь обратиться ко мне за помощью, знай, что у тебя есть любящий и верный брат, – мужчина поцеловал девушку в лоб, и, не оглядываясь, направился к выходу. Вивиана хотела окликнуть его, но ком в горле не позволял сказать ни слова. Слезы ручьем хлынули из глаз, сердце колотилось, била мелкая дрожь, но Вивиана смогла улыбнуться: – Теперь мы не расстанемся, Амбруаз. Ты – мой брат, и я буду всегда помнить это, – прошептала молодая женщина, но француз уже не слышал ее слов.

Мсье де Куапель, словно сумасшедший, хлопнул главной дверью, едва сдерживая в себе злобный порыв. Единственная женщина, которой он обнажил душу, просто выгнала его. Правда говорят, что, отдавая сердце человеку, будь готов, что он его растерзает и выбросит. Амбруаз прокручивал в голове ее взгляд. Она молчала, но в важных ситуациях слова не важны. Внезапно мужчина остановился от знакомого голоса: – Стой, подожди. Что случилось? – навстречу быстрым шагом шел Джамиль: – Вы поссорились?

– Оставь меня в покое. Я не нуждаюсь в советах, – принц грустным взглядом провожал давнего друга, но внезапно вздрогнул от стука копыт и лошадиного ржания. Возле конюшни топталась оседланная кобыла, а на ней…Вивиана. Конь ринулся через ворота, пришпоренный девушкой. Араб с тревогой посмотрел на небо. Надвигалась буря, а после изнуряющей жары она всегда была беспощадной. Где-то вдали раздались еще тихие раскаты грома, небо заволокло темными, тяжелыми тучами. Джамиль отчаянно бросился к конюшне, требуя оседлать Смелого.

Запрыгнув на коня, принц бросился вслед за молодой женщиной, окликая ее: – Нет! Стойте! Надвигается непогода! Вам нельзя далеко уезжать от дома! – но Вивиана, оглушенная пронзительным ветром, ничего не слышала, а лишь сильнее пришпорила вялую кобылу. Внезапно похолодевший воздух окутывал лицо, пыль разъедала глаза, но девушка не останавливалась. Движимая желанием найти одинокий кусочек земли и побыть наедине со своими мыслями, англичанка не заметила, как последний лучик солнца скрылся за тучами, а беспощадный ветер сломал ветхое деревце. Внезапно почувствовав на лице капли, девушка осмотрелась и закричала. Прямо на нее летела переломанная ветка. Спешившись и взяв лошадь под узды, молодая женщина побежала вглубь деревьев, желая скрыться за ними от нарастающего ветра. Воздух с каждой секундой тяжелел, молния разрезала небо, от грома раскалывалась голова. Вивиана едва удерживала рвущегося коня, но внезапно поводья выскользнули из ее рук, и кобыла помчалась прочь. Дочь графа хотела догнать лошадь, но очередной порыв ветра просто сбил ее с ног. Присев на корточки, молодая женщина вжалась в ствол дерева, закрывая глаза от режущей пыли. Из-за своего безумия леди Бломфилд оказалась наедине с беспощадной, взбесившейся погодой. Начался ливень. Вивиане казалось, что кто-то зовет ее, но девушка не могла подняться и выйти на дорогу, ибо проход загораживали сломанные ветви. Внезапно все озарила яркая вспышка, и огненная стрела врезалась прямо в соседнее дерево. Девушка с ужасом смотрела, как нещадный пожар окутывает все листья, пробираясь к ней. Еще секунда, и молодая женщина просто задохнется от дыма либо заживо сгорит. Вивиана вдруг ощутила, как чьи-то руки с силой потащили ее куда-то. Через миг девушка поняла, что сидит на коне, прижавшись к какому-то мужчине. Это был Джамиль… Придерживая одной рукой Вивиану, а другой руководя Смелым, мужчина не увидел кучу веток, через которые конь, зацепившись, перелетел и упал. Вокруг все заволокло, ветер нещадно бушевал, дождь не прекращался. Поднявшись, принц протянул руку Вивиане, в которую девушка охотно вцепилась. У коня была повреждена нога, и вести дальше хозяина он не мог.

