Вечерело. На город опускались мягкие, матовые сумерки, слышались крики поздних птиц, шелест листвы. Из раздумий и покоя Афифу вырвала новость, что приехал Джамиль. Наспех одевшись, Султаным поспешила в главный двор, где с улыбкой и добротой встретила пасынка: – Приветствую, мой дорогой наследник. С чего это ты так поздно приехал? Что-то случилось? – поцеловав руку госпожи, Джамиль попытался добродушно улыбнуться:

– Нет, слава Аллаху, все в порядке. Просто я принял решению некоторое время пожить здесь, как и полагается молодому господину. Девушки так же сегодня вернулись. Разве вам не сказали? – египтянка покачала головой. Выходит, эта глупая Бахижа не смогла оправдать надежды своей повелительницы, и словно последняя трусиха, прячется от нее в переходах дворца.

– Что с тобой? Ты такой грустный и поникший. Господин, неужели ты от меня что-то скрываешь?

– Что вы, как я смею? Я уважаю вас и люблю, словно родную мать. Никогда я бы не утаил от вас чего-то важного. Просто я устал с дороги. Позвольте пройти к себе, – араб зашагал по коридору, а Афифа еще долго смотрела ему вслед, тихо прошептав: «Ах, мой маленький принц, сегодня ты отдохнешь, отлично отдохнешь»…

– Кирабо-ага, – словно из воздуха, возле Султаным появился верный раб:

– Слушаю, моя прекрасная госпожа.

– Скажи рабыням, чтобы подготовили Малиху. Сегодня ночью она идет к молодому господину, – африканец на несколько секунд замешкался, но потом бросился выполнять приказ Султаным.

Афифа задумчиво развернула письмо, присланное днем Али Драгоценной Рукой. В нем говорилось, что работорговец намерен вернуть украденную рабыню, и если госпожа сама не отдаст девушку, Али обратится к суду. Султаным, к сожалению, знала и понимала, что эти угрозы не беспочвенны. Вивиана слишком красива, такую невольницу грех потерять. Рабыню может выкупить любой, но любимую наложницу – никто. Афифа надеялась, что Джамиль, очарованный девушкой, не отпустит ее.

* * *

Длинные, причудливые тени заходящего солнца, словно шелковое покрывало, ложились на всевозможные флакончики и баночки. Вивиана, подобно фарфоровой кукле, восседала на узком ложе в окружении десятка рабынь. Одна втирала ей в тело сок из розы для того, чтобы кожа стала шелковистой и нежной, другая массировала руки и омывала молоком, третья работала над лицом. Девушка пыталась не выдать своих истинных чувств, пыталась не разрыдаться от отчаяния. Ее готовили к ночи с господином, имени которого леди Бломфилд даже не знала. Англичанку заставили полтора часа просидеть в воде, наполненной медом и лепестками душистых цветов, потом мыли волосы в противном растворе из шиповника и лимона. Наконец настала завершающая часть туалета. Две молоденькие служанки вынесли, на позолоченном подносе, целую груду пестрой одежды. Сначала девушку стали одевать в широкие, шелковые шаровары и тугой лиф, плотно скрывающий грудь, потом наверх набросили тонкое нижнее платье, расшитое молочно-белыми кружевами. Наряд венчала верхняя ярко-зеленая джалабия, расшитая алыми нитями, что изображали цветы. Чтобы подчеркнуть талию, все это плотно затянулось обширным, серебряным поясом с огромной бляшкой, усыпанной сапфирами. На тонкие пальцы молодой женщины нанизали несколько крохотных колечек, подчеркивающих миниатюрность рук, а на запястьях защелкнули узкие браслеты из чистого, легкого золота. Волосы Вивианы оставили распущенными, и они, подобно змеям, заструились по высокой груди, над которой величественно нависала тяжелая подвеска из трех огромных рубинов. Средь темных кудрей едва просвечивались утонченные серьги в виде лебедей.