Задыхаясь, леди Бломфилд с ужасом посмотрела на молодого человека: – Что нам делать?!

– Бежим, здесь неподалеку есть хижина, там спрячемся от дождя и грозы! – перекрикивая ветер, ответил Джамиль, схватив девушку за руку.

– А как же пожар?! Он здесь все уничтожит! – беспощадные языки пламени постепенно окутывали все деревья, наполняя воздух дымом.

– Ливень его потушит! Скорее! – взявшись за руки, Вивиана и наследник бросились бежать, перепрыгивая ветви и сломанные деревья. Вскоре показалась какая-то невзрачная лачуга, находящаяся почти под землей. С легкостью открыв дверь, принц затолкал туда перепуганную молодую женщину. Благодаря немаленьким размерам, хижина вместила в себя и покалеченного коня. На удивление, домик оказался уютным и безопасным. Присыпанный слоем земли, он отлично защищал от грозы и ливня. Тяжело дыша, девушка опустилась на запаленную лавку, со страхом поглядывая на улыбающегося Джамиля: – Все хорошо. Успокойтесь. Здесь мы в безопасности. Это буря не первая в Дамьетте. Из-за близкого расположения моря, здесь нередко случаются такие бедствия. И, слава Аллаху, почти всегда все заканчивается благополучно.

– Спасибо, вы спасли мне жизнь: – Вивиана ахнула, почувствовав, как теплая и мягкая ладонь принца скользнула по ее холодной руке: – Не стоит благодарности. Когда я увидел вас в конюшне, сердце оборвалось. Я не мог допустить, чтобы вы…погибли из-за меня, – девушка мило улыбнулась. Зачарованный близостью ее тела, наследник приблизился к пышным губам молодой женщины. Вновь араб чувствовал, как душа трепещет, а мысли лихорадочно вертятся. Эта черноволосая бестия волновала его сердце, возбуждала тело, но мужчина знал, что не имеет право даже так думать. Вивиана – не такая, как женщины его среды, он не может взять ее, подобно рабыни. Отстранившись, молодой человек ахнул, увидев, как с волос и платья леди Бломфилд стекают капли дождя: – Вы промокли до нитки. Раздевайтесь. Я поищу что-нибудь другое, – Джамиль порылся в запыленном сундуке, но вынул оттуда лишь какое-то старое, огромное покрывало: – Вот, возьмите. Увы, другого нет, – с благодарностью приняв мягкую, шерстяную ткань, Вивиана неловко поднялась с лавки: – Мне бы…переодеться. Вы не можете куда-нибудь выйти? – Джамиль покорно скрылся за вытертой портьерой, но даже там, в десяти шагах от девушки, он чувствовал всем своим существом жар ее тела, красоту и прелесть.

Молодая женщина закуталась в покрывало, протянув принцу мокрый наряд. Джамиль, словно слуга, а не наследник, стал хлопотать возле потухшего камина, пытаясь разжечь огонь. Через несколько минут очаг озарился ярким пламенем, источавшим тепло и свет. Разложив на стуле, возле печи, одежду Вивианы, араб уловил на себя задумчивый взгляд англичанки: – Вы так заботитесь обо мне. Почему? – Джамиль запнулся. Что он мог сказать? Что до безумия любит, но тщательно скрывает свои чувства? Что восторгается и желает близости? – Простите, если своей чрезмерной заботой я как-то оскорбил вас, просто обязанность любого мужчины – угождать женщине.

Усмехнувшись, девушка прошептала: – Не женщине, а служаке, – принц сделал вид, что не услышал этих обидных, режущих слов. О чем он мог мечтать? Эта девушка – недоступная красавицы, и никогда он не добьется от нее взаимности.

Налив в стакан разогретого молока, наследник протянул его Вивиане: – Выпейте. Вы замерзли, это поможет.

– Спасибо, – приняв посуду из рук Джамиля, девушка пригубила горячий напиток. Она не знала, как сказать арабу о своих опасениях и страхе, но здесь, в этом домике, была лучшая обстановка: – Вчера утром приходили бунтовщики. Они требуют, что бы вы женились на сестре покойной Султаным. Вы согласитесь? – черты мусульманина исказились от глубокой, душевной боли. Он не привык делиться с посторонними своими чувствами, но эта женщина была особенной: – Брак по расчету – худшее, что может меня постигнуть. Ишрак я не любил, лишь питал слабую симпатию и привязанность, а Амаль я просто не знаю. Детьми мы были близки, даже очень. Ее отец – кади, стал лучшим другом шейха. Часто папа приводил меня к нему домой, дабы я поигрался в саду с маленькой Амаль. Мы, будучи детьми, резвились, хохотали, не думали о суровом будущем и беспощадных законах. Я смотрел на уже взрослую Ишрак, как на скучную, старую даму. Если бы я знал, что мне придется жениться на ней… Я не знаю, что вам ответить. Это так больно. Я хочу любви, страсти, взаимности, но не связи с юной девочкой.

Вивиана почувствовала, как ревность острым концом впилась в сердце. Какая-то мусульманка станет ласкать Джамиля, любить, оберегать, дарить наслаждения, рожать наследников, а она либо погибнет в пирамиде, либо вновь вернется в серую Англию. Пытаясь скрыть разочарование, девушка отвернулась от принца, опустившись на твердую подушку и закрыв глаза: – Прошу прощения, но я очень устала, – мужчина увидел, как по щеке девушки скатилась одинокая слеза, но лишь кивнул: – Хорошо, отдыхайте. Дождь, скорее всего, прекратится не скоро, – араб скрылся за портьерой, опустившись на груду подушек и обхватив голову трясущимися руками. Он вслушивался в тихое дыхание Вивианы, и, убедившись, что девушка уснула, вышел из своего укрытия и заскользил взглядом по ее расслабленному, прекрасному лицу. Молодая женщина мирно спала, не ведая, какая буря бушует в душе принца. Внезапно наследник почувствовал, как неизвестная тревога окутала сердце. Мужчина смотрел на леди Бломфилд и чувствовал, как страх подкатывает к разуму. Не в силах разобраться в своих опасениях, принц вернулся к себе и вскоре заснул.

* * *

Разбуженный ржанием лошади, Джамиль опустился над своим любимцем и внимательно осмотрел ногу. Оказалось, что Смелый просто повредил копыто и вполне может передвигаться. Дождь прекратился, и принц вывел коня на поляну. Мусульманин ахнул, увидев еще одну лошадь, топчущуюся возле домика. Это была сбежавшая кобыла Вивианы. Потрепав животных за гривы, наследник с умиротворением хотел вернуться обратно в помещение, но, зачарованный прохладной ночью, присел на камень возле ручья и задремал.

* * *

Вивиана вскликнула, почувствовав, как чьи-то грубые руки зажали ей рот. Девушка попыталась вырваться и подняться, но замерла, ощутив, как ледяное лезвие кинжала коснулось шеи. Молодая женщина расширила от ужаса глаза, увидев, как над ней нависают злобные лица неизвестных людей, скрытые под длинными шарфами. Вивиана успела рассмотреть, что в доме пусто, нет ни Джамиля, ни его коня. Девушка завизжала, когда ей на голову и лицо обрушился черный мешок, а руки крепко связали. Леди Бломфилд еще надеялась, что это просто страшный сон, стоит открыть глаза, и она вновь окажется в доме, рядом с улыбающимся принцем. Но когда ночной ветер подул в лицо, а ног коснулась высокая трава, девушка убедилась в обратном. Ее либо изнасилуют и убьют, либо продадут на невольничьем рынке за приличную сумму денег! Паника и страх одолели Вивиану. А что, если это опять люди Маддалены и слова Амбруаза были ложью? Молодая женщина боялась, что француз мог их выследить и захлопнуть ловушку.