Девушку усадили на стул, а вскоре появилась Афифа. Внимательно осмотрев наложницу, Султаным с удовлетворением прищелкнула пальцами: – Восхитительно! Такая сочная, свежая красота… Уверена, господин будет в восторге от своей новой рабыни. Но пока скройте всю это великолепие под плотным покрывалом, чтобы другие не заглядывались, – молодая женщина едва не задохнулась, когда на нее набросили синюю ткань. От неимоверного количества одежды пот струился по телу, раскалывалась голова, но Вивиана понимала, что сопротивление ни к чему хорошему не приведет. Но девушка не выдержала, когда госпожа внезапно встала и стала ее щупать, приговаривая: – Слишком большая грудь, нужно было стянуть ее покрепче, да и живот недостаточно впалый. Господин любит худых, высоких девушек, обладающих скромными формами. После первой ночи эта рабыня должна поголодать дня два, дабы стать идеалом, – молодая женщина резко отдернула руки Афифы, с презрением смотря ей в глаза:

– Хватит! Довольно! Как вы смеете при всех обсуждать меня, словно вещь?! Запомните, я не рабыня, и не позволю унижать себя! – но тут вмешалась Айше-калфа, которая толкнула Вивиану, и та, не удержавшись, упала прямо к ногам Афифы:

– Вот видишь, девочка, уже второй раз ты валяешься возле моего подола. Поверь, ты еще заплатишь за свои слова, но пока вставай, платье испачкается. Айше-калфа, веди эту наложницу в покои и следи, чтобы она ничего дурного не натворила, – окруженная плотным, живым кольцом из слуг, Вивиана пошла по мраморному полу. Ей что-то шептали, приказывали, угрожали, но дочь графа ничего не слышала из-за бешеного сердцебиения и крови, что бурлила в жилах, постукивая в висках. Наконец появились массивные двери из редкого, красного дерева, украшенные резьбой. Айше, как старшая калфа гарема, с позволения охранников вошла вовнутрь.

Джамиль сидел на кровати, смотря в одну точку. Сначала женщина испугалась такого состояния наследника, но потом все же осмелилась заговорить: – Прошу прощения, ваше высочество, – молодой человек поднял покрасневшие глаза на служанку, склонившуюся в поклоне на восточный манер: – Если я вас побеспокоила…

– Говори.

– Султаным Ханум пожелала развеселить вас и прислала наложницу…

– Нет! – резко перебил принц, вперив в Айше ненавистный, безумный взгляд, вмещавший в себя и злость, и страдание: – Я не желаю принимать девушек. Отошли ее обратно.

– Послушайте, господин, она молода и красива, к тому же европейка, – Джамиль насторожился, внимательно посмотрев на калфу:

– Европейка?

– Да, наследник, англичанка. Прекрасна, словно гурия на драгоценных коврах, словно птичка на апельсиновой ветви. Девушка немного непокорна и дерзка, но это понятно. Бедняжка сколько всего пережила, – Джамиль почувствовал, как сердце учащенно забилось:

– Как ее зовут?

– Султаным нарекла ее Малихой, а урожденного имени я, увы, не знаю. Госпожа спасла несчастную от разбойников, что безжалостно преследовали ее. Девушка сказала, что приехала с сестрой в Каир, к родственникам, – принц облизнул пересохшие губы, чувствуя, как кровь забурлила в жилах. Нет, этого не может быть, не может!.. Наследник судорожно мотнул головой. Его Вивиана исчезла, бесследно испарилась, словно пыль на солнце, ее нет, и никогда не будет… Но образ таинственной незнакомки так близко прильнул к сердцу молодого мужчины, что он узнал в наложнице свою любимую. Движимый радостным возбуждением, Джамиль кивнул, пытаясь не выдать истинных чувств:

– Хорошо, пусть войдет.