Девушка вскликнула, когда ее насильно посадили на лошадь и сжали в седле. Не в силах пошевелиться, Вивиана замерла, чувствуя на своей спине грозное дыхание похитителя. Лошадь ринулась в путь, в неизвестную бездну… Вдруг дочь графа смогла нащупать рукоять кинжала. Девушка прекрасно понимала, что, убив одного негодяя, навлечет на себя гнев других. Аккуратно вытянув нож из-за пояса разбойника, молодая женщина попыталась разрезать веревки на руках, но замерла, почувствовав, как грубые пальцы сжали ей запястья.

Похитители грубо вырвали оружие из рук Вивианы, и уже в следующее мгновение девушка почувствовала его лезвие на трепещущей шее: – Сиди смирно, птичка, – слова, произнесенные на арабском, убедили молодую женщину в том, что это не слуги Маддалены. Но легче не становилось. Страх из-за неизвестности все больше подчинял англичанку себе, и, в конце концов, девушка сделала решающее движение. Несмотря на крепкую хватку разбойника, Вивиане удалось спрыгнуть с коня и скатиться по тропе. Ощутив дикую боль в спине из-за падения, она продолжала лежать на сырой, еще мокрой от дождя земле. Мешок не позволял что-то увидеть, но девушка отчетливо понимала, что разбойники где-то рядом, их шаги звучали в голове, а разговоры разрезали слух. Внезапно Вивиана зацепилась веревкой о ветку, что расцарапала запястья. По ладоням заструились капельки крови, но выхода не было. Резко дернув руками, беглянка услышала треск и почувствовала, как освободилась. Быстро скинув веревки и сняв мешок, девушка лихорадочно огляделась. Она находилась в глубокой, сырой яме… По колена в ледяной воде, молодая женщина постаралась выглянуть наружу, убрав слой листвы и грязи. Похитители находились в нескольких десятках шагов от нее, но, видимо, они не могла догадаться, что их жертва упала с лошади прямо в грязную, вонючую канаву. Девушка вновь засыпала щелочки листьями и присела на землю, поджав под себя ноги и сцепив на коленях руки. Вивиана не знала, далеко ли ее увезли от домика Джамиля, но понимала, что в неизвестных зарослях лишь заблудиться.

Минуты мучительно утекали, ночь постепенно уступала место рассвету, но леди Бломфилд не решалась вновь выглянуть наружу. Лишь когда утренние лучики пробились в яму сквозь толстый слой всякой грязи, молодая женщина решилась, понимая, что не может вечно сидеть здесь, промокшая и грязная. Внезапно девушка вздрогнула от собственных мыслей. Платье… Она была одета вновь в свое платье, но, когда засыпала, укуталась только в покрывало, одолженное принцем. Кто-то переодел ее… Девушка быстро прогнала от себя эти мысли. Сейчас это неважно. Выглянув, Вивиана убедилась, что поляна пуста. Подняв платье, молодая женщина стала карабкаться. Наконец выбравшись из ямы, беглянка собралась бежать, но закричала, увидев, как прямо перед ней пролетела стрела, впившаяся в ствол дерева. Девушка обернулась и обреченно ахнула. Перед ней стояли те же разбойники…

Один из них поднял лук и проговорил: – Стой на месте и не смей двигаться, иначе вторая стрела пронзит тебя насмерть, – двое других разбойников вплотную подошли к ней и заломили руки за спину.

– Нет! Отпустите! Кто вы? Зачем я вам? У меня нет денег, драгоценностей, я обыкновенная иностранка! – высокий, темноволосый мужчина, возможно, главарь похитителей, подошел к своей пленнице и провел грубым пальцем по ее щеке: – Ты – лучшая драгоценность для нас. За твое красивое личико и привлекательную фигуру заплатят немало, – страх подкатил к горлу Вивианы, а слезы отчаяния застелили глаза. Девушка понимала, что бежать некуда, единственный шанс спастись был упущен. Молодой женщине внезапно в голову пришла идея. Она знала, что принц, возможно, станет ее искать. Незаметным жестом девушка сняла с пальца рубиновое кольцо, когда-то подаренное Лианом, и бросила его на землю. Наследник интересовался этим украшением, и, скорее всего, он вспомнит, кому оно принадлежит. Вивиана уже не вырывалась, когда ее посадили в повозку, а на руки одели кандалы.