Расплывшись в улыбке, Айше-калфа буквально затолкала Вивиану в опочивальню его высочества. Внезапно их взгляды встретились. Несколько секунд влюбленные просто смотрели друг на друга, не веря своим глазам. Вдруг невидимая пелена, разделявшая их, разорвалась, и два переполненных счастьем сердца бросились навстречу друг другу. Быстро откинув покрывало, Джамиль заскользил губами по горячему, мокрому от слез, лицу девушки. Леди Бломфилд охотно отвечала на жаркие поцелуи, ей казалось, что она растворяется в крепких руках принца. Обезумевшие от страсти, они смеялись и плакали, любили и ненавидели в нескольких секундах. Молодой человек подвел к огромному ложу Вивиану, не спуская с нее взгляда, словно боясь вновь потерять. Девушка с размаху бросилась на мягкую кровать, придавленная напряженным телом мужчины. Их отделял лишь слой одежды, которую влюбленные вскоре разорвали. Наследник пожирал глазами идеальное, хрупкое тело англичанки, впиваясь в него сочными, горячими губами. Грань, отделяющая реальность от вымысла, вскоре стерлась, и, подобно двум мотылькам, Вивиана и Джамиль порхали вокруг всепоглощающего огня страсти, растворялись в нем, дышали им, запускали в каждый уголок трепещущих сердец. Это была игра влюбленных душ и тел, игра, что заманивала все глубже.

Все еще тяжело дыша от пережитой близости, принц и девушка, прижавшись к друг другу, лежали на огромной кровати, созерцая в окне полную луну, лениво плывущую по небу, усыпанному яркими звездами. Внезапно наследник отстранился и виновато посмотрел на свою избранницу: – Прости… Возможно, ты не хотела со мной переспать…

– Нет! – с улыбкой воскликнула Вивиана, приложив палец к губам Джамиля: – Я никогда не понимала слова «переспать». Мы с тобой не переспали, а прожили маленькую, счастливую жизнь, наполненную яркими красками и громкими звуками. Мы находились в другом мире, в мире нашей любви, страсти, в мире, где нет суровой реальности. Ты подарил мне рай, такой, о котором я могла лишь мечтать, – губы влюбленных соединились в долгом, хрупком поцелуе, пахнувшем нежностью. Джамиль еще сильней обнял молодую женщину, чувствуя взволнованное биение ее сердца:

– Теперь мы не расстанемся, никогда, до последней капли крови, до последней минуты жизни, до последнего вздоха я буду любить только тебя, – пылко прошептал мужчина, зарывшись лицом в густые, темные волосы Вивианы, что разметались по подушкам.

– Когда я увидела тебя, то думала, что сошла с ума. Мне внушали, что таинственный господин, для которого меня готовили, суров и строг, я обязана на коленях подползти к нему, поцеловать подол кафтана, не поднимать глаз, молчать, не смеяться.

Наследник, приподнявшись, вытер слезы, блеснувшие на белоснежной коже Вивианы:

– Не плачь, теперь все страдания и боль позади. Мы вместе, и никакая сила не сможет нас разлучить. Выходит, Афифа спасла меня от самоубийства, – горько усмехнулся араба, уловив на себе испуганный и непонимающий взгляд девушки: – Обнаружив пустую постель, я отправился на поиски. Меня вели следы, в конце показавшие дорогу к…трупу. В крови плавала какая-то убитая, зарезанная девушка, закутанная в покрывало. Я подумал, что это ты… А вечером, вернувшись во дворец, я собирался наложить на себя руки, ибо жизнь без тебя – ад.

Вдруг Вивиана встрепенулась: – А где Кендис? Ты оставил ее в загородном доме?

– Нет, успокойся. Я вместе со служанками привез ее сюда, нанял лучшего англоязычного учителя. Отныне он будет обучать девочку арабской каллиграфии, чтению, основам иностранных языков, математике и правилам поведения. Я уверен, что малышка вырастет умной и учтивой, – радостно ответил Джамиль, но заметив в глазах девушки страх, серьезно спросил, взяв ее руки в свои: – Что такое, Виви? Разве ты не этого хотела?

– Да, именно этого, но проблема в другом. Кендис – уже не безропотный ребенок, ничего не понимающий в окружающем мире. В ее возрасте я, лишенная заботы и любви, замыкалась в себе, искала поддержку в совершенно чужих людях, а так хотелось именно родственной теплоты. Приемные родители меня особо не любили, все внимание уделялось старшей сестре. И вот, едва став взрослой, я вырвалась на дурманящую свободу и наделала слишком много ошибок, будучи еще глупой девочкой. Кендис страдает без матери, мы обязаны вернуть ее.

Принц понимающе кивнул, прижав к себе Вивиану: – Увы, Мутиа – преступница. За воротами трущоб ее ожидает лишь тюрьма, а может быть, и смерть. Воры и убийцы до последнего дня своей жизни проживают в «Темном изумруде», понимая, что за его пределами их настигнет скорая расплата за грехи. Кендис должна будет смириться тем, что отныне у нее нет матери, и никогда не будет. Да, я понимаю, как тяжело расти без такого близкого человека, но выхода нет. Мы лишь узники судьбы, и обязаны подчиняться ей, – Вивиана отрицательно покачала головой, прижав ладонь Джамиля к своей груди:

– Слышишь, как бьется мое сердце? Если бы я стала покорной рабыней доли, то сейчас бы оно молчало. Мы сами рисуем свою жизнь, мы – ее художники. Много раз я оказывалась на краю смертельной пропасти, но, несмотря на боль, шла к своей цели. Я добилась самого важного: полюбила, всем сердцем, всей душой, всем телом. Теперь меня ожидает последняя схватка с несправедливой судьбой: реликвия, спрятанная в пирамиде «Аль-Царица». Лишь когда я остановлю Маддалену, смогу спать спокойно. Ты со мной? – принц пылко провел рукой по пышным, сочным губам молодой женщины:

– Я с тобой до последнего. Отныне мы – две частички одной великой любви.

– Джамиль, – девушка отстранилась, встав с кровати и подойдя к окну: – Не забывай, что я в этом дворце – лишь рабыня, невольница. Афифа послала меня к тебе непросто так. Я слышала, как она бранила Бахижу за то, что та не смогла стать твоей любимицей. Принц, эта коварная женщина готовит страшную игру. Она хочет с помощью тебя уничтожить шейха.

– Но какой ей в этом смысл? Если повелителем стану я, то гаремом будет править другая Султаным, а Афифа просто лишиться власти. Я не понимаю.

– Дело не в этом, – опустившись на край ложа, Вивиана внимательно посмотрела в глаза араба: – Она хочет, чтобы появилась женщина, верная ей, зависящая только от нее, но любимая тобой. Афифа встала на опасный, изменчивый путь: сначала она прикажет мне уговорить тебя уничтожить шейха, дабы стать следующим правителем, когда он отправится на Небеса, ты займешь трон, но ненадолго. С помощью интриг негодяйка осквернит тебя в глазах народа, и ты сам откажешься от власти. А на престол сядет зять Афифы – муж Муяссар. Султаным стала торопить события, поскольку одна из любимых наложницы владыки – Лейла Ханум, беременна. Если у нее родится мальчик, и до кончины шейха он повзрослеет, Афифа потеряет права помощницы молодого господина. Это место займет мать еще одного принца. Ловушка захлопывается вокруг нас, Джамиль. Теперь наш враг – Афифа. Она слишком могущественна, и открыто противостоять ей ты, а особенно я, обыкновенная наложница, не можем. Поэтому мы будем играть по ее правилам, в ее игру.

Пораженный остроумием Вивианы, принц интригующе улыбнулся: – Так что ты придумала?

– Мы еще сильней ускорим события. Я соглашусь уничтожить шейха, но на пике этого дела мы все повернем так, что твой отец узнает правду. Афифу, как женщину, желавшую убить повелителя, казнят, и больше никто не посмеет навредить нашему счастью. Здесь главное время. Кто быстрее отреагирует – тот и победит. Но меня волнует один человек. Он – наш скрытый враг, и даже после поражения своей госпожи, будет продолжать действовать. Я скажу тебе кое-что, Джамиль, только прошу, не гневайся. Лиан – приближенный слуга Афифы… в прошлом, мы были хорошо знакомы. Даже очень хорошо, – принц нахмурился, внимательно посмотрев на девушку. Он понял намек, но не хотел в это верить:

– Вы были близки?