Девушка вздрогнула и застонала, когда увидела в руке у одного похитителя кляп и черную повязку. Молодая женщина ничего не смогла поделать, и, сидя на жесткой лавке, чувствовала себя беспомощной и жалкой. Повозка, перекачиваясь из стороны в сторону, куда-то ехала, ржали кони, скрипели колеса, слышались приглушенные речи разбойников, но это, увы, были единственные звуки, окутывающие Вивиану. Девушка понимала, что они в каком-то заброшенном месте, и даже не пыталась сбежать. Куда она пойдет, окруженная высокими деревьями и густыми кустами? Да и какой правоверный мусульманин, уважающий себя и свой род, поможет неверной? Внезапно телега резко остановилась, качнувшись вперед. Бандиты помогли Вивиане подняться, и, взяв ее под локти, куда-то повели. Мертвая тишина пугала девушку. Ей казалось, что ее привели в какой-то другой мир, сделанный из молчаливости и скрытости. Молодая женщина через плотную повязку смогла разглядеть непонятные яркие блики, а уже через секунду сидела на чем-то мягком. Похитители рывком развязали глаза пленнице, а жесткие кандалы сменили на обыкновенные веревки. Вивиана, жмурясь, осмотрелась. Она полулежала на огромной, мягкой кровати, окруженная пестрыми подушками. Над головой нависало огромное сооружение из светильников, освещающих всю комнату. Девушка ахнула, коснувшись бархатных шкатулок, что были расставлены почти на каждом шагу. Это была какая-то странная, опасная сказка, погрязшая в золоте и богатстве.

– Куда вы меня привезли? – главарь бандитов злобно улыбнулся, сев рядом с молодой женщиной: – Я – Али Драгоценная Рука, торговец золотом, бриллиантами и…красивыми девушками, – негодование и злоба захлестнули Вивиану. Леди Бломфилд попыталась броситься к двери, но негодяй притянул ее к себе, прошептав на ухо: – Ты не единственный мой товар, но твоя красота столь прекрасна, что я не стал запирать тебя в подвале с остальными рабынями, а позволил пожить в этих царских покоях. Всех жительниц этой комнаты я именую, как Невольных Богинь под разными номерами. Ты – Невольная Богиня № 57. Пятьдесят седьмая избранная красавица, которой уготована судьба…обыкновенной наложницы. Я не стану отвозить тебя на невольничий рынок, а сразу подарю хозяину. Уверен, господин будет рад увидеть такую прелестную девочку. Не пытайся сбежать, здесь ты под тщательным присмотром моих лучших людей. Еще никому не удавалось ускользнуть от меня, правда, была одна такая несчастная… Но после поимки я уготовил ей страшную смерть. Сначала девушке не давали три дня есть, поили раз в день несколькими каплями. Потом изнасиловали, после ослабленную жертву я до полусмерти приказал избить кнутом, поскольку дрянь еще дышала, ей вырвали все волосы, обожгли руки…и грудь. Бедняжка извивалась, впадала в забытье, но я хотел, чтобы ее сердце остановилось от страшных, дьявольских мук. И мое желание исполнилось. Красотке сломали ноги и ребра. Не пережив адской боли, она умерла. Надеюсь, ты не хочешь для себя такой судьбы. А, знаешь почему я так зверски ее уничтожил? Потому что Али Драгоценная Рука придерживается трех золотых правил: первое – покорность пленников, второе – хороший, молчаливый товар, и, наконец, третье – бегство – значит извращенная смерть. Два моих законы ты уже нарушила, прикоснешься к третьему – не ведать тебе рассвета, – работорговец зашагал к двери, а Вивиана продолжала сидеть, пораженная зверским рассказом бандита.

Молодая женщина с отвращением посмотрела на завтрак, стоявший на хрустальном столике. Несмотря на голод, девушка поклялась, что не прикоснется к этой пище.