– Джамиль, лишь один раз, после моего спасения от Маддалены и Амбруаза. Этот негодяй обманул меня, подчинил своей развратной воли. Мне кажется, что я никогда не смогу смыть позора, окутавшего мое тело. Сегодня утром я увидела его в саду, думала, время и другая страна могут изменить человека. Но Лиан по-прежнему меня ненавидит, желает уничтожить. Он – хранитель всех тайн твоей мачехи, ее приближенный слуга и верный раб. Не убрав с дороги его, мы не уберем Афифу, – наследник обнял девушку, успокаивающе заскользив губами по ее лицу:

– Все будет хорошо. Мы справимся.

* * *

К вечеру Султаным вызвала к себе Вивиану, отослав всех служанок: – Проходи, Малиха, садись, – девушка покорно опустилась на подушки у ног египтянки, чопорно сложив руки на коленях:

– Добрый день, госпожа. Восседать у вашего подола – честь для меня.

– Вижу, ночь с принцем изменила тебя. Но, как наследник? Ты ему понравилась? – Вивиана кивнула, с трудом сдерживая язвительную улыбку. Афифа, сама того не понимая, медленно шла к собственной ловушке:

– Султаным, отныне Джамиль стал пленником моей красоты и любви. Мне кажется, пора приступать к делу, – женщина внимательно посмотрела на англичанку, подозрительно вскинув голову.

– Пойми, девочка, одна ночь, проведенная с господином – еще ничего не значит. Абсолютно все девушки гарема хоть один раз бывала в опочивальни принца. Ты не можешь быть уверена, что наследник вызовет тебя опять, и не променяет на другую наложницу.

– Госпожа, я – не «все». Меня невозможно забыть. Джамиль бредит мной, восхваляет, любит, бережет. Я вдохнула в него новую жизнь, яркую, дурманящую. Господин приказал мне сегодня вновь явиться к нему, – уверенно ответила молодая женщина, ловя на себе восторженный взгляд Султаным:

– Я рада, что выбрала правильную наложницу для своего пасынка. Что ж, раз ты так уверена в нашем успехе, пора начинать. Сегодня ты поведаешь принцу об этой непростой затее, а завтра, к обеду, все сделаем. Я отослала письмо Муяссар. Скоро она с семьей приедет сюда, – Вивиана усмехнулась, понимая, что не ошиблась в своих догадках. Афифа уже все рассчитала. Жаль, что молодая Султаным будет видеть казнь матушки: – Но помни, Малиха, это наш секрет. Если все пойдет, как надо, мы обе получим желаемое, если ошибемся – лишимся всего. Завтра утром будь готова, а пока иди, – поклонившись, девушка быстро покинула покои злобной госпожи, радуясь уже начинающейся победе. Лишь одна ночь отделает ее от мести, лишь одна ночь, и счастливая звезда счастья засияет на горизонте.

* * *

Ясное утро не принесло облегчения. Испуганная и потерявшая уверенность, Вивиана меряла покои принца беспокойными шагами, покусывая губы.

Внезапно двери распахнулись, и в комнату буквально залетел разгневанный Джамиль. Убирая дрожащими руками растрепанные волосы, он приказал охранникам никого не впускать. Тяжело дыша, принц опустился в кресло: – Наше дело под угрозой.

– Что случилось? – Вивиана подбежала к возлюбленному, взяв его холодные руки в свои: – Неужели твой отец о чем-то догадался?

– Нет, Виви, дело не в этом, – наследник нежно погладил губы англичанки, борясь с желанием припасть к ним своими горячим устами: – Сегодня на обед к шейху приглашены очень уважаемые люди: вали Эль-Хандии – Сохраб Ага Эфенди, бывший эмир Луксора – Аманулла Эфенди со своими юными сыновьями, второй визирь шейханатства – Зиннат Паша и близкий друг отца – племянник покойного кади – Фянис ибн Халиль. Эти люди слишком важны в государстве. Возможно, Афифа еще не знает, что ее план проваливается. Но самое плохое даже не это. Личным слугой шейха на обеде будет…Лиан, – молодая женщина округлила от ужаса глаза, сжав до крови подлокотники кресла:

– Это все перечеркает. Скорее всего, эта подлая змея специально подослала его, дабы мы не смогли обмануть ее.

– Нет, мне удалось разузнать, что вчера вечером мачеха и раб сильно поссорились, и она приказал ему больше не появляться в ее покоях. А отец, всегда доверявший этому подкупному мерзавцу, нанял его себе на службу. Я не знаю, что делать, Вивиана. Сейчас немедленно иди к Афифе. До полудня остались считанные часы, – девушка быстро направилась к двери, но Джамиль внезапно придержал ее за локоть, и, прижав к себе, сладко поцеловал: – Будь осторожна, любимая, – с радостью ответив на ласку принца, девушка игриво улыбнулась, выбежав из покоев.

Султаным отреагировала на неблагоприятное известие вполне холодно и равнодушно: – Я не собираюсь из-за горстки каких-то поганых аристократов менять свои планы. Мы сделаем все сегодня, и точка. Но если ты не хочешь, то отправишься на морское дно, как корм для рыб, – злобно прошептала госпожа, оскалившись в хищной усмешке. Достав из маленькой шкатулочки какой-то флакон с густой, синей жидкостью, Султаным протянула его Вивиане: – Вот, возьми. Это очень сильный яд, действует мгновенно. Сначала у жертвы начинается боль в горле, потом она перерастает в удушье. Жидкость попадает в легкие, разрывая их на части. Лишь за считанные минуты несчастный умирает, – девушка с ужасом заметила, как в глазах египтянки блеснул нечеловеческий, ужасающий огонь. Леди Бломфилд дрожащими руками взяла бутылочку, спрятав ее в поясе: – Подольешь это в бокал с вином, который и подашь к столу. Все произойдет слишком быстро. Надеюсь, Джамиль сумеет тебя защитить от правосудия кади, но знай, эта миссия слишком опасна, будь осторожна. Из-за любой малейшей ошибки ты лишишься жизни, либо она произойдет по приказу суда, либо, по-моему. Можешь идти, – судорожно сглатывая от страха и даже не поклонившись, Вивиана поспешно вышла из душной комнаты.

Подготовка к торжественному обеду началась довольно рано. По дворцу сновали евнухи и рабы, подавая блюда и принимая гостей. Но все девушки, подобно узницам, были закрыты в главном зале гарема, дабы не один мусульманин не смог их увидеть. То, что являлось праздником для мужчин, превратилось в рабство для наложниц. Лишь одной рабыне позволили показаться аристократичным арабам: Вивиане. Принц сумел убедить отца, что его новая любимица – покорная и смиренная девушка, и для нее будет честь подать шейху вкусное, старое вино. Закутанная в черную чадру с ног до головы, молодая женщина стояла в темном коридоре с графином, сжимая в руке флакон. Лишь одно движение, и Афифа заплатит за свою жестокость. Тяжело дыша, дочь графа сняла крышечку и поднесла посуду к бокалу. Лишь один небольшой жест… Затаив дыхание, Вивиана встряхнула флакончик, видя, как липкая жидкость капает в вино, постепенно превращая его в смертельный яд. Услышав какой-то шум в соседних покоях, девушка быстро поспешила к дверям зала, где уже собрались гостьи.

Возле входа толпились десятки слуг с разными подносами в руках, вмещавшими в себя и еду, и подарки для уважаемых особ. Наконец из огромного зала раздался сдавленный возглас:

– Его величество шейх Кахарман ибн Али-Абдуль, повелитель правоверных и раб Великого Аллаха, ожидает! – массивные двери с легкостью распахнулись, пропуская живую цепочку из слуг. Вивиана, загороженная огромными головами, едва смогла рассмотреть узкий стол, по обе стороны которого восседали важные, угрюмые мужчины. В центре, в бархатном кресле, располагался сам шейх, облаченный в шелковые, воздушные одеяния, усыпанные драгоценными камнями. С правой стороны стоял Лиан. Девушку бросило в жар. Она отлично помнила слова Джамиля, и, несмотря на удушливый страх, собиралась выполнить затеянное. Часы утекали ужасно медленно, жара становилась просто невыносимой. Вивиана едва не потеряла сознания, ожидая, пока наступит ее очередь. И вот леди Бломфилд стояла перед самим повелителем, сжимая в руках бокал с алым вином, вернее, со смертельным ядом. Несколько раз судорожно сглотнув, девушка сдавленно проговорила:

– Великий господин, ваша раба просит чести выказать свое почтение и уважение. В знак моей высшей смиренности, я прошу позволение преподнести вам бокал с лучшим вином Египта. В его состав входит виноград, добытый потом и кровью ваших рабов. Испробуйте их труды, – Вивиана совершенно монотонно произнесла слова, заученные раннее. Но на удивление, тонкие губы Кахармана расплылись в улыбке, а в холодных глазах блеснул приветливый огонек. Англичанка, едва держась на ногах от страха, вложила бокал в протянутую руку шейха и затаила дыхание… Если Джамиль опоздает, это будет катастрофа. Один, два, три… Вивиана с ужасом считала секунды, вот уже бокал так близок к губам шейха, лишь миг… Внезапно двери распахнулись с грохотом и криком:

– Нет, отец, стой! – кубок замер в дрогнувших пальцах араба, а с уста слетел гневный вскрик:

– Джамиль, что случилось?! Как ты смеешь вот так врываться ко мне?! – запыхавшийся и с растрепанными по плечам волосами, принц направился к повелителю:

– Прошу, господин, выслушай меня. Это вино,…почему ты пьешь его, не дав продегустировать рабу? – Кахарман нахмурился, непонимающе посмотрев на бокал:

– В чем дело? Это лучшее вино в этом году. Я всегда пью его в присутствии важных гостей.

– Да, отец, но сегодня…особенный случай. Прошу, ради меня, ради шейханата, ради собственной безопасности, дай его отпить сначала верному слуге. Я слышал, что Лиан недурно разбирается в таких вещах. Вот пусть он и продегустирует. Умоляю тебя.

Аманулла Эфенди, седой старец с пронзительными, карими глазами, усмехнулся, покручивая в морщинистой руке чашку кофе: – Что ж, пусть тогда этот парень продегустирует и наши блюда, – но, внезапно став серьезным, экс-эмир с упреком посмотрела на покрасневшего шейха: – Меня удивляет, Кахарман, что ты – повелитель могущественного шейханата, слушаешь выдумки своего юного, еще неопытного сына. Также мне прискорбна даже мысль, что к великому обеду подают отравленные напитки. Это очень плохо отзывается на твоей репутации.

– Аманулла Эфенди прав, – вдруг вмешался Сохраб, произнося слова с сильным акцентом: – Ирак сочтет такое обращение к гостям оскорблением для самого себя, – словно стервятники, арабы налетели на шейха, будто на жертву.

– Хватит! – резко вскликнул Кахарман, обрушив на стол свой могучий кулак: – Я не позволю унижать меня в собственном дворце! Во-первых, я больше чем уверен, что это вино не отравлено, во-вторых, Джамиль – не просто мой молодой сын, он наследник престола, вы просто обязаны относиться к нему с уважением. И, наконец, в третьих, кто вы такие, чтобы предъявлять мне обвинения и общаться на равных? Я – шейх, а вы лишь люди, подвластные мне. Чтобы развеять эти подозрительные блески в ваших глазах, я попрошу Лиана, своего слугу, отпить глоток этого вина, – мусульманин недрогнувшей рукой протянул высокий, хрустальный бокал англичанину, но тот, белый, словно полотно, лишь отшатнулась:

– Прошу, помилуйте, господин…

– Молчи! – грубо отдернул Кахарман: – Если ты этого не сделаешь, то лишишься не только должности у моих ног, но жизни. Пей! Немедленно! – внезапно Лиан бросил взгляд туда, где скрывалась в толпе слуг Вивиана. Девушка зажмурилась, дабы не видеть последних минут жизни того, кого совсем недавно называла любимым. Вот и все… Это конец его недолгой, греховной жизни, конец, не имеющий начала… Молодая женщина тяжело дышала, и, словно почувствовав на себе чье-то внимание, открыла глаза. В нескольких шагах стоял Джамиль. В его очах блеснул огонек сожаления. Дочь графа, не отрываясь, смотрела на наследника, пытаясь отвлечь себя от ужасной сцены. Вивиана вздрогнула и отвернулась. Раздался звук разбившегося бокала, сдавленный хрип и последние слова Лиана:

– Прости меня, Вивиана… – слава Богу, что никто во дворце не знал настоящего имени девушки. Потеряв над собой контроль, англичанка бросилась к умирающему мужчине, но Джамиль вовремя схватил ее за руку:

– Нет, стой, ради Всевышнего, не привлекай лишнего внимания. Все будет хорошо. Держись.

В толпе рабов стали раздаваться крики ужаса и паники. Испуганные до смерти, аристократы вскочили со столов, перекидывая некоторые блюда: – Убийца! В доме самого шейха живет отравитель! – молодой человек издал душераздирающий хрип, после чего, обмяк на ковре, навсегда замолчал. Никто не позаботился об умирающем слуге, никто не закрыл ему глаз, все лишь подло переступали через бездыханное тело.

После того, как разгневанные аристократы покинули зал, шейх смерил столпившихся рабов ненавистным взглядом: – Оставьте меня наедине с сыном! Ты также будь здесь! – буркнул Кахарман, обращаясь к перепуганной Вивиане, едва сдерживающей в себе рыдания при виде трупа.

– Унесите тело, – глухо приказал Джамиль, и, взяв за руку девушку, подошел к отцу: – Слава Аллаху, господин, что все обошлось…

– Обошлось?! – взревел араб, выплеснув на сына и его избранницу весь потом своего гнева: – Меня пытались отравить на глазах у важных гостей! Меня унизили, оскорбили! Меня растоптали! Кто подсыпал яд?! Кто?! Эта дрянь?! – леди Бломфилд вскрикнула и отшатнулась, когда тяжелая ладонь шейха обрушилась на нее пощечиной.

– Нет, отец, стой, – загородив собой Вивиану, Джамиль, пытаясь говорить спокойно и естественно, ответил: – Я знаю, кто это сделал. Моя наложница невиновата, клянусь Аллахом, – тяжело вздохнув, принц вынул из-за пояса кафтана свернутый, пожелтевший листок, протянув его разгневанному отцу: – Я нашел это в коридоре, возле покоев Султаным. Кто-то в спешке оборонил письмо, – быстрыми движениями развернув бумагу, Кахарман стал читать. Сначала на его побледневшем лице промелькнула тень удивления, потом шока, и, наконец, безграничного гнева. Разорвав бумагу, араб, подобно волку, схватил принца за воротник, притянув к себе:

– Что это?! Я спрашиваю, что это за бред?! Отвечай!

– Прошу тебя, отец, успокойся, – аккуратно отстранившись, наследник виновато поднял глаза на повелителя: – Мне очень жаль. Но ты же видишь, что это письмо – чистая правда, на нем находится печать твоей жены. Яд подсыпала Бахижа, госпожа приказала ей, – вмиг покраснев, шейх, хватая губами воздух, опустился в кресло:

– Нет,…это не правда… Ложь… С Афифой я прожил более тридцати лет, она не могла предать… Нет, не могла…

– Увы, господин, власть делает человека тщеславным и жестоким, заглушает такие чувства, как любовь к ближнему и благодарность за помощь. Бахижу я еще могу понять. Ты отверг ее, и, разгневанная,…

– Кто такая эта Бахижа, чтобы покушаться на жизнь самого шейха?! – взревел Кахарман, и, оттолкнув сына, направился к двери: – Стража! – на пороге появились два высоких, сильных мужчины, склонившиеся в поклоне перед своим господином:

– Слушаем, повелитель.

– Заприте в темнице Афифу и Бахижу!

– Но, повелитель, как можно? – на смуглом лице охранника проскользнула тень удивления и страха.

– Молча выполняйте мой приказ! Немедленно, иначе головы полетят! Вы тоже возвращайтесь к себе, и никому ни слова! Если хоть одна живая душа узнает об этом происшествие, наказание не заставит себя ждать, – угрожающе произнес шейх, буквально выталкивая сына и его избранницу из зала.